CC BY
112
КУЛЬТУРОЛОГИЯ CULTUROLOGY
УДК 304.5
СКРЫТЫЙ ЕВРОПОЦЕНТРИЗМ: ПОНИМАНИЕ ЛИЧНОСТИ
Марков Виктор Иванович, доктор культурологии, доцент, профессор кафедры культурологии, Кемеровский государственный институт культуры и искусств (г. Кемерово, РФ). E-mail: vikt-markov@ yandex.ru
Актуальность статьи связана со скрытым сохранением стереотипов европоцентристского мышления, при формальном отказе от него, в гуманитарных науках на понятийном уровне. Ее цель - выявление подобных акцентов в понимании проблемы первичного формирования человеческой личности. Критикуя идеи об ее отсутствии на ранних этапах истории вплоть до поздней Античности, а иногда -и до эпохи Возрождения, автор рассматривает эти вопросы на примере ряда работ крупного российского мыслителя А. Ф. Лосева, посвященных философии и эстетике Античности. Автор выявляет европоцентристские акценты в этих книгах, такие как обязательное включение в атрибуты личности не собственно личностных, а именно индивидуалистических характеристик, свойственных ранним этапам новоевропейского сознания. Фактически отождествляются понятия личности и индивидуалиста, противостоящего социуму и другим людям. Что тем более странно, поскольку крайний индивидуализм противоречит основным установкам этической и правовой регуляции общественной жизни. В том числе - и в самой Европе. При этом остатки такого европоцентристского понимания личности характерны именно для историко-культурного дискурса, в то время как философы, социологи, антропологи и культурологи давно от него отказались. С учетом постепенного преодоления подобного понимания личности в научной мысли самого современного Запада, а также необходимости элиминации этих скрытых рецидивов колониального сознания при построении глобального сообщества, автор выдвигает задачу нового осмысления базовых понятий гуманитарной мысли современности.
Ключевые слова: европоцентризм, личность, история культуры, Античность.
HIDDEN EUROCENTRISM: UNDERSTANDING THE PERSONALITY
Markov Viktor Ivanovich, Dr of Culturological Sciences, Associate Professor, Professor of the Department of Culturology, Kemerovo State University of Culture and Arts (Kemerovo, Russian Federation). E-mail: vikt-markov@yandex.ru
Development of scientific knowledge of society and personal consideration of methodological aspects of Eurocentrism in our times is possible to call the West Centrism in many respects still defining mass consciousness and real policy of the Western countries is essentially significant. Despite a formal refusal in science of Eurocentrism as leftovers of colonial thinking, in humanitarian disciplines remain its hidden manifestations which can be considered as a specific "illness." Their identification and elimination at the conceptual level defining the interpretations of the cultural phenomena is especially important. In particular, such recurrence is characteristic for understanding the personality and, respectively, for definition of stages of its emergence in the history of mankind. Many authors connect this emergence with quite late stages from Hellenism to Renaissance. It is possible only on the basis of identification of concept of a person with individualism in opposition of a person to society and other people. Such understanding was characteristic for early stages
of formation of culture of New Europe and in many respects individualism remains a basis of mass behavior in the modern West too. Though the scientific thought of the West generally departed from such interpretations, but the similar understanding the personality can be considered as Eurocentrism because it projects purely Western phenomena on definition of personal characteristics of the person in general. The author notes paradoxical logic of similar approach. The West in all its features is considered as the unique cultural phenomenon ("The West and the Rest"), and, at the same time, as a certain norm with which all cultural and historical processes in different regions of the planet and during the different historical periods are commensurated. In article, similar accents in books on an antique esthetics of Russian philosopher A. F. Losev come to light also attempt to reveal sources of such interpretation of the personality. As a result of the analysis, preservation of stereotypes of Eurocentrism mainly in historical and cultural aspect comes to light. At the same time, such stereotypes almost disappear in a philosophical and anthropological discourse. As the conclusion, a task of new reading of a conceptual framework of the humanities is set.
Keywords: Eurocentrism, personality, cultural history, Antiquity.
На уровне утвердившейся во второй половине XX века гуманитарной парадигмы европоцентризм (точнее - западоцентризм, но, ввиду общепринятости именно первого термина, они используются как синонимы) считается полностью устаревшим и даже преодоленным этапом мышления в сфере социальных наук. На самом Западе официально господствующими становятся различные варианты культурного релятивизма, мультикультурализма и т. д., связанные, в свою очередь, с общим постмодернистским мозаичным видением мира. В других регионах мира та же мозаичность современного мира культуры проявляется в утверждении своих национальных начал (вплоть до жесткого национализма, связанного с продолжающимся возникновением и конструированием новых национальных образований). Вероятно, в этом проявляется и подспудное или явное стремление противостоять унифицирующим тенденциям глобализации по западным образцам.
