CC BY
76
М.Ю.Досталъ (Москва)
Славянская идея и славяноведение в годы Великой Отечественной войны
В подходе к решению этой проблемы следует рассматривать две стороны: 1) отношение к славянской идее во всех ее проявлениях профессиональных славистов и 2) влияние славянской идеологии на тематику и интерпретацию исторических событий, языковых и литературных явлений, выраженное в работах славяноведов. Подчеркнем, что в поле нашего внимания будут только труды ученых-спе-циалистов, так как обширная публицистика непрофессионалов в области славистики имела свои особенности и заслуживает специального изучения.
Возрождение отечественного славяноведения в 1939 г. происходило под знаком отказа от наследия «буржуазного» дореволюционного славяноведения и отвержения панславизма, с которым по существу славянская идея отождествлялась. Главными «гонителями» этой отрасли науки выступали в 20-30-е гг. М. Н.Покровский и его школа (на что указывали неоднократно лидеры отечественного славяноведения) и последователи «нового учения о языке» академика Н.Я. Марра, которые обвиняли построенную на методах компаративистики славянскую филологию в пособничестве расовым теориям фашизма.
Перед лидерами отечественного славяноведения встала задача «очистить» свой предмет от подобных обвинений, оправдать славистику в глазах советской общественности, показав ее соответствие канонам марксизма-ленинизма. Опровергнуть сторонников «школы М. Н. Покровского» было легче, так как в 1939 г. с поворотом политики И. В. Сталина в сторону патриотизма и великодержавности, она была разгромлена. Надгробным памятником ей послужил двухтомный сборник «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского» (М.; Л., 1939; М., 1940). С марристами было сложнее, так как они сохраняли свое влияние в лингвистике, особенно в Ленинграде, некоторые положения «теории» восприняли и советские археологи.
В канун войны лидеры советского славяноведения 3. Р. Неедлы и В. И. Пичета выступили в авторитетном журнале «Историк-марксист» с программными статьями, в которых критически оценили наследие предшествующей зарубежной и отечественной историографии. 3. Р. Неедлы в статье «К истории славяноведения до XVIII века», в частности, писал о «неоспоримой реакционности большинства
дореволюционных славистов», которые ориентировались на царскую Россию, и об использовании в историческом прошлом сознания «славянского родства», как фактора, «содействовавшего экспансии государств», и «для разжигания ненависти между народами». Потому и славяноведение, по его мнению, «вырастая на основе этой политики, служило не столько сближению славянских народов между собою, сколько подчинению одного народа другим» Несколько странно звучало из уст такого информированного ученого, как Не-едлы, утверждение, что после Октябрьской революции советские славяноведы «забросили» отрасль своей науки, вместо того, чтобы развивать ее на основе марксизма-ленинизма.
В. И. Пичета в статье «К истории славяноведения в СССР» прямо по заветам разоблаченного М. Н. Покровского обвинил большинство дореволюционных славистов в приверженности панславистской и славянофильской идеологии, которую также оценивал крайне негативно: «Представители дворянского и буржуазного славяноведения, находясь под влиянием реакционного славянофильского и панславистского учения, были сторонниками объединения славян под властью царской России. Исследователи затушевывали ту реакционную политику, которую проводило царское правительство на Балканах под предлогом освобождения славян от турецкой неволи. Славянофилы и панслависты, точнее, панруссисты, выступали в качестве глашатаев захватнической политики на Балканах»2.
Особенно «досталось» главе петербургской школы славистов В. И. Ламанскому. «Патриарх русского славяноведения, — писал В. И. Пичета, — был идеологом самодержавия, его захватнической балканской политики и великорусского националистического шовинизма. Этого не следует забывать при оценке отрицательной роли В. И. Ламанского в истории русского славяноведения» 3.
В. И. Пичета также вывел формулу оценки буржуазной историографии, укоренившуюся в советской науке на долгие годы, согласно которой советское славяноведение в методологии в корне отличается от дореволюционного. Последнее может предоставить современным марксистам только интересный фактологический материал4.
В разгар войны академик Н. С. Державин выступил в печати со статьей «Историческая наука у славян и задачи советского славяноведения» (Исторический журнал. 1942. № 11). В ней он также разо--блачал панславизм, защищал марризм, но уже более терпимо относился к наследию дореволюционной историографии, признавая ее достижения, в частности, в области изучения экономики.
Державин формулирует подход советских славистов к изучению славянства, повторив свои мысли, высказанные при основании Ин-
ститута славяноведения в Ленинграде в 1931 г.5. «Славянский мир, писал он, — интересует нас не какой-либо своей, не существующей фактически, специфической расовой изолированностью, не какой-ли-г6о отмежеванностью в процессе своего культурно-исторического развития от прочих народов мира: он интересует нас с точки зрения развития тех же основных этапов социального процесса, какие в равной мере общи всем без исключения народам мира. Так называемый славянский мир — это один из своеобразных по языку и особенностям национального культурно-исторического развития участков единого общеевропейского фронта народов. Если мы говорим о „славянском мире" и об истории отдельных народов этого „мира", то этим самым мы вовсе не противопоставляем их какому-либо иному „миру" или иной „культуре", как нечто „исключительное", а ставим их рядом друг с другом, как равноправные народы в общей семье народов Европы и мира» 6. Сразу заметим, что Державин принадлежал к числу тех ученых, которые более всего отступали от сформулированных постулатов.
