CC BY
31
14. Руделев В.Г. Прощай, масленица // Вестн. Тамбов, ун-та. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 1999. Вып. 3, С. *48-54.
15. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2 т. М., 1992. Т. 1. Репр. изд. С. 131-134.
16. ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М., 1986. Т. 2. С. 640-641.
17. Отечественная философская мысль XI-XVII в. и греческая культура. Киев, 1991. С. 21.
18. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1994.
19. Толстой Н.И., Толстая С.А/. Вызывание дождя в Полесье // Славянский и балканский фольклор. М., 1978. С. 101-103.
20. Руделев В.Г. Почему «правая» зовется «левой»? (О названии реки Цны) // Тамбовские хроники: Историко-красведч. бюл. Тамбов: Тамб. центр краеведения, 1996. № 2. С. 4-6.
21. Руделев В. Почему на свадьбе молодым кричат «Горько»? // Голос Притамбовья. 1999. 26 мая.
22. Русские: Историко-этнографический атлас. Земледелие. Крестьянское жилище. Крестьянская одежда. Середина XIX - начало XX века. Карты. М., 1967. С. 40.
СИНТАКСИЧЕСКАЯ НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ И ТРАНССЕМАНТИЗАЦИЯ ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ
А.А. Кретов
Kretov A.A. Syntactic neutralisation and transsemantisation of lexico-semantic units. The article looks at linguistic mechanisms underlying the process of syntactic neutralisation and transsemantisation of lexico-semantic units. It also contains a description of five stages of the process as an example of transsemantisation of some verbs meaning “closing or opening one’s eyes wide”.
Начало было так дапеко,
Так робок первый интерес.
Б.Л. Пастернак
Процесс приобретения синтаксической позиции куда? глаголами, которым она несвойственна, довольно распространен. Он является частным случаем семантической деривации, выраженной внешними средствами: посредством синтаксической сочетаемости - приобретением окружения, не свойственного данному глаголу и характеризующего глаголы другой лексико-семантической группы.
Рассмотрим, как происходит транссе-мантизация (перемещение из одной точки семантического пространства в другую) лексико-семантических единиц (ЛСЕ) со значением «прикрывать или широко раскрывать глаза» через приобретение ими синтаксической проекции куда? (термин И.П. Распопова [1, 2]), характерной для глаголов смотрения.
Процесс транссемантизации, «втягивания» глаголов щурить, таращить, лупить, пялить, пучить, пятить, выкатывать (в сочетании со словом «глаза») в ЛСГ глаголов смотрения, действительно, начинается постепенно, незаметно и весьма невинно (смотри эпиграф).
На первом этапе описываемого процесса эти глаголы просто - как бы случайно -оказываются в тексте по соседству с глаголом смотрения.
Например, так: «Они оглянулись, и кто изобразит их ужас? Разинув рот и выпуча глаза, бежала, сколько могла, старая мадам Ульрика» (В. Нарежный). В данном случае глаголы мимики глаз и смотрения оказываются в соседних предложениях, причем между ними нет никакой синтаксической связи: оглянулись одни, а глаза выпучила совсем другая.
Второй этап сближения состоит в том, что рассматриваемые глаголы соседствуют в рамках одного предложения, оказываясь однородными сказуемыми: «Староста выпучил глаза, посмотрел на меня с ног до головы» (В. Нарежный). (Староста выпучил глаза и староста же посмотрел на меня). «Глаза [Берилова] выкатились и на что-то глядели пристально» (Н. Греч). (Глаза выкатились и глаза же глядели на что-то). «Он [двойник] молчит, пучит глаза, смотрит на вас пристально, и наконец до того доведет вас глупым и ничего не говорящим взглядом своим, что вы против воли от серьезного предмета перейдете... к самому пустому» (А. Погорельский).
«Верно, он [Петя] глядел на нее [Лизавету] с лаской; открыв глаза Лизавета прищурилась, посмотрела на него внимательно, потом вдруг засмеялась, покраснела» (Б. Зайцев). Иногда эта функциональная однородность глаголов может быть замаскирована употреблением причастной формы глагола в функции определения: «Васька туда же, то ластится, то трется, то замурлычет, то замяучит, то посмотрит на них прищуренными глазками...» (В. Одоевский). (Васька посмотрит на них и Васька же прищурит глазки).
