CC BY
180
in the pathogenesis of lichen planus of the oral mucosa. Vestn Dermatol Venerol 2004; (5): 7-10. Russian (Петрова Л. В., Кушлинский Н. Е., Ильина Л. В. Фактор роста эндотелия сосудов как показатель гипоксии тканей, его возможная роль в патогенезе плоского лишая слизистой оболочки рта. Вестн. дерматол. и венерол. 2004; (5): 7-10).
10. Creamer D, Sullivan D, Bicknell R, Barker J. Angiogene-sis in psoriasis. Angiogenesis 2002; 5 (1): 231-236.
11. Aliev M. M. Clinico-morphological and immunological aspects of lichen planus: PhD abstract. Moscow, 1986; 22 p. Russian (Алиев М. М. Клинико-морфологические и иммунологические аспекты красного плоского лишая: автореф. дис.... канд. мед. наук. М., 1986; 22 с).
12. Shahnovich AA, Kruglova LS. Change in expression of HBD-2 gene and TLR2 in the skin of patients with lichen planus under the influence of ultraviolet phototherapy. 2011; (3): 34-36. Russian (Шахнович А. А., Круглова Л. С. Изменение экспрессии гена HBD-2 и TLR2 в коже больных красным плоским лишаем под влиянием ультрафиолетовой фототерапии. Вопросы
курортологии, физиотерапии и лечебной физкультуры 2011; (3): 34-36).
13. Goldberg-Cohen I, Levy NS, Levy AP. Regulation of vascular endothelial growth factor by hypoxia. Gene Ther Mol Biol 2003; 7: 69-73.
14. Pavlova OV. Psychosomatic aspects of the pathogenesis of chronic skin diseases. Psychol J 2003; 24 (5): 88-94. Russian (Павлова О. В. Психосоматические аспекты патогенеза хронических кожных заболеваний. Психологич. журн. 2003; 24 (5): 88-94).
15. Man XY, Yang XH, Cai SQ, Yao YG, Zheng M. Immuno-localization and expression of vascular endothelial growth factor receptors (VEGFRs) and neuropilins (NRPs) on keratinocytes in human epidermis. Mol Med 2006; (12): 127-136.
16. Canavese M, Altruda F, Ruzicka T, Schauber J. Vascular endothelial growth factor (VEGF) in the pathogenesis of psoriasis: A possible target for novel therapies? J of dermatological science 2010; (58): 171-176.
УДК 616.9-002-022.7 (048.8) Обзор
СИНЕГНОЙНАЯ ИНФЕКЦИЯ: ЭФФЕКТЫ ЭКЗОТОКСИНА А (ОБЗОР)
А. В. Моррисон — ГБОУ ВПО «Саратовский ГМУ им. В. И. Разумовского» Минздрава России, доцент кафедры кожных и венерических болезней, кандидат медицинских наук; В. И. Попович — 33 Центральный научно-исследовательский испытательный институт (ЦНИИИ) МО России, начальник отдела, кандидат медицинских наук; В. В. Моррисон — ГБОУ ВПО «Саратовский ГМУ им. В. И. Разумовского» Минздрава России, профессор кафедры патологической физиологии им. А. А. Богомольца, профессор, доктор медицинских наук.
PSEUDOMONAS INFECTION: EXOTOXIN A EFFECT (REVIEW)
A. V. Morrison — Saratov State Medical University n.a. V. I. Razumovsky, Department of Skin and Venereal Diseases, Candidate of Medical Science; V. I. Popovich — Central Scientific Research Experimental Institute 33, Head of Department, Candidate of Medical Science; V. V. Morrison — Saratov State Medical University n.a. V. I. Razumovsky, Department of Pathological Physiology, Professor, Doctor of Medical Science.
Дата поступления — 4.09.2014 г. Дата принятия в печать — 22.09.2014 г.
Моррисон А. В., Попович В. И., Моррисон В. В. Синегнойная инфекция: эффекты экзотоксина А (обзор). Саратовский научно-медицинский журнал 2014; 10 (3): 542-546.
В обзоре представлены данные анализа отечественной и зарубежной литературы: актуальность проблемы, частота и механизмы развития синегнойной инфекции, факторы патогенности синегнойной палочки. Рассмотрены механизмы действия экзотоксина А.
Ключевые слова: синегнойная инфекция, экзотоксин А.
Morrison AV, Popovich VI, Morrison VV. Pseudomonas infection: exotoxin A effect (review). Saratov Journal of Medical Scientific Research 2014; 10 (3): 542-546.
