CC BY
27
пленарное заседание
В. К. Волков (Москва)
Славянский мир и европейская цивилизация в эпоху глобализации
Постановка вопроса, сформулированного в заглавии, вызвана современным состоянием культуры и вообще сферы духовного творчества славянских народов, или, пользуясь часто употребляемым обобщающим термином, славянского мира. Это состояние можно охарактеризовать как кризисное. Оснований для такой оценки более чем достаточно. Справедливости ради следует отметить, что кризисное состояние переживается славянским миром не в первый раз. После научного, а не интуитивного, как в период средневековья, осознания своей общности на рубеже ХУШ-Х1Х вв., а также попыток сделать из этого знания практические выводы для развития своих народов, кризис такого масштаба переживается, пожалуй, в третий раз, причем каждый раз его амплитуда возрастает, а характер претерпевает качественные изменения.
Первый кризис пришелся на конец XIX в., на период после рус-ско-турецкой войны, освобождения Болгарии, обретения полной независимости рядом других балканских государств и Берлинского конгресса 1878 г. Протекал он вяло, выражался главным образом в кризисном состоянии прежних воззрений, бытовавших в русском обществе, разложении славянофильских концепций в России, что сопровождалось падением интереса к славянскому вопросу, особенно в связи с потерей России влияния на Балканах вследствие внешнеполитической переориентации Сербии и Болгарии на кайзеровскую Германию и Австро-Венгерскую империю, а также в дальнейшем развитии концепций австрославизма в Габсбургской монархии среди населявших ее славянских народов. В России часто слышались тогда разочарованные голоса по поводу «неблагодарности» славян. Забывалось, а может быть просто не было тогда осознано обществом, что на каждом историческом этапе любой народ и его политическая элита будут руководствоваться своими непосредственными интересами, и эти интересы будут меняться с каждым серьезным по-
воротом в международной обстановке и в развитии собственной страны.
Преодоление кризиса и новый этап оживления интереса к славянскому вопросу у всех славянских народов был связан с международными событиями, а именно с формированием в Европе двух блоков великих держав (Тройственный союз и Антанта) в конце XIX — начале XX в. Переломным моментом стало резкое усиление пангер-манской пропаганды, воспринятой не без основания в первую очередь западными и южными славянами как угроза их национальным интересам. Активизация всех славянских народов захватила и Россию, особенно после революции 1905 г. В конечном итоге она вылилась в возникновение Неославистского движения, проведшего с 1908 по 1910 гг. несколько международных съездов. На развитие этого движения прямо влияли международные события, такие как аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины в 1908 г., польский вопрос, а также обострение положения на Балканах. Движение показало значительные различия национальных интересов славянских народов и не имело продолжения. Однако балканские войны 1912-1913 гг., ставшие прологом Первой мировой войны, показали остроту противоречий между двумя блоками великих держав и превратили Балканы в «пороховой погреб» Европы. Роль славянских народов в этом клубке противоречий была весьма велика, но не являлась все же определяющей. Убийство в Сараеве в июне 1914 г. австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда было лишь поводом, но никак не причиной вспыхнувшего мирового конфликта.
В начале Первой мировой войны германская пропаганда сделала все возможное, чтобы придать ей характер конфликта между «гер-манством» и «славянством». Поражение блока Центральных держав в войне привело к распаду Австро-Венгрии и возникновению новых славянских государств — Польши и Чехословакии. Новым образованием стала и Югославия, объединившая Сербию, Черногорию и южнославянские земли Австро-Венгрии (Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, а также Воеводина). Однако выход России из войны в результате Октябрьской революции, последовавшая гражданская война и установление коммунистического режима решительно изменили не только картину мира и политическую карту Европы, но и сущность всех славянских проблем.
