CC BY
487
J
L
ИМВОЛИЧЕСКОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ И ЧЕЛОВЕК В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ
Б. А. Фуркин
Московский городской педагогический университет
Символическое потребление, являясь одним из основных способов бытия человека в информационном обществе, конструирует идентичность, становясь нормообразующим хребтом идентификации. Именно символическому потреблению оказывается подчинена значительная часть деятельности человека, его душевных сил. И именно через символическое потребление в значительной степени происходит самоидентификация и социализация человека в информационном обществе. Ключевые слова: консьюмеризм, символическое потребление, информационное общество, симулякры.
Symbolic comsuption appears to be one of the key methods of being of the human in the informational society. Symbolic comsuption constructs human identity and appears to be a chief regulator of idebtefication. It is symbolic comsuption that subjugates the most part of human activity and throught it a self-identification and socialization takes place.
Keywords: consumerism, symbolic consumption, informational society, simulacres.
Одним из основных способов бытия человека в информационном обществе является виртуальность. Виртуальное бытие человека локализуется в пространстве гиперреальности, элементами которой являются симулякры — эмансипированные символы (заметим, что человек тоже является элементом гиперреальности, следовательно, выступает как симулякр). Бытие человека в гиперреальности характеризуется символическим потреблением. Именно символическому потреблению оказывается подчинена значительная часть деятельности человека, его душевных сил. И именно через символическое потребление в значительной степени происходят самоидентификация и социализация человека в информационном обществе, то есть аксиология информационного общества оказывается имманентно привязана к системе ценностей консьюмеризма. Именно поэтому ключом к пониманию бытия чело-
века в информационном обществе является анализ его символического потребления.
Господствующая в современном обществе система координат задаётся т.н. идеологией потребительства, в которой решающее значение приобретает символическое потребление и основой формирования которого является спектакль, представляющий собой «общественные отношения между людьми, опосредованные образами» (4, с. 8). Что же представляется собой потребление, возведённое в ранг высокой ценности?
«Потребление представляет собой объективно-субъективный феномен, поскольку, с одной стороны, отражает существующие общественные реалии, а с другой — является результатом деятельности индивида» (6, с. 19). Потребление — это физическое использование продуктов, процесс удовлетворения потребностей. Как природное существо, человек стремится удовлетворить
1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (50) ноябрь-декабрь 2012 45-50 45
ЖМ 1997-0803 * Вестник МГУКИ * 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь ^
свои естественные потребности и потребляет товары и услуги, обеспечивающие воспроизводство его физических и психических сил. Но такая преимущественно или даже исключительно физиологическая роль потребления характерна лишь для низших слоёв населения традиционных обществ (пусть эти низшие слои и составляют подавляющее большинство населения). С переходом к индустриальной и постиндустриальной стадиям развития общества в структуре потребления всё большое значение приобретает престижное символическое потребление. Причём если природное потребление продиктовано физиологией человека и является функцией его тела, то символическое потребление определяется социальными установками. Таким образом, все естественные потребности удовлетворяются в формах, предписанных культурой и социумом.
Итак, если ранее потребление имело смысл исключительно с физиологической точки зрения — как процесс удовлетворения индивидом своих потребностей, то в информационном обществе оно постепенно изменяет свой статус и выходит за рамки экономической сферы, распространяясь в целом на социокультурное пространство. Потребление становится не только материальной практикой, но в большей степени символической, так как теряется связь с вещами как объектами потребления и человек начинает потреблять знаки и символы. Потеря материальности потребления является следствием того, что субъект перестает взаимодействовать с реальными объектами и погружается в виртуальную реальность. В связи с этим исчезают реальные основания процесса потребления, в качестве которых прежде выступали потребности, а потребление предстает как процесс производства и интерпретации знаков. Нельзя сказать, что такое демонстративное потребление является исключительно плодом перехода к информационному обществу, вовсе нет. Демонстративное потребление во многом наполняло жизнь аристократических элит традиционных обществ. Но ведь эти элиты
составляли лишь совсем небольшой процент населения, а их потребительская деятельность, как правило, была оттенена исполнением прямых функций по захвату и удержанию власти. Демонстративное потребление есть текст, состоящий из символов, сознательно сконструированных знаков. Это потребление осуществляется в значительной степени для его чтения, раскодирования окружающими. Таким образом, рост производства постепенно приводит к тому, что продукты становятся не просто средством удовлетворения потребностей, но средством самовыражения личности. Когда уровень жизни достигает высокой отметки, человек начинает потреблять уже не только для того, чтобы выжить, но и для того, чтобы с помощью товаров тем или иным образом сконструировать свое Я и заявить о себе окружающим.
