CC BY
463
ЛЕКЦИИ
УДК 619: 616.98: 579.852.11
Сибирская язва*
В.В. Макаров, доктор биологических наук, профессор Департамента ветеринарной медицины ([email protected]).
Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Российский университет дружбы народов» (115093, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.8, кор.2).
Цель данной работы — формулировка наиболее общих биоэкологических элементов инфекционного цикла, определяющих проявление эпизоотического процесса, и анализ современных зоонотических аспектов ветеринарной эпидемиологии сибиреязвенной инфекции.
Обязательный внеорганизменный этап споруляции возбудителя, образование его споровых форм, рассеивание их и контаминация окружающих объектов, прежде всего почвы на пастбищах, обусловливают важнейшие ветеринарно-эпидемиологические особенности инфекции. Вовлекаемые в инфекционный цикл экологические элементы — в основном статистические, случайные события, чем определяется облигатная спорадичность проявления заболеваемости.
Взаимоотношения «возбудитель сибирской язвы — восприимчивые организмы» укладываются в рамки самостоятельной симбиотической системы и соответствуют паразитоидизму. убийство хозяина для последующей внеорганизменной споруляции является облигатным и представляет собой наиболее важную стадию биологического цикла Bacillus anthracis. Хотя значение восприимчивых травоядных разных видов в сибиреязвенной системе неравнозначно, по всем экологическим, эпизоотологическим, патологическим предпосылкам основную хозяинную роль играет крупный рогатый скот.
Состояние мирового нозоареала сибирской язвы и ветеринарно-эпидемиологическую ситуацию можно было бы считать стабильными и однозначными, а инфекцию — управляемой. Вместе с тем серьезную угрозу стабилизации обстановки по сибирской язве в мире представляют три тревожных и непредсказуемых обстоятельства: (i) объективное существование отдельных гиперэндемичных зон с драматическими прецедентами массовой эмерджентной гибели животных; (ii) ветеринарно-санитарная наивность отсталого, с низкой культурой и культовыми предрассудками скотоводческого населения ряда регионов центральной, южной Азии и крайнего севера РФ; (iii) ставшие реальными акты применения B. anthracis в целях биотеррора.
В РФ сибирская язва контролируется на основе рутинного принципа тотальной систематической профилактической вакцинации травоядных животных, что предотвращает заболеваемость и имитирует благополучие, означая a priori признание тотальной эндемичности территории всей страны.
«...по деревням, как надо, побежала «коровья смерть». Пишется в универсальной книге «Прохладный вертоград»: как лето сканчивается, а осень приближается, тогда вскоре моровое поветрие начинается. Болезнь народно называли «пупырух». «Пупырух» показался сначала на скоте, а потом передавался людям. У человека под пазухами или на шее садится болячка червена, и в теле колотье почует, и внутри негасимое горячество или во удесех некая студеность и тяжкое воздыхание и не может воздыхати — дух в себя тянет и паки воспускает; сон найдет, что не может перестать спать; явится горесть, кислость и блевание; в лице человек сменится, станет образом глиностен и борзо помирает».
Н.С. Лесков «Несмертельный Голован»
Ключевые слова: сибирская язва, Bacillus anthracis, инфекционный цикл, нозоареал, биотерроризм.
Введение
Болезнь, подобная сибирской язве, упоминается в самых первых (6-7-тысячелетней давности) письменных памятниках сельскохозяйственной цивилизации в Месопотамии и Египте. Есть основания полагать, что как в настоящее время, так и на протяжении всей естественной истории заболевание имело повсеместное распространение, соответствуя зоографическо-му распространению травоядных животных. Сейчас известны свыше 1200 различных штаммов Bacillus anthracis [12, 13, 15]. В последнее время значимость болезни существенно возросла ввиду некоторых нетривиальных обстоятельств, в частности, крупных эпидемических прецедентов, включая ситуации в РФ, в том числе с применением возбу-
дителя в целях биотерроризма [1, 9___11, 16, 17]. В данной работе рассматриваются современные зооноти-ческие аспекты ветеринарной эпидемиологии сибиреязвенной инфекции.
Биоэкологические элементы инфекционного цикла
Сибирская язва — первичная заразная болезнь травоядных, по современным представлениям, природно-оча-говый сапрозооноз. Характеризуется своеобразным инфекционным циклом, в котором предполагается обязательный внеорганизменный этап споруляции возбудителя. критическое условие для спорообразования В. апгЪгаЫб — контакт с факторами среды (кислородом), для чего необходимы смерть заболевшего (животного, человека), последующее освобождение возбудителя (естественное разложение, повреждение или вскрытие трупа), образование его споровых форм, рассевание
* Использованы материалы отчета Российского университета дружбы народов о НИР по договору № 631/08 от 13.08.13 на тему «Адаптивное природопользование и сельскохозяйственное производство в условиях тропиков и субтропиков», раздел «Актуальные проблемы сибирской язвы на современном этапе».