Этот второй славянский кризис был характерен тем, что Советская Россия решительно отмежевалась от любых форм славянского движения или сотрудничества как от реакционных и несовместимых с принципами пролетарского интернационализма. Славяноведение как наука подверглось гонениям. В то же время каждая из других
славянских стран руководствовалась своими национально-государственными интересами и задачами. То, что было принято раньше именовать общеславянскими проблемами, отошло либо на второй план, либо исчезло вовсе. Острее всего это почувствовала и ощутила на себе многочисленная русская эмиграция, оказавшаяся за пределами страны, причем в значительной мере в славянских странах (многочисленные и влиятельные русские землячества возникли в Югославии и Болгарии, Чехословакии и Польше). Именно эта среда сформулировала основные черты кризиса славянской идеи и выдвинула альтернативную ей концепцию — теорию евразийства. Кризис, по мнению основателей евразийства (Н. С. Трубецкой, П. II. Савицкий и др.), состоял в забвении общеславянских задач, в отказе оплатить исторический долг перед Россией, в выдвижении лозунга «славянство без России», в безоглядном стремлении «в Европу» их политических элит. Эти упреки кажутся списанными с наших дней, с рубежа XX и XXI вв. Но они были выдвинуты еще в начале 20-х гг. XX в. Такая перекличка заставляет нас более пристально вглядеться в тогдашнюю ситуацию, проследить аналоги между прошлым и настоящим.
С другой стороны, выдвинутая тогда теория евразийства приписывала России как государству и русским как этносу такие черты, с которыми трудно согласиться. Так, игнорировался факт славянской принадлежности русского народа, его культура противопоставлялась европейской цивилизации, Евразия объявлялась отдельным и особым культурно-историческим типом (т. е. самостоятельной цивилизацией), которая ведет свою генеалогию от эллинского «Запада» и древнего «Востока», и от продолжившей их традиции византийской культуры.
Сам термин «Евразия» был позаимствован у великого немецкого географа и путешественника Александра Гумбольдта, который использовал его для обозначения территории двух континентов. Однако евразийцы поставили знак равенства между Россией и «Евразией», очертив территорию последней границами России, и использовали этот термин как собственное имя для особой цивилизации. У такой трактовки и такой теории нашлось не только много сторонников (правда, их число скоро стало сокращаться из-за внутренних противоречий в самом этом течении), но и много авторитетных оппонентов. Среди последних особенно выделялись имена П. Н. Милюкова, Н. А. Бердяева, А. А. Кизеветтера. Жизнь евразийства как политико-философского течения была недолгой и фактически угасла к середине 30-х гг. Она интересна как своего рода идейное следствие второго крупного кризиса славянской идеи.
Вторая мировая война стала новым испытанием для славянских народов не только их участием во всех связанных с нею событиях (они неизменно оказывались в эпицентре всех переломных моментов), но и проявлением тех антиславянских установок, которые ис-поведывал германский нацизм. Гитлеровские замыслы в годы войны перешли из сферы пропаганды в область конкретного политического планирования и легли в основу «Генерального плана „Ост"» — родного брата всемирно известного «холокоста». В его основе лежала идея завоевания «жизненного пространства» для германской нации господ путем уничтожения славянских народов. Не удивительно, что советская пропаганда сразу же после нападения Германии на Советский Союз взяла на вооружение лозунг славянского единства в борьбе против общего врага. И он выдержал испытание огнем войны. Именно славянские народы, в первую очередь русский, сыграли решающую роль в разгроме фашистского блока в Европе. Но последующие события показали, что советские лидеры и коммунистические руководители других социалистических стран, возникших после Второй мировой войны, использовали его только как инструмент в своих собственных интересах, политически эксплуатировали его. Особенно ясно это стало после разрыва отношений между Советским Союзом и Югославией, а лучше сказать — между Сталиным и Тито в 1948 г. Однако, отодвинув их на задний план, социалистические режимы интуитивно продолжали использовать реально существовавшие между славянскими странами чувства культурной и этнической близости для налаживания сотрудничества в рамках социалистического содружества в течение всего периода его существования.
