CC BY
94
СИСТЕМА ЦЕННОСТЕЙ КАЗАЧЕСТВА В ЕЕ ЗНАЧЕНИИ ДЛЯ ГОСУДАРСТВА, КУЛЬТУРЫ И ОБЩЕСТВА
© Ерохин И.Ю.*
Кройдон Колледж, Великобритания, г. Лондон
На протяжении веков исторического развития казачество формируется не только как военная и социально-политическая сила, но и как духовно-нравственное и культурное сообщество с богатыми традициями и огромным наследием для потомков. Эти два вектора развития казачества взаимно дополняют друг друга, имеют важные функции и значение, о них стоит постоянно помнить при изучении истории казачества.
Ключевые слова: духовность, нравственность, государство, государственная политика, казачья культура, развитие казачества, казачий этнос, казачье сословие, формирование казачества.
Многие исследователи говорят о казачестве и как о неком военно-духовном ордене единомышленников, построенном на военно-этно-социальной основе [16, 17, 18, 37, 38, 40, 41, 47].
Любая семья - это основа и важнейшая структурная единица государства и государственного устройства. А казачья семья - это совершенно уникальный культурный и исторический феномен, ее роль совершенно особа.
Казаки несли военную службу постоянно. В периоды смут, учреждения военного положения выходили на защиту Отечества поголовно от 15 до 60 лет. Отношение казаков к системе организации военной службы, мобилизационным мероприятиям тоже отличалось серьезным подходом. Поэтому основной функцией казачьей семьи, прежде всего, являлось воспитание молодежи и подрастающего поколения в духе ратных традиций, почитания ритуала боевых доблестей, воспитания будущих воинов.
Именно поэтому, воспитание в казачьих семьях осуществлялось в достаточной строгости. Нередки были случаи наказаний, ограничений, принуждений. Кубанский казак М.Ф. Перепилица, любящий и почитавший своего отца, свидетельствовал о нем, - «Часто говорил, что мне надо кнута дать. Поплачешь» [27].
Однако, обид на родителей не было. Их почитали, любили и слушались. Недаром совсем статус атамана сравнивали со статусом родного отца, чествуя его словами «батька-атаман». В русской казачьей традиции на протяжении многих веков сложился образ отца, как человека, воплощавшего в себе принципы закона, долга и чести. Человека, которому дано право определять
* Старший научный сотрудник, Р1Ш.
жизнь детей и принимать решения, наказывать и миловать. Обычно, отец не вмешивался в мелкие домашние заботы и хлопоты и дела домочадцев, но при решении принципиальных и судьбоносных вопросов жизни семьи его личность и мнения выступали на передний план. Только отец мог разрешить или не разрешить женатому сыну отделиться от семьи и начать самостоятельную хозяйственную деятельность.
Наказание было не столько правом отца, сколько его обязанностью. Отцу не полагалось наказывать детей сгоряча, «под горячую руку», а только за серьезные проступки, могущие нанести вред всей казачьей общине, ее ценностям и идеологии: трусость, воровство, порчу имущества, ложь, неуважение к старшим и др. Оно обычно принимало форму своеобразного воспитательного ритуала и не зависело от возраста провинившегося, его социального станичного статуса, наличия былых заслуг. Хорошо известно, что секли и казачьих начальников, и взрослых казаков. Так в казачестве реализовывался принцип социального равенства перед законом всех и каждого, справедливости и неотвратимость перед наказанием за провинности.
Подготовка казака к воинской службе начиналась с раннего детства. По словам историка казачества Н.И. Бондаря: «Дети привыкали к лошади с самых ранних лет. Это могла быть для начала посильная работа по уходу за нею. Причем, некоторые виды работы скорее воспринимались как игра, забава, приятное времяпрепровождение, чем обременительный тяжкий труд, повинность: выпас, купание, перегон лошадей»[5, с. 50]. «После 11-12 лет мы постоянно упражнялись в верховой езде», - говорил казак-конвоец Ящик Тимофей. В будущих воинах атаманы ценили воспитание семьей, - смелость, лихость, удаль и отвагу. За это молодому казачеству могли быть прощены отдельные шалости и забавы [31, с. 147], которые ассоциировались с древней историей казацких «вольностей». Всю гражданскую жизнь казаки рассматривали как прелюдию подготовки к опасностям войны. «Хорош на гумне, будет хорош и на войне» [23], - говорили о тренировках молодых казаков. Обучение часто происходило по принципу «делай как я». Наблюдая за отцом и старшими братьями, подросток выстраивал свои отношения с обществом, - взрослыми людьми, соседями, станичниками, стариками, женщинами и мужчинами, врагами, учился отвечать на обиду и за свои поступки, вести себя так, как положено в той или иной ситуации мужчине.
