Систематизация российского законодательства в первой четверти XIX века Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2008. № 3

ИСТОРИЯ КОДИФИКАЦИИ РОССИЙСКОГО ПРАВА

В.А. Томсинов, доктор юридических наук, профессор

СИСТЕМАТИЗАЦИЯ РОССИЙСКОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ПЕРВОЙ

ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА

Работы по систематизации законодательства, осуществлявшиеся в России в период правления императора Александра I, не привели к упорядочению действующих законов, но их нельзя назвать бесплодными. В процессе систематизации широко использовались научные приемы в законотворчестве и в организации законодательного материала, шла разработка научных оснований его систематики, критериев классификации правовых норм, определялись юридические термины. Ценным результатом работ по систематизации российского законодательства данного периода стали многотомные собрания законодательных актов, изданных в России в период со второй половины XVII до начала XIX в. Эти собрания были использованы при составлении как «Полного собрания законов», так и «Свода законов» Российской империи.

Работы по систематизации законодательства сначала велись в рамках Комиссии составления законов (далее — Комиссии), учрежденной 16 декабря 1796 г. указом Павла I. Данным указом император поручал генерал-прокурору А.Б. Куракину собрать в материалах действовавшей до этого Уложенной Комиссии и в государственных архивах «изданные доныне узаконения и извлечь из оных три законов Российской империи книги: 1-ю Уголовных, 2-ю Гражданских и 3-ю Казенных дел, показав в оных прямую черту закона, на которой судия утвердительно основаться должен»1.

5 июня 1801 г. Александр I именным (данным Сенату) указом поручил управление Комиссией Петру Васильевичу Завадовскому (1739—1812). В приложенном к этому указу высочайшем рескрипте император подводил итоги деятельности законодательных комиссий, создававшихся на протяжении XVIII столетия, и намечал дальнейший план работы существовавшей комиссии. «Господин Действительный Тайный Советник Граф Завадовский! — обращался Его Величество к новому управляющему Комиссии. — Поставляя в едином законе начало и источник народного блаженства и быв удостоверен в той истине, что все другие меры могут сделать в Государстве счастливые вре-

1 1-е Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830 (далее — 1-ПСЗРИ). Т. 24. № 17652.

мена, но один закон может утвердить их на веки, в самых первых днях царствования Моего и при первом обозрении Государственного управления, признал Я необходимым удостовериться в настоящем части сей положении. Я всегда знал, что с самого издания Уложения до дней Наших, то есть: в течении почти одного века с половиною, законы, истекая от Законодательной власти различными и часто противоположными путями и быв издаваемы более по случаям, нежели по общим Государственным соображениям, не могли иметь ни связи между собою, ни единства в их намерениях, ни постоянности в их действии. Отсюда всеобщее смешение прав и обязанностей каждого, мрак облежащий равно Судью и подсудимого, бессилие законов в их исполнении и удобность переменять их по первому движению прихоти или самовластия. Я всегда знал, что самое Уложение Царя Алексея, быв издано более для Москвы, нежели для России и более для Россиян того времени, нежели для Россиян вообще, не только в Наши времена, но и в самых ближайших к его изданию эпохах не могло иметь полного и непременяемого действия. Вслед за изданием его на каждом шагу открывались случаи, составом его необъятые и им не определенные. Новоуказные так называемые статьи пополнениями своими, с одной стороны, доказывали уже его несовершенство, а с другой, во многих частях ему противуреча и силу его подрывая, еще более его затемнили и применения его к делам поставив в неизвестности, произвели множество произвольных толкований вреднейших,

2

нежели самая неизвестность» .

Далее в высочайшем рескрипте говорилось о попытках исправить недостатки Соборного уложения 1649 г. новым уложением, предпринимавшихся «во всех почти царствованиях» начиная с Петра I. При этом отмечалось, в частности, что различные законодательные комиссии, действуя почти непрерывно на протяжении восьмидесяти с лишним лет, составили множество планов, проектов, уставов, предложили важные поправки в прежние законы и подготовили «новые ветви законоведения». Александр I признавался в своем рескрипте, что первоначально ему казалось возможным использовать эти материалы для создания нового свода законов, однако, вникнув в них подробнее, он понял, что их качество не позволяет дать им такое применение. Тем не менее Его Величество полагал, что данные материалы могут быть полезны в поисках способов достижения указанной цели.

В рескрипте государь давал негативную оценку деятельности Комиссии. По его словам, Комиссия работала в течение четырех лет без всякого плана и в результате всего лишь сделала «несколько вы-

2 1-ПСЗРИ. Т. 26. № 19904. С. 683.

писок из законов», которые хотя и оказались полнее и основательнее сводов, изданных к тому времени частными лицами, не смогли «составить сами по себе лучшего законоположения». Главную причину этого неуспеха Александр I усматривал в плохой организации работ по систематизации российского законодательства. Выражая уверенность в том, что Комиссия занималась порученным ей делом «со всею ревностию и усердием и успела в нем, сколько возможность ей дозволила», император счел необходимым заметить, что «труды сей Комиссии не имели ни начала постоянно ими управляющего, ни единства в своем действии, ни внимания к ее успехам. Столько же раз переменяя порядок своего установления, сколько переменялись ее началь-ники3, она переходила от одного недоумения к другому, и быв оставлена самой себе и случаю, ни разрешения в своих вопросах, ни руководства в предположениях, ни средины в соображениях своих не имела и ни откуда не видела».

Поручая управление Комиссией графу П.В. Завадовскому, Александр I постарался придать ее деятельности большую упорядоченность. В высочайшем рескрипте от 5 июня 1801 г. было дано поэтому краткое описание того, что должна была предпринять Комиссия для достижения успеха в порученном ей деле. По мнению императора, Комиссии необходимо было прежде всего «обозреть, какие материалы собраны, обработаны и в известности находятся», с тем чтобы определить с достоверностью, что она сумела сделать к настоящему моменту, узнать черту, на которой ее деятельность была прервана и с которой теперь должно двинуться дальше. Из планов, разработанных Комиссией в предшествовавший период, Александр I рекомендовал избрать наиболее удачный или же составить на их основе новый план и подать на утверждение Его Величества. В соответствии с данным планом после его высочайшего утверждения Завадовский должен был сформировать новый состав Комиссии. Сделанное Комиссией прежде государь предлагал оценить с точки зрения соответствия новому плану систематизации законодательства. «Все части, обработанные и в исполнение сего плана войти могущие», следовало, согласно высочайшему рескрипту, рассмотреть, и «если найдутся они окончательными», вносить «одну за другой» к императору. «Части, начатые и неоконченные, так и те, коим не было еще положено основания», Александр I поручал Комиссии «приготовить сходственно предпола-

3 Управление Комиссией составления законов было вверено императором Павлом I генерал-прокурору, но эту должность за четыре года его царствования последовательно занимали четыре человека: князь А.Б. Куракин, князь П.В. Лопухин, А.А. Бе-клешов и П.Х. Обольянинов (см.: ТомсиновВ. А. Сперанский. М., 2006. С. 65—66).

гаемому начертанию». При этом он предписывал соблюдать следующие правила: «Если в сем приуготовлении встретятся случаи, на кои в законах Наших нет ясного постановления, или постановление сие найдено будет противным принятым уже и в других частях утвержденным законам, можно заимствовать примерные узаконения от других народов или Нам смежных, или более известных в просвещении и славящихся лучшими своими законоположениями. Желательно бы было, чтоб Комиссия и вообще снабжена была сими узаконениями, дабы имея их в виду и соображения не только нужные к поправлению законов занимать, но и в твердости собственных своих тем по-ложительнее могла она удостовериться. Я считаю почти излишним здесь примечать, — продолжал император свое наставление Завадов-скому, — что предположения, в Наказе Любезнейшей Бабки Моей Государыни Императрицы Екатерины II помещенные, содержат в себе избраннейшие в сем роде истины и могут пролить свет на упражнения Комиссии»4.

Одну из таких истин «Наказа императрицы Екатерины II, данного Комиссии о сочинении проекта нового Уложения», ее августейший внук счел необходимым повторить в своем рескрипте П.В. Завадов-скому. «Само собою также разумеется, — напоминал он графу, — что при составлении законов не только в дополнениях их, но и в самом изложении прежде бывших постановлений одно из существеннейших попечений Комиссии долженствует быть точное и непоколебимое определение слов и вещей и вообще ясность, простота и краткость слога. Сколько произошло нелепых, произвольных и противных разуму закона толкований, единственно от неясности выражения; от одного, может быть, излишнего или несвойственного слова, коль кра-ты разорялись целые роды»5.

В заключении рескрипта император Александр I обязывал Зава-довского вносить к нему ежемесячные записки о течении дел во вверенной ему в управление Комиссии.

Приведенные выдержки из высочайшего рескрипта показывают, что взгляды Александра I на пути и способы систематизации российского законодательства были столь же неопределенны, как и воззрения на это дело его предшественников на императорском престоле. Не случайно по прошествии всего лишь двух месяцев и двадцати дней император Александр I изменил намеченный им самим план действий

4 1-ПСЗРИ. Т. 26. № 19904. С. 685.

5 Там же. В ст. 454 екатерининского «Наказа» говорилось: «Слог законов должен быть краток, прост; выражение прямое всегда лучше можно разуметь, нежели околичное выражение» (Императрица Екатерина Вторая. Наказ, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2008. С. 90).

2 ВМУ, право, № 3

17

Комиссии, дав ей новое поручение. 25 августа 1801 г. Его Величество издал на имя П.В. Завадовского указ, в котором говорилось: «Граф Петр Васильевич! Зная, что образ производства дел, доныне существующий, вместо того, чтоб охранять обрядами своими правосудие и помогать его действию, чрезмерно затруднил успешное его течение, что большая часть жалоб суть и всегда были на медленность решения, что правила обрядов, быв рассеяны во многих законах, едва лучшим законоискусникам во всей подробности их сведомы, и что, наконец, дела разнородные, быв подчинены одной и той же форме, ни существу их, ни количеству, ни времени, ни степени настоящего просвещения не свойственной, по самой необходимости влачатся в продолжении многих лет без решения, и самые простые и удоборешимые споры, восприяв форму сию, превращаются в тяжкие и разорительные тяжбы; по всем сим уважениям Я нашел нужным обратить на сию часть внимание Правительствующего Сената и указом 24 июля поручил ему, войдя в полное по сему предмету рассмотрение, представить Мне меры, какие признает к дополнению и поправлению столь ощутительного в правоведении недостатка. Вследствие сего Правительствующий Сенат подал Мне прилагаемый при сем доклад с особенными мнениями Сенаторов по сей части»6. Напомнив Завадовскому, что в 1784 г. тот назначался председателем специальной Комиссии для сочинения проекта о сокращении канцелярского порядка, Александр I сообщал далее графу, что принял решение поручить Комиссии, находящейся ныне под его управлением, «заняться сим предметом предпочтительно всем другим, яко необходимейшим и предназначению ее толико существенным, и рассмотря его во всем пространстве и по различию дел дав каждому роду их свойственный ему обряд и производство, начиная от нижних Присутственных мест до самого Сената, исправить, дополнить и приспособить форму о суде к настоящему времени, к законам и Уставам, впоследствии изданным, к скорейшему дел течению и к лучшему действию правосудия»7.

