CC BY
360
ОБЗОРЫ
УДК 159.9.018
СЛАБОСТРУКТУРИРОВАННОЕ ИНТЕРВЬЮ КАК МЕТОД КАЧЕСТВЕННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ В ПСИХОЛОГИИ
Л.В. ТРУБИЦЫНА*
ГБОУ ВО Московской области «Академия социального управления», Мытищи Московской области
Статья посвящена обоснованию значимости качественного слабоструктурированного интервью и качественного эксперимента в формировании методологически цельной платформы эмпирических психологических исследований. Обосновывается перспективная роль качественных подходов для выхода на принципиально новые психологические факты и феномены. При этом подчеркивается необоснованность связи применения качественных методов исследований, в том числе качественных феноменологических интервью, только с узким кругом «качественных подходов» (типа феноменологии, герменевтики, «обоснованной теории», социального конструктивизма). Показано, что качественные методы исследований использовались и используются в значительно более широком диапазоне научных школ; при этом понятие феномена применяется в общенаучном смысле, а не в своеобразной интерпретации феноменологического подхода Гуссерля. Основное внимание в работе уделено методу слабоструктурированного интервью, позволяющему создать наиболее полное первоначальное представление об исследуемом явлении, его максимально разнообразную феноменологическую картину. Слабоструктурированное интервью рассматривается как процесс взаимодействия и взаимовлияния интервьюера и респондента, помогающий научному исследованию. Многообразие вновь получаемых в результате анализа слабоструктурированных интервью данных может служить основой для дальнейших исследований с использованием аппарата математической статистики, выступать базой для разработки новых эмпирически обоснованных тестов. Особое внимание уделяется правильному построению слабоструктурированого интервью с целью получения наиболее полного описания феномена, выявления его структуры и условий протекания. Результаты исследований с помощью слабоструктурированных интервью создают базу для формулирования новых научных гипотез, дальнейшего развития теорий и даже обнаружения новых феноменов, ускользавших до сих пор от внимания психологов.
Ключевые слова: качественные исследования, феноменология, слабоструктурированное интервью, качественный эксперимент.
В последние годы заметно возобновление интереса к феноменологии в психологической науке. Возможно, такой интерес связан с общим структурным кризисом в стране, так как экономический кризис традиционно ведет за собой кризис научного мировоззрения, поворот к религиозным и идеалистическим философским подходам. Возможно, интерес к феноменологическим качественным исследованиям связан со стремлением
© Трубицына Л.В., 2019
* Для корреспонденции:
Трубицына Людмила Валентиновна канд. психол. наук, доцент кафедры ГБОУ ВО Московской области «Академия социального управления»
E-mail: [email protected]
найти некую общефилософскую, методологически единую платформу для психологических исследований. Ситуация в психологии, вероятно, связана и с неоправдавшимися ожиданиями от психологии, ожиданиями того, что она станет «наукой № 1» в XXI веке. Претензии практической психологии на решение многих проблем, связанных с «человеческим фактором», не оправдываются, потому что часто не имеют под собой достаточного научного обоснования. С одной стороны, психология пытается выступать в роли панацеи при решении самых разных проблем, связанных с воспитанием и обучением детей, профессиональной карьерой, недовольством работой, проблемами экономическими и т.д. С другой, любые проблемы, связанные с
эмоциональными срывами, суицидами, преступлениями начинают рассматриваться как недостатки работы психологов. К психологам, с одной стороны, предъявляют нереалистичные требования и ожидания, с другой стороны, они оказываются удобными «козлами отпущения». Ни один психологический метод диагностики не дает стопроцентных гарантий верных прогнозов. Это ведет как к разочарованию в статистических методах, так и к жесткому отрицанию научности всех нематематизированных методов. И вновь всплывает все тот же мнимый конфликт между количественными и качественными методами как выражение конфликта между ожиданиями и претензиями, предъявляемыми к психологии и психологам, и реальными возможностями современной психологии.
Обращаясь к работам, касающимся феноменологических исследований в психологии, мы сталкиваемся с целым рядом неясностей. Во-первых, речь идет о феноменологии как философском или мировоззренческом подходе. Интерес к феноменологическим основам порой приводит некоторых авторов к попытке считать тех или иных исследователей сторонниками или представителями (иногда «скрытыми») феноменологии как философского подхода только при использовании ими слова феномен или малейших признаков самонаблюдения или рефлексии [см., например, 15, 20]. Но если в феноменологическом подходе в философии (и, отчасти, психологии) феномен - это субъективное переживание, воспринимаемое субъективно явление, «способ данности нам чего-то» [20, с. 24], то все же большинство исследователей-психологов употребляет слово «феномен» в том же смысле, что и в других науках, - как всякое проявление чего-либо, событие, случай [17]. Понятие феномена подразумевает некоторое описание явления без строгих научных объяснений его. Но, как нам кажется, чтобы объяснять, нужно как минимум понимать, что именно объяснять. Таким образом, описание феномена, как правило, должно предшествовать его строгому научному объяснению.
Сразу отметим, что, за исключением некоторых отсылок к ряду исследований, в целом мы будем использовать слово «феномен» именно в общенаучном смысле как явление или событие, описанное с разных сторон, предполагающее некоторую возможную классификацию, категоризацию, но без строгого научного объяснения.
Парадоксальная ситуация складывается порой в области эмпирических исследований. С одной стороны, заметен активный рост интереса к феноменологическим подходам и качественным методам, с другой стороны, реальные качественные исследования вызывают сомнения в их «научности». Если обратить внимание на требования многих серьезных научных журналов к статьям, посвященным эмпирическим исследованиям, в них часто однозначно звучит требование использования методов математической статистики. Публикации, вроде бы посвященные результатам качественных исследований и подходов, во главу угла ставят теоретический и исторический анализ феноменологических и (или) качественных подходов и методов, классификации подходов к оценке их валидности, надежности и т.д.; сами же качественные исследования остаются в роли иллюстраций, причем часто очень неполных. Вместо того чтобы давать наиболее широкое описание феномена, в этих исследованиях часто выделяются наиболее распространенные ответы, причем «качественность» этих исследований проявляется в том, что авторы не дают доказательств этой «наибольшей распространенности» (которые реально требуют хотя бы минимального обращения к статистике) и не приводят другие возможные ответы. Тем самым собственно уникальные возможности таких качественных исследований теряются [3, 19].