The aim of the article is to present the data analysis of the Russian and foreign literature concerning the current situation of the problem, the frequency and mechanisms of pseudomonas infection development and factors of pathogenicity of Pseudomonas aeruginosa. The mechanisms of exotoxin A effect have been under the study.
Key words: Pseudomonas infection, exotoxin A.
В статье Г. В. Илюкевича с многозначащим названием «Синегнойная инфекция: в новый век со старой проблемой» (2004) отмечается, что в структуре инфекционной заболеваемости, связанной c условно-патогенными грамотрицательными бактериями, основное значение придается инфекции, вызванной Pseudomonas aeruginosa (синегнойной палочкой), являющейся грамотрицательным оппортунистическим патогеном. Тревожными обстоятельствами следует признать распространенность данной инфекции без тенденции к снижению, рост резистентности флоры, высокий уровень летальности [1-3].
По данным Национальной системы по надзору за нозокомиальными инфекциями в США, синегнойная
Ответственный автор — Моррисон Анна Витальевна
Тел.: 89272261133
E-mail: [email protected]
палочка занимает четвертое место среди госпитальных возбудителей, является второй по частоте после стафилококка причиной раневых инфекций, занимает первое место в этиологии нозокомиальной пневмонии, связанной с искусственной вентиляцией легких. В отделениях интенсивной терапии P. aeruginosa вызывает более 15% всех инфекционных осложнений. Благоприятные условия для реализации патогенных свойств бактерии создаются при нарушении целости кожи и слизистых (тяжелые ожоги, раны, хирургические вмешательства, установка мочевого катетера, внутривенные инъекции наркотиков), при ослаблении защитных сил организма (злокачественные новообразования, химиотерапия, грудной и преклонный возраст, сахарный диабет, муковисцидоз, ВИЧ-инфекция), при подавлении нормальной микрофлоры антибиотиками широкого спектра действия [3-7].
Pseudomonas aeruginosa сначала прикрепляется к коже или слизистой, размножается на их поверхности, затем внедряется в глубжележащие ткани. Кожные инфекции, вызванные синегнойной палочкой, могут быть причиной различных кожных изменений — от умеренной сыпи и зуда до выраженной кровоточивости. Вторичные инфекционные поражения кожи могут иметь место при чесотке, псориазе, атопическом дерматите, герпетической экземе и др. Происходит проникновение возбудителя в кровоток, и возникает гематогенная диссеминация инфекции. Системный эффект обусловлен в основном бактериальными токсинами и медиаторами воспаления. Однако инфекция может остаться локализованной или распространиться только на близлежащие ткани. Локализация патологического процесса зависит в первую очередь от входных ворот инфекции. У детей чаще поражаются кожа и желудочно-кишечный тракт; у больных пожилого возраста первичный очаг, как правило, локализуется в мочевых путях [8-11].
Возрастающая роль синегнойной палочки как возбудителя госпитальных инфекций определяется не только достаточно высокой частотой ее распространения, но и тяжестью течения вызываемых ею заболеваний, трудностями в терапии вследствие слабой ее чувствительности или даже нечувствительности к большинству антибиотиков [3, 12-14].
Инфекции, вызываемые синегнойной палочкой, характеризуются высоким уровнем летальности. Например, при синегнойной пневмонии и бактериемии летальность может достигать 40-50%. Клиническая картина синегнойной инфекции часто соответствует септикопиемии [2, 14, 15].
Патогенность синегнойной палочки детерминирована способностью к инвазии и персистенции в тканях, развитию локального и системного воспалительного ответа. Подтверждением этому служат многообразие клинических проявлений и многочисленность факторов вирулентности возбудителя. Кроме того, Pseudomonas aeruginosa обладает и самыми различными механизмами устойчивости, что обуславливает потенциальную опасность и тяжесть инфекций, вызываемых ею. Облигатная аэробность этих микроорганизмов, имеющих мощную систему антиоксидантной защиты, делает их устойчивыми к действию синглетного кислорода [2, 4].
Возможность поражения P. aeruginosa любого органа и ткани обусловлено как образованием значительного количества различных факторов патоген-ности — веществ, проявляющих свойства экзотоксинов (экзотоксин А, экзоэнзим S, цитотоксин), так и высвобождением эндотоксинов при гибели и распаде бактериальной клетки. Кроме токсинов, синегнойная палочка продуцирует ряд ферментов, усиливающих ее патогенные свойства: коллагеназу, разрушающую строму соединительной ткани и способствующую распространению возбудителя; протеазы, некоторые из них блокируют систему комплемента; лецитиназу, нейраминидазу и др. [16].