21 октября 1803 г. именным (данным Сенату) указом император Александр I присоединил Комиссию к Министерству юстиции, передав ее в управление министра юстиции, которым являлся в то время князь П.В. Лопухин . В течение трех месяцев Министерство юстиции изучало документы, отражавшие деятельность различных законодательных комиссий, создававшихся на протяжении XVIII в. В результате был составлен специальный доклад, в котором подвергался ана-

6 1-ПСЗРИ. Т. 26. № 19989. С. 759.

7 Там же. С. 760.

8 1-ПСЗРИ. Т. 27. № 20995. С. 937.

лизу столетний опыт систематизации российского законодательства и предлагался новый план деятельности Комиссии.

28 февраля 1804 г. Александр I издал указ, утвердивший представленный ему Министерством юстиции доклад «о неудобностях настоящего положения Комиссии составления законов, препятствовавших доныне совершению предлежащего ей подвига, и о мерах, споспешествующих достижению великого сего предмета»9. Государь заявлял при этом, что находит изложенные в докладе правила, «долженствующие впредь руководствовать Комиссию в составлении книги законов», ее разделение по представленному ему систематическому плану, образование самой Комиссии, штат и все прочие содержавшиеся в докладе предложения в полной мере соответствующими его намерениям.

Вследствие этого созданная в 1796 г. Комиссия упразднялась. Вместо нее учреждалась новая (десятая по счету) Комиссия. Ее деятельность должна была совершаться на основе правил и порядка, изложенных в одобренном государем докладе Министерства юстиции. В нем сравнивались различные предписания, изданные относительно исправления законов со времени Петра Великого и до царствования Александра I. При этом делался вывод о том, что данные предписания не согласны друг с другом и даже противоречат одно другому, причем до такой степени, что «затмевается понятие о существенном предназначении и прямых обязанностях самой Комиссии»10.

В докладе утверждалось, что ограничить обязанности Комиссии «одним Сводом существующих в Империи Российской узаконений или собиранием оных и соединением в одну, так сказать, необразованную массу, разделенную на столько разных книг, составов, артикулов и проч.», было бы несогласно ни с Наказом Екатерины Великой, ни с намерениями императора Александра I, ибо составлением Свода законов «не могут быть дополнены недостатки, исправлены погрешности и соглашены противоречия и несходства, какие временем и стечением обстоятельств допущены в российских законах: с другой стороны, нельзя распространить пределов действия Комиссии так, чтобы представить ей сочинение законов новых, или введение чуждых, образу правления и местному положению России несоответственных. В таком случае Комиссия принесла бы более вреда, нежели пользы государству. Исторические опыты подтверждают справедливость сего мнения. Юстинианово Законоположение почиталось самым совершеннейшим в древности; однако ж введение онаго в другие

9 1-ПСЗРИ. Т. 28. № 21187. С. 160.

10 Там же. С. 167.

нации произвело великую запутанность, несообразности и затруднения в их собственном законоведении. Что касается до России, то, благодаря Всевышнего, она никогда не была управляема чуждыми законами; даже в самые смутные времена она сохранила свои предания, уставы и законы»11.

Констатировав, что обязанность Комиссии не должна заключаться ни в сочинении одного Свода законов, ни во введении в Россию новых законов или законов, изданных для других стран и народов, Министерство юстиции сделало в своем докладе следующий вывод: «Несовершенство начертаний, по которым располагаемы были прежние труды Комиссии, и безуспешность самых трудов ее главнейшим образом происходили от того, что круг действия Комиссии, обращаясь между означенными двумя крайностями, не имел истинной и настоящей цели»12. Для установления такой цели предлагалось прежде всего определить «прямые черты, изображающие существенное достоинство общего законоположения». По мнению, выраженному в рассматриваемом докладе, эти черты были представлены в «Наказе императрицы Екатерины II, данного Комиссии о сочинении проекта нового Уложения» и в рескрипте Александра I от 5 июня 1801 г. Согласно указаниям, содержавшимся в названных установлениях, законодательство может быть совершенным только при следующих условиях:

«1. Когда законы утверждены на непоколебимых основаниях Права (principus Juris).

2. Когда они точно определяют все части государственного управления, образования и пределы властей, также все права и обязанности подданных, сообразно духу правления, характеру народному, политическому и естественному положению Государства.

3. Когда они расположены с наблюдением надлежащего приличия и строгого порядка и предложены во всей ясности.

4. Когда содержат в себе твердые и непреложные правила для

13

отправления правосудия» .

Согласно тексту доклада, эти «отличительные, необходимые и единственные свойства, знаменуя прямое достоинство законоположения, изображают и самую цель, которой Комиссия должна достигнуть, и вместе открывают правила, которые она должна соблюдать для достижения своей цели» .

11 г,,

1ам же.

12 Там же.

13 Там же. С. 167—168.

14 Там же. С. 168.

Очевидно, что в данном докладе назначение Комиссии виделось прежде всего в установлении начал или оснований права. Под ними же в свою очередь понимались «первые, простые, чистейшие истины, утвержденные на здравых заключениях человеческого разума, на долговременных опытах и наблюдениях, строго исследованных, — основанные на существенных и возможных пользах Государства — ясные, неоспоримые и очевидностию влияния своего на благо общее и частное приобретающие силу и непоколебимость»15.

Деятельность Комиссии выводилась, таким образом, из сферы практической юриспруденции — законоискусства — в область юриспруденции теоретической. Метод систематизации законодательства, опирающийся на теорию права, признавался в докладе Министерства юстиции более совершенным по сравнению с прежним сугубо практическим методом. В доказательство данного тезиса приводился следующий пример: «Обыкновенные законоискусники у всех народов полагали науку составления законов в том, чтобы собрать все случаи, какие в общежитии предполагать можно, и на каждый из них постановить особенный закон; но если бы и могли они исчислить все те случаи, какие только разум в состоянии почерпнуть из понятий о возможных действиях воли человеческой: то из сего произошло бы несчетное множество законов, несообразных с обстоятельствами и не ясно определенных, а чрез то смешение и запутанность в самом законоположении; с другой стороны, не менее справедливо и то, что невозможно предопределить все случаи, какие впредь могут встретиться. Но, изложив в систематическом порядке и в надлежащей полноте основания права, без всякого затруднения к оным применять можно все случаи, в общежитии встречающиеся: ибо каждое из сих начал по существу своему должно показывать пределы своего очертания или сферы; а посему и нетрудно будет решить, какие случаи могут входить в сферу одного или другого начала»16.

Конечной целью деятельности новой Комиссии высочайше утвержденный 28 февраля 1804 г. доклад Министерства юстиции объявлял создание общей книги законов, структура которой вытекала из выраженных в докладе представлений о достоинствах законодательства. В соответствии с этими представлениями данную книгу намечалось разделить на шесть частей.

Первая часть должна была вобрать в себя «законы органические, или коренные, до правления государственного относящиеся, как то изложение священных прав Императорского Величества и Высочай-

15 Там же.

16

Там же.

2 *

21

шей Фамилии, отношения подданных к Государю; также постановления Правительственных мест, Верховной властью утвержденных»17.

Во второй части предполагалось поместить общие основания, или начала права: «определение качеств, свойственных законам; их общее разделение; образ издания их, обнародования и уничтожения; приспособление законов к обстоятельствам, толкование, изъяснение; далее, основания, в отношении к правам и обязанностям от них происходящим, также наказания и средства побудительные, обеспечивающие соблюдение оных; самое употребление прав, лишение оных, уничтожение; потом означение предметов, к которым законы относятся, как-то: лиц, вещей, действий, обязательств, определение и разделение каждого из сих предметов; наконец, владение и собственность как предмет и следствие законов, во всех их видах, и разные способы приобретать их, передавать и терять»18.

Третья часть должна была состоять (по плану, начертанному в докладе) из общих законов относительно лиц, вещей, действий, обязательств, собственности, владения.

Четвертая часть мыслилась авторами доклада состоящей, с одной стороны, из уголовных законов, а с другой — из Устава Благочиния и всего того, что относится к полиции.

В пятой части планировалось изложить способы приведения законов в исполнение и их применения, нормы судоустройства и судопроизводства, как уголовного, так и гражданского.

Наконец, шестая часть должна была содержать частные законы, отражающие особенности местностей, а также нормы, регулирующие финансы, коммерцию, деятельность портов и промышленных предприятий и т.д.

Данный план был в значительной мере произведением теоретической юриспруденции. В нем намечались уже контуры одного из самых грандиозных произведений русской и мировой правовой культуры — «Свода законов Российской империи».

Помимо плана работ по систематизации законодательства доклад 1804 г. Министерства юстиции содержал предложения и по внутренней организации новой Комиссии. Так, в ее составе выделялись три подразделения — «экспедиции». Первая экспедиция должна была заниматься разработкой и начертанием разделов книги законов, посвященных основаниям права, общим законам и судебным обрядам. В задачи второй экспедиции вменялось: 1) упорядочение «всех частных законов провинций», 2) приведение их в соответствие с основаниями

17 Там же. С. 170.

18 Там же. С. 170—171.

права, 3) составление частных уставов. Третья экспедиция была предназначена «поверять все переводы, соблюдать единообразие, чистоту

19

и ясность слога, исправлять погрешности» .

Непосредственное управление каждой из экспедиций вверялось «референдарию», обязанность которого состояла в обеспечении хода работ в экспедиции, наблюдении за всем ее делопроизводством и исполнением предписанного, докладах руководству Комиссии о всех делах экспедиции и т.д. В состав каждой экспедиции входили также один или несколько помощников референдария, редакторы и их помощники. В третьей экспедиции создавались к тому же и должности переводчиков.

Первое заседание новой Комиссии состоялось 24 марта 1804 г. На нем было признано необходимым установить четкий порядок отправления текущих дел, определить содержание экзамена для чиновников, претендовавших на должности в Комиссии, составить инструкцию для должностных лиц Комиссии.