«Практика потребления последовательно трансформирует социальное бытие человека, что позволяет выделить на каждом этапе специфический тип человека. Эта периодизация включает страны, которые эволюционируют в сторону консьюмеризма» (5, с. 11). Индустриальное общество формирует человека-потребителя, воспроизводящего и конструирующего себя посредством вещей-знаков (престижа, статуса, моды) как субъекта общества потребления. Посредством демонстративного потребления потребляется не столько вещь, сколько ее ценность в глазах окружающих, значение, придаваемое ей в социуме. Таким образом, сущность демонстративного потребления состоит в том, что вещь потребляется не по назначению (в соответствии с материальными потребностями), но как символ чего-то другого, что не заключено в свойствах самой вещи. Однако для демонстративного потребления характерно то, что символ отсылает к реальным различиям и отношениям, формируя общее с физическим миром «экономического» потребления онтологическое пространство. Это онтологическое пространство может быть охарактеризовано как среда потребления, состоящая из различных
областей потребления. «Область потребления — это вертикальная стратифицирующая структура потребностей, в которой действуют механизмы социальной дифференциации. Материальные блага выступают здесь в качестве материала различения социального статуса. Наконец, место потребления — это пространство повседневности, фрагментиру-ющей социальное пространство и время так, что в фокусе внимания человека оказываются краткосрочные, сиюминутные ожидания и планы. Утрачивается видение дальней перспективы, снижается степень влияния чувства долга, ответственности» (5, с. 19).
В постиндустриальном обществе потребление наделяется не только функцией группового престижа, но становится системой коммуникации и обмена. Охватывая все сферы общества, потребление структурирует и определяет поведение людей. В процессе потребления мы имеем дело не с вещами, интерпретируемыми обществом как знаки общественных ценностей, а со знаками, заключающими в себе особые социальные отношения и определенный смысл, придаваемый им в зависимости от контекста.
Если прежде в символическом обмене знаки скрывали за собой реальные отношения, то в современном мире знак становится симулякром, в котором реальность упразднена и который отрывается от своего прямого значения. Вся реальность сводится к эффекту, производимому имитацией реального (примером этого может служить натурализация, когда в результате искоренения природных объектов на их месте воздвигаются знаки природного). Таким образом, для постиндустриального общества характерна редукция символического, понимаемая как переход от символического обмена, в котором вещь приобретала знаковую форму, к симуляции. В симуляции исчезает связь символического с референтом. Так, в процессе потребления мы устраняемся от мира и потребляем вещи как знаки в их переносном значении.
Для постиндустриального общества характерно то, что знаки становятся саморефе-
рентными, то есть они презентируют не нечто реальное, стоящее за ними (референт), а нечто, заключенное в самой знаковой структуре. Таким образом, основной чертой знаковой реальности постмодерна становится симуляция, вследствие чего наступает конец социального, ввиду отсутствия реальности в ее знаковости и симулятивности.
Такие важнейшие системообразующие координаты в жизни человека, как национальность, пол, религия и др., прежде несли в себе реальное содержание, а потому не подлежали обмену и изменению. В эпоху тотального потребления они становятся знаками среди знаков, а потому не обладают постоянством и могут обмениваться по желанию личности, поскольку внутреннее содержание этих определенностей нивелируется, а остается лишь внешняя, знаковая оболочка. Причём превращению в вещь-символ подвержены даже живые существа. Ж. Бодрийяр в «Системе вещей» пишет: «комнатные животные образуют промежуточную категорию между людьми и вещами. Собаки, кошки, птицы, черепахи или канарейки своим трогательным присутствием означают, что человек потерпел неудачу в отношениях с людьми и укрылся в нарциссическом домашнем мирке, где его субъективность может осуществляться в полном спокойствии. Отметим попутно, что эти животные лишены пола (нередко специально кастрированы для жизни в доме), — подобно вещам, они бесполые, хотя и живые, именно такой ценой они могут стать аффективно успокоительными» (2, с. 100).
Если прежде, потребляя вещь-символ, мы потребляли реальное содержание, выраженное в символической форме, то в обществе потребления мы потребляем вещь-знак, превращенный в псевдознак. Специфика псевдознака, или симулякра, состоит в том, что за этим знаком отсутствует означаемое, а есть лишь означающее означающего — знак, опосредованный кодом, обретающий свой смысл лишь в контексте других знаков.