Однако реально западоцентризм, несомненно, сохраняется и в мировой геополитике, в экономической конкурентной борьбе, в тенденциях финансового рынка. Еще более важно, что он жив в умонастроениях. Не только самого Запада, но и западоцентричных элит, существующих во всех странах мира. В связи с этим можно говорить, вспоминая известный некогда термин «компрадорская буржуазия», о компрадорских элитах: политических, финансово-экономических, интеллектуальных и даже художественных. Но дело не только в элитах. Массовое сознание тоже сохраняет подобные настроения. И это явственно выражает реклама, по сути своей постоянно направ-
ленная на учет распространенных стереотипов. В качестве примеров можно обратить внимание на пестрящие вокруг рекламные баннеры и вывески, подчеркивающие как символ высокого качества «евроремонт», «евромоду», «евровина», вплоть до «евродверей». Хотя на самом деле большинство продуктов известных европейских брендов давно изготовляются в Юго-Восточной Азии.
На этом фоне заново поднимать вопрос о европоцентризме, вроде бы почти исчезнувшем в научном типе мышления, но сохраняющемся в практической жизни и мировоззрении, казалось бы, не имеет особого смысла. Что ж, ведь наука и должна опережать практику и обыденное мышление.
Но он продолжает сохраняться и в фундаменте современного гуманитарного мышления. В частности - на понятийном уровне. Евроцент-ризм - богатое содержанием и многообразное явление. В нем сочетаются социопсихологические, мировоззренческие, идеолого-пропагандистские и другие аспекты.
В данной работе будет рассматриваться только методологическое значение и роль европоцентризма, представляющего собой в этом качестве застарелую хроническую болезнь всей гуманитарной мысли. Он не только сужает поле зрения и меняет пропорции исследования, создавая странную познавательную ситуацию, когда вся мировая история и культура представляются лишь фоном для описания деяний, тенденций и характеристик развития главного актора, который, якобы, и представляет собой, воплощает основную линию развития человечества в его движении к прогрессу,
описываемому тоже в чисто европейских критериях. Возможно, еще более важно, что при этом в методологию анализа внедряется парадоксальная логика: Запад - это одновременно и уникальный культурный феномен, и, в то же время, - норма развития, с которой должны сравниваться все остальные культурные процессы, происходящие в разных странах и в разные эпохи. С первой частью этого тезиса нельзя не согласиться, и даже в наше время вполне справедливо звучит название одной из работ известного западного исследователя «The West and The Rest» (С. Хантингтон.) Но в таком случае этот действительно важнейший феномен, принесший человечеству как великие достижения, так и страшные катастрофы, должен, логически рассуждая, рассматриваться как исключение, а не норма. Но европейская мерка до сих пор прикладывается ко всему на свете.
Европоцентризм - это методологический конструкт, который, согласно гипотезе автора, продолжает существовать в работах гуманитариев как в явном, так и в неявном виде. Последний вариант особенно интересен для исследования. Скрытые формы (в частности, в применяемых понятиях) продолжают нести в себе давно выявленные в научной литературе ограничения и шоры европоцентристского типа мышления. Освобождение от этой застарелой «болезни» наук об обществе должно начинаться и последовательно проводиться за счет тщательного выявления подобных акцентов в определениях базовых понятий, какими бы привычными они ни казались.
Чтобы рассмотрение вопроса не свелось к абстрактным рассуждениям, необходимо выявить поднимаемые проблемы на конкретном материале. В качестве такового избран ряд работ авторитетнейшего отечественного гуманитария А. Ф. Лосева из известной серии «История античной эстетики», фундаментальное значение которой выходит далеко за рамки ее названия. Такой выбор обусловлен рядом моментов. Во-первых, -самой ролью этих трудов, активно использующихся благодаря обширнейшей эрудиции ученого и их оригинальным теоретическим интерпретациям множеством авторов для дальнейших исследований. Во-вторых, самого А. Ф. Лосева вряд ли можно упрекнуть в европоцентризме. Эрудированность в западной культуре нисколько не мешает ему достаточно объективно ана-
лизировать ее роль в мировом процессе на фоне действительно мировых тенденций и сравнения с культурными феноменами других цивилизаций. Поэтому в данном случае как раз и представляется возможность выявить и зафиксировать именно скрытые в понятийном ряде акценты, связанные с некритически воспринятыми европоцентристи-кими представлениями. Более точно речь идет о выявлении понимания личности и ее становления в историко-культурном процессе, как они проявились в рассматриваемых работах.