Третин этап вовлечения глаголов мимики глаз в ЛСГ глаголов смотрения состоит в том, что они начинают употребляться в одном предложении с глаголами смотрения в составе деепричастного оборота. Роль деепричастного оборота в вовлечении «посторонних» глаголов в сферу глаголов, занимающих позицию простого глагольного сказуемого, трудно переоценить: тут впервые «посторонние» глаголы выступают в роли конкретизаторов и уточнителей глаголов-сказуемых, тут они впервые попадают в функционально-семантическое поле глаголов-сказуемых, обретают ту лексико-семантическую функцию, которая впоследствии не претерпит изменений. Можно сказать, что с тех пор, как глагол оказался «вхож» в деепричастные обороты при данном глаголесказуемом, план содержания уже сформирован, и все последующие процессы направлены лишь на компрессию плана-выражения, на то, чтобы «сжать текст», как можно компактнее оформить ту же самую лексикосемантическую информацию. Из этого, кстати, следует функциональная эквивалентность (и взаимная трансформируемость) следующих фраз: «Кучер, вылупя глаза, посмотрел на пушки» <=> «Кучер вылупил глаза на пушки» <=> «Кучер вылупился на пушки». Как видим, в данном случае имеет место неоднократно отмечавшийся исследователями [3, 4] процесс свертывания текста в слово, процесс экономии текста за счет увеличения кода.
Примеры на деепричастные обороты довольно многочисленны: «Жизнь моя! - продолжала она [Прозерпина], оборотясь к Плутону, который смотрел на нее, вы тараща глаза, - сделай милость, заведи здесь оперный театр» (И. Крылов). «Что же ты смотришь на меня, вытараща глазаЬ> (И. Крылов). «Девка в сие время смотрела на меня,
выпяля глаза с удивлением» (А. Радищев). «Живописец смотрел на него, вытаращив глаза: он никогда не думал о завтрашнем дне, никогда не помнил вчерашнего, а жил, как Бог пошлет» (Н. Греч), «...а на место прежней котовой круглой головки показалось ей [Маше] человеческое лицо, которое, вытараща глаза, устремляло взоры прямо на нее...» (А. Погорельский). «Кучер наш и форейтор, вылупя глаза, смотрели на церковь и на пушки» (А. Болотов). «Какое-то время он [Михаил] озадаченно, выпучив глаза, смотрел на раздобревшую, вошедшую в полную бабью силу жену» (Ф. Абрамов).
Из приведенных примеров видно, что деепричастный оборот подвижен, что он может находиться как позади глагола-сказуемого, так и перед ним. Эта подвижность является непременным залогом успешного сжатия плана выражения. Однако, в приведенных выше примерах условий для компрессии плана выражения еще нет.
Эти условия появляются лишь на следующем - четвертом - этапе, когда в силу своей подвижности деепричастный оборот охватывается сказуемым и его контекстом, оказываясь в позиции между глаголом-сказуемым и его управлением (дополнением): «Вся их [маршала и конюшего] должность состояла в том, чтобы смотреть вы-пуча глаза на толпу суетящихся слуг, изгибаться перед господами, всегда говорить да, есть за четверых, и упиваться каждый вечер варенухою» (Ф. Булгарин).
Позиция деепричастного оборота между глаголом-сказуемым и его управлением является позицией нейтрализации для старой (выпучить глаза) и новой (выпучить глаза на В) лексико-семантических единиц: «смотреть, вы пуча глаза, на толпу», с одной стороны, и «смотреть, выпуча глаза на толпу», - с другой стороны. Смежность управления на толпу и фразеосочетания выпуча глаза способствует осмыслению первого как зависящего от второго. Тут происходит, так сказать, синтаксическое переразло-жение. Деепричастный же оборот, понятый по-новому, отвлекается говорящими от контекста и автоматически трансформируется в самостоятельное предложение: «Он выпучил глаза на толпу».
Изменение сочетаемости - очень серьезное дело, поскольку типовая лексикосинтаксическая сочетаемость (а здесь синтаксическая позиция заимствуется с ее лек-
сическим наполнением - и в позиции кто?, и в позиции куда?, в частности, на кого?) является внешним планом выражения определенной типовой лексической семантики [5, 6], которая по отношению к принявшему ее глаголу выступает как родовая, «собственная» же семантика «новообращенного» глагола выступает как дополнительная, дифференциальная, а не родовая, интегральная. Приняв новую, «чужую» сочетаемость, глагол тем самым как бы отрекается от себя - не во всем, но в главном, отказывается от доминирующей роли своей семантики в предложении. Выполнив свою функцию, «втянув» новый глагол в ЛСГ смотрения и передав ему свою сочетаемость, глагол смотрения может спокойно покинуть данный контекст и уйти в другой - на поиски новых «жертв».
