10КОКОУЛИН В. Г
СИБИРЬ И АРКТИКА В МАССОВОМ СОЗНАНИИ В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ И В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
V. KOKOULIN
Siberia and Arctic in the mass consciousness in Soviet times and in post-Soviet Russia
Сведения об авторе:
Кокоулин Владислав Геннадьевич, доктор исторических наук, главный редактор научно-исторического журнала «Сибирский архив», профессор юридического факультета Сибирского университета потребительской кооперации (Новосибирск) kwladislaw@yandex.ru
Author:
Vladislav Gennadjevich Kokoulin, Doctor of Historical Sciences, Editor-in-Chief of the scientific and historical journal "Siberian Archive", Professor of the Law Faculty of the Siberian University of Consumer Cooperation (Novosibirsk) kwladislaw@yandex.ru
Аннотация
В статье рассматривается трансформация представлений в массовом сознании о Сибири и Арктике в советский период и в постсоветской России. В качестве источников для интерпретации были взяты художественная литература, посвя-щённая этой теме, и кинофильмы как массовый идеологический продукт в советское время, а в постсоветской России отражающий те или иные смыслы, которые создатели фильма хотят донести до зрителя, и смысловые подтексты, которые не всегда выступают в явном виде, но легко узнаются и домысливаются зрителями кинокартины. Автор отмечает, что в советские времена Сибирь и Арктика в массовом сознании были представлены в двух смыслах - суровый край, который воспитывает настоящего человека, и край ссылки. Над формированием первого смысла активно работала как художественная литература, так и кинематография. Второй смысл явно не артикулировался, тем не менее присутствовал в фильмах и легко прочитывался советским зрителем.
Автор показывает, что в постсоветской России на трансформацию представлений о Сибири и Арктике повлияло несколько факторов - переформатирование фундаментального мифа, который лежал в основе политики исторической
памяти в советский период («процветающий» советский народ превратился в «страдающий»), негативное отношение в официальной политике исторической памяти ко всему советскому, а также смена жизненных ценностей и приоритетов у россиян в условиях рыночной экономики. В итоге Сибирь и Арктика - это уже не суровая природа, которую нужно покорять, а место для путешествий, пусть и экстремальных. Тема Сибири как места сталинской ссылки также активно обсуждается в современной России. В постсоветской России активно формируется третий смысл представлений о Сибири и Арктике - как о Гиперборее, стране блаженства и счастья на земле, который в советское время существовал в фантастической литературе.
Abstract
The article examines the transformation of ideas in the mass consciousness about Siberia and the Arctic in the Soviet period and in post-Soviet Russia. As sources for interpretation, we took belletristic literature devoted to this topic and films, as a mass ideological product in Soviet times, and in post-Soviet Russia reflecting certain meanings that the creators of the film want to convey to the viewer, as well as semantic subtexts that do not always appear explicitly, but are easily recognized and imagined by the audience of the film. The author notes that in Soviet times, Siberia and the Arctic were represented in the mass consciousness in two senses - a harsh land that educates a "real man", and the land of exile. Both fiction and cinematography actively worked on the formation of the first meaning. The second meaning was clearly not articulated, but nevertheless was present in the films and was easily read by the Soviet audience.
The author shows that in post-Soviet Russia, the transformation of ideas about Siberia and the Arctic was influenced by several factors - the reformatting of the fundamental myth that underlay the policy of historical memory in the Soviet period ("the prosperous" Soviet people turned into "the suffering"), the negative attitude in the official policy of historical memory to everything Soviet, as well as the change of life values and priorities among Russians in a market economy. As a result, Siberia and the Arctic are no longer a harsh nature that needs to be conquered, but a place for travel, even if extreme. The theme of Siberia as a place of Stalinist exile is also actively manifested in modern Russia. In post-Soviet Russia, the third sense of ideas about Siberia and the Arctic is actively being formed - as Hyperborea, the land of bliss and happiness on earth, which in Soviet times existed in fantastic literature.
Ключевые слова:
Сибирь, Арктика, массовое сознание, политика исторической памяти, советский период, постсоветская Россия, кинематография, художественная литература. Keywords:
Siberia, the Arctic, mass consciousness, politics of historical memory, Soviet period, post-Soviet Russia, cinematography, belletristic literature.
Сибирь и Арктика в массовом сознании имеют не только географическое (конкретные территории на карте мира), но и символическое измерение (клише и мифы в массовом сознании). В разные периоды истории России это символическое измерение имеет разное содержание, отражающее (хотя чаще всего в искажённом виде) реалии времени их бытования.
