CC BY
14
УДК 811.113.6
Е. М. Чекалина
доктор филологических наук, профессор; профессор кафедры германской и кельтской филологии филологического факультета Московского государственного университет имени М. В. Ломоносова; e-maiL: etch1@yandex.ru
СИСТЕМНЫЕ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ГРАММАТИЧЕСКОЙ ВАРИАТИВНОСТИ В ШВЕДСКОМ ЯЗЫКЕ
В статье рассматриваются функционально-семантические особенности слабой формы прилагательных с вариативными показателями -a/ -e в шведском языке, которые до слияния мужского и женского рода в общий и образования единой формы с морфемой -а были грамматическими показателями женского и мужского рода прилагательных в единственном числе. В современном шведском языке употребление слабых прилагательных с алломорфом -e, преимущественно в разговорной речи, сохраняется как региональная особенность на территории распространения ётских диалектов в юго-западной и южной части Швеции. Напротив, это нехарактерно для областей распространения свейских диалектов в центральной части и на востоке страны, а также для северного региона и финляндского варианта.
В общелитературной норме шведского языка, сложившейся преимущественно на основе свейских диалектов, вариативность, обусловленная диалектной дифференциацией, получила стилистическую окраску и стала приметой употребления слабой формы прилагательного с морфемой -e в высоком стиле, а с морфемой -а в сниженном стиле. В отдельных случаях при стилистической дифференциации показатель слабой формы выступает также средством разграничения лексико-семантических вариантов прилагательного. Устойчивость слабой формы с алломорфом -e поддерживается облигаторным употреблением в фразеологических словосочетаниях с прилагательными и с первыми двумя порядковыми числительными. Наряду с этим морфемы -е/ -а используются при субстантивации прилагательных и согласуемых адъективированных причастий 2 для выражения семантического рода: -е для мужского и / или общего / -а для женского рода. Таким образом, они получают системный статус показателей семантического рода одушевленных существительных со значением лица, близкий к словообразовательному. Это существенно расширяет границы функционально-семантической вариативности и способствует ее распространению в современном шведском языке на такие сферы употребления, в которых раньше оно было невозможно. Слабая форма прилагательных (а также согласуемых причастий 2 и двух первых числительных) с алломорфом -е встречается в свободных словосочетаниях:
1) с существительными, обозначающими лиц женского пола, принадлежавшими в древнешведской трехродовой системе к грамматическому мужскому роду (en biskop 'епископ', larare 'учитель', minister 'министр', skadespelare 'актер' и др.);
2) с существительными, обозначающими лиц женского пола, исторически принадлежавшими к грамматическому женскому роду (en manniska 'человек', kollega 'коллега', person личность, лицо');
3) с одушевленными существительными среднего рода при обозначении ими лиц мужского пола (ett statsrad 'министр' (в правительстве Швеции), vittne 'свидетель' и некоторые другие);
4) с неодушевленными существительными в переносном употреблении, чаще в композитах, при обозначении лиц мужского пола, в том числе в тех случаях, когда в морфологической структуре существительного с исходом основы на -а содержится информация о его былой принадлежности к грамматическому женскому роду (например, en ishockeystjarna 'звезда хоккея на льду' и некоторые другие).
Кроме того, в современном шведском языке морфологическая вариативность -a/ -е в слабой форме прилагательного используется для разграничения по линии категории одушевленности / неодушевленности лексико-семантических вариантов отдельных существительных с суффиксом -are, исторически принадлежавших к грамматическому мужскому роду (en lasare 'читатель' / 'сканер, mottagare 'приемщик' / 'приемник', skrivare 'переписчик' / 'принтер').
Новые семантические и прагматические коннотации при функционировании слабых прилагательных с показателями -а / -е свидетельствуют о наблюдающейся в динамике синхронии тенденции к широкой вариативности, не ограниченной региональными и / или стилистическими факторами: -е маркирует семантический мужской и общий род существительных со значением лица и одушевленность; -а маркирует семантический женский род существительных со значением лица и неодушевленность. Таким образом, необходимым условием вхождения факультативного морфологического варианта слабой формы прилагательного в систему и норму шведского языка является его семантизация.
Ключевые слова: шведский язык; слабая форма прилагательного; морфологический вариант; функционально-семантический потенциал вариативности.