Общая характеристика эпизоотического процесса сибирской язвы животных в 2005-2010 гг. Common characteristics of the epizootic anthrax process animals in 2005-2010.
Категории и виды поражаемых животных Проявление эпизоотического процесса
Домашние: • крупный рогатый скот • овцы, козы • свиньи, лошади, ослы • преобладающая заболеваемость, ежегодно десятки вспышек, смертность сотен голов • интенсивность показателей значительно ниже • редкие, единичные случаи гибели
Дикие растительноядные: • бизоны, газели, зебры • олени, носороги, слоны, верблюды, кабаны, обезьяны • спорадическая заболеваемость, возможна массовая стадная смертность до многих сотен голов • единичные случаи гибели
Плотоядные: • собаки, барсук, соболь, львы • исключительные случаи
Рис. 1. Bacillus antracis: 1 — вегетативные формы (окрашенные по Граму фиолетовые палочки) в спинномозговой жидкости среди полиморфно-ядерных лейкоцитов, 2 — две спорулирующие клетки на фоне вегетативных форм (электронная микроскопия), 3 — ультратонкий срез споры, 4 — масса спор под электронным микроскопом [фото cdc.gov]
Fig. 1. Bacillus antracis: 1 — vegetative forms (stained Gram violet wand) in the cerebrospinal fluid including polymorphonuclear leukocytes, 2 — two sporulating cells on the background of vegetative forms (electron microscopy), 3 — ultra-thin slice of disputes, 4 — many dispute under an electron microscope [photo cdc.gov]
их и контаминация окружающих объектов, прежде всего почвы на пастбищах.
Для травоядных животных, как наиболее восприимчивых, резервуаром инфекции и источником заражения служит именно почва; человек заражается прямым и непрямым контактно-бытовым путем от контамини-рованных объектов, как правило, животного происхождения (внезоогенная естественная инфекция человека эпидемиологического значения практически не реальна и не регистрируется). Как и при других сапро-зоонозах, больной организм не является источником инфекции в тривиальном представлении, болезнь неконтагиозна, заразительны только споровые формы B. anthracis, возникающие после его смерти вне организма (трупа). Поэтому переход возбудителя к новому хозяину по цепи и воспроизведение очередного случая инфекции происходит только при контакте с абиотическими объектами, содержащими споровые зародыши, которые и служат источником заражения, в соответствии с определением ВОЗ.
Существованием возбудителя в двух формах — вегетативной in vivo и споровой во внешней среде (рис. 1) — обусловлены важнейшие ветеринарно-эпидемиологические особенности сибирской язвы. Проникая в организм, споровые зародыши продуцируют размножающиеся вегетативные формы B. anthracis, которые убивают хозяина [3, 12]. Вовлекаемые в инфекционный цикл экологические элементы — это в основном статистические, случайные события, чем определяется облигатная спорадичность проявления заболеваемости. Экстремальная выживаемость внеорганизменных, споровых форм возбудителя в таком неизбежном элементе окружающей сре-
ды травоядных, как почва, непредсказуемая по длительности, создает безусловные благоприятные предпосылки для формирования эндемии и природной очаговости.
С позиций учения В.Д. Белякова об эпидемическом и эпизоотическом процессах как саморегулирующихся паразитарных системах межпопуляционные взаимоотношения «возбудитель сибирской язвы < > восприимчивые организмы» также укладываются в рамки самостоятельной симбиотической системы. Однако В. апьЪгааз по определению не относится к каноническим паразитам, для которых существуют четкие биоэкологические границы [4], по крайней мере из-за абсолютной летальности и обязательного жизненного диморфизма (внутри- и внеорганизменная вегетативная и споровая формы существования). Образ жизни этого микроорганизма соответствует парази-тоидизму — широко распространенному в природе отрицательному типу межвидовых биоценотических взаимоотношений, при котором совместная жизнь за счет хозяина происходит не на всем ее протяжении, а ограничивается ранними стадиями физического роста с наибольшими пластическим потребностями (личиночным состоянием, в данном случае — вегетативной фазой) с последующим освобождением в среду за счет гибели хозяина.
Поэтому убийство хозяина для последующей вне-организменной споруляции представляет собой наиболее важную стадию его биологического цикла, а летальность сибирской язвы является облигатной. Несмотря на известную полипатогенность В. аиьЪтааз, значение восприимчивых травоядных разных видов в сибиреязвенной системе неравнозначно; по всем эко-
Рис. 2. Труп коровы, павшей от сибирской язвы: вздутие трупа — типичный признак анаэробных инфекций [фото iastate.edu] Fig. 2. The body of the cow fallen from anthrax: inflation dead body is a typical sign of anaerobic infections [photo iastate.edu]
логическим, эпизоотологическим, патологическим предпосылкам основную хозяинную роль играет крупный рогатый скот (рис. 2, 3, табл.).