При этом советский академик не преминул обвинить в представлении о замкнутом славянском мире «господствующую до сих пор в буржуазной науке так называемую индо-европейскую теорию в языкознании». По его мнению, «теория общего праязыка и общей прародины для каждой группы языков и народов привела к уродливым представлениям о развитии культуры человечества, к изучению человечества в замкнутых, отмежеванных друг от друга группах родственных по языку народов» и в целом, вопреки представлениям ее родоначальников, «индо-европейская теория, несомненно, послужила благодатной почвой для выращивания на ней великодержавных тенденций и расовых теорий»7, в частности, германских нацистов. Державин пояснил", что фашистские идеологи стали рассматривать ин-догерманские, арийские народы «как наиболее передовой, совершенный, одаренный и полноценный по своей культуре и культурности расовый тип, которому должны принадлежать мировое владычество и господство над всеми другими народами», и хотя сама по себе индо-европейская теория со всеми своими достижениями в лингвистике «неповинна в этой фашистской фальсификации и использовании ее данных для расистской теории», но она стоит «в резком противоречии с огромными достижениями марксистской науки об обществе и развитии культуры мирового человечества. На этих достижениях выросло новое учение о языке акад. Марра, в корне подрывающее расистскую теорию немецких фашистов»8. Это был еще один «убедительный» в годы войны аргумент к признанию советскими лингвистами языковой системы Н. Я. Марра.
С первых дней войны советское руководство включило идею славянской солидарности в арсенал антифашистской пропаганды. Она органично вошла в круг «охранительных» идей, способствующих подъему патриотического и боевого духа воинов Красной Армии, народов СССР и зарубежных славянских стран, ведущих борьбу с фашизмом. Ради этого была несколько приглушена пропаганда идеи пролетарского интернационализма. С помощью созданного в Москве Всеславянского комитета и его органа, журнала «Славяне» (выходил с июня 1942г.), а также других средств массовой информации началась мощная кампания по пропаганде идеи боевого единства и солидарности славянских народов, попавших в фашистское рабство9. Уже на первом антифашистском Всеславянском радиомитинге в августе 1941 г. было четко заявлено: «Мы объединяемся как равные среди равных. Среди нас не должно быть больших и меньших. У нас одна задача и одна цель — разгром гитлеровских армий и уничтожение всей военно-агрессивной системы национал-социализма... Мы не посягаем ни на какое главенство, ни на какую руководящую роль для иных народов. Мы решительно и твердо отвергаем идею панславизма как насквозь реакционного течения, глубоко враждебного равенству народов и высоким задачам национального развития государств и народов» 10.
23 июня 1941 г. состоялось расширенное заседание Президиума АН СССР, где были сформулированы задачи гуманитарных и естественных наук в годы войны. Идеологической борьбе с фашизмом придавалось особое значение. Уже 23 сентября 1941 г. была проведена научная сессия Отделения истории и философии АН СССР, посвященная истории борьбы славянских народов против германской агрессии и вопросам общности культуры славян под председательстт вом члена-корреспондента А. Д. Удальцова. С докладами выступили В. И. Пичета («Вековая борьба славянских народов с германизацией»), 3. Р.Неедлы («Общность исторического развития славянских народов»), Д.С.Густинчич («Югославия и гитлеровская Германия»), Б. А. Рыбаков («Влияние русской культуры Х-ХШ вв. на другие славянские народы»), М.Н.Тихомиров («Культурные связи русского народа с южными славянами в Х1У-ХУ1 вв.»). Уже темы докладов свидетельствовали об общей идеологической направленности выступлений. Следует отметить, что именно на этом заседании были впервые сформулированы главные подходы и установки к освещению славистической проблематики периода Великой Отечественной войны. Это сделал в своем вступительном слове А. Д. Удальцов. Он отметил, что советская историческая наука должна разоблачать «фашистскую фальсификацию истории человечества, которую проводит гитлеровская банда лакеев для тщетного оправдания попыток завое-
вания мира». Для этого она должна развернуть «перед нами картину славных дел нашего великого советского народа и других народов» и показать, как «свободолюбивые народы боролись за свою независимость». При этом подчеркивалось, что славянские народы вели «вековую борьбу» против немецкой агрессии и в «этой борьбе отдельные славянские народы теснее сплачивались и устанавливали между собой взаимные связи». Предлагалось также разоблачить тезис фашистской пропаганды о том, что германцы — высшая раса, а славяне — раса рабов и потому следовало показать, «какой отпор давали всегда славяне этой агрессии... что славянские народы не были рабами и не будут рабами». Следовало также в противовес немецкой пропаганде, принижающей культуру славян, показать, что «славяне имели свою высокую культуру, что славянские народы внесли ценный вклад в историю человечества» Таким образом, устами академического руководства был сформулирован социальный заказ военного времени, который был принят советскими славистами к исполнению. И славянская идея играла при этом не последнюю роль.