E. M. Chekalina
Doctor of PhiLoLogy (Dr. habiL.), Professor, Head of the Department of Germanic and Celtic PhiLoLogy, FacuLty of PhiLoLogy, Lomonosov Moscow State University; e-maiL: etch1@yandex.ru
SYSTEMIC AND FUNCTIONAL ASPECTS OF GRAMMATICAL VARIATION IN SWEDISH
The articLe deaLs with functionaL-semantic characteristics of the Swedish weak form of adjectives with a variabLe marker -a / -e which, before the merging of mascuLine and feminine gender into a common gender and the evoLution of a singLe form in -a, functioned as a grammaticaL marker of singuLar feminine and mascuLine adjectives. In modern Swedish the use of weak adjectives with the aLLomorph -e, mostLy in coLLoquiaL speach, is retained as a regionaL feature in the area of GotaLand diaLects in the South-Western and Southern parts of Sweden. On the contrary, they are not typicaL of the regions where SveaLand diaLects are spoken in the centraL part and in the East of the country, as weLL as in the Northern region and in the FinLand variety.
In the Swedish Literary norm, which has formed mainLy on the basis on SveaLand diaLects, the variation, infLuenced by diaLectaL differentiation, has received a styListic connotation and has become a feature of the weak form of the adjective with the morpheme -e in high styLe, and with the morpheme -a in Lower styLe. In certain cases, where styListic differentiation takes pLace, the marker of the weak form aLso performs the function of discriminating LexicaL-semantic variants of an adjective. The stabiLity of the weak form in -e is supported by the obLigatory use in phraseoLogicaL word combinations with adjectives and first two ordinaL numeraLs. ALong with that the morphemes -e/-a are used when substantivizing adjectives and coordinated adjectivized participLes 2 for expressing the semantic gender: -e for the mascuLine and / or common / -a for the feminine. In that way they obtain a new systemic status as markers of semantic gender in animate nouns referring to persons, approaching the status of word-forming markers. This significantLy broadens the Limits of functionaL-semantic variation and favours its expansion in modern Swedish into those domains of use where it couLd previousLy not be used.The weak form of adjectives (as weLL as coordinating participLes 2 and the first two numeraLs) with the aLLomorph -e occurs in free word combinations:
1) with nouns which denote femaLe persons and which used to be mascuLine in the OLd Swedish three-gender system (en biskop 'a bishop', larare 'teacher', minister 'minister', skadespelare 'actor' and others);
2) with nouns which denote femaLes and which used to be feminine (en manniska 'a human', kollega coLLeague, person 'person');
3) with animate neuter nouns when denoting maLes (ett statsrad 'minister' (in the Swedish government), vittne 'witness' and some others);
4) with inanimate nouns in figurative use, more often in composites, when denoting maLes, incLuding cases where the morphoLogicaL structure of the noun with a stem in a finaL -a incLudes information about it formerLy being a feminine noun (for exampLe, en ishockeystjarna 'an ice-hockey star' and some others).
Moreover, modern Swedish uses the morphoLogicaL variation of -a/-e in the weak form of the adjective for discriminating aLong the Line of the category of animate / inanimate LexicaL-semantic variants of certain nouns with the suffix -are, which historicaLLy beLonged to the grammaticaL mascuLine gender (en lasare 'a reader' / 'reader (device), mottagare 'recipient' / 'receiver', skrivare 'scribe' / 'printer').
New semantic and pragmatic connotations aLong with the functioning of weak adjectives with the markers -a / -e are evidence of a tendency, observed in the dynamics of synchrony, towards wide variation, not Limited by regionaL and / or styListic factors: -e marks the semantic mascuLine and common gender of nouns denoting a person and animacy; -a marks the semantic feminine gender of nouns denoting a person and inanimacy. Therefore, a necessary condition of the incLusion of a facuLtative morphoLogicaL variant of the weak form of the adjective into the system and the norm of Swedish is its semanticisation.
Key words: Swedish; weak form of adjectives; morphoLogicaL variant; functionaL-semantic potentiaL of variation.