Паттерн глобального эпизоотического процесса сибирской язвы на современном этапе
Согласно сведениям Swartz [19], на протяжении столетий болезнь регистрировалась не менее чем в 200 странах мира, заболеваемость людей оценивалась в 20...100 тыс. случаев в год. По данным ProMED [14], в начале XXI века (2005-2010 гг.) сибирская язва сохраняла глобальный нозоареал; уникально свободными остаются только некоторые территории, прежде всего географическая периферия (рис. 4). Суммарно регистрируемая ежегодно заболеваемость животных и людей на уровне 900.1000 случаев выявляется в десятках стран не только слаборазвитого афро-азиатского региона, но и на территориях Европы, Америки, Австралии, в частности, в наиболее развитых странах — США, Канаде, Франции, Финляндии.
В эпизоотический процесс, наряду с крупным рогатым скотом, вовлекаются и подвержены гибели сухопутные животные многочисленных видов, так или иначе контактирующие с почвой как основным резервуаром и источником инфекции, даже хищники. Среднегодовая глобальная инцидентность варьируется в пределах 250.300 вспышек и более, со стереотипными индексами очаговости от десятков до единиц в зависимости от групповой специфики поражаемых животных, что отражает также их биосистемную роль в сибиреязвенном инфекционном цикле (см. рис. 3, рис. 5, см. табл.) [2, 6, 8, 14].
Исключения, выпадающие из общестатистических характеристик, представляют уникальные эпизоотические прецеденты вспышечного характера с эмерд-жентной гибелью многих десятков домашних и сотен диких животных, регулярно возникающие в определенных регионах мира. Многочисленными примерами последних лет могут служить внезапная гибель 300 и 80 гиппопотамов (2004 и 2010), 50 зебр (2005) в Национальном парке Уганды, 500 антилоп куду (2004) и 130 коров (2005) в Зимбабве, 80 зебр в Кении (2007) и 90 зебр в Намибии (2010), 143 диких животных, в том числе 23 слонов и 37 зебр, в Ботс-
ване (2007), 600 газелей на китайско-монгольской границе (2008), более 30 коров и лошадей в Новом Уэльсе, Австралия (2007), более 150 коров, буйволов и бизонов в Южной Дакоте (2005), 260 и 300 бизонов в штате Монтана, США (2007 и 2008), 325 коров в Саскаче-ване и Манитобе (2006), более 30 буйволов (2007), 44 бизонов (2010) на северо-западе Канады и др. [14].
Это явление свидетельствует о существовании и сохранении на Земле уникальных гиперэндемичных при-родно-территориальных локусов типа «проклятых полей» Пастера, что может быть обусловлено наличием там специфической совокупности условий, наиболее «благоприятных» для сибиреязвенной биосистемы. Очевидными их предпосылками служат постоянно высокий уровень контаминации почвы спорами В. аиьЪтааз, которые, как известно, сохраняются в окружающей среде неопределенное время (есть недавние свидетельства, что они были обнаружены при раскопках средневековой больницы в Шотландии, существовавшей более 400 лет назад!), полностью свободное выпасное, отгонное, возможно даже «полукочевое» ведение животноводства с наличием и высокой попу-ляционной плотностью домашних и диких травоядных, а также эффекты некоторых кофакторов эндемии природного характера, таких как кластерность естественного травяного покрова, определенные почвенные зоны (щелочные почвы), погодный паттерн «влагообиль-ная весна —засушливое лето» (чередование наводнений и засухи), получивший название «сибиреязвенной погоды», при котором усиливается вымывание из почвы, высушивание и рассеивание спор [12, 13, 14].
Принципиально важно, что спонтанная заболеваемость человека облигатно зоогенна и вторична по отношению к сибирской язве животных. Поэтому эпидемическая цепь «контаминированнаяпочва как резервуар и источник заражения животных —>- больное животное или его продукты как амплифи-катор —>- заражение человека» обусловливает аналогичную по своей природе и совпадающую территориально эндемичность глобального характера.
Человек относительно резистентен к естественной сибиреязвенной инфекции. Тем не менее в 2005-2010 гг. ежегодно регистрировалось более 100 спонтанных вспышек болезни с заражением людей и усредненными индексами очаговости и смертности, соот-ветсвенно: 3_5 и 0,5_1,0 (см. рис. 5), со средней летальностью 25 % [14].