Распад этого содружества, падение социалистических режимов в результате «бархатных революций», распад многонациональных Советского Союза и Югославии в 1989-1991 гг. породили третий кризис не только славянской идеи, но и всей системы отношений между славянскими государствами и их ближайшими соседями. В условиях зарождавшегося тогда так называемого «нового мирового порядка» произошло то, что получило название «энтропии славянского мира» (термин «энтропия» взят из астрономии и обозначает разбегание звезд, рассеяние энергии). Больше того, на постюгославской территории распад федерального государства привел к этногражданским конфликтам и кровопролитию.
О причинах этих событий уже многократно говорилось и писалось. Повторим лишь один основной вывод: эти события нельзя понять без знания социальной анатомии общества, доставшегося в наследство от социалистических режимов. Более конкретно речь идет о существовании этнономенклатурных кланов б многонациональных
социалистических государствах, строившихся на принципах национально-территориальной автономии. Именно эти кланы разодрали на части многонациональные государства (СССР, Югославию, даже Чехословакию) и втянули в свою борьбу за власть и захват государственного имущества свои собственные народы.
В анализе причин происшедших перемен важное место занимает вопрос о соотношении внутренних и внешних факторов. Но для наших целей важнее констатировать нынешнее состояние всех стран постсоциалистического региона — как славянских, так и неславянских. Все они смотрят на Запад. Все нацелены на вступление в Европейский Союз. Большинство желает присоединиться к НАТО. В таких условиях ни о какой славянской солидарности речь идти не может. Кто говорит о ней, тот либо не понимает сути происходящего, либо выдает желаемое за действительность.
Ситуация в значительной степени напоминает прежний кризис славянских макроидеологических доктрин. Как будто для того, чтобы специально подчеркнуть эту схожесть, в России скачкообразно возрос интерес к евразийским концепциям. Правда, нынешние евразийцы делают упор не на цивилизационной стороне вопроса, а на геополитических проблемах. Однако тут же появились рассуждения об особой «русскойцивилизации». И это в условиях, когда восточнославянский этнос оказался расколотым на три государства. Последствия такого явления равнозначны национальной катастрофе XIII в. Другие масштабы сравнения неспособны определить их значение.
Но отмеченная схожесть — только внешняя, кажущаяся. Основное отличие — в совершенно новой ситуации, складывающейся в мире. Помимо становления новой конкретно-исторической системы международных отношений («новый мировой порядок»), следует остановиться на двух взаимонакладывающихся процессах — процессе глобализации, а также на новой роли, которую играют на мировой арене различные цивилизации (или культурно-исторические общности, пользуясь терминологией Н.Данилевского). Начнем с последнего.
Само понятие «цивилизация» появилось в науке примерно 250 лет тому назад, в тройном ряду понятий: дикость, варварство, цивилизация — как термин, характеризующий достижение определенной степени развития человеческого общества. В таком виде усвоил это понятие и марксизм. Однако уже эпоха великих географических открытий и их осмысление в науке стали вносить в него коррективы. Более близкое знакомство с другими континентами заставляло пересматривать сложившиеся представления, хотя европоцентризм продолжал господствовать почти до недавнего времени. Явление последнего десятилетия — бурное развитие нового научного направле-
ния культурологии и обществоведения, а именно цивилизационных исследований. Как нередко случается в науке, в ходе научных дискуссий, ведущихся в сравнительно узком кругу специалистов, один провокативно поставленный вопрос приоткрывает для широкой публики занавес и обращает ее внимание на проблему. Именно так случилось со статьей американского исследователя С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций». За научным ажиотажем стояли жесткие реалии. Быстрое экономическое развитие Японии — ныне второй промышленной державы мира после США, выход на широкую международную арену Китая — в обозримом будущем супердержавы с населением в 1,5 млрд человек, быстрое развитие Индии, вышедшей на третье место в мире после США и Японии по уровцю развития электронной промышленности — все это поколебало сложившиеся стереотипы. Встал вопрос о месте европейской цивилизации в современном мире, а одновременно — и о месте славянских народов в ее рамках.
