39УДК 159.9.01
СИДЕТЬ НА КРАЮ ЧУДА. ИСКУССТВО И АНИМИЗМ НА СЛУЖБЕ ЧЕЛОВЕКА И ИСЦЕЛЕНИЯ ПЛАНЕТЫ*
будущей книги «Все говорят на языке синего неба» РУГ Мэдлин
Доктор философи, доцент, Университет Св. Григория (г. Шони, штат Оклахома, США), адъюнкт-профессор Института Пратта (Нью-Йорк, США)
Madeline M. RUGH
PhD, ATR-BC, Assistant Professor, St. Gregory's University (Shawnee, Oklahoma, USA)
SITTING ON THE EDGE OF WONDER. ART AND ANIMISM IN THE SERVICE OF PERSON AND PLANET HEALING*
* Excerpt from the upcoming book Everybody Speaks Blue Sky
......................................................................О
Аннотация. В своем эссе американская художница и арт-терапевт Мэдлин Руг делится своим пониманием взаимосвязи между искусством и анимизмом, понимаемым как наделенность окружающего мира природы жизнью и духовной сущностью. Художественное творчество и работа воображения не просто отражают или имитируют мир живой природы, но и представляют собой место встречи для общения и связи с ним. Приводятся одна их художественных работ автора и художественно-поэтическое описание, отражающие опыт ее переживания реальности, в котором мир обретает свое «звучание», вызывая в авторе переживание и творческий отклик.
Ключевые слова: анимизм, искусство, художественное творчество, образ, Царство.
Abstract. In her essay, American artist and art therapist Madeline Rugh shares her understanding of the relationship between art and animism, understood as endowing the natural world with life and a spiritual essence. Artistic creation and the work of the imagination not only reflect or imitate the world of nature, but also represent a meeting place for communication with it. One of the author's works of art and her literary-poetic narrative are given, reflecting her experience of reality, in which the world acquires its "sound", evoking a creative response in the author.
Key words: animism, art, artistic creation, image, more-than-human realm.
Введение
.................................О
В этом эссе описывается мое понимание взаимосвязи между искусством и анимизмом. Связь между ними пришла ко мне не из книг, а из моего непосредственного опыта общения с живым миром с раннего детства. И теперь, как художник и арт-терапевт, специализирующийся в области искусства (более 65 лет), я
также опираюсь на непосредственный опыт слушания и общения с более чем человеческим миром, я надеюсь поделиться некоторыми моими путешествиями. Они случаются, когда мы сидим на краю чуда.
«В анимистической реальности все обладает жизнью или духом. Старая анимистическая чувствительность — это чувствительность, которую подвергала цензуре
иудейско-христианская доктрина и научная объективность. Ее потеря для нашего мировоззрения, возможно, даже является причиной нашего экологического кризиса и нашего духовной неудовлетворенности» [Roszak T., cit. in 3, p. 20].
Я понимаю, что использование слова «анимизм» может заставить некоторых читателей отвергнуть это эссе. Но я не знаю другого слова в английском языке, которое бы отражало мой непосредственный личный опыт общения с более чем человеческим миром с раннего детства. Поэтому, рискуя быть неправильно понятой или оскорбленной, я хотела бы потратить некоторое время на прояснение понятия анимизма, прежде чем объединить его с искусством и тем, как это проявилось в моей жизни как художника, арт-терапевта и педагога.
Анимизм
.................................о
Основываясь на цитате экопсихолога и историка Теодора Росзака, можно признать, что анимистский взгляд на жизнь является антитезой западного сознания с его доминирующей рациональностью. Это мировоззрение сочетается с экономическим прогрессом, ориентированным на создание и потребление материальных ценностей. Это мировоззрение характеризуется механистичностью и эмпиризмом. Анимизм — это не суеверие или поклонение природе. Это почитание созданного «Царства» всей жизни, связанное с чувством принадлежности к этому обширному и разнообразному ландшафту. Это полное признание того, что все вещи имеют дух или душу, что все они живы и осведомлены.
