CC BY
42
YAK 947.066.22:304.3 ББК 63.3(2)51
В.Я. МАУЛЬ
V.YA. MAUL
ШТРИХИ БИОГРАФИИ ПУГАЧЁВСКОГО АТАМАНА А.Т. СОКОЛОВА: НОВЫЕ ВЕРСИИ И ПОДХОДЫ
THE TRAITS OF THE BIOGRAPHY OF PUGACHEV'S ATAMAN SOKOLOV A.T. (NEW VERSIONS AND INTERPRETATIONS)
Статья посвящена изучению некоторых важных штрихов биографии видного пугачёвского сподвижника А.Т. Соколова-Хлопуши. Применяя современные познавательные стратегии для исследования его жизни, предпринимается попытка выдвинуть новые версии и предложить интерпретации, чтобы рассмотреть личность и деятельность беглого каторжника Хлопуши сквозь призму истории преступного сообщества России 1730-1760-х годов.
The article deals with the study of some important biographical traits of A.T. Sokolov-Khlopusha, the prominent Pugachev's supporter. Applying modern cognitive strategies for the study of Khlopusha's life the author attempts to make new versions and interpretations to investigate the personality and activity of the bushranger Khlopusha through the prism of Russian criminal society history during the 1730-1760-s.
Ключевые слова: русский бунт, сподвижники Пугачёва, биографическая история, Хлопуша, каторжник, разбойники.
Key words: Russian revolt, Pugachev's supporters, biographical story, Khlopusha, a convict, robbers.
Многие историки искренне заблуждаются, полагая, что в историографии давно и хорошо изучена жизнь таких предводителей Пугачёвского бунта, как Кинзя Арсланов, Иван Белобородов, Иван Грязнов, Иван Чика-Зарубин, Салават Юлаев, Максим Шигаев и мн. др. По мнению Р.В. Овчинникова, пристальное внимание к их биографиям «обусловлено ведущей ролью этих деятелей в событиях Пугачёвского восстания» [14, с. 39].
Однако, вопреки подобной априорной убеждённости, надо признать, что биографическая история Пугачёвщины является по сути дела tabula rasa. При всем значительном интересе к бунтарской проблематике со стороны дореволюционных и советских авторов, до сих пор не написана обстоятельная биография самого Е.И. Пугачёва, если не считать таковой научно-популярную книгу В.И. Буганова, изданную в серии ЖЗЛ тридцать лет назад [3].
Кроме немногих работ, как правило, небольшого объёма, также отсутствуют жизнеописания лиц из числа даже ближайшего окружения повстанческого вождя. Но если о некоторых иногда все же появлялись отдельные публикации [4, 7, 8, 11, 20], то одному «из наиболее романтических героев», «славному разбойнику» Афанасию Соколову (по прозвищу Хлопуша) и на их фоне «повезло» значительно меньше [8, с. 138-151]. С учётом того, что в ходе бунта «к усилению предводителя злодеев был он Хлопуша всегда главным орудием» [15, с. 268], такое положение вещей нельзя считать оправданным.
В отсутствии к нему специального интереса во многом сказывался обезличенный характер позитивистской методологии, господствовавшей ещё в XIX веке, а затем приспособленной к возможностям исторического материализма. В её рамках приоритетное внимание обычно обращалось на выявление закономерных факторов общественного развития, а не на судьбу конкретных субъектов прошлого.
В результате в массовом историческом сознании страны на протяжении долгого времени А.Т. Соколов в лучшем случае воспринимался одним из второстепенных персонажей «Капитанской дочки», а также как «автор» монолога из есенинского «Пугачёва», замечательно исполненного В.С. Высоцким в Театре на Таганке. Добавив к сказанному ещё улицу Хлопуши в Бёрд-ской слободе (ныне входит в состав Оренбурга), мы практически исчерпаем список более-менее памятных ассоциаций с его именем. Сегодня же в эпоху тотальной исторической амнезии общества даже художественные параллели ушли, как кажется, в безвозвратное небытие.
Для советских историков, сделавших многое для изучения событийной канвы восстания, существенным препятствием для создания развёрнутого биографического нарратива было откровенно криминальное прошлое Хлопуши - «конокрад, промышлявший дорожным разбоем, судимый, битый шпицрутенами и кнутом, клейменый каторжник с рваными ноздрями» [5, с. 160]. Он плохо подходил для идеализации и популяризации в качестве героя «классовой борьбы».
Однако главная причина отсутствия его жизнеописания, несомненно, заключается в лапидарности информации исторических источников. Все сведения о Хлопуше, особенно, за период, предшествовавший бунту, восходят главным образом к двум судебно-следственных документам - приговору 6 марта 1768 г. и протоколу его допроса 10 мая 1774 г. По характерному признанию историков, сделанному уже почти как полвека, «более подробных данных в архиве найти не удалось» [2, с. 81].