Введение
Вариативность является одним из фундаментальных свойств человеческого языка, которое заложено в его системном устройстве и определяет способ его существования и особенности функционирования [Солнцев 1984, с. 31]. С точки зрения территориальной, социальной и функционально-стилистической дифференциации языковых средств варьирование нередко становилось предметом изучения внешней лингвистики [Степанов 1976, с. 125-133]. В исследованиях по грамматической и лексической семантике вариативность рассматривалась как проявление полисемии и синонимии языковых единиц различных уровней, употребление которых «постоянно выходит за пределы одной функции» [Арутюнова 1968, с. 91]1.
Анализ функционирования вариативных форм в динамике синхронии на конкретном материале выявляет сложную взаимосвязь внешней функциональной стратификации языка и его внутреннего формального и семантического устройства, поскольку «.. .содержание обусловлено сферой употребления, а не наоборот» [Курилович 1962, с. 18]. В исследованиях отечественных германистов не раз отмечалось, что территориальные, социальные и функционально-стилистические особенности, обусловленные конкретной языковой ситуацией, «создают предпосылки для тех или иных форм языкового варьирования», как пишет Н. Н. Семенюк в предисловии к коллективной монографии [Вариативность в германских языках, 1996, с. 3]; тем самым выявляется опосредованная связь между языком и внешними условиями его существования [Расторгуева 1996, с. 22].
1. Вариативность слабой формы прилагательных с различными морфологическими показателями
В современном шведском языке устойчиво сохраняется вариативность некоторых словоизменительных показателей знаменательных
1 Н. Д. Арутюнова связывает это с асимметрией в строении языкового знака, «которая была столь блестяще продемонстрирована С. Карцевским» [Арутюнова 1969, с. 35]: «Означающее (звучание) и означаемое (функция) постоянно скользят по "наклону действительности", и каждое из них "выплескивается" за его пределы, установленные для него его партнером: означающее ищет себе иные функции, наряду со своей собственной, а означаемое стремится быть выраженным не только собственным знаком, но еще и другими средствами» (S. Karcevskij. Du dualisme asymétrique di signe linguistique) [цит. по: Арутюнова 1968, с. 92].
частей речи. В течение долгого времени живым напоминанием о древнешведской трехродовой системе именного склонения служит факультативный вариант слабой формы прилагательного с морфемой -e, которая до слияния мужского и женского рода в общий и образования единой для слабого склонения и множественного числа формы с морфемой -a была грамматическим показателем мужского рода в единственном числе.
1.1. Диалектно-региональная вариативность
В современном шведском языке употребление слабых прилагательных с алломорфом -e в речи сохраняется как региональная особенность на территории распространения ётских диалектов в юго-западной части Швеции: den gamle mannen 'старый человек', hennes otrevlige kusin 'ее неприятный кузин' / 'неприятная кузина' [SAG 1999, 2, с. 228; Sprákriktighetsboken 2005, с. 89-90]; (перевод и курсив здесь и далее авт. - Е. Ч). Напротив, это нехарактерно для областей распространения свейских диалектов в центральной части и на востоке страны, а также для северного региона и для финляндского варианта шведского языка: den gamla mannen. Поэтому, например, жители Гё-теборга, второго по величине города Швеции, расположенного на западном побережье, говоря о маленьком мальчике, чаще употребляют вариант den lille pojken, тогда как жители Стокгольма скорее скажут о нем den lilla pojken.
Вместе с тем в ётской диалектной зоне1 редуцированный алломорф -e [э] вместо -a встречается в разговорной речи при употреблении слабых прилагательных с существительными не только общего, но и среднего рода, например, det store huset 'большой дом' [SAG 1999, 2, с. 229]. Это возможно также у первых двух порядковых числительных при обозначении ими дат в устойчивых словосочетаниях со свободностоящим определенным артиклем общего рода: den förste / andre november 'первое / второе ноября' [SAG 1999, 2, с. 230]. В некоторых шведских диалектах реликты трехродовой системы сохраняются при употреблении слабого прилагательного с существительными общего рода:
1 В областях Сёдерманланд, Эстеръётланд, Дальсланд, в западной части области Вэрмланд, на севере области Бухуслэн и в северо-восточной части области Смоланд, а также на острове Готланд.
• -e с существительными бывшего мужского рода: den gamle baten / hästen / vägen 'старая лодка / лошадь / дорога';
• -a с существительными бывшего женского рода: den gamla büken / kon 'старая книга / корова' [Sprákriktighetsboken 2005, с. 89; SAG 1999, 2, с. 230].