Что касается верховой езды, тут существовало множество казачьих семейных ритуалов. Показателен элемент казачьего ритуала постригов - по-сажение на коня, в котором конь символизировал мужскую сферу жизнедеятельности (подобно сабле в других вариантах обряда). Древнерусские летописи ХП-ХШ вв. сохранили немало свидетельств о данном обряде. Мальчиков от 2 до 7 лет особым образом стригли и затем садили на отцовского коня. Обряд включал в себя также молебен, общее празднование и пир, во время которого чествовали родителей и старших.
Он наблюдался не только у казаков, но и был принят, известен в Византии, Польше. К концу XIX в. в Европе обряд умирает, у русских крестьян он тоже сошел на нет, сохранившись только у некоторых групп казаков юга России. На Дону такие постриги могли осуществляться задолго до наступления годовалого возраста. Отец надевал на ребенка саблю, сажал на коня и ножницами постригал волосы в кружок, после этого возвращал матери сына со словами: «Вот тебе казак». У оренбургских казаков такие постриги приобрели характер развернутого ритуала, поэтапно оформлявшего взросление и вовлечение ребенка, подростка в жизнь общины. После первого пострига, через 2-4 года устраивался праздник первых штанов, их обычно дарил старший в роду мужчина. С этого момента крестный начинал обучать мальчика военному искусству, приучать его к той же верховой езде. Данный обряд не только показывает структуру и значимость семьи в процессе социализации, но и переход его из ритуальной сферы в профессиональную (военное дело) и социохозяйственную, связанную с усвоением мальчиком хозяйственных функций. Этот ритуал сохранил изначальную семантику в казачьем фольклоре. Сегодня воспитательный потенциал казачьей семьи и станичных традиций, по мнению специалистов, раскрывается также, начиная с 3-5 летнего возраста [20, с. 22-23].
Осуществляемая современными исследователями работа в области изучения мировоззренческих представлений казачества довольно масштабна. Она затрагивает сферу специфики языка этноса [6, 21, 43], вклада отдельных представителей казачества в развитие его культуры [35, 36], общие принципы и подходы, разработку методологической базы исследований [10, 11, 15, 45, 46]. Проводятся и конкретные этно-социальные, краеведческие экспедиции и эксперименты [2, 25-28, 38, 41, 42].
Традиционно было принято считать, что «Казачьи семьи глубоко патриархальны. Главой семьи считался мужчина, который единолично распоряжался семейным бюджетом, принимал решение об отделении сыновей и дочерей при вступлении их в брак». О роли казачек в управлении семьей говорилось очень мало и вскользь. Между тем, - «Женщины-казачки были в семье равноправны вне зависимости от их национальности и прочих равных условий. Ни о какой дискриминации казачек речи быть не могло». Запорожская Сечь [47], где процветал сугубо мужской военный лагерь, куда женщине не было ходу, являлась скорее исключением из общего контекста развития казачества. У донцов, терцев, кубанцев издревле женщина принимала участие в несении военной и государственной службы. Женщины там были не только хозяйками, воспитывали детей и состояли при своем муже, но и на поле брани показывали отличные навыки воинской выучки. Потто В. А. справедливо подметил: «Женщина, вечная труженица в мирное время, в минуты опасности являлась у казаков полноправным бойцом, как и ее отец, муж, сын или брат». Уже в древней истории казачества мы находим множество тому подтверждений.
В известном «Азовском сидении» при защите крепости от турок приняло участие более 800 казачек. Многие из них пали при сражении. В более поздний период описан случай, повествующий о битве за станицу Наурскую, когда в июне 1774 г. девятитысячное татарское войско вместе с примкнувшими к нему чеченцами попыталось осадой захватить еще почти недостроенную станицу. Все строевые казаки на тот момент находились в длительном походе. Отразить натиск татар и горцев взялись полторы-две сотни женщин: «Били из ружей, кололи штыками, перетаскивали с места на место пушки, стреляли из них картечью». Источники утверждают, что одна из предпринятых атак была отбита благодаря вылитого на головы врагу кипящего свиного супа. Императрица Екатерина II наградила отважных казачек медалями и даже учредила в их славу специальный «бабий праздник», отмечавшийся в станице 10-11 июня [12].