Здесь уместно провести некоторую аналогию с задачами, которые решала романтическая историография периода славянского национального возрождения, воодушевленная в первой половине XIX в. идеей славянской взаимности. Славянские ученые-«будители» начали свою многотрудную работу по возрождению нации с разоблачения тенденциозных утверждений немецкой историографии, принижающей роль и место славян во всемирной истории. Они обратились к древностям, пытаясь доказать автохтонное происхождение славян в Европе, по канонам романтизма стали «славянизировать» древние народы, упомянутые в исторических источниках, и особенно иноземных основателей местных династий, показывали высокий уровень культуры славян, приоритетность славяно-русских связей, противопоставляли славянский и германский миры, подчеркивая коренную противоположность национального характера германцев и славян (агрессивность одних и миролюбие других) и их извечное противостояние12.
Советские слависты-профессионалы активно включились в дело пропаганды и агитации идеи солидарности славянских народов в прошлом и настоящем, и вне зависимости от того, искренне ли они верили в реальность этой идеи, или нет, выполняли свой социальный заказ, причем не только в публицистике, но и менее явно, опосредованно в своих научных работах. Это отразилось как в тематике статей, сборников, монографий, так и в конкретном содержании работ.
В чем конкретно могло проявиться влияние славянской идеи на славистику? Прежде всего, перед ней ставилась задача разоблачить «измышления» фашистской историографии. Еще в канун войны
этому предмету был посвящен специальный сборник «Против фашистской фальсификации истории» (М., 1939), где о славянском аспекте писал Н. П. Грацианский13. Данному вопросу много места уделялось в работах В. И. Пичеты и, А. М. Селищева15, Н. С. Державина16, Н. П. Грацианского17, 3. Р. Неедлы18 и др., многие из которых вошли в сборник под редакцией 3. Р. Неедлы «Вековая борьба западных и южных славян против германской агрессии» (М., 1944). После войны по этой тематике ученые МГУ выпустили новый сборник «Преступления фашистов против исторической науки» (М., 1945).
Следование патриотической идее предполагало утверждение высокого достоинства славянских народов, их гордости за свое героическое прошлое, достижения в области культуры. Почти по заветам романтической историографии позапрошлого века, наши славяноведы начали с тематики «славянских древностей» с попыток «удрев-нения» славянских племен, «ославянивания» их первых государственных образований и правителей.
В канун войны в отечественной науке прошли дискуссии об этногенезе славян и других народов, населяющих СССР19. Тогда же советские археологи взяли на щит положение чешских ученых П. Й. Шафарика и Л. Нидерле об автохтонном происхождении славян в Европе и защищали его в военное время. В статье «Академия наук и славяноведение» (Вестник Академии наук. 1945. № 5-6) В.И.Пичетаидет дальше и признает правильность позиции М. В.Ломоносова и И. Н. Болтина и их последователей М. С. Грушевского, Д. П. Багалея и М. К. Любавского, отрицавших теорию прародины славян на Дунае и их постепенного расселения по восточно-европейской равнине (А. А. Шахматова и др.). Для научного обоснования ошибочности теории миграции было использовано «новое учение о языке» академика Н. Я. Марра. В. И. Пичета писал по этому поводу: «Советское славяноведение отрицает теорию славянской прародины, славянской прасемьи и расселения славян с Дуная или Карпат; оно доказывает, что не было никакой славянской миграции и что славяне являются исконными обитателями той территории, которую они занимали в историческое время. Разумеется, отрицание миграции по существу не исключает возможности отдельных передвижений славянских племен. Если же не было миграции славян, и они являются автохтонами, то, естественно, возникает вопрос об этногенезе древних славян на базе скрещения отдельных местных этнических элементов. Этому вопросу наибольшее внимание уделили академик Н. С. Державин и член-корреспондент А. Д. Удальцов» 20.
Но в этом отрицании теории миграции было сделано одно существенное исключение для южных славян. В канун войны советские
византинисты, не в последнюю очередь, желая поднять престиж славянских народов в истории мировой цивилизации, взяли на вооружение положения известных русских византинистов В. Г. Васильевского и Ф. И. Успенского о том, что славяне, заселяя Балканы, принесли с собой общину, которая внесла глубокие изменения в положение сельского населения, и благодаря потоку славянской миграции Византийская империя ославянилась21. Памятуя о решающей роли «германских варваров» в разрушении Западно-Римской империи и уничтожении в ней рабовладельческого строя с помощью распространения там принесенных с собою общинных отношений, которые способствовали утверждению там «более прогрессивного» феодального общественного-экономического строя, советские слависты и византинисты стремились доказать, что такую же позитивную роль сыграли и «славянские варвары» в судьбах Восточно-Римской империи. «Они содействовали ее „омоложению" и этим на тысячу лет продлили ее существование» 22. Приоритет в этом выводе, утвердившемся в советской историографии, принадлежал профессору А. В. Мишулину, который писал, что «культура Византии — это синтез античной цивилизации и славянской самобытной культуры» 23, его поддержали в своих исследованиях Б. Т. Горянов, М. В. Левченко, Е. Э. Липшиц и академик Б. Д. Греков 24. Не изменил своей позиции только Н. С. Державин, который, считая славян автохтонами на Балканском полуострове, не смог признать значения «славянского вторжения для исторических судеб Византийской империи» и утверждения там новых феодальных отношений. Эта позиция Н.С.Державина, идущая вразрез с новой позицией советской историографии, была подвергнута критике со стороны В. И. Пичеты25.
