CC BY
31Книжник привел аргументы «челобитчиков», которые признали власть великого князя и объяснили причину своей измены жестокостью хана, совершившего «велико насилие и безчестие катунам» казанцев. То есть Мухаммед-Эмин насиловал жен своих князей, а прелюбодеяние - большой грех для христиан и поэтому весомый аргумент в глазах автора известия. Составитель летописной статьи оправдал князей, вложив им в уста указанные речи. К тому же он неоднократно подчеркивал, что «измена бысть над царемъ Махмет-Аминем», а не над великим князем, как это было в 1487 году. Поэтому Иван III имел все основания простить «изменников», отдав «всеи их земли нелюбкти и вины».
Кроме Мухаммед-Эмина и казанских князей, негативной характеристики в упомянутых летописях удостоился и Мамук. Шибанский хан «на пути оумре», а Священное Писание гласит, что в пути умирают прогневавшие Бога своим «нечестием» грешники [Пс. 2: 12; Притч. 13: 6]. Следовательно, действия Мамука летописец мог воспринимать как «нечестие», прогневившее Бога. Хан дважды бежал из Казани, «гонимый Божьим гневом», опасаясь столкновения с московскими войсками.
Итак, рассказ великокняжеского летописца очень содержателен. Можно предположить, что данное обстоятельство связано с наличием широкой базы источников. Однако в тексте московского книжника много места отведено эпитетам и парафразам, усиливающим смысловую нагрузку и предающим сообщению не столько описательный, сколько оценочный характер. Пространность статьи можно связать с широтой ее идейного замысла, который заключается в том, что Казань - город грешников-нечестивцев, обреченный на разрушение и опустошение, спасти его может только покровительство православного государя. Подобный взгляд оправдывал власть Москвы над Казанью и вписывался в русло идей христианской космологии.
Список источников и литературы
1. Иоасафовская летопись. М.: АН СССР, 1957. 239 с.
2. Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). Т. 6. Софийская вторая летопись. Вып. 2. М.: Языки русской культуры, 2001. VIII + 446 стб.
3. ПСРЛ. Т. 8. Продолжение летописей по Воскресенскому списку. М.: Языки русской культуры, 2001. X + 302 с.
4. ПСРЛ. Т. 20. Львовская летопись. М.: Языки славянской культуры, 2005. IV + 704 с.
5. ПСРЛ. Т. 24. Типографская летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. XII + IV + 272 с.
6. ПСРЛ. Т. 26. Вологодско-Пермская летопись. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1959. 412 с.
7. ПСРЛ. Т. 28. Летописный свод 1497 г., Летописный свод 1518 г. (Уваровская летопись). М.: Наука, 1963. 411 с.
8. ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и вологодские летописи XVI-XVII вв. Л.: Наука, 1982. 228 с.
Аксанов Анвар Васильевич, аспирант кафедры отечественной истории Института истории и политических наук Тюменского государственного университета; hananvar@rambler.ru.
Д.М. Исхаков
Сибирский юрт в конце XV века - начале 1560-х гг.: ханство или княжество?
Проблема «перерастания» вилаята Чимги-Тура в Сибирское ханство вызывает дискуссии главным образом потому, что остается под вопросом преемственность Тюменского ханства XV в. и так называемого «Искерского княжества Тайбугидов» конца XV - начала 1560-х гг., после 1563 г. превратившегося, к тому же, в Сибирское ханство. Поэтому вопрос о политическом статусе Сибирского юрта, т.е. политического образования с центром в г. Сибири (другие названия - Искер, Каш-лык) с конца XV в. по 1563 г., должен быть рассмотрен заново.