Привлечение казаков на государственную и военную службу коренным образом меняет и статус казачьей семьи, усиливает в ней положение и роль женщины, придает ее роли и функциям особое звучание и значение.
Если о женщине-казачке как матери, труженице и хранительнице семейного очага было много написано в художественной и научной литературе разного времени, то о казачке - воине сведения крайне скупы и отрывочны, они разобщены и разрознены [12, 39]. Не существует сколь либо серьезных обобщающих научных трудов данного плана. И такое положение тоже еще только предстоит поправить историкам, педагогам, социологам, правоведам. Ведь широко известно крылатое казачье изречение, - «Были б казачки, а казаки найдутся».
Все же последнее время в исторической науке наметился отход от традиционного изучения казачьей семьи исключительно только как культурного и фольклорного предмета в сторону все более глубинного изучения ее государствообразующих основ. Это не может не вселять оптимизма, что процессы идут в нужном русле и в нужном направлении.
«Семья в принципе есть атом народа (этноса). Для современного государства семья есть бесконечно малая величина. Государство, скорее растирает семью в порошок для достижения максимальной степени собственной комфортности, общегражданского строя, который способствует власти олигархии. Казачья семья - это нечто уникальное, ибо все ее бытие подчинено Российскому государству: Бытие казачьей семьи - вечное государственное служение; воспитание в казачьей семье - целенаправленная подготовка защитника державы. Хозяйство казачьей семьи - это обеспечение жизни и воинского снаряжения. Казачью семью ценила не только община, но и Держава. Благополучие, духовный и моральный климат семьи - это не только ее внутреннее дело, но и державная задача» [34, с. 1].
«Казачья община домохозяина конституирует как демократическую единицу, т.е. глава семьи голосует за всех. Это отражает семейный политиче-
ский монолит, но как это контрастирует с современным положением, вступает в противоречие с ним, когда члены семьи являются между собой политически или социально чужеродными элементами» [34, с. 1]. И далее, - «Во внутреннюю властную атмосферу семьи не должны вмешиваться другие властные системы, но только - если там все в порядке. В случаях патологий семейной власти казачья республика вмешивается, получив призыв о помощи» [34, с. 1].
Общность казачьей семьи строилась на единстве ее мировоззренческой концепции, единой системе ценностей военной службы, ратных доблестей и жертвенности государственного служения.
Исследователь И.Ю. Васильев [8] совершенно верно отмечает, - «Воинская система ценностей не обошла стороной и женщин казачек. Конечно, они видели смысл своей жизни в семье и не считали насильственную смерть нормальным явлением. Но, чтобы выжить в условиях войны, нужно было уметь не бояться смерти и защищаться». Им приводиться факт, как «В 1826 г. близ Екатеринодара на казачий обоз напали черкесы, бабы разбили тюки да давай разносить патроны. Они проявили героизм, за который были награждены». Большой интерес представляют женские боевые персоналии.
Один из источников повествует тоже о представительнице кубанского казачества - Ульяне Линской [2], которая выступила отважной защитницей Полтавского куреня при нападении на него горцев. При отражении нападения одного из нападавших Ульяна утопила в бочке с квасом. Отважная казачка удостоилась ратных почестей односельчан [2, с. 14].
В историю военного и государственного строительства России вошли не только женщины-офицеры и унтер-офицеры, но и единственная женщина - войсковой атаман. В XVII в. выходец из старинного ханского калмыцкого рода Петр Тайшин принял православие вместе со всем своим улусом. Вскоре после этого старый князь скончался, а за управление делами взялась его вдова, - княгиня Тайшина, в подчинении которой находилось более 2400 подданных. Правительством ей была выделена земля для оседлого поселения и она была принята на царскую службу. Данные события происходили на Волге, где была заложена казачья крепость - застава Ставрополь (ныне -Тольятти). Именно эти крещеные калмыки впоследствии составили костяк и хребет Ставропольского казачьего войска, славного своими ратными традициями. Княгиня же была наделена статусом и полномочиями войскового атамана. К новому войску государством было приписано тысяча солдат-отставников и более двух тысяч душ крестьянского населения. Княгиня пользовалась статусом атамана пожизненно [12].