Таким образом, непосредственный предмет данной работы - выявление европоцентристских акцентов в истолковании понятия «личность» в нескольких работах А. Ф. Лосева.
При этом необходимо уточнить, что же, собственно, имеется в виду под европоцентризмом в понимании личности. Не углубляясь специально в этот вопрос, выходящий за пределы поля зрения данной статьи, отметим, что можно привести обширнейший список научных и даже учебно-образовательных материалов, в которых авторы, независимо от занимаемых позиций по вопросам европоцентризма, единодушно утверждают, что индивидуализм, начиная, по крайней мере, с эпохи Возрождения, является одной из существеннейших черт и даже парадигм новоевропейской культуры. Он проявил себя как один из мощнейших стимулов, обеспечивших признанные достижения этой культуры, но и стал основой множества противоречий, конфликтов и тупиков в ее развитии. Индивидуализм, начавшись как элитарное явление («титанизм Возрождения» по терминологии А. Ф. Лосева), стал впоследствии достаточно массовым и способствовал, кстати, становлению рыночного общества, существенно поменявшего основы человеческого бытия в мире. При этом возникали его множественные перекосы от эгоцентризма (в философии Фихте, например) до современного оправдания и утверждения эгоизма в «трудах» популярной на Западе публицистки Айн Рэнд [6]. Во многих публикациях этот индивидуализм, как и его крайние формы, рассматривается как фундаментальное отличие культуры Запада от всех незападных культур, от «Востока» в широком смысле слова. Хотя в данном аспекте хотелось бы отметить, что такое прямое противопоставление представляется не совсем справедливым. Речь должна
идти именно только об акцентах. Как говорится, на Западе есть свой Восток и наоборот. Ни одно общество не может обойтись без механизмов коллективистского взаимодействия, и не было социумов, построенных исключительно на альтруизме, коллективизме и сотрудничестве.
Таким образом, в качестве индикатора скрытого европоцентризма примем приближено сведение интерпретаций личности к понятиям, связанным с индивидуализмом, и тем более, с эгоцентризмом и т. д. Суть таких интерпретаций - в признании атрибутивным свойством личности ее обязательной, якобы, противопоставленности обществу и другим людям. Термины выделения, различия при этом подменяются терминологией отделения и противопоставления. Более того - обязательного примата личного над общественным.
Попробуем выяснить, насколько подобные характеристики представлены в книге А. Ф. Лосева, посвященной раннему эллинизму, этапу, когда по его мнению, впервые появляется личность в истории европейской культуры. Прежде всего, им отрицается личность на эпическом этапе, у эпических героев, и даже у самых ярких представителей расцвета греческого полиса: «Этот полис не знал всех глубин индивидуализма, субъективизма и вообще психологизма. Он для этого был слишком сдержан, слишком суров и аскетичен» [1, с. 6]; «индивидуализм диалектически связан с космополитизмом, ибо для отъединенной личности всегда открываются большие просторы, если она действительно отошла от своих непосредственных корней и стала самостоятельно и свободно мыслить» [1, с. 10]. Далее позитивно характеризуется индивидуализм Еврипида -«продукт разложения классической демократии, из недр которой... выросла новая структура мысли и жизни, уже регламентированная на основах изолированного самоощущения отдельной личности» [1, с. 10]. Эллинистическая философия «берет человеческую личность в ее практическом обыденном состоянии. Наполняет ее таким содержанием, которое бы обеспечило ей осмысленное и притом самодовлеющее существование, и уже в зависимости от этого, а главное, для обоснования этого, строит соответствующую космологию» [1, с. 11]; «освобожденная от родовой
общины личность по необходимости оказалась связанной со своим полисом. Только эллинизм впервые дал возможность этой личности развернуть свое внутренне самочувствие, углубиться в свою собственную личность и сделать для себя второстепенными все вопросы объективного миропорядка» [1, с. 12]. И как вывод противостояния предшествующей эпохе, он отмечает, что эллинство Платона и Аристотеля должно было презирать все это: «Вот что значит выставленный у нас принцип дифференцированной личности, и вот что значит эта эстетика эмансипированного и самодовлеющего индивида» [1, с. 13]. В итоге получается даже не достаточно распространенный нормативный подход к пониманию личности, который обычно подчеркивает идеализированные свойства человека, и даже не классический индивидуалистический европоцентризм. Это скорее апология определенного этапа европоцентристских представлений, воспевание обывателя, буржуазного мещанства, которое впоследствии сам автор нещадно критикует в «Эстетике Возрождения» [3, с. 97, 120, 606]. Получается, что герои эпического и полисного времени, творцы искусства и мыслители не являлись полноценными личностями, а вот этот тип, порожденный кризисными явлениями эпохи эллинизма и пытающийся защититься от них, и есть подлинное начало личностного периода в культуре. Но далее появляется совсем странная логика: «.небывалая экспансия иноземных завоеваний и небывалый рост рабовладения с непреодолимой исторической необходимостью приводят к культу изолированной человеческой личности, углубленной в свои собственные переживания и только с большим трудом выходившей из своих глубин на встречу с объективной реальностью мира и жизни» [1, с. 31]. Каким образом небывалые общественные преобразования потребовали появления такой изолированной, самокопающейся личности - остается неясным.
