Слово об учителе Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

СЛОВО ОБ УЧИТЕЛЕ

A WORD ABOUT TEACHER

Г. Н. Доровских

G. N. Dorovskikh

Автор рассказывает о своих встречах с А. В. Гусевым и сложившихся впечатлениях об этом человеке и ученом.

Ключевые слова: Гусев Александр Владимирович.

The author tells about his meetings with A. V. Gusev and prevailing impressions of this man and scientist.

Key words: Gusev Aleksandr Vladimirovich.

Исполняется 15 лет, как ушел из жизни замечательный человек и ученый Александр Владимирович Гусев - один из организаторов зоологического направления нашего университета. В 2000 году ко мне, как ученику А. В., обратились с просьбой три Олега Николаевича, Бауер, Юнчис и Пугачев, написать для журнала «Паразитология» свои воспоминания о А. В. Гусеве... Честно пытался исполнить эту их просьбу. Но ничего не получалось. Описывать хронологию деятельности. Это было сделано в официальном некрологе. Написать о своих чувствах, впечатлениях не получалось.

В этом году, готовя очередной выпуск «Вестника.», обратился к Н. Б. Чернышевой с просьбой разрешить опубликовать ее воспоминания о А. В. Гусеве. Когда «добро» было получено, взялся написать небольшое введение к данному выпуску и неожиданно «расписался.». Видимо, время подошло. Всему своё время!

В жизни любого человека, чтобы эта его жизнь сложилась удачно, а сам человек видел в ней вполне определенные ориентиры, осознал, пусть на интуитивном уровне, цель своего пребывания в этом мире, должны быть не только родители, другие родственники и друзья, хотя это весьма значимо, но должен быть еще человек или несколько человек, которого или которых он мог даже на склоне лет назвать «учителем». Учитель, именно учитель, а не преподаватель, - это человек с которым ты попадаешь в «унисон», с которым ты испытываешь родство душ, с которым. Здесь каждый, кому повезло встретить такого человека, может продолжить этот ряд. Думаю, что у всех он будет в значительной мере совпадать.

Мне в жизни повезло, мне встретились такие люди, которых могу назвать своими учителями. Каждый из них на определенном отрезке моей жизни внес в ее течение свои коррективы, возможно, даже не подозревая этого. Они в какой-то момент поверили в меня и как-то дали это понять, понять так, что невозможно было обмануть эту их веру. Вполне вероятно, что это мое воображение, но это было так... Во время обучения в Сыктывкарском сельскохозяйственном техникуме это была Роза Николаевна Рослякова, во время учебы в Сыктывкарском государственном университете имени 50-летия СССР — Инна Владимировна Екимова, когда же поступил в аспирантуру Зоологического института АН СССР (ЗИН АН СССР, ныне ЗИН РАН) мне посчастливилось встретиться и учиться у замечательного человека и ученого Александра Владимировича Гусева.

Меня представили А. В. Гусеву в середине мая 1981 года. Это была командировка в ЗИН АН СССР, неофициальная часть которой заключалась в поиске научного руководителя для подготовки диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук. Меня снабдили рекомендательными письмами к Александру Владимировичу. Письма были написаны И. В. Екимовой и однокурсником А. В. Гусева заведующим кафедрой зоологии нашего университета О. В. Петровым. Кроме того, мне было велено взять с собой дипломную работу и рисунки, сделанные на занятиях по зоологии, а также при подготовке дипломной работы. А. В. очень быстро пролистал рисунки и диплом. Теперь то понимаю, что он получил всю значимую для него информацию, но тогда, не скрою, мне было несколько обидно за столь «пренебрежительное» отношение к «моим трудам». А вот письма он читал долго, видимо, «смакуя» весточки от дорогих ему людей. Далее был разговор, который продолжался с понедельника по пятницу, каждый день с 10—11 часов и до 17—18 часов. Было видно, как он колеблется. В какой-то момент я понял, что он не хочет браться за руководство. Просто не-е хо-о-чет... И вот в пятницу, во 2-й половине дня, попрощавшись, направился к выходу. Надо ехать в аэропорт. Чувство было тягостное. И вдруг А. В. задает вопрос: «А когда Вы родились? Дата Вашего рождения?». Получив ответ, он как будто растерялся и быстро ответил: «Хорошо, передайте Петрову, я согласен». И вот с этого момента и вплоть до 28 декабря 1999 года, дня последней нашей встречи, А. В. оставался для меня значительно большим, чем просто научный руководитель.