С началом Первой мировой войны на ее фронты устремляются не только казаки, но и отважные казачки. В источниках упоминается имя жены есаула Оренбургского казачьего войска Серафимы Кудашевой, еще до начала войны участвовавшей в ставшем легендой конном переходе из Владивостока в
Петербург. Казачка Кудашева была удостоена высокой чести быть принятой во дворце у Государя. Император, вручая отважной женщине орден Святого Иона, произнес: «Если бы все наши офицеры были столь же мужественны и выносливы, умели так владеть конем, то наша армия была б непобедима». С началом войны с германцами С. Кудашева явилась в армию на собственном коне и с личным оружием, почти сразу же была зачислена в разведку. Воевала Кудашева дерзостно и отважно [12].
Еще одной казачкой-разведчицей стала Елена Чоба. Чоба происходила родом из небольшой кубанской станицы Роговской. За участие в Первой мировой была награждена двумя Георгиевскими крестами. Девушка с детства любила лошадей, участвовала почти во всех конных соревнованиях станичных казаков. Именно станичные старшины выступили ходатаями Елены при отправке той фронт, где ранее героически погиб ее муж. Поддержал прошение Чобы и начальник Кубанской области генерал-лейтенант Бабыч. О своих решениях они не жалели впоследствии. О том, как доблестно Е. Чоба воевала, рассказывал журнал «Кубанский казачий вестник»: «В пылу огня, под несмолкаемый грохот пушек, под беспрерывным дождем пулеметных и ружейных пуль, по свидетельству товарищей, она без страха и упрека делала свое дело. Переезжая с фронта на фронт, с тыла на передовые позиции, из армии в армию она смело и бодро смотрела в глаза своему противнику, с которым зачастую приходилось быть на расстоянии штыкового удара. Снежные бури, лютая зима карпатских гор, бесконечные переходы, ночные атаки и постоянные бои составляли ее стихию. Елена Чоба, показной избегая славы, выделялась на общем фоне своей лихостью. Глядя на молодую, безусую и неустрашимую фигуру своего храброго соратника, неутомимо шли на врагов вслед за ней ее товарищи». За бесстрашие истинного казака последние наградили Чобу уважительным прозвищем «казак Михайло», тем самым уровняв ее с собой в правах [12].
С историей войскового служения Е. Чобы тесно роднится и история жизни другой женщины-казачки, - дочери уральского войскового старшины Натальи Комаровой. Комарова тоже отлично освоила верховую езду, с детских лет бредила подвигами и сражениями. Наталья купила коня и военную амуницию, добровольцем отправилась на фронт, где уже сражались ее отец и брат. Источники сохранили описание девушки: «На вид ей было всего лет 17-18. Хорошее русское лицо светилось отвагой и добротой, носик был чуть-чуть вздернут, искристые глаза смотрели открыто и прямо. Широкие черные шаровары в талии были перехвачены широким кожаным поясом, к которому с одной стороны был прикреплен длинный кинжал в серебряных ножнах, с другой - больших размеров кобура с револьвером. Темно-синий бешмет, отороченный серебряными галунами, облегал стройную фигуру казачки. За плечами на ремне висел легкий карабин» [12]. Воевала Комарова беспримерно героически. По силе, дерзости, мужеству и отваге ни в чем не уступала мужчинам.
Современное казачество с гордостью наследует принципы и традиции в отношении женщины: современные казачки, - полноправные члены казачьих войсковых объединений и обществ. Они по праву наделены тем же кругом обязанностей и прав, на которые претендует мужская половина казачества. В положении «Права и обязанности казака» многих казачьих обществ вполне прямо и недвусмысленно говорится о роли женщины: «Казачки могут создавать любые объединения внутри общества, не противоречащие принципам православия и Уставу общества, в которые казак, старик или атаман не имеют права вмешиваться без просьб самих женщин».
Казачья семья [3, 8, 20, 33, 41] была важным звеном в цепи формирования нравственно-духовных основ концепции государственного служения казачества. Роль ее в этом процессе значительно велика, основательна и бесспорна. Вместе с тем, существовал и существует еще целый ряд факторов, способствовавших складыванию казачьей государственной мирокартины, которые важно знать, понимать и учитывать при изучении казачьей истории.