Чалоннк; и, 70
Другие доинцние животные; ^^^^^ ~~~~~~-___ Крупный
« —--__ рогаты и скот;
36, ВО
Рис. 3. Мировой нозоареал сибирской язвы в 2005-2010 гг.: относительное распределение среднегодового количества регистрируемых вспышек по восприимчивым группам, % [14]
Fig. 3. World nosological area anthrax in 2005-2010: relative distribution of the average annual number of registered outbreaks on sensitive groups, % [14]
Дикие животные; 12,70
Рис. 4. Мировой нозоареал сибирской язвы в XXI веке [по isu.edu] Fig. 4. World nosological area of anthrax in the XXI century [on isu.edu]
На общем фоне особенно неблагополучны такие регионы, как Индонезия, Индия, Киргизия, Монголия, Вьетнам, Бурятия и Башкирия (РФ), где регистрируются сотни контактировавших (общение с больными животными, убой, разделка туш, потребление кон-таминированного мяса), десятки заболевших кожной и кишечной формой, высокая летальность. Примерами служат вспышки сибирской язвы в Индонезии — 14 заболевших, 8 погибших на Западной Яве, 6 заболевших в Сулавези (2005), 5 погибших на западе Сум-бы (2007); в Западной Бенгалии, Индии — 17 заболевших после потребления зараженной говядины (2006); 37 случаев в северном Ираке (2008); 8 погибших после потребления мяса верблюда в Афганистане (2007); 88 заболевших в Бангладеш (2010). В Киргизии — 6 заболевших после убоя коровы, затем еще 9 (2005), 11 заболевших и 37 контактировавших (2008) в Ошской области, по 14 больных кожной формой (2006 и 2010) в Джелалабаде, 5 случаев после убоя коровы, еще 17 заболевших и 188 контактировавших в Бишкеке (2007), 6 больных и около 1700 контактировавших в Джелалабадской области (2008) [по 14].
Согласно многолетней мировой эпидемиологической статистике, 95 % случаев сибирской язвы человека приходится на кожную форму (рис. 6). На каждые 10 сибиреязвенных туш регистрируют одну кожную форму болезни человека, на каждые 150 кожных форм — одну генерализованную. В регистрируемой мировой структуре инцидентности на сибирскую язву человека приходится до 45 % (см. рис. 3) [13...15].
Очевидно, что недавняя эпизоотическая вспышка сибирской язвы в Ямало-Ненецком АО (июль-август 2016 г.) с гибелью более двух тысяч оленей, заболеваемостью двух десятков оленеводов и смертью одного ребенка, широко освещенная в СМИ, далеко не уникальна и полностью соответствует данному биосистемному стереотипу инфекции. Аналогичным образом это относится и к эпидемической вспышке сибирской язвы в 2010 г. в Омской области с массовым падежом лошадей, заболеванием шести человек и одним летальным исходом [6].
спорадическая заболеваемость свободные территории
Щ гиперэндемии / эпидемии Щ эндемии
Сибирская язва в РФ
На фоне тотальной систематической повсеместной профилактической вакцинации травоядных (всего крупного и мелкого рогатого скота) как безальтернативного метода контроля болезни на территории всей страны ежегодно регистрируемое число случаев (пунктов) сибирской язвы животных на протяжении многих лет стабильно колеблется на уровне 2...4 десятков с непредсказуемой амплитудой в этих пределах и индексом очаговости от 1 (для крупного рогатого скота, свиней, лошадей) до 5 и более (для овец, бывают случаи гибели нескольких десятков голов, например, в Бурятии в 2008 г.). Проявление эпизоотического процесса имеет очевидный спорадический характер, безотносительно к каким-либо реальным причинам, со случайной инцидентностью и смертностью преимущественно крупного рогатого скота и овец, значительно реже свиней и лошадей [2, 5.8].