Символом социальных отношений в обществе потребления является симулякр, но особенностью симулякра третьего поряд-
ЖМ 1997-0803 * Вестник МГУКИ * 2012 * 6 (50) ноябрь-декабрь ^
ка (характерном для постиндустриального общества) является то, что все симулякры выводятся не один из другого и даже не из реального содержания, а из модели, путем модулирования отличий в рамках определенного кода. Особенность симулякра третьего порядка заключается в отсутствии репрезентативности, то есть единственной реальностью становится модель. Вследствие этого симулякры не просто символизируют социальные отношения, но воссоздают их в качестве гиперреальных. Появляется псевдосимвол, который, в отличие от собственно символа, всегда включен в ситуацию коммуникации: имеет адресанта и ориентирован на определенного адресата. Более того — адресант псевдосимвола конструирует своего адресата, опираясь не на ценности, а на стандартизированные формы поведения или восприятия, следовательно, псевдосимвол передает симулякр смысла вместо смысла.
«Означаемое исчезает, а ряды означающих больше никуда не ведут», — заключает Бодрийяр. Означающие не ведут к вещной реальности, но означаемое, некий смысл, придается и постигается в пространстве культурного кода. Сам по себе симулякр лишен однозначного содержания, поскольку является пустым знаком, в том смысле, что он не имеет определенного референта и именно этой пустотой он и приковывает к себе внимание человека. Сознание непреодолимо притягивают пустые знаки, лишенные какой-либо твёрдой референции. «Человеческий дух неодолимо привораживается пустым местом, оставленным смыслом», — делает вывод Бодрийяр (3, с. 139). Особенно, по его мнению, символическая эффективность слова достигает пика, когда произносится в пустоте, вне контекста и референции, равно как и все вещи-симулякры. Тем больше притягивают они наше внимание, чем более ничтожны и чем сильнее в них ощущается отсутствие определенного референта. Почему так происходит? Возможно, потому что «пустой» знак требует от человека наделить его собственным смыслом, само его восприятие есть твор-
ческий акт в полном смысле этого слова. Иллюзорный знак-симулякр с необходимостью даёт человеку творческую свободу, пусть и такую же иллюзорную, — ведь смысловое поле интерпретации симулякров всё равно задаётся извне и с вполне конкретными целями, ради вовсе не иллюзорной выгоды.
Происходящая в постиндустриальном обществе эмансипация знака способствует тому, что знак начинает представлять самого себя, обретая смысл в соотнесении с гиперреальностью. Таким образом, ценность также включается в функционирование социального кода и становится релятивной, а потому соотносится с такими же ценностями в рамках определенного кода, а не с трансцендентными образцами.
Ключевым способом распространения и развития идеологии консьюмеризма является реклама. Реклама хотя и ставит своей явной целью увеличение продаж определённых товаров и услуг, на практике выполняет в обществе высокого потребления куда более важную роль. Реклама является не только и не столько ретранслятором консьюмерист-ского бытия, сколько его непрерывным конструктором. «Целью рекламы и предложения как такового в более общем виде является необходимость внушать в первую очередь не тот или иной товар, а нечто более фундаментальное, определенный стиль жизни, стройное мироздание, удобное для человека и способное доставить ему счастье и удовольствие (7, с. 179). Другими словами, реклама вовсе не показывает человеку путь к удовлетворению уже существующих потребностей, а скорее создаёт поле смыслов, на котором могут вырасти новые. «Главенствующая роль в этом процессе принадлежит производству желаний человека. Поскольку нарциссизм в современном обществе процветает, то производство и средства массовой информации ориентируются в основном на Нарцисса, как главное действующее лицо практики потребления. Нарцисс, болезненно жаждущий собственного признания, тешит собственное самолюбие, ошибочно полагая, что не
он заявляет обществу о своих желаниях, а потом ждет их удовлетворения, а само общество предугадывает их. В этом и заключается "забота", как основа подчинения человека обществом, когда последнее не угадывает желания индивида, а формирует их» (7, с. 180).
При этом именно потребление становится наполнением для фундаментального культурного кода, в значительной мере определяя систему ценностей, эстетику и само поле интерпретаций культурного кода общества. Исходя из вышеизложенного, мы можем вслед за Бодрийяром, трактовать потребление в информационном обществе как «систему, которая обеспечивает порядок знаков и интеграцию группы; оно является, следовательно, одновременно моралью (системой идеологических ценностей) и системой коммуникации, структурой отношений» (1, с.108).
Потребление в информационном обществе также конструирует идентичность, становясь нормообразующим хребтом идентификации. Потребление как конструирование собственной идентичности существует в той мере, в какой индивид способен осуществлять свободный выбор товаров и услуг и с их помощью создавать свой образ. Именно потребляя, человек конструирует свою идентичность, то есть отвечает на вопрос: кто я такой, но негативный аспект этого процесса заключается в том, что человек самоопределяет себя уже не в мире реальных вещей, а в мире симулякров. Вещь становится знаком образа ее обладателя, вписывая, таким образом, человека в свою семиотическую систему.