Ратные казачьи подвиги, героическое служение интересам Отечества и идеям государственности были бы по сути своей невозможны без глубокого единства внутри самой казачьей общности, единствами между казаками на принципах боевого братства и основах товарищества [1, 5, 7, 9, 10, 11, 13, 32]. В соответствии с древними традициями казаки видели себя единой общностью, единой семьей. В беде они активно выручали друг друга. «У ли-нейцев глубоко внедрен полковой дух, без которого нет настоящего войска. Полк для них вместе и знамя и родина; полковая слава дорога для них и как воинская, и как гражданская», - писал один из исследователей Кавказской войны и судеб казачества в ней Р. А. Фадеев [22, с. 37]. «Отношения между казаками были более чем товарищескими. Общий котел и кисет, необходимость теснее жаться друг к другу совершенно уничтожили атрибуты офицерского чинопочитания. Равно как отсутствовали и погоны. Однако соответствующая дисциплина от этого не страдала. Вечером производилась зоря с пением во всеуслышание положенных молитв и чтение приказов», - говорит о жизни партизанских отрядов Белого казачества на завершающем этапе Гражданской войны историк казачества И.С. Бойко [4, с. 65].
Принципы существования казачьей семьи и казачьей общины во многом были едины, тесно и неразрывно связаны друг с другом и сцементированы казачьей идеологией. Семейная идеология плавно перетекала в идеологию общины, а последняя много делала для становления, укрепления и поддержания семейных традиционных казачьих ценностей.
Участие казаков во множестве войн и военных конфликтов делало их уникальной социальной и военной общностью[45, 46], которая выгодно отличалась от парадного, причесанного и приглаженного штабного офицерства Империи. Казаки знали все тяготы и лишения походной жизни, их боевое братство складывалось веками, они помнили эпоху своих «вольностей», за
которые боролись и пролили немало крови, и своей, и неприятеля. В казачестве всегда ценилась сила и воинский дух, ведь не случайно современные историки казачества считают, что настоящим прозвищем древнейшего казачьего вождя Ермака было - «Токмак», что значит «пест», «колотушка» -истребитель врага [30, с. 6].
Список литературы:
1. Акоева Н.Б. Некоторые стороны повседневной жизни кубанцев в начале XX в. // Культура и образование: проблемы качества подготовки педагогических кадров. - Славянск-на-Кубани, 2003.
2. Александрова В.П. История станицы Полтавской (Красноармейской). -Новороссийск, 2002.
3. Боднева Н.А. Становление и развитие системы семейного воспитания в терском казачестве (вторая половина XIX - начало XXI вв): автореф. дисс. ... канд. пед. наук.
4. Бойко И.С. В стане белозеленых // Родная Кубань. - Краснодар, 2004. -№ 4.
5. Бондарь Н.И. Воины и хлеборобы // Вопросы казачьей истории и культуры. - Майкоп, 2002.
6. Белецкая Е.М. Казачество в народном творчестве и в русской литературе XIX в. - Тверь, 2004. - С. 15.
7. Брысина Е.В. Идеоматика донского казачества. - Волгоград, 2005. -С. 117.
8. Васильев И.Ю. Нравственные ценности кубанского казачества и их трансляция // Молодежь и молодежные субкультуры этносов и этнических групп Южного Федерального Округа. Традиции и современность. - Краснодар: Пресс-имидж, 2008-2009. - С. 131-138.
9. Водолацкий В.П. Социальная сплоченность казачества и социальный капитал в российском обществе // Социально--гуманитарные знания. - 2010. -№ 7.
10. Водолацкий В.П. Российское казачество: к теории вопроса // Научная мысль Кавказа. - 2006. - Доп. вып. 1.
11. Водолацкий В.П., Кумыков А.М. Теоретико-методологические подходы к анализу национального идеала российской государственности // Научная Мысль Кавказа. - 2006. - Доп. вып. 1.
12. Воины - казачки [Электронный ресурс] // Сайт уфимских городских казачек. - Режим доступа: http://www.ufakazak.ru/article/page/440.
13. Григоренко Я. Пластунские походы // Кубанский казачий вестник. -1916. - № 18. - С. 12.
14. Дикая забава // КОВ. - 1915. - № 5. - С. 1.
15. Дорофеева В.А. Методология и методика социологических исследований проблем казачества: учебно-метод. пособие. - Барнаул: АГУ 1995.
16. Елесин А.И. Казаки - кто они такие? // Преображение. - 2005. - № 5.
17. Запорожская Сечь. Рыцарский орден Днепра: сб. документов. - М.: Алгоритм, 2004.
18. Казачество в XXI веке: место и роль в обществе // Станица. - 2002. -
№ 2.
19. Казачьи пословицы. Фольклор. По материалам оренбургских казаков [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://yarkazak.narod.ru/Folklor Poslovitsa.htm.