Стоит признать, что и сегодня шанс обнаружить новые источники о А.Т. Соколове выглядит хотя и заманчивым, но не слишком реальным. При необходимости продолжать поисковые работы в архивных запасниках, остаётся ещё иной путь решения биографической задачи - комбинируя различные междисциплинарные подходы, пытаться извлечь из имеющихся документов дополнительные сведения. Благодаря нетривиальным ракурсам стоит надеяться подробнее «разговорить» известные факты жизни Хлопуши, придать им более глубокое семантическое и семиотическое звучание, выяснить судьбу отдельного человека «как психологическую составляющую жизненного пути», которая «не только отражает реальные события, но и сама является субъективной реальностью - жизнью» [9, с. 105].
Все это является задачей будущих научных изысканий, пока же историографический акцент всегда ставился на поведении А.Т. Соколова в качестве полковника повстанческой армии. Историки, независимо от своих политических и идеологических симпатий, словно бы негласно договорились считать, что в биографии «Хлопуши важно не то, с чего он начал, а то, чем он кончил» [6, с. 162]. В результате совместных усилий получилось, что события последних примерно шести месяцев его жизни известны намного лучше всех предшествовавших им десятилетий вместе взятых. Но если в контексте Пугачёвщины такой подход был вполне допустим, то в масштабе биографического пространства истории он представляется изрядным упущением.
Надо понимать, что к Е.И. Пугачёву Хлопуша попал не безусым юнцом, а в преклонном для тех пор возрасте, почти 60-летним человеком с полностью сформировавшимися характером, привычками и взглядами. За его плечами было бурное преступное прошлое: «Хлопуша воровал. Каждый раз его наказывали дико, безжалостно: били шомполами и неоднократно кнутом, рвали ноздри, клеймили лицо и резали уши. Он потерял человеческий облик и почти всякий интерес к жизни... Для общества Хлопуша, казалось, был конченым человеком» [6, с. 162].
Такой лейтмотив рассуждений о А.Т. Соколове был характерен, например, для советских историков. Из подобных аксиологических сентенций априорно предполагалось, будто они сами по себе закладывают достаточный фундамент, чтобы, наконец, перейти к описанию, якобы, самого главного и важного в жизни Хлопуши - его активной деятельности в качестве пугачёв-
ского атамана и командира над заводскими крестьянами. Однако очевидно, что для понимания особенностей личности нашего героя большие перспективы сулит гносеологический крен в сторону его допугачёвской истории, в связи с чем необходимо анализировать обстоятельства жизнедеятельности Хлопуши на протяжении предыдущего периода.
Поэтому представляется, что будет более адекватным рассматривать его не столько как одного из передовых борцов за «светлое» будущее, в рядах которых он находился всего-то около полугода, сколько в повседневном кругу преступного сообщества страны 30-60-х гг. XVIII столетия. В этом случае иным окажется и список вопросов, решаемых в процессе биографической реконструкции. Потребуется уточнить историю, так сказать, грехопадения А.Т. Соколова. Путём компаративного анализа надо будет выяснить общие и особенные моменты его судьбы в контексте функционирования воровского мира в столице и на окраинах России: например, пути и способы вовлечение в преступную деятельность, насколько типичным был процесс его маргинализации и криминализации, эксклюзивен ли для того времени столь юный возраст среди уголовных элементов и т. д. и т. п. В целом это позволит установить, насколько вписывался Хлопуша в социальный тренд формирования преступного сообщества, насколько органично принял и усвоил понятия и систему ценностей тогдашнего криминалитета, стал ли он для них действительно своим человеком.
Симптоматично, что его, по сути дела, ровесником был знаменитый разбойник Ванька Каин (1718 - после 1756 гг.), чьё «историческое бессмертие, - по словам Д.Л. Мордовцева, - заключается в том, что он - живое отражение всей тогдашней России, микрокосм нашего деморализованнаго общества, которое, начиная от лиц, стоявших у престола, и кончая голью кабацкой, . воровало, мошенничало, грабило, доносило . в нем, как в фокусе рефрактора1, отражается всё безобразие русскаго общества: он тоже весь пропитывается ходячей, практической идеей века» [12, с. 17-18].
Эти убедительные резоны вполне можно адресовать и нашему персонажу. Вот, кстати, слова, написанные специально в его оправдание советским историком: «Обстановка, где под видом закона грабят и преступают законы коронованные убийцы, министры и вельможи, грабят помещики и титулованные промышленники, воруют чиновники, - толкала людей на преступления и не была способна ни устранить их, ни исправить преступников» [6, с. 162].
Начиналась же биография А.Т. Соколова вполне обычно. Родился он в 1714 г. в Тверской губернии в селе Мошковичи, сейчас затопленном водами Иваньковского водохранилища, а тогда принадлежавшем местному архиерею Митрофану. Как повелось в давние времена, до пятнадцати лет помогал родителям по хозяйству, потом отправился в Москву на заработки, заниматься извозом. Нет сомнений, что разлука с отчим домом и переезд в первопрестольный град тяжело дались деревенскому парню, оказались серьёзной встряской для его ментальных устоев, разрушая целостность крестьянской картины мира. Разрывом привычных связей и, вследствие этого, сложным столкновением амбивалентных психических установок, можно объяснить тот факт, что он подобно многим своим сверстникам не выдержал соблазнов Москвы, где «в эти годы уже существовала особая преступная субкультура» [1, с. 390].