Все дети являются прирожденными анимистами. Анимизм — древнейшая форма любви и почитания природы. Очень часто слова «анимизм» и «антропоморфизм» перепутаны. Существует важное различие между этими словами и опытом, на который они указывают. Как уже говорилось, анимизм связан с приписыванием «жизни» или духа всему живому. Антропоморфизм относится к приписыванию человеческих качеств, эмоций и намерений нечеловеческим существам и вещам. Учитывая эти определения, можно заключить, что анимизм является более
основополагающим проявлением, а антропоморфизм — одной из возможных форм выражения или переживания реальности в соответствии с основополагающим представлением анимизма. Тем не менее важно понимать, что один из этих феноменов может быть «проекцией», а другой — «приемом». Приведем в качестве примера несколько недавних работ, в которых представлены эти две идеи.
В своей книге «Эмпатическая цивилизация» (2009) Джереми Рифкин [8] рассматривает антропоморфизм как эмпатический экологический императив, представляющий эволюционный сдвиг в сознании, необходимый для выживания нашего вида и планеты. Он называет эту форму осознания или развития характерными для особой разновидности человека — homo empathicus.
Однако традиционно антропоморфизм имеет негативную коннотацию в том смысле, что он предполагает наложение допущений о жизни и намерениях других существ в соответствии с человеческими качествами. Это форма «проекции», которая может слышать или не слышать голос другого. Однако это очень часто встречается у маленьких детей и может быть нашей первой формой связи с разнообразием жизни вокруг нас.
Джеймс Хиллман, архетипический психолог, добавляет идею персонификации как часть этого процесса, когда заявляет: «Персонификация не только помогает различать разные сущности; она также предполагает возможность любить, воображать вещи в личной форме, чтобы мы могли найти доступ к ним всем сердцем» [6, p. 14]. Вместо того чтобы отвергать антропоморфизм как форму навязывания среде человеческих качеств, мы можем признать, что он отражает раннюю стадию развития способности восприятия природы как обладающей субъектными качествами, необходимой для более зрелого анимистического состояния сознания и остается важным в культивировании «эмпатии» в отношениях с природой.
Глубинный психолог Джером Бернштейн [2] относится к людям, которые придерживаются анимистического взгляда на мир — так называемым «приграничным личностям». Вместо того чтобы рассматривать анимистическое состояние ума как регрессивное, примитивное и иррациональное, он считает, что этот
вид сознания представляет собой новое развивающееся состояние сознания специально для западного разума. Анимизм — это не «вера», а такое осознание природы, которое возникает из непосредственного опыта взаимодействия с удивительным и живым миром вокруг человека.
«Раскол дерева — я там; поднимите камень, и вы найдете меня там».
Иисус (Библиотека Наг Хаммади,
Евангелие от Фомы, Гл. 77б)
«Приграничный опыт — это не невротический опыт; скорее это естественное эволюционное явление, распространенность которого усиливается. Эволюционный импульс направлен на адаптацию и трансформацию западного человека, ментальность которого угрожает выживанию человеческого вида и планеты» [2, р. 116].
Бернштейн считает, что характерное для приграничного опыта состояние сознания является трансрациональным (но не иррациональным), связанным с постижением жизни как «священной» реальности. Это не проекция личности. Это прямое восприятие и общение с сознанием «другого», независимо от того, является ли другой животным, растением или элементом. «Все одушевленное и неодушевленное имеет в себе духовное измерение и общается в этом измерении с теми, кто умеет слушать» [2, р. 8]. «Приграничная личность» (или анимист) не видит и не ощущает себя отдельно от естественного мира или выше естественного мира. Он чувствует себя глубоко погруженными в него и заботится о нем.
Это всегда был мой личный опыт, и я хочу поделиться им с читателем, который, возможно, тоже имел этот опыт, но, возможно, встретился с его непониманием и неодобрением в детстве. Я также очень чувствую, что наш нынешний экологический кризис может быть преодолен только путем полного изменения сознания, когда мы вступаем в общение с живым миром, влюбляемся и слушаем более чем человеческое Царство всем сердцем.
Искусство и Анимизм
.................................о
Изобразительное искусство является формой «биомимикрии» в том смысле, что
визуальная работа невербальна. Его голос состоит из бесконечных комбинаций цветов, линий, форм, текстур и движений в прямой синергии с постоянно меняющимися цветами, линиями, формами, текстурами и движениями живого мира. Это тот же язык! Искусство — это не просто универсальный язык для людей. Это и космологический язык форм и чувственной сферы, из которой мы строим наши мысли.
