CC BY
37
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №3(45)
УДК 821.512.122
СИСТЕМА ОБРАЗОВ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР ПЕСЕННОЙ ЛИРИКИ МАРСЕЛЯ ГАЛИЕВА
© Милеуша Хабутдинова, Луиза Замалиева
A SYSTEM OF IMAGES AND ARTISTIC WORLD IN MARCEL GALIEV SONG LYRICS
Milyausha Khabutdinova, Luiza Zamalieva
Literary critics have not showered attention on the works of Marcel Galiev (1946). In the regional press, you can come across articles in the nature of reviews and comments on the books and collections of poems by M. Galiev (A. Gilyazov, R. Sverigin, R. Minnullin, K. Temnikova). Tatar literary scholars focused on the study of the writer's prose (M. Bakirov, T. Galiullin, D. Zagidullina, A. Khabibullin). Beyond the scope of the scientists' interest have been the issues of M. Galiev's originality as a poet. The purpose of our study is to identify the originality of Marcel Galiev's song lyrics. The audience unanimously pronounced that the poet was able to create songs included into the Gold Fund of Tatar music. Based on the analysis of the song lyrics, the article reveals the role of Tatar folklore traditions in shaping the artistic world of M. Galiev's works. The poet got the understanding of Tatar folk tradition in his childhood. M. Galiev purposefully studied Turkic mythology and history. The article identifies the regularities of manifestations of folklore traditions and their internal forms in the Tatar poet's poetics and describes forms and methods of authorial self-expression in the context of the folk worldview. We highlight the importance of M. Galiev's interest in Turkic-Tatar myths and folklore in the late 20th century.
Keywords: Tatar poetry, Marcel Galiev, songs lyrics, folklorism, myth, national history.
Творчество Марселя Галиева (1946) не избаловано вниманием литературоведов. В региональной прессе встречаются статьи, носящие характер рецензий и отзывов на книги и сборники стихотворений М. Галиева (А. Гилязов, Р. Сверигин, Р. Миннуллин, К. Тимбикова). Интерес татарских литературоведов был сосредоточен на изучении прозы писателя (М. Бакиров, Т. Галиуллин, Д. Загидуллина, А. Хабибуллина). За рамками внимания ученых оказались вопросы своеобразия творчества М. Галиева-поэта. Цель нашего исследования - выявить своеобразие песенной лирики Марселя Галиева. По единодушному признанию слушателей, поэту удалось создать песни, которые вошли в золотой фонд татарской эстрады. На основе анализа песенной лирики раскрыта роль традиций фольклора татарского народа в формировании художественного мира произведений М. Галиева. Представление о татарской фольклорной традиции поэт получил в детстве. М. Галиев целенаправленно изучал тюркскую мифологию и историю. В статье выявлены закономерности проявления фольклорной традиции, ее внутренних форм в поэтике татарского поэта. Описаны формы, способы авторского самовыражения в контексте фольклорного мировоззрения. Показана значимость обращения М. Галиева во второй половине XX века к тюрко-татарскому мифу, фольклору.
Ключевые слова: татарская поэзия, Марсель Галиев, песенная лирика, фольклоризм, миф, национальная история.
Поэт, прозаик, публицист Марсель Галиев -автор татарских песен, которые, по единодушному признанию современников, вошли в золотой фонд татарской эстрады. В предисловии к первому сборнику стихотворений «Еллар чалы-мы» ('Картина лет') Р. Файзуллин назвал поэта «ярким представителем татарской интеллектуальной поэзии» [Фэйзуллин, с. 4].
Цель нашего исследования - анализ песенного творчества М. Галиева. В орбите внимания
литературоведов всегда была проза писателя [Сверигин], [Загидуллина], [Бакиров], мемуаристика [Галиуллин, с. 192-215], публицистика [Хабибуллина, 2013] [Хабибуллина, 2014]. Тексты песен поэта до сих пор не были предметом научного анализа.
За «мнимой» простотой текста стихотворений скрывается кропотливая работа автора. М. Галиев в своих произведениях не подражает народной песне, не создает стилизацию, а твор-
чески перерабатывает традиции на уровне сюжета, композиционного, языкового строя, сохраняя при этом органическую связь с народным миропониманием.