Большое значение в период войны придавалось проблеме образования славянских государств. В Секторе славяноведения был подготовлен специальный «Славянский сборник», посвященный этой теме, вышедший из печати только в 1947 г. Б.Д.Греков писал там об образовании государства восточных славян, Н. С. Державин — Болгарского, Ю. В. Готье — Сербского, В. И. Пичета — Польского государства. О борьбе хорватского народа за свою государственность говорилось в статье Д. С. Густинчича. Все названные авторы, опровергая утверждения «буржуазной» и прежде всего немецкой историографии, доказывали по канонам марксистской науки, что «возникновение славянских государств — результат внутреннего развития славянских племен на базе возникновения классового общества» 26. При этом они опровергали основные положения норманнской теории о «призвании варягов» и их роли в образовании русского государства. 3. Р. Неедлы, например, напрочь отрицал роль немцев в об-
разовании Чешского государства и пр. Дальше всех в этом направлении пошел Н.С.Державин, который в ряде своих работ решил «ославянить» протоболгар, указывая, что в войске их предводителя, хана Аспаруха, основу составляли славянские элементы. Общий вывод в духе марксизма гласил: «Таким образом, в действительности не выходец с северного Прикавказья, болгарин Аспарух был основателем первого славянского болгарского государства, а его создателем явилось местное славянское население. Государственные образования у всех народов возникают не в результате инициативы того или иного субъекта, а в итоге социально-политического и экономического развития народов» 27.
В ряде работ советских славяноведов вопреки общим теоретическим заявлениям по существу возрождалась романтическая теория противостояния двух миров. Об этом свидетельствовала тематика брошюр, статей и упомянутого сборника «Вековая борьба славянских народов с немецкой агрессией» (М., 1944). Здесь всесторонне освещались «извечное» противостояние и борьба германцев и славян, причем славяне наделялись чертами свободолюбия и демократии, а немцы — агрессии и стремления к порабощению других народов. В духе романтической историографии сделан, например, вывод в статье А. М. Селищева: «Славяне, активно воспользовавшись элементами общечеловеческой культуры, внесли в нее выразительные черты своих идеалов. А основной идеал славян — это жажда равенства в социальном и политическом отношении. Красной нитью проходит эта идея в истории славян с давнего времени. Неслучайно, что эта идея впервые в Европе проявилась в славянской области и оказала влияние на другие народы. То было богомильское движение в Болгарии в Х-Х1Увв. Еще ярче загорелось пламя борьбы за свободу личности в Чехии, в гуситском движении первой половины XV в. С ярким светочем счастья в руках, со светочем свободы и братства, идут славяне в их борьбе с гитлеризмом, с его диким насилием и звериной ненавистью к человеку» 28.
В книгах и статьях были выделены и специально освещены главные события героического прошлого славянских народов, которые свидетельствовали о мужестве и доблести славянских воинов, силе их оружия. Об этом писал Н.С.Державин в книге «Вековая борьба, славян с немецкими захватчиками» (М., 1943) и многие другие авторы. В специальных работах освещались битва под Дорогочиным (1238)2Э, Ледовое побоище (1240)30, Грюнвальдская битва (1410)31, гуситские войны 32, разгром «непобедимой армии» Фридриха II Великого и занятие русскими войсками Берлина (1760)33, Отечественная война 1812 г.34, разгром немецких интервентов на Украине и в
Белоруссии в 1918 г.35 и пр. Во всех этих работах развенчивался миф о непобедимости «германских агрессоров» и содержался призыв к укреплению боевого единства славянских народов.
Пожалуй только в годы войны столько писалось о культурных достижениях славянских народов. Б.Д.Греков36 и Д.С.Лихачев37 многие свои работы посвятили доказательству высокого уровня развития культуры Киевской Руси, что и доныне осталось в арсенале нашей науки. А. М. Селищев написал специальную статью «Культура западных и южных славян и ее вклад в мировую культуру» 38. На страницах книг и журналов, в многочисленных выступлениях были представлены выразительные портреты выдающихся представителей славянской культуры, первых поборников славянской взаимности. Среди них: Я.Гус39, Ю.Крижанич40, Я.Коллар41, П.Й.Ша-фарик42, Л. Штур43, X. Ботев44, Л. Каравелов45 и др. Писали о славянских полководцах, выдающихся ученых, писателях, художниках, композиторах и пр. Главными из них были представлены: Данило Галицкий46, Александр Невский47, Дмитрий Донской48, Ян Жиж-ка49, Богдан Хмельницкий50, Александр Суворов51, Михаил Кутузов52, Тадеуш Костюшко53, Михаил Ломоносов54, Николай Коперник55, Адам Мицкевич56, Тарас Шевченко и Янка Купала57, Иван Крылов58, Александр Грибоедов59, Лев Толстой60, Антон Чехов61, Илья Репин62, Петр Чайковский63, Николай Римский-Корсаков64, Бедржих Сметана 65 и др. Авторы статей старались подчеркнуть высокий патриотизм выдающихся славянских деятелей, поддержку идей славянской солидарности, зачастую их антинемецкие настроения. Например, в оценке Б. Дацюка Юрий Крижанич предвосхитил обшие настроения славянской взаимности, характерные для тогдашнего военного времени. В заключение автор выразил надежду, что славяне, по заветам хорватского поборника славянской солидарности, «во главе с русским народом... освободившись от иноземного ига, выйдут на широкую дорогу познания всех своих духовных сил, „идя от добрых уставов ко крепости, от крепости к доброму стоянию или ко блаженности и славе"» 66.
