CC BY
39
УДК 316.001
Н.В. Рыбаков
СИСТЕМА НОРМАТИВНОЙ ДОКУМЕНТАЦИИ ОРГАНИЗАЦИИ В РАМКАХ КОНЦЕПЦИИ КОММУНИКАТИВНОГО ДЕЙСТВИЯ
Ю. ХАБЕРМАСА
НИЖЕГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. НИ. ЛОБАЧЕВСКОГО
В статье рассматривается проблема нормативного регулирования в организации сквозь призму властных отношений и системы коммуникации. Проанализирована организационно-распорядительная документация как комплекс норм, нуждающихся в обсуждении, согласовании и принятии трудовым коллективом. Данный анализ осуществлен на основе концепции коммуникативного действия Ю. Хабермаса, а также в соответствии с выводимыми из нее этическими правилами. Применение дискурсивной этики Ю. Хабермаса позволяет придать нормативной документации организации рациональный, обоснованный, действенный и общезначимый характер.
Ключевые слова: власть, коммуникация, коммуникативное действие, стратегическое действие, норма, дискурс, дискуссия, документ, нормативная (организационно-распорядительная) документация, этика.
Организацию достаточно часто рассматривают как поле потенциально конфликтного сосуществования руководства, выражающего системные цели, и остального персонала, в большинстве своем имеющего собственный индивидуальный интерес. Однако сколь бы дифференцированными не были цели отдельных индивидов и социальных групп, организация существует как единый организм, выполняя свои функции и достигая поставленные задачи и цели. Как же можно объяснить относительную устойчивость и стабильность организации? Как достигается баланс интересов различных социальных групп и отдельных индивидов внутри организации?
Можно предположить, что данная стабильность обеспечивается институтом власти. В обыденном сознании само понятие «стабильность» ассоциируется с понятием «власть», зачастую с применением эпитета «сильная». Но если обратится к социологическому определению «власти» в духе М. Вебера как возможности и способности актора утверждать и проводить свой интерес помимо воли и сопротивления других субъектов, то станет очевидно, что «власть» и «стабильность» как способность системы функционировать, не изменяя собственную структуру и находиться в состоянии равновесия, понятия несовместимые. Данная трактовка понятия «власть» подразумевает борьбу и конфликт, однако, это обстоятельство не мешает нам говорить о возможности состояния равновесия самих властных импульсов, о социальном факте взаимовлияния и взаимоподчинения субъектов власти. Это обстоятельство отмечает в частности М. Фуко. Осуждая традиционный подход, М. Фуко, считает его неполным, приравнивающим сущность власти к «власти над», к дисциплинирующей силе. Социолог полагает, что данная модель не способна объяснить современные формы власти связанные с экспертным знанием. Власть в теоретических построениях Фуко всеобъемлюща, исходит отовсюду, она не имеет конкретного источника, поэтому не может находиться в чьих-то руках и выступать в роли товара. Власть как бы вплетена в социальную реальность и не может быть вычленена из нее, она - тотальность, которая постоянно структурирует и дисциплинирует социальное действие, и выступает специфическим механизмом вынуждения. При этом индивиды не являются послушными объектами власти: они выступают субъектами -деятелями, организованными властью и в то же время являются ее двигателями [1,2].
Если обратиться к социальной действительности, то можно увидеть, например, что власть в современных организациях - это не только прерогатива руководителя. Отношения в системе власти все более нивелируются, уравновешиваются. Так руководитель обладает тра-
диционной властью, основанной на сложившемся положении вещей и укоренившемся нормативном порядке. Одновременно сотрудник-специалист также обладает особым видом власти экспертным, основанным на компетенциях, знании и информации. В данном контексте можно также говорить и о феномене «лидерства» в среде сотрудников, основанном на харизматическом типе власти.