Подобные же моменты мы находим и в другой работе примерно этого же периода, в книге «Античная философия истории». Для мифологического этапа характерно «полное отсутствие чувства личности, или, вернее, понимание ее как безразличной части целого, не обладающей никакой спецификой, как фактически и происходит
в период общинно-родовой формации, в которой человеческая личность еще не отделила себя от родовой общины» [2, с. 33]. Встает вопрос, возможно ли существование человека как социального существа в качестве «безразличной части целого», если учесть, что современные этологи указывают на индивидуализацию поведения и действий, своеобразное «разделение труда», даже на уровне животного царства. В качестве условия личностного становления рассматривается отделение от общих полисных целей: «Когда же в связи с ростом рабовладения отдельный свободный индивидуум уже с трудом укладывался в рамки классического полиса, он не просто отличал себя от этого полиса и от его мифологии, хотя бы и рефлектированной, но пытался и фактически отделить себя от него, преследуя уже не его, а свои собственные цели» [2, с. 88]. Затем объективизм древнего сознания неожиданно соотносится с достижениями новоевропейской классической философии и ее выводами относительно понимания свободы. Получается, что человек Античности пришел к этим глубоким выводам гораздо раньше, причем в массовом порядке, при этом не становясь личностью в полном смысле слова: «То, что объективно мыслящий древний человек понимал как объективную необходимость, было для него и актом внутренней свободы. Ведь он еще не знал всех капризов человеческой субъективности и всего субъективного противоречия многому такому, что требовалось или по крайней мере совершалось объективно. Если когда-либо в древнее время и возникало понятие свободы как осознанной необходимости, то именно в Античности и прежде всего в ее рабовладельчески полисное время» [2, с. 132]. Выходит, что такой идеальный гармоничный человек именно в силу этой гармонии не заслуживает личностного признания.
Наконец, рассмотрение возникновения личностных характеристик связывается и с гносеологической проблематикой: «Не только человек раннеполисного времени, но и человек эпической культуры и человек мифологического историзма никак не мог себе представить этого дуализма субъекта и объекта. Субъект здесь вполне искренне и непосредственно стремился только к объективной необходимости. Он даже и не по-
нимал разницу между объективной необходимостью и субъективной свободой» [2, с. 133]. Но разделение в познании субъекта и объекта, принятое на ранних этапах западного мышления, в ХХ веке подвергается критике в самой Европе с самых разных сторон, и общепризнанной является констатация, что такое разделение вообще не свойственно мысли Востока. Венчает анализ описание некоего идеального, гармоничного, но при этом внеличностного социума: «Тут нечего и некого было воспитывать, а все субъективное совершалось само по себе по своей природе именно так, как оно было и вне субъекта» [2, с. 133].