«Символическое потребление охватывает собой весь спектр человеческих отношений ... хоронит реальное потребление, поскольку реальность заменяется гиперреальностью симулякров. Вследствие этого преж-
ние модели социального превращаются из средства описания в онтологические структуры, управляющие жизнью современного общества. Так, например, средства массовой информации, освещающие реальные события и несущие функцию отражения, сегодня уже не отражают, а сами претендуют на статус реальности» (7, с. 180).
С потерей традиционного типа социальной стратификации, именно потребление рассматривается в качестве детерминанты социального положения и критерия социального неравенства, фактора и инструмента социальной мобильности или же отдельного социального института. Идеология потребления последовательно редуцирует культурную жизнь и многомерную сложность социального бытия к узкому набору действий, направленных на обладание материальными благами. Приобретение и демонстрация символов кладутся в основу стилизации социальной жизни. «Социокультурные функции современного потребления теперь раскрываются через: 1) смещение стратификационных параметров в сферу стиля жизни и стиля потребления; 2) приоритетность символического содержания объектов потребления; 3) конструирование через потребление социальной идентичности (8). При этом структура символического потребления оказывается своеобразной преградой для вертикальной социальной мобильности, поддерживаемой элитами. Если в традиционном обществе вертикальная мобильность ограничивалась сложившими иерархическими структурами, воспроизводимыми вместе с самовоспроизводством населения, то, что могло бы поддерживать недоступность социального положение элит? Что является современным эквивалентом недоступного для низших страт донжона феодала? Такой «башней из слоновой кости» для элит и становится символическое потребление.
Примечания
1. Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры / Ж. Бодрийяр. — Москва, 2006.
2. Бодрийяр, Ж. Система вещей / Ж. Бодрийяр. — Москва, Рудомино, 2001.
3. Бодрийяр, Ж. Соблазн / Ж. Бодрийяр. — Москва, 2000.
4. Дебор, Г. Общество спектакля (Электронный источник) / Г. Дебор.
J
L
ISSN 1997-0803 * Вестник МГУКИ . 2012 . 6 (50) ноябрь-декабрь ^
5. Кузнецов, Д. А. Человек в обществе потребления (социально-философский анализ) : автореф. дис. ... канд. филос. наук / Д.А. Кузнецов. — Москва, 2010.
6. Кузнецова, Л. В. Потребление как сфера самореализации личности: социально-философский анализ : дис. ... канд. филос. наук / Л.В. Кузнецова. — Комсомольск-на-Амуре, 2008.
7. Манакова, И. Ю. Человек в постиндустриальном обществе : дис. ... канд. филос. наук / И.Ю. Манакова. — Воронеж, 2008.
8. Шевченко, Д. Н. Функции потребления в социокультурной динамике российского общества : автореф. дис. ... канд. социол. наук / Д.Н. Шевченко. — Ростов-на-Дону, 2009.
Ж
УЛЬТИКУЛЬТУРАЛЬНОСТЬ КАК СИМБИОЗ КУЛЬТУР
Н. К. Гасанова
Московский государственный университет культуры и искусств
В статье изложены результаты продолжающегося исследования мультикультурализма как идеологии и симбиоза культур.
Ключевые слова: глобализация, мультикультурализм, политика в сфере культуры.
The article presents the results of the ongoing research of multiculturalism as an ideology and symbiosis
of cultures.
Key words: globalizing process, multicultural theory, policy in culture sphere.
Культурологическая рефлексия по поводу мультикультурализации обществ отражает уровень научных представлений современности, конкретное «познавательное поле», которых выделяют (по работам М. Фуко) не менее пяти: античное, средневековое, возрожденческое, просветительское и современное. К означенным «полям», судя по всему, пришло время добавить шестое — «сетевое» (или «паутиновое», «инофо-поле», «пост-современное»), а «современное» переименовать в «современное — по М. Фуко». Тем самым будет культурологически артикулирована новая эпистема, обозначаемая философами как «переход современной науки к постнеклассической стадии развития», «становление нового постнеклассиче-
ского мировоззрения для России третьего тысячелетия», которое формирует плюрализм как мировоззренческий принцип, обосновывающий необходимость толерантности во всех сферах человеческой культуры и бытия (В.С. Стёпин).
В отечественной литературе увеличивается пласт публикаций, посвящённых рассмотрению мультикультурализма как идеологии. В некоторых выражается неудовольствие тем, что «идеи мультикультурализма, похоже, постепенно усваиваются российским интеллектуальным сообществом»; в других — удовлетворение тем, что «...культурный плюрализм российского общества не находит выражения в политическом языке»; в третьих выражается уверенность, что «...
50 1997-0803 ВЕСТНИК МГУКИ 6 (50) ноябрь-декабрь 2012 50-55