На самом деле исследователи уже некоторое время тому назад обратили внимание на то, что ханом в Сибирском юрте еще до Кучума мог быть его отец Муртаза [6, с. 72; 1, с. 40]. Правда, по источникам не вполне ясно, где было тронное место хана - в Искере или в Бухаре [4, с. 150-151]. Тем не менее, примечательно замечание В.В. Трепавлова, что «Кучум (или кто-то из его близких родичей - в данном случае подразумевается Муртаза - Д.И.) до поры до времени смирно сидел в Туре, довольствуясь статусом номинального хана при реально правящих беках, а затем (в 1557 г. -Д.И.) взбунтовались против него» [20, с. 387]. Таким образом, В.В. Трепавлов на самом деле также
допускает статус ханства за Сибирским юртом еще до 1563 г., но при этом остается неясным, идет ли в данном случае речь об одном политическом образовании (с центром г. Чимги-Тура или Тура) или о двух (с добавлением к нему еще и владения Тайбугидов, т.е. Искерского княжества). Обратившийся к анализу этого же весьма непростого вопроса Д.Н. Маслюженко пришел к выводу, что после середины 1530-х годов «Тюмень» была Шибанидами утеряна и Муртаза в 1530-1540-х годах уже находился в Ногайской Орде, сохраняя при этом свой титул «Сибирский салтан». Однако у этого ученого наблюдается определенная непоследовательность в формулировании своего вывода. Так, говоря о том, что после хана Кучума «Тюменский юрт» уже не управлялся Шибанида-ми, он замечает, что это не означает перехода земель данного владения «под власть Тайбугидов», более того, по его мнению, в районе Чимги-Туры еще сохранялось «значительное количество лояльных к ханской власти», а сама «Тюмень... оставалась независимой даже после ухода отсюда ханов» [8, с. 114-118]. Получается, таким образом, что основа ханской власти тут продолжала существовать, да и Тайбугиды вроде бы не претендовали на данное владение, но Шибаниды почему-то отреклись от него. В качестве главной причины ухода последних из Тюменского юрта он указал на массовое переселение после 1510 г. большинства лидеров Шибанидов во главе кочевых узбеков в Среднюю Азию [8, с. 116]. Понимая, что такого объяснения недостаточно, Д.Н. Маслюженко в одной из своих статей заявил, что «необходимо отказаться от понимания Сибирского княжества (Тайбугидов - Д.И.) как политического объединения, охватившего все бывшие земли Сибирского улуса» [7, с. 56]. Фактически же это означает, что он в истории Сибирского юрта оставляет место по меньшей мере еще для одного политического образования - владения Шибанидов в лице Тюменского юрта.
В итоге, мы оказываемся в ситуации крайней неопределенности при решении поставленной выше задачи. Более того, под вопросом оказывается и единство Сибирского юрта. Чтобы снять эти противоречия, необходимо найти новые подходы к анализу проблемы политического статуса названного юрта. В методологическом отношении плодотворным можно считать подход, предложенный В.В. Трепавловым. Он считает [20, с. 386], что в условиях ХУ-ХУ1 вв. владение, возглавляемое на постордынском политическом пространстве князем (т.е. беком, в данном случае - «Сибирским князем»), не могло обладать «полным суверенитетом» и должно было иметь над собой «старшего государя, который даровал бы инвеституру (ярлык)». Что касается наметившегося «раздвоения» Сибирского юрта в работах некоторых историков, полезно напомнить о том, что в средневековой русской исторической традиции, нашедшей отражение в жалованной грамоте царя Федора Ивановича хану Кучуму от 1597 г., «Сибирское государство» с конца XV в. по период правления хана Кучума выступает как целостный политический организм: «... после деда твоего (т.е. деда Кучума - Д.И.) Ибака царя, были на Сибирском государстве князи Тайбугина рода Магмет [князь], [по]сле его Казы князь, а после Казыя Едигеръ князь.» [19, с. 129, 131-134]. Хотя в «Сибирских летописях» единство Сибирского юрта не так очевидно, они тоже отмечают нахождение «царя Упака», т.е. хана Ивака, в г. Чимги-Тура (Тюмени) до его убийства князем Маметом Тайбугидом [16, 18]. Тем не менее, в конечном счете, несмотря на неоднозначность источников, в историографии возобладала тенденция, согласно которой в Сибирском юрте с конца XV в. и до воцарения там в 1563 г. Кучума ханов не было, следовательно, политический статус этого владения определялся как княжество [12, с. 17-23; 11, с. 235-237]. Этот вывод кажется логичным на фоне данных русских источников об установлении в 1555 г. вассальных отношений между Московским государством и Сибирским юртом от имени «Сибирского князя» Едигера, чьи послы вели переговоры от лица «всей земли Сибирской» [15, с. 248]. Как видим, в этом событии Шибаниды как будто бы не участвуют. Однако следует учесть, что именно в 1550-х годах в Бухарском владении, где, не исключено, и сидел отец Кучума Муртаза, происходили династические распри за Бухарский вилаят, закончившиеся лишь в 1557 г. [3, с. 111] Показательно, что именно к ноябрю 1557 г. относится послание князя Едигера Тайбугида в Москву о том, что его владение «воевал Шибан-ский царевич» [4, с. 62-63]. Не менее важно другое - в 1563 г. в Москве одновременно оказались послы «Сибирского князя» Едигера и Шибанидов Ахмет-Гирея султана и его отца Муртазы (точнее, посол Муртазы прибыл в составе посольства его сына Ахмет-Гирея). Это событие Д.Н. Маслюженко трактует так, что Шибаниды владели тогда частью Сибирского юрта, локализованной западнее р. Тобола [8, с. 123]. Но если иметь в виду, что у Муртазы в 1563-1564 гг. прослеживается титул хана [4, с. 63], возможна и другая трактовка, а именно: он и был тогда верховным сюзереном Тайбугидов.