Термостабильный экзоэнзим S — белок — обладает АдФ-трансферазной активностью. Он инактиви-руется под действием денатурирующих и восстанавливающих агентов, ионов меди и железа. Экзоэнзим S образуется в двух формах:1) ферментативно активный белок с молекулярной массой 49000 Д; 2) неактивный белок-предшественник с молекулярной массой 53000 Д. Экзоэнзим S в очищенном виде нетоксичен для животных.
Цитотоксин оказывает выраженное цитотоксиче-ское действие на различные клетки, способствует развитию нейтропении, повышает проницаемость клеточных мембран.
Бактерии образуют две гемолитические субстанции — термолабильный гемолизин с лецитиназной активностью (фосфолипаза С) и термостабильный гемолизин (фосфолипаза). Гемолизины вызывают со-любилизацию и гидролиз фосфолипидов с образованием фосфорилхолинов. Они приводят к развитию некротических поражений, особенно в печени и легких.
Среди эндотоксинов, образуемых синегнойной палочкой, выделяют: 1) энтерогенный фактор (белковая природа) — термолабильный, чувствительный к действию трипсина; 2) фактор проницаемости — термолабильный, чувствительный к действию трипсина; 3) нейраминидаза — нарушает процессы метаболизма веществ, содержащих нейраминовые кислоты, например в соединительнотканных элементах, способна усиливать действие других токсинов синегнойной палочки [8, 16-18].
Анализ данных литературы показал, что в патогенезе синегнойной инфекции (в клинике и при экспериментах на животных) ведущим экстраклеточным фактором патогенности является экзотоксин А (ЭТА), который продуцируется большинством (до 90%) клинических штаммов синегнойной палочки. Экзотоксин А был впервые описан в 1966 г P. V. Liu как экстрацеллюлярный белок, обладающий высокой летальной активностью для экспериментальных животных. ЭТ-А отличается тропизмом ко многим жизненно важным органам и системам, обладая примерно в 10000 раз большей токсичностью, чем липополиса-харид [19-21].
Важное значение ЭТ-А, как ведущего фактора вирулентности, подтверждается результатами исследований, установивших, что токсинпродуцирующие формы бактерий более вирулентны, чем не продуцирующие экзотоксин [22]. При моделировании синегнойной инфекции на мышах показано, что при наличии антител против ЭТ-А значительно повышается выживаемость животных [23].
Экзотоксин А — белок с молекулярной массой 66000-72000 Д. Молекула токсина состоит из одной полипептидной цепи длиной в 613 аминокислот с 4 дисульфидными мостиками, свободных сульфги-дрильных групп не содержит. ЭТ-А состоит из трех больших доменов. Первый домен фиксируется аль-фа-2 макроглобулиновыми рецепторами клеток-мишеней, второй обеспечивает транслокацию через плазматическую мембрану, а третий обладает токсической активностью и ингибирует синтез белка. Для оказания цитотоксического действия ЭТ-А необходимо с помощью домена Ia распознать рецепторы на поверхности клеток, проникнуть в клетку с помощью эндоцитоза, опосредованного рецепторами, и быть транслоцированным через внутреннюю мембрану в цитозоль, где локализуется фактор элонгации 2 (ФЭ-2). Процесс происходит в присутствии никотинамида-дениндинуклеотида (НАД). Под действием ЭТ-А происходит гидролиз НАД с образованием АДФ-рибозы и никотинамида. АДФ-рибоза соединяется с ФЭ-2, образуя комплекс, который не способен участвовать в удлинении полипептидной цепи при синтезе белка:
НАД+ + токсин ^АДФ-рибоза + никотинамид + Н+, НАД+ + ФЭ-2 ^ АДФ-рибоза - ФЭ-2 + никотинамид + Н+.
Таким образом, инактивация ФЭ-2 при помощи АДФ-рибозилирования приводит к ингибированию белкового синтеза и апоптозу. Считают, что именно этот механизм лежит в основе летального действия синегнойного экзотоксина А [4, 24-28].
Изменение аминокислотной последовательности домена III в ряде случаев приводит к снижению токсичности ЭТ-А [29, 30].
Ингибирование биосинтеза белка под действием ЭТ-А выявлено не только in vitro, но и in vivo. При парентеральном введении подавление синтеза белка происходило в различных органах уже через 2-4 часа, но наиболее выражено оно в печени. Токсин термолабилен, расщепляется трипсином, панкреатической эластазой, проназой, а также распадается под действием собственных протеолитических ферментов. Продукция ЭТ-А регулируется различными факторами, в частности температурой окружающей среды, уровнем железа в среде роста бактерий, который подавляет продукцию токсина [26, 31, 32].
