CC BY
53
Д. Алтанцэцэг
СИНКРЕТИЗМ ВРЕМЕННОЙ ЛЕКСИКИ КАК ОТРАЖЕНИЕ ЦЕЛОСТНОСТИ МИРА В ДРЕВНЕМОНГОЛЬСКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ (НА МАТЕРИАЛЕ «СОКРОВЕННОГО СКАЗАНИЯ»)
литературный язык, сикретизм, время, мир, сказание, лексика
Автор исследует временную лексику в древнемонгольском литературном языке на материале текста «сокровенного сказания» - памятника древнемонгольской литературы. Ключевым темпоральным именем оказывается лексема «цаг» (время), синкретизирующая в себе несколько значений, в чем автор усматривает актуализацию способов освоения мира древним монгольским этносом.
«Сокровенное сказание монголов», этот ценнейший памятник древнемонгольской литературы, написанный в 1240 г., открытый в середине XIX ст. одним из крупнейших русских востоковедов, синологом Палладием Кафаровым, неоднократно привлекал внимание ученых исследователей. Со времени открытия этого памятника прошло уже 160 с лишним лет, однако «Сокровенное сказание» не может считаться исследованным и изученным, особенно в языковом плане. Тем более, что до 1941 г. оно не было даже удовлетворительным образом издано, не было и перевода его на другой язык, в том числе русский.
Факт издания полного текста, перевода и исследования «Сокровенного сказания» равнозначен факту открытия и первого издания «Илиады», «Одиссеи», «Песни о Нибелунгах» и «Слова о полку Игореве». С этой задачей блестяще справился советский ученый С. А. Козин. Уникальное произведение стало доступно всем лингвистам, в том числе историкам языка.
Первый по значимости памятник монгольской письменности, являясь памятником литературным, вместе с тем представляет собой памятник монгольского письменного языка, в отличие, например, от «Джангариады» - произведения устного народного творчества монголов. Обширный памятник древнемонгольского языка, каким является «Сокровенное сказание», уже в 1240 г. представляет нам этот язык во всей его силе и красоте.
Изучение временной лексики памятника, которая представляет одну из самых древних, универсальных и загадочных категорий мироустройства, помогает нам раскрыть не только богатство и силу древнемонгольского языка, но и через него увидеть образ жизни, мысли, взаимоотношение монгольского этноса с миром в древний период.
Известно, что человеку архаического общества было присуще наивно-целостное понимание окружающего мира. Это проявлялось прежде всего в том, что человек ощущал себя неотъемлемой частью Вселенной, а значит ощущал себя неразрывно связанным с космосом и космическими ритмами.
Древнейшая история с присущим ей мифо-поэтическим сознанием во многом определила бытие и сознание Средневековья, что, безусловно, в первую очередь получило отражение в слове, синтезаторе этнической культуры. Отсюда древнейшей лексике, к которой относится и временная лексика, в высшей степени свойственен синкретизм.
«Синкретизм» как нерасчлененность свойственен мифопоэтическому сознанию, представляющему вещь как целостность, со всеми ее атрибутами и функциями, включая также и имя вещи [Колесов 1991: 40]. Путем синкретизма мифопо-этическое сознание отражало в слове целостность познаваемого мира, соединяя физическую природу, время и духовность с общей материальной основой.
Языковое время, выраженное в слове, наиболее полно отражает жизнь и мироощущение человека и этноса разных эпох. «Разные языки - это не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее» [Гумбольдт 1984: 312].
Досредневековая история во многом подготовила бытие человека Средневековья. Для Средневековья, которое явилось новым шагом в познании и освоении мира человеком, между словом и вещью уже существовало различие, но еще не сложились разграничения слова и понятия.
Отсюда синкретизм вполне был присущ слову-символу и в Средневековье (в плане феноменологии), о чем убедительно пишут А.А. Потебня и В.В. Колесов в отношении славянских языков.
Онтологическая лексика, важнейшим звеном которой является временная лексика, безусловно, должна нести в себе эти важнейшие свойства.
Данное положение подтверждается прежде всего спецификой временной лексики как календарной, так и той, которую мы находим в древне-монгольском литературном языке.
