CC BY
55
вилонского столпотворения усиливается с появлением в кадре родственника хозяйки, у которой поселилась примадонна. Образ спившегося бродяги крупным планом в кадре представляет собой полную деградацию и первобытное полузвериное обличье осиротевшей без Бога, утратившей божий образ и подобие нации, изъясняющейся на смешанном наречии животных выкриков и дикой жестикуляции. Голос примадонны, старательно-профессионально исполняющей на непонятном простому народу итальянском языке оперные арии, пропадает, еще больше затрудняя общение интеллигентной героини со своим народом. И наконец, блуждая по городку среди трущоб и помоек, в поисках утраченного сына, она видит неопалимую купину - горящий ветхозаветный куст, увиденный Моисеем, которого Господь благословил на спасение своего народа. Чтобы общаться с Богом, человеку важнее иметь не голос, а слух, не случайно в финале картины героиню, решившую петь в церковном хоре, суровая регентша спросит, есть ли у нее слух («желающий слышать, да услышит»...). Воздух родины растворяет единственного сына героини, давая ей взамен других русских мальчиков, так же как и ее родной сын, нуждающихся в материнской заботе, любви, помощи. Символика кинообразного языка обыгрывает семантику христианских знаков, отталкиваясь от каламбура и пародии: подтягивающийся на перекладине ворот юноша, как бы примеривается к распятию, а через несколько минут он примет крест настоящего страдания. Герой проходит через стеклянные двери на фоне креста, раскидывая руки, повторяя: «Бог или рацион?» Героиня в поисках сына тоже растворяется в воздухе родины, отказавшись от призвания, вступает на путь смирения и подвижничества. На том месте, где много лет назад был дом ее деда, теперь туберкулезный диспансер для заключенных. Слиться с народом, разделить его страдания - эта семантика визуально выражена в решении героини - она красит волосы дешевой стандартной краской местного производства. Вот теперь она ничем от них не отличается, теперь они понимают ее язык. Символична сцена, в которой героиня спасает от смерти истекающего кровью уголовника, по-матерински прижимая его исхудавшее болезненное обнаженное тело к своей груди, обмывает от крови и грязи его голые ноги. Режиссерский монтаж отсылает зрительскую память к сюжету снятия с креста и оплакивания Иисуса Христа девой Марией. Образ матери, теряющей и оплакивающей сына, на Руси издавна был одним из самых дорогих. Как и системообразующий для русской культуры образ матери-земли.
Думается. что авторское кино, преодолевая ловушки постмодернизма, обращается к методо-
логии христианского реализма (С. Франк), раскрывающего необходимость ответственности человека за активное проникновение в мир сверхмирной благодатной силы. Современное кино пробуждает в человеке генную память о существовании целостного национально-культурного Бытия и наличии своего предопределенного места в нем.
УДК 726'01(470.342)
С. М. Дождевых
«СИМФОНИЯ СВЯЩЕНСТВА И ЦАРСТВА»: СЕМАНТИЧЕСКИЕ ВЕРСИИ КУЛЬТОВЫХ ПАМЯТНИКОВ В АРХИТЕКТУРНО-ПРОСТРАНСТВЕННОЙ СРЕДЕ г. ВЯТКИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА ХХ в.
В статье рассматриваются архитектурные особенности и семиотический потенциал культовых зданий, построенных в г. Вятке в конце XIX - начале XX в. Выясняется их роль и значение в пространственной среде города.
In article are discussed architectural features and semiotics potential of cult buildings of Vyatka in end XX - the beginnings of the XX-th centuries. The author tells about a role and value of these monuments in an architectural and symbolical composition of a city.
Ключевые слова: семиотика архитектуры, религиозный памятник, композиция города, монархические посвящения.
Keywords: architecture semiotics, religious monument, city composition, monument to the emperor.
Доминанты православных храмов являются первостепенными элементами в сложении городской композиции и в целом образа русского города. Очевидно, что, помимо визуального преобладания, церковные сооружения всегда насыщены дополнительным семантическим содержанием, при этом не только религиозным. К сооружению высокому, устремленному вверх, человек, повинуясь бессознательному импульсу, относится по-особому - он видит в нем знак исключительности места. Эта психологическая особенность с давнего времени диктует масштаб и величие культовых строений.