Таким образом, в организациях наблюдается формирование нескольких типов власти, что, безусловно, должно быть учтено при моделировании систем управления и коммуникации. Однако данный факт зачастую игнорируется и не учитывается руководством, что проявляется в ориентации социальных отношений в сфере труда на стратегическое действие, отличающееся своей односторонностью, экономически-рациональной избирательностью, притязанием на единоличное господство. Стратегическое действие характеризуется субъект - объектными отношениями, в которых один участник обладает преимуществом в реализации своих интересов и целей, а другой выступает средством достижения данных целей. При этом субъектом в таких отношениях используются административные методы воздействия, в основном методы поощрения и наказания.
В организациях ориентация на стратегическое действие проявляется в преобладании письменной (документной) коммуникации. А.В. Назарчук так подчеркивает особенность данного вида коммуникации: «Если устная речь настойчиво вовлекает в процесс коммуникации присутствующих и превращает коммуникацию в актуальное событие «здесь» и «сейчас», то письмо разрушает событийность и непосредственность коммуникации, разводя ее участников в пространстве и времени. Это часто мешает воспринимать письмо как коммуникацию» [3, с.135]. Особенно отчетливо признаки стратегического действия можно идентифицировать, если обратиться к семантическому аспекту документной среды организации. В ее составе можно выделить две большие группы документов: информационные, описывающие с той или иной степенью достоверности состояние объективного мира, и нормативные (организационно-распорядительные), описывающие желаемое или должное состояние внутренней и внешней среды. В научном анализе социальной коммуникации также наблюдается подобное разделение и классификация суждений на дескриптивные (информативные, индикативные, фактические, ассерторические) и оценочные суждения [4]. Вторая группа документов, несущая в себе оценочные суждения наиболее интересна с точки зрения рассматриваемой нами проблемы власти, организационной стабильности и коммуникации. К данной системе документации относятся следующие виды документов: приказы, распоряжения, постановления, решения, положения, инструкции и т.д. Нормы данного комплекса документов формируют технологическую составляющую трудовой деятельности, профессиональную этику, организационную мораль и в конечном итоге организационную культуру компании.
Рассмотрим семантическую структуру организационно-распорядительных документов, она состоит из приблизительно следующих смысловых частей:
• рациональное обоснование, оправдывающее введение определенной нормы (данное обоснование может содержать в себе реальные причины введения нормы, а может и не указывать на них);
• непосредственно норма, на которую предписывается ориентировать свое поведение субъектам;
• круг субъектов, на которых направлено действие нормы;
• временной период действия нормы;
• санкции, налагаемые на индивида, уклоняющегося от предписываемых нормой действий и поведения;
• ресурсы, предоставляемые субъекту и необходимые ему для следования норме;
• субъект власти и контроля, отвечающий за нормативное регулирование.
Отличительная лингвистическая и смысловая особенность всех организационно-распорядительных документов заключается в их моральном, предписывающем характере.
Они излагаются в речевой форме долженствования и содержат в себе нормативный элемент. Однако следует отметить, что некоторые организационно-распорядительные документы содержат в себе не нормы, а скорее единичные властные предписания. Они отличаются от норм периодом непродолжительного существования: зачастую в них требуется выполнение единичного действия. В большинстве своем данные властные предписания применяются на оперативном уровне управления. Исполнение данных предписаний может эффективно обеспечиваться административными методами. Тем не менее, в большинстве случаев организационно-распорядительные документы содержат предписания длительного или бессрочного применения: они требуют от сотрудников не единичного действия, а стабильного трудового поведения. Почему в некоторых организациях следование таким нормам лишено постоянства и последовательности?