В советские времена эти понятия имели два основных символических смысла: 1) суровая страна, где происходит становление «настоящего человека», героически преодолевающего трудности, формирующего такие черты характера, как выносливость, терпение, внимательность, взаимовыручка, умение выживать в противостоянии с негостеприимной природой и т. п.; 2) место каторги и ссылки, куда жестокий сталинский режим отправлял свои многочисленные жертвы. Этот смысл имел давнюю традицию, идущую ещё со времён Российского царства (достаточно вспомнить протопопа Аввакума, декабристов и других ссыльных).
Основными средствами формирования представлений о Сибири и Арктике были художественная литература и кинематограф. В многочисленных романах и повестях на тему изучения природных богатств этих территорий геологами, изыскателями и т. п. формировался образ суровой страны, которая выковывает характер человека, показывалось пространство, которое необходимо покорять и осваивать (в качестве примеров можно назвать романы и повести советского писателя, инженера-геодезиста Г.А. Федосеева «Мы идём по Восточному Саяну», «В тисках Джугдыра», «Смерть меня подождёт», «Злой дух Ямбуя» и др.; журналиста В.Д. Осипова «Тайна сибирской платформы» и т. д.).
Так, книги Г.А. Федосеева, который большую часть своей жизни провёл в геодезических исследованиях, были посвящены не только суровой сибирской тайге, но и героическому труду тех, чьи профессии в советское время считались романтическими. Но, помимо романтики, героизма и подвига, автор обращал внимание ещё на одну сторону тех, кто покорял Сибирь: на их нравственность и человечность. Без этих качеств сила, смелость и находчивость в борьбе с природой, с невероятными трудностями - будут неполными.
В советском кинематографе пропагандировались те же советские ценности (коллективизм, взаимопомощь, взаимовыручка и т. д.), что и в художественной литературе. В 1984 г. режиссёром Михаилом Ершовым была снята кинокартина «Челюскинцы», в основу сюжета которой была положена судьба экипажа и участников экспедиции на судне «Челюскин», которое в 1933 г. отправилось по Северному морскому пути, было раздавлено льдами и затонуло в Чукотском море.
104 человека высадились на дрейфующую льдину, и полярные лётчики больше месяца занимались эвакуацией людей на Большую
землю. Создатели фильма показали, как советские люди жили среди льдов, как они построили из досок и брёвен добротные дома, в которых продолжали вести научную работу, начатую на затонувшем судне. Они проявили мужество, организованность. Одновременно было показано и другое - как советское правительство и весь советский народ дружно поддержали тех, кто продолжал борьбу за освоение Арктики, несмотря ни на какие препятствия. И те, кто жил на льдине, знали, что им обязательно помогут, не считаясь ни с какими затратами.
Сибирь и Заполярье как место сталинских лагерей оказались маргинальными темами для советской литературы и кинематографа, тем не менее, поскольку память об этих событиях хранилась во многих советских семьях, чьи отцы и деды были репрессированы в 1930-е гг., данные сюжеты легко прочитывались даже в тех фильмах, которые внешне были весьма далеки от этой темы.
Так, в кинокартине «Территория» режиссёра Александра Сурина, снятой в 1978 г. по мотивам одноимённого романа О. Куваева, показано, как управление треста «Северстрой» решило закрыть геологическое управление Территории, поскольку добываемое здесь олово стало ненужным. Однако главный геолог управления Чинков демонстративно не соглашается с этим решением и настаивает на том, что здесь имеются месторождения золота. А далее разворачивается основное действие кинокартины, показывающей нелёгкий труд геологов. Конечно, в фильме присутствует много штампов советской пропаганды и киношаблонов (например, суровый герой-рубаха и противостоящий ему самолюбивый «вредитель»), но в итоге фильм получился не столько о романтике геологических поисков и экспедиций (хотя эта тема также присутствует в фильме), сколько о конфликте чиновников, которые руководствуются принципом «как бы чего не вышло», и главного героя, для которого работа составляет смысл жизни, и ради этого он идёт на громадный риск, понимая, что в случае провала теряет всё.