Обилие соборов и церквей в г. Вятке не было случайностью, в пространстве города они были значимы именно на «своем» месте, подобно тому, как располагается церковная утварь в пространстве храма. Человек украшал город храмами в соответствии со своим пониманием красоты, ус-троенности, упорядоченности бытия. Зачастую по тому, как устроено городское пространство и композиция храмов в нем, можно судить о пред-
© Дождевых С. М., 2011
ставлениях горожан об устройстве мироздания и ценностных ориентациях.
Выявление основных принципов, установок и идеальных стремлений «авторов» замысла архитектурно-пространственного плана города наиболее разработано сегодня в контексте градостроительства средневековой Руси [1]. Применительно к г. Вятке указанные аспекты поднимали в своих исследованиях историки-краеведы В. М. Бадь-ин [2] и А. Г. Балыбердин [3]. Анализируя градостроительную структуру г. Вятки (Хлынова) XVI-XVIII вв., В. М. Бадьин пришел к выводу о том, что город складывался в результате перенесения на карту основных святынь Иерусалима палестинского - это кафедральный Свято-Троицкий собор, подобно храму Соломона возвышавшийся в центре города, Воскресенский собор в центре посада (палестинская параллель - Храм Гроба Господня), Успенский Трифонов монастырь с Благовещенским собором (Вифлеем), Царево-Констан-тиновская церковь (базилика Константина) и др. [4]. А. Г. Балыбердин, в свою очередь, не соглашаясь с предшественником, выдвинул сразу две гипотезы. Согласно первой г. Вятка конца XVII в. предстает прежде всего как «город Всемилостивого Спаса», так как ему посвящено большинство каменных храмов, которые к тому же были расположены в последовательности Евангельских событий: Богоявленский в Кремле, Преображенский в Девичьем монастыре, Воскресенский, Вознесенский и Спасский соборы. В соответствии со второй гипотезой в основу планировки г. Вятки архиепископом Ионой были положены символы Божественной литургии и в таком случае г. Вятка представляется единственным в своем роде.
Стоит, однако, учитывать, что храмовый комплекс г. Вятки не исчерпывается сооружениями ХVII-ХVIII вв., активное храмоздательство осуществлялось здесь вплоть до 1917 г. Поэтому целесообразно поставить вопрос о том, что нового внесла в «замысел Вятки» культовая архитектура конца XIX - начала ХХ в., изменились ли смысл и назначение города в это время?
В конце Х!Х в. в городе насчитывалось около двух десятков православных церквей, а также два монастыря. Таким образом, практически все знаковые городские пространства (перекрестки улиц, площади, холмы и пр.) были обозначены, закреплены вершинами храмов и колоколен.
Святым центром, символом г. Вятки был Свято-Троицкий Кафедральный собор - главный храм города, несомненно, являлся основным в архитектурном силуэте. Построенный в 17601772 гг. под наблюдением ведущего московского архитектора Д. В. Ухтомского собор может быть причислен к самым значительным барочным храмам, когда-либо созданным в русской провинции. В полном географическом описании России,
составленном в 1914 г. под редакцией В. П. Се-менова-Тян-Шанского, даже высказано предположение, что Кафедральный собор в г. Вятке выстроен по рисункам Растрелли [5].
Скомпонованный из нескольких разновеликих объемов: храма с легким пятиглавием, отдельно стоящей пятиярусной колокольни, перехода от колокольни к церкви, - его облик представлял изумительно динамичный силуэт, просматривающийся со всех сторон, особенно красиво со стороны реки. Однако не только внешняя красота храма определяла его главенствующее положение в городской среде Вятки, для местных жителей с Кафедральным собором был связан целый комплекс семантических значений. Во-первых, сооружение располагалось в историческом месте г. Вятки, на берегу реки, именно там, где город был основан. Представляется, что жители приходили именно к нему как в обычные, так и в праздничные дни не потому, что колокола его звенели громче, а он был выше и стройнее других соборов, а потому, что стоял он на святой земле, на которую первыми вступили их предки. Во-вторых, особую святость Кафедрального собора подчеркивали религиозные святыни, находившиеся в нем. Самое драгоценное сокровище составляли чудотворные иконы [6] и прах известных вятских архиепископов [7]. В 1871 г. под теплым храмом был устроен «пещерный» храм во имя всех святых Киевских, в котором хранились части святых мощей Киевских угодников, лично полученных из Киево-Печерской лавры. В связи с этим следует заметить, что захоронения наиболее почитаемых горожан и монахов на территории прибрежных монастырей и соборов также способствовали сакрализации центра как места, семантически связанного с хтоническим миром. При этом все городские кладбища традиционно находились за городской чертой в максимальном отдалении от береговой линии.