По своей форме и содержанию песня «МилэYшэ» ('Милеуша') [Галиев, с. 360] тяготеет к татарским величальным песням. В татарской филологической фольклористике жанр величальных песен не определен. Такую жанровую парадигму, основываясь на функциональном принципе, выделяют фольклористы-музыковеды [Нигмедзянов, с. 7], [Исхакова-Вамба, с. 69], [Брусько, 21-25]. Объектом внимания поэта становится девушка, достигшая возраста невесты. В рамках сложившейся традиции величаемая получает самые лестные характеристики:
Авылыбызньщ ^зэле, дип / Бетен халык сейлэшэ, / Милэушэ! - / Отзывается о тебе весь люд, / Милеуша! «Красавица нашей деревни» 1;
Мен ел гомер телэп сица / Кэк^клэр дэ эндэшэ. -С пожеланием дожить до тысячи лет / К тебе обращаются кукушки».
Скупыми мазками создается портрет героини. На стройность девушки указывает параллель: МилэYшэ / каен (Милеуша / береза). В песне воспевается трудолюбие героини. Фольклорная традиция переплетается с восточной (ср.: картина любовного поединка). Прием гиперболизации соответствует жанровой форме. В рамках свадебной обрядности под стать невесте и жених -«Сабан туе батыры» ('Батыр Сабан туя').
Обращение М. Галиева к традициям татарской народной песни определяется, во-первых, сформировавшей его культурной средой, во-вторых, характером его дарования и, наконец, его сознательной ориентацией на фольклор как универсальный, в понимании поэта, источник достойного литературного произведения, глубоким пониманием мировоззренческих и эстетических основ народной песни, стремлением познать и по-своему воплотить в своей поэзии народный, национальный характер.
С песней «МилэYшэ» ('Милеуша') перекликается песня «Керэшчелэр затыннан без» ('Мы из рода батыров') [Галиев, с. 376], посвященная возвеличиванию батыра Сабантуя, Родины. В ней присутствуют такие национальные образы мира, как «мэйдан» ('майдан'), «батыр» ('богатырь'), «Казанныц ак селгесе» ('Казанское белое полотенце'), несущие в себе потенциал героической коннотации. Песню пронизывает вера автора в будущее своего народа, переживающего переломный этап своего развития: Батырлары булган ха-
1 Подстр. перевод здесь и далее наш - М.Х.
лык /Билен бирми мэцге дэ - Народ, имеющий батыров, / Никогда никому битв не проиграет.
Весьма показательным является текст песни «Кайту» ('Возвращение') [Галиев, с. 331], имеющий подзаголовок «этилэр жыры» ('песня отцов'). Это произведение М. Галиева близко к народным лирическим песням из группы «песни искателей счастья на стороне» (ср.: «Ир-егетлэр» ('Мужчины-мужи') [Татар халык ижаты. Тарихи hэм лирик жырлар, с. 159-160], «Без барасы юллар» ('Дороги, которые нас ждут') [Там же, с. 163]. Героический потенциал мужских образов поддерживается через образы: «яу» ('сражение'), «атлар» ('лошади'). В хронотопе задана тема разлуки с близкими и родиной: «туган як» ('родимая сторона'), «олы юл» ('большая дорога'), «авыл башы» ('околица'), «ерак иллэр» ('дальние страны'). На страже границы «своего» / «чужого» у М. Галиева стоит «куш нарат» ('сдвоенная сосна'). Корни этого образа также следует искать в народной песенной традиции. Древние верили, что парное дерево связано с потусторонним миром, в фольклоре многих народов сосна выступает символом бессмертия. М. Галиев прибегает к параллелизму образов: горечь разлуки у него переживают не только отцы, но и кони. Вестником родины выступает ветер.