Таким образом, очевидна необходимость повторного рассмотрения всей совокупности источников для получения более однозначного вывода относительно политического статуса Сибирского юрта.
Применительно к концу XV в. и до 1505/1506 гг. достаточно уверенно можно говорить о нахождении Шибанидов в Тюменском ханстве со столицей в г. Чимги-Тура. Так, имеются источники, свидетельствующие о том, что в Западной Сибири - в Тюменском ханстве со столицей в г. Чимги-Тура - и после смерти около 1493 - начала 1495 гг. Шибанида хана Саида-Ибрагима (Ибака), продолжали править его ближайшие родственники: в 1496 г. брат Саида-Ибрагима Мамук, названный «Шибанским царем», т.е., скорее всего, правивший в Тюменском ханстве, при активном участии ногайцев был посажен на казанский престол, хотя и ненадолго, но на обратном пути умер [14, с. 242-243]; в 1499 г. из Казани в Москву сообщили о приходе «Агалака царевича, Мамукова брата, да с ним Урака князя Казанских князей» на территорию Казанского ханства, видимо, под Казань [14, с. 250]; в 1505 г. (или 1506 г.) на Пермь Великую приходила рать «ис Тюмени, Кулук салтана Ивака царева сына с братьею и з детьми» [17, с. 99]. В данном случае трудно отрицать продолжение правления целой группы Шибанидов в Чимги-Туре (Тюмени) (см. выражение «ис Тюмени») по меньшей мере до 1505/1506 г., правда, не ясно, кто тогда был ханом (как Агалак в 1499 г., так и Кулук в 1505/1506 гг. известны всего лишь как султаны/царевичи). Но заметим, что в таком источнике, как «Бахр-ал-Асрар фи манакиб ал-ахйар» Махмуда б. Амира Вали (первая пол. XVII в.), Агалак назван все же «ханом» [9, с. 347-350]. Д.Н. Маслюженко отмечает еще один случай именования в 1505 г. Агалака ханом в письме его племянника Ахкурта [8, с. 112]. Если это не ошибка, то после Мамука в Тюменском ханстве к власти мог прийти его брат Агалак, но в каком году -сказать трудно (во всяком случае, в 1499 г. он еще назван «царевичем»). Надо также иметь в виду, что в Вычегодско-Вымской (Михайло-Евтихеевской) летописи применительно к событиям 1505/1506 гг. есть противоречивое выражение «сибирский царь Кулук Салтан» [2, с. 264]. Не исключено, что в этом источнике зафиксирован ханский титул Кулука, сына хана Саида-Ибрагима. У Кадыргали бека Джалайри [5, с. 119] и Абул-Гази [21, с. 131] Кулук также известен как хан. Похоже, что этот хан правил после своего дяди - хана Агалака. По мнению Д.Н. Маслюженко, его восшествие на престол Сибирского юрта надо датировать 1505 г. [8, с. 113].