В начале июня 1981 года А. В. договорился с сотрудниками лаборатории болезней рыб Государственного научно-исследовательского института озерного и речного рыбного хозяйства (ГосНИОРХ) о моей стажировке на их базе, расположенной на оз. Врево (см. статью Н. Б. Чернышевой в этом сборнике). Там под руководством Н. Б. Чернышевой и О. Н. Юнчиса осваивал метод полного паразитологического вскрытия рыб по В. А. Догелю. В конце июня этого же года А. В. приехал в Сыктывкар, встретился с И. В. Екимовой, О. В. Петровым, имел встречу с ректором В. А. Витязевой. Затем мы выехали на биологическую станцию университета, где он уже сам провел мастер-класс по сбору моногеней, изготовлению препаратов, зарисовке их копулятивных аппаратов и

прикрепительных крючьев. В целом, насколько помню, А. В. остался доволен результатами поездки.

Далее были письма, писем много, каждый месяц, а при необходимости и 2-3 раза в месяц. Писал подробные отчеты о проделанной работе, задавал вопросы, высказывал какие-то мысли по поводу работы, интерпретации полученных данных и т.д. И на каждое письмо на протяжении всего нашего общения в обязательном порядке получал подробный, исчерпывающий ответ. Что примечательно, сейчас, уже много лет спустя, понял особенность руководства со стороны А. В. Это не было руководством с целью подготовки диссертационной работы, чем так грешат нынешние руководители. Это было руководство процессом подготовки самостоятельного исследователя. А. В. ненавязчиво, незаметно и постепенно подводил к постижению каждого очередного шага в освоении специальности. Им был представлен список видов моногеней, а О. Н. Юнчисом, по настоятельной просьбе А. В., - списки видов миксоспоридий и инфузорий, чьи рисунки мне надо было изготовить, сделать промеры, выполнить определение видовой принадлежности. В Ленинград я приезжал 1-3 раза в год и в каждый приезд отчитывался перед А. В. по работе в целом и по освоению моногеней в частности. Он тщательнейшим образом проверял определение видовой принадлежности червей по привезенным мной препаратам, оценивал качество препаратов, просматривал рисунки, вносил правки в них, несколько раз проверял и сделанные мной промеры. Каждая такая встреча заканчивалась экзаменом. А. В. ставил под микроскоп препарат и давал задание изготовить «фотографически точный» (выражение А. В.) рисунок. Затем шел подробнейший разбор изготовленного рисунка. После этого он созванивался со специалистами по отдельным группам организмов, и я шел «гулять по рукам» (выражение А. В.).

Замечательнейшим образом А. В. учил готовить публикации в журнал. Первую свою статью под его руководством готовил с октября 1981 года по начало 1984 года. В 1984 году она вышла. Без спешки на первом этапе он прочел представленный вариант статьи объемом в 3 странички рукописного текста и подготовил для меня 5 страничек замечаний по тексту. На подготовку 2-го варианта статьи уже объемом 4 странички у меня ушло около 3-х месяцев, получил замечаний на 3 страницы и предложение подготовить рисунки нескольких видов паразитов для включения в текст рукописи в качестве иллюстрации. Затем последовали 3-й, ... и 12-й вариант заметки. Последний предложено было подготовить в виде машинописи, с таблицей, рисунками и списком цитированной литературы. В этот вариант А. В. и О. В. Петров внесли свои правки, и, наконец, статейка объемом в 6 страниц была принята к публикации. Собственно, это была великолепная школа работы с материалом и текстом. Была осуществлена выработка навыков подготовки своих материалов к представлению в виде публикации. Как выразились А. В. и О. В., «надо не только себя убедить в своей правоте, но и будущих читателей, что важнее и сделать гораздо более сложно».

Взаимоотношения качественно изменились в 1987 году. Шла подготовка текста диссертации, я приехал в Ленинград на несколько дней, и для облегчения работы А. В. поселил меня у себя в квартире на Полюстровском проспекте, где имелась великолепная библиотека. Здесь был доступ не только к литературе, но и возможность без ограничений во времени получать консультации. Наши вечера проходили в беседах, и постепенно выяснилось, что интересы наши во многом совпадают. Это касалось истории России, ее военно-морского флота, открытия и изучения Южного полюса, освоения Арктики и др. В последующие наши встречи часто говорили на эти и другие темы, много А. В. рассказывал о своих учителях В. А. Догеле и Б. Е. Быховском, поведал и о своей работе в Китае, Индии, о походе на корабле «Витязь», о своих впечатлениях о Дальнем Востоке.