Вроде бы на словах широко признаваемая в научной психологии современная тенденция к триангуляции (подходов, методов, интерпретаций) остается в значительной степени только декларируемой. А без реальных попыток осуществления таких триангу-ляций, польза которых давно осознана пред-
ставителями других наук, подобная декларация приводит к еще большему противопоставлению качественных и количественных исследований в психологии. Само по себе это достаточно нелепо, потому что качественные (феноменологические) и количественные исследования являются во многих случаях взаимодополняющими. Конечно, если речь не идет о феноменологических подходах в узком смысле, где «феноменологическое», как уже было сказано, противопоставляется «эмпирическому».
С различием в понимании того, что называется феноменом, связано и различие в понимании метода исследования субъективных феноменов. К этим методам обычно относят интроспекцию, самонаблюдение, рефлексию, интервью, феноменологическое интервью. Что касается метода интроспекции, в психологии уже это название связывают с традициями, идущими от Локка, а позднее -с именами Вундта, Титченера, для которых в целом характерно стремление к разложению на элементы, по сути дела, с исследованием ощущений. Метод, развиваемый в феноменологии Э. Гуссерля, можно скорее назвать методом самонаблюдения исследователя. Так же, как и метод интроспекции, он требует определенной подготовленности исследователя. Если в методе интроспекции испытуемому надо учиться выделению элементов, в феноменологическом самонаблюдении Э. Гуссерля исследователь должен научиться «выносить за скобки» свои знания. Так, в феноменологическом исследовании Джорджи [21] вслед за Э. Гуссерлем развивает идеи о феноменологической редукции, вынесении за скобки всех размышлений и рассуждений. При анализе субъективных переживаний и представлений человека при этом стремятся «убрать» любые размышления, оценки, знания. К такому подходу близки подходы гештальтпсихологии и гештальттерапии, в несколько меньшей степени - клиент-цен-трированная терапия Карла Роджерса.
Интересно, что для сторонников такого понимания феноменологического метода исследования теряется особый смысл ис-
пользования интервью вместо рефлексии и самонаблюдения. Интервьюер как бы просто присутствует при процессе самонаблюдения. Один из важных вопросов феноменологического метода исследования связан с вопросом о том, кого мы исследуем, - себя или других. Некоторые авторы акцентируют в феноменологических исследованиях именно аспект самоисследования. Так, А.М. Уланов-ский подчеркивает: «Феноменология всегда была для меня в первую очередь формой радикального самоисследования» [20, с. 7].
Особое внимание стоит обратить на требование так называемой «феноменологической редукции». Хотя феноменология и противопоставляла свой метод интроспекции как синтетический, холистический аналитическому разложению на элементы, оба метода сближает необходимость некоторой особой подготовки, чтобы отделить воспринимаемое от обычного стиля размышлений и переживаний. По сути дела, метод интроспекции связан с попытками исследовать ощущения, метод феноменологического самонаблюдения или рефлексии - с акцентом на восприятии. Так, часто используемые в феноменологии понятия переживаний и смыслов реально ограничиваются восприятиями и их эмоциональной окраской. Но любая попытка «вывести за скобки» знания обречена на провал просто в силу того, что наше обращение к языку есть уже всегда обращение к знаниям, не только к индивидуальному опыту, но и к социальным значениям. Отказ от мышления и знаний в процессе интервью - не более, чем попытка игнорировать собственно человеческое в субъективном человеческом мире, его личностный опыт, который одновременно и всегда опыт социальный. Отметим, что любые попытки вынести за скобки знания, научные (или ненаучные) представления и респондента оказываются малопродуктивными, так как они всегда опосредуют переживания и отношения человека. Конечно, субъективно мы видим, как Солнце движется по небосклону, но современный образованный человек никоим образом не будет рассматривать это как враще-
ние Солнца вокруг Земли (этот пример любят приводить сторонники феноменологического подхода). Глядя на ложку в стакане воды, ребенок увидит сломанную ложку, взрослый - эффект преломления света в разных средах. И потребуется очень много усилий, чтобы «вынести за скобки» свои знания, да и то это будет довольно фальшиво. И плывущие по небу перистые облака расстраивают меня потому, что могут означать перемену погоды, они приобретают для меня некоторый смысл именно благодаря обращению к моим знаниям (верным или ошибочным). Разведение знания и переживания, значения и смысла в исследовании субъективного опыта человека кажется нам задачей ложной. Если мы обращаемся к вербальным формулировкам, то мы уже обращаемся к определенным приобретенным знаниям, обобщениям, результатам культурного опыта. Как писал Л.С. Выготский: «...Каждое слово представляет собой скрытое обобщение, всякое слово уже обобщает, и с психологической точки зрения значение слова прежде всего представляет собой обобщение. Но обобщение, как это легко видеть, есть чрезвычайный словесный акт мысли, отражающий действительность совершенно иначе, чем она отражается в непосредственных ощущениях и восприятиях» [4, с. 9].
Другой вариант понимания подхода к самонаблюдению делает акцент именно на интервью как совместном исследовании интервьюера и респондента. Такой метод качественного интервью развивает, например, С. Квале [9], используя в своей работе метод по-луструктурированого интервью. Но, на наш взгляд, полуструктурированное интервью, предлагаемое как наиболее соответствующее общей идеологии феноменологических качественных исследований, несет в себе те самые ограничения, которых пытаются избежать сторонники подхода. Разрабатывая структуру интервью, исследователь в первую очередь опирается на собственные теоретические или субъективно-обыденные представления. Проведение интервью по разработанному плану (даже в достаточно
свободной форме) ограничивает возможность получения принципиально новых знаний, которые гипотетически интервьюер не предполагал до интервью. Именно поэтому мы считаем наиболее полезным в плане исследования научных феноменов метод слабоструктурированного интервью.