Спонтанная заболеваемость людей ограничивается индекс-случаями с числом заболевших от одного-двух до 10 и более, смертность эксквизитна (сообщено о двух случаях в Северной Осетии в 2006 г., одном — в Омской области в 2010 г.). В 2008 г. зарегистрирова-
Рис. 5. Мировой нозоареал сибирской язвы в 2005-2010 гг.: среднегодовые индексы очаговости по восприимчивым группам [14] Fig. 5. World nosological area anthrax in 2005-2010: the average annual index focality for susceptible groups [14]
7
\
Рис. 6. Кожная форма сибирской язвы у человека: 1...3 — 4-х, 6-ти, 11-ти дневные язвенные поражения без лечения, 4 — начало лечения на 3-й день болезни, 5.9 — 9-й, 17-й, 28-й, 34-й и 44-й дни лечения (по мере заживления) [12, 13, 18]
Fig. 6. Cutaneous anthrax in humans: 1...3 — 4th, 6th, 11th day ulcerative lesions without treatment, 4 - the beginning of the treatment on the 3rd day of illness, 5...9 — the 9th, 17 th, 28th, 34th and 44th day of treatment (as it heals) [12, 13, 18]
но 23 случая сибирской язвы человека, по сравнению с 2007 г. рост составил 7,7 раза. Поэтому на 2009 г экстраполировалось возникновение чрезвычайных эпизоотических и эпидемических прецедентов в зонах с использованием выпасов на зараженных территориях (скотомогильники, места падежа и захоронений животных) в Центральном, Приволжском, Южном, Сибирском федеральных округах с ростом заболеваемости по цепи «животные —► человек», однако зарегистрирован всего один случай. В 2010 г. возникло 22 случая: в Дагестане (п=8), Омской области (п=6), Чечне (п=3), Волгоградской области и Краснодарском крае (по п=2), Ростовской области (п=1). Заражение людей происходило главным образом в процессе убоя больных животных, разделки туш и продажи мяса. Число так или иначе вовлекаемых в эпидемические инциденты людей варьировалось от 3_5 до 240 и более. Этот год «ознаменовался» беспрецедентным распространением более 25 т кон-таминированных продуктов (пельменей), полученных из мяса больных сибирской язвой животных, в потребительские цепи трех регионов, включая Москву, без зарегистрированных эпидемических последствий [2, 5_8].
В подобной ситуации зоогенная заболеваемость людей должна служить своеобразным индикатором территориальной приуроченности сибирской язвы жвачных (то есть за каждой вспышкой инфекции среди людей предполагается вспышка среди животных) с соответствующей статистической вероятностью (как отмечено выше, условное соотношение заболеваемости «животные / человек» составляет около 10 / 1). Учитывая обычные для отечественной эпизоотологии проблемы достоверного учета и статистики, следует предполагать значительно более высокий уровень реальной заболеваемости и падежа животных в регионах, где зарегистрированы случаи ин-
фекции у людей в 2010 г., а также ранее (Башкирия, Бурятия, Астраханская, Волгоградская области). В этой связи не вполне корректно ограничивать прогнозирование сибирской язвы ведущей ролью в росте заболеваемости по цепи «животные —► человек» только традиционного, достаточно консервативного пастбищного фактора ввиду очевидной условности его характера. Вполне реальными могут стать другие причины усугубления обстановки, такие как неадекватная вакцинация, сокрытие случаев неожиданной гибели животных групп риска, криминальная реализация инфицированной и рекон-таминированной животноводческой продукции [5].
Сибирская язва «не естественного» происхождения
Инфекция стала уникальным объектом в контексте одной из непредвиденных особенностей современной обстановки в мире — биотерроризма, то есть угрозы возможного применения средств массового поражения биологической (бактериологической) природы в террористических целях. Биотерроризм — альтернатива биологической войны в тривиальном представлении, атрибут нового мирового порядка.
Ранние попытки реального применения спор В. апьЪгааэ с поражающей целью относятся к 40-м годам XX века во время вторжения японских войск в Манчжурию. В 1942 г. британские «исследователи» из небезызвестной военной лаборатории Портон-Да-ун проводили аналогичные полевые испытания на острове Грунард у северных берегов Шотландии, который вследствие такой «экспериментальной» контаминации получил название «Остров ужаса» и оставался необитаемым почти полвека до тех пор, пока не был полностью санирован в 1990 г. [9, 10, 15].
Первым же серьезным актом использования в этих целях В. апьЬтааз стала биологическая атака белых националистов — защитников апартеида, направленная против аборигенов ЮАР и Родезии (сейчас Зимбабве) для подавления освободительного движения в 1978-1980 гг. Результатом этого стали многие тысячи погибшего скота, более 10 000 заболевших людей и около 200 смертельных случаев, коснувшихся только черного населения. Белое население оставалось интактным и заражению не подверглось [9, 12].
В апреле 1979 г. произошла крупная вспышка сибирской язвы в Свердловской области. Пораженными оказались 94 человека (64 из них погибли от ингаляционной формы болезни) и 61 животное (54 овцы, 5 голов крупного рогатого скота, 1 свинья) в 54 дворах. Паттерн заболевания характеризовался признаками, не соответствовавшими эпизоотологическому стереотипу естественной инфекции: скоротечная, эксплозивная (4-13 апреля), высокая инцидентность на относительно большой территории, весенний сезон при сохранившемся снежном покрове [для сибирской язвы типична летне-осенняя, пастбищная сезонность, см. эпиграф], селективно преобладающая заболеваемость овец, наиболее чувствительных к ингаляционному заражению. Карта узкой, вытянутой неблагополучной зоны от областного центра до ~ 60 км на юго-восток области четко соответствовала направлению ветров. Несмотря на официальную версию — алиментарное заражение через контаминированное мясо вне связи с военно-прикладными исследованиями — наиболее вероятной причиной инцидента стал аварийный выброс патогена из военного НИИ через поврежденные фильтры, что позднее было признано Президентом страны Б.Н. Ельциным [1, 9, 10, 17].