Имеются и данные о продолжении правления Шибанидов в Сибирском юрте в 1530-х гг. На них, прежде всего, указывает В.В. Трепавлов, сообщающий, что в русской дипломатической документации конца XVI в. «встречаются упоминания... о существовании неких «царей» на государстве Сибирском» еще во времена Василия III (1505-1533) [20, с. 387]. Если это не воспоминания, навеянные контактами конца XV в. между московским государем и тюменским ханом Саидом-Ибрагимом (Иваком), они заслуживают внимания. Тем более что в ногайских делах середины 1530-х гг. есть намеки на сохранение Чимги-Туры и его владетелей. Скажем, в сообщении русского посланника Д. Губина из Ногайской Орды в Москву (август 1536 г.) говорится, что Шейх-Мамай мурза «отпущает к Асай мырзе, да Кан мурзу Туру воевать» [13, с. 155]. В данном случае, под «Турой» надо понимать Чимги-Туру. В послании князя Ногайской Орды Саида-Ахмада Ивану IV за май 1535 г. с угрозами о возможном нападении на русских, есть пассаж, описывающий силу и влияние ногайского бия: «Бог даст, Слава Богу, Темир Кутлуевы царевы дети нам повинилися, Иванов царев сын и тот нам повинился со всеми товарыщи и слугами...» [13, 130-131]. Из последнего отрывка видно, что две группы - «Темир Кутлуевы царевы дети», т.е. Астраханское ханство, и «Иванов (Иваков - Д.И.) царев сын со всеми товарыщи и слугами» - явно Сибирский юрт, ибо «все товарищи и слуги» это и есть на самом деле обозначение политического объединения - подчинились («повинились») Ногайской Орде, но сами туда не перебрались, в отличие, например, от «казатцково царя Хозя Махмета», который, согласно Саиду-Ахмаду, с пятнадцатью сыновьями к 1535 г. жил у ногайцев («у нас живет», - отмечает ногайский князь) [13, с. 131]. Да и подчинение Сибирского юрта ногайцам было, надо полагать, не слишком успешным, если на следующий год пришлось опять послать войска, чтобы «Туру воевать».
На эти данные в свое время обратил внимание Д.Н. Маслюженко [8, с. 116-119], сделавший на основе этих и других сведений не вполне правильный, на наш взгляд, вывод о судьбе владения с центром в Чимги-Туре в 1420-1430-х гг. Он, в частности, полагает, что Кулук-хану (под «Ивановым царевым сыном» 1535 г. им понимается этот хан - Д.И.) не «удалось удержать земли в Тюменском юрте», «Тюмень была утеряна». Далее он заключает, что «по-видимому, на этот период линия наследственности ханов здесь прервалась» и «последним ханом там был Кулук» [8, с. 114, 117].
Однако существуют материалы, хотя и косвенные, говорящие о правлении Шибанидов в Сибирском юрте не только в 1505-1530-х гг., но и, например, позже, в 1540-1550-х годах. Вот несколько конкретных данных на этот счет. Недавно В.В. Трепавлов обратил внимание на сведения «Казанской истории», сообщающей, что после смерти казанского хана Сафа-Гирея (в 1549 г.) его жены были отправлены в юрты своих отцов, в том числе «большая поиде въ Сибирь, ко отцу своему Сибирскому царю». Следовательно, в 1549 г. в Сибири имелся некий, приходящийся тестем Сафа-Гирею, хан («царь»). По мнению указанного исследователя, этим «Сибирским царем» мог быть отец Кучума Муртаза б. Саид-Ибрагим [20, с. 386-387]. Действительно, еще Г.Ф. Миллер, основываясь на устных преданиях сибирских татар, называл Муртазу «ханом Большой Бухары» [10, с. 192]. Хотя в литературе объяснение понятия «Большая Бухара» отсутствует, возможность нахождения в 1550-х Муртазы на престоле в Бухаре исключить нельзя: именно тогда в Бухаре происходили династические распри за владение городом и вилайятом, закончившиеся в 1557 г. [3, с. 111]. Но он мог сидеть и в Чимги-Туре. Ханский титул у Муртазы отмечен как Кадыр-гали беком Джалайри [5, с. 119], так и Абул-Гази [21, с. 131]. Уже несколько историков указали на нахождение Муртазы на ханском престоле около 1563 г. [6, с. 72; 1, с. 40]. При этом они опирались на одно место из «Описи» архива Посольского приказа Московского государства, где говорится: «Столпик сибирской 7072 году (1563-1564), привозу к Москве сибирсково Муртазы царя татарина Ташкина». В приведенном отрывке обращает на себя внимание выражение «Сибирский царь», примененное по отношению к Муртазе - оно точно соответствует титулу Кулук Салтана из Устюжской, Вологодской и Вычегодско-Вымской летописей в 1505/1506 гг. («Сибирский царь»). Если иметь в виду, что Кулук с титулом «Сибирский царь» приходил ратью на Пермь Великую «ис Тюмени», то и по отношению к Муртазе можно было бы также полагать, что его тронное место было там же. Однако тут имеются некоторые сложности источникового характера.