Когда говорят о качественных исследованиях, речь в настоящее время идет обычно о нескольких подходах, в которых, во-первых, в качестве методов сбора информации выступают обычно интервью или тексты, во-вторых, обычно используются качественные методы анализа результатов. Именно с использованием метода интервью связан ряд теоретических и методологических подходов, которые упоминают как «качественные». Это - герменевтические, феноменологические, конструкционистские и некоторые другие философские и методологические подходы. Мы не ставим перед собой задачу анализировать эти подходы, что уже многократно делалось до нас [2, 9, 20]. Но при периодизации и описании этих качественных подходов в отечественной литературе обычно «выносятся за скобки» отечественные качественные исследования [2, 20]. Конечно, они не вписываются в эти несколько подходов, традиционно называемых «качественными». Однако качественные методы сбора и анализа информации считались приоритетными многими отечественными психологами (стоит только вспомнить синдромный, или факторный анализ в нейро- и патопсихологии) [7, 11].
Хотя данная статья посвящена методу слабоструктурированного интервью, а потому мы также в основном говорим только о текстово-речевых исследованиях, напомним, что метод наблюдения также на полном основании относят к качественным, а это метод номер один для любой науки. Хочется здесь также упомянуть и об эксперименте. Начиная с 1980-х годов постепенно из понятия «правильного» эксперимента вытесняются многие полевые и «качественные» эксперименты. Эксперимент все больше рассматривается как очень жестко определенный метод
проверки гипотез о причинно-следственной связи между явлениями. При этом название «эксперимент» как бы остается только за такой жестко структурированной формой исследования, а наиболее яркие психологические эксперименты оказываются вне этой классификации (например, эксперименты Зимбардо [8], Шерифов [22], Милгрэма [13], Пиаже [14] и многие другие [10]). В последние годы вообще эксперимент в основном рассматривается как некоторая жестко ограниченная процедура установления статистически обосновываемой связи между зависимыми и независимыми переменными. Конечно, статистическое доказательство такой причинно-следственной связи является важнейшей частью научных исследований в психологии, но нельзя отрицать и огромную роль «качественных» экспериментов и квазиэкспериментов. Большинство самых значительных достижений пато- и нейропсихологии было получено с помощью именно качественных экспериментов. Значительная часть выдающихся социально-психологических экспериментов также первоначально, по крайней мере, проводилась как качественная. Лишь для части из них позднее с помощью методов математической статистики проверялась распространенность, вероятность тех или иных явлений, обнаруженных первоначально именно качественным экспериментом [12].
Но вернемся к качественному интервью. Для отечественной психологии традиционными являлись методы клинической беседы, но при этом не предполагалось обращение ни к феноменологической интерпретации с ее «вынесением за скобки» знаний и социального опыта, ни к герменевтике с ее стремлением к «непротиворечивости». Если говорить о советской психологии, то скорее стоит вспомнить о диалектической интерпретации с пониманием противоречия как источника развития (например, периодизация детского развития Д.Б. Эльконина).
Клиническая беседа как метод исследования была предложена Ж. Пиаже в его известных исследованиях развития мышления
и речи у детей. Именно клиническая беседа позволила описать те основные феномены детского мышления, которыми прославилась школа Пиаже. Не сам эксперимент позволил описать эти явления, а именно следующая за ним клиническая беседа. Ж. Пиаже отмечал: «Тесты измеряют способности и достижения. Мы же исследуем то, как ребенок рассуждает, и как открывает новые инструменты. Поэтому мы используем направленную, неформализованную беседу». И далее: «Если вы следуете за ребенком там, где его ответы будут спонтанными, вместо того, чтобы направлять его заранее спланированными вопросами, то вы сможете выяснять кое-что новое... Конечно, у нас есть три или четыре вопроса, которые мы задаем всегда, но после них мы можем исследовать область целиком, вместо использования предустановленных вопросов» [1, с. 107].
Качественное интервью - метод, который может использоваться в самых разных направлениях и подходах психологии, однако его проведение будет связано с разным пониманием «грамотного» проведения интервью.
Мы считаем, что место качественных исследований в психологии наиболее ясно определяется через представление о трех типах гипотез - гипотезах о наличии явления (гипотезы типа А), гипотезах о связи между явлениями (гипотезы типа Б) и гипотезах о причинно-следственной связи между явлениями (гипотезы типа В) [6]. Многие исследователи относят к научным гипотезам только гипотезы типа Б и В, но они позволяют нам проверить только то, что мы уже предполагали, и не дают возможности обнаружить что-либо принципиально новое. Количественные методы, методы математической статистики вступают в игру только после того, как описан феномен качественно. Именно гипотезы типа А позволяют нам обнаруживать новые факты и стороны явления. Если во многих естественных науках период качественных описаний физических, биологических, химических и т.д. феноменов имел место длительное время, и на сегод-
няшний день нам уже сложно обнаружить невооруженным глазом новые феномены, то в психологии мы почти прошли мимо этого этапа. К сожалению, психология часто берет за отправные точки своего исследования понятия совершенно из других областей, за которыми не стоит собственно психологическая феноменология. (Так произошло, например, с понятием семьи, в изучении которой психологи с самого начала ограничились тем понятием семьи, которое существовало в юриспруденции: семья как система наследования, ответственности, налогообложения и т.д., или с понятием «девиантного поведения». Но если юристы хорошо знают, что понятие «девиации» определяется существующими законами, то психологи порой неправомерно связывают его с нормальным или патологическим развитием личности). Попытка обратиться к собственно психическому феноменологическому полю каждый раз давала новые явления. Именно таким образом Ж. Пиаже пришел к описанию эгоцентрического мышления ребенка, а Зейгарник - к исследованию запоминания незаконченных действий.