В 1993 г. японский религиозный культ «высшая истина» (Аум Синрикё) предпринял попытку биотеррора, распространяя В. апЛтааз в офисах, оказавшуюся безуспешной (заражений людей не произошло). Именно после этого состоялся «удавшийся» акт применения зарина в токийском метро в 1995 г., следствием которого стали 1000 случаев поражения и 12 смертельных исходов [12].
Наиболее поучительными оказались акт биотеррора в сентябре 2001 г. в США и последовавшая в связи с этим общественная истерия. Агент сибирской язвы использован специфическим путем — в рассылаемых по обычной почте письмах, среди прочих высокопоставленным чиновникам (двум сенаторам). В результате этого акта возникли 22 случая болезни: 11 кожной и 11 легочной (ингаляционной) форм. В их числе 5 смертельных случаев, все — легочная форма (летальная ингаляционная доза составляет 2500.55000 спор, физически ничтожная субстанция): индекс-случай во Флориде, 2 почтовых работника в Мэриленде, госпитальный работник в Нью-Йорке, пожилая женщина-фермер в Коннектикуте [11, 12, 16].
Последний прецедент послужил импульсом к экстренным разработкам по проблеме защиты в случаях «не естественной» сибирской язвы. Были отработаны эффективные средства и методы лечения (цип-рофлоксацин, доксициклин), упрощенный диагностический экспресс-метод иммуноферментного анализа, позволяющий выявить в течение 1 ч антитела и таким образом быстро идентифицировать заболевших. Для профилактики легочной формы болезни показана вакцина из бесклеточного фильтрата авирулентного штам-
ма, характеризующаяся высокой эффективностью при специальной схеме применения [12, 13].
Помимо этого, состоявшиеся акты реального биотеррора с применением в качестве агента спор В. апЛгааэ потребовали масштабных экстраполяций. Полученные цифры вызывают глубокую озабоченность: согласно расчетам, распыление сибиреязвенных спор на площади 20 км2 в течение 2 ч над городом с пятимиллионным населением подвергнет риску заражения 500 тыс. человек, заболеваемость может составить 250 тыс. и смертность — 125 тыс. человек. По данным Бюро технологических оценок Конгресса США (1993), распыление над таким городом, как Вашингтон, 100 кг патогена в споровой форме может привести к гибели от 130 тыс. до 3 млн жителей [12].
Заключение
Судя по общестатистическим характеристикам, состояние мирового нозоареала сибирской язвы и ветери-нарно-эпидемиологическую ситуацию можно было бы считать стабильными и однозначными, а инфекцию — управляемой. В таком статусе удовлетворительный контроль, принятый в мировой практике, возможен с помощью избирательного мишеневого эпидемиологического мониторинга и вынужденной несистематической вакцинации в случаях угрожающей активизации природных очагов (то есть возникновения существенных вспышек, см. выше), применяемой как экстренная мера защиты локальных популяций домашних и диких животных однократно, в оптимальных масштабах. Эффективность очагового контроля с охватом вакцинацией стад животных от десятков до тысяч голов показана в 2005-2010 гг. на ряде примеров в США, Канаде, Зимбабве, Намибии и особенно в Индии, где таким путем радикально сокращена заболеваемость в эндемичных зонах.
Серьезную угрозу стабилизации обстановки по сибирской язве в мире представляют три тревожных и непредсказуемых обстоятельства: (1) объективное существование отдельных гиперэндемичных зон с драматическими прецедентами массовой эмерджентной гибели животных; (и) ветеринарно-санитарная наивность отсталого, с низкой культурой и культовыми предрассудками скотоводческого населения ряда регионов центральной и южной Азии (судя по последней эпидемической вспышке, теперь и крайнего севера РФ); (Ш) ставшие реальными акты применения В. апьЪтааз в целях биотеррора как ортодоксальными злодеями в тривиальном понимании, так и отдельными работниками микробиологической сферы с антисоциальными, политическими, маниакальными и т. п. устремлениями.
В РФ сибирская язва контролируется на основе рутинного принципа — тотальной систематической профилактической вакцинации травоядных животных, что обеспечивает продолжительную стабильность ситуации. За счет этого сложилось многолетнее распределение неблагополучия с концентрацией в южных регионах страны и отсутствием регистрируемой заболеваемости в большинстве областей центральной части страны. Сибирская язва — неэпизоотическая природно-очаговая инфекция, ее возникновение и распространение извне на длительно благополучных территориях невозможны, поэтому теряется смысл систематической вакцинации, но становятся целесообразными изменения стратегии контроля с принятием за основу мировой практики.