В целом монгольский календарь древнейшего периода - явление весьма своеобразное и требует специального изучения. Известный советский историк и этнограф Н.Л. Жуковская различает четыре календаря или четыре пласта монгольской календарной системы. Каждой из них соответствовал свой тип фиксации времени. Она полагает, что можно говорить об их одновременном сосуществовании вплоть до наших дней: 1) календарь годовой, связанный с сезонами хозяйственного года скотовода-кочевника; 2) календарь, представляющий собой двенадцатилетний животный цикл; 3) шестидесятилетний цикл, существовавший параллельно с 12-летним и включавший его в себя как один из компонентов; 4) наконец, сменивший их в ХХ в. общеевро-пейский григорианский календарь [Жуковская 1993: 89].
Первый годовой календарь был только циклическим, второй 12-летний и третий 60-летний сочетали циклический и линейный принципы организации времени, а четвертый ввел Монголию в единый официальный линейный счет времени.
Рассмотрим временную лексику «Сокровенного сказания». Монгольский филолог О. Сух-баатар в своей диссертации отмечает, что монголы называли и сейчас называют времяисчисление следующими словами: цаг - «время», едер -«день», хоног — «сутки», долоо хоног - «неделя», сар - «месяц», улирал - «время года», он - «год», 12 жил - «двенадцать лет», жаран - «шестьдесят лет» — и считает все вышеназванные темпоремы исконно монгольскими [Сухбаатар 1992: 68].
Из ключевых темпоральных имен в «Сокровенном сказании» выступают цаг — «время» (21 случая употребления), едер - «день» (90 случаев), шене — «ночь» (75), жил - «год» (21), он -«лет» (14), улирал — «четыре времени года» (20), сар - «месяц» (10), хором - «миг» (6).
Как показывают наши наблюдения над временной лексикой древнемонгольского языка, все названные темпоремы являют собой синкреты.
Наиболее значимое место, по нашим наблюдениям, во временной лексической системе памятника занимает лексема цаг — «время».
На происхождение данной лексемы у разных ученых существуют различные точки зрения.
Лингвист, лексикограф (КНР, Внутренная Монголия) Ш. Цэцэнцогт связывает первооснову цаг с лексемой цааз - «закон, запрет, запрещение, казнь, наказание». Вместе с тем самую темпорему он считает исконно монгольской [Цэцэнцогт 1988: 2168]. На наш взгляд, если эти две лексемы связаны, то здесь, вероятно, имеется в виду закон не юридический, а закон биологический, т.е. природный, а главное - подчиненность человека времени как основному природному закону.
Монголовед, филолог Л.Г. Скородумова считает, что «цаг» происходит от древнетюркской основы еац — «время, пора» и находится в одном семантическом ряду и имеет общее происхождение со словом цагаан - «белый» [Скородумова 2004: 228]. Филолог Ж. Тумурцэрэн рассматривает исконную монгольскую лексику и в числе исконных монгольских слов фиксирует цаг, не решаясь определить этимон этого слова [Тумурцэрэн 2001: 55].
К сожалению, в научной литературе в целом не имеется достаточно убедительных данных об этимоне и первосмысле самого слова «цаг», как, впрочем, в целом и других временных лексем. «В отличие от тюркологии в монголоведении до сих пор нет ни сравнительно-исторических грамматик монгольских языков, ни этимологических словарей не только общемонгольского характера, но и отдельных монгольских языков», — пишет российский ученый, филолог, монголовед В.И. Рассадин [Рассадин 1995: 120 и сл.].
Нам представляется, что этимологии темпо-рем могут высветиться, если внимательно проследить за жизнью лексемы в изучаемом памятнике.
Согласно общим закономерностям развития значения слова-синкреты [Колесов 1991 и др.] новые слова, возникающие на базе исходной лексемы, так или иначе несут рефлексы той идеи, которая первоначально выступала в слове «цаг» и различным образом способствовала появлению новых значений и слов на базе первосмысла.