Каким же образом подобные европоцентристские установки (отвергаемые, кстати, научным мышлением самой Европы) проникают в научные тексты? Конкретно у А. Ф. Лосева это, видимо, связано с общей, проникнутой европоцентризмом атмосферой гуманитарного знания в ту эпоху и с влиянием особой его формы -некритично принятыми некоторыми установками марксизма, склонного вообще к социологизации понимания культуры. Это видно, в частности, с настойчивыми его попытками логически вывести сущность культурных явлений из особенностей этапов развития рабовладения. Но важнее другое. Если даже такой крупный мыслитель, как А. Ф. Лосев не избежал подобных влияний, то тем тщательнее необходимо выявлять эти рецидивы мышления во всех других, в том числе собственных текстах. В чем же корни их сохранении Я и регулярного возрождения? Если попытаться объяснить эти далеко не тривиальные моменты скрытого проникновения подобных акцентов в научные тексты, то можно выделить ряд особенностей. Во-первых, современная научная мысль, так или иначе, основана, прежде всего, на европейской традиции, возобновляемой с помощью соответствующей системы образования и преобладания таких же текстов. Поэтому отказ от становящегося тормозом европоцентризма возможен лишь при сознательном анализе и самоанализе не только основополагающих идей, но и самой системы понятий. Эта работа не только далека от завершения, но, пожалуй, едва лишь начата в науке. Нужен специальный критический анализ, ее пересматривающий. Это тем более актуально, что глобализация может происходить на разной основе. Если она будет строиться по европо-
центристской модели, то в итоге окажется лишь скрытым во многом продолжением культурной монополии Запада (глобализмом), а не действительно попыткой созидания интернационального единства человечества. Соответственно, она рано или поздно, по мере осознания этого факта, будет встречать сопротивление и провалится, как и предыдущие ее исторические варианты. Во-вторых, нельзя не учитывать и влияния идей марксизма в период написания А. Ф. Лосевым своих работ. Конечно, рьяным марксистом он никогда не был, но общая атмосфера не могла не влиять и на него.
В заключение несколько замечаний общеметодологического характера. Евроцентризм как мировоззрение и научная парадигма, взращенные в XIX веке опытом колониализма и пропитанные его духом, в последней половине века XX был подвергнут мощной критике в первую очередь представителями самой европейской научной мысли, хотя и остался в массовом сознании, публицистике, учебниках и, что еще более важно, до сих пор определяет реальную политику стран Запада.
Рассмотрение указанных вопросов позволяет констатировать некое расхождение, теоретико-методологический парадокс. На общефилософском уровне (за исключением, пожалуй, экзистенциализма и персонализма) атрибутивные характеристики личности включают ее относительную автономию, самосознание, морально-волевые качества, но абсолютно не упоминается уже обязательное отделенность и противостояние, противопоставление социуму и другим людям. И это естественно, поскольку такие утверждения противоречили бы общепринятым установкам этики и правового регулирования общества. В последнем случае можно встретить декларативные утверждения о примате интересов индивида, но реально и в целом правовое регулирование, несомненно, с необходимостью направлено на защиту интересов социальных целостностей, и иначе и быть не может. Именно этические и правовые нормы служат основой и скрепами социальной жизни, в том числе и на Западе.
В антропологическом, этнологическом и культурологическом дискурсе, ориентированном на познание многообразия культур, тоже делаются акценты на социокультурную детерминирован-
ность личности, а не на ее противостояние обществу или его частям [5, с. 275-323; 7, с. 464-467].
Но, почему-то, в историко-культурном плане до сих пор почти единодушно подчеркивается тезис о том, что возникновение личности в истории возможно только на этапе социальной дисгармонии, острых противоречий между личностью и обществом. Именно не осознание различий, а обязательно противоречий и проти-востояния.Единодушиеэтонезависитотсоциально-политических и идейных разногласий: в этом совпадают как авторы либерального толка, так и записные марксисты. Представляется, что причина таких расхождений в дискурсе различных наук и этого удивительного единодушия в понимании истории культуры одна. Так проявляются рецидивы колониального прошлого Запада, его европоцентристские установки, возводящие особенные черты определенных этапов социальной эволюции Запада в общеисторические закономерности. Интересно, что описание до-личностных характеристик человека зачастую кажется очень знакомым: они удивительно напоминают описания, в том числе и западные, идеала законопослушного гражданина современности и высоконравственной личности, которые тоже, по идее, должны руководствоваться общегражданскими нормами и общественными интересами не только на рациональном, но и на интуитивно-психологическом уровне.
Ситуация выглядит тем более странной, если учесть достаточно распространенные идеи об исчезновении субъекта в современном обществе и описание (например, в работах Г. Маркузе), одномерного массового человека западного общества наших дней. Так стоит ли настаивать в этих условиях на столь позднем (в эпоху эллинизма в работах А. Ф. Лосева) формировании личности?