Бесспорно, что систематическая вакцинация только предотвращает заболеваемость и имитирует благополучие, но не оздоровляет среду от B. anthracis, означая a priori признание тотальной эндемичности территории всей страны. В связи с этим остается иррациональным решение вопроса о санитарной безопасности регионов в центре РФ, где на повестке дня стоит интенсивная и разнообразная гуманизация территорий (можно напомнить прецедент со скотомогильником в непосредственной близи к Конаковскому водохранилищу, известный несколько лет назад по сообщениям СМИ). Рано или поздно, но здесь придется отходить от действующей системы противосибиреязвенных мероприятий в направлении «тотальная систематическая вакцинация —► региональная профилактическая вакцинация —митеневый очаговый мониторинг и вынужденная вакцинация по эпизоотическим показаниям».
Благодарность
В сборе и подготовке данного материала в рамках научно-исследовательской работы студентов (НИРС) принимали активное участие студенты ветеринарного отделения Российского университета дружбы народов, в частности, Евгения и Галина Овсяные, Дарья Кухарь, Анастасия Карпова, за что автор выражает им признательность.
Библиография
1. Джупина, С.И. Особенности вспышки сибирской язвы в Свердловской области в 1979 году / С.И. Джупина // Ветеринарная патология. — 2004. — №3. — С. 66-72.
2. Ладный, В.И. Сибирская язва на территории Российской Федерации / В.И. Ладный, Г.В. Ющенко // Эпидемиология и инфекционные болезни. — 2009. — №2. — С. 36-40.
3. Лобзин, Ю.В. Сибирская язва/ Ю.В. Лобзин, В.М. Волжанин, С.М. Захаренко // Клиническая микробиология и антимикробная химиотерапия. — 2002. — № 2. — С. 104-127.
4. Макаров, В.В. Паразитизм, патогенность, паразитарная система / В.В. Макаров, Б.А. Тимофеев // Ветеринарная патология. — 2006. — № 4. — С. 174-181.
5. Макаров, В.В. Ветеринарная эпидемиология распространенных инфекций: состояние и тенденции риска / В.В. Макаров, О.И. Сухарев, А.А. Коломыцев // Ветеринарная патология. — 2009. — № 1 (28). — С. 15-20.
6. Онищенко Г.Г., Куличенко А.Н., Рязанова А.Г. и др. Анализ вспышки сибирской язвы в Омской области в 2010 году / Онищенко Г.Г., Куличенко А.Н., Рязанова А.Г. и др. // Журн. микробиол. — 2012. — №5. — С. 33-36.
7. Роспотребнадзор. Режим доступа: http://rospotrebnadzor.ru/epidemiologic_situation (дата обращения 15.05.2016).
8. Россельхознадзор. Режим доступа: http://www.fsvps.ru (дата обращения 15.05.2016).
9. Супотницкий М.В. Микроорганизмы, токсины и эпидемии. — М.: Вузовская книга, 2000. —376 с.
10. Федоров Л.А. Советское биологическое оружие: история, экология, политика. Режим доступа: http://www.seu.ru/cci/iib/books/bioweapon/ (дата обращения 15.05.2016).
11. 2001 anthrax attacks. Режим доступа: http://en.wikipedia.org/wiki/2001_anthrax_attacks (дата обращения 15.05.2016).
12. Anthrax. Centre for Food Security and Public Health. lova State Univ., 2004. Режим доступа: Downloads/mk_itp_slide_anthrax.pdf (дата обращения 15.05.2016) .
13. Anthrax in Humans and Animals. 4th edition. 2008. WHO Library Cataloguing-in-Publication Data. Режим доступа: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK310485/ (дата обращения 15.05.2016).
14. Anthrax. ProMED. Режим доступа: http://www.promedmail.org (дата обращения 15.05.2016).
15. Dixon, T. Anthrax / T. Dixon et al. // New England Journal of Medicine. — 1999. — No. 341. — P. 815-826.
16. Jernigan, J. Bioterrorism-related inhalational anthrax: the first 10 cases reported in the United States / J. Jernigan et al. // Emerging Infectious Diseases. — 2001. — No. 7. — P. 933-944.
17. Meselson, M. The Sverdlovsk anthrax outbreak of 1979 / M. Meselson et al. // Science. — 1994. — No. 266. — P. 1202-1207.
18. Roche, K. Cutaneous Anthrax Infection / K. Roche et al. // New England Journal of Medicine. — 2001. — No. 345. — Р. 1611-1620.