Прежде всего, это сведения устных преданий сибирских татар, сообщенные Г.Ф. Миллеру, согласно которым после смерти князя Едигера «знатные татары», из-за того, что между ними «не было согласия относительно того, кому править в Сибири... отправили посольство к хану Большой Бухары Муртазе, прося его прислать им в князья одного из своих сыновей» [10, с. 192]. Более того, согласно этому же автору, к Кучуму, после его просьбы о помощи к своему отцу Муртазе, последним был послан его старший сын Ахмет-Гирей «с войском» [10, с. 194]. Эти данные, кажется, говорят о том, что Муртаза находился, возможно, не в Сибирском юрте или же там, но не в Искере, а, например, в Чимги-Туре. Тем не менее, Д.И. Копылов, опираясь на цитировавшуюся выше «Опись» архива Посольского приказа, нашел возможным заключить, что в первое время после овладения в 1563 г. Кучумом Искера (Кашлыка), там ханом был Муртаза, по его мнению, правивший недолго и умерший в том же году [6, с. 74]. Далее, по поводу приведенных выше общих рассуждений Д.Н. Маслюженко надо заметить следующее. Во-первых, Шибанид Муртаза в преданиях сибирских татар связывается с «Бухарой», а не с Ногайской Ордой. Во-вторых, его сын Кучум, согласно Сибирским летописям, начал завоевание владения Тайбугидов, появившись «ис (или «от») Казачьи Орды» [18, с. 19, 117, 186, 314]. Да и титул Муртазы «Сибирский царь», отмеченный в 1563/1564 гг., если это уже не результат его владения троном Сибирского юрта (похоже, что нет, так как в рассказе «Казанской истории», описывающем события за 1549 г., фигурирует дочь «сибирского царя»), скорее всего, говорит против гипотезы отмеченного выше исследователя.
Поэтому вряд ли владение Тайбугидов с центром в г. Искере (Кашлыке) можно рассматривать как независимое этнополитическое объединение. Скорее всего, оно входило в состав ханства с центром в г. Чимги-Тура во главе с Шибанидами из линии тюменских ханов, временами подчиняясь узбекским государям из тех же Шибанидов, сидевших в Бухаре. Следовательно, Сибирский юрт конца XV - начала 1560-х годов надо рассматривать как ханство - одно из рассредоточенных частей общего владения Шибанидов, возглавляемого верховным правителем - хаканом из этого рода, чьи представители окончательно обосновались в XVI в. в основном в Средней Азии.
При этом в дальнейшем отдельного обсуждения требует вопрс о причинах фактического замещения в русских источниках этого ханства его частью - Искерским княжеством Тайбугидов. Не исключено, что такой флер на государство Шибанидов в Сибири был русской стороной набросан вполне сознательно - для того, чтобы через выдвижение на передний план факта подданства Тай-бугидов Москве, русским можно было отрицать в дальнейшем права Шибанидов на Сибирский юрт в целом.
Список источников и литературы
1. Абдиров М. Кучум. Известный и неизвестный. - М., 1996.
2. Документы по истории Коми. Вычегодско-Вымская (Михайло-Евтихиевская) летопись // Историко-филологический сборник. Вып. 4. - Сыктывкар, 1958.
3. История Бухары (с древнейших времен до наших дней). - Ташкент, 1976.
4. Исхаков Д.М. Введение в историю Сибирского ханства. - Казань, 2006.