Интересно также обратить внимание на то, что на верхнем ярусе колокольни Кафедрального собора с четырех сторон находились часы, которые должны были служить городским хронометром и напоминать обывателям о бренности бытия. Этот храм, таким образом, являлся своеобразной точкой отсчета времени и пространства, связующим звеном между Небом и Землей.
Отношение к этому месту как особо священному сохранялось также в советское время: после сноса храма именно здесь установили памятник И. В. Сталину, а затем устроили мемориальный комплекс «Вечный огонь».
В середине Х!Х в. в городской среде Вятки появляется новая архитектурная и семантическая доминанта - Александро-Невский собор (1839-1864 гг.). Возведенный по проекту столичного архитектора А. Л. Витберга храм занял
место в центре большой торговой площади в перспективе Казанской и Семеновской улиц. Став доминантой новой южной части города, собор уравновесил тем самым целое созвездие церковных сооружений центрального кремлевского холма. Обладая высотой примерно 58 метров, собор просматривался с любой точки города.
Александро-Невский собор занял особое место в духовной жизни горожан г. Вятки. Идея о заложении храма в честь святого Александра Невского появилась после важного для города события - пребывания в г. Вятке императора Александра I (1824 г.) и наследника цесаревича, будущего Александра II (1837 г.). Такие монархические посвящения (храмы, посвященные ангелам-хранителям членов императорской семьи), как пишет Е. И. Кириченко, приобрели в это время массовый характер, «вырастая до значения качественной характеристики религиозного чувства XIX - начала XX века» [8]. Русское национальное сознание не могло существовать без символов, выражающих любовь граждан к своему отечеству, поэтому самым массовым, поистине всенародным способом прославления и увековечивания монархов являлся теперь православный храм, соименный имени императора.
Молясь в таких храмах-памятниках, русский человек как бы просил помощи не только у «Царя Небесного», но и у «Царя Земного». Е. И. Кириченко, анализируя священное пространство Петербурга конца XIX - начала XX в., указывает, что многие провинциальные города в случае строительства подобных храмов действовали по примеру северной столицы, особенно отмечая Александро-Невский собор в г. Вятке [9].
Сложное переплетение светской и религиозной мемориальности этого храма еще более отчетливо проявилось в конце XIX в. 30 августа 1896 г. вокруг Александро-Невского собора был открыт сквер, имевший овальную форму, диаметром около 195 метров.
Заметим, что сооружение сквера вокруг храма представляется весьма логичным, так как сакральное пространство, в пределах которого расположено сакральное сооружение (храм, мемориал, комплекс ценных исторических зданий и др.), должно быть отделено от светского (про-фанного) пространства оградой, условной границей в виде мощения, зеленых насаждений, охранной зоны и др. А если учитывать, что Алек-сандро-Невский собор был расположен на торговой площади, то устройство такой «адаптационной зоны» между сакральным и профанным являлось необходимым, она должна была подготавливать человека к восприятию сакрума.
Четверо ворот чугунной ограды сквера (автор арх. И. А. Чарушин) были посвящены русским императорам: северные - Александру III,
западные - Николаю II, восточные - Николаю I, южные - Александру II. Предполагалось, что это будет напоминать, что время строительства собора и сквера «обнимает» их царствование [10]. В 1896 г. в северной части сквера был сооружен памятник Александру III, что окончательно закрепило за комплексом собора мемориальный семантический статус в честь «Царей Земных». Не случайно поэтому в советские годы Александ-ро-Невский собор, несмотря на то что являлся, безусловно, самым удивительным памятником архитектуры всей Вятской земли, был взорван, и все что окружало его, «стерто с лица земли».