Песенность - специфическое свойство поэтического творчества М. Галиева в целом. Оно проявляется и в мягком лиризме, и в напевности, и в том, что лирическое «я» поэта совершенно естественно отражает глубинные особенности народного сознания. Ярче все это нашло отражение в его лирических песнях о родине, родной земле («Урсай жыры» ('Песня Урсая') [Галиев, с. 360], «Тымытык жыры» ('Песня Тымытык') [Там же, с. 348], «Акгубэ чишмэлэре» ('Актюбинские родники') [Там же, с. 356], «Туган жиргэ мэдхия» ('Ода родной земле') [Там же, с. 371]). Лирический герой этих произведений ассоциирует себя с певцом родной земли, жаворонком, воспевающим красоты родников и рек, лугов и полей, лесов и гор. Мотив любви к родной земле переплетается во многих песнях с мотивом разлуки. М. Галиеву удается создать оригинальные образы, удивительные по своей зрительной сути:
Эй туган жир, тауларыца / Тацнарда меним эле. / Кояшныц тауга таянып / Чыкканын кYрим эле - Хей, родная земля, на твои холмы / Дай-ка поднимусь я на рассвете / Как солнце, опираясь на холмы, / Встает, хочется увидеть» («Агаубэ чишмэлэре» ('Актюбинские родники') [Там же, с. 356].
Фольклоризм М. Галиева в этих песнях проявляется в склонности к одушевлению (анимиза-ции) и очеловечиванию (антропологизации) явле-
ний окружающего мира, что находит выражение в специфической метафорике, символике, в различных формах параллелизма (психологического, образного, композиционного, синтаксического).
Особую группу образуют песни, тяготеющие к форме исторических песен. В толще веков М. Галиев стремится обрести духовные основы для современников. Взгляд писателя в песне «Дала хэтере» ('Память степи') [Там же, с. 378] устремлен в историю Золотой Орды, в золотой век тюркской истории. Именно в ней лирический герой хочет найти ответы на вопросы, которые обуревают его сегодня.
«Степь» - воплощение ратного духа предков, символ могучей цивилизации. М. Галиев национализирует пространство степи через включение образов «кургана», «балбаллов», «полыни». Вертикаль пространства задается через образ «Киек каз юлы» ('Млечный путь').
Лирический герой с сожалением пишет о распаде великой цивилизации, об утраченном единстве. Жизнь Золотой Орды ассоциируется у него с цветущим садом. Сакральным центром ее городов выступают минареты мечетей. Шамаи-лы, песни выступают в качестве культурных образов цивилизации. Образы Тенгри и балбаллов позволяют автору преодолеть дискретность пространства. Так достигается единство тюркской истории, ведущей начало с эпохи, когда правили Билге-каган и Кюль-тегин, до современности. Разрушенная государственность ассоциируется с «погасшим костром», а гибель Золотой Орды - с остановкой «сердца степи». Междоусобица сквозь призму веков оценивается героем как блуждание. Месяц над курганами воспринимается как призыв к единению тюркских народов, для которых степь была материнским лоном. Голос предков дает о себе знать в пословицах: «Ана куцеле - балада, /Бала куцеле - далада» ('Мысли матери - о ребенке, /Мысли дитя - в степи').
С песней «Дала хэтере» ('Память степи') тематически перекликается песня «Казанымньщ ^иде капкасы» ('Семь ворот Казани') [Там же, с. 382], где родина приобретает очертания Идель-Йорт со столицей в Казани. Образ хана отсылает читателя к эпохе Казанского ханства. Город са-крализируется благодаря введению образа «семи ворот». В исламской мифологии Вселенная состоит из семи земель, морей и небес. Молитва хана обращена к Аллаху.
Драматизм повествованию придает зов хана о помощи и поучение, которое дошло до нас через песни в дастанах:
Казан чуксэ, каза таралыр да / Нигезеннэн кубар йортыгыз - Если Казань встанет на колени, беда
распространится / Ваш дом сдвинется с фундамента.
Песню пронизывает идея возрождения былого величия города Казани, ассоциирующегося с обретением государственности.
Гимном любви к родине звучит песня «Туган ^ир кадере» ('Ценность родной земли') [Там же, с. 380]. Пространство родины образуют Идель, караван гор, кудрявые берега. В наследство от предков досталась заповедь о том, что все испытания и радости страны падают на плечи мужчин. Лирический герой, беззаветно любящий родину, уверен, что среди его современников есть батыры, готовые взять в руки ответственность за судьбу страны.