В июле 1804 г. Комиссия приняла решение учредить особый класс внештатных чиновников-корреспондентов из ученых-правоведов, которые могли бы регулярно представлять в Комиссию сведения о различных местных обстоятельствах с учетом их использования при составлении законов. Император Александр I одобрил это предложение, и в 1805 г. была сформирована первая группа таких лиц. В нее вошли не только ученые, являвшиеся российскими подданными, но также известные своими научными трудами правоведы-иностранцы, например немецкий правовед Антуан Фридрих Юстус Тибо (Anton Friedrich Justus Thibaut, 1772—1840).

«Комиссия о составлении законов обращала тогда на себя общее внимание, потому что от нее ожидали полного издания законов со всеми переменами, — писал в своих мемуарах Фаддей Булгарин. — В Комиссии присутствовали: князь Лопухин и Н.Н. Новосильцов. Секретарем присутствия и референдарием 1-й экспедиции был известный учеными изысканиями по части русской истории и древнего законодательства Густав Андреевич Розенкампф. Старшими помощниками его были: надворные советники Федор Павлович Вронченко и Александр Иванович Тургенев... Редакторскими помощниками были: 8-го класса Григорий Иванович Карташевский и Иван Андреевич Старынкевич (оба впоследствии сенаторы). Второй экспедицией управлял и был редактором законов 7-го класса Михаил Андреевич Балугьянский, бывший в то же время профессором в Педагогическом институте»20.

19 1-ПСЗРИ. Т. 28. № 21187. С. 171.

20 Булгарин Фаддей. Воспоминания. М., 2001. С. 631—632.

Министр юстиции П.В. Лопухин поддерживал мнение членов Комиссии о необходимости придать ее деятельности насколько возможно публичный характер. В докладе о работе Комиссии, представленном государю 4 декабря 1804 г., признавалась полезной публикация ее трудов. Считалось, что посредством этого «не только можно было бы воспользоваться со стороны благомыслящих граждан всеми справедливыми замечаниями для усиления морального действия предложенных комиссиею истин и вместе уничтожить ложные и посему вредные в общежитии мнения несведущих людей, ибо всякое заблуждение было бы обнаружено и всякий предрассудок найдет в своем месте сильное опровержение, а сие послужит к утверждению общего мнения на истинах неоспоримых, на правилах, принятых самим правительством»21.

Вместе с тем Комиссия предлагала переводить подготовленные в ее рамках части книги законов, проекты отдельных законодательных актов и примечания к ним на иностранные языки. «Одна и та же идея, выраженная на двух или трех языках вместе, делается яснее, чище, определительнее»22, — обосновывалось данное предложение в докладе Комиссии императору. В действительности за указанным предложением скрывалась более простая причина: составитель этого доклада, референдарий первой экспедиции и одновременно секретарь присутствия Комиссии лифляндский барон Густав Андреевич Розен-кампф (1765—1832) не знал русского языка. Поэтому он был заинтересован в том, чтобы делавшиеся сотрудниками Комиссии выписки из русских законов переводились на немецкий или французский язык.

Из текстов докладов, представлявшихся Комиссией государю в течение 1804 и 1805 гг., видно, что она занималась составлением свода гражданских законов; рассматривала законы, регулировавшие торговлю; приступила к изложению норм церковного права. Кроме того, Комиссия разрабатывала законодательные акты для Финляндской губернии, а также законы малороссийские, польские и литовские. В 1806 и 1807 гг. в ней шла работа над поправками в действующее гражданское право, предпринимались попытки сформулировать главные начала уголовного права, рассматривались проекты полицейского устава, хозяйственных и финансовых законов.

Подробный отчет о работе Комиссии, представленный министром юстиции Лопухиным императору 1 января 1808 г., показал, что за четыре года она не достигла заметных успехов в главном своем деле:

21 Майков П.М. Комиссии составления законов при императорах Павле I и Александре I // Журнал Министерства юстиции. 1905. № 9. С. 239.

Там же. С. 240.

в создании сводного уложения или книги законов были осуществлены только начальные, подготовительные меры — разработаны вопросы для руководства при поиске существующих законов и составлении проекта уложения.

В исторической литературе главной причиной медленного продвижения Комиссии составления законов к цели, обозначенной в самом ее названии, считается личность барона Г.А. Розенкампфа. Так, М.А. Корф в своей книге о Сперанском дал следующую характеристику его деятельности: «Уволив из Комиссии большую часть прежних русских чиновников, он заместил их немцами и французами, в особенности же наполнил состав ее множеством переводчиков, необходимых ему по незнанию языка. Потом, переходя от одного опыта к другому, то бросаясь в историческую школу, то составляя к новому Уложению оглавления и примечания, почерпнутые из одной теории, он в существе ничего не производил, а только все переделывал сызнова. Его комиссия подвигалась точно так же медленно и безуспешно, как прежние; в публике же не могли довольно надивиться, как к составлению уложения для величайшей в свете империи выбран, предпочтительно перед всеми, человек, не знающий ни ее законов, ни нравов и обычаев, ни даже языка»23.

Историк Ф.М. Дмитриев положительно оценивал план систематизации законодательства, положенный в основу деятельности Комиссии, но о работе ее по исполнению данного плана отзывался отрицательно. При этом и он считал главным виновником неудачного хода дел в Комиссии референдария ее первой экспедиции и секретаря присутствия Г.А. Розенкампфа. «Нет сомнения, — утверждал Дмитриев, — что цель кодификации никогда еще не была указана так ясно. Но избранная метода была менее удачна: без предварительного исторического собрания законов комиссии легко было потеряться в частностях. Это и случилось, и притом тем легче, что главным распорядителем работ было лицо иностранного происхождения, мало знакомое с Россиею и еще менее с ее историей. Розенкампф на практике беспрестанно уклонялся от собственного плана. Громадные размеры труда давили его; он беспрестанно изобретал новые системы кодификации, то занимаясь сличением иностранных законодательств, то бросаясь в историческую школу, то, наконец, прибегая к теоретическому объяснению законов»24.

23 Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. Спб., 1861. Т. 1. С. 147—148.

24 Дмитриев Ф.М. Сперанский // Сочинения Ф.М. Дмитриева. Т. 2: Статьи и исследования. М., 1900. С. 427. Данная статья была впервые опубликована Ф.М. Дмитриевым в 1868 г. в десятом номере журнала «Русский архив».

А.Н. Филиппов, оценивая сделанное Комиссией к 1808 г., писал, что по плану, утвержденному государем 28 февраля 1804 г., она «прежде всего должна была заняться "определением общих оснований права" (principia juris) и, исходя из них, уже потом приняться за составление общих государственных законов, материал для которых она найдет-де в действующих узаконениях империи. Здесь, таким образом, брался средний путь между составлением Свода и нового Уложения — путь если и более легкий для выполнения, чем создание нового Уложения, но25, все-таки, требовавший для своего выполнения много усилий мысли. Если и не было особенно трудно, по иноземным источникам, создать сборник "principia juris", то, несомненно, был нужен ум очень тонкий и человек, отлично знавший действовавшее тогда право, чтобы помирить начала этого исторически сложившегося права с теоретическими principia juris. Такого ума не нашлось в Комиссии, так как ее главный деятель, барон Розенкампф, если и был ученым теоретиком, то вовсе не знал ни России, ни ее языка и законодательства. Дело и этой Комиссии было осуждено на сочинение мертворожденных проектов.. .»26

Император Александр I, дабы оживить деятельность Комиссии, назначил в нее 8 августа 1808 г. М.М. Сперанского. Судя по журналам Комиссии, Михаил Михайлович в первый раз участвовал в ее заседании 19 ноября 1808 г.27, 16 декабря 1808 г. он был назначен товарищем министра юстиции вместо Н.Н. Новосильцова, который оставил данный пост 6 июля. В рескрипте, изданном 20 декабря на имя министра юстиции князя Лопухина, Александр I заявлял: «Желая сколь можно скорее ускорить совершением трудов, возложенных на комиссию составления законов, Я назначаю особенно и исключительно от всех прочих дел, к производству Правительствующего Сената и департамента принадлежащих, употреблять по сей части действительного статского советника Сперанского. По делам сей комиссии, усмотрению Моему подлежащих, он имеет Мне докладывать»28. Эти слова высочайшего рескрипта означали, что Комиссия составления законов, находившаяся прежде в ведении министра юстиции, переходила под руководство его нового заместителя, на которого соответст-

25

В оригинале «то».

26 Филиппов А.Н. Сперанский как кодификатор русского права // Русская мысль. 1892. № 10. С. 200.

27 См.: Майков П.М. Комиссии составления законов при императорах Павле I и Александре I. С. 246. Майков не указал причину, по которой Сперанский не мог сразу после назначения в члены Комиссии приступить к работе в ней, — это была поездка в свите императора Александра I в Эрфурт в сентябре 1808 г.

28 Цит. по: Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. Т. 1. С. 149.

венно и возлагалась обязанность периодически информировать государя о текущих ее делах.

Любопытно, что Г.А. Розенкампф остался при такой перемене на должностях референдария первой экспедиции и секретаря присутствия. Более того, он подписал наряду с Лопухиным, Сперанским и Но-восильцовым доклад о новой организации Комиссии и новом порядке ее трудов, поднесенный императору 29 декабря 1808 г. Эти факты свидетельствуют, что причина медленного хода работ Комиссии коренилась не только в личности Розенкампфа, но и в недостатках ее внутренней организации и первоначального плана ее деятельности. Государь назначил новым руководителем работ по систематизации законодательства Сперанского, по всей видимости, именно потому, что необходимо было разработать новый их план и соответствовавшую ему структуру Комиссии.

7 марта 1809 г. император Александр I утвердил именным указом (данным министру юстиции29) «Положение о составе и управлении Комиссии составления законов».

Главными задачами Комиссии «Положение» объявляло создание: 1) «Уложения гражданского», 2) «Уложения уголовного», 3) «Уложения коммерческого». При этом Гражданское уложение должно было вобрать в себя нормы не только материального, но и процессуального права, а именно: правила, определяющие «устройство судебных гражданских мест» — судоустройство, и «Устав судебных обрядов» — правила судопроизводства. Подобным же образом и Уголовное уложение мыслилось в качестве свода и материальных, и процессуальных норм — правил, устанавливающих «устройство уголовных судов», и «Устава полиции судной».

После выполнения указанных главных задач Комиссии надлежало, согласно новому плану, приступить к систематизации норм, относящихся к «Государственной экономии» и вообще к публичному праву, потом создать «Свод законов провинциальных для губерний Ост-Зейских» и Свод таких же законов «для губерний Малороссийских и Польских присоединенных».

Состав Комиссии формировался, по «Положению», из трех частей: 1) «Сословия юрисконсультов», 2) Правления комиссии, 3) Совета комиссии.