19. Swartz, M. Recognition and management of anthrax-an update / M. Swartz // New England Journal of Medicine. — 2001. — No. 345. — P. 1621-1626.
References
1. Dzhupina S.I. Veterinarnaja patologija, 2004, No. 3, pp. 66-72.
2. Ladnyj V.I., Jushhenko G.V. Epidemiologija iinfekcionnye bolezni, 2009, No. 2, pp. 36-40.
3. Lobzin Ju.V., Volzhanin V.M., Zaharenko S.M. Klinicheskaja mikrobiologija iantimikrobnaja himioterapija, 2002, No. 2, pp. 104-127.
4. Makarov V.V., Timofeev B.A. Veterinarnaja patologija, 2006, No. 4, pp. 174-181.
5. Makarov V.V., Suharev O.I., Kolomytsev A.A. Veterinarnaja patologija, 2009, No. 1 (28), pp. 15-20.
6. Onishhenko G.G., Kulichenko A.N., Rjazanova A.G. i dr. Zhurn. Mikrobiol, 2012, No. 5, pp. 33-36.
7. Rospotrebnadzor. Available at: http://rospotrebnadzor.ru/epidemiologic_situation (Reference date 15.05.2016).
8. Rossel'hoznadzor. Available at: http://www.fsvps.ru (Reference date 15.05.2016).
9. Supotnickij M.V. Mikroorganizmy, toksiny i epidemii (Microorganisms, toxins and the epidemic), Moscow, Vuzovskayi kniga, 2000, 376 p.
10. Fedorov L.A. Sovetskoe biologicheskoe oruzhie: istorija, jekologija, politika. Available at: http://www.seu.ru/cci/lib/books/bioweapon/ (Reference date 15/05/2016).
11. anthrax attacks (2001). Available at: http://en.wikipedia.org/wiki/2001_anthrax_attacks (Reference date 15.05.2016).
12. Anthrax. Centre for Food Security and Public Health. Iova State Univ., 2004. Available at: Down-loads/mk_itp_slide_anthrax.pdf (Reference date 15.05.2016).
13. Anthrax in Humans and Animals. 4th edition. 2008. WHO Library Cataloguing-in-Publication Data. Available at: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK310485/ (Reference date 15.05.2016).
14. Anthrax. ProMED. Available at: http://www.promedmail.org (Reference date 15.05.2016).
15. Dixon T. et al. New England Journal of Medicine, 1999, No. 341, pp. 815-826.
16. Jernigan J. et al. Emerging Infectious Diseases, 2001, No. 7, pp. 933-944.
17. Meselson M. et al. Science, 1994, No. 266, pp. 1202-1207.
18. Roche K. et al. New England Journal of Medicine, 2001, No. 345, pp. 1611-1620.
19. Swartz M. New England Journal of Medicine, 2001, No. 345, pp. 1621-1626.
ABSTRACT V.V. Makarov
People's Friendship University of Russian (115093, Moscow, Miklukho-Maklaya str., 8/2).
Anthrax. The purpose of this work is the formulation of the most common bio-ecological elements of infectious cycle defining the manifestation of epizootic process and analysis of zoonotic aspects of current veterinary epidemiology of anthrax infection. Required extra organism pathogen sporulation stage, the formation of its spore form, dissemination and contamination of surrounding objects, especially the soil in pastures, are responsible for the most important veterinary and epidemiological features of infection. Involves in the infectious cycle of environmental elements mainly statistics, random events, what determines the obligate sporadic manifestations of disease.
Relationships «anthrax agent — susceptible organisms» fit into the self symbiotic system and corresponds to parasitoidism. The killing hosts for further extra organism sporulation is obligate and represents the most important stage of the biological cycle of B. anthracis. Meaning of herbivores susceptible to different types of anthrax system does not amount, in all environmental, epizootic, pathological premises host the main role is played by cattle.
The status of natural world nosological area anthrax and veterinary epidemiological situation can be considered stable and unambiguous, and the infection controlled. However, a serious threat to the stabilization of the situation on anthrax in the world are alarming and unpredictable three circumstances: (i) the objective existence of certain hyperendemic areas with dramatic precedents emergent mass death of animals; (ii) veterinary-sanitary naive retarded, with low culture and the cult prejudice ranching population of some regions of central, southern Asia and the Far North of Russia; (iii) become real acts of B. anthracis in order to bioterrorism.
In Russia, anthrax is controlled based on the principle of total systematic routine preventive vaccination herbivores that prevents morbidity and mimics the well-being, meaning a priori recognition of the total endemic throughout the country.
Keywords: anthrax, Bacillus anthracis, infection, worldwide, bioterrorism.