20. Кононова С.Н. Воспитание подростков на традициях казачества // Материалы десятых социально-педагогических чтений РГСУ Ч. 2. 27 марта 2007 г. - М., 2007.
21. Костюченкова Е.М. Антропонимическая система как элемент лин-гвокультуры донского казачества // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 38 (82). Сер. Общественные и гуманитарные науки. - СПб., 2008. - С.183-188.
22. Матвеев О.В. «Дорогое для нас имя...». Полк / батальон в воинской ментальности кубанского казачества // Мечом и пером: вехи истории и культуры служилой элиты России. - Краснодар, 2005.
23. Максимов С.Г. Казачьи пословицы и поговорки. Русские воинские традиции. http://oldrushistory.ru/library/Russkie-voinskie-traditsii/58
24. Очерки истории органов внутренних дел Кубани. 1793-1917 гг. -Краснодар, 2002. - С.198, 313.
25. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции (ПМ КФЭЭ) - 1993 г. Аудиокассета (А/к) - 448. Краснодарский край, станица Новосвободная, информатор - Романенко П.Я., исследователь -Матвеев О.В.
26. ПМ КФЭЭ - 1995 г. А/к - 866. Краснодарский край, Северский район, поселок Ильский, станица Дербентская, информатор - Кадухина А.С., исследователь - Матвеев О.В.
27. ПМ КФЭЭ - 2003 г. А/к - 2950. Краснодарский край, Апшеронский район, станица Нижегородская, информатор - Перепелица М.Ф., исследователь - Рыбко С.Н.
28. ПМ КФЭЭ - 1999 г. А/к - 1762. Краснодарский край, Тбилисский район, станица Нововладимировская, информатор - Ласкавая Н.Д., исследователь - Рыбко С.Н.
29. Прийма И. Мои воспоминания // Родная Кубань. - 1999. - № 1. - С. 74.
30. Скрынников Р. Ермак. - М., 1992.
31. Солодухин Г.А. Жизнь и судьба одного казака // Джигитовка казаков по белу свету. - М., 2006.
32. Станичное житие-бытие // КОВ. - 1901. - № 9. - С. 2.
33. Сулима В.И. Семейные реликвии - страницы истории государства Российского // Тобол. - 2003. - № 1.
34. Технология власти Казачьей Республики [Электронный ресурс] // Власть семьи. - 20.03.2012. - Режим доступа: http://molodidov-cossacks.com/ ?р=23364.
35. Туроверов Николай Николаевич [Электронный ресурс] // Биографический указатель. - Режим доступа: www.hrono.ru/biograf/bio_t/turoverov_nn.php.
36. Федина А.И. И.Д. Попко как этнограф // Памяти Ивана Диомидови-ча Попки. Из исторического прошлого и духовного наследия северокавказского казачества. - Краснодар, 1999. - С. 20.
37. Философия и религиозная основа казачьего мировоззрения [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.kazak41.ru/page5.html.
38. Фролов Б.Е. К вопросу о месте хранения регалий кубанских казаков в конце XVIII - начале XX вв.
39. Цыбульникова А.А. Казачки Кубани в конце XVIII - середине XIX в. -Армавир, 2005. - С.12-13, 16, 25-26.
40. Шаповалов А. «Крестоносцы» земли донской // Независимая газета. -21.03.2005.
41. Шельдешова И.В. История и традиции в семейных преданиях кубанской станицы (на материале станицы Челбасской) // Кубанские научные беседы. 2004. - Славянск-на-Кубани, 2004. - С. 56.
42. Щербина Ф.А. Моя Деревянковка // Родная Кубань. - Краснодар, 2003. - № 2. - С. 126.
43. Щетнева В.И. Язык казачества как исторический источник / В.И. Щет-нева, В.Е. Щетнев // Казачество в истории России. Краснодар, 1993. - С. 189.
44. Эрастов С.И. Записки старого екатеринодарца // Родная Кубань. -1998. - № 2. - С. 114.
45. Юрченко И.Ю. Историографический анализ актуальных научных Исследований феномена казачества Юга России (на материале диссертаций смежных гуманитарных и общественных наук) // Культурная жизнь Юга России. - 2010. - № 3.
46. Юрченко И.Ю. Исторический феномен казачества и проблема его этносоциальной идентификации в российских диссертационных исследованиях последних лет по педагогике // Вестник МГОУ Серия: История и политические науки. - 2010. - № 4-5.
47. Яворницкий Д.И. История Запорожского казачества. Т. 1. - С. 192.
