CC BY
92
О. М. Акай DOI: 10.24411/1811-1629-2019-12005
СЛОВА КАТЕГОРИИ СОСТОЯНИЯ И ЭЛИМИНИРОВАНИЕ ЯЗЫКОВЫХ ЛАКУН
OKSANA M. AKAY
THE STATE CATEGORY WORDS AND THE LANGUAGE LACUNAE ELIMINATION
Оксана Михайловна Акай
Кандидат филологических наук, доцент кафедры экономических, естественнонаучных и гуманитарных дисциплин
Ростовский государственный экономический университет (РГЭУ РИНХ) ул. Большая Садовая, 69, г. Ростов-на-Дону, Ростовская обл., 344002, Россия Доцент кафедры «Иностранные языки» Донской государственный технический университет пл. Гагарина, 1, Ростов-на-Дону, Ростовская обл., 344000, Россия ► [email protected]
Oksana M. Akay
Rostov State University of Economics 69, ul. Bolshaya Sadovaya, Rostov-on-Don, 344002, Russia Don State Technical University 1, pl. Gagarina, Rostov-on-Don, 344000, Russia
Слова спорной части речи — категории состояния — рассмотрены как межъязыковые и интраязыковые лакуны. Первые могут быть установлены по отношению к тем языкам, где нет соответствующей части речи; ко вторым относятся неузуальные образования, расширяющие состав и дискурсивные возможности данной части речи в рамках одного языка.
Ключевые слова: части речи; слова категории состояния; грамматические лакуны; межъязыковые и интраязыковые лакуны.
The author explores the words belonging to the controversial part of speech, the category of state, as interlingual and intralingual lacunae. The former can be established in relation to those languages where there is no corresponding part of speech; the latter includes non-conventional formations that expand the composition and discursive capabilities of a given part of speech within a single language.
Keywords: parts of speech; category of state words; grammar lacunae; interlingual and intralingual lacunae.
Введение
Части речи, будучи категориями мышления и языка, структурируют объективный мир; это развивающиеся и взаимодействующие друг с другом элементы грамматического строя. Число и состав частей речи в каждом языке национально специфичны. Хотя развитие языка многими грамматистами трактовалось как усиление противопоставленности глагола и имени, уже с первой трети XIX века русские грамматики включают упоминания о словах, промежуточных между именем и глаголом, — о безлично-предикативных словах (или словах категории состояния). На материале слов этой спорной и неоднозначной части речи продуктивно, на наш взгляд, проанализировать проблемы как межъязыковой, так и интраязыковой грамматической лакунарности, а также проследить закономерности элиминирования интраязыковых лакун.
1. Вопрос о категориальной природе слов категории состояния
Лексико-грамматический подход к частям речи, принятый в большинстве грамматических описаний, не обеспечивает, однако, единого и непротиворечивого понимания состава частей речи в индоевропейских языках. С одной стороны, есть предельно обобщенные описания, авторы которых полагают возможным выделение только двух классов зна-
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта 19-012-00016
менательных слов — имени и глагола [4: 116-117], а с другой стороны, есть грамматики, указывающие до трех десятков частей речи. Е. В. Муругова отмечает, что авторы новых грамматик предлагают все более дробные классификации частей речи [11: 96]. Ср. также: «В каждом новом научном труде или учебном пособии по грамматике русского или английского языка предлагаются разительно отличающиеся друг от друга перечни грамматических категорий, частей речи, семантических и структурных типов предложения» [7: 93].
К «бесспорным» частям речи относят чаше всего существительное, глагол и наречие, в то время как частеречный статус прилагательного, числительного, местоимения, предлога, союза и артикля подвергается сомнению. Артикль рассматривали как разновидность прилагательного; местоимения, не обладающие единым категориальным (частеречным) значением, распределяли между разрядами имен и т. д. Но даже в случае признания самостоятельности той или иной части речи совсем неоднозначно решался вопрос о ее составе. Так, порядковые числительные нередко квалифицировались как относительные прилагательные. Не ясен объем самой разноплановой части речи — глагола. Начиная с М. В. Ломоносова русское причастие выделяют в отдельную часть речи, однако не меньше оснований считать его глагольной формой. Таким образом, сфера частей речи — это в целом область оживленных дискуссий, так что неоднозначное толкование безлично-предикативных слов (слов категории состояния) вполне соответствует грамматическим традициям.