В большинстве организаций выполнение норм достигается действием «внешних» факторов, в частности комплексом санкций. Однако данный элемент не способен полностью обеспечить стабильность нормативной системы. Для того чтобы нормам документов следовали, необходима внутренняя убежденность субъектов действия в их справедливости, легитимности. К тому же они должны обладать определенной степенью социальной значимости. Данная значимость в большей степени создается не фактом издания документа, а соответствующей процедурой обсуждения и принятия нормы. И когда мы говорим о том, что нормы документа, ориентированы на стратегическое действие, предполагается, что нарушена предшествующая коммуникативная процедура согласования документа и соответственно его нормативное обоснование и социальная значимость ставятся членами коммуникативного сообщества под вопрос. Поэтому только сплав внутренних стремлений к поиску истины и справедливости и внешних мотивирующих факторов, способен создать реальную социальную значимость документной нормы.
Обоснование норм является одной из важнейших проблем философии и социальных наук. Насколько это обоснование возможно в рамках организации? Как можно достичь наиболее качественного исполнения норм?
Прежде чем ответить на эти вопросы, отметим некоторые особенности нормативной системы современной организации:
• нормы, содержащиеся в организационно-распорядительной документации, носят локальный характер и распространяются на отдельные социальные группы или трудовой коллектив в целом;
• данные нормы в большинстве своем, охватывают круг профессиональной деятельности субъекта, его трудовое поведение, а также сопутствующие социальные взаимодействия, и имеют явно выраженный прагматический характер;
• рассредоточение властного ресурса в организации, наличие нескольких центров управления и обработки информации создает определенные затруднения в формировании нормативного элемента одним из центров влияния организации.
Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно утверждать следующее: никакое единоличное властное решение не может превратить положение организационно-распорядительного документа в стабильно действующую норму. Любая норма нуждается в согласовании, утверждении и принятии социальной группой, чьи интересы она затрагивает. Применительно к организации такой группой чаще всего является трудовой коллектив или отдельные его составляющие подсистемы, которые выступает пространственно, временно и количественно ограниченным коммуникативным сообществом.
К обоснованию организационных норм, на наш взгляд, применима концепция коммуникативного действия Ю. Хабермаса и разработанная им же дискурсивная этика. Коммуникативное действие - это разновидность социального действия, имеющего, однако, свою специфику. Вот как описывает эту особенность сам Ю. Хабермас: «Коммуникативными я называю такие интеракции, в которых их участники согласуют и координируют планы своих дей-
ствий; при этом достигнуто в том или ином случае согласие измеряется интерсубъективным признанием притязаний на значимость» [5, с.91].
Притязания на нормативную значимость в организации утверждаются путем организации моральных дискуссий. Они способствую улаживанию конфликтов, касающихся вопросов осуществления власти и управления. При этом необходимо отметить, что утверждаемая значимость норм долженствования принципиально отличается от истинностной значимости пропозиций тем, что рациональное согласие - не есть акт разума, а акт общей воли всех заинтересованных субъектов, акт коллективного выбора и принятия, связанного с соучастием во власти. Таким образом, притязания норм на значимость подобны притязанию на власть. При этом дискуссии должны организовываться в соответствии с некоторыми принципами и правилами. В частности, Ю. Хабермас в своих теоретических построениях и в поиски данных оснований опирается на философию и социологию языка, в частности на теорию аргументации и теорию речевых актов. В центре внимания оказываются речевое сообщество как система дискурсивных практик, и рациональный дискурс как совокупность речевых актов, имеющих модальный смысл и направленных на достижение согласия. Смысл дискуссий заключается в том, чтобы субъекты могли находить верные, действенные, искренние аргументы, с помощью которых утверждаемые нормы проходят (или не проходят) процедуру обоснования своей значимости. Хабермас различает три уровня предпосылок аргументации, при этом конкретные примеры он заимствует из теории аргументации Р. Алек-си. Данные уровни предпосылок аргументированной речи Ю. Хабермас трактует как всеобщие и необходимые, при этом намечая в своей концепции принцип универсализации. Первый уровень — логико-семантический. На этом уровне действуют правила общей логики, в основе которых лежит закон непротиворечия, закон тождества и принцип однозначности:
• ни один говорящий не должен противоречить себе;
• каждый говорящий, применяющий предикат F к предмету а, должен быть готов применить этот предикат к любому другому предмету, который во всех отношениях равен а;
• разные говорящие не должны использовать одно и то же выражение, придавая ему различные значения [5, с.137].