На пятом этапе процесс завершается компрессией - актом деривации типа: выпучил глаза на £ > выпучился на В.
«Эдингер на минуту замолчал, выпучил на меня свои оловянные глаза и неожиданно разразился смехом» (Л. Овалов) > «- Открой тайну, несчастный, открой тайну! - Карабас Барабас от неожиданности громко щелкнул челюстями и выпучился на Дуремара. - Это ты? - Нет, это не я...» (А. Толстой).
«На чужую кучу нечего глаза пучить» (В. Даль) > «- Будет тебе на огонь пучиться, ложись спать» (А. Толстой).
«Обжора ненасытный! мерзкий лакомка! ничего не ел; все глаза пялил на вареники!» (Н. Греч). «Афанасий. Мало ему (Алексею) тут мороки, так еще Галина на него глаза пялит. Катя. Что ты? Афанасий. Видел я, как она на него глядела, когда он с Вадькой сцепился» (В. Розов) > «Старпом тоже из рубки в бинокль пялился. <...> Мы поглядели на старпома. Он все пялился на берег» (Г. Вла-димов). «Лерка... сперва потрясенно пялилась на мужа, потом хлопотала, роняя и разбивая что-то» (В. Астафьев).
«[Груня] Так и тянет к уху Анны сочные, малиновые губы: спросит тайное и щурит на подружек синие глаза, морщит в смехе розовый носик с крупными игривыми ноздрями» (Г. Гребенщиков). «Платонов промолчал, щуря на него [Лихонина] узенькие глаза» (А. Куприн) > «Рагозин, подергивая ус, щурился на Извекова, ожидая, что он заговорит о самом главном» (К. Федин). «Маргарита щурилась на надпись, соображая, что бы могло означать слово «Драмлит»?» (М. Булгаков).
«В переднюю из залы быстро вошла дама в черном платье. Она прищурила на меня глаза» (А. Чехов) > «Он [профессор] поднял голову и прищурился на Ирину Най, на ее меховую шубку и ботинки» (М. Булгаков).
«- Ну и что? - откинулся Влас на стуле и сощурил свои кошачьи глаза на Григорьева» (Ю. Сергеев) > «- Семен? А что это тебя в геологи потянуло... - хитро сощурился отец на студента» (Ю. Сергеев).
«Дама таращила глаза на Филю. Она не ожидала, что к ее горю отнесутся с такой черствостью» (М. Булгаков) > «Славик высунул нос из воротника куртки и изумленно таращился на Сергея Митрофановича» (В. Астафьев).
«- Теперь я умный, - дьякон самодовольно вытаращил на попа свои застывшие, немигающие глаза» (Л. Андреев) > «- Ключ! -сказал он [старик], шевеля усами, и задумчиво вытаращился на ложку. - Интересные вещи, Федя, говоришь» (В. Дудинцев).
«Часовой недоуменно выпялил раскосые щелки [глаз. - А. К.] на фантастическую фигурку в мокрой шинели, держащую под мышкой портрет женщины...» (Б. Лавренев) > «[Алевтина Петровна]: Плясать на твоей свадьбе буду... Пойдем в дом, чего они тут выпялились-то» (В. Розов).
«- Чего буркулы на меня, харя, выпятил?.. - харкнул на пол рабочий с Прохоров-ской мануфактуры» (А. Белый) > «Голубков. А где же она, где Серафима? Чарнота. Тут она. Придет. Мужчин пошла ловить на Перу. Голубков. Что?! Чарнота. Ну чего ты на меня выпятился? Сдыхаем с голоду. Ни газырей, ни денег» (М. Булгаков). «И туг оба [полковник и Студзинский] выпятились друг на друга» (М. Булгаков).
В плане выражения на этом этапе мы имеем универбацию (стяжение, конденсацию [7, 8]): включение семантики одного из членов фразеосочетания в семантику глагольного ЛСВ он-пощурил-глаза-на нее > он-по-щурился-на нее. Этот процесс не затрагивает плана содержания, но преобразует план выражения, создавая тем самым новый универ-бальный ЛСВ. Такую деривацию, деривацию включения, можно было бы называть формальной деривацией, с тем чтобы отличить ее от нормальной формальносодержательной деривации.