Художественное творчество и работа воображения (которая включает в себя сновидения и мечтания, поэзию, танцы, пение, игру и т. д.) не просто отражают или имитируют красоту живого мира, но представляют собой место встречи для общения и связи, чему способствует духовное восприятие сердца в согласии с мыслящим мозгом и выразительным телом. Наша современная ориентация сделала искусство товаром и специализацией одаренных людей для социальной критики, самовыражения, развлечения или украшения. Это отличается от ориентации наших предков (понимаемой в этом эссе как анимистическая), когда то, что мы сейчас называем «искусством», включало в себя ритуалы оздоровления и общинные празднования заботы и связи друг с другом и средой через песню, танец и образ [5]. Достаточно рассмотреть мощные и изысканные изображения животных в пещерах Ласко, чтобы понять заботу, любовь и внимание, с которыми наши предки приветствовали живой мир.
В этом случае художественное творчество может выполнять множество функций, которые свойственны как произведениям высококвалифицированного мастера, так и простым и душевным проявлениям в творчестве людей без специального художественного образования, но способных передавать опыт переживания красоты и удивления от соприкосновения с миром природы. У искусства есть масса возможностей, знакомых художникам, представляющим разные времена и культуры. Именно эти возможности я стремлюсь реализовать, когда преподаю искусство как исцеление, как форму слушания и общения с более чем человеческим Царством.
Луиза Каллен во время интервью с Алексом Вудкоком описывает следующую точку зрения [3]:
«Образы — это двери к усиленному восприятию мира. Место волшебной встречи, например, такого как берег, лес или поле. Готовая работа является побочным продуктом или записью этого места встречи. Образы — это нечто большее, чем просто визуальная запись опыта. Они созданы с намерением присутствовать в царстве более чем человеческого, могут служить мостом или дверным проемом к более глубокому уровню души живого мира. Художественный образ может передавать информацию, которая не сразу распознается во время непосредственного опыта пребывания на природе. Опыт визуального восприятия среды отражается в образе двумя основными способами: (1) на визуальном языке, в структуре и элементах изображения, которое мы воспринимаем глазами, или (2) во время процесса создания, когда мы замечаем молчаливый язык и метафоры нашего тела, выбирая медиа, цвета, расставляя фигуры и формы. Следовательно, изображение — это не просто «картинка», но и место встречи человека и природы, язык и процесс их общения.
Кроме того, изображения, которые передают внешние проявления живого мира, не всегда являются метафорой для нас самих. Тенденция говорить об образах, которые возникают у нас (через нас!), как о нашей собственной психологии, очень ограничивает. Хотя это полезно при рассмотрении определенной стороны художественного образа, это не дает полной картины. Джеймс Хиллман [6] говорил об образе, возникающем из воображаемого царства (из души) и имеющем свое собственное посредничество и цель. Например, Тигр, который приходит к человеку во время сна, — это не просто метафора для его кошачьих инстинктов. Это может быть отражение той сущности, которая пришла к человеку, чтобы работать с ним, но она ему не принадлежит. Подобные образы являются напоминанием о том, что искусство позволяет слушать более чем человеческий мир как имеющий свои цель, намерение и своего рода сознание, отличающиеся от наших, но доступные для отзывчивого и внимательного сердца.
Итак, давайте рассмотрим одно изображение и познакомимся с одной историей как пример того, как может работать это общение через искусство и анимизм.
История. Время создания — конец декабря 2015 года
.................................О
Я завтракаю с очень хорошей подругой, глядя из окна эркера на утренние тени, отбрасываемые безлистными зимними ветвями, движущимися по серому дереву. Мы обсуждаем надвигающийся экологический кризис: катастрофическое глобальное изменение климата. Мы задаемся вопросом о нашем собственном поведении, о том, что мы делаем или не делаем, чтобы сократить использование материальных ресурсов, остаться в рамках углеродного бюджета, бросить вызов западной капиталистической идеологии неограниченного роста, материальности и моделей неослабевающего потребления. Мы перебираем возможные новые действия и стратегии, включая: изменение покупательского поведения, отказа от перевозки продуктов питания на большие расстояния, использование солнечных батарей, создание колодцев для воды и установку ручного насоса.