Активные дискуссии по поводу «предикативов» (или «слов категории состояния») прошли несколько десятилетий назад (пик обсуждений пришелся на 50-е гг. ХХ века). Действительно, в русской грамматической системе есть ряд слов, которые невозможно однозначно отнести ни к одной из традиционных частей речи — можно, нельзя, нужно, жаль и под. (если, конечно, не присоединить эти слова к глаголам, как это делал А. Х. Востоков). Авторство идеи категориальной (частеречной) самостоятельности этих слов принадлежит Л. В. Щербе, который, однако, сам
указывал, что эта часть речи не представляется ему четко и однозначно очерченной [19: 63-85]. Л. В. Щерба, а затем В. В. Виноградов [5: 335] видели у предикативов признаки самостоятельной части речи вследствие аналитизма грамматикализации — аналитических форм времени и наклонения. Термин, введенный Л. В. Щербой, стал самым распространенным наименованием этого класса — слова категории состояния. Ср. «безлично-предикативные слова» [1], «предикативные наречия» [18]. Как справедливо писал Л. Л. Буланин [3: 175], в последнем случае преувеличивается связь с другой частью речи — наречием. Термин «слова категории состояния», фиксирующий внимание на лексической семантике, стал применяться и к материалу других языков, прежде всего — английского, в работах Б. А. Ильиша, Л. Л. Лисиной, Л. О. Пипаст, А. Л. Демидовой, П. И. Шлейвиса и др. Л. О. Пипаст дал генетическую и семантическую классификацию слов состояния в английском языке. В большинстве учебников по грамматике английского языка, изданных в нашей стране в 50-60-х гг. ХХ века, слова состояния выделяются в отдельную часть речи [8]. Активно выступил против выделения слов категории состояния в отдельную часть речи Л. С. Бархударов. Согласно его точке зрения, значение состояния вполне подходит под более широкое значение качества, свойства предмета, характерное для прилагательных. Состояние — это не что иное, как временное, преходящее качество предмета или лица. Подобно прилагательным, эти слова могут употребляться со словами more, most, выражающими значения, эквивалентные значениям форм степеней сравнения прилагательных. В целом для слов состояния характерна такая же сочетаемость, как и для прилагательных (с наречиями, с предложными сочетаниями, с инфинитивом), и те же синтаксические функции (предикатив, определение — чаще обособленное или постпозитивное) [2].
«Размытая» категория слов состояния даже в трудах «основоположников» описывается противоречиво. Так, в программной работе Л. В. Щербы [19: 63-85] сначала постулируются признаки неизменяемости и употребления
со связкой, а затем к этой категории присоединяются слова, выступающие в личных конструкциях — я готов, я способен, я должен. То есть признаки безличности и неизменяемости, провозглашенные категориальными (характерными для особой части речи), оказываются нерелевантными. Все противоречия В. В. Виноградов стремится снять настойчивыми указаниями на то, что слова категории состояния — это не окончательно сложившаяся часть речи, а только формирующаяся на почве сложного и противоречивого переплетения свойств имени.
Спустя несколько десятилетий, категория состояния по-прежнему не обрела окончательной завершенности, и можно констатировать тот же разброс мнений. Если в диссертационной работе Я. Н. Скрипник [17] эти слова отнесены к особому лексико-грамматическому разряду, единицы которого соединяют в себе признаки разных частей речи, то в диссертации Г. О. Мкртычовой [10] признается самостоятельный категориальный (частеречный) статус этих слов, манифестирующих, по мысли указанного автора, «аналитизм категоризации».
Возвращаясь к этому вопросу спустя десятилетия после активной дискуссии, приходится констатировать, что эта категория перестала быть в центре внимания грамматистов, хотя в том давнем споре и не был выработан единый и непротиворечивый взгляд на категориальную природу этих слов. С одной стороны, термин «слова категории состояния» стал широко известным, вошел во многие учебные пособия как обозначение знаменательной (седьмой) части речи, а с другой стороны, эта часть речи так и не стала общепризнанной. Очевидно, что, признавая ее категориальную самостоятельность, следует констатировать лакунарность грамматической системы тех языков, где она заведомо отсутствует.