Тема любви к родине у поэта тесно переплетается с темой любви к самым близким. Поэт Р. Файзуллин предсказал песне «Су буеннан энкэй кайтып килэ» ('Мать возвращается с реки') [Там же, с. 184] бессмертие, «сколько разных переживаний и мыслей вобрала в себя эта песня» [Цит. по: Галиев, с. 391]. Сам автор признается, что, по мнению многих, эта песня превратилась в памятник его матери. Текст этого произведения отличается сюжетностью, ситуативностью, напоминает маленькую драматическую новеллу о судьбе героини. Это свойство тоже роднит песню М. Галиева с народными. Тропка к реке у поэта разрастается до масштабов жизненного пути. С одной стороны, может показаться, что «гусиное перо» - это деталь быта, однако по мере развития сюжета оно превращается в бытийный символ.
Общеизвестно, что гуси в народной песне, наряду с соловьем и жаворонком, составляют образ родной земли (ср.: «Ишкэкче карт ^ыры » ('Песня старого гребца') [Татар халык иж;аты. Тарихи hэм лирик ^ырлар, с. 127]. Их полет ассоциируется с разлукой, тоской героя по родине (ср.: «Ир-егетлэр» ('Мужчины-мужи')). Часто встречается в песнях мотив осиротевшего гусенка (ср.: «Су еслэрендэ бедрэ тал» ('Над водой кудрявая ива')). М. Галиев переплавил все эти мотивы в своей знаменитой песне. Мать -создатель родного гнезда. Ее семейная жизнь в новом доме в рамках обычая началась с похода за водой, прошла рядом с рекой, а на исходе жизни растаяла в реке времени. «Пух ивы» - не только примета времени года, указание на возраст, но и деталь, ассоциирующаяся с теплом материнской любви. Душа героя переполнена ностальгическими переживаниями, воспоминаниями о детстве. Смерть матери символизирует для него отлучение от родного порога.
Песни о любви у М. Галиева представляют собой авторскую вариацию фольклорной песни, усложнённую и индивидуализированную ив то
же время учитывающую опыт классической поэзии и массовой лирической песни XX века («Кезге моц» ('Осенняя мелодия') [Галиев, с. 332], «Айлы сагыш» ('Грусть под луной') [Там же, с. 333], «Кил минем деньяма!» ('Приди в мой мир!') [Там же, с. 334], «Соцгы телэк» ('Последняя просьба') [Там же, с. 336], «Елмай син» ('Улыбнись ты') [Там же, с. 338], «Кенлэшмэ!» ('Не ревнуй!') [Там же, с. 342], «Нинди моц бар тенге ^злэрендэ?» ('Что за мелодия притаилась в твоем взгляде ночью') [Там же, с. 345], «Таныр идец микэн?» ('Узнала ли бы ты меня?') [Там же, с. 346], «Милэшле кез» ('Осень рябиновая') [Там же, с. 347], «Гаепле тYгелсендер» ('Ты не виновата') [Там же, с. 351]). Они представляют собой либо монолог лирического героя, либо воображаемый диалог с возлюбленной. М. Галиев использует в них такие приёмы, как цепочное построение песни, ступенчатое сужение образов, разнообразные повторы, кольцевую композицию, постоянные эпитеты. Для анализа мы взяли песни, которые помогают нам получить представление о направлениях творческих экспериментов поэта.
В песне «Кезге моц» ('Осенняя мелодия') М. Галиев очень удачно реализовал потенциал элегического городского романса. В фокусе внимания автора - интимное человеческое чувство в его глубоком понимании. Напевно-мелодическая стихия реализуется как на уровне содержания, так и поэтики. Эта песня драматична и трагична по своему характеру. Традиционны для романса и темы разлуки и несчастливой любви. Любовная история дается в канонической аранжировке: пейзаж, несущий на себе приметы осени; любовное гадание посредством последних цветов. Наблюдается чередование картин прогулки, диалога и закадрового голоса. Романсу М. Галиева свойственна недосказанность, читатель должен сам додумать историю, дополнив ее своими воспоминаниями, мечтами. Это подчеркнуто на уровне синтаксиса: через многоточие.