Основные работы по систематизации законодательства сосредоточивались в «сословии юрисконсультов», которое в соответствии с шестью задачами, поставленными перед Комиссией, делилось на шесть отделений. Для согласования планов работ различных отделений и раз-

29 1-ПСЗРИ. Т. 30. № 23525. С. 857—858.

решения затруднений предусматривался созыв по два раза в неделю конференций в составе начальников отделений и их помощников. Статский советник Г.А. Розенкампф при такой реорганизации, в сущности, остался на прежней должности: он возглавил Первое отделение (Гражданского уложения). Начальником Второго отделения (Уголовного уложения) был назначен статский советник Я.А. Дружинин, Третьего отделения (Коммерческого уложения) — статский советник Ф.К. Вирст, Четвертого отделения (Публичного права и государственной экономии) — профессор М.М. Балугьянский, Пятого отделения (Свода законов Остзейских губерний) — коллежский советник Е.Ф. Зальфелдт, Шестого отделения (Свода законов малороссийских и польских) — адъюнкт прав А.К. Повстанский30.

Правление комиссии должно было состоять, согласно «Положению», из членов, назначенных императором. Александр I назначил состоять в Правлении трех человек: министра юстиции князя П.В. Лопухина, товарища министра юстиции М.М. Сперанского и Н.Н. Новосильцова. При этом он особо указал, что «действительный статский советник Сперанский имеет быть употреблен для управления письмоводством»31.

«Положение» возлагало на Правление комиссии следующие обязанности: «1) Рассмотрение и утверждение планов, на коих Уложения и Уставы имеют быть основаны. 2) Пересмотр изложения законов. 3) Разрешение затруднений. 4) Общее наблюдение за успешным и единообразным движением работ. 5) Надзирание и отчет части экономической. 6) Выбор и определение чиновников»32.

Совет комиссии в соответствии с «Положением» образовывался из членов Правления и лиц, назначенных императором (Александр I назначил в Совет юрисконсульта И.А. Алексеева и двух сенаторов — З.Я. Карнеева и С.О. Потоцкого). Функции Совета комиссии состояли в разрешении затруднений, «кои от Правления будут представляемы», и в пересмотре изложения законов «по мере их составления».

Наиболее интересной частью рассматриваемого «Положения» был раздел, определявший порядок производства дел в Комиссии: каждое отделение юрисконсультов было обязано в первую очередь составить общий план уложения (или свода), которое ему надлежало создать; в плане надлежало обозначить главные разделы всего уложения (или свода) и расположение предметов. «Положение» устанавли-

30 См.: Список чиновников Комиссии составления законов, определяемых по Высочайшему утверждению // 1-ПСЗРИ. Т. 30. № 23525. С. 862.

31 1-ПСЗРИ. Т. 30. № 23525. С. 857.

32 Там же. С. 858—859.

вало, что «план должен быть сопровождаем достаточным доказательством основательности и точности принятого разделения»33. Представленный в Правление комиссии план рекомендовалось обсудить на конференции, чтобы выслушать различные мнения и исправить его, если это будет необходимо.

Параграфы 35 и 36 «Положения о составе и управлении Комиссии составления законов» устанавливали, что «изложение законов должно быть со всею точностию соображаемо со сводами законов Российских, в тех же статьях, где они могут быть не полны и неясны или же между собою противуречущи, они должны быть дополняемы, соображаясь с общим их разумом. По сей двоякой цели соображения, изложение законов в каждой статье должно быть сопровождаемо или 1) ссылкою на закон существующий, или 2) кратким, но ясным истолкованием, из какого именно источника вводимое дополнение заимствовано и на каких причинах оно основано»34. Естественно, что дополнения в статьи или перемены в них юрисконсульты могли делать только с разрешения Правления и Совета комиссии.

Разработанные М.М. Сперанским и высочайше одобренные 7 марта 1809 г. нововведения во внутреннюю организацию и в ход работ Комиссии благотворно сказались на результатах ее деятельности. К октябрю 1809 г. была подготовлена для внесения на рассмотрение Государственного совета, открывавшегося 1 января 1810 г., первая часть проекта Гражданского уложения. Спустя некоторое время в Комиссии была завершена работа над второй его частью, затем — над третьей. Первые две части рассматривались в Государственном совете в 1810 г., третья — во второй половине 1812 г.

По словам С.В. Пахмана, проект первой части Гражданского уложения «был составлен Розенкампфом под наблюдением Сперан-ского»35. Как начальник Первого отделения Комиссии Розенкампф действительно разрабатывал проект Гражданского уложения. Однако окончательный его вариант был создан фактическим руководителем Комиссии М.М. Сперанским. В 1813 г., находясь в ссылке в городе Перми, Михаил Михайлович написал императору Александру I письмо, в котором подвел краткие итоги своей деятельность за период с конца 1808 г. до марта 1812 г. О своих трудах в Комиссии составления законов он сообщил: «Развлеченный множеством дел, я не мог сей части дать того ходу, какого бы желал, но смею сказать, что и в

33 Там же. С. 859.

34 Там же. С. 860.

35 Пахман C.B. История кодификации гражданского права / Под ред. и с пре-дисл. В.А. Томсинова. М., 2004. С. 350.

ней сделано в течение двух лет более, нежели во все предыдущее время. Целое почти столетие протекло в одних несвязных планах и обещаниях, в мое время не только составлены твердые планы на важнейшие части, но составлены, изданы и в Совете рассмотрены две труднейшие части Гражданского Уложения; третья и последняя требовала только отделки. Со всем тем никогда не хвалился я сими работами и охотно и в свете, и перед Вашим Величеством разделял честь их с Комиссиею, но несправедливости людей принуждают меня, наконец, быть любочестивым. Пусть сличат безобразные компиляции, представленные мне от Комиссии, т.е. от г-на Розенкампфа, и если найдут во сте два параграфа, коими бы я воспользовался, я уступлю им всю честь сего произведения. Сличение сие нетрудно, ибо компиляции сии все остались в моем кабинете»36.

Помимо лжи о том, что автором проекта Гражданского уложения 1809 г. был Розенкампф, Сперанский вынужден был развенчивать в пермском письме к государю и миф, по которому он в этом проекте будто бы всего лишь переложил на русский язык Гражданский кодекс французов (Code civil des français) 1804 г. Одним из распространителей (а возможно, и творцом) данного мифа стал Н.М. Карамзин. В записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», написанной в начале 1811 г., писатель-историк подверг резкой критике деятельность Комиссии и созданный Сперанским проект Гражданского уложения. Язвительно-насмешливым тоном Николай Михайлович выводил в данной записке: «Александр, ревностный исполнить то, чего все монархи российские желали, образовал новую Комиссию: набрали многих секретарей, редакторов, помощников, не сыскали только одного и самого необходимейшего человека, способного быть ее душою, изобрести лучший план, лучшие средства и привести оные в исполнение наилучшим образом... Мы ждали года два. Начальник переменился, выходит целай том работы предварительной, — смотрим и протираем себе глаза, ослепленные школьною пылью. Множество ученых слов и фраз, почерпнутых в книгах, ни одной мысли, почерпнутой в созерцании особенного гражданского характера России. Добрые соотечественники наши не могли ничего понять, кроме того, что голова авторов в Луне, а не в Земле Русской, — и желали, чтобы сии умозрители или спустились к нам или не писали для нас законов. Опять новая декорация: видим законодательство в другой руке! Обещают скорый конец плаванию и верную пристань. Уже в Манифесте объявлено, что первая часть законов го-

36 Сперанский М.М. Пермское письмо императору Александру I // Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. С. 576.

това, что немедленно готовы будут и следующие. В самом деле, издаются две книжки под именем проекта Уложения. Что же находим?.. Перевод Наполеонова Кодекса!

Какое изумление для россиян! Какая пища для злословия! Благодаря Всевышнего, мы еще не подпали железному скипетру сего завоевателя, — у нас еще не Вестфалия, не итальянское Королевство, не Варшавское Герцогство, где кодекс Наполеонов, со слезами переведенный, служит Уставом гражданским. Для того ли существует Россия, как сильное государство, около тысячи лет? Для того ли около ста лет трудимся над сочинением своего полного Уложения, чтобы торжественно пред лицом Европы признаться глупцами и подсунуть седую нашу голову под книжку, слепленную в Париже 6-ю или 7[-ю] экс-адвокатами и экс-якобинцами?»37

Отвечая на подобные упреки, М.М. Сперанский писал императору: «Другие искали доказать, что Уложение, мною внесенное, есть перевод с французского или близкое подражание: ложь или незнание, кои изобличить также нетрудно, ибо то и другое напечатано. В источнике своем, т.е. в римском праве, все уложения всегда будут сходны, но со здравым смыслом, со знанием сих источников и коренного их языка можно почерпать прямо из них, не подражая никому и не учась ни в немецких, ни во французских университетах»38.

Проект Гражданского уложения Российской империи1809 г. делился, подобно Гражданскому кодексу французов, на три части. Некоторые его нормы были внешне похожи на аналогичные нормы французского кодекса, однако в целом — и общей системой своей, и содержанием норм, а самое главное смыслом правовых институтов — произведение Сперанского весьма сильно отличалось от Кодекса Наполеона.

Составленный М.М. Сперанским в 1809 г. проект Гражданского уложения сыграл немаловажную роль в развитии русского права. Не принимая его во внимание, трудно понять, каким образом учрежденному Николаем I в начале 1826 г. Второму отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии удалось всего за шесть лет создать Свод законов Российской империи. Проект Гражданского уложения 1809 г. стал важной вехой и в истории русской юриспруденции, и в развитии приемов научной разработки русского права.

Первая его часть называлась «О лицах», вторая — «Об имущест-вах», третья — «О договорах». «Эта система близка к системе Французского кодекса, но представляет и уклонения от нее» — так оценил

37 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 89—90.

38 Сперанский М.М. Пермское письмо императору Александру I. С. 576.

указанный порядок расположения материала C.B. Пахман. Принятый в 1804 г. Гражданский кодекс французов состоял, как известно, из трех книг: «О лицах (Des personnes)», «О вещах и различных видоизменениях собственности (Des biens et différentes modifications de la propriété)» и «О различных способах, которыми приобретается собственность (Des différentes manières dont on acquiert la propriété)». Система проекта российского Гражданского уложения была сходна с его системой лишь делением на три части, а также названием первой из них. Наименования двух последующих частей данного проекта явно отличались от названия соответствующих книг французского кодекса. Однако если сопоставить его систему с системой проекта Гражданского кодекса Франции, поданного 9 августа 1793 г. Ж.Ж. Камбасере-сом от имени Комитета законодательства на обсуждение Национального Конвента, то обнаружится едва ли не полное сходство одной системы с другой. Представленный Камбасересом проект включал в себя тексты трех книг: «De l'état des personnes (О состоянии лиц)», «Des biens (О вещах)» и «Des contrats (О договорах)»39. При этом предполагалось, что будет еще и книга четвертая — «Des actions», но ее текст в проекте отсутствовал40. B связи с этим весьма любопытным является замечание М.М. Сперанского в «Обозрении исторических сведений о своде законов» о том, что «из Гражданского Уложения» Комиссией 1804 г. были разработаны «три части и одна часть о судо-производстве»41: так же, как и в случае с проектом Гражданского кодекса Франции, четвертая часть не была включена в окончательный вариант проекта Гражданского уложения Российской империи.

