CC BY
159
В. С. Волк
Яндекс, Москва
СИНТАКСИС ПРИТЯЖАТЕЛЬНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ И АДЪЕКТИВНАЯ ДЕРИВАЦИЯ
1. Введение
Одним из интересных фрагментов славянского синтаксиса вообще и русского в частности является система выражения посессивных отношений при именах. Ее своеобразие заключается в том, что в качестве средства выражения посессивности используются не только типологически обычные генитивные зависимые, но и так называемые «притяжательные прилагательные» — особые объекты, с морфологической точки зрения являющиеся прилагательными, а с синтаксической — нет [СогЬей 1987; Трубецкой 1937]. Кроме того, посессивность может выражаться некоторыми другими классами прилагательных, «внешним посессором» в дативе и рядом других средств. Выбор между этими средствами подчиняется сложным семантико-синтаксическим правилам, различным в разных славянских языках.
Сложность этой системы в русском языке можно наблюдать на примере системы притяжательных местоимений . Как известно, парадигма притяжательных местоимений в русском языке морфологически неоднородна: в первом и втором лицах эти местоимения с морфологической точки зрения ведут себя как прилагательное и, соответственно, согласуются с вершинным именем в падеже, числе и роде (1), а притяжательные местоимения третьего лица не согласуются с вершинным именем (2а-г) и совпадают по форме с родительным падежом соответствующего личного местоимения (2д).
(1а) Мой / твой / наш / ваш дом.
(1б) Моего /твоего /нашего /вашего дома.
1 Мы будем называть притяжательными местоимениями единицы мой, твой, его, ее, наш, ваш, их, стоящие в позиции именного зависимого. Мы осознаем, что такой взгляд разделяется не всеми исследователями.
(1в) Моих/твоих/наших/ваших домов.
(1г) Моя/твоя/наша/ваша дочь.
(2а) Его / их дом.
(2б) Его / их дома.
(2в) Его / их домов.
(2г) Его / их дочь.
(2д) Его (POSS) сын его (GEN/ACC) не знает.
Теперь предположим, что нас интересует следующий вопрос: можно ли отнести притяжательные местоимения третьего лица с синтаксической точки зрения к одной из традиционных частей речи. Оказывается, что ответить на него не очень просто. Рассмотрим для примера вопрос о позиции притяжательного местоимения относительно вершины именной группы.
С одной стороны, притяжательные местоимения третьего лица не получается считать формами родительного падежа соответствующих личных местоимений. Об этом говорит уже хотя бы то, что в норме генитивные зависимые имен в русском языке ставятся после вершинного имени:
(3 а) Хозяин пса.
(3б) *Пса хозяин.
С другой стороны, притяжательные местоимения третьего лица трудно считать и прилагательными — неизменяемые прилагательные также ставятся после вершины . Вообще, по-видимому, в русской именной группе до вершины ставятся изменяемые зависимые, а после — неизменяемые.
(4а) Брюки беж.
(4б) Бежевые брюки.
2 Факт существования неизменяемых прилагательных типа беж, клёш и т. д. в современном русском языке нам не кажется бесспорным. Во всяком случае очевидно, что они являются чрезвычайной редкостью. Правила их употребления мы приводим в соответствии с нормативными грамматиками.
Таким образом, видно, что синтаксический статус притяжательных местоимений третьего лица не соответствует полностью ни прилагательным, ни генитивным зависимым. В настоящей работе мы на основании ряда синтаксических тестов попытаемся установить этот статус. Кроме того, мы попытаемся связать сложность в его определении (в том числе и самими носителями языка) с образованием в разговорном языке т. н. «адъективных дериватов» притяжательных местоимений — таких форм, как ихний, евонный, ейный и подобных.
Начнем с обзора взглядов на грамматический класс притяжательных местоимений, содержащихся в базовых источниках по русской грамматике. Затем мы обсудим конкретные синтаксические тесты, связанные с определением статуса притяжательных местоимений, а потом перейдем к рассмотрению форм типа евонный или ихний и обсудим их связь с результатами тестов.
2. Частеречная принадлежность притяжательных местоимений в академических грамматиках
Грамматики русского языка по-разному распределяют «притяжательные местоимения» в нашем смысле по грамматическим разрядам, однако сходятся в том, что местоимения 1-го и
2-го лица и местоимения 3-го лица относятся к разным разрядам.
Грамматика [Виноградов, Истрина 1960] относит притяжательные местоимения 1-го и 2-го лица к «притяжательным местоимениям», а местоимения 3-го лица — к личным местоимениям (и то, и другое — подкласс разряда местоимений) и указывает: «Притяжательные местоимения распадаются на две группы: а) личные притяжательные местоимения: мой, наш, твой, ваш (...) Специального притяжательного местоимения 3-го лица в русском языке нет: для обозначения принадлежности 3-му лицу употребляется родительный падеж личного местоимения 3-го лица: его, ее, их» [Виноградов, Истрина 1960: 391-392].
Аналогично трактует притяжательные местоимения грамматика [Шведова (ред.) 1970].
Грамматика [Шведова (ред.) 1980] относит притяжательные местоимения 1-го и 2-го лица к прилагательным, а точнее — к местоименным прилагательным, а притяжательные местоимения
3-го лица — к особой части речи «местоимение-существительное».