На втором уровне формулируются прагматические предпосылки. Они необходимы для придания рациональной дискуссии признаков организованных соревнований по совместному поиску истины: для этого применяются правила признания вменяемости и искренности субъектов, правила определения их компетентности, правила ограничения тематики дискуссии и т.д. На этом уровне дискуссия ориентирована на достижение взаимопонимания. Ю. Хабермас для примера отмечает следующие правила для данного уровня:
• каждый говорящий может говорить только то, во что он сам верит;
• тот, кто прибегает к высказыванию или норме, не относящимся к предмету дискуссии, должен привести основание для этого [5, с.138].
На третьем уровне формулируются коммуникативные предпосылки, которые в идеальных условиях процесса коммуникации, должны защитить дискурс от факторов подавления и неравенства, обеспечить свободу мнений. Ю. Хабермас пишет об этом следующее: «Участники дискуссии не могут отказаться от той предпосылки, что структура их коммуникации на основе формально описуемых признаков исключает любое принуждение, воздействующее на процесс взаимопонимания извне или исходящее из него самого, за исключением того, которое бывает, вызвано наилучшими аргументами, и нейтрализует тем самым все мотивы, кроме мотива совместных поисков истины» [5, с.140]. Исходя из данных размышлений, социолог называет следующие правила дискурса:
• каждый владеющий языком и дееспособный субъект может принять участие в дискурсе;
• каждый может поставить под вопрос любое утверждение;
• каждый может вводить в дискурс любое утверждение;
• каждый может выражать свои установки, желания и потребности;
• никакое принуждение, господствующее вне или внутри дискурса, не должно мешать никому из говорящих реализовать свои права, определенные в п.п. 1. и 2. [5, с.140].
Существуют и дополнительные общие требования к организации дискуссий, их применение позволяет преодолеть пространственные, временные, психологически-мотивационные ограничения дискурса и задать институциональные рамки его протекания. Это требования, упорядочивающие чередование тем письменных, устных и невербальных текстов; регламентирующие начало, возобновление и окончание дискуссии; позволяющие обеспечивать и оценивать компетенции субъектов коммуникации. Они позволяют в большем или меньшем приближении соблюдать предполагаемые идеализированные условия коммуникации. Данные правила и условия дискурса молчаливо принимаются и интуитивно осознаются участниками коммуникации. Само наличие этих правил и их признание участниками коммуникации означает, что они находятся в рамках дискурса [6].
Практика применения положений концепции коммуникативного действия Ю. Хабер-маса к документной среде существует фактически в каждой организации, однако, она носит преимущественно интуитивный, непоследовательный и усеченный характер. Элементы коммуникативного действия имеют в организациях следующие дискуссивные формы: совещания, экспертные консультации, опросы сотрудников по поводу организационных изменений, «мозговые штурмы», неофициальные обмены мнениями; процедуры согласования, утверждения и другие способы совместной работы над проектами документов.
Применима ли полностью модель коммуникативного действия и этика дискурса в организационных процессах, в частности, в документном нормативном регулировании?