Среди психологов нередко принято противопоставлять не только психологические исследования естественнонаучным (что в значительной мере свидетельствует о слабых представлениях некоторых психологов о естественнонаучных исследованиях), но и противопоставлять «научную» и «обыденную» психологию. Это вполне разумно и обоснованно, если речь идет об интерпретации, обобщении и объяснении данных. Но, к сожалению, психологи часто отметают «обыденную» психологию в качестве источника конкретного феноменологического материала, относясь к этим данным как «ненаучным». Но, собственно говоря, что же тогда и должна обобщать и пытаться объяснить научная психология, как (по крайней мере, отчасти) не феномены психологии обыденной? А как можно получить картину этой обыденной феноменологии, если не с помощью методов качественных? Психологи, с одной стороны, часто пользуются понятиями
из других наук, с другой, за основу часто берутся собственные субъективные представления исследователя. Особенно часто с этим связаны представления о «правильном» и «неправильном», или «патологическом». Но чем тогда их представления отличаются от «обыденных»? Может быть, только тем, что непсихолог чаще осознает, что высказывает только собственное мнение или отношение, а психолог принимает его за «научное»?
Поэтому представляется полезным вновь вернуть в психологию большее внимание к явлениям психологии «обыденной», к наблюдениям, слабоструктурированному интервью (которое по сути своей ближе к клинической или психотерапевтической беседе, чем к тесту или анкете), качественному эксперименту (полевому, клиническому, социально-психологическому). Слишком мало у нас еще феноменологических данных, чтобы ограничиваться в исследованиях чисто теоретической базой, слишком во многом еще наши теории - это скорее гипотезы, дополненные порой субъективными наукообразными мнениями психологов.
На максимально широкое описание феномена, его особенностей, возможно, некоторых представлений о связях и причинах направлено слабоструктурированное интервью. Оно не дает ни картины статистической распространенности представлений, ни доказанных связей между разными аспектами. Но без получения той разнообразной картины мы рискуем получить очень урезанную. Вместо изучения психологии людей, их представлений, установок, взглядов, ценностей и мнений мы ограничиваемся изучением психологии психологов, их мнений, взглядов, представлений, установок. «Если вы хотите узнать, как люди понимают свой мир и свою жизнь, то почему бы не поговорить с ними об этом. В беседе-интервью исследователь слушает то, что сами люди говорят о мире, в котором живут, слышит, как они выражают свои взгляды и мнения своими собственными словами, узнает об их взглядах на ситуацию на работе и в семье, об их мечтах и надеждах. Качественное исследовательское
интервью направлено на то, чтобы понять мир с точки зрения собеседника, раскрыть смысл переживания человека, увидеть мир, в котором он живет, прежде, чем давать ему научное объяснение» [9, с. 8].
Пожалуй, принципиально важное различие в использовании метода феноменологического интервью и разрабатываемого нами слабоструктурированного интервью связано с отношением к понятию смысла. Если для сторонников феноменологического подхода понимание смысла состоит в том, чтобы просто непосредственно его воспринять как некую существующую данность, то мы исходим из того, что отыскание смысла требует осуществления некоторой работы, решения задачи на поиск смысла. При таком понимании отыскание смысла, понимание отношения требует серьезных размышлений; смысл не задан, он отыскивается человеком, фактически, создается в процессе размышлений. Причем, часто не просто в процессе рефлексии и самонаблюдения, но в процессе взаимодействия с другими людьми. Именно интервью часто помогает человеку осознать свое отношение к различным аспектам феномена, сформулировать возможный смысл этого феномена для себя в разных условиях. Отчасти такое интервью может одновременно создавать для респондента ситуацию своеобразного мысленного эксперимента. Обращение в ходе исследования к субъективным переживаниям человека всегда касается не только его переживаний в смысле эмоций, но и его размышлений и действий. Переживание - это всегда действия, пусть порой и только мысленные. «Переход к словесной интроспекции не означает ничего другого, кроме начинающегося обобщения внутренних психических форм активности. Переход к новому типу внутреннего восприятия означает и переход к высшему типу внутренней психической деятельности. Ибо воспринимать вещи по-иному означает в то же самое время приобретать иные возможности действия по отношению к ним» [4, с. 175].
Для максимально широкого и разностороннего исследования феномена важно не
ограничиваться одиночными субъективными представлениями одного человека, а желательно получить максимально разнообразную картину, что возможно только благодаря изучению разных субъективных представлений. В этом случае представления и переживания психолога также не должны «выноситься за скобки». Они принимаются как частный вариант субъективных представлений, охватывающих какие-то стороны изучаемого феномена.
Л.С. Выготский подчеркивал, что науку прежде всего интересуют причины, но для того, чтобы исследовать эти причинно-следственные связи, важно иметь представление о том, причинно-следственные связи чего именно мы изучаем. Не случайно он отмечал, что неоценимое значение исследований Пиаже состоит именно в описании новых, не известных ранее науке феноменов эгоцентрического мышления и т.д. «Добыванием новых фактов, их золотой россыпи Пиаже обязан в первую очередь новому методу, который он ввел, - клиническому методу, сила и своеобразие которого выдвигают его на одно из первых мест в методике психологического исследования» [4, с. 17]. В отечественной психологии часто разделяют эти две стороны исследования, подчеркивая либо важность только каузальных исследований, либо только описательных. На наш взгляд, они настолько тесно связаны, что противопоставлять их просто бессмысленно. Только качественно исследовав и описав феномен, мы можем переходить к количественным оценкам и исследованиям.