Для нас также представляет интерес следующее указание: «Примечание: к разряду местоименных прилагательных относятся также просторечные слова таковский, ихний, нашенский, вашен-ский. Эти слова находят отражение в языке художественной литературы» [Шведова (ред.) 1980: 542].
А. А. Зализняк [1967] также разбивает притяжательные местоимения на два типа. Местоимения 1-го и 2-го лица обоих чисел отнесены в этой работе к 1-го местоименному типу склонения, аналогично прилагательным типа птичий. Местоимения 3-го лица отнесены к нулевому типу склонения, как и другие неизменяемые слова.
Важно отметить, что все вышеприведенные классификации имеют в своей основе морфологические соображения, аналогичные приведенным нами примерам 1-го и 2-го.
3. Синтаксис притяжательных местоимений
Синтаксические соображения подсказали бы нам другую классификацию — мы покажем, что с синтаксической точки зрения все притяжательные местоимения ведут себя сходно.
3.1. «Слот» для притяжательных местоимений
Все притяжательные местоимения занимают один и тот же «слот» в именной группе, то есть не могут сочетаться друг с другом в пределах одной ИГ.
(5) *Твой его друг.
(6) *Их свой друг.
Понятие синтаксического слота — относительно неформальное. В разных синтаксических концепциях формализовать его можно по-разному. Тем не менее суть его остается одной и той же: если два объекта не могут одновременно употребляться в пределах одной группы, это веский довод в пользу того, чтобы считать их одной сущностью. Сразу следует оговориться, что довод этот не может быть единственным — так, в типологии хорошо известны ограничения на одновременное употребление местоименных клитик с определенными значениями лица и падежа [Haspelmath 2004] однако никаких других разумных доводов в пользу того, чтобы считать их объектами сходной природы, нет.
В нашем случае, как кажется, идею слота можно применить вполне плодотворно. Такой подход позволяет отличить притяжательные местоимения от относительных прилагательных:
(7) Мой собственный стол.
Однако отличить их от притяжательных прилагательных по этому признаку невозможно, так как они занимают тот же слот:
(8а) *Петин его стол.
(8б) *Петин свой стол.
(8в) Петин собственный стол.
Для нас важно в первую очередь то, что притяжательные местоимения 3 лица относятся именно к этому слоту, отличаясь тем самым от генитивных зависимых. Генитивные зависимые, как известно, также образуют особый слот в пределах именной группы (за некоторыми нерелевантными для нас исключениями, о которых см. [Гращенков 2006]).
(9а) *Неприятие меня войны.
(9б) Мое неприятие войны.
(9в) #Неприятие его войны. (допустимо при структуре неприятие [его войны], не интересующей нас)
(9г) Его неприятие войны.
Следует заметить, что модель слотов применима к притяжательным прилагательным и местоимениям лишь с некоторыми оговорками. Нам известны случаи, в которых притяжательные местоимения могут сочетаться друг с другом в пределах одной ИГ. Во-первых, это случаи, в которых одно из местоимений имеет не посессивное, а некое другое значение, которое можно примерно описать как 'тот, о котором ты говорил'.
(10) Этот твой Петин друг всем рассказывает гадости.
Насколько нам известно, это значение появляется только в сочетании этот твой и подобных, поэтому можно считать, что в данном случае перед нами устойчивое выражение («конструкция»).
Во-вторых, это употребление местоимений наш, ваш и их в значении 'нашего производства', 'вашего производства', 'их производства' .
(11) Выбор колебался между неновой иномаркой и новой «нашей», но всё равно как-то склонялся в сторону «нашей», хотя, скорее всего это последняя моя «наша» машина. [www. avtomarket.ru/users/~216488/garage/9387/opinions/9660/]
Такие случаи естественно считать конверсией — местоимение превращается в прилагательное, меняя семантику с референции к конкретной группе объектов на указание свойства, с соответствующей сменой синтаксического поведения.
3.2. Позиция притяжательных местоимений в ИГ по отношению к вершинному имени
Аналогично прилагательным, при отсутствии специальных семантико-прагматических условий притяжательные местоимения стоят в препозиции к вершине, а при наличии таких условий перемещаются в постпозицию. Характер семантического/прагматического сдвига, происходящий при изменении позиции прилагательного, нас здесь интересовать не будет.
(12а) Моя радиола стоит на столе.
(12б) Радиола моя стоит на столе. [специфическая прагматика] (13а) Красные яблоки лежат в корзине.
(13б) Яблоки красные лежат в корзине. [специфическая прагматика]
Это противопоставляет притяжательные местоимения ге-нитивным зависимым, которые в современном русском языке стоят в постпозиции и их перемещение в препозицию жестко прагматически ограничено или запрещено.
(14а) Гамлет говорил с тенью отца на крыше замка.
(14б) *Гамлет говорил с отца тенью на замка крыше.
(14в) *Гамлет говорил отца с тенью замка на крыше.
Как указано в работе [Виднес 1958], такое резкое разграничение позиции притяжательных местоимений и генитивных зави-
симых сформировалось не раньше конца XVIII века, то есть достаточно недавно. Вероятно, именно при этом разделении притяжательные местоимения 3 лица и омонимичные им формы генитива превратились в две отдельных языковых единицы. Исследование точного времени этого разделения, его рефлексов в диалектах и связанных с ним синтаксических явлений, насколько нам известно, никем не проводилось.
3.3. Позиция по отношению к другим зависимым имени Притяжательные местоимения в прагматически нейтральной ситуации находятся справа от указательных местоимений, при их наличии, и слева от большинства других зависимых.