Лексема цаг имеет огромные сочетательные возможности, что свидетельствует об активной жизни ее в языке. Словосочетание дервен цаг на монгольском языке означает и «четыре часа» и «четыре времени года» [Пюрбеева 1984: IV, 242]. Также лексема цаг в речи часто образует парное словосочетание со словом хугацаа - «срок» и вместе они как бы полно передают значение русской темпоремы время: «цаг хугацаа нисэн енгерех юм» — «время пролетает», «цаг хугацаа харвасан сум мэт нисэн енгерех юм» - «время пролетает как выпущенная стрела» и т.д.
В соответствии с монгольским календарем мы находим в данном случае весьма своеобразные явления временного синкретизма. С одной стороны лексема цаг означает и «время», и «час», и «время года», вместе с тем соединяясь с темпо-ремой хугацаа - «срок», она передает значение новой синкреты «время».
Эти и последующие данные о функционировании лексемы «цаг» в «Сокровенном сказании» говорят о том, что она несет в себе представление о вращении многочисленных природных кругов (больших и малых космических ритмов), создающих единую картину мира и жизни в нем человека, соприродность которого очевидна. В особенности это подтверждается широкой сочетаемостью лексемы с глаголами (идея вращения, движения, бега, ходьбы и т.д.): явах — «идти», енгерех — «проходить», нисэн енгерех — «пролетать», улиран одох — «переменять, сменять, заменять, перемещать, отсрачиваться, отлагаться, оставаться на следующий срок», урсан одох — «течь» и др.
Обширная сочетаемость с другими лексемами, объем и содержание значения цаг делали ее ведущей лексемой в темпоральной лексической системе монгольского языка, что подтверждается языковыми данными памятника. Она является главным гиперонимом временной лексики, обладая самым общим значением «время». Кроме того, она несет в памятнике и значение «пора», также «период», который может сокращаться до момента: Бодвол тууний гэр холгуй биз. Одоо тууний ирэх цаг болов. Хоромхон хулц гэв [Козин 1941: 206] - Должно быть, он здесь недалеко: сейчас подходит время его обычного прихода. Подожди минутку.
Тэр цагт Есухэй баатар Онон мернее шу-вуу агнан явахдаа олхонуд аймгаас эм аваад бу-цаж яваа Мэргидийн их Чилэду гэдэг хунтэй уул-зав. [Козин 1941: 208] - В ту пору, охотясь однажды по реке Онон за птицей, Есухэй баатар повстречал Мэркитского Их-Чилэду, который ехал, взяв себе девушку из Олхонутского племени (т.е. речь идет о конкретно определенном времени).
Лексема выступала также и в значении «возрастной период в жизни человека» со словами-указателями данного периода: Тэмужин на-майг ул ална. Тууний ечYYхэн цагт «Нудэндээ галтай, нуурэндээ гэрэлтэй» хэмээн эзэнгуй ну-тагт орхигдоод байхад олж авчирсан билээ [Козин 1941: 241]. Ведь Тэмужин не может меня убить, когда он был малышом (букв. в его мальчишеское время) я привозил его к себе, зная, что он ос-
тался сиротой без отца, и что у него во взгляде огонь, а лицо как заря.
Однако в «Сокровенном сказании» лексема цаг не встречается в значении «жизнь», как в древнерусском языке время. Она могла лишь конкретно передавать возраст человека, возрастной период его жизни.
Вместе с тем этот и другие контексты свидетельствуют о том, что в древнемонгольском языке время предстает как «время-событие». Отсюда употребляются свободно формы множественного числа, что не свойственно абстрактным существительным: Хэрээдийн Ван хан урьд Есухэй ханы цагт сайхан ханилж анд бололцсон билээ [Козин 1941: 242] - Прежде во времена Есухэй хана, живя с ним во взаимном мире, Ван хан побратался с Есухэй ханом, и они стали андами. Время — событие, которое в повседневной жизни древнего монгола было особенно значимым, передавалось часто сочетаемостью лексемы с указательным местоимением. При этом темпо-рема цаг могла употребляться в значении «цаг улирал», т.е. время года: Хавар болов. Нугас ирэх цагт харцагаа сойж тавив [Козин 1941: 205] - Наступила весна. В то время, когда прилетели утки, он стал запускать на них своего сокола, сперва проморив его голодом.