Итак, уже в середине XIX в. наблюдается начало процесса изменений в характере посвящений храмов. Традиция создания г. Вятки как города Xриста Спасителя или как города, составленного согласно божественной литургии, явно прервалась в это время. В свою очередь процесс обустройства города храмами, посвященными ангелам-хранителям императорской семьи, в начале XX в. демонстрирует тенденцию к расширению.
Семантика большинства вновь возводившихся культовых сооружений (Александровский костел, Серафимовская церковь, Федоровская церковь и др.) прочитывается в контексте важных государственных событий конца XIX - начала XX в., так или иначе связанных с императорской фамилией: чудесное спасение Александра III, празднование 300-летия дома Романовых, канонизация Серафима Саровского, указ о веротерпимости и др. Каждое из этих событий породило несколько групп памятников, отличных между собой содержательностью, архитектурным обликом и географией распространения.
Во имя Александра III и в честь спасения Августейшего семейства в октябре 1888 г. в окрестностях г. Вятки был учрежден Александ-ро-Невский Филейский мужской монастырь, а также освящен один из приделов Вознесенской церкви с. Вахруши.
В 1904 г. для Филейского монастыря архитектор И. А. Чарушин разработал проект каменного Александро-Невского храма. Собор представлял собой один из вариантов центрической церкви византийского типа с мощным куполом (возможно, автор учел особенности архитектурного облика Александро-Невского храма в г. Вятке). Если бы не начавшаяся в 1914 г. война, помешавшая осуществлению проекта, Александ-ро-Невский собор, бесспорно, благодаря своей монументальности и торжественности мог бы войти в число красивейших храмов Вятской земли.
После кончины Александра III в 1894 г. новый вятский губернатор Ф. Ф. Трепов, стремившийся привлечь внимание царствующей семьи, поддержал просьбу поляков-католиков о строительстве каменного костела в честь святого Алек-
сандра и в память императора. Для вятских католиков г. Вятки это был удобный случай получить разрешение на строительство собственной каменной каплицы. 31 августа 1903 г. состоялось открытие костела при большом стечении людей, в т. ч. уважаемых лиц. Появление подобного сооружения в г. Вятке оказалось важным событием в архитектурной и духовной жизни города.
Во-первых, здание, выстроенное по проекту варшавского архитектора К. Войцеховского, несмотря на то что обладало привычными классицистическими элементами, все же выполнено в традициях римско-католических костелов, поэтому для вятского жителя все в нем было необычно от внешнего вида до скульптур и фисгармонии.
Во-вторых, вятский костел на тот момент являлся единственным на многие окружавшие Вятскую губернию территории, и, конечно, его строительство не могло пройти незаметно в среде православных г. Вятки. Так, епископ Вятский и Слободской Сергий вначале не давал благословения на его строительство. Положение костела на городской окраине демонстрирует «недоброжелательное» отношение к нему.
В канонизации Серафима Саровского непосредственное участие принимал сам император Николай II, именно он поставил вопрос о причислении его к лику святых. Прокатившаяся после этого по всей России «волна» строительства храмов во имя св. Серафима Саровского затронула также г. Вятку.
По указу Вятской духовной консистории 13 июня 1904 г. на углу Орловской и Успенской улиц состоялась закладка единоверческой церкви, которая в 1907 г. была освещена во имя св. Серафима Саровского. При этом разрешение на ее строительство было получено не сразу. Согласно журналу заседаний Вятской Городской Думы от 1903 г., после «прочтения доклада городской управы по ходатайству Вятского епархиального архиерея об уступке части Ивановской площади под постройку здания для единоверческой церкви. Гл. Шуравин заявил, что Ивановская площадь с постройкой Петербург-Вятской жел. дор. приобретет очень важное значение, почему, по его мнению, отводить здесь места под какие бы то ни было постройки нежелательно. К мнению г. Шу-равина присоединились и другие гласные, указывая, что место для постройки церкви может быть отведено и в других пунктах города» [11].