(15а) Этот твой друг.
(15б) ??Твой этот друг.
(16а) Мой красный шар.
(16б) Красный мой шар. [специфическая прагматика]
Это также отличает притяжательные местоимения от относительных прилагательных (включая похожие по значению, например, собственный) — но не от притяжательных. Для нас важно, что притяжательные местоимения 3 лица ведут себя аналогично местоимениям 1 и 2 лица — и их положение, и, как кажется, характер прагматического сдвига, возникающего при изменении этого положения, одинаковы.
(17а) Петя, мой старый друг, очень ценил хорошее пиво. (17б) Петя, старый мой друг, очень ценил хорошее пиво. (18а) Петя, его старый друг, очень ценил хорошее пиво. (18б) Петя, старый его друг, очень ценил хорошее пиво.
3.4. Возможность замены на вопросительное местоимение Этот тест также не дает возможности разделить притяжательные местоимения разных лиц. По-видимому, все притяжательные местоимения, как, впрочем, и притяжательные прилагательные, и одушевленные генитивные зависимые, заменяются на местоимение чей. Примеры с местоимением кто в родительном падеже в позиции нераспространенного зависимого имени прак-
тически не встречаются в текстах и плохо воспринимаются носителями, независимо от формы исходного зависимого. В примерах мы имеем в виду не ситуацию вопроса-ответа, а обратную — ситуацию реплики и последующего переспроса.
(19а) (Здесь стоял мой стул).
(19б) Чей стул здесь стоял?
(19в) ??Стул кого здесь стоял?
(19г) *Кого стул здесь стоял?
(20а) (Здесь стоял его стул.)
(20б) Чей стул здесь стоял?
(20в) ??Стул кого здесь стоял?
(20г) *Кого стул здесь стоял?
(21а) (Здесь стоял Петин стул.)
(21б) Чей стул здесь стоял?
(21в) ??Стул кого здесь стоял?
(21г) *Кого стул здесь стоял?
(22а) (Здесь стоял стул Пети.)
(22б) Чей стул здесь стоял?
(22в) ??Стул кого здесь стоял?
(22г) *Кого стул здесь стоял?
Несмотря на неприменимость этого явления для наших целей, мы сочли целесообразным отметить его как важное для общей проблематики взаимоотношений генитивных зависимых и согласуемых зависимых с притяжательным значением в составе именной группы. Оно хорошо показывает, что эти два класса зависимых, хотя и различаются сильно по синтаксическим свойствам, интенсивно взаимодействуют и в каком-то смысле представляют собой две стороны одной сущности (см. об этой идее прежде всего [СогЬей 1987]).
3.5. Ограничения на употребление притяжательных местоимений, связанные с наличием/отсутствием синтаксически приоритетной кореферентной им ИГ
Подобные ограничения представляют собой типологически характерное свойство притяжательных местоимений. Именно набор этих ограничений отличает притяжательные местоимения 1-го и 2-го лица и местоимение свой от притяжательных прилагательных: притяжательные прилагательные не могут иметь коре-ферентную структурно-приоритетную ИГ в той же клаузе, в то время как притяжательные местоимения 1-го и 2-го лица такого ограничения не демонстрируют, а для местоимения свой структурно-приоритетная кореферентная ему ИГ вообще обязательна (за исключением некоторых особых случаев с «подразумеваемой» ИГ, типа Своя рубашка ближе к телу). Местоимения же 3-го лица ведут себя отлично и от притяжательных прилагательных, и от других притяжательных местоимений [Вип^ 2005; Тестелец 2001].
(23а) *Петя продал Петин дом.
(23б) Петя продал свой дом.
(23в) Я продал мой дом.
(23г) Я продал свой дом.
(23д) Я проводил Таню к ее отцу.
(23е) ??Япроводил Таню к Таниному отцу.
(23ж) Я проводил ее к ее отцу.
(23з) *Япроводил ее1 к Таниному1 отцу.
3.6. Отглагольные имена
Особого рассмотрения заслуживает проблема взаимодействия притяжательных местоимений разных лиц с отглагольными именами. Как известно, интерпретация роли генитивных зависимых, притяжательных прилагательных и притяжательных местоимений в ситуации, называемой отглагольным именем, представляет собой сложный процесс. Так, некоторые отглагольные имена допускают только агентивную (пример (24); в данном случае «экспериентивную») интерпретацию и генитивных зависимых, и
притяжательных местоимений, и притяжательных прилагательных.
(24а) Любовь Пети (#любовь к Пете).
(24б) Митина любовь (#любовь к Мите).
(24в) Моя любовь (#любовь ко мне).
Другие, однако, допускают в зависимости от класса зависимого его агентивную или пациентивную интерпретацию. В частности, при одном из классов отглагольных имен притяжательные прилагательные интерпретируются агентивно (пример (25а)), а генитивные зависимые могут интерпретироваться как агентивно, так и пациентивно (примеры (25б-в)).
(25а) Институт выпустил сборник научных статей — и в нем рядом с именитыми, заслуженными профессорами нашло место и Колино исследование. [www.hrono.info/text/podyem /gonch.html] (агентивная интерпретация: окКоля исследовал, #Колю исследовали)
(25б) исследование Коли (агентивная/(менее уверенная) пациен-тивная интерпретация)
(25в) исследование беспозвоночных (пациентивная интерпретация)
Для нас важно, что интерпретация притяжательных местоимений 1-го и 2-го лица при отглагольных именах типа исследование аналогична интерпретации притяжательных прилагательных (26а), а притяжательных местоимений 3-го лица — интерпретации генитивных зависимых (26б-в).