Главным свидетельством славянской солидарности всегда выступали связи народов в различных сферах жизни: политике, экономике, науке и культуре. В период Великой Отечественной войны этому направлению исследований придавалось особое значение. В Секторе славяноведения Института истории АН СССР готовился специальный сборник «Культурные и политические связи южных славян и России» под редакцией В. И. Пичеты67, который однако в свет не вышел. В упомянутом Секторе славяноведения, на кафедре южных и западных славян в МГУ68, в Славянской комиссии АН СССР69 те-
мы межславянских связей постоянно были предметом обсуждения. Много статей по указанной проблематике появилось и в печати, особенно в журнале «Славяне», в «Историческом журнале» и пр. В работах, посвященных более древнему периоду, как правило, доказывалось прогрессивное воздействие установления русско-славянского сотрудничества для борьбы западных и южных славян за свою независимость70. В статьях, касающихся современности, доказывалась необходимость твердой ориентации на Советский Союз в борьбе каждого славянского народа против фашистской агрессии за свое скорейшее национальное освобождение71. В этот период, может быть, с особенной интенсивностью были отысканы неоспоримые факты положительного значения славянского сотрудничества. Негативные моменты межславянских отношений не были тогда предметом научного анализа. Так или иначе в статьях вставал вопрос о том, кому принадлежит лидерство в межславянском сотрудничестве. Большинство авторов (менее явно отечественных, более явно зарубежных) 72 склонялось к определению ведущей роли России (Советского Союза) в этом процессе. Редакция журнала так подытожила сложившееся мнение: «В ходе великой борьбы свободолюбивых народов против немецкого империализма сложилось нерушимое единство славян, опирающееся на великую славянскую державу — Советский Союз. Сплоченность славянских народов и их дружба с великим Советским Союзом является надежной гарантией прочного мира в Европе и процветания славянских государств»73. Далее всех пошел в этом направлении академик Н. С. Державин. Он опубликовал статью «Исторические основы дружбы русского и болгарского народов» (Славяне. 1943. № 11), которая явилась своего рода концептуальной квинтэссенцией его крупных трудов «История Болгарии» (М.; Л., 1945-1948. Т. 1-4) и «Славяне в древности» (М., 1946). Желая показать, что традиции дружбы русского и болгарского народа уходят в глубь веков, Державин утверждал, что уже «в VII веке северная придунайская Болгария была заселена славянскими племенами, этнографически и культурно-исторически родственными с русским народом»74, и именно эти восточнославянские племена составили «основное ядро славянского населения Болгарии». Следовательно, заключал академик, в «основе современного болгарского народа, независимо от позднейших этнических наслоений, лежит* восточнославянский, или русский, элемент»75. Это способствовало, по его мнению, мощному влиянию русской культуры на болгарскую с самых древних времен. (В этой работе Державин даже сознательно обходит вопрос о влиянии болгарской раннесредневековой книжности на русскую.) Подобное заключение, выдержанное в романтиче-
ском духе, должно было усилить общий вывод академика: «Вот почему всякие попытки отречения от этого богатейшего русского культурного наследия представляли бы собой сейчас, в разгар ожесточеннейшей борьбы славянских народов со своим злейшим врагом, кровожадным немецким фашизмом, безумие и насилие над естественным, веками складывавшимся и определившимся процессом исторического развития национальной жизни болгарского народа» 76.
В конце войны в связи с идеологическим уклоном на возвышение всего русского77 совершенно по-новому рассматривалось наследие дореволюционного отечественного славяноведения. Было высоко оценено творческое наследие византинистов В. Г. Васильевского 78 и Ф. И. Успенского79. Не был забыт даже эмигрировавший академик Н.П.Кондаков80. Добрые слова были сказаны о П.Й.Шафарике81, Ф. Палацком 82 и др. Особенно разительно изменилось отношение к В. И. Ламанскому 83. В. И. Пичета в 1945 г. писал: «Велики заслуги В. И. Ламанского в истории русского исторического славяноведения. Созданная им школа заняла выдающееся место в европейской славяноведческой науке» 84. О сочинении В. И. Ламанского «Об историческом значении греко-славянского мира» (1871) он, в частности, сказал: «В. И. Ламанский раскрыл в своем сочинении подлинное отношение немецкой публицистики и немецкой буржуазной науки XIX века к славянам, сущность их вековой идеологической подготовки агрессии в целях окончательного уничтожения славян»85. Особенно интересно такое замечание Пичеты: «Диссертация В. И. Ламанского была встречена отрицательно либеральной публицистикой, увидевшей в ней шовинистическую, панславистскую окраску», в котором он, историк-марксист, по существу солидаризировался с русскими патриотами-консерваторами позапрошлого века. Но ученому важно было тогда пояснить, что «в действительности, книга В. И. Ламанского впоследствии показала, на какой идеологической почве вырос воинствующий пангерманизм» 86.