Говоря о конкретном методе исследований - методе слабоструктурированного интервью, мы иногда называем его также качественным или феноменологическим. Тем самым мы не выражаем своей приверженности феноменологическому подходу в философии и даже психологии. В данном случае слово феноменологический несет в первую очередь смыл общенаучный. Феноменологическое интервью как метод сбора информации о субъективных переживаниях и представлениях респондента - это не больше, чем метод
сбора информации. Как ее далее интерпретировать или использовать - другой вопрос.
Отметим, что наше понимание слабоструктурированного интервью ближе к пониманию клинической беседы в том смысле, что говорил Ж. Пиаже [14] и отчасти Б. Зей-гарник [7]. Но сегодня термин «клиническая беседа» прежде всего связан с клиническими, медико-психологическими исследованиями.
Мы полностью согласны с тем, что феноменологический метод (в данном случае, интервью) - это лишь инструмент. Добавим - инструмент эмпирического исследования. За ним могут следовать другие методы - и теоретическое обобщение, и количественный анализ. Но без этих описаний нет ни обобщений, ни количественных подсчетов. Позвольте здесь просто привести слова Л.С. Выготского: «Мне проще было бы теоретически охватить весь материал и не говорить об исследованиях, проведенных в лаборатории. Но я не могу этого сделать: у меня нет еще общего теоретического взгляда, который этот материал охватывал бы, а преждевременное теоретизирование я считал бы ошибкой. Я просто изложу вам в систематическом виде известную лестницу фактов, идущих снизу вверх. Сознаюсь заранее, что я не умею еще охватить всю лестницу фактов действительным теоретическим пониманием, расставить в логическом отношении друг к другу факты и связи между ними. Пройдя снизу вверх, я хочу лишь показать весь накопленный громадный материал, часто встречаемый у других авторов, показать его в связи с теми проблемами, для решения которых этот материал играет первостепенную роль» [5, с. 110]. А также высказывание Жана Пиаже: «Как только расчеты завершены и закончена работа, которая состоит в обнаружении неожиданных вещей, вы можете заняться стандартизацией, если любите такой род занятий, и производить точный статистический анализ. Но я считаю более интересным нахождение нового» [1, с. 107].
Слабоструктурированное интервью [18] направлено именно на обнаружение нового через получение максимально разнообразной картины «обыденной» феноменологии.
Цель слабоструктурированного интервью - наиболее полное описание изучаемого явления. Иногда говорят о теме интервью (см. Квале [9]). Однако нам кажется использование слова «тема» в данном контексте не слишком удачным, так как оно либо остается слишком размытым, как в литературе и журналистике (можно очень по-разному ее представить), либо слишком ограниченным, как в стремлении очень четко сформулировать тему квалификационной работы. Исследования все-таки обычно начинаются не с темы, а с формулировки проблемы.
Слабоструктурированное интервью помогает нам эмпирически исследовать некоторое недостаточно, по нашему мнению, разработанное в психологии явление. В слабоструктурированном интервью наша задача -получить как можно более полное описание явления, а не наиболее распространенные ответы. Мы исследуем не то, «как обычно», а «как вообще может быть». Имеет смысл такое интервью и в том случае, если мы считаем, что нынешние исследования в какой-то области излишне базируются на теоретических разработках и следствиях из теоретических гипотез при недостаточной разработке эмпирической области. Мы уже отмечали, что многие эмпирические исследования в психологии разрабатываются и проводятся для проверки гипотез типа Б и В - о связи и каузальных отношениях. Однако в них могут быть включены только те аспекты реальности, которые были уже описаны или наличие которых было практически постулировано. Причем, эти исследования ограничиваются тем, что мы уже включили в гипотезу, и никак не могут выявить какие-то другие аспекты изучаемых явлений.
Слабоструктурированное интервью предполагает наличие у исследователя не априорных гипотез относительно структуры, состава некоторых явлений и причинной связи между ними, а интереса к мнениям, представлениям, отношениям респондента. Интервью отличается от обычной беседы наличием асимметрии: оно проводится интервьюером с определенной им целью. Главная
задача интервьюера в качественном интервью - быть заинтересованным тем, что думает об объекте исследования и как к нему относится респондент. В противоположность к призывам к сохранению «объективности» и «непредубежденности» мы считаем, что даже в процессе интервью у интервьюера появляются какие-то собственные мысли и отношения к объекту исследования, и бессмысленно требовать, чтобы это не происходило. Важнее, чтобы интервьюер сохранял интерес к предмету исследования и понимал, что не знает, как к этому предмету исследования относится и что о нем думает респондент. Интерес к тому, как «по-другому» можно воспринимать реальность и относиться к ней, должен быть постоянным в работе интервьюера. При этом отметим, что интервьюер в слабоструктурированном интервью может иногда делиться и своим отношением, чтобы помочь респонденту обнаружить его собственное, порой через противопоставление. В качественных исследовательских интервью в психологии часто подчеркивается, что конечный продукт - это не то, что интервьюеру удалось «извлечь» из респондента (метафора «шахтера» по Квале [9]), а продукт их совместной деятельности, то, что они вместе «обнаружили» в ходе интервью (его же метафора «путешественника»). В слабоструктурированном интервью часто происходит не столько «обнаружение» некоторых представлений респондента, сколько их «порождение» в ходе взаимодействия респондента и интервьюера. Исходный пункт для интервьюера - «мне интересно, но я не совсем понимаю». Исходный пункт для респондента - «надо подумать» (иногда даже - «никогда не думал об этом раньше»). Отметим, что в ходе этого взаимодействия «порождаемый» продукт может быть различен для интервьюера и респондента, то есть они отнюдь не стремятся выработать общее мнение, они стараются обнаружить всю широту возможных вариантов. Рассматривая слабоструктурированное интервью как процесс взаимодействия и взаимовлияния, мы не стараемся «нейтрализовать» такое взаимо-
действие интервьюера и респондента, а принимаем его как важный аспект метода, помогающий исследованию. Все, что мы можем узнать о природе, мы узнаем только в процессе взаимодействия, которое, естественно, меняет само явление. Именно в процессе взаимодействия интервьюера и респондента проясняются самые разные аспекты изучаемого феномена, на которые порой ни тот, ни другой ранее не обращали внимания.