(26а) Данные нашего исследования говорят о том же: молодые люди, даже в самых маленьких провинциальных городах, не мыслят своей будущей жизни без образования, желательно — высшего. [Ю. Ф. Флоринская,Т. Г. Рощина. Жизненные планы выпускников школ из малых городов (2004) // «Человек», 2005] (32б), (32в)) (агентивная интерпретация)
(26б) Последние пять лет отец сидел в кабинете и писал книгу, в которой был подытожен сорокалетний опыт его исследо-
ваний. [Ю. О. Домбровский. Обезьяна приходит за своим черепом, часть 1 (1943-1958)] (агентивная интерпретация)
(26в) Ряд алгоритмических схем с соответствующими результатами их исследования представлен в работе. [Я. Е. Львович, С. Ю. Белецкая. Алгоритмизация слабо-формализованных задач оптимального выбора на основе рандомизированных процедур поискового типа // «Информационные технологии», № 11, 2004] (пациентивная интерпретация)
Таким образом, в плане ролевой интерпретации притяжательные местоимения 3-го лица, в отличие от местоимений 1-го и 2-го лица, ведут себя аналогично генитивным зависимым.
Однако с нашей точки зрения, эти различия обусловлены не синтаксисом, а семантикой — а именно статусом актанта на так называемых «ролевых иерархиях». Притяжательные местоимения
1-го и 2-го лица, естественно, находятся на этих иерархиях выше, чем притяжательные местоимения 3-го лица, вообще не накладывающие ограничений на семантику референта. Поэтому и интерпретация притяжательных местоимений 3-го лица как пациенса более естественна. Эта точка зрения в какой-то степени поддерживается мнением носителей — некоторые опрошенные указывали, что при специфической прагматике ситуации (например, если представить, что рассказ ведется от лица бактерии, которую изучают) предложения с притяжательными местоимениями 1-го и
2-го лица могут получить пациентивную интерпретацию. В целом, проблема явно заслуживает дополнительного изучения.
3.7. Промежуточное обобщение
На основании приведенных нами тестов мы приходим к следующему выводу: все притяжательные местоимения с точки зрения (почти) всех рассмотренных нами синтаксических тестов не отличимы от притяжательных прилагательных. Единственный критерий, надежно различающий притяжательные местоимения и притяжательные прилагательные, — это критерий 3.5, но результаты его применения неодинаковы и внутри самой группы притяжательных местоимений. Для нас особенно важно, что от притяжательных прилагательных не отличимы и притяжательные
местоимения 3-го лица (его и т. д.), несмотря на свое внешнее сходство с генитивными зависимыми.
Здесь уместно заметить, что нашей первоначальной целью был поиск тестов, которые позволят различить притяжательные местоимения 1-го и 2-го лица и притяжательные местоимения 3-го лица с синтаксической точки зрения и объединить последние с генитивными зависимыми. Однако результат оказался прямо противоположным: по всем рассмотренным нами тестам притяжательные местоимения 3-го лица или ведут себя особым образом, или объединяются с притяжательными местоимениями 1-го и 2-го лица, и никогда — с генитивными зависимыми.
Из этого следует, что между морфологическим статусом притяжательных местоимений 3-го лица и их синтаксическими свойствами существует резкое различие. Это различие заставляет вспомнить о второй серии местоимений третьего лица, существующей в некоторых регистрах русского языка — так называемых «адъективных дериватах» притяжательных местоимений.
4. Адъективные дериваты
4.1. Статус адъективных дериватов
Адъективными дериватами притяжательных местоимений в современном русском языке мы называем лексемы, образованные от притяжательных местоимений прибавлением суффикса, характерного для прилагательных, и сохранившие в своей семантике значения лица, числа и рода. Вот несколько примеров:
(27) Подсознательно я, конечно, глупо полагал, что эти ихние столичные мастера играют на уровне арашинских любителей. [И. С. Шкловский. Новеллы и популярные статьи (1982)]
(28) Владивосток далеко, но, ведь, это город-то нашенский. [В. И. Ленин, речь на пленуме Московского совета, Полное собрание сочинений, 5 издание, том 45, страница 303]
(29) Господь его, видно, любит и бережет за евойную доброту, за то, что матроса не обижает! [К. М. Станюкович. Василий Иванович (1866)], пример из прямой речи.
Дериват ихний образован от притяжательного местоимения их прибавлением суффикса прилагательных -н. Дериват евойный образован от притяжательного местоимения его прибавлением суффикса прилагательных н и добавлением протетического й между основой и суффиксом. Дериват нашенский образован от притяжательного местоимения наш прибавлением суффикса прилагательных ск и появлением между основой и суффиксом проте-тических гласного и согласного.
Прежде чем перейти к связи адъективных дериватов с нашей проблемой, скажем о них несколько общих слов. Несмотря на свою кажущуюся маргинальность и «несерьезность», адъективные дериваты оказываются достаточно интересным объектом для лингвистического изучения. С одной стороны, большой интерес представляет их социолингвистический статус. Первое, что ассоциируется с адъективными дериватами у неискушенного носителя языка, и первое, что обнаруживает лингвист, начиная собирать связанный с ними материал, — их особое социолингвистическое положение. Часто употребление адъективных дериватов в текстах сочетается с эксплицитной оценкой.