ЭТ-А обладает как местным, так и системным действием. Действие ЭТ-А проявляется в общетоксическом эффекте in vivo: отеках, некрозах, гипер-тензии с последующим коллапсом, метаболическом ацидозе, дыхательной недостаточности и др. Введение ЭТ-А экспериментальным животным приводит к развитию шока, полиорганной недостаточности и гибели [24, 33, 34].
Несмотря на многочисленные исследования, посвященные изучению эффектов ЭТ-А, многие механизмы, определяющие транслокацию токсина, внутриклеточный транспорт, требуют дальнейшего изучения [28, 35].
В работах по выяснению механизма действия ЭТ-А установлено, что к нему чувствительны все испытанные клетки [33, 36].
Гистологически выявляется печеночно-клеточный некроз, геморрагические поражения легких, тубуляр-ный некроз почек и т.д. В ранней работе O. R. Pav-lovskis (1972) было показано, что при действии ЭТ-А на клетки эукариот наблюдается набухание митохондрий, нарушение их проницаемости и нарушение транспорта электронов в цитохромной системе. Эти изменении касаются, очевидно, цитохрома С, так как добавление свободного цитохрома С ведет к уменьшению действия токсина.
ЭТ-А высокотоксичен для мышей при внутривенном и внутрибрюшинном введении. В очищенном ЭТ-А на 1 мкг белка приходится от 8 до 20 тыс. LD50. Крысы более резистентны к этому токсину, чем мыши. Введение экзотоксина А экспериментальным животным приводит к развитию шока и гибели [8, 19, 24, 37, 38].
Таким образом, не вызывает сомнения тот факт, что в основе летального эффекта синегнойного экзотоксина А лежит специфическая инактивация фактора элонгации 2 и последующее нарушение белкового синтеза.
ЭТ-А обладает выраженным цитотоксическим действием. Через 30 мин после внутривенного введения мышам токсин уменьшает количество полиморфно-ядерных лейкоцитов на 50%, но это снижение может быть предотвращено предварительным введением моноклональных антител к токсину. In vitro ЭТ-А также ингибирует фагоцитоз. Вероятно, вызванная токсином деструкция клеток иммунной системы может способствовать поддержанию синегнойной инфекции [20]. Больные, у которых до заболевания имелись антитела к ЭТ-А, реже умирают от
псевдомонадного сепсиса [39]. Активная иммунизация мышей с помощью ослабленного токсина оказывает протективный эффект при синегнойной инфекции [40].
Установлено, что внутривенное введение очищенного синегнойного ЭТ-А мышам вызывает апоптоз ге-патоцитов, тучных клеток, наблюдается повышение в плазме крови активности трансаминаз, освобождение таких провоспалительных цитокинов, как ФНО, ИЛ-2, ИЛ-6, ИЛ-10, гамма-интерферона [33, 41-43].
В связи с вышеизложенным дальнейшее изучение биологических эффектов синегнойного экзотоксина А представляется весьма актуальной задачей.
На кафедре патологической физиологии Саратовского медицинского университета проведены комплексные исследования по изучению патогенного действия синегнойного ЭТ-А. Эксперименты проведены на половозрелых белых нелинейных мышах весом 25-30 г и белых нелинейных крысах весом 180250 г в динамике развития интоксикации через 1, 2 и 5 суток после внутрибрюшинного введения ЭТ-А в дозах 0,1, 1 и 5 LD50 для мышей и в дозах 0,1, 0,5 и 1 LD50 для крыс.
Оценка состояния периферической крови проведена с помощью комплекса морфологических и цитохимических методов, включавшего в себя подсчет общей численности эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов, определение лейкоцитарной формулы, а также выявление и количественную оценку катионных белков в нейтрофилах на основании ли-зосомально-катионного теста (ЛКТ).
У обоих видов животных обнаружен сходный доза- и времязависимый эффект токсина на количественные и качественные показатели периферической крови. Суть этих изменений состоит в наличии первичной гематологической реакции в виде повышения численности всех основных типов форменных элементов в первые сутки интоксикации, которая затем сменяется более и или менее глубоким снижением количественных морфологических параметров крови, значительным падением содержания катион-ных белков в нейтрофилах, связанных с нарастанием цитотоксического эффекта токсина.
Выявленный в периферической крови белых мышей спектр патологических изменений позволяет сделать вывод о том, что ЭТ-А обладает достаточно выраженными гематотоксическими свойствами, которые проявляются в отношении всех типов форменных элементов [44].
