CC BY
41
мировой культуры: м-лы Междунар. науч. конф. РОП-РЯЛ. Н. Новгород, 2007. С. 93-95.
7. Мечкобская Н. Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: курс лекций. М., 2004. С. 241.
8. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975. С. 204.
9. Виноградоб С. Н. Аксиологический аспект словоупотреблений и текстовых повторов // Вестник Нижегород. ун-та им. Н. И. Лобачевского. № 6. Н. Новгород, 2007. С. 268.
10. Виноградоб С. Н. Текстовый лексический выбор как отражение проблемной ситуации // Языковая семантика и образ мира: м-лы Междунар. науч. конф., г. Казань, 20-22 мая 2008 г.: в 2 ч. Ч. 1. Казань, 2008. С. 182-184.
11. Леби В. Л. Искусство быть другим. М., 1980. С. 44-46.
УДК 81'37
О. Р. Темиршина, Е. Р Авилова
СИМВОЛИСТСКИЙ КОД В ПОЭЗИИ Д. РЕВЯКИНА: АНАГРАММА КАК СПОСОБ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ
Статья посвящена проблеме звуковых структур, которые на семантическом уровне выполняют интегрирующую функцию в поэзии Д. Ревякина. Такой подход позволяет выявить важный аспект «поэтики символа». Предполагается, что развертывание анаграммы - это один из главных факторов генезиса поэтического текста.
The article is devoted to the problem of the sound structures that play an integration role in D. Revjakin's poetry on semantic level. This approach reveals an important aspect of the "poetic of symbol". It is considered that realization of anagrammatic principles is one of the main factor of poetic text's genesis.
Ключевые слова: звуковая структура, символ, анаграмматические принципы, поэтика, парадигма, семантика.
Keywords: sound structure, symbol, anagrammatic principles, poetics, paradigm, semantics.
Поэтика символа является поэтикой по преимуществу парадигматической. Это обозначает, что образы, входящие в символическую систему смысла в творчестве того или иного автора, как бы рассыпаны по всему корпусу его текстов. Поэтому для адекватного восприятия тексты символистского типа нужно читать не столько «по горизонтали» (то есть линейно), сколько - воспользуемся метафорой К. Леви-Строса - как «оркестровую партитуру», «по вертикали» [1]. Так в
ТЕМИРШИНА Олеся Равильевна - кандидат филологических наук, доцент по кафедре русской филологии Технического института г. Нерюнгри АВИЛОВА Елена Равильевна - аспирант кафедры русской филологии Технического института г. Нерюнгри © Темиршина О. Р., Авилова Е. Р, 2009
символистских текстах возникают обратно пропорциональные отношения между семантикой и синтаксисом. При этом установка на семантические парадигмы ослабляет синтагматическую связность текста, что приводит к доминированию семантических факторов над синтаксическими [2].
Тем не менее, символистские тексты характеризуются исключительной семантической целостностью, что связано с тем, что все элементы той или иной парадигмы представляют собой один топически варьируемый образ. Такой способ построения текста заставляет искать дополнительные способы связности текста, не относящиеся к традиционным синтаксическим. Один из таких способов - анаграмма [3].
Анаграмматическое построение текста зачастую связано с поэтикой символа. Если предположить, что в соответствии с мифопоэтическим принципом все элементы семантической парадигмы пронизывает некое общее значение (которое делает их тождественными), то эта смысловая структура с необходимостью проявляется в анаграмме. Анаграмма в таком контексте выражает центростремительные семантические тенденции, обеспечивающие «нераздельность-неслиянность» символа.
С точки зрения создателя текста, анаграмма -это проекция звуков с оси синтагмы на ось парадигмы. То есть ключевое слово разбивается на звуковые комплексы, которые затем обнаруживаются в других словах. Задача читателя (исследователя) -проделать обратную работу: с парадигмы перевести в синтагму и прийти к ключевому слову.
Трудность выявления анаграмм связана с тем, что существуют смежные явления ассонанса и аллитерации, которые не предполагают семантической составляющей. Возможно, что при выявлении анаграмматических построений необходимо ориентироваться на синтаксический и семантический критерии в их взаимообусловленности: скорее всего, анаграмматической зашифровке будет подвергаться слово, (1) либо связанное с основным мотивно-тематическим комплексом текста, (2) либо стоящее в сильной текстовой позиции (начало текста, конец, рама текста), (3) либо так или иначе маркированное. Эти критерии сильно ограничивают поле выявления анаграмм, но, тем не менее, позволяют корректно выявить те или иные анаграмматические построения.