(30) — Ты что городишь? — сказал капитан. — Какая голова над болотом?
— Евонная, — ответил я, указавши на деда, и передернулся, потому что никогда в жизни не произносил этого дикого слова — «евонная».
— Евонная? — переспросил капитан и тоже передернулся, но только не от слова, а от его смысла. [Ю. Коваль. Самая легкая лодка в мире (1983)]
(31) На мой прямой вопрос о том, чем его привлекает скучный Мельников, Пескарев ответил, что уважает Печерского за «евонную обстоятельность и спокой». «Евонную» и «спо-кой» Елпидифор употреблял намеренно, умея говорить правильно и чисто. [Виктор Конецкий. Начало конца комедии (1978)]
(32) Владислава с ее овощными рагу и тушеным мясом! Владислава с ее малороссийским выговором и вечным поминанием «ихних и ейных»! «Мне о-очень, о-очень понравилось ей-
ное платье!» [Татьяна Устинова. Подруга особого назначения (2003)]
Ясно, таким образом, что носители языка воспринимают адъективные дериваты как нечто выбивающееся из стандартного регистра литературного русского языка. При попытке более точного описания их статуса обнаруживается, что во-первых, этот статус нестабилен, и с течением времени наблюдается устойчивое приближение его к литературному, и во-вторых, что более удивительно, у дериватов от разных местоимений он различен (см. об этом более подробно далее).
Как мы уже сказали, для носителя русского языка очевидно, что адъективные дериваты не относятся к стандартному регистру литературного русского языка. Однако в других славянских языках аналогичные единицы входят в литературный язык. Так, в болгарском языке литературная форма притяжательного местоимения 3-го лица единственного числа мужского рода имеет вид негов, а в украинском литературная форма притяжательного местоимения 3-го лица множественного числа — Ихний. Если существуют веские грамматические причины, по которой дериваты в русском должны были появиться, почему они не попали в литературный язык? Если таких причин нет, почему дериваты все-таки существуют в тех или иных регистрах? Что отличает русский от языков с адъективной деривацией, относящейся к литературному языку?
Вернемся, однако, к связи этого явления с нашей основной проблемой. Как мы показали выше, морфология притяжательных местоимений 3-го лица не соответствует их синтаксическому поведению. Адъективная деривация могла бы решить эту «проблему», приведя в соответствие адъективному синтаксису местоимений адъективную же морфологию. Покажем прежде всего, что синтаксис адъективных дериватов 3 лица не отличается от синтаксиса притяжательных местоимений, применив к ним рассмотренные выше тесты. Сразу следует оговориться, что синтаксис адъективных дериватов мы изучали по данным Интернета, Национального корпуса русского языка и данным, полученных нами от носителей русского литературного языка — то есть практически не используя собственно диалектный материал. Нельзя, вообще говоря, исключать (с учетом приведенных ниже данных),
что в каком-то смысле особого «синтаксиса адъективных дериватов» в этих регистрах вообще не существует — предложения, содержащие дериват, получаются подстановкой деривата на место обычного притяжательного местоимения. Возможно, что в диалектной речи синтаксические свойства адъективных дериватов будут отличны от свойств местоимений. Обратимся к тестам.
1) Все адъективные дериваты 3-го лица занимают тот же слот в именной группе, что и обычные притяжательные местоимения (ср. 3.1).
(33) *Твой егонный друг.
(34) *Ихний свой друг.
2) Позиция адъективных дериватов 3-го лица в ИГ по отношению к вершинному имени аналогична позиции притяжательных местоимений (ср. 3.2): при отсутствии специальных прагматических условий они стоят в препозиции, при наличии этих условий перемещаются в постпозицию.
(35) Моя радиола стоит на столе.
(36) Радиола моя стоит на столе. [специфическая прагматика]
(37) Ихняя радиола стоит на столе.
(38) Радиола ихняя стоит на столе. [специфическая прагматика]
3) По отношению к другим зависимым имени адъективные дериваты 3-го лица в прагматически нейтральной ситуации находятся справа от указательных местоимений, при их наличии, и слева от большинства других зависимых (ср. 3.3).
(39) Этот ихний друг.
(40) ??Ихний этот друг.
(41) Ихний красный шар.
(42) Красный ихний шар. [специфическая прагматика]
4) Как и прочие притяжательные зависимые, адъективные дериваты при частном вопросе заменяются на местоимение чей (ср. 3.4).
Синтаксис притяжательных местоимений (43а) (Здесь стоял ихний стул.) (43б) Чей стул здесь стоял? (43в) ??Стул кого здесь стоял? (43г) *Кого стул здесь стоял?
5) По отношению к различным контекстам, связанным с кореферентностью, адъективные дериваты ведут себя полностью аналогично своим коррелятам — притяжательным местоимениям (ср. 3.5).
(44а) Я проводил Катю к ейному отцу. (44б) ??Я проводил Катю к Катиному отцу. (44в) Я проводил ее к ейному отцу. (44г) *Я проводил ее1 к Катиному1 отцу.
6) Сбор данных об употреблении адъективных дериватов с отглагольными именами затруднен (ср. 3.6).