На протяжении долгих веков письменной истории славянских народов ни они сами, ни их летописцы, а позднее — первые профессиональные историки не высказывали сомнений в их принадлежности к Европе, а проще, по традициям своего времени, к христианскому миру. Но уже первые трещины в христианстве, прошедшие по линии противостояния Рима и Византии, вылились затем в схизму, в раскол между католицизмом и православием. Раскол прошел по телу славянского мира, разделив его на две части. Однако идеи общности славянства не умерли. Они стали набирать силу по мере роста национального самосознания славянских народов, усиления их культурного развития, стремления к политическому самовыражению.
Родившееся позднее противопоставление «Россия и Запад», особенно ярко сформулированное Н.Данилевским в XIX в., с современной точки зрения не вполне корректно. В ней Запад предстает монолитом, каким он никогда не являлся. Достаточно отметить существенные отличия даже между Великобританией, Францией и Германией в культурной и политической жизни, а кроме того, наличие там наряду с католицизмом также протестантизма. Противопоставление России такому Западу было следствием не только внешнеполитических огорчений после Крымской войны, но и стадией осознания своей индивидуальности, или, выражаясь в современных терминах, своей национальной идентичности. В этой связи следовало бы напомнить об имевшем место за полвека до того, в период наполеоновских войн, процессе бурного развития в германских землях идейно-политических течений, противопоставлявших германский мир романскому (а конкретно — Франции). Сформулированная же Н. Данилевским
теория культурно-исторических типов вошла впоследствии в общий понятийный аппарат цивилизационных исследований. Для Европы она означала осознание несимметричности и асинхронности исторических процессов внутри самой европейской цивилизации, наличия в ней разных регионов со своей спецификой.
Где рамки европейской цивилизации, где проходят ее границы? Сама Западная Европа — не эталон, а лишь ее часть, хотя с известной долей условности ее можно назвать ядром европейской цивилизации. Важной ее частью является в современном мире североамериканский регион. К той же категории следует, видимо, отнести и Южную Америку, а также, по-видимому, и Австралию. Такое расширенное толкование европейской цивилизации не выглядит натяжкой, ибо она проявляется в ряде общих культурных черт, возникших из общих истоков, в общности религии как структурообразующего фактора и т. д. В таких рамках славянский мир является ее субрегионом, имеющим «культурно-этническую» автономию. Политическая же ориентация входящий в нее народов, геополитическое положение отдельных государств являются категориями иного рода. Даже конфликты между ними не колеблют этих выводов. Стоит вспомнить, например, что обе мировые войны XX в. разразились именно на территории европейского континента. Сейчас же он успешно интегрируется.
Картина мира, состоящего из ряда различных цивилизаций (их число — наиболее спорный вопрос в науке и в наши дни), усложняется процессами глобализации, особенно бурно развернувшимися в последнее десятилетие XX в., точнее даже — в самом его конце. Помимо экономической сферы, процессы глобализации в ее нынешней фазе проявляются наиболее наглядно в области информатики, науки, образования и культуры. Каждая из этих областей сама становится одной из важнейших отраслей экономики. Этот переход застал все постсоциалистические страны неподготовленными. Классическая некогда схема развития национальной экономики потеряла смысл. Все возрастающая доля внутреннего валового продукта (ВВП) развитых стран приходится на наукоемкие производства и на информатику. Их доля в мировом производстве этой продукции чрезвычайно велика, и их отрыв от других стран велик соответственно. Так, США дают в настоящее время около 40% такого производства, Япония — около 30%, Германия — 16%, а Россия — 0,3% и живет за счет топливно-энергетического комплекса. Остальные страны посткоммунистического ареала здесь вообще не представлены. Больше того, их разрыв с передовыми странами продолжает нарастать, а следовательно — возрастает их маргинализация, сползание в «третий
мир». Во всех странах этого региона резко упала фундаментальная наука, в том числе и в России. Происходит дальнейшая утечка мозгов. Естественно, что отдельные страны, в первую очередь США, стремятся использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах. Только за этот счет они получили как бы дополнительное финансирование от бывших социалистических стран, особенно от бывшего СССР, в сотни миллиардов долларов.