2. Элиминация лакун в сфере слов категории состояния
Как известно, в теории перевода и межкультурной коммуникации лакунами обозначаются «пробелы, пустые места, значимые отсутствия». Лакуна и лакунарность — термины, весьма дале-
кие от однозначного толкования. Как справедливо пишет В. М. Савицкий, оперирование этими категориями нередко приводит к непоследовательности и логическим противоречиям в рассуждениях, что затрудняет решение соответствующих научных проблем, поскольку лакуна трактуется как слова, словосочетания, грамматические категории, бытующие в одном из языков и отсутствующие в другом. То есть лакунами называют как отсутствующие, так и имеющиеся в языке единицы [16]. Простое несуществование чего-либо в языке, считает указанный автор, еще не лакуна, иначе лакунами по отношению к данному языку придется считать несуществование в нем всех единиц и форм всех других языков мира. Тем не менее идея межъязыковой лакунарности сегодня принята чрезвычайно широко. О межъязыковой лакунарности говорится применительно к двум конкретным языкам в том случае, когда обозначенное как отдельность в одном языке отсутствует в другом. Понятие межъязыковой лакуны обладает научной значимостью и перспективно для многих прикладных сфер, прежде всего для переводоведения, где очень важно соотнести то, что в одном языке — «отдельности», а в другом — «пустоты», несигнализируемые участки.
Известны две группы факторов, влияющих на появление лакун: 1) лингвистические, связанные со своеобразием членения мира в том или ином конкретном язык; и 2) экстралингвистические, обусловленные своеобразием истории, культуры, географических, экономических условий народа — носителя языка. Очевидно, что на формирование частей речи как обобщенных классов слов наибольшее влияние оказывают собственно лингвистические факторы, которые, впрочем, тесно связаны с факторами экстралингвистическими. Категориальная (частеречная) лакунарность выявляется при сопоставлении языков: «Лакуны не заметны изнутри при рассмотрении одного языка, текста или культуры, но выявляются при их сопоставлении» [9: 4]. Отсутствие той или иной части речи может (в ситуации сравнения с другими языками) ощущаться как недостаток. Ср. статью Р. Ф. Касаткиной с показательным названием: «Русский язык ищет артикль», где
речь идет не только об известных фактах передачи значения определенности/неопределенности местоимениями, числительными или интонацией, но и о том, что отсутствие специального ар-тиклевого показателя может ощущаться как недостаток грамматической системы. Интересно, что указанный автор объясняет «поисками артикля» участившиеся в последнее десятилетие случаи плеонастического употребления местоимения то: я думаю то, что...; мне кажется то, что... «Это случаи гиперкорректного использования местоимения связаны с возникшей неустойчивостью статуса местоимения тот, то, та, те, с формированием его новой артиклевой функции» [6: 7].
Вычленяя предикативные (сказуемостные) наречия и некоторые другие слова, используемые в предикативной функции, в особую часть речи — «слова категорию состояния», В. В. Виноградов указывал, что к этой новой и активно развивающей части относятся, в частности, образования на -о, имеющие формы времени, служащие для выражения сказуемых в безличных предложениях и обозначающие психическое или физическое состояние: весело, грустно, смешно, светло, темно, жарко, холодно. Они омонимичны качественным наречиям (Мне холодно, но: он холодно поклонился). Однако по ныне действующим нормам, писал В. В. Виноградов [5: 335], далеко не все образования такого типа могут выступать в качестве предикатов. Нельзя сказать «мне быстро, нежно, бодро, морозно, лукаво, упрямо, покорно, смело, робко, умело, торопливо, кротко, свирепо, жестоко, жадно, враждебно, доверчиво» и т. д. М. Н. Эпштейн задается вопросом: кто установил эти ограничения и по какому, собственно, признаку устанавливается этот запрет? [20] Почему можно сказать, как у Пушкина, «мне грустно и светло», но нельзя — «мне задумчиво и нежно»? В. В. Виноградов отмечает невозможность таких выражений: было вечно, будет медленно, было поспешно, будет трусливо [5: 331]. Но почему нельзя сказать:
Мне слишком медленно в этой деревне, мне привычней там, где торопливо, в большом городе.
Тебе хорошо со мной? — Да. Я хочу, чтобы нам было медленно. Я хочу, чтобы нам было вечно.
Ср.:
Года пускай хранятся, / А нам храниться поздно. /Нам будет чуть печально, / Но бодро и морозно (Самойлов Д. Давай поедем в город).
Характерно, что нестандартные формы «предваряются» обычными (и тогда первые легче опознаются в своем качестве — безличных предикативов).