В дни торжественно отмечаемого 220-летнего юбилея Академии наук В. И. Пичета дал чрезвычайно высокую оценку дореволюционного славяноведения: «Вместе с университетами Академия Наук составляла мощную организацию, разрабатывающую историю славянских народов: русские историки-слависты занимали выдающееся место в мировом славяноведении» 87.
Таким образом, в годы Великой Отечественной войны можно говорить об определенном возрождении романтических тенденций в отечественной историографии. И идея славянской солидарности, принятая на вооружение нашей пропагандой, сыграла здесь не последнюю роль, усиливая ее патриотическую ангажированность.
Не прошло и двух-трех лет, и в студеном вихре идеологических кампаний снова поменялись методологические ориентиры советской историографии. Деятели отечественной науки и культуры снова получили политические ярлыки и односторонне классовые характеристики. Разрыв отношений с компартией Югославии в 1948 г. похоронил и «новое славянское движение» с его опорой на идею славянской солидарности. Кратковременная эпоха неоромантизма советской историографии безвозвратно канула в Лету.
Примечания
1 Неедлы З.Р. К истории славяноведения до XVIII века// Историк-марксист. 1941. № 2. С. 81.
2 Пичета В.И. К истории славяноведения в СССР// Историк-марксист. 1941. №3. С. 62.
3 Там же. С. 46.
4 Там же. С. 62.
5 Подробнее см.: Аксенова Е. П. Очерки из истории отечественного славяноведения. 1930-е годы. М., 2000. С. 63.
6 Державин Н. С. Историческая наука у славян и задачи советского славяноведения // Исторический журнал. 1942. № 11. С. 50-51.
7 Там же. С. 51.
8 Там же. С. 52.
9 Подробнее см.: Достань М. Ю. «Новое славянское движение» в СССР и всеславянский комитет в Москве в годы войны // Славянский альманах 1999. М., 2000. С. 175-188; Дубровский A.M. «Весь славянский мир должен объединиться»: идея славянского единства в идеологии ВКП(б) в, 1930-1940-х годах // Проблемы славяноведения. Брянск, 2000. Вып. 1.
C. 195-209.
10 Всеславянский митинг в Москве. Выступления представителей славянских народов на Всеславянском митинге, состоявшемся 10-11 августа 1941 г. М„ 1941. С. 9.
11 АРАН. Ф. 1577. Оп. 2. Д. 53. Л. 1-2.
12 Подробнее см.: Dostalovä M.J. О vlivu ideologic romantismu na ruskou slavistiku 40. a 50. stoleti // Sbornik k dejinam 19. a 20. stoleti. Praha, 1989.
D.ll. S. 205-206; Достань М.Ю. Об элементах романтизма в русском славяноведении второй трети XIX в. (По материалам периодики) // Славяноведение и балканистика в отечественной и зарубежной историографии. М, 1990. С. 12-15.
13 Грацианский Н. П. Немецкий «дранг нах остен» в фашистской историографии // Против фашистской фальсификации истории. М., 1939. С. 135-155.
14 Пичета В. И. Борьба западных славян против германской агрессии до начала X в. // Вековая борьба западных и южных славян против германской агрессии. М., 1944; Он же. Борьба Чехии и Польши против германской агрессии (Х-ХШ вв.) // Там же. С. 60-67; Он же. Наступление Австрии и Пруссии на славянские народы в ХУ1-ХУШ вв. // Там же. С. 80-94; Он же. Вековая борьба славян против германской агрессии [в VIII-XX вв.] // Агитатор. М., 1945. № 12. С. 10-20 и др.
15 Селищев А.М. Извечная борьба славян против немецких варваров// Славяне. 1942. № 4. С. 23-25.
16 Державин Н. С. Вековая борьба славян с йемецкими захватчиками. М., 1943; Он же. Немецкие захватчики — вековые враги славянских народов // Славяне. 1943. № 9. С. 29-30.
17 Грацианский Н. Г. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века. Пособие для преподавателей. М., 1943; Он же. Карл Великий и славяне // Исторический журнал. 1945. № 3. С. 21-27 и др.
18 Неедлы 3. Каннибальская расистская теория в фашистской историографии // Исторический журнал. 1941. № 7-8. С. 61-74.
19 Аксенова Е. П., Васильев М. А. Проблемы этногонии славянства и его ветвей в академических дискуссиях рубежа 1930—1940-х годов // Славяноведение. 1993. №2. С. 86-104; Шнирелъман В. А. Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика. Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 52-68.