Прежде чем ответить на данный вопрос, отметим следующие факты. Во-первых, сама концепция коммуникативного действия является идеальным типом и в социальной реальности в чистом виде не встречается. Во-вторых, Ю.Хабермас в своей концепции гиперболизирует возможности коммуникативного действия и рационального дискурса, при этом упуская из виду проблему власти и властных отношений. В-третьих, для равноправного дискурса необходимы условия баланса ответственности и равномерного распределение фактора риска за принятое решение на всех участников дискуссии. Последние условие в организации в большинстве случаев не достижимо, так как на руководство и собственников всегда ложится большая часть ответственности и риска, это связано в частности с преобладанием их экономического интереса над интересом остальных сотрудников. Поэтому окончательное решение по управленческой проблеме - это прерогатива руководителя (или собственника), как субъекта максимально ответственного за функционирование организации и реализацию ее стратегий, миссий, целей и задач. Нормативное управленческое решение - это акт власти руководителя, который, однако, должен быть обоснован в ходе рационального дискурса. Таким образом, центральной проблемой в обосновании норм организационно-распорядительных документов организации является проблема соотношения власти (или в более частном случае стратегического действия) и коммуникативного действия. Но указанные обстоятельства не являются препятствием для применения дискурсивной этики как идеальной модели в контексте документной среды организации. Напротив, такое применение позволяет преодолеть ряд организационных проблем. Разъясним нашу последнюю мысль. Понятие «документа» тесно переплетено с понятием «текст». В лингвистическом контексте «текст» - это литературно обработанное сообщение, объективированное в форме письменного документа, состоящее из ряда высказываний, объединенных разными типами лексической, грамматической и логической связи, имеющем определенный моральный характер, прагматическую установку и заложенный автором смысл [7]. При этом семантическая составляющая документа-текста всегда ограничена временным ресурсом субъекта коммуникации, возможностями материального носителя, видовой принадлежностью, институализированными речевыми и языковыми средствами, тематикой, а также коммуникативными, информационными и документными компетенциями субъекта, составляющего документ. Документ всегда ограничен в информационном и смысловом плане для сотрудников организации, являющимися лишь
объектами стратегического действия и не принимающим участие в обсуждении данного документа. Это обстоятельство, в свою очередь, может привести к конфликту последующих интерпретаций, и в дальнейшем к порождению ложных смыслов, которые в ходе неформальных межличностных коммуникаций могут приобрести интерсубъективную значимость. Таким образом, дефицит коммуникативного действия может вылиться в неправильную интерпретацию смысла нормативного документа, заложенного авторами и к порождению недостоверных организационных слухов и конфликтов.
Таким образом, с точки зрения концепции коммуникативного действия, организационно-распорядительный документ должен представлять собой письменный акт, нормативное обоснование которого достигается путем значительного количества предшествующих коммуникативных действий, то есть рациональных аргументированных дискуссий всех заинтересованных лиц, направленных на решение конкретной практической проблемы и достижение консенсуса.
Библиографический список
1. Фуко, М. Око власти. [Электронный ресурс] // Русский гуманитарный интерент-университет. -Режим доступа: www.i-u.ru/biblio/archive/mishel_fuko/09.aspx (Дата обращения: 31.04.2014).
2. Фуко, М. Власть и стратегии. [Электронный ресурс] // Русский гуманитарный интерент-университет. - Режим доступа: http://www.i-u.ru/biblio/archive/mishel_fuko/12.aspx (Дата обращения: 31.04.2014).
3. Назарчук, А.В. Теория коммуникации в современной философии [Текст] / А.В. Назарчук. - М.: Прогресс-Традиция, 2009. - 320 с.
4. Неретина, С.С. Концепты политического сознания / С.С. Неретина, А.П. Огурцов [Электронный ресурс] // Политическая концептология: журнал метадисциплинарных исследований. - Режим доступа: www. politconcept.sfedu.ru/2009.2/contents.html (Дата обращения: 31.04.2014).
5. Хабермас, Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие [Текст] / Ю. Хабермас. - СПб.: Наука, 2006. - 384 с.
6. Дёмина, Л.А. Общечеловеческое в морали: принципы универсализма и согласия [Текст] // Общечеловеческое и национальное в философии: II международная научно-практическая конференция КРСУ (27-28 мая 2004 г.). Материалы выступлений / Под общ.ред. И.И. Ивановой. — Бишкек, 2004. — С.143-150
7. Гальперин, И.Р. О понятии «текст» [Текст] / И.Р. Гальперин // Лингвистика текста: Материалы научной конференции. Ч. 1. - М., 1974. С.67-73.