Появление нестандартных грамматических форм, распространение тех или иных грамматических признаков на лексические единицы, которым в узусе эти признаки не были присущи, традиционно квалифицируется как элиминация интраязыковых лакун [15].
Э. М. Эпштейн считает, что категория состояния в русском языке будет развиваться в таком направлении: она будет включать в себя все качественные наречия, если они приобретают функцию сказуемого. То есть любое наречие, в зависимости от контекста и структуры предложения, может употребляться и в роли обстоятельства, и в роли сказуемого. Тем более, что такое употребление соответствует русскому языку в диахронии, на что указывал сам В. В. Виноградов: «Несомненно, что в древнерусском языке возможности сказуемостного употребления наречий были гораздо шире» [5: 331]. На этом основании М. Н. Эпштейн пишет: «Полагаю, что будущее предикативных наречий ближе к их прошлому, чем к настоящему. Оглаголение наречий, их способность обозначать не только признак действия (обстоятельства), но и состояние лица или природы (функция сказуемого), усиливает глагольную энергетику языка. Насколько нам известно, не существует писаных правил, которые разрешали бы или запрещали использование определенных наречий в предикативной функции». М. Н. Эпштейн приводит целый ряд наречий, которые могут использоваться как предикативы:
Он нежно на нее смотрел. — Ему было нежно на нее смотреть.
В первом предложении «нежно» — лишь признак конкретного действия «смотреть», во втором — это целостное состояние субъекта, которое вызывается взглядом, то есть предикативность расширяет смысл наречия.
Он держится то смело, то робко. — Мне бывает смело с врагами, а с тобой мне всегда робко.
В качестве связки в безличных предложениях с наречием-сказуемым может употребляться не только глагол быть (было, будет), но и глаголы стать, становиться, делаться, сделаться:
Ей было больно, а теперь становилось спокойно и доверчиво.
Вдруг ему сделалось жадно и завистливо: отчего эта награда не ему?
Заметим, однако, что некоторые из приведенных возможностей вызывают некоторые сомнения:
Он вел себя дерзко и влюбленно. — В доме было тепло и влюбленно.
Все-таки влюбленно — это не состояние дома, а состояние человека, поэтому нужны какие-то особые условия, чтобы появилась возможность такого употребления.
Даже качественным наречиям М. Н. Эп-штейн открывает возможность предикативного использования:
У нее были румяные щеки. — Ее щекам было румяно в этом морозном воздухе.
Эта ваза очень хрупкая. — Хрустальной вазе хрупко стоять.
Впрочем, цитируемый автор оговаривает, что такие конструкции предполагают способность неодушевленных предметов иметь субъективные состояния, то есть до известной степени одушевляют, персонифицируют их, а это прием, наиболее уместный в художественном тексте. Поэтому даже относительные прилагательные могут приобретать краткую форму и выступать в роли сказуемых безличного предложения:
Тебе сейчас как? — Предотъездно [20: 258].
Еще В. В. Виноградов писал о том, что в грамматическом строе слов категории состояния скрыты зародыши, источники новых грамматических сдвигов [5: 335]. Это ярко проявляется в пополнении класса имен состояния за счет элиминирования лакун. В современных текстах нестандартное слово категории состояния (элиминированная лакуна) нередко появляется в одном
сочинительном ряду со стандартными, что позволяет осуществить однозначную категоризацию:
...мы следуем иноземным календарям с их годами свиньи, змеи, обезьяны, тигра. Интересно, безвредно, для многих доходно и даже весело (Советская Россия, 4 февр. 2010 г.). (Цит. по: [10].)
«Потенциальные» слова категории состояния вполне реальны в художественном дискурсе; ср. у М. Цветаевой в «Записных книжках»:
Мне с ним благородно; Мне с ним достойно; Мне от всех брезгливо; ...мне опустошительно с людьми (Цветаева М. Записные книжки).
От нестандартных безличных предикативов в текстах М. Цветаевой возможны и формы сравнительной степени — ...чем чуждее — тем моее, чем нестерпимее — тем блаженнее (Цветаева М. Черт). Как видим, изобразительность слов категории состояния — элиминированных лакун — особенно ярко проявляется при анализе «глубин» психики героев, они оказываются необходимыми для представления особенностей индивидуального состояния персонажей.