Из трех его частей только первая часть имела близкое сходство по расположению материала и содержанию норм с соответствовавшей ей частью Гражданского кодекса французов 1804 г. (ГКФ), т.е. книгой «О лицах».

B первой главе этой части излагались нормы о правах гражданских, их приобретении и лишении (§ 1—14) . Во второй — о гражданских правах иностранцев, в России пребывающих (§ 15—61). Эти две главы соответствовали первому титулу ГКФ «De la Jouissance et de la Privation des Droits civils (О пользовании гражданскими правами

39 Archives Parlementaires. De 1787 a 1860. Tome LXX. De 30 juillet 1793 au 9 aout 1793. Paris, 1906. P. 554—555.

40 Ibid. P. 556.

41 Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов // Сперанский М.М. Руководство к познанию законов. С. 135.

42 Подробное описание содержания этой главы и других глав первой части проекта Гражданского уложения 1809 г. дано в книге С.В. Пахмана «История кодификации гражданского права» (С. 352—388).

и о лишении их)»43. Третья глава проекта Гражданского уложения 1809 г. была посвящена местожительству (§ 62—73) и соответствовала третьему титулу ГКФ «Du Domicile (О местожительстве)»44. Главе четвертой (или пятой — после изменений, внесенных в проект департаментом законов Государственного совета) было дано название «О свидетельствах гражданского состояния»: указанные свидетельства относились к рождению, браку и смерти. В ГКФ нормы, регламентировавшие фиксацию этих юридических фактов, излагались во втором титуле под названием «Des Actes de l'État civil (Об актах гражданского состояния)»45.

Глава шестая первой части проекта Гражданского уложения 1809 г. состояла из норм о браке: она соответствовала пятому и шестому титулам ГКФ — «Du Mariage (О браке)» и «Du Divorce (О разводе)»46. Глава седьмая была посвящена доказательствам законного рождения: в ГКФ эта проблема регулировалась второй главой седьмого титула, которая так и называлась — «Des Preves de la Filiation des Enfans légitimes (О доказательствах происхождения законных детей)»47. Глава восьмая первой части проекта российского Гражданского уложения имела название «О незаконнорожденных и сопричте-нии их к детям законным»: ей соответствовала третья глава седьмого титула первой книги ГКФ, озаглавленная «Des Enfans naturels (О внебрачных детях)»48. В главе девятой излагались нормы об усыновлении: в ГКФ этому институту была посвящена первая глава восьмого титула первой книги, называвшаяся соответственно «De l'Adoption (Об усыновлении)»49. Глава десятая имела название «О власти родительской»: в ГКФ же соответствующий ей титул (девятый) назывался «De la Puissance paternelle (Об отцовской власти)»50. Последняя — одиннадцатая — глава первой части проекта российского Гражданского уложения содержала нормы об опеке и попечительстве: в ГКФ подобные нормы приводились во второй главе десятого титула, имевшей заголовок «De la Tutelle (Об опеке)»51.

43 Code civil de français. Édition originale et seule officiele. Paris, 1804. P. 3—8.

44 Ibid. P. 22—24.

45 Ibid. P. 9—22.

46 Ibid. P. 30—58.

47 Ibid. P. 60—61.

48 Дословно: «О естественных детях». Так называются во Франции дети родителей, не состоящих в браке (Code civil de français. P. 62—63).

49 Code civil de français. P. 64—69.

50 Ibid. P. 69—71. Нормы, посвященные отцовской власти, устанавливавшие, в частности, правила освобождения из-под нее, излагались также в третьей главе десятого титула первой книги ГКФ.

51 Code civil de français. P. 72—88.

3 ВМУ, право, № 3

33

Сходство структуры первой части проекта Гражданского уложения 1809 г. с порядком расположения материала в первой книге французского Гражданского кодекса является очевидным. Однако объяснять его, как это делал А.Н. Филиппов, исключительно заимствованием — тем, что Сперанский пытался создать Гражданское уложение для России «едва ли не целиком по чужому образцу, с полным игнорированием правооснов своего законодательства»52, значит слишком упрощать действительную ситуацию. На самом деле порядок расположения правовых норм в первой части проекта Гражданского уложения был определен в большей мере не заимствованием из ГКФ, а природой такого правового явления, как физическое лицо. Посвятив ему начальную часть своего проекта Гражданского уложения, Сперанский вынужден был бы и при полном нежелании следовать образцу французского кодекса включить в нее нормы о гражданских правах, их приобретении и лишении, о правах иностранцев и т.д. Приняв же за аксиому то, что физическое лицо выступает в общественных отношениях не только в качестве члена гражданского общества, но и как член семьи, он должен был бы со всей неизбежностью приводить нормы о заключении и расторжении брака, о правах и обязанностях супругов, о статусе законных и незаконнорожденных детей, об опеке и попечительстве и т.д.

Влияние французского Гражданского кодекса можно обнаружить не только в структуре первой части проекта российского Гражданского уложения 1809 г., но и в содержании некоторых норм. Так, в ст. 237 говорилось: «Муж, яко глава своего семейства, должен покровительствовать свою жену и имеет право располагать деяниями ее во всех отношениях супружества». «Жена должна уважать своего мужа и повиноваться ему во всем, что он, яко глава семейства, имеет власть повелевать и учредить», — гласила ст. 238 проекта. В ГКФ характер отношений супругов декларировался в ст. 213 первой книги, причем весьма короткой формулой: «Муж обязан оказывать покровительство своей жене, жена — послушание мужу»53. Сравнение приведенных статей показывает, что Сперанский заимствовал в данном случае не норму французского кодекса, а ее стиль — сухой и жесткий. В действовавшем в то время русском праве отношения между мужем и женой определялись более мягким и душевным стилем. «Устав Благочиния или Полицейской», утвержденный императрицей Екатериной II

52 Филиппов А.Н. Сперанский как кодификатор русского права // Русская мысль. 1892. Кн. 10. С. 207.

53 «Le mari doit protection à sa femme, la femme obeisance à son mari» (Code civil de français. P. 41).

8 апреля 1782 г., объявлял в качестве «правил обязательств общественных»: «Муж да прилепится к своей жене в согласии и любви, уважая, защищая и извиняя ея недостатки, облегчая ея немощи доставляет ей пропитание и содержание по состоянию и возможности хозяина. Жена да пребывает в любви, почтении и послушании к своему мужу; и да оказывает ему всякое угождение и привязанность аки хозяйка» . Почему Сперанский проигнорировал при составлении проекта Гражданского уложения эту сформулированную в духе русского права норму Устава благочиния, трудно объяснить. Возможно, он счел ее содержание и стиль подходящими более для морального наставления, чем для гражданского кодекса.

Любопытно, что при формулировании норм о разводе Сперанский более ориентировался на русскую юридическую практику, нежели на французский образец. ГКФ устанавливал в качестве оснований для развода прелюбодеяние55, злоупотребление (excès), грубое обращение или тяжелые обиды (sévices ou injures graves) одного из супругов в отношении другого, а также «взаимное и упорное согласие супругов, выраженное способом, предписанным в законе, при соблюдении условий и после испытаний, определенных им»56. Проект Гражданского уложения Российской империи предусматривал только две причины для развода: прелюбодеяние кого-либо из супругов и доказанное преступление одного супруга против другого («развод по преступлению»), например покушение одного супруга на жизнь другого, тяжкие обиды, нанесение которых влечет за собой обращение в уголовный суд, ложный донос одного из супругов об уголовном преступлении другого супруга, ложное обвинение мужем жены в прелюбодеянии, ее заточение и лишение личной ее гражданской свободы, побег жены от мужа и т.д. (§ 274 проекта). Вину супруга в совершении преступления надлежало при этом доказать в суде, окончательное же решение вопроса о разводе принималось духовным начальством на основании прошения супруга, ставшего жертвой преступления, и судебного приговора (§ 276).

54 Устав Благочиния или Полицейской // Российское законодательство X—XX веков: В 9 т. Т. 5: Законодательство периода расцвета абсолютизма. С. 333—334.

55 Согласно ГКФ, «муж мог требовать развода по причине прелюбодеяния жены (Le mari pourra demander le divorce pour cause d'adultère de sa femme)» (ст. 229), но жена могла требовать развода «по причине прелюбодеяния мужа, если он держал свою сожительницу в общем доме (pour cause d'adultère de son mari, lorsqu'il aura tenu sa concubine dans la maison commune)» (ст. 230).

56 «Le consentment mutual et perseverant des époux, exprimé de la manière prescrite par la loi, sous les conditions et après les épreuves qu'elle determine» (Code civil de français. P. 43).

Вторая часть составленного Сперанским проекта Гражданского уложения, озаглавленная «Об имуществах», была намного обширнее части первой: она состояла из 29 глав и 438 статей. В ГКФ ей соответствовала книга вторая и первые два титула книги третьей.

Первая глава второй части проекта российского Гражданского уложения (§ 1—9) имела название «О разных родах имущества» и была посвящена делению имуществ на движимые и недвижимые. В ГКФ, как известно, вторая книга также начиналась с изложения вопроса о таком делении. При этом здесь в первую очередь устанавливались его принципы. В отличие от французского кодекса в проекте российского Гражданского уложения была предпринята попытка провести деление имуществ на движимые и недвижимые не путем установления его принципов, а посредством перечисления имуществ, относящихся к недвижимым. В их числе были названы, в частности, земли, деревни, заводы, фабрики, дома и «всякие строения, утвержденные своим основанием в земле», несжатый хлеб, неснятые плоды, несрубленный лес, металлы и другие вещества, находящиеся в земле, а также принадлежности всех этих вещей. Кроме того, к категории недвижимого имущества были отнесены «крепости и акты, которыми устанавливаются право собственности, право пользования или повинности на недвижимые имения»57. Предметы, не входящие в категорию перечисленных вещей, считающихся недвижимыми, признавались движимыми.