Возникает вопрос: происходит ли этот процесс стихийно, естественным путем? Было бы наивно думать таким образом. За такими изменениями стоят не только крупные национальные проблемы, но и могучие наднациональные силы. Все знают о «золотом миллиарде», о транснациональных кампаниях (ТНК), о давосйсих встречах «семерки», для участия в которых в последнее время приглашают и Россию. Однако наша общественность практически совершенно не информирована о существовании и деятельности Трилатеральной комиссии, которая представлена на виду, так сказать, • своими отдельными частями: американским Советом по внешней политике, Бильдербергской группой в Европе и японским Экономическим обществом. Пусть читателя не смущает то обстоятельство, что все они имеют свои официальные представительства и даже кое-что публикуют о своей официальной деятельности. На деле же эти представительства являются ширмами, маскирующими их реальные функции и работу, которая является тайной. Отдельные стороны их действий становятся явными только благодаря усилиям противников глобализации (не путать таких противников из кругов интеллигенции с массовым антиглобалистским движением, объединяющим разнородные течения), число которых постоянно растет. Их публикации раскрывают по крайней мере некоторые стороны проблемы, хотя и замалчиваются в массовых СМИ. Многие сведения можно почерпнуть из соответствующих сайтов интернета. Даже эти неполные сведения достаточны для того, чтобы понять и осознать сложность проблемы. В условиях глобализационных процессов действия Трилатеральной комиссии приобретают особый размах, а их последствия оказываются трагическими для многих стран и целых континентов.
Новые информационные технологии порождают новую информационную среду, которая способствует кризису как национального самосознания отдельных народов, так и индивидуальной идентичности отдельного человека, что ведет к утрате мировоззренческих ориентиров. В мире бушуют информационно-психологические войны. Их жертвами становятся практически все славянские народы, а не только Югославия и Россия, как может показаться на первый взгляд. Чем иначе объяснить прошедшие недавно в Болгарии и Словении
дискуссии, ставящие под вопрос их славянское происхождение, или сетования ряда чешских интеллигентов, будто славянский язык их народа затрудняет их вхождение в Европу? Ответ один: это проявления кризиса национальной идентичности. Они показывают, что глобализация несет в себе прямую угрозу для их национальных культур и национальных интересов всех славянских народов, особенно небольших по численности, а таких в настоящее время большинство.
В то же время можно констатировать, что многие представители их интеллигенции осознают эту угрозу, но видят разные пути, как избежать нежелательных последствий. Значительное их число полагает, что преодолеть их странам растущее технологическое отставание, а также поднять их жизненный уровень можно будет посредством ускоренного присоединения к Европейскому Союзу, а также к военно-политическому блоку НАТО. Такими иллюзиями заражены политические элиты всех стран, представляющих западных и южных славян. В этой связи следует подчеркнуть, что в последнее время ощутимо наметились различия в задачах, которые стоят перед тремя ветвями славянства. Западные славяне либо уже вступили в НАТО (Польша, Чехия), либо подключатся к нему в близком будущем (Словакия). Южные славяне устами своих лидеров заявляют о своей готовности присоединиться к НАТО. Вступление в НАТО, как считают они, облегчит и ускорит вступление в Европейский Союз, куда они все стремятся. Заметна среди них тенденция затушевать славянскую сущность их культур ссылками на принадлежность к цен-трально-европейскому региону, т.е. противопоставить регионализм славянскому самосознанию.