Качественное наречие приобретает признаки слова категории состояния в том случае, если расширяется его лексическое значение в смысле масштаба охвата событий. Одно дело, например, ответить сварливо — это характеристика определенного действия с помощью качественного наречия; иное дело, когда К. Чуковский пишет в «Дневниках» В доме было сварливо — это характеристика ситуации в целом (Чуковский К. Дневник: В 3 т. Т. 1. 1901-1921. М., 2011). Бесспорны возможности элиминированных лакун — неузуальных слов категории состояния — для обобщенной характеристики ситуации.
Целый ряд нестандартных слов категории состояния из текстов классической литературы приводит энциклопедия «Русский язык» [14: 368-372]:
Ночью встаю, месячно (А. Грибоедов); На душе снежно и холодно (А. Герцен); А под маской было звездно (А. Блок); В танцевальном зале пустом непесенно (Р. Рождественский).
Во всех этих и подобных случаях элиминированные лакуны актуализируют категориальное
частеречное значение слов состояния. Они обладают мощным дискурсивным потенциалом и, прежде всего, способностью лаконично передать состояние и его оценку — оценочный компонент входит в семантику многих таких единиц.
Интересно, что новыми единицами пополняется состав слов категории состояния не только в литературном языке, но и в сленге. Безлично-предикативное фиолетово в значении «абсолютно безразлично, неинтересно, все равно» включено не только в современные словари сленговой лексики — например, в толковый словарь молодежного сленга [12], но и в Словарь модных слов Вл. Новикова [13: 293-295]. Сравним также не одно десятилетие существующие слен-гизмы глухо «о безрезультативности каких-либо действий; о ситуации отсутствия чего-либо», западло «плохо, не стоит, не приятно, не нравится». Данные современных жаргонных словарей позволяют утверждать, что численный рост слов категории состояния (прежде всего — для обозначения физического и психоэмоционального состояния человека) характерен не только для литературного языка, но и для субстандарта. То есть этот класс активно пополняется, и новые языковые факты, в том числе и из маргинальных сфер, демонстрируют динамичный процесс элиминирования интраязыковых лакун в сфере слов категории состояния.
Заключение
Общечеловеческое мышление манифестируется с помощью многочисленных языков, серьезно отличающихся по грамматическому устройству, а значит — по количеству и составу частей речи.Части речи — развивающиеся и взаимодействующие элементы грамматической системы, они не разделены резкими разграничительными линиями. Именно этим обстоятельством объясняется неоднозначная трактовка частей речи в грамматической науке. Свойства слов категории состояния противоречивы, и грамматисты неизбежно придают особое значение одним или другим свойствам, отчего меняется трактовка этого лексико-грамматического класса слов (признания их особой частью или только группой в рамках
наречий). Востребованность как узуальных, так и неузуальных слов состояния связана с психологизацией языка, с важностью передачи семантики состояния — физического, психологического, эмоционального. Наиболее отчетливо передают эту семантику и соответствующие коннотации элиминированные интраязыковые лакуны в сфере слов категории состояния.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абакумов С. И. Современный русский литературный язык. М., 1942.
2. Бархударов Л. С. О так называемой «категории состояния» // Иностранные языки в школе. 1958. № 5. С. 112-118.
3. Буланин Л. Л. Трудные вопросы морфологии. М., 1976.
4. Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю / Под ред. Р. О. Шор. М., 1937.
5. Виноградов В. В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1972.
6. Касаткина Р. Ф. Русский язык ищет артикль // Вопросы языкознания. 2012. № 2. С. 3-9.
7. Копров В. Ю. Практикоориентированная модель се-мантико-функциональной грамматики // Тезисы докл. Междунар. науч. симпозиума «Русская грамматика 4.0» (1315 апр. 2016 г.). М., 2016. С. 92-96.
8. Лисина Л. Л. Слова категории состояния и их валентность в современном английском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1970.
9. Марковина И. Ю., Сорокин Ю. А. Культура и текст. Введение в лакунологию: учеб. пособ. М., 2010.
10. Мкртычова Г. О. Слова категории состояния: аналитизм категоризации и грамматикализации (на матер. русского и английского языков): Дис. ... канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 2011.
11. Муругова Е. В. Взаимодействие частей речи и способов их образования в лингвокреативной деятельности человека: Дис. ... д-ра филол. наук. Ростов-на-Дону, 2007.
12. Никитина Т. Г. Молодежный сленг. Толковый словарь. М., 2007.
13. Новиков Вл. Словарь модных слов. Языковая картина современности. М., 2016.
14. Русский язык. Энциклопедия / Под ред. Ю. Н. Караулова. М., 1997.