В своих исследованиях мы используем серии интервью с разными респондентами. Нас интересуют не наиболее распространенные ответы, а максимально представляющие все возможное разнообразие взглядов. По сути дела, выборкой для дальнейшего анализа оказываются не респонденты, а совокупность их ответов. Размеры выборки будут определяться не правилами математической статистики, а появлением новых данных, то есть интервью продолжают проводиться до тех пор, пока они приносят новые данные. Но, конечно, при выборе респондентов учитываем ту генеральную совокупность, представления которой мы пытаемся описать.
При подготовке к проведению слабоструктурированного интервью предварительно планируется задать некоторые вопросы: поэтому интервью все-таки структурированное, хотя и слабо. Первый и основной вопрос в качественном слабоструктурированном интервью, собственно, касается того феномена, который мы хотим исследовать. И звучать он, скорее всего, будет именно так - «Что такое...?». Но если начать интервью с вопросов о проблеме «в общем виде», велик риск, что и ответы будут столь же абстрактно общие. Желая получить конкретные описания, лучше вначале спрашивать о конкретных случаях и примерах из жизни респондента («Бывало ли у вас.?»). Предварительное планирование вопросов для проведения слабоструктурированного интервью не проводится. В самом общем виде вопросы выглядят следующим образом: что, кто, когда, где, по отношению к кому или чему, при каких условиях, что поддерживает, что мешает, как реагирует, какие чувства, мысли, действия, почему, зачем, к чему приво-
дит. Если мы стараемся получить наиболее полную картину феномена без ограничений, которые вносит любая психологическая теоретическая концепция, то мы используем, осознанно или нет, некоторые общенаучные категории. Когда мы обсуждали возможные вопросы при планировании интервью, мы, по сути дела, обращались к этим категориям. Это категории мы находим, например, в различных вариантах подхода обоснованной теории под названием теоретических кодов (у Б. Глезера), таких как причина, функция, структура, процесс [2], или осевого кодирования (у А. Страусс и Дж. Корбин [16]), включающего в себя такие категории, как каузальные условия, феномен, контекст, промежуточные условия, стратегии действия-взаимодействия, следствия [16]. Как минимум, это могут быть такие категории, как: типы или виды (субкатегории) феномена, причины (в других случаях - факторы), следствия, развитие, условия, результаты или исходы, последствия; или же: категории систем, подсистем, связей, процессов, взаимодействия, противоречий и т.д. По сути дела, мы стараемся коснуться вопросов, которые считаются важными представителями самых разных психологических подходов: поведенческого - что предшествует (стимулы), какие реакции, что подкрепляет, усиливает; психоаналитического - почему, когда раньше; когнитивного - что подумал, какие первые мысли, о чем подумал потом; «обоснованной теории» - при каких условиях, какие факторы влияют, что происходило, кто, почему, каковы последствия. Задавая вопросы, мы стараемся получить как можно более детальную и широкую картину, на первых порах, не ограничивая себя какой-либо объяснительной парадигмой.
Важное отличие слабоструктурированного и полуструктурированного интервью не столько в степени структурированности и разработанности вопросника или плана, сколько в том, что полуструктурированное интервью часто является фокусированным на ситуации, а слабоструктурированное сфокусировано на проблеме, которая может быть связана с очень разными ситуациями. В по-
луструктурированном интервью стремятся выявить наличие (или отсутствие) связи между какими-то явлениями, в слабоструктурированном - выявить как можно более полно различные аспекты этого явления (проверить гипотезу о том, что оно существует, имеет разные аспекты и может быть разносторонне описано).
Обязательным для слабоструктурированного интервью представляется акцент на конкретных примерах и случаях, так как, именно описывая их, интервьюер и респондент получают материал для осмысления. В конце интервью возможны и обобщения, некоторые интерпретации.
В целом можно выделить основные характеристики проведения слабоструктурированного интервью:
1. Определение проблемы в общем виде (а не гипотез о связи и объяснении).
2. Интерес к конкретным случаям.
3. Установка предварительного «незнания» мыслей другого, то есть понимание того, что исследователь действительно не знает, что думает о феномене респондент, как он его представляет, относится к нему.
4. Интерес исследователя к взглядам и представлениям респондента.
5. Возможность появления совершенно новых дополнительных аспектов в любой момент исследования. При этом дополнительные вопросы уже опрошенным респондентам совершенно не обязательны (так как новые аспекты войдут в общую картину).
6. Нацеленность не на наиболее распространенные варианты, а на возможные, на максимально широкое описание вариантов (но не гипотетических, а эмпирических).
7. Право интервьюера на свои субъективные взгляды и мнения, которые могут на равных (а не как более научные!) учитываться при анализе, а также высказываться во время интервью как возможные, спорные, гипотетические (лучше в виде вопроса, возможно даже «обезличенного»: «Мне доводилось слышать.»).
Основная формула, описывающая позицию интервьюера: «Я не знаю, но мне инте-
ресно, как все это представляешь ты и что ты думаешь по этому поводу».
Парадоксально, что большая стандартизация процедуры исследования может вести к меньшей его валидности, так как заранее подготовленные вопросы ограничивают возможные ответы, то есть мы можем получить предвзятые ответы на предвзятые вопросы (например, изучение отношений в семье при полуструктурированном интервью априорно ограничит семью теми людьми, которые входят в нее по мнению интервьюера). Конечно, более открытые вопросы дают возможность респондентам выходить за пределы предполагаемых интервьюером рамок, но ограниченно.