1.2. Лексико-стилистическая вариативность
В общелитературной норме шведского языка, сложившейся преимущественно на основе свейских диалектов [Wessén 1951, с. 109-110; Вессен 1949, с. 100-110; Стеблин-Каменский 1953, с. 67], вариативность, обусловленная диалектной дифференциацией, не была нивелирована, а получила стилистическую окраску. Она стала приметой употребления слабой формы прилагательного с морфемой -e в высоком стиле / с морфемой -a в сниженном стиле. В книге «Riktig svenska»1 (букв. «Правильный шведский») Э. Велландер приводит примеры таких атрибутивных словосочетаний с существительными, обозначающими лиц мужского пола: den gode konungen 'добрый конунг' / den snälla kungen 'милый король'; den store mannen 'великий муж' / den tjocka herrn 'толстый господин' [Wellander 1948, с. 196].
В отдельных случаях при стилистической дифференциации морфологический показатель слабой формы является также средством разграничения различных лексико-семантических вариантов прилагательного. Так, Э. Велландер пишет о том, что в словосочетании gamle rektorn 'старый ректор' речь идет скорее о человеке преклонного возраста, в то время как словосочетание gamla rektorn относится к прежнему ректору, который вполне может быть и не старым [Wellander 1948, с. 196]. На ту же особенность обращала внимание С.С. Маслова-Лашанская: «В отдельных случаях разница окончаний используется для выражения лексических различий между прилагательными; ср. den store mannen 'большой [= великий] человек' и den stora karlen 'большой [= крупный] мужчина'» [Маслова-Лашанская 1953, с. 147]. В современном шведском языке эта особенность сохраняется, за исключением юго-западного региона, в котором показатель слабой формы -e преобладает, независимо от стилистической
1 Эта книга впервые вышла в 1939 г. и долго была наиболее авторитетным пособием по шведской грамматике и стилистике. Она трижды переиздавалась; последнее 4-е издание вышло в 1973 г.
принадлежности прилагательного: familjens store son 'великий сын (этой) семьи' / familjens stora brâkstake 'большой озорник в (этой) семье'; vâr gamle far 'наш старый отец' / deras lillapojke 'их маленький мальчик' (малыш, мальчуган) [SAG 1999, 2, с. 228].
1.3. Выражение семантического рода морфологическими средствами согласовательной категории грамматического рода
Процессы семантизации родовой дифференциации, проявляющиеся в выражении семантического рода согласовательными показателями грамматического рода, наблюдались еще в древнешведской трехродовой системе. В современном шведском языке устойчивость слабой формы прилагательного в единственном числе мужского рода с морфемой -e поддерживается облигаторным употреблением в устойчивых словосочетаниях:
а) с постоянными эпитетами после имен собственных исторических личностей [SAG 1999, 2, с. 228]: Erik den helige 'Эрик Святой', Karl den store 'Карл Великий', Ivan den forskracklige 'Иван Грозный' -Katarina den stora 'Екатерина Великая', Maria den blodiga 'Мария Кровавая' [Sprâkriktighetsboken 2005, с. 92];
б) с порядковыми числительными в традиционных названиях некоторых должностей, которые были прежде исключительно мужскими и до слияния грамматического мужского и женского рода в общий обозначались существительными мужского рода [SAG 1999, 2, с. 229]: forste / andre ambassadsekreterare 'первый / второй секретарь посольства'; forste amanuens, bibliotekarie 'старший ассистент, библиотекарь'; forste gastdirigent, konsertmastare, intendent, kammarskri-vare 'главный приглашенный дирижер, концертмейстер, хранитель, бухгалтер'; andre styrman 'помощник штурмана' и другие [Sprâkriktighetsboken 2005, с. 95].