20 Пичета В. И. Академия наук и славяноведение // Вестник Академии наук. 1945. № 5-6. С. 174.
21 Пичета В. И. Славяно-византийские отношения в У1-УН вв. в освещении советских историков (1917-1947) // Вестник древней истории. 1947. № 3. С. 96.
22 Там же. С. 97.
23 Мишулин А. В."Древние славяне и судьбы Восточноримской империи // Вестник древней истории. 1939. № 1. С. 290-307.
24 Подробнее см.: Иванов С. А. Византиноведение и власть (1928-1948) // Тоталитаризм. Исторический опыт Восточной Европы. М., 1995. С. 244-256.
25 Пичета В. И. Славяно-византийские отношения... С. 96,98.
26 См.: Пичета В. И. Академия наук и славяноведение... С. 175.
27 Державин Н. С. Исторические основы дружбы русского и болгарского народов // Славяне. 1943. № 11. С. 31.
28 Селищев А. М. Извечная борьба славян против немецких варваров... С. 25.
29 Григорович К. Подлинная история Украины и украинской культуры // Славяне. 1943. № 9. С. 37-38.
30 Державин Н. Ледовое побоище // Славяне. 1942. № 1. С. 49-50.
31 Зутис Я. Грюнвальд — конец могущества Тевтонского ордена // Исторический журнал. 1941. №9. С. 74-80; Державин Н., Константинов Ф.
Разгром немецких псов-рыцарей под Грюнвальдом и Танненбергом 15 июля 1410 г. // Славяне. 1942. № 2. С. 38-42 и др.
32 Неедлы 3. Гуситы и русские// Исторический журнал. 1945. №10-11. С. 124-129.
33 Константинов Ф. Поучительный урок истории (К годовщине вступления русских войск в Берлин 9 октября 1760 года) // Славяне. 1942. № 5-6. С. 76-78; Коробков Н. Славяне в Семилетней войне// Славяне. 1944. № 10. С. 37-38 и др.
34 Бычков Л. Народное ополчение 1812 г.// Исторический журнал. 1941. № 10-11. С. 118-12А]Константинов Ф. Подвиг русского народа (К 130-ле-тию Бородинского сражения) // Славяне. 1942. № 4. С. 53-55 и др.
35 Жибарев П. Борьба партизан Белоруссии против немецких захватчиков в 1918 г.// Исторический журнал. 1942. №5. С. 19-26; Супруненко Н. Борьба украинских партизан против дениковщины // Исторический журнал. 1942. № 5. С. 27-37 и др.
36 См.: Греков Б.Д. Борьба Руси за создание своего государства. М.; Л., 1942; Он же. На заре Русского государства// Исторический журнал. 1942. № 7. С. 14-31; Он же. Культура Киевской Руси. М.; Л., 1944 и др.
37 Лихачев Д. Культура Руси на рубеже XI V-X V вв. // Исторический журнал. 1943. № 1. С. 40-45; Он же. Культура Киевской Руси при Ярославе Мудром // Исторический журнал. 1943. № 7. С. 28-35.
38 Славяне. 1943. № 3. С. 29-32.
39 Неедлы 3. Ян Гус // Славяне. 1944. № 7. С. 35-36.
40 Дацюк Б. Юрий Крижанич и русский народ // Славяне. 1944. № 3. С. 44-47 и др.
41 Неедлы 3. Идеолог и певец славянской взаимности (К 150-летию со дня рождения великого славянского поэта Яна Коллара) // Славяне. 1943, № 8. С. 28-32 и др.
42 Дитякин В. Павел Шафарик (К 150-летию со дня рождения) // Славяне. 1944. №5. С. 41-44.
43 Из писем Людевита Штура к Измаилу Срезневскому (Публикация проф. П. Богатырева) // Славяне. 1944. № 4. С. 20-23.
44 Лазарев К. Великий патриот и поборник славянской взаимности Христо Ботев // Славяне. 1944. № 6. С. 34-35.
45 Державин Н. Любен Каравелов (К 65-летию со дня смерти) // Славяне. №2. С. 40-41.
46 Гуслистый К. Данило Галицкий // Славяне. 1942. № 2. С. 43-45; Пашут'о
B. Даниил Галицкий // Исторический журнал. 1943. № 3-4. С. 37-44.
47 Бочкарев В. Александр Невский // Исторический журнал. 1942. №3-4.
C. 113-121; Демидов К. Военный гений русского народа (Александр Невский, Александр Суворов, Михаил Кутузов) // Славяне. 1942. №4. С. 34-37.
48 Яковлев Н. Димитрий Донской // Исторический журнал. 1942. № 5. С. 138 145.
49 Ян Жижка (1350-1424) // Славяне. 1942. № 5-6. С. 82.
50 Бочкарёв В. Богдан Хмельницкий — великий сын украинского народа // Славяне. 1944. № 1. С. 41-42.
51 Коробков Н. Суворов как представитель русского военного искусства // Исторический журнал. 1941. № 12. С. 37-47; Федоров Я. Суворов в Праге// Славяне. 1944. № 7. С. 32-33.
52 Михаил Илларионович Кутузов // Славяне. 1945. № 8-9. С. 50-51.