Особые проблемы встают перед восточнославянскими народами. Их хозяйственные комплексы, сложившиеся в рамках единого государства, сейчас разорваны (особенно это относится к Украине). На образование союза Белоруссии и России западные державы, и в первую очередь США, ответили беспрецедентной информационно-психологической кампанией, скорее даже войной, против президента А Лукашенко. Спикер НАТО в Брюсселе Джимми Ши прямо заявил, что механика вмешательства во внутренние дела других государств, отработанная на выборах в 2000-г. в Югославии, будет применена в Белоруссии. Не менее цинично действуют США и их союзники, стремясь предотвратить сближение Украины и России, а тем более ее присоединение к российско-белорусскому союзу. В этой связи хочется обратить внимание на состоявшийся в июне 2001 г. визит палы римского Иоанна-Павла II на Украину. Учитывая сложность церковной ситуации на Украине и желание западных держав использо-
вать ее для воздействия на внутреннее положение и внешнюю политику этой страны, нетрудно представить себе связанные с нею расчеты. Близким по смыслу целям служили визиты папы римского в конце 2001 г. также в Казахстан и Армению.
Сказанное выше дает основание поставить вопрос: есть ли в национально-государственных интересах всех или большинства славянских государств такие черты, которые выдвигали бы перед ними сходные задачи? Могут ли такие черты стать основой для нового этапа сотрудничества между ними? Да, такими чертами в условиях глобализации становятся угрозы их национальным культурам, угроза маргинализации их положения в мире. И они вполне достаточны для вывода о том, что все или по крайней мере большинство славянских народов заинтересованы в развитии не толъ"ко экономических отношений, но и в восстановлении и развитии культурного и научного сотрудничества. И это не теоретические размышления, что видно на примере Польши. В мае 2001 г. в Москве прошли дни польской культуры, причем инициатива исходила от польской стороны. В октябре 2001 г., и также по инициативе польской стороны, в Москве и некоторых других российских научных центрах прошли дни польской науки. Приезд Президента Польши А. Квасневского специально на открытие этих дней наглядно свидетельствовал о том значении, которое было придано этому действительно знаменательному событию.
Но не ностальгия по прежним временам лежит в основе таких фактов. Происходит довольно массовое разочарование от несбыточных надежд на готовность западных держав поддержать стремление элит славянских государств присоединиться к экономическим и политическим структурам Запада и воспользоваться их помощью для быстрого подъема народного хозяйства и жизненного уровня населения. На таком фоне происходит усиление влияния левых политических партий и течений в ряде славянских и неславянских государств в регионе Восточной Европы. Несмотря на наличие в рядах этих левых течений многих бывших коммунистов, все они стоят сейчас на позициях, близких социал-демократическим партиям западноевропейских государств. В той же Польше на парламентских выборах осенью 2001 г. победу одержала левая партия, которая стала наиболее массовой в сейме и получила право сформировать правительство. Всеми наблюдателями отмечается значительный рост критических настроений в связи с курсом политического руководства в Чехии. На президентских выборах в Болгарии в ноябре 2001 г. уверенно победил Г. Пырванов, бывший коммунист, а ныне — социалист. Характерно, что он не отрекся от идей присоединения страны к НАТО и Европейскому Союзу, но сразу же подчеркнул желатель-
ность развития отношений с Россией и Украиной. Идея сближения восточноевропейских стран на новой основе, причем не только экономического, но и культурного и научного, находит все больше сторонников и в других государствах региона.
Все это порождает умеренный оптимизм и надежды на оживление культурного сотрудничества славянских народов. Следует особенно подчеркнуть, что такое сотрудничество не направлено против кого-либо. Не противоречит оно и желаниям многих стран вступить в Европейский Союз и НАТО. Но оно отвечает их стремлениям сохранить свою национальную культуру, евои национальные ценности в рамках общей для всех них европейской цивилизации.