Следовательно, возникает задача преодоления на теоретико-методологическом уровне подобных доставшихся в наследство от прошлого установок и нового исследования реальных процессов становления личности в истории человечества. Отказ от европоцентризма не должен оставаться чисто декларативным, он должен ориентировать на обновление, как понятийного аппарата гуманитарных наук, так и представлений о конкретных этапах историко-культурной эволюции.
Литература
1. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. - M.: Искусство, 1979. - 815 с.
2. Лосев А. Ф. Античная философия истории. - M.: Наука, 1977. - 205 с.
3. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. - M.: MbiraL, 1978. - 623 с.
4. Mаркузе Г. Одномерный человек. - M.: REFL-book., 1994. - 367 с.
5. Орлова Э. А. История антропологических учений: учебник для студентов пед. вузов. - M.: Академ. проект, Альма Mатер, 2010. - 621 с.
6. Пейкофф Л. Объективизм: философия Айн Рэнд. - M.: Астрель: Полиграфиздат, 2012. - 575 с.
7. Теоретическая культурология. - M.: Академ. проект; Екатеринбург: Деловая кн.: РИК, 2005. - 624 с.
References
1. Losev A.F. Istoriia antichnoi estetiki. Rannii ellinizm [History of an antique esthetics. Early Hellenism]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1979. 815 p. (In Russ.).
2. Losev A.F. Antichnaia filosofiia istorii [Ancient philosophy of history]. Moscow, Nauka Publ., 1977. 205 p. (In Russ.).
3. Losev A.F. Estetika Vozrozhdeniia [Renaissance esthetics]. Moscow, Mysl' Publ., 1978. 623 p. (In Russ.).
4. Markuze G. Odnomernyi chelovek [One-dimensional Man]. Moscow, REFL-book Publ., 1994. 367 p. (In Russ.).
5. Orlova E.A. Istoriia antropologicheskikh uchenii [History of anthropological doctrines]. Moscow, Akademicheskii proekt Publ., Alma Mater Publ., 2010. 621 p. (In Russ.).
6. Peikoff L. Ob"ektivizm: filosofiia Ain Rend [Objectivism: Ayn Rand's philosophy]. Moscow, Astrel Publ., Poligrafiz-dat Publ., 2012. 575 p. (In Russ.).
7. Teoreticheskaia kul'turologiia [Theoretical cultural science]. Moscow, Akademicheskii proekt Publ., Ekaterinburg, Delovaia kniga Publ., 2005. 624 p. (In Russ.).
УДК 130.2
ДУША РЕНЕССАНСНОГО ЧЕЛОВЕКА
Казаков Евгений Фёдорович, доктор культурологии, профессор кафедры философии, Кемеровский государственный университет (г. Кемерово, РФ). E-mail: kemcitykazakov@mail.ru
В статье, на основании исследования образов ренессансного искусства, анализируются проявления душевной жизни человека. Происходит перемещение акцента с духа на природу, во внешнее, рассудочное, конечное. Развёртывается процесс десакрализации, обмирщения «священных ликов», становящихся всё более земными, организмическими; возвышенное низводится к обыденному. Актуализируется чувство ненадёжности человеческого бытия, начинающего доминировать над надеждой. Происходит нисхождение от образа Богоматери к образам Mадонны, Юдифи, Паллады; от «Любви небесной» -к «Любви земной»; от целостного образа Женщины (несущей в себе единство божественного и человеческого) - к частичным, поверхностным образам. Тенденция отдаления душевного от духовного находит выфажение в «потемнении», ослаблении, «засыпании» Света, преломлении его в цвет; на полотнах появляется полностью отсутствующая в средневековом искусстве тень. Земной предметный мир все более тает, показывая свою иллюзорность, нарастает движение от Вечного, Незыблемого к временному, неопределённому. «Сумерки» души сгущаются, из них «выползают» потерявшие античную облагоро-женность темные силы, нарастает демоническое начало. Усиливается рассудочность мировосприятия, искусство начинает рассматриваться как наука. Но светлое мирочувствование не исчезает из души совсем, сохраняется и сакральность душевных переживаний. Происходит актуализация собственно человеческого духовного бытия; впервые, в образе «Сикстинской Mадонны», трансцендентное проявилось в (достаточно) конкретном человеческом облике. В целом же происходит переход от «священной истории» Средних веков к собственно человеческой «земной истории» души.
Ключевые слова: душа, ренессансный человек, плотское, телесное, духовное, душевное, рассудочное, иллюзорное, демоническое, первозданное, отчуждённое, десакрализация, обмирщение, образ человека, изобразительное искусство, живопись, зодчество, ваяние.