В экспериментах на белых крысах и белых мышах в динамике развития интоксикации изучено иммуноцитотоксическое действие синегнойного ЭТА. Исследованы масса тимуса, селезенки, общее количество лимфоцитов, процентное содержание Т- и В-лимфоцитов в тимусе и селезенке, а также количество циркулирующих иммунных комплексов в крови. Установлено, что имеется дозазависимый ЭТ-А, заключающийся в изменении массы и клеточного состава лимфоидных органов экспериментальных животных. Отклонения затрагивают в основном В-клеточное звено иммунной системы [45, 46].
При комплексном введении иммуномодулятора диутифона и антиоксиданта мексидола иммуноток-сические эффекты синегнойного ЭТ-А были менее выражены. Наблюдалось также снижение процента погибших животных в различные сроки интоксикации [47].
При экспериментальной синегнойной интоксикации у крыс после введения летальной дозы ЭТ-А
происходит резкое усиление свободно-радикальных процессов, понижение перекисной резистентности эритроцитов, сочетающиеся с ограничением механизмов ферментативной и неферментативной анти-оксидантной защиты. Антиоксидант а-токоферол и антигипоксант гутимин не препятствуют накоплению конечных продуктов ПОЛ (диеновых конъюгатов, малонового диальдегида), однако гутимин нормализует сниженную активность супероксиддисмутазы [48, 49].
Известно, что при сепсисе и ряде других критических состояний уровень прокальцитонина (ПКТ) тесно связан с их тяжестью. Исследование уровня ПКТ при экспериментальной синегнойной интоксикации показало, что уровень ПКТ после внутрибрюшинного введения белым крысам ЭТ-А в дозах, эквивалентных 0,1 и 1 LD50, прогрессирующе повышается по мере развития интоксикации и его содержание является высокочувствительным маркером ее тяжести [50].
Последствия дезорганизации клеточного гоме-остаза на уровне целостного организма, имеющиеся при синегнойной инфекции, геморрагический синдром, синдром диссеминированного внутри-сосудистого свертывания, септические состояния вследствие снижения неспецифической противоин-фекционной защиты и другие тяжелые клинические осложнения во многих случаях определяют возможность наступления летального исхода [51, 52].
Таким образом, анализ многочисленных данных литературы свидетельствует о непреходящем интересе к проблеме патогенеза синегнойной инфекции и интоксикации, остающейся сложной и требующей дальнейшей разработки.
References (Литература)
1. Ilyukevich GV. Pseudomonas aeruginosa infection: New century with the problem researched. Medical news 2004; (12): 3-8. Russian (Илюкевич Г. В. Синегнойная инфекция: в новый век со старой проблемой. Медицинские новости 2004; (12): 3-8).
2. Rudnov VA. Modern clinical view on Pseudomonas aeruginosa infection and possibilities of the therapy in patients of resuscitation departments. Infections and antimicrobial therapy 2002; 4 (6): 32-40. Russian (Руднов В. А. Современнное клиническое значение синегнойной инфекции и возможности ее терапии у пациентов отделений реанимации. Инфекции и антимикробная терапия 2002; 4 (6): 32-40).
3. Rudnov VA, Belsky DV, Dekhnich FV, Research group of resuscitation department. Infections at Resuscitation departments in Russia: results of national multicentral research. Clinical microbiology and microbial chemotherapy 2011; 13 (4): 294-303. Russian (Руднов В. А., Бельский Д. В., Дехнич Ф. В., исследовательская группа РИОРИТа. Инфекции в ОРИТ России: результаты национального многоцентрового исследования. Клиническая микробиология и антимикробная химиотерапия 2011; 13 (4): 294-303).
4. Driscoll JA, Brody SL, Kollef MH. The epidemiology, pathogenesis and treatment of Pseudomonas aeruginosa infections. Drugs 2007; 67 (3): 351-368.
5. Vincent JL, Rello J, Marshall J, et al. EPIC II Group of Investigators. International study of the prevalence and outcomes of infection in intensive care units. JAMA 2009; 302 (21): 23232329.
6. Ratjen F, Doring G, and Nikolaizik WH. Effect of inhaled tobramycin on early Pseudomonas aeruginosa colonisation in patients with cystic fibrosis. Lancet 2001; 358 (9286): 983-984.
7. Wu DC, Chan WW, Metelitsa AI, et al. Pseudomonas skin infection clinical features, epidemiology, and management. Am J Clin Dermatol 2011; 12: 157-169.
8. Moroz AF, Antsiferova NG, Baskakova NV. Pseudomonas aeruginosa infection. M.: Medicine, 1988: 256 p.). Russian (Мороз А. Ф., Анциферова Н. Г., Баскакова Н. В. Синегнойная инфекция. М.: Медицина, 1988; 256 с.).