Эту песню отличает метафоричность. Этапам развития любовного чувства соответствует чередование времен года: зарождение чувства ассоциируется с весной, пик - с летом, а закат - с осенью. Образы времен года несут в себе особый психологический заряд. Драматизм переживаний на уровне синтаксиса подчеркнут приемами удвоения и утроения, а также посредством отрицания, нагнетания вопросительных конструкций. Все эти приемы помогают автору передать нюансы любовных переживаний.
М. Галиеву свойственна ассоциативность образов. Так, в стихотворении «Яшьлек акчарлаклары» ('Чайки юности') [Там же, с. 358] лирическому герою во власти воспоминаний на миг показалось,
что чайки над рекой похожи на страницы не исписанного в юности дневника. А в стихотворении «Ак кеймэлэр» ('Белые кораблики') [Там же, с. 359] герой мечтает, чтобы корабликам, запущенным в ручеек когда-то в детстве, удалось во взрослой жизни встать поперек течения и превратиться в мост, соединяющий души влюбленных.
В песне «Терек кызы» ('Тюркская девушка') [Там же, с. 337] М. Галиев успешно аккумулирует традиционные мотивы восточной любовной поэзии. В ней воспевается красота единственной, неповторимой девушки на свете. Утверждение идеала дается через антитезу тюркская девушка -роза. Портретная характеристика состоит из поэтических штампов, не индивидуализирована, что характерно для восточной поэзии. Любовное чувство сакрализуется. Девушка наделяется чертами повелительницы чувств. Восточное содержание и повышенная эмоциональность реализуются в особом ритмическом рисунке с использованием приема утроения, обращений и восклицательных конструкций.
В репертуаре М. Галиева нашлось место и для шутливых песен. Так, в песне «Эйдэ, дустым, сэяхэткэ!» ('Айда, друг мой, собирайся в путешествие!') [Там же, с. 359] герой мечтает научить танцу «Эпипэ» американских девушек, побывать в роли жениха у папуасов. Шутливый подтекст создается во многом благодаря удачному подбору рядов омофонов, а также выводу в конце песни о том, что татары разбрелись по миру и всюду «наследили» в топонимах.
Песенный мир М. Галиева - это сохранивший некую цельность мир народного сознания и языка. Это мир, который дышит традицией, духом старины. В то же время он обращен и в современность, живо откликается на зов эпохи. Это мир фольклор-но-тюрко-татарский, песенно-стихийный, то есть по отношению к современному индивидуалисти-ческо-рефлектирующему уму во многом как бы «коллективно-бессознательный». В то же время это пространство сознательного творения своего мифа, глубоко личного, авторского, где поэт пристально всматривается в себя. Это мир спонтанной лиричности - мир философского осмысления действительности, истории и современности; мир удивительного многообразия поэтических стилей при единстве личности поэта.
Список литературы
Бакиров М. Древнетюркская поэзия. Казань.: Тат.кн.изд-во, 2014. 390 с.
Брусько З. М. Поэтическая структура свадебной обрядности татар // Татар халык ижаты. Фэнни эзлэнулэр Иэм фольклор YPнэклэре (фэнни конференциялэр материаллары жыентыгы) / Ф.Х.
Ж;эYhэрова редакциясендэ. Казан: Ихлас, 2012. 7 ки-тап. С .21-25
Галиев М. Эсэрлэр 6 т. Т.1. Казан: Идел-Пресс, 2011. 408 б.
Галиуллин Т. Н. Шигърият баскычлары. Казан: Мэгариф, 2002. 231 б.
Заhидуллина Д. Ф. Марсель Галиев повестьлары: классик романтизм традициялэрен тергезY // Заhидуллина Д. Ф. 1960-1980 еллар татар эдэбияты: яцарыш мэйданнары hэм авангард эзлэщлэр. Казан: Тат.кит.нэшр., 2015. С. 350-367.
Исхакова-Вамба Р. А. Татарское народное музыкальное творчество. Казань: Таткнигоиздат, 1997. 264 с.
Нигмедзянов М. Н. Татарские народные песни. Казань: Таткнигоиздат., 1984. 240 с.
Сверигин Р. Эдипнец алтын тоткалары // Ш^ри Казан. 2001. 30 март. С.3
Татар халык иж;аты. Тарихи hэм лирик ^ырлар. Казан: Тат.кит.нэшр., 1988. 488 б.