Как видно, синтаксические свойства адъективных дериватов совпадают со свойствами притяжательных местоимений, однако при этом дериваты больше похожи на притяжательные прилагательные морфологически. Похоже, что адъективная деривация представляет собой своего рода «компенсаторный механизм», предназначенный для устранения противоречия между синтаксическими и морфологическими свойствами притяжательных местоимений третьего лица и, следовательно, выравнивающий нормальное, системное положение вещей. Главная проблема этого объяснения состоит в том, что исходя из него, казалось бы, следует ожидать, что тотальное замещение притяжательных местоимений адъективными дериватами должно было бы произойти вскоре после возникновения этого противоречия. Этого не произошло — в литературный русский язык адъективные дериваты не проникли. Как это объяснить?
С нашей точки зрения, причины этого сценария развития кроются в консерватизме литературного языка, препятствующем проникновению непрестижной формы. Однако, несмотря на этот консерватизм, можно утверждать, что с течением времени ситуация постепенно меняется. Оставшаяся часть работы будет посвя-
щена попытке показать, что адъективные дериваты постепенно проникают в литературный язык или, по крайней мере, сдвигаются в этом направлении. Если это действительно так, то с нашей точки зрения, такое развитие можно трактовать как результат давления системы. Следует сразу заметить, что эти рассуждения будут неизбежно несколько спекулятивны.
В нашей дипломной работе [Волк 2009], в значительной степени посвященной истории адъективных дериватов, в качестве рабочего метода изучения динамики адъективных дериватов в языковом сознании носителей литературного языка было предложено следующее противопоставление:
— тексты, в которых адъективные дериваты вообще не употребляются;
— тексты, в которых адъективные дериваты употребляются только в прямой речи;
— тексты, в которых адъективные дериваты употребляются в авторской речи.
Разберем с точки зрения этого противопоставления данные, относящиеся к разным группам адъективных дериватов. В качестве основного источника использовался Национальный корпус русского языка.
4.2. Адъективные дериваты 3SG.М
В текстах НКРЯ встречаются три варианта адъективного деривата 3SG.М. Это варианты евойный, евонный и евоный . Численные данные таковы :
— евойный — 17 документов, 18 вхождений;
— евонный — 30 документов, 45 вхождений;
— евоный — 3 документа, 3 вхождения.
— первое употребление варианта евойный — 1866 год;
— первое употребление варианта евонный — 1879 год;
— первое употребление варианта евоный — 1903 год.
3
Мы обходим здесь вопрос о границах орфографического варьирования. Варианты с «в» и с «г» — например, евонный и егонный — мы отождествляли, соответственно все данные следует рассматривать, исходя из этого.
4 Данные приводятся на 15.07.2010. Данные о количестве вхождений приводятся по лексемам.
Все примеры для вариантов евойный и евоный и все, кроме двух примеров, для варианта евонный относятся к прямой речи «социально охарактеризованных» персонажей.
(45) — Нет, Всеволод Владимирович, евонное звание было «великий пролетарский писатель», — сказал Елпидифор, все храня на роже предельно тупоугольное выражение. [Виктор Конецкий. Начало конца комедии (1978)]
(46) — Барин, — сказала она, плача... — Напишите евойному начальнику, чтоб он женился... Два года, подлец, обещал... забрал более тридцати рублей, окромя подарков, а теперь бьет и просит еще двадцать рублей. [К. М. Станюкович. Петербургские карьеры/Агафья (1880)]
(47) — Евоный отец на озере живет, самый богатый здесь, ну, вот и куражится, объясняют мужики, довольные тем, что сына богача осрамили. [Н. И. Березин. Пешком по карельским водопадам (1903)]
Два примера употребления варианта «евонный» в авторской речи несомненно ориентированы на языковую игру с просторечием:
(48) Я, Венька-вахтер, на язык востер. Простим угрюмство. Разве это Сокрытый двигатель евонный? Он весь — дитя добра и света, Он псих и диссидент г****ный. Алё, это автобаза? [Венедикт Ерофеев. Из записных книжек (19581990)]
(49) На знаменитый день рождения Милославский и Вадик Се-мернин преподнесли Эду сочиненную ими пародию на рассказ «Мясник». Героиней пародии была многодетная вдова. Впоследствии, в скитаниях по странам и континентам, наш герой потерял пародию, исполненную высокими буквами черно-ржавыми чернилами на мелованной бумаге, и только всплывают в его памяти строки: И вдова отошла коридорами злыми на кухню Где евонные дети блудили, забыв коммунальную совесть... [Эдуард Лимонов. Молодой негодяй (1985)]
Важно подчеркнуть, что адъективные дериваты 3SG.М не употребляются в нейтральной авторской речи до сих пор. Это, как мы увидим ниже, отличает их от других адъективных дериватов.
Другое интересное подтверждение нелитературности адъективных дериватов 3SG.М — распределение их вариантов по авторам. Можно заметить, что авторы, употребляющие адъективные дериваты 3SG.М, делятся на три не пересекающихся списка в зависимости от того, какой дериват они употребляют.
Евонный: Евгений Болотин, Андрей Волос, Владимир Козлов, Владимир Войнович, Венедикт Ерофеев, Еремей Парнов, Эдуард Лимонов, Виктор Конецкий, Василий Белов, Федор Абрамов, Ольга Форш, Сергей Григорьев, Саша Черный, Даниил Хармс, Исаак Бабель, Тэффи (Надежда Лохвицкая), Николай Лесков, Николай Лейкин.