Мы считаем, что использование анаграмм связано с «прагматикой» текста. Другими словами, слово в подобном поэтическом контексте должно быть действенным. Прагматика здесь - прямое воздействие через поэтическую форму, которая на уровне морфемики и фонетики позволяет воссоздать ключевое слово.
Анаграммное письмо характерно, прежде всего, для религиозно-мифологических текстов, где
О. Р. Темиршина, Е. Р Авилова. Символистский код 6 поэзии Д. Ревякина.
изначальная функция слова - воздействовать на сознание реципиента. Интересно отметить, что Вяч. Иванов, исследуя в звукосемантическом аспекте поэзию Пушкина, также выделял это «качество» художественного слова. Ср.: «Это общее явление, которое прежде всего имеют в виду, когда говорят о так называемой "инструментовке стиха", уместно рассматривать как "прием" лишь поскольку речь идет о сознательном применении технических средств художественной выразительности. Но корни его лежат глубже, в первоначальном импульсе к созданию неизменной и магически-действенной, не благозвучием (в нашем смысле), а нерасторжимым созвучием связанной и связующей волю богов и людей словесной формулы, какою в эпоху, еще чуждую художества, является стих в его исконной цели и древнейшем виде заклинания и зарока» [4].
Ярким примером анаграммного письма является поэзия Д. Ревякина, специфика которой заключается в том, что в ней прослеживаются литературные традиции русского модернизма, реализующиеся не только на мотивно-образном, но и на структурном уровне.
В символизме и поэтическом авангарде отчетливо проявляются теургические тенденции, с которыми связывается концепция слова, основанная на намеренном разрушении традиционных лингвистических единиц с целью воссоздания архаической (исходной) знаковой системы. Следовательно, в данном контексте поэтический текст становится чем-то большим, чем обыкновенное художественное произведение, - он создается по принципу религиозной молитвы, гимна. Отсюда обращение в творчестве Д. Ревякина к анаграмматическим принципам письма.
У Ревякина поэтический текст не просто самодостаточен с точки зрения его художественных особенностей - его художественность реализуется только тогда, когда он выполняет свою основную задачу - прямо или опосредованно воздействует на реципиента. И принцип анаграммы, с этой точки зрения, является наиболее удачным, так как дает возможность посредством языковых звукообразов реализовать прагматическую направленность произведения.
Руководствуясь тремя принципами выделения анаграмм, обратимся к песенной поэзии Д. Ре-вякина.
(1) В композиции «С боевыми глазами» возникает анаграмма, которая раскрывает основное мо-тивно-тематическое содержание текста. Ревякин использует традиционный для религиозно-мифологической поэзии мотив инициации, который подразумевает под собой тотальное разрушение прежнего состояния, посредством которого возможно создание нового мира. Следовательно, ключевыми словами здесь могут быть: разрыв, смерть, огонь и др.
В данном случае мы имеем дело с рекомбинацией ключевого слова «разрыв». В частности, морфема «раз», которая вбирает в себя значения разрушения, разрыва, упадка, соотносится с корнем рыв, как вариант рв. Следовательно, в совокупности перед нами ключевое слово разрыв, определяющее мотивно-тематичекую основу данного текста, которая соотносится с ини-циационным мотивом. Данная языковая структура отсутствует в тексте как целостная лингвистическая единица, но она является потенциально воссоздаваемой:
Раздирали бока, раны сыпали пеплом, Благородным порывом загорались юнцы: Разбивались замки, раскрывались ларцы, -Вековую завесу срывали Своими руками [5].
Еще один пример использования анаграммы, раскрывающей тематику текста, мы находим в композиции «В устье Лены». Эта анаграмма состоит из двух частотно употребляющихся сегментов ре и ка, дающих слово «река» (на что косвенно указывает само название текста):
Даром молчит черный камень. Повезло - в долгих сумерках В крик обошел мутный омут. А вчера горем умер как [6].
(2) Ключевое понятие может заключаться уже в самом заголовочном комплексе, а в тексте реализоваться по принципу анаграммы. Пример такой «зашифровки» обнаруживаем в тексте «Сладко петь».
Глагол «петь» уже в самом тексте неоднократно «проявляется» в виде морфемы ть (употребляется 11 раз), связанной с категорией несовершенного вида, и звукового комплекса пе (употребляется 7 раз):
Корни испепелить, -
Потакать разнузданной дряни.
Сунуть уши под плеть
И душой умереть, -
В кулаки не сжать
Сильные длани.
Эх, мне бы тихо прожить,
Рот песком заложить,
Заковать разум в звоны-вериги [7].