9. Brook I, Frazier EH, Yeager JK. Microbiology of infected poison ivy dermatitis. Br J Dermatol 2000; 142 (5): 943-946.
10. Petropoulou H, Giamarellos-Bourboulis EJ, Kavatzas N, et al. Early cutaneous alterations in experimental sepsis by Pseudomonas aeruginosa. Dermatology 2004; 209 (2): 111-116.
11. Simonetti A, Ottaiano E, Diana Mv, et al. Epidemiology of hospital-acquired infections in an adult intensive care unit: results of a prospective cohort study. Ann Ig 2013; 25 (4): 281-289.
12. Reshedko GK, Ryabkova EL, Krechnikova OI. Resistency to antibiotics of gram-negative agents of nosocomial infections at resuscitation department in general hospitals of Russia. Clinical microbiology and microbial chemotherapy. 2008; (10): 96-112. Russian (Решедько Г. К., Рябкова Е. Л., Кречникова О. И. и др. Резистентность к антибиотикам грамотрицательных возбудителей нозокомиальных инфекций в ОРИТ многопрофильных стационаров России. Клиническая микробиологии и антимикробная химиотерапия. 2008; (10): 96-112).
13. Sun C, Zhou Y, Chai W, Wang Y. Analysis of microbiology and antibiotic susceptibility in 131 cases of prosthetic hip infections. Zhonghua Yi Xue Za Zhi 2014; 94 (21): 1657-1660.
14. Lv L, Jiang T, Zhang S, Yu X. Exposure to mutagenic disinfection byproducts leads to increase of antibiotic resistance in Pseudomonas aeruginosa. Environ Sci Technol 2014; 48 (14): 8188-8195.
15. Osmon S, Ward S, Fraser VJ, Kollef MH. Hospital mortality for patients with bacteremia due to Staphylococcus aureus or Pseudomonas aeruginosa. Chest 2004; 125 (2): 607-616.
16. Goldberg JB, Hancock REW, Parales RE, Loper J, and Cornelis P. Pseudomonas 2007. J Bacteriol 2008; 190 (8): 26492662.
17. Supotnitsky MV. Microorganisms, toxins and epidemics. M.: Higher school text-book, 2010; 376 p. Russian (Супотниц-кий М. В. Микроорганизмы, токсины и эпидемии. М.: Вузовская книга, 2010; 376 с).
18. Shimada T, Matsumura I. Immune evasion of Pseudomonas aeruginosa. Nihon Rinsho Meneki Gakkai Kaishi 2014; 37 (1): 33-41.
19. Vertiev YuV, Brodinova NS, Moroz AF. Exotoxin A Pseudomonas aeruginosa and its role in the pathogenesis of Pseudomonas aeruginosa infection. Zh Mikrobiol Epidemiol Immunobiol 1981; (2): 13-19. Russian (Вертиев Ю. В., Броди-нова Н. С., Мороз А. Ф. Экзотоксин А Pseudomonas aeruginosa и его роль в патогенезе синегнойной инфекции. Журнал микробиологии эпидемиологии и иммунологии 1981; (2): 13-19).
20. Miyazaki S, Matsumoto T, Tateda K, et al. Role of exotoxin A in inducing severe Pseudomonas aeruginosa infections in mice. J Med Microbiol 1995; 43 (3): 169-175.
21. Nikbin VS, Aslani MM, Sharafi Z, et al. Molecular identification and detection of virulence genes among Pseudomonas aeruginosa isolated from different infectious origins. Iran J Microbiol 2012; 4 (3): 118-123.
22. Woods DE, Cryz SJ, Friedman RL, Iglewski BH. Contribution of toxin A and elastase to virulence of Pseudomonas aeruginosa in chronic lung infections of rats. Infect Immun. 1982; 36 (3): 1223-1228.
23. El-Zaim HS, Chopra AK, Peterson JW, et al. Protection against exotoxin A (ETA) and Pseudomonas aeruginosa infection in mice with ETA-specific antipeptide antibodies. Infect Immun 1998; 66 (11): 5551-5554.
24. Ezepchuk JuV. Pathogenicity as a function of biomolecules. M., 1985; 238 р. Russian (Езепчук Ю. В. Патоген-ность как функция биомолекул. М., 1985; 238 с.)
25. Wedekind JE, Trame CB, Dorywalska M, et al. Refined crystallographic structure of Pseudomonas aeruginosa exotoxin A and its implications for the molecular mechanism of toxicity. J Mol Biol 2001; 314 (4): 823-837.
26. Deng Q, Barbieri JT. Molecular mechanisms of the cytotoxicity of ADP-ribosylating toxins. Annu Rev Microbiol 2008; 62: 271-288).