Создатели фильма сделали всё, чтобы не раскрывать зрителю главное -что же такое эта Территория? А ведь это «Дальстрой» (в фильме - «Се-верстрой») - государственный трест по разведке и добыче стратегически важных полезных ископаемых в районе Верхней Колымы, занимавшийся также дорожным и промышленным строительством. Помимо вольнонаёмных работников, здесь трудились заключённые даже после передачи «Дальстроя» из ведения НКВД/МВД в ведение Министерства цветной металлургии СССР после смерти Сталина. Гражданская власть на Территории была заменена ведомственным руководством, и управление велось чрезвычайными, сталинскими методами. Вот этот-то сталинизм в чистом виде при экранизации романа постарались убрать. Однако советские
зрители - современники выхода фильма на экран - этот подтекст хорошо понимали, в отличие от современного зрителя, которому фильм, возможно, покажется немного скучным и даже бессмысленным.
Но даже при всём этом фильм оставался гимном мужеству настоящих мужчин, которые в суровых условиях Арктики не только делают свою работу, но и живут интересной и насыщенной жизнью.
Таким образом, в советское время на формирование символов и смыслов Сибири и Арктики влияли два фактора: 1) сохранившиеся в народной памяти представления о сталинских лагерях в Заполярье, Сибири и на Дальнем Востоке; и 2) советская литература и кинокартины, формировавшие соответствующие положительные и отрицательные символические образы данного пространства. В учебной литературе присутствовали оба этих смысла, правда, о ссылке говорилось только применительно к царской России, декабристам и т. п.
В годы перестройки происходит переформатирование фундаментального мифа, лежавшего в основе советской политики исторической памяти (в советское время этого термина не было, использовался близкий по смыслу термин «советская пропаганда», который, правда, относился не только к исторической памяти). «Процветающий» советский народ заменяется на «страдающий», а в постсоветские времена, в связи с возвращением страны на капиталистический путь, советские ценности заменяются на противоположные, либеральные. Так, взаимовыручка, коллективизм и т. д. замещаются на индивидуализм, эгоизм, жадность и т. п. Достаточно сравнить два фильма - «Челюскинцы» (1984) и «Ледокол» (2016).
В кинокартине режиссёра Николая Хомерики «Ледокол», вышедшей на экраны в 2016 г., экранизирована история дизель-электрохода «Михаил Сомов» (в фильме - «Михаил Громов»), который в 1985 г., забрав полярников с антарктической станции Русская, возвращается в СССР, но, застряв в ледовых полях, вынужден дрейфовать у побережья Антарктиды, брошенный советской властью на произвол судьбы.
Конечно, реальные события были далеко не однозначными - вероятно, имели место и просчёты, и идущая в СССР политическая борьба. Но научно-экспедиционное судно с экипажем и полярниками не было брошено на произвол судьбы - моряки продолжали выполнять свою работу, занимались обслуживанием дизель-электрохода, а в это время вертолётами полярники и женская часть команды «Михаила Сомова» были эвакуированы на другое судно.
А что нам показывают в фильме? Два капитана, один из которых -жертва «тоталитарной» советской системы: его жена живёт в коммуналке и постоянно просит у соседки то утюг, то ещё что-нибудь. Второй капитан, присланный на смену первому, - бездушный формалист, который
вместо того, чтобы поддерживать команду в хорошем расположении духа, делает всё, чтобы команда его возненавидела. «Бездушная» советская власть бросает моряков погибать на 50-градусном морозе. Есть и штампы постсоветской пропаганды - корыстный гэбист, соблазняющий чужую жену обещаниями помочь её законному мужу. Советская техника (в кинокартине - вертолёт) - это никуда не годная «консервная банка», которая приходит в действие только от хорошего пинка после истерики пилота. А для экипажа - всего одна киноплёнка (как плохо было в СССР - даже фильмов в достаточном количестве снимать не могли!). Это не фильм о героизме, мужестве, организованности экипажа, а картина хаоса и бездушия советской системы, для которой главное - борьба за власть, а не какие-то там полярники. Напомню, что в советском фильме «Челюскинцы» (1984) в аналогичной ситуации показана совсем другая картина - в спасении экипажа принимала участие вся страна, а в команде царили порядок и взаимовыручка.
Представление о Сибири и Арктике как суровой стране, где происходит становление настоящего мужчины, в постсоветское время видоизменяется таким образом, что этот смысл практически утрачивает свою значимость или же трансформируется в представление о Сибири и Арктике как месте путешествия, правда, по большей части экстремального. Другой советский смысл (место ссылки) также меняется - в Сибирь и Арктику уже никого не ссылают, но люди, оказавшиеся на долгие годы (порой с детства) в этих суровых и негостеприимных краях, либо спиваются, либо дичают и деградируют.