5. Кадыргали Жалайыр. Шежирелер жинагы. - Алмата, 1997.
6. Копылов Д.И. Ермак. - Иркутск, 1996.
7. Маслюженко Д.Н. Сибирские Шибаниды XVI в.: проблемы соправления на раннем этапе функционирования Сибирского ханства // Сулеймановские чтения (десятые). Всероссийская научно-практическая конференция (Тюмень, 18-19 мая 2007 г.). Материалы и доклады. - Тюмень, 2007.
8. Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в средние века. Монография. -Курган, 2008.
9. Материалы по истории казахских ханств ХУ-ХУП вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). - Алма-Ата, 1969.
10. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1. - М., 1999.
11. Нестеров А.Г. Дорусские государственные образования Урала и Западной Сибири (к постановке вопроса) // Памятники древней культуры Урала и Западной Сибири. - Екатеринбург, 1993.
12. Нестеров А.Г. Искерское княжество Тайбугидов (ХУ-ХУ вв.) // Сибирские татары. - Казань, 2002.
13. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой 1489-1549 гг. - Махачкала, 1995.
14. ПСРЛ. Т. 11-12. Патриаршая или Никоновская летопись. - М.: Наука, 1965.
15. ПСРЛ. Т. 13. Патриаршая или Никоновская летопись. - М.: Наука, 1965.
16. ПСРЛ. Т. 36. Сибирские летописи. Ч. 1. Группа Есиповской летописи. - М.: Наука, 1987.
17. ПСРЛ. Т. 37. Устюжские и Вологодские летописи. - Л.: «Наука», Ленингр. отд., 1982.
18. Сибирские летописи. Краткая Сибирская летопись (Кунгурская). - Рязань, 2008.
19. Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 2. - М., 1819.
20. Трепавлов В.В. Родоначальники Аштарханидов в Дешт-и Кипчаке (заметки о предыстории бухарской династии) // Тюркологический сборник 2007-2008.
21. Эбелгазый Баhадир хан. Шэжэрэи терк. - Казан, 2007.
Исхаков Дамир Мавлявеевич, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института истории им. Ш.Марджани Академии наук Республики Татарстан; monitoring_vkt@mail.ru.
С.А. Тесленок
История географического изучения территории Акмолинского Приишимья в ХУ-ХУШ веках
Территория современной Акмолинской области Республики Казахстан (Акмолинское или Верхнее Приишимье), характеризующаяся значительным разнообразием природных условий и ресурсов, в течение длительного времени изучалась многими путешественниками и исследователями. Поскольку в физико-географическом отношении большая её часть относится к Казахскому мелкосопочнику (Центральноказахстанская страна) и лишь крайний северо-восток - к Западной Сибири (Западно-Сибирская) [16], значительная часть историко-географических сведений о ней разбросана в книгах и статьях, посвященным этим двум физико-географическим странам.
В период монгольского господства ХШ-ХУ вв. количество географических сведений, собранных о территории современного Казахстана, было значительно меньше, чем в период арабского завоевания. В это время в основном были описаны и исследованы территории юго-запада и юга Казахстана, северные же районы практически не нашли отражения.
Нашествие монголов в начале ХШ в. надолго задержало и процессы экономического развития на территории региона, вошедшего после этого в состав Золотой Орды, подорвав его производительные силы, истребив часть населения, нарушив сложившуюся систему сезонных перекочевок и уничтожив очаги земледелия по берегам Ишима и Нуры. Позже это в значительной степени определило становление кочевого экстенсивного скотоводства как абсолютно доминирующей формы хозяйства и основы материальной культуры. Она характеризовалась целесообразностью рационального использования биологического потенциала степных ландшафтов по сезонам года и территориям родов в процессе кочевания, а так же существования соответствующей структуры стада [15].
Распад Золотой Орды привел к образованию в ХГУ в. Ак-Орды, включавшей районы современного Казахстана от Приаралья до Западно-Сибирской равнины. В ХГУ-ХУ вв. постепенно преодолевались тяжелые последствия монгольского нашествия. Основой хозяйства, как и в предыдущий период, оставалось экстенсивное кочевое и полукочевое скотоводство. Восстанавливались торго-