Таким образом, морфемы -е / -а приобрели устойчивый системный статус показателей семантического рода одушевленных существительных со значением лица, близкий к словообразовательному. В современном шведском языке эти обозначения регулярно используются поэтому и применительно к женщинам, например: 1970 blev hon forste intendent for avdelningen [Sprâkriktighetsboken 2005, с. 93]. 'В 1970 г. она стала главным хранителем отдела'. При употреблении тех же
порядковых числительных в свободных словосочетаниях с существительными, обозначающими лиц женского пола, они имеют показатель -a: Hon var den fdrstn bibliotekarie som anstalldes vid det nya huvudbiblio-teket [Sprakriktighetsboken 2005, s. 93]. 'Она была первым библиотекарем, принятым на работу в новую центральную библиотеку'.
Вместе с тем морфемы -е / -а получили полноправный статус словообразовательных показателей при субстантивации прилагательных и согласуемых адъективированных причастий 2: den sjuke / domde / misstankte больной / осужденный / подозреваемый' - как о лице мужского пола, так и о любом человеке; den sjuka / domda / mis-stankta 'больная / осужденная / подозреваемая' - только о женщинах [Sprakriktighetsboken 2005, с. 95; SAG 1999, 2, с. 228].
Таким образом, наряду с обозначением семантического мужского рода, показатель -е получил новый смысловой признак одушевленности лица без указания на семантический род, в противоположность -а, который используется как показатель семантического женского рода.
2. Расширение функционально-семантического потенциала вариативности слабых прилагательных
Изменение системного статуса показателей слабой формы прилагательного не только не нейтрализовало изначальную вариативность в их употреблении, но существенно расширило ее границы и распространилось на такие сферы функционирования, в которых раньше это было невозможно. Утвердившись в качестве облигаторного на определенных участках морфологии имени, показатель -е приобрел в узусе новые реализации, свидетельствующие о расшатывании нормы сразу в нескольких направлениях.
2.1. Вариативное употребление слабого прилагательного с показателем -е при существительных общего / среднего рода, обозначающих лиц мужского и женского пола
Показатель -е стал факультативно употребляться в слабой форме прилагательных (и даже порядковых числительных, как в последнем примере ниже) в свободных словосочетаниях при обозначении лиц женского пола существительными, изначально принадлежавшими к грамматическому мужскому роду, например, biskop 'епископ', minister 'министр', larare 'учитель', skadespelare 'актер': den kande svenske
psykologen Madeleine Katz [SAG 1999, 2, с. 229] 'известный шведский психолог Мадлен Кац'; den nyanställde sprâkvârdaren Catharina Grünbaum 'недавно назначенный эксперт по вопросам языка и правильности речи Катарина Грюнбаум' [Westman 2001, s. 89]; Sveriges nye biskop i Stockholm Caroline Krook 'шведский новый епископ в Стокгольме Каролина Крук'; kommunens forste kvinnlige ordförande i socialnämnden 'первая в муниципальном округе женщина - председатель комиссии по социальным вопросам' [Sprâkriktighetsboken 2005, с. 92].
Вариативный показатель -е возможен при соотнесенности с лицами женского пола у прилагательных, обозначающих их общественный статус; напротив, при обозначении личных качеств женщины прилагательное обычно содержит морфему -а; ср., например: den nye finske / nya finska utrikesministern Anna Lindblom 'новый финский министр иностранных дел Анна Линдблум' // den trevliga ministern Anna Lindblom 'приятная министр Анна Линдблум'; den politiske / politiska fangen Violeta Jimenez 'политический заключенный / политическая заключенная Виолета Хименес' // den svàrt sjuka fangen Violeta Jimenez 'тяжело больная заключенная Виолета Хименес' [SAG 1999, 2, с. 229].
Прилагательное с показателем -е (а в отдельных случаях и согласуемое причастие 2, как в примере ниже) встречается даже при употреблении с существительными, которые обозначают только лиц женского пола: Hillary Clinton, USA:s pà en gàng populäre och omstridde första dam 'Хилари Клинтон, одновременно популярная и критикуемая первая леди США' [Sprâkriktighetsboken 2005, с. 92]. Можно предположить, что причиной такого необычного употребления является прагматически обусловленная установка говорящего - отграничить устойчивое сочетание första dam, маркирующее общественный статус женщины, от других употреблений. Определенную роль, возможно, играет при этом эмфатическое выделение препозитивных определений.