Эта цитата важна тем, что ярко демонстрирует изменение в конце XIX - начале ХХ в. принципа подхода к построению архитектурно-планировочной структуры города - от духовного к социально-утилитарному. Говорить теперь о том, что храмы располагались в соответствии с определенным религиозным прообразом, представляется в такой ситуации не совсем корректным. Безуслов-
но, определенная логика была, но она соответствовала выбору места для светских памятников. Е. И. Кириченко выделяет два таких варианта выбора: на месте определенного события (например, Храм на крови в г. Петербурге) или на вновь застроенных территориях городских окраин [12].
В связи с тем, что в г. Вятке в конце XIX -начале ХХ в., пожалуй, не было мест, отмеченных ярким событием, то более актуальным в это время представляется второй вариант. Так, 14 июня 1915 г. на берегу реки «с небывалым торжеством» была заложена церковь Феодоровской Божией Матери. Закладка этого храма непосредственно была связана с праздником 300-летия царствующей династии. Икона Феодоровской Бо-жией Матери являлась их родовой святыней: перед ней в 1613 г. первый государь из рода Романовых - Михаил Федорович - принес присягу на верность Отечеству, а в монастыре, посвященной этой иконе, умер Александр Невский. Представляется, таким образом, совсем не случайным, что в народе церковь получила имя «Романовская».
Расположение церкви на живописном крутом берегу реки, в перспективе Острожной улицы, в визуальной связи с ротондой Александровского сада, комплексом Кремля и Александро-Невским собором подчеркивало особенное внимание местных властей к ее возведению. Церковь включилась в силуэтную панораму города со стороны реки, завершив композиционный строй.
Автором проекта стал И. А. Чарушин, сумевший воплотить в проекте церкви наиболее современные архитектурные идеи, разрабатываемые в русле неорусского направления. Планировочная структура храма традиционна: к основному объему церкви с многочисленными завершениями примыкает трапезная с шатровой колокольней. Легкое венчание Федоровской церкви естественно вырастает из объемов здания, пронизанного неудержимым движением по вертикали. Фасады украшали майоликовые фризы и росписи. Небольшая по своим размерам церковь производила монументальное впечатление, что достигалось лаконизмом и обобщенностью форм, пластичностью и материальностью.
Возведение вятского храма во многом было вдохновлено строительством Федоровского собора в Царском Селе. Так, говоря о стиле вятской церкви, исследователь Б. В. Зырин отмечает, что она была запроектирована «в формах, близких к стилю модного тогда столичного архитектора В. А. Покровского» [13].
Предположим, что и создатели Государева Собора в Царском Селе мыслили его как образец для всех возводимых в то время храмов, не случайно чертежи собора были представлены в «Ежегоднике общества архитекторов-художников» 1910 г., а в том же издании за 1912 г. вышли также натур-
ные фотографии. По заказу Д. Н. Ломана - ктитора собора - Московская художественная ско-ропечатня «Товарищества "Левинсонъ"», которая входила в тройку лучших в России, выполнила роскошный альбом «Федоровский Государев Собор» (М., 1915), а также расписание церковных служб, открыток, пригласительных билетов, выглядевших как подлинные произведения искусства.
Итак, отметим, что православная топография г. Вятки в конце Х!Х - начале ХХ в. претерпевает изменения, которые были обусловлены рядом обстоятельств. Во-первых, в результате выхода в 1905 г. указа императора Николая II «Об утверждении начал веротерпимости» городская среда Вятки активно застраивалась иноверческими храмами.
Как правило, в российских городах мирно сосуществовали общины разных конфессий. При этом еще в середине Х!Х в. строительство иноверческих храмов «в камне» вообще не предполагалось, а в начале ХХ столетия не каждый провинциальный город «согласился» на их появление. Постройка «иноверных» церквей близ православного храма воспринималась как оскорбление христианства.
В г. Вятке тем не менее в это время были возведены каменные здания костела (1903 г., арх. К. Войцеховский), магометанской мечети (1909 г., арх. М. В. Дружинин), старообрядческой молельни (1910 г.) и пр. Не многие из них действительно влияли на характер окружающей среды, например старообрядческая молельня, построенная купцом Д. Ф. Зоновым, была спрятана за высоким забором его усадьбы, а вот мечеть, напротив, была устроена в центре города, в непосредственной близости к комплексу вятского Кремля. Но все же ни один иноверческий храм не был обозначен на карте г. Вятки 1914 г.