В рассмотренном процессе глаголы смотрения ведут себя подобно живому организму. «Невидимые нити могут протяги-
ваться между словами там, где при грубом учете значений не может быть никакой связи; от слова тянутся нежные, но цепкие щу-пальцы, схватывающиеся с таковыми же других слов, и тогда реальности, недоступные школьной речи, оказываются захваченными этою крепкою сетью из почти незримых нитей» [9]. Этими щупальцами являются синтаксические (и шире - синтагматические) связи слов. Как мы видели, захватыванием дело не кончается: захваченное слово (или словосочетание) «втаскивается» в контекст глагола смотрения и почти полностью заполняется семантикой последнего. За счет семантики захваченного слова (в данном случае - за счет семантики мимики глаз, являющейся, в свою очередь, знаком эмоций) происходит усложнение, дифференциация и детализация семантики смотрения, а также обогащение ее новыми средствами выражения. При этом от исходного глагола мимики глаз остается лишь оболочка (основа лексемы в плане выражения) и непереваренные остатки (дифференциальная сема - в плане содержания).
Из рассмотренного материала следуют и более общие выводы.
1. Описание лексико-семантической системы состоит в описании деривационных и парадигматических связей ЛСВ. При этом ведущим оказывается деривационный фактор, а парадигматический определяется им, по отношению к нему и для него. Синтагматический фактор является не чем-то самостоятельным, а внешней стороной парадигматического фактора.
2. Сочетаемость ЛСВ - это один из его деривационных способов. Поэтому изменение синтаксической сочетаемости ЛСВ при семантической деривации должно изучаться не синтаксисом, а лексикологией, частью которой является семасиология ^лексико-семантическая дериватология).
3. Лексико-семантическая система - это совокупность ЛСВ, объединенных деривационными и деривационно релевантными семантическими связями и характеризуемых вероятностью появления в речи.
4. Деривационная модель состоит из требований к производящему и требований к производному; в ней выделяются постоянная и переменная части. Благодаря переменной части поддерживается взаимосвязь родственных слов. Благодаря постоянной части поддерживается взаимосвязь неродственных
слов. Благодаря деривационным моделям в целом обеспечивается взаимосвязь всей лексико-семантической системы и уровней языка: синтаксического, лексического, морфемного и фонологического.
5. Звенья межсловной и внутрисловной деривации способны соединяться в деривационные цепи, парадигмы и гнезда. Посредством внутрисловной деривации ЛСВ объединяются в многозначные слова, а посредством межсловной - в гиперлексему [10].
6. Множество ЛСВ, объединенных как внутри-, так и межсловными деривационными отношениями, Т.Ф. Иванова предлагает называть «лексемно-словообразовательным гнездом», которое, по мнению исследовательницы, «позволяет изучить типы мотивационных связей между словообразовательно соотносительными словами, трансформацию лексико-семантической структуры исходного слова гнезда в дериватах того же гнезда; развитие и модификацию лексического значения исходного слова в лексических значениях производных слов» [11].
7. Деривационная модель состоит из двух частей: части производящего и части производного. Обе эти части, в свою очередь, состоят из плана содержания и плана выражения (формы). Таким образом, деривационная модель предъявляет известные требования к плану содержания и плану выражения производящего ЛСВ и указывает, каким преобразованиям должны подвергнуться эти планы, чтобы получился производный ЛСВ.
8. Признание единства формы и содержания, а также признание равноправия межсловной и внутрисловной деривации предполагает иное понимание границ ЛСВ, чем это имело место до сих пор. Например, формы «Он вытаращил глаза» и «Его глаза вытаращились» должны быть признаны формами одного ЛСВ, тогда как «Он вытаращил глаза» и «Он вытаращил глаза на нее» должны быть признаны формами разных ЛСВ.