Евойный: Дмитрий Емец, Юрий Мамлеев, Михаил Козаков, Марина Дяченко, Сергей Дяченко, Олег Радзинский, Корней Чуковский, Николай Островский, Константин Станюкович, Николай Лейкин, Александр Левитов.
Евоный: Виктор Астафьев, Николай Березин.
Если люди, употребляющие язык, делятся на несколько непересекающихся групп по употреблению того или иного языкового варианта, можно предположить, что есть некий биографический фактор, который влияет на это, и с большой вероятностью этот фактор — место усвоения языка. В такой ситуации кажется, что об обязательной для всех носителей языка норме говорить нельзя. Ниже мы увидим, что для других адъективных дериватов такая зависимость не обязательно имеет место.
4.3. Адъективные дериваты 3SG.Ж
Основной вариант, представленный в текстах Корпуса, — ейный. Обнаружено также одно вхождение варианта ёный, но в пределах одного предложения с вариантом ейный, см. пример (53), а также единичные примеры на еёный (Бродский) и еённый (Белов). Численные данные таковы: ейный — документов: 92, вхождений: 154, первое употребление — 1842 год.
Статус этого варианта на шкале литературности менялся с течением времени. До 70-х годов XX века ейный встречается только в социально охарактеризованной прямой речи. В 70-е годы картина меняется — ейный начинает встречаться в авторской
речи или в речи социально не охарактеризованных персонажей. Первые обнаруженные нами примеры такого употребления встречаются в «Письмах из заключения» (1966-1970) (всего около 10 примеров).
(50) Если наш общий с Ирой Уваровой и ейным Пашкой [Павлом Уваровым] котенок вполовину так хорош, как на рисунке Иры, то он — чудо природы. [Юлий Даниэль. Письма из заключения (1966-1970)]
(51) Всему ейному семейству (а родителям — в особенности) — низкий поклон. [Юлий Даниэль. Письма из заключения (1966-1970)]
(52) А Ирина еще и эпитеты ейной статье придумывает очень завлекательные. [Юлий Даниэль. Письма из заключения (1966-1970)]
Статус этих примеров неоднозначен. Однако мы считаем, что здесь можно говорить не просто об отстраненной имитации просторечия, но о некоем более глубоком проникновении исследуемых единиц в язык автора. Ключевым отличием этих примеров от примеров (48)-(49) является, с нашей точки зрения, следующее: дериваты 3SG.Ж — единственные элементы разговорной речи/просторечия в них. Это, как кажется, показывает, что употребление адъективных дериватов рассматривается не как имитация чужого просторечья, которая была бы более точной, а как элемент разговорной стилизованной речи. Кроме того, показательно, что в «Письмах из заключения» дериваты 3SG.М не употребляются ни разу.
На 70-е годы приходится ощутимый сдвиг в статусе дериватов 3SG.Ж — до этого дериваты встречаются только в прямой речи, а после — употребляются в авторской речи довольно регулярно (хотя и не очень часто):
(53) В ейном переводе и в ёном исполнении — очень потешно и небесперспективно. [Вениамин Смехов. Театр моей памяти (2001)] (дневниковая запись 1973 года)
(54) Нинку из роддома забирают родственники, и она всем объясняет, что у мужа ейного нон-стоп в Бакуриани, и никто
из родственников не может понять, что такое этот нон-стоп и почему отец ребенка Коля Галанов не может подъехать на пару минут к роддому и взять на руки дочку. [Ю. И. Визбор. Завтрак с видом на Эльбрус (1983)]
(55) Я уже не раз писал о том, что мне, «духовному растлителю молодежи», «певцу» Пелевина-Сорокина-Татьяны Тол-стой-Суворова-Житинского-О Санчеса-Хлумова-Крусано-ва-Акунина-Юзефовича-Ивантера и иных «строкогонов», нравится современная русская литература. Цветет и пахнет ейная узорчатая сложность. [Василий Пригодич. По-стнеклассическая трагедия, или Критика критики // «Лебедь» (Бостон), 2003.11.23]
Можно считать, что примерно в конце 60-х годов статус дериватов 3SG.Ж на шкале «просторечие» — «разговорный язык» изменился. Скорее всего, это изменение произошло не у всех носителей языка и не скачком, а постепенно; кроме того, это изменение произошло не полностью — адъективные дериваты в состав стандартного литературного языка не вошли. Так, до сих пор встречаются тексты с эксплицитной характеристикой адъективных дериватов 3SG.Ж как просторечных, маркированных, недопустимых в литературной речи.
(56) Я что-то делаю с ейными бумагами? Это она всегда так говорила — ихний, ейный. Это ее так в школе научили. [Татьяна Устинова. Подруга особого назначения (2003)]
(57) Как войдете, ейная квартира слева, прямо тут. Вот еще чудесное словечко «ейная». Услышь наш разговор профессор Розенталь, автор канонического учебника по русскому языку, он бы зарыдал от горя. [Дарья Донцова. Уха из золотой рыбки (2004)]
4.4. Адъективные дериваты 3РЬ
В текстах Корпуса представлено 4 варианта дериватов 3PL. Примеры для вариантов ихий, ихов и ихный крайне немногочисленны:
— ихий — 1 документ, 1 вхождение (1961 год, Солженицын, использует в других текстах также вариант ихний);
— ихов — 1 документ, 1 вхождение (1928(?) год, Шолохов, использует в других текстах также вариант ихний);
— ихный — 4 документа, 5 вхождений (первый пример — 1842 год, этот вариант используют А. К. Толстой, Потехин и Сергей Осипов, оба автора XIX века (Толстой и Потехин) используют также вариант ихний; других текстов Осипова найти не удалось).