А. В. Гусев на борту «Витязя»

Когда узнал, что моя армейская жизнь прошла в Приморском крае, то появилась безграничная тема для разговора. О природе этого края, истории его исследования, освоения и т.д. Именно по рекомендации А. В. начал читать Л. Н. Гумилева, Д. С. Лихачева, А. И. Солженицина и др.

Поразил в свое время и авторитет А. В. в научном сообществе. Затем это стало восприниматься как само собой разумеющееся, но первый раз... Было это в Астрахани в апреле 1985 года во время прохождения УШ-го Всесоюзного совещания по паразитам и болезням рыб. Собрались гости со всего Советского Союза и из-за рубежа. Происходили, естественно, и неофициальные встречи, приемы. Был такой прием и в номере В. А. Ройтмана, личности легендарной, как и его родитель. К В. А. Ройтману меня привел О. Н. Юнчис и на вопрос хозяина номера «кто таков?» коротко ответил «аспирант Гусева». Этого оказалось достаточно для того, чтобы получить доступ на эту и другие встречи, что

происходили здесь, а затем и во время других совещаний, конференций и т.д. Возник и интерес к моей работе... Но еще долгое время оставался «от А. В. Гусева», иногда добавляли «из ЗИНа». Это «звание» выполняло роль «знака качества».

Вспоминается один из моих приездов в Ленинград, кажется в 1988 году, может в 1989. А. В. не хотел приезжать в ЗИН и пригласил меня к себе домой. Он недавно посетил свою малую родину, и о чем бы мы ни говорили, в конце концов, он все равно переключался на воспоминания о своей поездке. Рассказывал, как его поразили местные жители, его земляки, которые хорошо помнили его родителей и его самого, хотя в отношении последнего высказывал сомнения. Как-то по особому подчеркивал, что люди вспоминали по-доброму его родителей. В этот приезд, зная некоторые слабости своего шефа, привез

небольшой кусочек настоящего украинского сала. Мама моей жены Мария Федоровна, приезжая к нам в гости из Тернопольской области, как водится, привозила и подарки. Этот раз «подарок» был и для А. В. Надо было видеть, как он радовался этому подарку. Несколько раз переспросил: «Настоящее?». Затем попробовал (смаковал, закрыв глаза) и сказал: «Хм-м, настоящее.», задумался и добавил «я же (почти?) с Украины, и этот вкус - вкус оттуда, ... из детства!». Затем разговор переключился на описание сохранившегося дома его деда, на сады, которыми славилась его родина. Этот раз засиделись долго, было уже далеко за полночь, и А. В. оставил меня ночевать у себя. Утром была домашняя консультация к кандидатскому экзамену по специальности. Только в 2010 году мне довелось побывать в местах, где родился и провел свои детские годы А. В.

Будучи участником двух войн, советско-финляндской «зимней» 1939-1940 гг. и Великой Отечественной, тем не менее о войне А. В. предпочитал не говорить. Только однажды, уже не помню в какой ситуации и по какой причине, он упомянул один эпизод из «зимней» войны и эпизод из периода Великой Отечественной войны. Запомнилось, как он очень тихо рассказывал о том, что (где и когда? Память не удержала этих сведений) их радиостанция стояла под пригорком и при артиллерийском обстреле снаряды достать их не могли, но в стороне от них находилась машина и палатка (может машины и палатки?), и после очередного артналета на этом месте остались только дымящиеся воронки. «А у нас ни царапины.» - закончил А. В.

А. В. Гусев во время войны

Помню, как поразил рассказ А. В. о А. В. Колчаке, его роли в изучении Арктики, прокладке и освоении Северного морского пути. Эпизоды, как будто, были знакомы, но их изложение в трактовке А. В. заставляло взглянуть на них с совершенно иных позиций, иных углов зрения. Убедившись, что вызвал неподдельный интерес слушателя, А. В. перешел к роли Колчака в Гражданской

войне. И вот здесь, не скрою, я был, мало сказать, «ошеломлён». То, что поведал А. В. не вписывалось в официальную трактовку роли «Верховного Правителя России». Теперь все это можно прочесть, но в те времена...