15. Рябов В. Н. Русские интраязыковые лакуны: формально-семантический аспект. Дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 1997.
16. Савицкий В. М. Онтология языковых лакун // Электронный журн. «Вестн. МГОУ». 2013. № 2. URL: https:// www.vestnik-mgou.ru/
17. Скрипник Я. Н. Особенности функционирования безлично-предикативных слов в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ставрополь, 1998.
18. Шахматов А. А. Из трудов А. А. Шахматова по современному русскому языку (Учение о частях речи). М., 1952.
19. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке // Щерба Л. В. Избр. работы по русскому языку. М., 1957. С. 63-85.
20. Эпштейн М. Н. От знания — к творчеству. Как гуманитарные науки могут изменять мир. М.; СПб., 2016.
REFERENCES
1. Abakumov S. I. (1942) Sovremennyi russkii literaturnyi iazyk [The Modern Russian Literary Language]. Moscow. (in Russian)
2. Barkhudarov L. S. (1958) O tak nazyvaemoi «kategorii sostoianiia» [About the so-called "Category of State"]. Inostrannye iazyki v shkole [Foreign Languages at School], no. 5, pp. 112-118. (in Russian)
3. Bulanin L. L. (1976) Trudnye voprosy morfologii [Some Difficult Issues of Morphology]. Moscow. (in Russian)
4. Vandries Zh. (1937) Iazyk. Lingvisticheskoe vvedenie v istoriiu [The Language. Linguistic Introduction in History], ed. by R. O. Shor. Moscow. (in Russian)
5. Vinogradov V. V. (1972) Russkii iazyk. Grammaticheskoe uchenie o slove [The Russian Language. Gammatical Study of a Word]. Moscow. (in Russian)
6. Kasatkina R. F. (2012) Russkii iazyk ishchet artikl' [The Russian Language is searching for an Article]. Voprosy iazykoznaniia [The Issues of Linguistics], no. 2, pp. 3-9. (in Russian)
7. Koprov V. Iu. (2016) Praktikoorientirovannaia model' semantiko-funktsional'noi gramma-tiki [The Practice Determined Model of the Semantic Functional Grammar] Proceedings of the International Scientific Symposium "Russkaia grammatika 4.0" [The Russian Grammar] (Russia, Moscow, 13-15.04.2016). Moscow, pp. 92-96. (in Russian)
8. Lisina L. L. (1970) Slova kategorii sostoianiia i ikh valentnost' v sovremennom angliiskom ia-zyke [The Category of state Words and Their Valency in Modern English]. (Extended abstract of candidate's thesis), The A. I. Herzen State Pedagogical University of Russia, Leningrad. (in Russian)
9. Markovina I. Iu., Sorokin Iu. A. (2010) Kul'tura i tekst. Vvedenie v lakunologiiu: uchebnoe posobie [Culture and Text. Introduction in Lacunology: The studying Guide]. Moscow. (in Russian)
10. Mkrtychova G. O. (2011) Slova kategorii sostoianiia: analitizm kategorizatsii i grammatika-lizatsii (na materiale russkogo i angliiskogo iazykov) [The Category of state Words: Category and Grammar Analytics] (Candidate's thesis, Philology), Rostov State University, Rostov-on-Don. (in Russian)
11. Murugova E. V. (2007) Vzaimodeistvie chastei rechi i sposobov ikh obrazovaniia v lingvokreativnoi deiatel'nosti cheloveka [The Speech Parts Interaction with the Means of their Formation in the Linguistic Creative Human Activity] (Doctor's thesis, Philology), Rostov-on-Don. (in Russian)
12. Nikitina T. G. (2007) Molodezhnyi sleng. Tolkovyi slovar' [Youth slang. Explanatory dictionary]. Moscow. (in Russian)
13. Novikov Vl. (2016) Slovar' modnykh slov. Iazykovaia kartina sovremennosti [Dictionary of fashion words. Language picture of modernity]. Moscow. (in Russian)
14. Karaulov Iu. N., ed. (1997) Russkii iazyk. Entsiklopediia [Russian. Encyclopedia]. Moscow. (in Russian)
15. Riabov V. N. (1997) Russkie intraiazykovye lakuny: formal'no-semanticheskii aspekt [The Russian Intralingual Lacunae: Formal Semantic Aspect] (Doctor's thesis, Philology), Kuban State University, Krasnodar. (in Russian)
16. Savitskii V. M. (2013) Ontologiia iazykovykh lakun [Lingua Lacunae Ontology]. Elektronnyi zhurnal «Vestnik MCOU» [Herald of MSEU], no. 2. Available at: https://www.vestnik-mgou.ru/ (accesses 02.02.2019) (in Russian)