Со временем лексема «цаг» могла приобретать и значение «погода», «климат». Однако эти значения появляются не просто за счет снятия с синкреты темпорального значения, а соединением с иным, иногда далеким от временной темпоремы значением, когда, сочетаясь с другими словами, оно создавало лексему-синтаксему. Последняя могла входить в круг временной терминологии: цаг уур - «погода» (цаг - «время» и уур - «пар, испарение»), цаг улирал - «климат», (из цаг -«время», улирал — «период, сезон, время года») [Пюрбеев 1984: 75]. Такого рода синкрета возникала на базе синтеза разных слов и была двучленной.
В период создания письменного памятника темпорема употреблялась, как показывает материал сказания, в одном из своих основных значений «час», но час равный 120 минутам, т.е. один из 12-ти сдвоенных часов суток по лунному календарю. Монголын цаг заяан эс болбуй [Козин 1941: 265] Разве не видно, что пробил час счастливой судьбы для монголов. Тэнгэр газрын заяа-сан цаг, их суурин шилжих цагт хурэв уу? [Козин 1941: 298] - Не пробил ли час падения династии соизволением на то неба и земли.
Обратим внимание, что в примерах такого рода мы можем говорить о сакральном характере
времени, когда судьба определяет счастливое или несчастливое время, когда есть соизволение на время-событие «неба и земли». Речь идет, как видим, о языческой сакральности, когда обожествляли небо, солнце, землю, тем самым выстраивая целостную картину мира.
Таким образом, синкретизм временных лексем в древнем монгольском литературном языке обусловлен природностью времени в высшем смысле этого слова. Синкретизм временных лексем выступает как способ и условие освоения мира древним монгольским этносом. Природность времени в языковом сознании древнего монгола отражала целостность мира. Время выступало не как конкретная мера, что характерно в первую очередь для современной цивилизации. Значение «прибор для измерения времени», «грамматическая категория времени» возникают гораздо позднее, причем они возникают уже как результат метанимии. Как пишет Н. Л. Жуковская, механические часы в Монголии появились поздно, да и то в основном в среде феодальной аристократии, а народ вплоть до первой трети ХХ в. определял время с точностью до пяти минут по солнечным часам [Жуковская 2002: 53].
Вместе с тем, ориентируясь на монгольский календарь в разных его вариантах, нельзя не отметить, что временная лексика в современном монгольском языке в значительной степени сохранила синкретизм, о чем свидетельствует семантика лексемы цаг. Соответственно, в семантике этой лексемы в наибольшей мере ощущается
связь с природными циклами, ритмами и событиями, связанными с ними.
Список литературы
Большой академический монгольско-русский словарь: В 4 т. / Под. ред. Г.Ц. Пюрбеева, М., 2002.
Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.
Жуковская Н.Л. Календарь в культуре народов мира. М., 1993.
Жуковская Н. Л. Кочевники Монголии Культура, традиции, символика. М., 2002.
Козин С.А. Сокровенное сказание. М.-Л.,
1941.
Колесов В. В. Синкретизм как категория языка // Вестник Ленингр. ун-та. Сер. 2. Вып. 2 (№9). Л., 1991.
Пюрбеев Г.Ц. Современная монгольская терминология: лексико-семантические процессы и деривация. М., 1984.
Рассадин В.И. Проблемы исторического словообразования монгольских языков. Улан-Удэ, 1995.
Скородумова Л.Г. Монгольский язык, Образы мира. Улан Батор, 2004.
Сухбаатар О. Санскритские элементы в монгольском языке. Улан Батор, 1992.
Тумурцэрэн Ж. Лексикология монгольского языка. Улан Батор, 2001.
Цэцэнцогт Ш. Корневой словарь монгольских слов. Хух хот, 1988.
D. Altantsetseg
SYNCRETISM OF TEMPORAL LEXICON AS REFLECTION OF WHOLENESS OF THE WORLD IN OLD MONGOLIAN LANGUAGE (ON THE MATERIAL OF SACRED HISTORY OF MONGOLS)
langauge of literature, syncretism, time, world, sacred history, lexicon
The author researches time words of old mоngolian language on the material of «Sacred history of Mongols». The main among the time words in the «Sacred history of Mongols» there appears the word ЦАГ («time») that carries specific characteristics of temporal lexicon in old mongolian language. Syncretism is conditioned by the character of mongolian ethnic vision of the world.