Вторая глава второй части проекта Гражданского уложения (§ 10—22) называлась «О владении вообще и его последствиях». Сперанский отступил здесь от системы французского Гражданского кодекса, в котором нормы о владении излагались во второй главе двадцатого титула третьей книги58. Не воспринял он и содержание французских норм о владении: в ГКФ владению было посвящено всего восемь статей, в проекте российского Гражданского уложения — 13 параграфов, в которых проводилось различие между разновидностями владения (законным и незаконным), устанавливалась ответственность незаконного и недобросовестного владельца.

Глава третья второй части рассматриваемого проекта была посвящена собственности (§ 23—26). Предложенная Сперанским трактовка этого института оказалась очень похожей на ту, которая была зафиксировала в ГКФ: согласно § 23 проекта, собственность составляет «самое полное право пользоваться и распоряжаться имуществом по произволу, токмо не в противность общим государственным зако-

57 Цит. по: Пахман С.В. Указ. соч. С. 394.

58 Code civil de français. P. 408—409.

нам и без нарушения прав другого»59. В пояснении к данной трактовке права собственности (§ 24—25) была подчеркнута его потомствен-ность и неотчуждаемость помимо воли собственника. Из этого правила делалось только исключение, предусмотренное в § 26, а именно: возможность отчуждения имущества, находящегося в собственности у частного лица, для общественной пользы с уплатой ему определенной установленным порядком стоимости данного имущества.

Статья 544 ГКФ, на основе которой был сформулирован § 23 проекта российского Гражданского уложения, гласила: «Собственность есть право пользоваться и распоряжаться вещами наиболее абсолютным образом, если только осуществление этого права не делается запрещенным законами или регламентами60 (La propriété est le droit de jouir et disposer des choses de la manière la plus absolue, pourvu qu'on n'en fasse pas un usage prohibé par les lois ou par les règlement)»61. Сперанский, таким образом, перевел французское словосочетание «la plus absolue» словами «самое полное» и тем самым придал трактовке права собственности смысл, несколько отличавшийся от того, который был в действительности заложен в формулировке французского кодекса. Вместе с тем он добавил праву пользоваться и распоряжаться ограничение, которое хотя и подразумевалось в ГКФ, но прямо не декларировалось в ст. 544 — «без нарушения прав другого».

В четвертой главе проекта Гражданского уложения (§ 27—33) излагались нормы, посвященные общей собственности, в пятой (§ 34—58) — говорилось «о принадлежностях собственности», шестая глава называлась «О срочном содержании» — в ней шла речь о личных сервитутах (§ 59—84), седьмая имела заголовок «О повинностях» (§ 85—95). В ГКФ ей соответствовал четвертый титул второй книги под названием «De Servitudes ou Services fanciers (О сервитутах или земельных повинностях)»62. Данным титулом завершалась вторая книга французского кодекса, а его третья книга начиналась с изложения общих правил приобретения собственности, затем шел титул первый «De Successions (О наследовании)». В проекте российского Гражданского уложения правилам «о наследстве вообще и открытии оного» была посвящена восьмая глава второй части (§ 96—102). В девя-

59 Цит. по: Пахман С. В. Указ. соч. С. 395.

60 В хрестоматиях по истории государства и права зарубежных стран данная статья приводится обыкновенно в переводе И.С. Перетерского, в котором, на мой взгляд, допущено несколько серьезных ошибок (см.: Томсинов В.А. Статьи о праве собственности в гражданских кодексах Франции и Германии // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 2007. № 2. С. 108—111).

61 Code civil de français. P. 100.

62 Ibid. P. 117—129.

3 *

37

той главе говорилось о «качествах, потребных к наследованию», т.е. о признаках, которыми должны обладать лица для признания за ними права наследовать (§ 103—108). В десятой главе приводились правила, определявшие порядок наследования по закону (§ 109—137). В одиннадцатой определялся порядок «законного наследия в прямой нисходящей линии мужского пола» (§ 138—144), в двенадцатой описывался порядок «наследия мужского пола в линиях восходящих и побочных» (§ 145—157), в тринадцатой — порядок наследия лиц женского пола (§ 158—160), в четырнадцатой говорилось о наследии супругов (§ 161—170), в пятнадцатой — о правах казны на наследство (§ 171—179), в шестнадцатой — о принятии наследства и об отречении от него (§ 180—210).

В семнадцатой главе второй части проекта Гражданского уложения описывался «распорядок имения при жизни владельца» (§ 211—234). С этого момента система расположения правовых норм в нем совершенно отклонялась от системы ГКФ. Главу восемнадцатую второй части своего проекта Сперанский посвятил «даровым записям» (§ 235—239), девятнадцатую — условиям, необходимым для действительности «даровой записи» (§ 240—250), двадцатую — «даровым записям» между супругами (§ 251—253), двадцать первую — исключительным случаям, в которых уничтожаются «даровые записи» (§ 254—259). В двадцать второй главе излагались правила о наследстве по договорам (§ 260—278), в двадцать третьей — «о завещаниях вообще» (§ 279—288), в главе двадцать четвертой — о форме завещаний (§ 289—315), в двадцать пятой — «о различии завещаемых имений» (§ 316—343), в двадцать шестой — «об открытии и объявлении духовного завещания (§ 344—350), в двадцать седьмой — «о душеприказчиках или исполнителях, в двадцать восьмой — «об уничтожении духовных завещаний» (§ 362—376). Последняя, двадцать девятая, глава второй части рассматриваемого проекта описывала порядок разделов наследства (§ 377—438).

Третья часть проекта Гражданского уложения состояла из 19 глав, охватывавших 393 статьи (параграфа). Логика изложения материала этой части соответствовала логике изложения норм договорного права во французском Гражданском кодексе — от общего к частному.

В первой главе указанной части проекта излагались общие положения о договорах (§ 1—56): дававшееся в них определение договора было сходно с тем, которое имелось в третьей книге ГКФ (ст. 1101). Во второй главе приводились правила о купле-продаже (§ 57—99), в третьей — о мене (§ 100—102), в четвертой — «о рядных приданному росписях» (§ 103—111), т.е. о договорах, оформляющих передачу приданного при заключении брака. Пятая глава проекта россий-

ского Гражданского уложения содержала нормы о найме (§ 112— 141), шестая — правила «об отдаче на сохранение» (§ 142—157), в седьмой шла речь о договоре товарищества (§ 158—165), в восьмой говорилось «об уполномочии» (§ 166—184), в девятой — о ссуде (§ 185—189), в десятой — о займе (§ 190—239). Главы одиннадцатая и двенадцатая были посвящены залогу движимых и недвижимых имуществ (§ 240—280), тринадцатая — поручительству (§ 281— 306). Четырнадцатая глава состояла из норм «о запрещениях» (§ 307—331), т.е. о способах обеспечивать признанные претензии и те или иные права для доставления им преимущества перед другими обязательствами должника. В главе пятнадцатой говорилось о взысканиях (§ 332—344), в шестнадцатой — об удовлетворении должников по конкурсу (§ 343—363), в семнадцатой — о личном задержании (§ 364—365). Восемнадцатая глава была отведена мировым сделкам (§ 370—378), а последняя — девятнадцатая по счету глава — состояла из норм о давности.

Хотя логика и стиль изложения материала второй и третьей частей составленного Сперанским проекта Гражданского уложения Российской империи были сходны с логикой и стилем ГКФ, содержание их норм заметно отклонялось от французского образца. Однако обсуждение данного проекта в учрежденном 1 января 1810 г. Государственном совете началось с первой его части, которая не только стилем, но и содержанием своим в большей мере следовала первой книге ГКФ. Поэтому среди членов Государственного совета стало утверждаться мнение о том, что Сперанский представил вместо уложения российских законов перевод французского Гражданского кодекса на русский язык.

Николай Степанович Ильинский работал в то время в Комиссии и в своих воспоминаниях следующим образом описал сложившуюся ситуацию: «В 1810 году, при новом образовании Государственного Совета и всех министерств по изданному тогда же учреждению, г. Сперанский по согласию с князем внес Государю сочиненную им первую часть Уложения. Государь возвестил о сем публике особым манифестом и отдал ту часть на рассмотрение Государственного Совета, и как сие сделано и напечатано без моего сведения, то я просил Сперанского снабдить меня экземпляром, который он и прислал. Я, рассматривая, судил поначалу, что все сие написано не из Русских законов и о таких маловажных предметах, которые должно бы было поместить разве в конце Уложения. Когда Совет приступил к рассмотрению и то же увидел, что и я, начал требовать от Сперанского и Розенкампфа на каждую статью Российских законов, из которых точно составить велено было Уложение. Трудно было им отвечать. Г. Сперанский просил меня, чтоб против каждой статьи подвел Рос-

сийские законы. Хотя с крайним затруднением, но должен был сим заниматься, подводя иногда многие законы под [крыло] одной статьи. Все это их не оправдало. Члены Совета, и именно гг. Мордвинов, Шишков и Трощинский, написали превеликие голоса, изъясняя, что это почерпнуто из Наполеонова Уложения и совсем противно духу Российских законов и даже по грамматической словесности недостаточно. Трощинский же заключил, что первая часть Уложения написана так, чтоб, возмутя море, утопить одну муху»63.

Помимо первой части проекта Гражданского уложения «О лицах» Государственный совет успел в 1810 г. рассмотреть также его вторую часть — «Об имуществах». Его третья часть была внесена на рассмотрение Государственного совета в июле 1812 г. М.М. Сперанский занимал со времени учреждения данного органа влиятельную должность государственного секретаря. Однако 17 марта 1812 г. он был внезапно выслан императором Александром I из Санкт-Пе-тербурга64. Обсуждение всех частей составленного им проекта Гражданского уложения началось после этого фактически заново. Оно было обстоятельным и продолжалось несколько лет. Его наиболее значимым результатом стало коренное изменение политики систематизации российского законодательства.

Актом под названием «Образование Государственного Совета», принятым 1 января 1810 г.65, Комиссия (с 1803 г. находилась при Министерстве юстиции) была приписана к Государственному совету: § 67 указанного Акта установил правило, согласно которому «все предварительные начертания Гражданских и Уголовных Законов, также Уставов и Учреждений, составляемых вне Комиссии, особенно для сего учрежденной, вносятся прежде всего чрез Государственного Секретаря в сию Комиссию и потом с мнением ее поступают в Департамент Законов»66. Управление трудами Комиссии стал осуществлять ее директор, на должность которого был определен назначенный государственным секретарем М.М. Сперанский. Совет Комиссии при этом упразднялся. Начальники отделений в соответствии с § 84 Акта от 1 января 1810 г. составляли общую конференцию под председательством директора Комиссии. Конференция призвана была рассматривать планы трудов каждого из отделений Комиссии, утверждение же этих планов входило в прерогативу ее директора (§ 85)67: ко-

63 Воспоминания о моей жизни. Из записок Николая Степановича Ильинского // Русский архив. 1879. Кн. 3. № 12. С. 433—434.