9. С излагаемой точки зрения, которая близка к позиции С.К. Шаумяна и П.А. Соболевой [12], фразы «Он вытаращил глаза на нее», «Его глаза вытаращились на нее» и «Он вытаращился на нее» равноценны. Учет шагов деривации и регулярного грамматического варьирования фраз с данным значением позволяет сделать вывод, что формальная граница ЛСВ совпадает не с границами слова, а с границами словообразовательного гнезда. Так понимаемый ЛСВ предлагают
называть «лексемой» - [13], «гиперлексемой» - [14-16; 10, с. 91] и, с некоторыми модификациями, - [17-20]. Аналогия с гиперфонемой, противопоставляемой архифонеме [21], указывает на то, что гиперлексемой уместнее было бы именовать так называемые «нулевые лексемы» (прежде всего - «нулевые глаголы» [22-25]). Поэтому, если сохранить за термином ЛСВ его традиционное значение, то для обозначения ЛСВ, имеющего пределом своего формального варьирования словообразовательное гнездо, вместо термина «гиперлексема» можно было бы предложить термин ЛСЕ (лексико-семантическая единица). В таком случае содержанию термина ЛСВ «лексико-семантический вариант» будет возвращена гармония с его внутренней формой: он окажется «вариантом» такого инварианта как «лексико-семантическая единица» (ЛСЕ).
1. Распопов ИИ. Строение простого предложения в современном русском языке. М., 1970.
2. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж, 1973.
3. Баллы Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.
4. Кубрякова Е.С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. М., 1981. 200 с.
5. Апресян Ю.Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. М., 1967. 251 с.
6. Москвин В.П. Семантика и синтаксис русского глагола. Киев, 1993. 245 с.
7. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. М., 1980. 253 с.
8. Кудрявцева JJ.A. Моделирование динамики словарного состава (на материале лексических новаций русского языка): Автореф. дис.... д-ра филол. наук. Киев, 1992. 46 с.
9. Флоренский ПА. Строение слова (вступ. заметка от ред., коммент. С.С. Аверинцева, подг. текста A.A. Санчеса) // Контекст. 1972: Литературно-теоретические исследования. М., 1973. С. 348-375.
10. Малаховский Л В. Теория лексической и грамматической омонимии / Отв. ред. Р.Г. Пиотровский. Л., 1990. 239 с.
11. Иванова Т. Ф. О семантической регулярности словообразовательно соотносительных слов (на материале современного русского литературного языка): Дис.... канд. филол. наук. М., 1975. 283 с.
12. Шаумян С.К., Соболева ПА. Семантическое исчисление в аппликативной модели //
Теоретические и экспериментальные исследования в области структурной и прикладной лингвистики: Сб. статей. Вып. 6. М., 1973. С. 232-247.
13. Арнольд ИВ. Семантическая структура слова в современном английском языке и методика ее исследования: На материале имени существительного // Учен. зап. Ленингр. ГПИ им. А.И. Герцена. Л., 1966. Т. 295. 192 с.
14. Сахарный J1.B. Вступительная статья // Частотный словарь индексирования / Под ред. Л.В. Сахарного. Пермь, 1974. С. 8-18.
15. Денисов П.Н. Системность и связность в лексике и система словарей // Проблематика определений терминов в словарях разных типов. Л., 1976. С. 63-73.
16. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М., 1981. 366 с.
17. Поликарпов A.A. Логическое пространство единиц лексической подсистемы языка и квантификация соотношений между ними // Прикладная лингвистика и автоматический анализ текста: Тез. докл. научн. конф. 28.01 -30.01.1988 г. Тарту, 1988. С. 67-69.
18. Поликарпов A.A. К теории жизненного цикла лексических единиц // Там же. С. 65-66.
19. Каримова Г.О. Гиперлексемная группировка слов как способ представления системности лексики // Учен. зап. Тартуск. ун-та. Вып. 872. Квантитативная лингвистика и автоматический анализ текстов. Тарту, 1989. С. 25-34.
20. Каримова Г.О., Поликарпов A.A. Принципы выделения гиперлексемы как единицы лексической системы языка // Деривационные типы и гнезда в синхронии и диахронии. Владивосток, 1989.
21. Панов М.В. Современный русский язык. Фонетика: Учебник для университетов. М., 1979. С. 121, 181.
22. Сковородников А.П. Безглагольные эллиптические предложения в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Красноярск, 1967.
23. Ширяев Е.Н. Нулевые глаголы как члены парадигматических и синтагматических отношений: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1968. ■
24. Чувакин АА. Структурно-синтаксические разновидности ситуативных неполных предложений в современном русском языке: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ростов-на-Дону, 1971.
25. Леденева ЗА. Нулевые глаголы в русском языке XVII века // Проблемы русской лексикологии: Науч. тр. Новосиб. пед. ин-та. Вып. 109. Новосибирск, 1974. С. 84-93.