Затем мы рассматриваем причины, по которым эти действия не могли быть реализованы: солнечные панели не доступны по цене, ве-трогенераторы электроэнергии сами по себе создают экологические опасности (согласно Audubon.org убивают тысячи птиц) [1]. Организация пригородов и городов, в которых мы живем, требует вождения, чтобы добраться до работы. Мы также рассматриваем трудности отказа от недорогой и доступной еды, продающейся в магазинах, по сравнению с той, которая выращивается на месте.
Наш энтузиазм поддерживать изменения и меняться самим в процессе беседы постепенно угасает. Мы чувствуем себя захваченными, пойманными в ловушку подавляющих структур нашего удобного, но явно неустойчивого западного образа жизни. Несколько минут мы сидим молча, переживая сознание этого факта и собственной вины за наше цепляние за старые привычки.
Синяя сойка, носящая небо на своих крыльях, приземлилась и начала клевать то место на дереве, на котором обломилась ветка, в поисках насекомых. Эта открытая рана на дереве со скопившимися в ней семенами, насекомыми, гнилой древесиной и влагой стала теперь для сойки богатым источником питания.
Рис унок 1. «Сидя на краю чуда», 6 х 9" (фотоколлаж). Работа автора статьи
Психотерапевт Фрэнсис Веллер [9] описывает этот знакомый тупик, возникающий из-за двух грехов западной культуры — амнезии и анестезии. Западная культура переживает амнезию, потому что мы забыли свое место в более широком мире, что привело к ощущению изоляции и отчужденности. «То, что мы забываем, позволяет нам нанести неисчислимый ущерб нашему миру и друг другу» [9, р. хх]. Культура переживает анестезию, потому что наши чувства оцепенели, мы стараемся не чувствовать всепоглощающего и сильного горя и печали в связи со страданиями планеты. Уэллер отмечает, что «целые отрасли были созданы для того, чтобы наши чувства были притуплены и отвлечены... Мы потребляем алкоголь, поглощены шопингом, телевидением и работой, чтобы подавить чувства пустоты, горя и тревоги» [9, р. хх1].
Уэллер считает, что наша отрицающая смерть культура, являющаяся частью идеологии роста без ограничений, составляет неотъемлемую часть нашего экологического кризиса. Осознание смерти и невыраженное горе выталкиваются в нашу коллективную тень для того, чтобы вновь всплыть в форме смертельных эпидемий насилия в отношении человека, почв, лесов, воздуху и воде, от которых зависит вся наша жизнь.
Мы смотрим в окно и видим, как несколько высушенных листьев бледно-коричневого и медно-коричневого оттенков гонимы ветром по асфальту. Я не слышу их в доме, но я знаю, что они издают царапающий звук, когда они катятся к другой стороне солнечной зимней улицы.
Во время нашего разговора за завтраком тени на стволе дерева и сухие листья продолжали
говорить. Мои глаза знают этот язык. Мое сердце молча следует за ним, в то время как мой мозг и язык следят за контурами и текстурами нашего разговора. Неожиданно появилось удивительное название для моей книги «Все говорят на языке синего неба». Были ли эти формы, узоры, существа, движения, цвета, звуки просто «фоном» нашего разговора? А если так, то отражают ли они один из способов, с помощью которого мы в западных промышленно развитых странах рассматриваем мир природы (если мы его вообще видим), то есть воспринимаем ее как фон нашей человеческой драмы, и не более того. Это часть нашего мировоззрения, которое, я убеждена, должно измениться.
Пол Деверо [4] предполагает, что живой ландшафт может войти в наши неврологические структуры, чтобы направлять наши размышления и реакции на природную среду ф. 247248). Если мы будем ограничиваться разработкой технологических планов перестройки промышленности в ответ на глобальное изменение климата, не проводя радикальных изменений мировоззрения, наши усилия потерпят неудачу, а ветрогенераторы будут продолжать убивать птиц. Нам необходимо восстановление связи с более широкой средой нечеловеческого Царства и обращение к нему с намерением услышать его, учиться у него и просить руководства.