64 См.: Томсинов В.А. Сперанский. С. 224—230.

65 1-е ПСЗРИ. Т. 31. № 24064. СПб., 1830. С. 5—15.

66 Там же. С. 10.

67 Там же. С. 11.

миссия фактически превращалась, таким образом, в часть канцелярии Государственного совета.

После удаления М.М. Сперанского из Санкт-Петербурга Комиссия некоторое время оставалась без руководителя. Решение о назначении нового руководителя Комиссии император принял после того, как ознакомился с запиской Г.А. Розенкампфа о ее деятельности, поданной председателю департамента гражданских и духовных дел Государственного совета князю П.В. Лопухину, который с 30 марта 1812 г. председательствовал по поручению императора также в департаментах законов, военном и государственной экономии. По свидетельству М.А. Корфа, «эта записка содержала в себе подробное объяснение действий Комиссии составления законов от начала ее учреждения и ожесточенную критику всех распоряжений Сперанского с того времени, как она была вверена его управлению»68. 9 апреля 1812 г. А.Н. Оленин, назначенный новым государственным секретарем, передал князю Лопухину следующее сообщение: «Милостивый Государь Князь Петр Васильевич! Государь Император Высочайше указать мне соизволил объявить Вашей Светлости, что по председательству вашему во всех департаментах Государственного Совета, в том числе и в департаменте законов, Его Императорское Величество за благо признало вверить Вашей Светлости управление Комиссиею законов, состоящей при Государственном Совете по силе § 80 образования онаго, с тем чтобы Ваша Светлость вошли в рассмотрение всех обстоятельств, изъясненных в поданной вами записке от действительного статского советника Розенкампфа. Причем Государю Императору благоугодно, чтоб Ваша Светлость дала бы сей Комиссии надлежащее движение в производстве ее дел»69. 4 мая 1812 г. в журнале Комиссии было записано следующее распоряжение князя П.В. Лопухина: «Вникнув в положение дел Комиссии составления законов, в записке г. Розенкампфа изъясненное, для введения единообразия и единства во всех отраслях российского законодательства для успешнейшего и окончательного рассмотрения проектов, представляемых начальниками отделений, — определил я учредить особый Совет из трех чиновников, именно: Розенкампфа, Дружинина и

70

А. Тургенева» . Лопухин придал данному Совету значение высшего органа управления делами Комиссии: именно в него начальники отделений обязаны были отныне вносить все составленные ими законо-

68 Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. СПб., 1861. Т. 2. С. 42.

69 Цит. по: Майков П. М. Комиссии составления законов при императорах Павле I и Александре I // Журнал Министерства юстиции. 1905. № 9 (ноябрь). С. 255—256.

70 Там же. С. 256—257.

проекты, именно Совету принадлежало теперь полномочие определять примерный штат чиновникам Комиссии. На Г.А. Розенкампфа как на самого старшего среди начальников отделений председатель Государственного совета возложил надзор за производством дел Комиссии.

Об этих мерах, призванных сделать работу Комиссии более эффективной, Лопухин немедленно сообщил императору Александру I, пребывавшему тогда в Щучине. При этом князь попросил разрешения взять из кабинета Сперанского представленные ему незадолго до его высылки из Петербурга документы Комиссии. 20 мая Лопухин получил из Щучина ответное письмо: государь признавал все его распоряжения по Комиссии «весьма основательными» и сообщал, что дал курьером повеление статс-секретарю Молчанову «выдать из бумаг, хранящихся в кабинете тайного советника Сперанского, нужные для Комиссии»71.

Совет Комиссии решал тем временем вопрос о направлении ее последующей деятельности. Первая и вторая части проекта Гражданского уложения были к тому моменту рассмотрены в Государственном совете и шла подготовка к рассмотрению третьей части. Члены Совета Комиссии желали определить свое отношение к данному проекту, а именно оставить неизменными его начала, систему и форму изложения его норм или пересмотреть их. В конце концов они признали целесообразным второй путь.

Немаловажным для определения направления последующих работ по систематизации законодательства было и решение вопроса о том, как относиться при этом к традиционным началам русского права — сохранить их, лишь слегка дополнив и исправив, или отбросить, взяв вместо них начала из новейших иностранных правовых систем. Совет Комиссии твердо выступил за сохранение начал, присущих русскому праву и сложившихся в ходе его истории. В записке, представленной в конце мая 1812 г. главному управляющему Комиссией князю П.В. Лопухину, члены Совета Комиссии сочли необходимым заявить: «Всякие законы тогда наиболее могут приличествовать государству, когда они освящены уже временем. Следовательно, должно всегда сохранять старые начала неприкосновенными, если только не будут они очевидно против цели государства и правительства. Всякая новизна оскорбляет то, что для людей всего любезнее — привычку, и делает их неуверенными в своем состоянии и в своих правах. Гражданские законы непосредственно касаются всех общественных связей, состоявшихся в продолжение многих веков; и потому нельзя полагать, чтобы мож-

71 Там же. С. 258.

но было переменить их вдруг изданием нового Уложения, не причинив замешательства в настоящем порядке вещей. Мы ошибемся, если вообразим, что с переменой на бумаге текста гражданских законов столь же легко и скоро переменится и существующее право, и что от введения постановлений другого государства произойдут из оных те же самые следствия, как и там, где к оным привыкли. Не одни люди, но и время постановляет и определяет начала законодательства. Редакторам надлежит только уметь их найти и установить образ их приложения, смотря по обстоятельствам. Искусные люди могут, конечно, в течение нескольких лет составить уложения, довольно хорошо написанные, но если они заменят начала, действительно принятые, началами чужеземными, то сии уложения будут не что иное, как книги, содержащие в себе систематические рассуждения о праве не существующем. Обязанность комиссии законов, по мнению совета комиссии, есть важнее и полезнее сего: она состоит в том, чтобы разобрать начала существующие, изложить происхождение и дух древних законов, показать, каким образом делать постепенно перемены (по особенным ли побуждениям правительства или по злоупотреблениям и недостатку надзора) и пред-

72

ставить несовершенства, которые открыл опыт» .

Решение Совета Комиссии сохранять при систематизации законодательства «старые начала неприкосновенными, если только не будут они очевидно против цели государства и правительства» и отказ заменять отечественные принципы на чужеземные в полной мере соответствовало установкам доклада Министерства юстиции, утвержденного 28 февраля 1804 г. Основываясь на этих установках и опыте деятельности Комиссии, члены ее Совета разработали новый план систематизации законодательства, согласно которому разработке свода законов Российской империи должно было предшествовать создание их полного собрания. В записке, поданной Советом Комиссии князю Лопухину, данный план описывался следующим образом: «Расположив титулы, долженствовавшие входить в уложение, наблюдая совершенно простой и логический порядок, почли за нужное приступить первоначально к собранию, сколь можно более полному, законов, указов, докладов и прочих источников права и распределить их сообразно с начертанным планом. Та же мысль подала повод к сочинению пандектов в Риме и во всех обширных государствах, где частные решения бывают многочисленны. Сей предварительный труд необходим. Имея перед собою чрезвычайную громаду случаев (как общих, так и частных), совокупность которых составляет ныне действующее право, нельзя было не привести их в порядок и не почитать их источником права. В прочих странах

72 Цит. по: Пахман С.В. Указ. соч. С. 389—390.

ученые и практические юрисконсульты делали первые опыты в сем роде. В России, кажется, должно сим заниматься правительство, а не частные люди, разве только им дано будет на сие право от самого правительства, и они будут иметь к тому способы, как то было в Англии,

73 74

когда Кок и Блакстон издали систематические сочинения об английских законах, которые (так, как и у нас) рассеяны в тысяче статутов, донесений, приговоров и пр. Сии извлечения, изложенные в комиссии (и названные Status quo или Своды Российского законодательства), требовали только тщательного распоряжения касательно слога, дабы служить доводами и изъяснениями общим законам, и дабы привести в очевидность, что все материалы почерпнуты в Российском законоположении. Всякий секретарь их знал и мог бы понять предписания нового текста закона, найдя в собрании указы, доклады и пр., служащие им основанием»75.

В течение 1813 г. Комиссия подготовила новые редакции первой и второй частей проекта Гражданского уложения. Изменения в них по сравнению с первоначальными редакциями были незначительными. Например, содержание первой части было разделено в новом ее варианте на четырнадцать глав и 512 статей (в прежнем варианте было одиннадцать глав и 535 статей). Формулировки норм при этом остались в большинстве своем прежними. Третья же часть проекта Гражданского уложения, внесенная в Государственный совет еще в июле 1812 г., так и не была здесь рассмотрена.

К октябрю 1813 г. в рамках Комиссии была завершена работа и над первой частью проекта Уголовного уложения. Посылая ее текст императору Александру I, князь Лопухин предложил в сопроводительном письме передать новый проект Гражданского уложения в губернии для обсуждения в особых комитетах и только после этого внести его в Государственный совет. Такой порядок рассмотрения проекта Гражданского уложения предлагал еще в начале 1810 г. М.М. Сперанский. По его идее губернские комитеты, предназначенные для обсуждения данного проекта, должны были состоять из губернаторов, председателей палат и губернских прокуроров. Им надлежало в срок не более двух месяцев представить в Комиссию свои замечания на проект. Государственный совет принял это предложение Сперанского, увеличив срок обсуждения проекта в губернских коми-

73 Имеется в виду английский правовед Эдуард Кук (Edward Cooke или Coke, 1552—1634).

74 Имеется в виду английский правовед Уильям Блэкстоун (William Blackstone, 1723—1780).

75 Цит. по: Пахман C.B. Указ. соч. С. 390—391.

тетах до трех месяцев и добавив к их составу губернских предводителей дворянства.

Император Александр I своим рескриптом от 4 декабря 1813 г. утвердил мнение князя Лопухина «о рассылке по губерниям нового Гражданского уложения и о учреждении для рассмотрения онаго особых комитетов в губерниях по положению Государственного Совета»76. Однако против этого выступил генерал-фельдмаршал Н.И. Салтыков, который с 29 марта 1812 г. занимал должности председателя Государственного совета и Комитета министров. Он предложил в своем рапорте государю от 22 июня 1814 г., прежде чем рассылать отдельные части проекта по губерниям, рассмотреть их все вместе в Государственном совете для их согласования. Александр I одобрил предложение Салтыкова и 28 августа 1814 г. издал именной (данный Государственному совету) указ, которым повелел «для надлежащего единообразия в изложении статей во всех трех частях нового Гражданского уложения, для взаимного соображения оных и поверки повторений или пропусков» «третью часть сего проекта рассмотреть совокупно с первыми двумя частями в общем собрании Государственного совета»77.