Интересно, что вариант ихный по хронологии употреблений напоминает вариант адъективного деривата 3SG.М евоный — 4 примера относятся к XIX веку, а один — к 1998 году.
Вариант ихний представлен чрезвычайно широко — 881 документ, 2202 вхождения. Обращает на себя внимание резкий контраст с остальными дериватами (лидер по вхождениям среди остальных — дериват 3SG.Ж ейный — 154 вхождения, лидер по документам — дериват 1PL нашенский, который мы в этой статье не рассматриваем, — 97 документов). Этот контраст не случаен — адъективный дериват 3PL несомненно и очень давно значительно сильнее других приблизился к литературному языку. Первая его фиксация в авторской речи относится еще к 1837 году.
(58) Черкесы были совершенно опрокинуты и многие из них убиты, одно ихнее тело осталось у нас, 1-я мушкетерская, бывшая впереди, пришла на помощь немного позже по случаю крутого подъема на гору. [Н. В. Симановский. Дневник 2 апреля — 3 октября 1837 г., Кавказ (1837) // «Звезда», 1999]
При этом никаких социальных или иных коннотаций дериват 3PL в этом тексте не имеет. Никаких оснований подозревать низкий социальный статус автора также нет.
И в XIX, и в XX веках ихний встречается в авторской речи достаточно часто.
(59) Совсем другими глазами смотрел Гоголь на первенствующее сословие и недаром так страстно принимали его Белинский и Чернышевский: это — подгляд ихними глазами; особенно относительно крестьянских оброков. [Александр Воронский. Гоголь (1934)]
(60) И так будет, покуда мы не взорвем всю эту ихнюю «цивилизацию», Гарина посадим в сумасшедший дом, а Роллинга отправим завхозом куда-нибудь на остров Врангеля... [А. Н. Толстой. Гиперболоид инженера Гарина (1925-1927)]
В целом, данные по всем группам дериватов 3 лица не противоречат идее о том, что адъективные дериваты постепенно проникают в русский литературный язык. Ярче всего это видно на примере форм женского рода, для форм мужского заметен тот же процесс, но он выражен слабее. Важно, однако, что все данные показывают движение именно в этом направлении, хотя конкретные особенности этого движения могут сильно различаться. С нашей точки зрения, это результат давления системы, которая стремится устранить противоречие между морфологическим и синтаксическим статусом притяжательных местоимений 3 лица. То, что это происходит столь медленно, является следствием консервативности литературного языка.
5. Заключение
Основные выводы исследования можно кратко сформулировать следующим образом. Во-первых, синтаксический статус притяжательных местоимений третьего лица не соответствует их морфологическому статусу. Во-вторых, у адъективных дериватов притяжательных местоимений синтаксический статус и морфологический статус лучше соответствуют друг другу. В-третьих, (вероятно) с этим связано проникновение адъективных дериватов в литературный язык. В-четвертых, скорость этого проникновения свидетельствует о борьбе тенденции к гармонизации системы и тенденции литературной нормы к консервативности.
Список условных сокращений
3 — 3 лицо; ж — женский род; м — мужской род; рь — множественное число; sg — единственное число.
Литература
Виднес 1958 — М. Виднес. О некоторых изменениях позиции выражения притяжательности в русском языке ХУШ-Х1Х вв. // Вопросы языкознания 5, 1958. С. 99-101.
Виноградов, Истрина 1960 — В. В. Виноградов, Е. С. Истрина. Грамматика русского языка. М.: АН СССР, Ин-т русского языка, 1960.
Волк 2009 — В. С. Волк. Адъективные дериваты притяжательных местоимений в русском языке. Дипломная работа. МГУ, М., 2009.
Шведова (ред.) 1970 — Н. Ю. Шведова (ред.). Грамматика современного русского литературного языка. М.: Изд-во АН СССР, 1970.
Шведова (ред.) 1980 — Н. Ю. Шведова (ред.). Русская грамматика. Т. I. М.: Наука, 1980.
Гращенков 2006 — П. В. Гращенков. Синтаксис и типология генитив-ной группы. Дисс. ... канд. филол. наук. МГУ, М., 2006.
Зализняк 1967 — А. А. Зализняк. Русское именное словоизменение. М.: Наука, 1967.
Тестелец 2001 — Я. Г. Тестелец. Введение в общий синтаксис. М.: РГГУ, 2001.
Трубецкой 1937 — Н. С. Трубецкой. О притяжательных прилагательных староцерковнославянского языка // Zbornik lingvistickih i filoloskih rasprava A. Belicu o 40-godisnjici njegova naucnograda posvecuju njegovi prijateli i ucenici. Belgrade: Mlada Srbija, 1937. P. 5-20.
Buring 2005 — D. Buring. Binding theory. Cambridge: Cambridge University Press, 2005.
Corbett 1987 — G. Corbett. The morphology-syntax interface — evidence from possessive adjectives in Slavonic // Language 63, 2, 1987. P. 299-345.
Haspelmath 2004 — M. Haspelmath. Explaining the Ditransitive Person-Role Constraint: a usage-based approach // Constructions 2, 2004. (www.constructions-online.de, urn:nbn:de:0009-4-359, ISSN 18602010).