27. Jger D, Werdan K, M^ler-Werdan U. Endogenous ADP-ribosylation of elongation factor-2 by interleukin-1ß. Mol Cell Biochem 2011; 348 (1-2): 125-128.
28. Tafesse FG, Guimaraes CP, Maruyama T, et al. GPR107, a G-protein-coupled Receptor Essential for Intoxication by Pseudomonas aeruginosa Exotoxin A, Localizes to the Golgi and Is Cleaved by Furin. J Biol Chem 2014; 289 (35): 24005-24018.
29. Mrsny RJ, Daugherty AL, McKee ML, FitzGerald DJ. Bacterial toxins as tools for mucosal vaccination. Drug Discov Today 2002; 7 (4); 247-258.
30. Hansen JK, Forest KT. Type IV pilin structures: insights on shared architecture, fiber assembly, receptor binding and type II secretion. J Mol Microbiol Biotechnol 2006; 11 (3-5): 192-207.
31. Jorgensen R, Merrill AR, Andersen gR. The life and death of translation elongation factor 2. Biochem Soc Trans 2006; 34 (1): 1-6.
32. Davinic M, Carty NL, Colmer-Hamood JA, et al. Role of Vfr in regulating exotoxin A production by Pseudomonas aeruginosa. Microbiology 2009; 155 (7): 2265-2273.
33. Chiu CC, Chen HH, Chuang HL, et al. Pseudomonas aeruginosa exotoxin A-induced hepatotoxicity: an animal model in rats. J Vet Med Sci 2009; 71 (1): 1-8.
34. Zhao GJ, Hong GL, Liu JQ, et al. Septic shock due to community-acquired Pseudomonas aeruginosa necrotizing fasciitis: A case report and literature review. Exp Ther Med 2014; 7 (6): 1545-1548.
35. Bard F, Mazelin L, Pechoux-Longin C, et al. Src regulates Golgi structure and KDEL receptor-dependent retrograde transport to the endoplasmic reticulum. J Biol Chem 2003; 278 (47): 46601-46606.
36. Borkar DS, Fleiszig SM, Leong C, et al. Association between cytotoxic and invasive Pseudomonas aeruginosa and clinical outcomes in bacterial keratitis. JAMA Ophthalmol 2013; 131 (2): 147-153.
37. Somerville G, Mikoryak CA, Reitzer L. Physiological characterization of Pseudomonas aeruginosa during exotoxin A synthesis: glutamate, iron limitation, and aconitase activity. J Bacteriology 1999; 181 (4): 1072-1078.
38. Ben Haj Khalifa A, Moissenet D, Vu Thien H, et al. Virulence factors in Pseudomonas aeruginosa: mechanisms and modes of regulation. Ann Biol Clin (Paris) 2011; 69 (4): 393-403.
39. Denis-Mize KS, Price BM, Baker NR, et al. Analysis of immunization with DNA encoding Pseudomonas aeruginosa exotoxin A. FEMS Immunol Med Microbiol 2000; 27 (2): 147-154.
40. Manafi A, Kohanteb J, Mehrabani D, et al. Active immunization using exotoxin A confers protection against Pseudomonas aeruginosa infection in a mouse burn model. BMC Microbiol 2009; 9 (23). http://www.ncbi.nlm.nih.gov/ pubmed/19183501.
41. Schbmann J, Angermbller S, Bang R, et al. Acute hepatotoxicity of Pseudomonas aeruginosa exotoxin A in mice depends on T cells and TNF. J Immunol 1998; 161 (10): 57455754.
42. Jenkins CE, Swiatoniowski A, Issekutz AC, Lin TJ. Pseudomonas aeruginosa exotoxin A induces human mast cell apoptosis by a caspase-8 and -3-dependent mechanism. J Biol Chem 2004; 279 (35): 37201-37207.
43. Chiu CC, Huang YT, Wang YC, et al. Pretreatment with lipopolysaccharide ameliorates Pseudomonas exotoxin A-induced hepatotoxicity in rats. Immunopharmacol Immunotoxicol 2013; 35 (2): 296-303.
44. Morrison VV, Morrison AV. Qualitative and quantitative changes of cellular composition of peripheral blood in experimental animals effected by Pseudomonas aeruginosa exotoxin. Fundamental research 2008; (4): 19-25. Russian (Мор-рисон В. В., Моррисон А. В. Количественные и качественные
изменения клеточного состава периферической крови экспериментальных животных при действии синегнойного экзотоксина. Фундаментальные исследования 2008; (4): 19-25).