Таким образом, слабоструктурированное интервью служит методом сбора данных о феномене. Его первичный качественный анализ направлен на наиболее полное описание аспектов феномена, первичную их классификацию, выявление его структуры, условий протекания, а также связанных или сопутствующих ему обстоятельств. Слабоструктурированное интервью представляется особенно полезным для описания новых феноменов, не попадавших еще в поле зрения психологов, изучения феноменов, стоящих за некоторыми понятиями, некритично взятыми психологами из других областей, проверки того, какие воззрения связываются с теоретическими понятиями, перешедшими из теоретического поля психологии в повседневную практику педагогов, политиков и т.д. Результаты слабоструктурированного интервью могут быть представлены в виде качественного (текстового) наиболее широкого и разностороннего описания феномена с целью дальнейшего развития теорий, выдвижения гипотез и дальнейшей проверки этих гипотез (как качественной, так и «количественной»). Тестам и экспериментам, базирующимся на дедуктивно выведенных гипотезах, также, на наш взгляд, будет только полезно сопоставление с гипотезами, выводимыми индуктивно, - с помощью качественных методов, в частности, слабоструктурированного интервью.
Результаты исследования с помощью слабоструктурированого интервью могут
служить хорошей эмпирической базой для разработки опросников и тестов. Заметим, что статистический анализ результатов, полученных с помощью использования шкал опросников, созданных на основе результатов анализа качественных слабоструктурированных интервью, может дать нам более четкую картину феномена, его аспектов и стоящих за ними факторов. Конечно, в этом отношении наиболее перспективно чаще всего использование факторного анализа и кластерного анализа. В ходе наших исследований мы столкнулись с потребностью в более сложном математическом аппарате, который позволил бы проводить анализ данных при их избыточности, выделять факторы и кластеры из избыточного массива данных.
В заключение хочется сказать, что именно качественные исследования привносят в психологию интригу и новизну. Можно, конечно, давать различные теоретические обоснования таким исследованиям, но нередко они проводились по типу «Что будет, если?..». Как бы мы ни старались придать скучно-серьезный вид науке и научным исследованиям, часто именно любопытство приводит к открытиям нового, а это любопытство может быть сформулировано именно таким образом: Что это такое? Что это значит? К чему это может привести? Что будет, если?
Литература
1. Брангье Жю-К. Беседы с Жаном Пиаже // Психологический журнал. - 2000. - Т. 21. - № 4. - С. 107-111.
2. Бусыгина Н.П. Методология качественных исследований в психологии. - М.: НИЦ Ин-фра-М, 2013. - 304 с.
3. Бусыгина Н.П., Маркелова Ю.А. Ядерные компоненты переживания переходных жизненных периодов: феноменолоическое исследование // Журнал практического психолога. - 2013. - № 4. - С. 70-76.
4. Выготский Л.С. Мышление и речь. Собр. соч. Т. 2. - М.: Педагогика, 1982. - С. 5-361.
5. Выготский Л.С. О психологических системах. Собр. соч. Т. 1. - М.: Педагогика, 1982. -С. 109-131.
6. Дружинин В.Н. Экспериментальная психология. - СПб.: Издательство «Питер», 2008. - 320 с.
7. Зейгарник Б.В. Патопсихология. - М.: Изд-во Московского университета, 1986. - 287 с.
8. Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. - М.: Альпина нон-фикшн, 2013. - 744 с.
9. Квале С. Исследовательское интервью. - М.: Смысл, 2003. - 301 с.
10. Копець Л.В. Класичш експерименти в психологи. - Кшв, 2010.
11. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. - М.: Издательский центр «Академия», 2003. -384 с.
12. Микадзе Ю.В. Некоторые методологические вопросы качественного и количественного анализа в нейропсихологической диагностике // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. - 2012. - № 2. - С. 96-103.
13. Милгрэм С. Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль. - М.: Альпи-на нон-фикшн, 2016. - 282 с.
14. Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. - М.: Римис, 2008. - 448 с.
15. Росийчук Т.А. Реальный и воображаемый диалог Л.С. Выготского и Э. Гуссерля: подступы к феноменологической интерпретации речевого развития как становления субъективности / субъективности личности // Вестник Омского университета. Серия: Психология. -2016. - № 3. - С. 18-26.
16. Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники. - М.: URSS, 2010. - 256 c.
17. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / Гл. ред. Б.М. Волин, Д.Н. Ушаков (т. 2-4); сост. Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, С.И. Ожегов, Б.В. Томашевский, Д.Н. Ушаков; под ред. Д.Н. Ушакова. - М.: Государственный институт «Советская энциклопедия» (т. 1): ОГИЗ (т. 1): Государственное издательство иностранных и национальных словарей (т. 2-4), 1935-1940.
18. Трубицына Л.В. Проведение качественного интервью: учебное пособие. - М.: АСОУ, 2019. - 56 с.
19. Улановский А.М., Матюхина А.Б. Изучение религиозных переживаний и дискурса (на материале исследования кришнаитов) // Психология. Журнал Высшей школы экономики. - 2010. - Т. 7. - № 1. - С. 55-73.
20. Улановский А.М. Феноменологическая психология: качественные исследования и работа с переживанием. - М.: Смысл, 2012. - 264 с.
21. Giorgi A. The theory, practice and evaluation of the phenomenological method as a qualitative research procedure // Journal of Phenomenological Psychology. - 1997. - Vol. 28. - P. 235-260.
22. Sherif M., Sherif C. W. Groups in harmony and tension. - Oxford, England: Harper & Brothers, 1953.
References
1. Brandier Ju-C. Besedy s Zhanom Piazhe. Psik-hologicheskiy zhurnal 2000; 21(4):107-111 (in Russian).
2. Busygina NP. Metodologiya kachestvennykh issledovaniy v psikhologii. Moscow: NITS In-fra-M, 2013: 304 (in Russian).
3. Busygina NP, Markelova YuA. Yadernyye kom-ponenty perezhivaniya perekhodnykh zhiznen-nykh periodov: fenomenoloicheskoye issle-dovaniye. Zhurnal prakticheskogo psikhologa 2013; 4:70-76 (in Russian).