Показатель -е при обозначении лица мужского пола иногда встречается даже с одушевленными существительными, исторически принадлежавшими грамматическому женскому роду [Westman 2001, с. 89]; см. об этом также в [SAG 1999, 2, с. 228-229]:
а) с существительным människa 'человек', которое до сих пор в соответствии с общелитературной нормой замещается при прономинализации только местоимением hon 'она': Det màste spridas mer kunskap till den enskilde människan för att göra henne mer aktiv.
'Необходимо распространять больше информации (букв. 'знаний') отдельному человеку, чтобы сделать его более активным';
б) с существительным kollega 'коллега' (от латинского существительного мужского рода collega), которое по аналогии со шведскими словами с основой на -a воспринимается как существительное бывшего женского рода [Westman 2001, c. 89; SAG 1999, 2, с. 229]; ср.: den idea-liska kollegan 'идеальный / идеальная коллега' - min lärde kollega 'мой ученый / моя ученая коллега';
в) person 'личность, лицо, персона' (от латинского существительного женского рода persona): den mest flegmatiske person 'наиболее флегматичная личность'.
Это характерно для употребления со словами, имеющими более общее значение; напротив, в словосочетаниях с существительным sjuksköterska 'медсестра' такая особенность не наблюдается, вероятно, потому, что в его семантике акцентируется отнесенность к референту, имеющему индивидуально-конкретный образ; см. об этом подробнее [Чекалина 2017, с. 55].
Слабая форма прилагательного с морфемой -е встречается даже в словосочетаниях с одушевленными существительными среднего рода при обозначении ими лиц мужского пола: det ansvarige statsrâ-det Hans Karlsson 'ответственный министр Ханс Карлссон' [Sprakriktighetsboken 2005, с. 91]; det 20-ârige vittnet 'двадцатилетний свидетель' [Westman 2001, с. 93].
Наряду с этим показатель слабой формы прилагательного -е проявляет тенденцию к употреблению с неодушевленными существительными в переносном значении при их соотнесенности с лицами мужского пола, причем даже в тех случаях, когда в морфологической структуре существительного с исходом основы на -а содержится информация о его былой принадлежности к грамматическому женскому роду: svenske trumpetstjärnan Hâkan Hardenberger 'шведский трубач звезда Хокан Харденбергер' [Sprakriktighetsboken 2005, с. 91]; den ry-ske ishockeystjärnan 'русская звезда хоккея на льду' [Westman 2001, с. 89]. Как показывают данные исследования, проведенного Марга-ретой Вестман, встречаются даже случаи употребления вариативных показателей слабого прилагательного в словосочетаниях с одушевленными существительными как бывшего мужского, так и женского рода, независимо от региональной принадлежности говорящего
[Westman 2001, с. 89]: den unge svenska trumpetaren Hakan Hardenberger 'молодой шведский трубач Хокан Харденбергер'; första sovjetiske partiledare 'первый советский партийный лидер'; den siste kändaperson 'последняя известная личность'.
Возможно, морфологическая вариативность является в таких случаях средством разграничения неоднородных определений - качественного и относительного прилагательных в первом, порядкового числительного и относительного прилагательного во втором, местоимения и адъективированного причастия 2 в третьем примере. Следует отметить, что в первом случае показатель -a употреблен в устойчивом словосочетании с относительным прилагательным, а качественное прилагательное на -e является его препозитивным определением. Во втором и в третьем случаях показатель позиционно ближайшего к существительному прилагательного соответствует его исконному грамматическому роду.
2.2. Разграничение лексико-семантических вариантов некоторых существительных с суффиксом -are по линии одушевленности / неодушевленности
Новые семантические функции показателя слабой формы прилагательного -е послужили толчком для дальнейшего изменения его смысловой нагрузки. В современном шведском языке корреляция окончаний -а/-е используется для разграничения лексико-семантических вариантов некоторых существительных с суффиксом -are по линии одушевленности / неодушевленности: den uppmärksamme läsaren 'внимательный читатель' / den optiska läsaren 'оптический сканер'; den nye mottagaren 'новый приемщик' / den nya mottagaren 'новый (радио)приемник'; den nye skrivaren 'новый переписчик' / den nya skrivaren 'новый принтер' [Hellberg 1984, с. 45; SAG 1999, 2, с. 229]. Таким образом, морфема -е превратилась в маркер одушевленности нейтральных в отношении семантического рода существительных, которые в трехродовой системе принадлежали к грамматическому мужскому роду.