За 19 лет событий и разговоров было много, возможно, их описаний хватило бы и для книги приличной толщины. Но поскольку эта заметка имеет достаточно жесткое ограничение в объеме, позволю себе еще пару эпизодов, без которых портрет «моего Гусева» будет не полон. Именно «моего», поскольку каждое поколение запечетливает в основном само себя, то и у каждого поколения свой А. В. Гусев. Конечно же, А. В. в условиях 40-х, ... 80-х и 90-х годов был разным. Мне судьбой была отведена честь общаться и учиться у него на последнем отрезке его жизни. Кроме того, так как я бывал в Питере наездами, общение с А. В. в основном осуществлялось через письма, гораздо реже по телефону. Поэтому и моё видение Гусева отличается от впечатлений тех его коллег, кто общался с ним практически ежедневно на протяжении многих лет.

В рабочем кабинете А. В. в ЗИНе висел и, по-моему, висит до сих пор портрет очень красивой женщины-индианки. В один из приездов я как-то спросил, чей это портрет. А. В. начал было рассказывать, но что-то прервало разговор, и вопрос остался без ответа. Через несколько лет речь зашла о его работе в Индии, по результатам которой написана монография на английском языке. И тогда А. В. рассказал, что по приглашению Святослава Николаевича Рериха посетил его дом, где и познакомился с его женой, первой леди индийского кино, актрисой Девикой Лакшми Чаудхари (псевдоним — Девика Рани). Она одна из самых почитаемых киноактрис 1930-х - начала 1940-х годов. Несомненно, лучшая среди индусских артисток, самая любимая и глубоко почитаемая. Рассказал немного о семье Рерихов, и на этом разговор и закончился. Больше этой темы не касались. Но время от времени, когда речь заходит о Гусеве, этот портрет всплывает в памяти.

Девика Рани

Как уже сказано, 28 декабря 1999 года состоялась последняя наша встреча. В этот раз в Санкт-Петербург приехал надолго. Лаборатория болезней рыб ГосНИОРХ отмечала свой семидесятилетний юбилей, и я был среди приглашенных. После своего выступления 17 декабря я съездил к А. В. Он, боюсь, меня не узнал. Посидели какое-то время, затем пришла медсестра и предложила мне уехать. Через несколько дней состоялся разговор с Ю. А. Стрелковым. В этот год интенсивно обсуждалась подготовка Международного симпозиума по экологической паразитологии. Симпозиум состоялся в Санкт-Петербурге 1-7 июля 2000 года. Ю. А., узнав, что я планирую еще раз съездить к А. В., передал списки приглашенных к участию в симпозиуме и еще ряд каких-то бумаг. С утра я приехал в Павловск. Стоял прекрасный солнечный день. Зашел к А. В. и застал совершенно иного человека, нежели это было в прошлый приезд. А. В. явно обрадовался, организовал чай, со свойственной ему живостью стал интересоваться положением дел у моих домашних, затем в университете, моими делами. С интересом выслушал рассказ о подготовке диссертации, о моем выступлении на юбилее лаборатории. Затем перешли к разговорам о положении дел в ЗИНе и ГосНИОРХе. Все это время меня не покидало ощущение возврата в прошлое. Это был прежний Гусев с его неподдельным интересом к происходящему. Весь разговор сопровождался остроумными замечаниями, порой достаточно едкими. Наконец перешли к симпозиуму. Оказалось, что он в курсе дел, касающихся подготовки этого мероприятия. А. В. внимательно просмотрел список приглашенных к участию в работе симпозиума. Ушел в себя... Через некоторое время я уже хотел его окликнуть, но он задвигался и, видимо, продолжая свой внутренний разговор, произнес: «Жаль. Хотелось бы еще увидеться. Попрощаться.». Еще о чем-то говорили. Зашла женщина в белом халате и попросила уйти.

Хорошо помню солнечный свет в окнах коридора. Подходя к выходу из пансионата, оглянулся, в просвете фойе, напоминавшем сцену, стоял Александр Владимирович. Слева и справа на него падал солнечный свет.

Картина была нереальной... Стоит человек, машет рукой, а от него исходит свет.