Все три части нового варианта проекта Гражданского уложения были перед внесением в Государственный совет напечатаны. В печатном виде их текст составил книжку небольшого формата (в одну восьмую листа) и объемом всего в 248 страниц78. Умудренные долговременным опытом государственной деятельности члены Госсовета были чрезвычайно удивлены. Они привыкли к тому, что собрания гражданских законов, даже весьма неполные, составляют огромные стопки рукописей или десятки печатных томов большого формата (в лист или в одну четверть его), и не могли понять, каким образом можно было втиснуть все действующее гражданское законодательство в объем одной книжки. Им было трудно уразуметь, что существо российских законов выражалось, как правило, в небольшом количестве строк; что в текстах указов имелось всегда много такого, чего можно было не приводить в своде действующих гражданских законов, а именно: преамбул, предисловий, объяснений, заключений; что в законах было много повторений, которые вполне можно было удалить. Убедить членов Государственного совета в том, что в текстах российских гражданских законов есть немало подобных излишеств, можно было только с помощью всего собрания этих законов.

76 Цит. по: Майков П.М. Указ. соч.С. 262.

77 1-е ПСЗРИ. Т. 32. № 2659. СПб., 1830. С. 32.

78 Проект Гражданского уложения Российской Империи, составленный в Комиссии законов. Ч. I—III. Спб., 1814.

При обсуждении в Государственном совете нового проекта Гражданского уложения снова зазвучали мнения о том, что его текст составлен по иностранным образцам. Для развенчания таких мнений также требовалось полное собрание гражданских законов. Потребность в этом собрании члены Государственного совета осознали уже при обсуждении первой главы первой части проекта Гражданского уложения. Как только это произошло, они прекратили дальнейшее рассмотрение данного проекта и предложили Комиссии подготовить своды гражданских законов и представить их в печатном виде в Государственный совет. Поставленная перед Комиссией новая задача потребовала нового ее преобразования.

29 февраля 1816 г. император Александр I утвердил доклад главного управляющего Комиссией князя П.В. Лопухина об итогах ее деятельности и мерах по ее реорганизации. В нем отмечалось, что в течение последних шести лет Комиссия «привела к окончанию:

1. Уложение Гражданское.

2. Уложение Уголовное.

3. Две части Уложения Торгового79.

4. Первую часть Устава Гражданского судопроизводства и

5. Составила по поручению Государственного Совета первый том Свода существующих законов»80.

Далее Лопухин перечислял то, что Комиссии предстояло совершить. Это, по его словам:

«1. Последние части Уложения Торгового и Морского.

2. Последние части Устава Гражданского Судопроизводства.

3. Устав Уголовного Судопроизводства.

4. Устав Устроения Судебных мест.

5. Законы Полицейские, также Государственной Экономии и вообще к разным частям публичного права принадлежащие.

6. Последние части Свода существующих законов.

7. Таковые же Своды для губерний Остзейских и Малороссий-

81

ских» .

После этого в докладе излагались меры по совершенствованию внутренней структуры Комиссии. «Но как на опыте оказалось, — писал князь Лопухин императору, — что разные отделения не только не

79 Проект Торгового уложения Российской Империи. Ч. I—III. Спб., 1814. Первая часть данного проекта рассматривалась в Государственном совете в мае—июне 1814 г.

80 1-е ПСЗРИ. Т. 33. № 26170. С. 532. «Систематический свод существующих законов Российской Империи с основаниями прав, из оных извлеченными» был в 1815 г. напечатан в типографии Сената.

81 1-е ПСЗРИ. Т. 33. № 26170. С. 532.

способствуют ускорению производства сих работ, но еще затрудняют ход их, и что разные части законодательства, необходимо требующие единства и связи в своих основаниях, не могут быть составляемы отдельно в одно и то же время разными людьми; но должны последовать одна за другою, то по сему прежнее число людей, по Высочайше Вашим Императорским Величеством утвержденному в 7 день марта 1809 года положению Комиссии в оной определенное, сделалось уже ненужно. Вместо сего полагаю я оставить Совет для окончательного изложения представляемых редакторами проектов и других поручаемых им занятий, который состоять будет из трех членов, из коих старший, наблюдая за сохранением порядка в письмоводстве, распределяет занятия между редакторами и чиновниками, предлагает оные на рассуждения Совета и потом представляет Главноуправляющему для утверждения»82. В помощь Совету Лопухин оставлял при Комиссии небольшую по численности группу чиновников83. Кроме того, по его просьбе при Комиссии была учреждена в 1817 г. типография для печатания текстов законов.

Реорганизованная таким образом Комиссия подготовила и напечатала к 1821 г. 15 частей или тетрадей свода «существующих законов», относящихся к первым двум частям проекта Гражданского уложения. Хотя свод этот именовался «систематическим», системного в нем было мало — по оценке Сперанского, «это суть отчасти выписки, а отчасти перепечатанные указы, между коими вся связь состоит только в одном общем заглавии»84.

Следуя примеру византийского императора Юстиниана, повелевшего при систематизации римского права предварить выпуск свода изречений римских юристов — Дигест или Пандектов — изданием оснований римского права или Институций, Комиссия подготовила к 1819 г. книгу под названием «Основания Российского права, извле-

82 Там же.

83 В результате преобразования на основании высочайше утвержденного доклада от 29 февраля 1816 г. в Комиссии составления законов стали работать: три члена Совета, два секретаря при Совете, девять чиновников по особым поручениям от Главноуправляющего Комиссией, четыре редактора и четыре помощника редактора, один библиотекарь, один архивариус и его помощник, казначей, экзекутор, канцелярские чиновники без определения их числа, шесть заграничных корреспондентов с жалованьем (одним из таких корреспондентов являлся немецкий правовед Антон Фридрих Юстус Тибо) и какое-то число корреспондентов в России без жалованья (в бумагах М.М. Сперанского сохранился список российских корреспондентов Комиссии составления законов в количестве более 30 человек, среди них — правоведы В. Вельями-нов-Зернов, И. Нейман, В. Нефедьев, П. Хавский, Л. Цветаев).

Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. С. 135.

ченные из существующих законов Российской империи»85. Этими трудами Комиссия подготовила почву для нового обсуждения составленного ею в 1809—1813 гг. проекта Гражданского уложения в Государственном совете. Это обсуждение проходило в течение 1821— 1822 гг. Было рассмотрено 1443 статьи проекта: из них 821 статья была возвращена в Комиссию для исправления и переработки.

В качестве дополнения к «Систематическому своду существующих законов Российской империи» Комиссия издавала в 1817— 1819 гг. «Журнал законодательства или собрание всех к гражданской части принадлежащих узаконений». В течение трех лет на страницах этого издания было опубликовано 832 узаконения: указов Сенату, высочайших резолюций по докладам, самих докладов и т.д.

Комиссия предприняла также попытку издания научного альманаха по юриспруденции под названием «Критический журнал российского законодательства». В нем предполагалось публиковать критические заметки на труды Комиссии, статьи по различным вопросам законоведения. Комиссия выпустила первую книгу «Критического журнала»86 и прекратила его издания — по какой причине трудно сказать, но вероятно, из-за того, что не нашла поддержки этому начинанию в обществе.

Помимо работ по составлению «Систематического свода существующих законов» Комиссия занималась разработкой плана устава по государственной экономии, плана полицейского устава, морского коммерческого устава, устава гражданского судопроизводства, законов о наследстве, законов о среднем состоянии или мещанстве, составлением свода уголовных законов.

Летом 1820 г. князь П.В. Лопухин отправился для поправления своего здоровья за границу. 21 марта 1821 г. в Санкт-Петербург возвратился из Сибири М.М. Сперанский. 2 июня он имел личную встречу с императором Александром I. 11 июля его величество поручил Сперанскому взять на себя управление Комиссией в отсутствие князя Лопухина. 17 июля Сперанский был назначен членом Государственного совета по департаменту законов, император приказал ему возобновить работы по составлению гражданского и уголовного уложений.

К концу 1821 г. стало очевидно, что составленные Комиссией тома «Систематического свода существующих законов» не могут служить основой для разработки уложений. Проверка напечатанных

85 Данная книга была напечатана в двух томах в 1821—1822 гг.

86 Ее содержание составил ответ Г.А. Розенкампфа на замечания А.Н. Куницына относительно книги «Основания российского права», опубликованные в журнале «Сын Отечества» (1819. № 6).

книг свода с источниками, из которых он составлялся, а также с реестрами указов, предоставленными Петром Хавским, выявила множество узаконений, в него не вошедших87. Работу по составлению полного собрания законов Российской империи надо было начинать фактически заново. Труды Комиссии составления законов могли служить лишь подспорьем в этой работе.

Одним из наиболее значимых результатов работы Комиссии составления законов в последнее пятилетие царствования Александра I стало создание «Полного хронологического реестра законодательных актов, со времени правительства Алексея Михайловича до 1825 года» с краткой аннотацией на каждый акт. В названном реестре было обозначено 23 433 акта, он был сверен с реестрами различ-88

ных архивов , на его основе были составлены реестры по каждой отрасли права. Созданием полного хронологического реестра и отраслевых реестров российским узаконениям по существу предопределялось направление дальнейших работ по систематизации российского законодательства. Очевидно, что подобный труд мог иметь смысл лишь при наличии у руководителей этих работ плана составления полного хронологического собрания законов Российской империи и систематического их свода. И такой план действительно разрабатывался М.М. Сперанским в последние годы правления императора Александра I. Завершение же разработки этого плана и его практическое осуществление пришлись на первые годы царствования Николая I.

87 См.: Майков П.М. Указ. соч. С. 270.

88 В реестре Санкт-Петербургского Сенатского архива насчитывалось 20 742 акта, в реестре Московского архива — 445, в реестрах Военной коллегии и различных министерств — 8889. Таким образом, по всем реестрам число узаконений, принятых с 1649 по 1825 г., доходило до 53 239. По свидетельству М.М. Сперанского, «впоследствии, когда самые узаконения были собраны и сведены с реестрами, открылось, что в сих последних много было указов, означенных вдвойне, под разными заглавиями и числами, много отрывков или статей из других указов и много таких, кои, не составляя закона, не подлежали к изданию. Все сии излишки были исключены, и реестры, по сличении их с текстом, приведены в точности» (Сперанский М.М. Обозрение исторических сведений о своде законов. С. 161—162).

Поступила в редакцию 27.03.08

4 ВМУ, право, № 3