17. Skripnik Ia. N. (1998) Osobennosti funktsionirovaniia bezlichno-predikativnykh slov v sovre-mennom russkom iazyke [The Impersonal Predicate Words Functioning Pecularities in Modern Russian] (Candidate Thesis, Philology), Stavropol State University, Stavropol. (in Russian)
18. Shakhmatov A. A. (1952) Iz trudov A. A. Shakhmatova po sovremennomu russkomu iazyku (Uchenie o chastiakh rechi) [From the works of A. A. Shachmatov on the Modern Russian Language. (Study of the Parts of Speech)]. Moscow. (in Russian)
19. Shcherba L. V. (1957) O chastiakh rechi v russkom iazyke [About the Parts of Speech in Russian]. In: Shcherba L. V. Izbrannye raboty po russkomu iazyku [The Selected works of the Russian Language]. Moscow, pp. 63-85. (in Russian)
20. Epshtein M. N. (2016) Ot znaniia — k tvorchestvu. Kak gumanitarnye nauki mogut izmeniat' mir [From knowledge to Art. How the Humanities Can Change the World]. Moscow; St. Petersburg. (in Russian)
[ представляем новые книги. рецензии] Щукина Д. А. Русская литература ХХ! века
(фрагмент пространства художественного текста). — СПб.: Лема, 2019.
(Окончание на с. 18)
158 с.
DOI: 10.24411/1811-1629-2019-12011
«Каким бы ни был век, он должен запечатлеться», — так полагал Гамлет.
Новейшая русская литература занимает особое место в культурном пространстве, её своеобразие исследуется в основном философами, культурологами, критиками, литературоведами и довольно редко лингвистами. Актуальный функциональный подход к анализу языка художественного текста делает неизбежным рассмотрение жанровых и тематических особенностей этих произведений, которые и определяют отбор и организацию языковых средств. Значимыми оказываются специфика функционирования языковых единиц в текстах ведущих российских авторов, а также их лингвистическая рефлексия.
Монография Д. А. Щукиной «Русская литература XXI века» отражает желание современных читателей и критиков осознать те новые тенденции, которые несёт в себе литература наступившего века В состав авторов, произведения которых подвергаются анализу, включены такие значимые имена писателей, вошедших в литературу прошлого века, но активно работающие и в новом, как В. Пелевин, З. Прилепин, Б. Акунин, Е. Чижова, Евг. Водолазкин и др. Сопоставительный анализ их произведений, направленный в сторону поиска особых знаков времени, производится на основе наблюдений над пространственными моделями текстов при понимании пространства (вслед за М. М. Бахтиным и др.) в качестве «универсальной текстовой категории» (с. 6).
При таком подходе оказалось необходимым и плодотворным обращение к ведущему писателю прошлого века М. А. Булгакову (гл. 1), не только запечатлевшему своё время, но и вышедшему за его пределы и позволившему на его фоне рассмотреть черты современной литературы. Добавим, что эта проспекция поддерживается в работе сведениями о той реакции, которую вызвал Булгаков в других видах искусства: театре — оперном и драматическом, в кинематографе. Автор прекрасно знаком и знакомит читателя с той сферой современной культуры, которая могла бы быть названа Булгаковской и которая продолжает оказывать влияние на современную интеллектуальную жизнь.
Вторая глава посвящена прозе собственно XXI века, обращено внимание на её тематические предпочтения, отражённые в названиях произведений и выборе их жанровой формы. Так, жанр романа и заголовок З. Прилепина «Обитель» позволяют одновременно обозначить зловещую сущность человеческого существования в известные годы и описать те грани жизни, в которых проявляется способность человека не утратить своей связи с миром. В этой части монографии автору особенно удался анализ восприятия, часто мучительного, Соловецких островов его обитателями — звуков, запахов, прикосновений, описания самого острова (с. 62-64).
Своего рода парадоксальной, противопоставленной первой части, представляется вторая часть главы, посвящён-ная роману-путешествию, распахнувшему повествователю мир. Эта часть сосредоточена на «Русской Швейцарии» М. Шишкина. Жанр позволил автору, и это отмечается ис-