Интересно сопоставить изменение смыслов в двух кинокартинах, снятых по мотивам одного и того же романа, - «Территория» (1978) и «Территория» (2014). В первой кинокартине подспудно прочитываются смыслы Территории как пространства, где господствует сталинская система, сопоставляемая советскими зрителями с брежневским застоем и его административно-бюрократической системой. Во второй «Территории» эти смыслы полностью отсутствуют - представлена очень красивая страна, куда хочется отправиться в экстремальное путешествие. Вместо показа трудностей, с которыми сталкиваются геологи, занудные беседы о том, стоит ли исполнять распоряжение партии и власти. Показан геолог, который в одиночку, с каким-то фатализмом, граничащим с глупостью, бросается на маршруте в ледяную воду и в итоге простывает и лежит больной. Таким показан советский «строитель коммунизма» - бездумно выполняющим приказы. Наряду с ним показан другой геолог - пижон в современном пуховике, пьющий коньяк и катающийся на горных лыжах, - авантюрист и циник, больше характерный для современного общества, чем для тогдашнего СССР.
Обратим внимание на две другие современные кинокартины - «Фарт» (2005) режиссёра Романа Хруща и «Сибирь Монамур» (2011) режиссёра Вячеслава Росса.
Первая кинокартина - авантюрные приключения одиночки-золотоискателя. В духе вестерна показаны поиски и добыча золота, бандиты, любовный треугольник, погоня по суровой сибирской тайге. Раненый, тяжёлая ноша, освобождение заложницы. И всё это представлено в таёжном антураже. Пикантности картине добавляет то обстоятельство, что этот золотоискатель-одиночка - типичный современный молодой человек, пижонистый, решительный и немного брутальный, но полный идиот, который вместо золота добывает пирит, что и выясняется в конце фильма.
«Сибирь Монамур» - характерная современная «страшилка» на тему жизни сибирской глубинки. Сибирская природа показана прекрасно, но для создателей фильма это лишь фон для того, чтобы продемонстрировать, насколько беспросветным и убогим является быт тех, кто вынужден жить в этих краях. Пьяные офицеры, садист-солдафон, воевавший на Кавказе, кавказская мафия, спившееся население, набожный дед-отшельник -главные персонажи этого фильма. Жизнь в Сибири показана как резервация для несчастных озлобленных неудачников, которые или уже спились, или спиваются. На фоне великолепной и одновременно суровой сибирской природы изображены разруха, убогий быт и убогая жизнь, в которой без бутылки, папиросы или сцены насилия не проходит и пяти минут. А в заключение фильма показаны монументальные красные серп и молот, которые сияют кровавым заревом на дальнем полустанке.
Сибирь - как место сталинских лагерей - становится одной из тем современного российского кинематографа. Так, в 2010 г. режиссёром Алексеем Учителем была снята кинокартина «Край». Она повествует о том, как в августе 1945 г. в далёкий посёлок под названием Край возвращается после войны танкист Игнат, который вдруг решил восстановить брошенный на одном из островов довоенный немецкий паровоз. На острове он встречает Эльзу - дочь немецкого инженера, который был арестован перед войной. Жители края показаны по современным антисоветским шаблонам - это население на каторжных работах, дикари, одетые в рваное тряпьё, питающиеся какими-то отбросами и беспрестанно пьющие самогон. Фуфайки, бараки, суровая сибирская тайга и могучая сибирская река. Злобный энкавэдэшник и бедная-несчастная немка, над которой с неоправданной жестокостью измываются жители Края.
В постсоветское время появляется и третий смысл - Сибирь и Арктика как сказочная Гиперборея, давняя прародина русского народа, который когда-то счастливо и безмятежно жил в этих краях, обладал не только богатством, но и «запредельной» мудростью, а потом начал
расселяться в менее суровые края, теряя знания, умения и навыки предков. Этот смысл был и в массовом сознании в советское время (достаточно вспомнить «Землю Санникова» Владимира Обручева, написанную ещё в 1924 г. и выдержавшую много переизданий в советское время, а также ставшую основой для кинокартины «Земля Санникова», снятой в 1973 г.). Однако в советские времена этот миф существовал на уровне фантастики, как, например, фантастические романы о космосе, и не имел символического измерения.
Гиперборейский миф был популярен в 1990-е гг., но в 2000-е гг. утратил актуальность. Однако он оставил символические представления о «Сибирском Беловодье» и «Алтайской Шамбале» - счастливых странах, некоей высшей цивилизации, оставившей своим потомкам «духовные» следы.
Таким образом, изменение символического наполнения Сибири, Арктики и Антарктики отражает меняющиеся ценности российского общества, а также расхождение между официальной политикой исторической памяти и массовым историческим сознанием.