Фэйзуллин Р. Кереш CYЗ // Галиев М. Еллар чалымы: шигырьлэр. Казан: Татар. кит. нэшр., 1979. С. 3-5.
Хабибуллина А.. Публицистика Марселя Галиева // Вестник ЧГПУ. 2013. №7. С. 225-234.
Хабибуллина А.. Язык и стиль публицистики Марселя Галиева // Вестник ЧГПУ. 2014. №1 (81). С. 7578.
References
Bakirov, M. (2014). Drevnetiurkskaia poeziia [Ancient Turkic Poetry].390 p. Kazan', Tat.kn.izd-vo. (In Russian)
Brus'ko, Z. M. (2012). Poeticheskaia struktura svadebnoi obriadnosti tatar [Poetic Structure of the Tatars' Wedding Ritual]. Tatar khalyk iжaty. Fэnni
Хабутдинова Милеуша Мухаметзяновна,
кандидат филологических наук, доцент,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18. mileuscha@mail.ru
Замалиева Луиза Фирдусовна,
кандидат филологических наук, доцент,
Казанский федеральный университет, 420008, Россия, Казань, Кремлевская, 18. zamalluiza@mail.ru
ezlanylar ham fol'klor Yrnaklare (fanni konferentsiialar materiallary ®yentygy). F. Kh. ^aYharova redaktsiiasenda. 7 kitap. Pp. 21-25. Kazan', Ikhlas (In Russian)
Galiev, M. (2011). dssrter [Works]. 6 t. T.1. 408 p. Kazan', Idel-Press. (In Tatar)
Galiullin, T. N. (2002). Shig"riiat baskychlary [Steps of Poetry]. 231 p. Kazan', Magarif. (In Tatar)
Iskhakova-Vamba, R. A. (1997). Tatarskoe narodnoe muzykal'noe tvorchestvo. 264 p. Kazan', Tatknigoizdat. (In Russian)
Nigmedzianov, M. N. (1984). Tatarskie narodnye pesni [Tatar Folk Songs]. 240 p. Kazan', Tatknigoizdat. (In Russian)
Sverigin, R. (2001). Эdipneц altyn totkalary [The Golden Pen of the Poet]. Shahri Kazan, 30 mart. P. 3. (In Tatar)
Tatar khalyk i^aty. Tarikhi h3m lirik ^yrlar (1988). [Tatar Folk Art. Historical and Lyrical Songs]. 488 p. Kazan', Tat.kit.nashr. (In Tatar)
Faizullin, R. (1979). Keresh syz [Introduction]. Galiev M. Ellar chalymy: shigyr'lar. Pp. 3-5 Kazan', Tatar. kit. nashr. (In Tatar)
Khabibullina, A. (2013). Publitsistika Marselia Galieva [Marsel Galiev's Publicistic Works]. Vestnik ChGPU, 2013, No.7, pp. 225-234. (In Russian)
Khabibullina, A. (2014). Iazyk i stil' publitsistiki Marselia Galieva [The Language and Style of Marsel Galiev's Publicistic Works]. Vestnik ChGPU, No. 1 (81), Pp. 75-78. (In Russian)
Zahidullina, D. F. (2015). Marsel' Galiev povest'lary: klassik romantizm traditsiiabren tergezy [The Stories of Marsel Galiev: Rebirth of Classical Romanticism Traditions]. Zahidullina D. F. 1960-1980 ellar tatar adabiiaty: ia«arysh maidannary ham avangard ezlanylar. Pp. 350367. Kazan', Tat.kit.nashr. (In Tatar)
The article was submitted on 12.08.2016 Поступила в редакцию 12.08.2016
Khabutdinova Milyausha Mukhametsyanovna,
Ph.D. in Philology, Associate Professor, Kazan Federal University, 18 Kremlyovskaya Str., Kazan, 420008, Russian Federation. mileuscha@mail.ru
Zamalieva Luiza Firdusovna,
Ph.D. in Philology, Associate Professor, Kazan Federal University, 18 Kremlyovskaya Str., Kazan, 420008, Russian Federation. zamalluiza@mail.ru