Заключение
Новые семантические и прагматические коннотации, которые проявляются в функционировании слабых прилагательных с показателями
-а / -е, свидетельствует о наблюдающейся в динамике синхронии тенденции к широкой вариативности, уже не ограниченной региональными и / или стилистическими факторами, о которых писал в первой половине прошлого века Эрик Велландер1. Из региональных и / или стилистических вариантов эти формы превратились в морфологические корреляты с новыми семантическими признаками:
• -е маркирует: 1) семантический мужской и общий род существительных со значением лица и 2) одушевленность;
• -а маркирует: 1) семантический женский род существительных со значением лица и 2) неодушевленность.
Необходимым условием вхождения факультативного морфологического варианта слабой формы прилагательного в систему и норму шведского языка является его семантизация.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Арутюнова Н. Д. О значимых единицах языка // Исследования по общей теории грамматики. М. : Наука, 1968. С. 58-116. Арутюнова Н. Д. О минимальной единице грамматической системы // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М. : Наука, 1969. С. 27-45. Вариативность в германских языках. Функциональные аспекты / отв. ред. д-р филол. наук Н. Н. Семенюк. М. : Институт языкознания РАН, 1996. 198 с.
Вессен Э. Скандинавские языки / пер. со второго шведского издания и примеч. С. С. Масловой-Лашанской ; под ред. и с предисл. проф. С. Д. Кац-нельсона. М. : Изд-во иностранной литературы, 1949. 167 с. Курилович Е. Лингвистика и теория знака / пер. с фр. И. А. Мельчука // Ку-рилович Е. Очерки по лингвистике : сборник статей / под общ. ред.
B. А. Звегинцева. М. : Изд-во иностранной литературы, 1962. С. 9-20. Маслова-Лашанская С. С. Шведский язык. Ч. 1. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та,
1953. 319 с.
Расторгуева Т. А. О синхронном варьировании и эволюции языка // Вариативность в германских языках. Функциональные аспекты / отв. ред. д-р филол. наук Н. Н. Семенюк. М. : Институт языкознания РАН, 1996.
C. 16-23.
1 «Andelsen -e gor i dylika fall ett hogtidligt, alderdomligt eller dialektalt intryck» [Wellander 1948, с. 196]. 'Окончание -e придает в подобных случаях оттенок высокого стиля, устаревшего или диалектного слова'.
Семантическое и формальное варьирование / отв. ред. В. Н. Ярцева. М. : Наука, 1979. 376 с.
Солнцев В. М. Вариативность как общее свойство языковой системы // Вопросы языкознания. 1984. № 2. С. 31-42.
Стеблин-Каменский М. И. История скандинавских языков. М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1953. 340 с.
Степанов Г. В. Об особенностях языковой вариативности // Теория языка. Англистика. Кельтология / отв. ред. академик М. П. Алексеев. М. : Наука, 1976. С. 125-133.
Чекалина Е. М. Семантический потенциал категории рода в современном шведском языке // Чекалина Е. М. Семантические аспекты шведской грамматики: системно-функциональный и сопоставительно-типологический анализ. М. : МАКС Пресс, 2017. С. 38-57.
Hellberg S. Sanningen om svenskan. 75 artiklar om vârt sprâk. Göteborg : Studie-förlaget i Göteborg, 1984. 174 s.
Sprâkriktighetsboken // Skrifter utgivna av Svenska spräknämnden, 93. Stockholm : Norstedts Akademiska Förlag, 2005. 413 s.
Teleman U., Hellberg S., Andersson E. Svenska Akademiens grammatik (SAG). Band 2. Ord. Stockholm : Norstedts Akademiska Förlag, 1999. 768 s.
Wellander E. Riktig svenska. En handledning i svenska sprâkets vârd. Tredje, översedda upplagan. Stockholm : Svenska Bokförlaget, 1948. 813 s.
Wessén E. Svensk sprâkhistoria. I. Ljudlära och formlära. Tredje upplagan. Stockholm : Filologiska föreningen vid Stockholms högskola, 1951. 181 s.
Westman M. Sprâkets myller. // Skrifter utgivna av Svenska spräknämnden, 84. Falun : Norstedts Ordbok, 2001. 207 s.