Второе и более серьезное обстоятельство, повлиявшее на особенности и характер религиозного строительства в г. Вятке и России в целом, -это государственная политика. Как утверждает Е. И. Кириченко, «строительство храмов сосредоточило в себе суть официальной идеологии всех последних царствований, начиная от Николая I» [14]. Именно при правлении императора Николая I культовое зодчество становится средством выражения официальных идей, сформулированных в теорию «православие - самодержавие - народность». Многие города, в большей степени г. Петербург, в течение Х!Х - начала ХХ в. затронула целенаправленная программа переустройства в соответствии с новой идеологической концепцией.
Нельзя не отметить помимо культовых сооружений обилие монархических посвящений также в общем городском пространстве г. Вятки конца Х!Х - начала ХХ в. Например, улица Николаевская (переименована в 1895 г. в связи с
началом царствования Николая II, бывшая -Вознесенская), сельскохозяйственное училище имени Александра II (1900-1904 гг.), Александровский сад и пр.
Таким образом, символический замысел архитектурно-планировочной структуры г. Вятки, если таковой существовал в том виде, в котором его описывали В. М. Бадьин и А. Г. Балыбер-дин, в конце Х!Х - начале ХХ в., безусловно, дополнился новым содержанием. В этот период посвящения, связанные с именем императора, оттесняют на второй план осмысление городского пространства в собственно христианской традиции. В результате обустройства г. Вятки в начале ХХ в. храмами во имя ангелов-хранителей императорской семьи характер ее церковно-прост-ранственной системы выражал идею «симфонии священства и царства». Как император заботился о своем Отечестве, так и его ангелы-хранители оберегали теперь русские города. В складывании такой ситуации видятся и социальные причины: в этом перевернутом, взбаламученном мире рубежа Х!Х-ХХ вв. единственной устойчивой опорой по-прежнему оставались «Царь Небесный» и «Царь Земной».
Примечания
1. Русское градостроительное искусство. Древнерусское градостроительство Х-ХУ веков / под общ. ред. Н. Ф. Гуляницкого. М., 1993; Бондаренко И. А. Древнерусское градостроительство: традиции и идеалы. М., 2002; и др.
2. Бадьин В. М. Церкви старой Вятки: к вопросу о планировании средневекового города // Проблемы материальной и духовной культуры народов России и зарубежных стран. Сыктывкар, 1995. С. 60-61; Бадь-ин В. М. Русское средневековое градостроительство: от образа к первообразу // Религия и Церковь в культурно-историческом развитии Русского Севера. К 450-летию преподобного Трифона Вятского чудотворца: материалы Междунар. науч. конф. Киров, 1996. Т. 2. С. 194-196.
3. Балыбердин А. Г. Замысел о Вятке. Попытка литургического осмысления символики архитектурно-планировочной структуры города Хлынова (Вятки). 1ШЬ: http://www.eparhia-vtk.ru/_upload/book/ Zamisel_Viatka.doc
4. Бадьин В. М. Русское средневековое градостроительство: от образа к первообразу. С. 195.
5. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / ред. В. П. Семенов-Тян-Шанский. Т. 5. СПб., 1914. С. 560.
6. Икона Тихвинской Божией Матери, икона Св. Архистратига Михаила и икона Святителя Николая.
7. В усыпальнице Кафедрального собора покоился прах Архиепископа Ионы (Баранова), Лаврентия (Горки), Варфоломея (Любарского), Лаврентия II Ба-рановича и епископа Антония Илляшевича.
8. Кириченко Е. И. «Симфония священства и царства». Храмы-памятники XIX - начала XX века // Русское церковное искусство Нового времени. М., 2004. С. 223.
9. Кириченко Е. И. Запечатленная история России. Т. 2. М., 2001. С. 119.
10. Вятские губернские ведомости. 1896. № 70. С. 7.
11. Журнал Вятской Городской Думы. Вятка, 1903.
12. Кириченко Е. И. Запечатленная история России. С. 115-116.