53 Верфель Р. Знамя польских патриотов. Тадеуш Костюшко и Генрих Домбровский // Славяне. 1943. № 10. С. 40-42.
54 Шевченко В. Основоположник русской науки Михайло Ломоносов // Славяне. 1942. № 5-6. С. 79-83; Васецкий Г. Михаил Ломоносов // Славяне. 1944. № 9. С. 28-29.
55 Николай Коперник (1473-1543) // Славяне. 1942. № 5-6. С. 83; Коро-люк В. Николай Коперник, астроном и патриот // Славяне. 1943. № 6. С. 36-37.
56 Живов М. Заветы Адама Мицкевича // Славяне. 1943. № 3. С. 26-28; Он же. Адам Мицкевич //Славяне. 1945. № 11. С.44-45 и др.
57 Добрынин М. Певцы свободы и дружбы народов — Тарас Шевченко и Янка Купала // Славяне. 1943. № 3. С. 33-36.
58 Благой Д. Великий русский баснописец (К столетию со дня смерти И. А. Крылова) // Славяне. 1944. № 11. С. 37-38.
59 Державин К. Александр Сергеевич Грибоедов // Славяне. 1945. № 1. С. 36-37.
60 Гусев Н. Великий писатель земли русской (К 35-летию со дня смерти Л. Н. Толстого) // Славяне. 1945. № 11. С. 40-41.
61 Ермилов В. Антон Павлович Чехов // Славяне. 1944. № 7. С. 33-34.
62 Грабарь И. Великий русский художник Илья Репин // Славяне. 1944. №8. С. 37-38.
63 Асафьев Б. Памяти Чайковского // Славяне. 1943. № 12. С. 27-29.
64 Шостакович Д. Великий русский композитор (Н. Римский-Корсаков) // Славяне. 1944. № 3. С. 43-44.
65 Вечер памяти Бедржиха Сметаны // Славяне. 1944. № 8. С. 48.
66 Дацюк Б. Юрий Крижанич и русский народ... С. 47.
67 Документы к истории отечественного славяноведения 40-х годов XX в. (Публикация А. Н. Горя и нова и М. Ю. Досталь) // Славистика СССР и русского зарубежья 20-40-х годов XX века. М., 1992. С. 126.
68 Карасев В. Г. Кафедра истории южных и западных славян // Историческая наука в Московском университете (1934-1984). М., 1984. С. 183-205; Он же. Полувековой юбилей кафедры южных и западных славян МГУ // 50 лет славистики в Московском университете. М., 1989. С. 3-12 и др.
69 Досталъ М.Ю. Славянская комиссия АН СССР (1942-1946) // Славянский альманах 1996. М„ 1997. С. 107-129.
70 См., например: Тихомиров М. Исторические связи южных и восточных славян в древнейшее время// Исторический журнал. 1941. № 10-11. С. 62-70; Он же. Исторические связи русского народа с южными славянами в Х1У-ХУ1 веках // Исторический журнал. 1941. № 12. С. 71-78.
71 Удальцов А. Завершение вековой борьбы славянских народов с немецкими захватчиками // Славяне. 1945. № 5. С. 14-18; Баранов Л. Окончание второй мировой войны и дружба славянских народов // Славяне. 1945. № 8-9. С. 11-14 и др.
72 См., например: Бенеш Э. Революционное содружество свободных славянских народов // Славяне. 1942. № 5-6. С. 11-18;_№ 7. С. 5-13; Фир-лингер 3. Чехи и другие славянские народы // Славяне. 1942. № 8. С. 18-20 и др.
73 Всеславянский комитет. К братьям и сестрам славянам всего мира // Славяне. 1945. № 5. С. 24.
74 Державин Н. Исторические основы дружбы русского и болгарского народов // Славяне. 1943. № 11. С. 30.
75 Там же. С. 31.
76 Там же. С. 33.
77 См.: Иванов В. Русский народ — опора славянства // Славяне. 1944. № 6. С.3-5, Ермилов В. Великий русский народ//Славяне. 1945. X? 10. С. 6-10.
78 Лебедев Н. Академик В. Г. Васильевский и его работа по истории Византии // Исторический журнал. 1944. № 5-6. С. 74-82.
79 Горянов Б. Ф. И. Успенский и русское византиноведение // Исторический журнал. 1944. № 12. С. 44-52.
80 Шангин М. История славян в трудах русских византинистов // Исторический журнал. 1941. № 12. С. 134-136.
81 Дитякин В. Павел Шафарик... С. 41-44.
82 Неедлы 3. Мысли Палацкого. Сборник // Славяне. 1944. № 6. С. 39-40.
83 На изменение взглядов В.И.Пичеты и Н.С.Державина в оценке В. И. Ла-манского в годы войны на других материалах обращено внимание в статье М. А. Робинсона. См.: Робинсон М.А. В. И. Ламанский и его историософский трактат «Три мира Азийско-Европейского материка» // Славянский альманах 1996. М., 1997. С. 90-97.
84 Пичета В. И. Академия наук и славяноведение... С. 169.
85 Там же. С. 166.
86 Там же.
87 Там же. С. 173.