(3) Третий принцип использования анаграммы связан с тем, что анаграмматической зашифровке подвергается маркированное слово - в случае с поэзией Ревякина это либо авторский неологизм, либо слово из другого языка. Интересно отметить, что такого рода слова часто об-
наруживаются в сильных текстовых позициях. В качестве примера можно привести альбом «Дар-за». Здесь маркированное слово «дарза» на зву-космысловом уровне проявляется практически во всех текстах, входящих в данный альбом, в виде повторяющихся сегментов «дар» и «за». Сегмент дар встречается 12 раз, за - 18 раз.
Даром закалить румяны,
Щебет заплести в моряны,
Исцелить рассерженных дождем.
Бусы расподарить в нитки.
Таким образом, в поэзии Д. Ревякина анаграмматической зашифровке подвергаются важнейшие смысловые комплексы, а само обращение к приему анаграммы связано с символистскими принципами построения его поэзии. Возможно, что развертывание анаграммы в диахроническом плане указывает на сам процесс создания песни: такие синкретичные интуитивные глоссолалии всегда «просвечивают» в самом тексте, как бы указывая на историю его создания, заключенную в нем самом. Как правило, они реализуются в ключевом сочетании песни, звуковой комплекс из которого как бы пронизывает весь текст, являясь его семантическим каркасом и структурой.
Примечания
1. См. подробнее: Леви-Строс К. Структурная антропология. М.: Главная редакция восточной литературы, 1985. С. 183-208.
2. Ср. мнение Т. М. Николаевой: «Чем текст n-мернее, тем его собственная синтаксическая опора менее значительна» (Николаева Т. М. От звука к тексту. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 436-437).
3. Подробнее об анаграмме в проекции на особенности древней индоевропейской поэзии см.: Иванов В. В. Очерки по предыстории и истории семиотики // Избранные работы по истории и семиотике культуры. Т. 1. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 617-628.
4. Иванов В. К проблеме звукообраза у Пушкина // Собр. соч. в 4 т. Т. 4. Брюссель: Foyer Oriental Chrétien, 1987. С. 343.
5. Калинов мост: сб. статей и текстов песен. М.: Антао, 2001. С. 35.
6. Там же. С. 206.
7. Там же. С. 56.
УДК 82-1
О. В. Чевела
ЛИТУРГИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ В КОНТЕКСТЕ ГОМИЛЕТИКИ
В статье ставится проблема влияния патристики и гомилетики на литургическую поэзию. На материале византийской гимнографии рассматриваются способы передачи «чужого слова». Обосновывается значимость «первичного» текста для интерпретации оригинала и анализа разночтений в славянских переводах.
In the article is raised a problem of the influence of patristics and gomiletics on liturgical poetry. On the material of Byzantine hymnography are considered the ways of the transmission of "somebody else's word". It is motivated a value of the "primary" text for the interpretation of the original and for the analysis of the alternative versions in Slavonic translations.
Ключевые слова: герменевтика, гимнография, перевод, греческий язык, древнеславянский язык.
Keywords: hermenevtics, hymnographics, translation, greec, ancient Slavonic languages.
Византийская гимнография, развивавшаяся под влиянием святоотеческой письменности, содержит немало извлечений из творений вселенских учителей. Используя данные источники в качестве структурных элементов для своих произведений, гимнографы опирались на современную им христианскую доктрину и древнее учение Церкви. Как отмечает протоиерей Н. И. Фло-ринский, особенно сильное влияние на гимно-графию оказали творения Григория Назианзи-на, Григория Нисского и Иоанна Златоуста, самая проповедь которых «была высокою песнью веры и благочестия по дару Св. Духа» [1].
На зависимость гимнографии от гомилетики, в особенности же творений Григория Богослова и Иоанна Златоуста, указывали G. Grosdidier de Matons (1974), Ф. Детаракис (1978), В. Василик (2006). Это влияние проявлялось не только в «заимствовании» тех или иных выражений и текстовых фрагментов, но и в особенностях авторской экзегезы. Как отмечает В. Василик, «наиболее догматичными авторами канонов (в смысле четкости формулировок - как триадологических, так и христологичес-ких и мариологических), являются Свв. А. Критский, К. Маиумский и И. Дамаскин» [2].
Особо тесная связь существовала между гимнами, приуроченными к тому или иному празд-
ЧЕВЕЛА Ольга Всеволодовна - кандидат филологических наук, соискатель ученой степени доктора филологических наук, доцент по кафедре русского языка как иностранного Казанского высшего артиллерийского командного училища © Чевела О. В., 2009