13. Энциклопедия земли Вятской. Т. 5. Киров, 1996. С. 161.
14. Кириченко Е. И. «Симфония священства и царства» ... С. 222.
УДК 008
О. Н. Скибинская
ХРОНОТОП РОДА В КОНТЕКСТЕ ТРАНСФОРМАЦИИ МЕНТАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА
Вводится определение понятия хронотоп рода как центральное в исследовании родов российской провинции. В рамках данного концепта рассматривается трансформация основных доминант ментального пространства рода в XVIII - начале XX в.: религиозно-философских, патриархального семейного уклада, образования.
The definition of the concept of chronotope as a sort of central in the study of genus of the Russian province. Under this concept consider the transformation of the main dominants of the mental space of genus in the XVIII - early XX century: religio-philosophical, patriarchal way of life, education.
Ключевые слова: хронотоп рода, ментальное пространство, этимология имени, патриархальный уклад, доминанта, образование, интеллектуальная деятельность.
Keywords: genus's chronotope, mental space, etymology of the name, patriarchal way of life, domin ant, education, intellectual activity.
В качестве ключевого концепта для исследования родов податных сословий российской провинции мы вводим понятие хронотоп рода, рассматриваемое нами как взаимосвязь временных и пространственных отношений, являющихся стержневыми для взаимодействия рода с окружающей, в том числе сформировавшей его средой (по горизонтали) и для функционирования и смены кровно-родственных поколений (по вертикали). Этот концепт помогает выявить особенности формирования, функционирования и трансформации доминант конкретного рода.
Хронос рода рассматривается через такие «временные» характеристики, как длительность, прерывность, развитие и стационарность, импульс, направленность. Кроме того, мы предлагаем дифференцировать макро- и микрохронос рода. Мак-
© Скибинская О. Н., 2011
рохронос определяет временные границы существования поколений рода, отдельных линий и рода в целом. Последнее является решающим в установлении временных рамок наших исследований. К микрохроносу рода мы относим даты и временные промежутки, связанные с жизнью отдельного персонажа, какого-либо значимого события из жизни семьи или поколения. «Ценность события в том, что оно стягивает в узел разрозненные значения» (П. Рикёр). Восстановление микрохроно-са позволяет заполнить «бездны глубочайшего запустения. от праотцев» (Вальтер Беньямин), т. е. вписать результаты наших исследований в конкретную социокультурную и историко-эконо-мическую среду. Таким образом не только ликвидируются лакуны в конкретной родословной, но и вводится в научный оборот информация, по значимости выходящая за «родовые» рамки.
Топос рода мы рассматриваем как пространство: географическое, экономическое и ментальное. Под последним мы понимаем «среду концептуализации и мышления» (Дж. Лакофф). «Ментальное пространство человека является таким системным конструктом, который опосредствует взаимосвязь между образом жизни и образом мира человека, являясь при этом таким образованием, через которое система (человек) оказывается открытой как в объективный (вещный) мир, так и в культуру» [1]. Ментальное пространство податных сословий российской провинции определяется следующими доминантами: религиозно-философскими, патриархальным семейным укладом как определяющим образ жизни, отношением к образованию.
В ходе наших исследований была восстановлена родословная (тринадцать поколений) Жи-ловых, купцов и мещан г. Рыбинска Ярославской губернии (начало XVIII - первая треть XX в.). Родоначальником, «человеком, ставшим в его челе» [2], является Стафей. Его сын, Ларион Стафеевской (? - не позже 1674), упоминается в «Писцовой книге дворцовой ловецкой Рыбной слободы» за 1675-1676 гг. [3] Как менялись на протяжении более чем двух с половиной столетий доминанты ментального пространства этого рода?
Рассматривая хронотоп рода как «качество реального и мыслимого бытия» [4] Жиловых, мы выявили характерный момент: существование значительной части представителей родов податного населения не сводилось к «вынужденному движению в пространстве» и времени. Многие представители данного рода не «претерпевали игру судьбы» (Бахтин), а довольно активно созидали доминанты ментального пространства.
О начале формировании ментального топоса можно говорить, на наш взгляд, с возникновения и последующего закрепления имени рода - фа-