45. Morrison VV, Morrison AV. Immunologic effects of Pseudomonas aeruginosa exotoxin A on white rats. In: Actual problems of medical science and education. Saratov, 2009; p. 178-179. Russian (Моррисон В. В., Моррисон А. В. Иммуно-токсические эффекты синегнойного экзотоксина А для белых мышей. В кн.: Актуальные проблемы медицинской науки и образования. Саратов, 2009; с. 178-179).
46. Morrison VV, Morrison AV. Immunologic effects of Pseudomonas aeruginosa exotoxin A. In: Actual problems of infectious pathology and vaccine prophylaxis in children. Saratov, 2009; p. 93-94. Russian (Моррисон В. В., Моррисон А. В. Им-мунотоксические эффекты синегнойного экзотоксина А. В кн.: Актуальные проблемы инфекционной патологии и вакцино-профилактики у детей. Саратов, 2009; с. 93-94).
47. Morrison VV, Morrison AV. The evaluation of protective properties of immunomodulator of diutifon and antioxidant mexidol in Pseudomonas aeruginosa exotoxin. In: Questions on pathogenesis of typical pathological processes. Novosibirsk, 2012; р. 192-194. Russian (Моррисон В. В., Моррисон А. В. Оценка защитных свойств иммуномодулятора ди-утифона и антиоксиданта мексидола при отравлении синег-нойнеым экзотоксином А. В кн.: Вопросы патогенеза типовых патологических процессов. Новосибирск, 2012; с. 192-194).
48. Morrison VV, Kudin GB, Nefedova NA. The process of lipid peroxidation and antioxidant system in dynamics of experimental Pseudomonas aeruginosa intoxication. Anesthesiology and Reanimatology 2000; (3): 41-43. Russian (Моррисон В. В., Ку-дин Г. Б., Нефедова Н. А. Состояние процессов перекисного окисления липидов и антиоксидантной системы в динамике экспериментальной синегнойной интоксикации. Анестезиология и реаниматология 2000; (3): 41-43).
49. Morrison VV, Morrison AV. Changes in lipid peroxidation and antioxidant system in dynamics of experimental Pseudomonas aeruginosa intoxication. In: Oxygen and antioxidants. Volgograd, 2009; (1): p. 91-92. Russian (Моррисон В. В., Моррисон А. В. Изменение перекисного окисления липидов и состояние антиоксидантной системы в динамике экспериментальной синегнойной интоксикации. В кн.: Кислород и антиоксиданты. Волгоград, 2009; (1): с. 91-92).
50. Morrison VV, Morrison Av. Procalcitonin as an indicator of severity of experimental Pseudomonas aeruginosa intoxication. In: Actual problems of pathological physiology. Saratov, 2011; p. 221-224). Russian (Моррисон В. В., Моррисон А. В. Прокаль-цитонин как показатель тяжести поражения при экспериментальной синегнойной интоксикации. В кн.: Актуальные проблемы патофизиологии. Саратов, 2011; с. 221-224).
51. Sandoval CC, Moreno MC, Abarca VK. Sepsis due to Pseudomonas aeruginosa in a previously healthy infant. Rev Chilena Infectol 2011; 28 (6): 592-596.
52. Erol S, Zenciroglu A, Dilli D, et al. Evaluation of nosocomial blood stream infections caused by Pseudomonas species in newborns. Clin Lab 2014; 60 (4): 615-620.
УДК 616.521:615.849.11-07-08 (045) Краткое сообщение
НИЗКОИНТЕНСИВНОЕ ЭЛЕКТРОМАГНИТНОЕ ИЗЛУЧЕНИЕ ДЕЦИМЕТРОВОГО ДИАПАЗОНА В ЛЕЧЕНИИ ЭКЗЕМЫ
А. В. Каракаева — ГБОУ ВПО «Саратовский ГМУ им. В. И. Разумовского» Минздрава России, кафедра кожных и венерических болезней, аспирант; С. Р. Утц — ГБОУ ВПО «(Саратовский ГМУ им. В. И. Разумовского» Минздрава России, заведующий кафедрой кожных и венерических болезней, профессор, доктор медицинских наук.
LOW-ENERGY ELECTROMAGNETIC IRRADIATION FOR ECZEMA TREATMENT
A. V. Karakaeva — Saratov State Medical University n.a. V. I. Razumovsky, Department of Skin and Venereal Diseases, Graduate student; S. R. Utz — Saratov State Medical University n.a. V. I. Razumovsky, Head of Department of Skin and Venereal Diseases, Professor, Doctor of Medical Science.
Дата поступления — 10.09.2014 г. Дата принятия в печать — 22.09.2014 г.