Вместо заключения: Сидеть на краю чуда
.................................О
Коллаж «Сидя на краю чуда» был создан в ответ на «историю завтрака». На этом изображении мы видим сухой зимний лист, ветви деревьев, тени, дневной неяркий свет, крылья синих соек, переходящие в ночное небо цвета индиго. Движение от дневного света к ночи, космическому индиго, от ветвей деревьев к тлену — это все звучащая «речь» среды ее души. Застенчивая «речь», которая избегает яркого дневного света исследователя, предпочитая вместо этого бархатистую темную звезду, окропленную небом, поскольку распад и разрушение становятся прорывом. Эти визуальные сдвиги формы и цвета говорят мне, чтобы я обратила внимание на то, что «звучит», вызывая во мне переживание и
творческий отклик, несет в себе нечто большее, чем может казаться с первого взгляда. И этот «звучащий» мир есть порог, каковым также является искусство. Он есть окно и продолжающийся разговор, а не только отражение картины мира. У образа свое время «говорить» и быть услышанным. Он говорит со мной медленно, пока я продолжаю созерцать и слушать его своими глазами, своим сердцем.
Человеческая фигура на картине маленькая. Она занимает свое место среди вещей мира, сидит тихо, слушая, смотрит, руки обхватывают ее колени в прохладе зимнего вечера. Ее стул состоит из тех же элементов, которые она наблюдает. Она и ее стул принадлежат тем элементам, которые присутствуют за окном, и разлагаются вместе с ними. Каждая форма «слушает» другие формы жизни через сопоставление, интеграцию, наложение, удержание, проникновение, плавность. Я также понимаю, что мы все — лист, капли воды, части дерева, стул, человек, галактики — окружены и пронизаны ночным небом цвета индиго. Каждый вид «тела» знает небо, обнимает и окружает его, как и я, как и вы.
Во время этого разговора с моей подругой, с живым миром, с моим внутренним миром, я не только получила этот заголовок для своей книги (из которой эта статья является отрывком), но и более глубокое понимание экологической травмы и драмы, свидетелями которых мы являемся. Участие в этой драме сформировало матрицу для «истории завтрака». Для меня «история завтрака» — это сообщение о том, что мы все вместе участвуем в этой драме, и это есть естественный процесс, который включает в себя как упадок, так и динамический рост. Держи свое место! Не бойся. Все говорят на языке синего неба. Мы — глаголы, а не существительные, и мы звучим, изрекаем себя в продолжении, эволюции, спирали, созерцании, листании, заземлении, смерти и рождении.
Искусство и анимистическая чувствительность являются мощными партнерами в обучении нас слушать, возвращая нас домой, к нашей взаимосвязанности и взаимозависимости, показывая нам, как «говорить, обращаясь к кому-то и с кем-то, а не о чем-то» [7, p. 11]. Не Землю нужно лечить, а наше мировоззрение или состояние сознания, и для этого «нам нужна Земля, чтобы помочь нам исцелить нас» [4, p. 16].
ЛИТЕРАТУРА
........................................................................О
1. https://www.Audubon.org/news/will-wind-turbines-ever-be-safe-for-birds?
2. Bernstein, J. (2005). Living in the Borderland. NY: Routledge.
3. Cullen, L. (1999). Animal Spirit. Resurgence, Sept./Oct., 196
4. Devereux, P. (1996). Re-visioning the Earth. NY: Simon & Schuster.
5. Dissanayake, E. (2002). What is art for? Seattle: University of Washington Press.
6. Hillman, J. (1975). Re-visioning psychology. NY: Harper Collins Press.
7. Kaza, S. (2019). Conversations with trees. Boulder, CO: Shambhala Publications.
8. Rifkin, J. (2009). The empathie civilization. NY: Jeremy Tarcher/Penguin.
9. Weller, F. (2015). The wild edge of sorrow. Rituals of renewal and the sacred work of grief Berkeley, California: North Atlantic.
Ссылка для цитирования • ••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••в ^^
Руг М. Сидеть на краю чуда. Искусство и анимизм на службе человека и исцеления планеты // Экопоэзис: эко-гуманитарные теория и практика. — 2020. — T. 1, № 1. [Электронный ресурс]. — URL: http://ecopoiesis.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 «Библиографическая ссылка» (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] — дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
Rugh M. Sitting on the edge of wonder. Art and animism in the service of person and planet healing // Ecopoiesis: Eco-Human Theory and Practice. — 2020. — Vol.1, №1. — URL: http://ecopoiesis.ru.