4. Vygotskiy LS. Myshleniye i rech'. Sobr. soch. T. 2. Moscow: Pedagogika, 1982: 5-361 (in Russian).
5. Vygotskiy LS. O psikhologicheskikh sistemakh. Sobr soch T 1. Moscow: Pedagogika, 1982: 109131 (in Russian).
6. Druzhinin VN. Eksperimental'naya psikhologi-ya. St. Petersburg: Izdatel'stvo «Piter», 2008: 320 (in Russian).
7. Zeygarnik BV. Patopsikhologiya. Moscow: Izd-vo Moskovskogo universiteta, 1986: 287 (in Russian).
8. Zimbardo F. Effekt Lyutsifera. Pochemu khoro-shiye lyudi prevrashchayutsya v zlodeyev. Moscow: Al'pina non-fikshn, 2013: 744 (in Russian).
9. Kvale S. Issledovatel'skoye interv'yu. Moscow: Smysl, 2003: 301 (in Russian).
10. Kopets' LV Klasychni eksperymenty v psykholo-hiyi. Kyyiv, 2010 (in Ukrainian).
11. Luriya AR. Osnovy neyropsikhologii. Moscow: Izdatel'skiy tsentr «Akademiya», 2003: 384 (in Russian).
12. Mikadze YuV Nekotoryye metodologicheski-ye voprosy kachestvennogo i kolichestvennogo analiza v neyropsikhologicheskoy diagnostike. Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 14: Psikhologiya 2012; 2:96-103. (in Russian).
13. Milgrem S. Podchineniye avtoritetu. Nauchnyy vzglyad na vlast' i moral'. Moscow: Al'pina non-fikshn, 2016: 282 (in Russian).
14. Piazhe Zh. Rech' i myshleniye rebenka. Moscow: Rimis, 2008: 448 (in Russian).
15. Rosiychuk TA. Real'nyy i voobrazhayemyy dialog LS Vygotskogo i E Gusserlya: podstupy k fenom-enologicheskoy interpretatsii rechevogo razvitiya kak stanovleniya sub'yektivnosti / sub'yektivnosti lichnosti. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Psikhologiya 2016; 3:18-26 (in Russian).
16. Strauss A, Korbin Dzh. Osnovy kachestvennogo issledovaniya: obosnovannaya teoriya, protsedury i tekhniki. Moscow: URSS, 2010: 256 (in Russian).
17. Tolkovyy slovar' russkogo yazyka: v 4 t. / Gl red BM Volin, DN Ushakov (t 2-4); sost GO Vi-nokur, BA Larin, SI Ozhegov, BV Tomashevskiy, DN Ushakov; pod red DN Ushakova. Moscow: Gosudarstvennyy institut «Sovetskaya entsiklo-pediya» (t 1): OGIZ (t 1): Gosudarstvennoye iz-datel'stvo inostrannykh i natsional'nykh slovarey (t 2-4), 1935-1940 (in Russian).
18. Trubitsyna LV. Provedeniye kachestvennogo in-terv'yu: uchebnoye posobiye. Moscow: ASOU, 2019: 56 (in Russian).
19. Ulanovskiy AM, Matyukhina AB. Izucheniye re-ligioznykh perezhivaniy i diskursa (na materiale issledovaniya krishnaitov). Psikhologiya. Zhur-nal Vysshey shkoly ekonomiki 2010; 7(1):55-73 (in Russian).
20. Ulanovskiy AM. Fenomenologicheskaya psik-hologiya: kachestvennyye issledovaniya i rabota s perezhivaniyem. Moscow: Smysl, 2012: 264 (in Russian).
21. Giorgi A. The theory, practice and evaluation of the phenomenological method as a qualitative research procedure. Journal of Phenomenological Psychology 1997; 28:235-260.
22. Sherif M, Sherif CW. Groups in harmony and tension. Oxford, England: Harper & Brothers, 1953.
THE SLIGHTLY STRUCTURED INTERVIEW AS A METHOD OF QUALITATIVE RESEARCH IN PSYCHOLOGY L.V. TRUBITSYNA
Academy of Social Management, Mytischi Moscow region
The article is devoted to the substantiation of the importance of qualitative slightly structured interview and qualitative experiment in the formation of a methodologically integral platform of empirical psychological research. The perspective role of qualitative approaches for an exit to essentially new psychological facts and phenomena is proved. The author emphasizes the groundlessness of the connection between the use of qualitative research methods, including qualitative phenomenological interviews, only with a narrow range of «qualitative approaches» (such as phenomenology, hermeneutics, «grounded theory», social constructivism). It is shown that qualitative research methods have been used in a much wider range of scientific schools, and the concept of the phenomenon is used in the general scientific sense, and not in a kind of interpretation of the phenomenological approach of Husserl. The main attention is paid to the method of slightly structured interview, which allows to create the most complete initial idea of the phenomenon under study, its most diverse phenomenological picture. A slightly-structured interview is considered as a process of interaction and mutual influence of the interviewer and the respondent, which helps scientific research. The variety of newly obtained data analysis of slightly structured interviews can serve as a basis for further research using the apparatus of mathematical statistics, serve as a ground for the development of new empirically based tests. Particular attention is paid to the correct construction of slightly structured interviews in order to obtain the most complete description of the phenomenon, to identify its structure and conditions of occurrence. The results of research with the help of slightly structured interviews create the basis for the formulation of new scientific hypotheses, further development of theories and even the discovery of new phenomena that have eluded the attention of psychologists so far.
Keywords: qualitative research, phenomenology, slightly structured interview, qualitative experiment.
Address:
Trubitsyna L.V., Ph.D., Associate Professor
of the Academy of Social Management, Mytischi Moscow region
E-mail: [email protected]