Именно в древней столице с её воровскими притонами случай свёл А.Т. Соколова с лихими людьми, подбившими его на невольное соучастие в краже серебряных вещей [16, с. 163]. Последовавшие за этим арест и наказание сразу шестью тысячами ударов шпицрутенами, несомненно, оставили не только на теле, но и в его сознании неизгладимые следы. Как и другие простолюдины того времени, «в силу различных обстоятельств поте-
1 Рефрактор - оптический телескоп, в котором для собирания света используется система линз, называемая объективом.
рявшие связь с традиционной общиной, оставшись наедине с несправедливым и жестоким миром» [1, с. 236] юноша мог воспринять произошедшую с ним метаморфозу как удар судьбы, озлобиться на суровую действительность, заразиться жаждой мести.
Первая, а затем и многие последующие его экзекуции в семиотическом контексте культуры «можно рассматривать в терминах коммуникации -как разновидность использования телесного кода ... это сигнал, причём безусловный и непререкаемый: его невозможно игнорировать. Следовательно, воздействие на тело может использоваться как средство навязанной коммуникации: способ передать сообщение даже тогда, когда другая сторона не готова или не желает его принять» [21, с. 118].
Согласно психоаналитическим оценкам, человеческая психика надолго сохраняет память о подобных телесных и душевных надломах, детерминируя эмоциональную реакцию индивидов на окружающее. Не исключено, что полученная Хлопушей психологическая травма не исчезла бесследно, а повлияла на дальнейшую жизнь, породив в нем страх перед властью, но одновременно, и обиду на неё.
Просидев в заточении около месяца вместе отнюдь не с самыми лучшими представителями рода Homo Sapiens, он по подговору бывших подельников (сержанта и капрала) сбежал на родину и в течение трёх лет пытался вновь приноровиться к привычным с детства занятиям. Но усвоенные, благодаря школе криминального мира, авантюрные уроки и соответствующие привычки вступали в непримиримое противоречие с размеренной и, как теперь казалось, унылой деревенской повседневностью. Налицо был кризис личной идентичности, проявлявшийся в проблеме социализации молодого человека, зафиксированной частыми конфликтами с земляками, у которых сложилось устойчивое убеждение, что «Хлопуша, человек худаго состояния и, всегда находится в пьянстве, почему его в жительство обыватели и принять уже не желают». Вереница событий, приключившихся с ним в те годы, не благоприятствовала росту адаптационных способностей А.Т. Соколова. Возможно, он и сам не очень к этому стремился, пытаясь примирить внутри себя столь противоречивое наследие прошлой жизни. Ни о какой душевной идиллии говорить не приходилось, ибо статус беглеца не позволял ему сполна насладиться гармонией свободы и всеми прелестями пасторального существования. Далее последовала, на первый взгляд, случайная покупка краденой лошади, необоснованные, как мнилось, претензии со стороны её владельца, новые судебные тяготы и суровый вердикт «высечь кнутом и послать на житье в Оренбург» [16, с. 163].
В этих дальних краях он поселился в Бёрдской слободе, где ему, казалось бы, представился ещё один шанс на спокойное и беспорочное житье. Хлопуша в течение пятнадцати лет «работывал в вотчине надворного советника Тимашева в селе Никольском», потом на Покровском медеплавильном заводе графа Шувалова [16, с. 163]1.
Прижившись на Южном Урале, он в 1761 г. женился на местной уроженке 26-летней Анне Ивановой, почти вдвое моложе себя. Через два года у них родился сын, названный Иваном, возможно, в честь деда по материнской линии. Позволительно думать, что тогда едва ли не впервые в жизни в А.Т. Соколове пробудились и раскрылись настоящие человеческие чувства, он явно испытывал к своим домочадцам искреннюю привязанность и любовь.
Надо полагать, именно здесь к нему приклеилось знаменитое прозвище Хлопуша (враль, пустомеля, сплетник), этимологически восходящее к осо-
1 Завод основан в 1757 графом А.И. Шуваловым на р. Большой Ик в Оренбургской губернии. Имел три медеплавильные печи и 580 наёмных работников. В 1768 завод куплен И.Б. Твердышевым и И.С. Мясниковым. Во время Пугачёвского бунта завод был сожжён и более не восстанавливался. Территория бывшего завода сейчас находится в Башкортостане.
бенностям уральского народного говора [18]1. Так могли назвать общительного и разговорчивого человека, обладавшего богатым воображением и красивой речью. Возможно, он отличался умением бойко говорить, произвести приятное впечатление, убедить в собственной добропорядочности не только будущую жену, но и всех окружающих.
Однако, как выяснилось чуть позже на следствии в Екатеринбургской конторе судных и земских дел (1768 г.), это была лишь благопристойная ширма для не прекращавшегося годами преступного промысла. Кражи лошадей, сбыт ворованных вещей, дорожный грабёж, побеги из-под караула составляли лишь неполный перечень его «лихих подвигов» за время жительства в Бёрде [5, с. 161].
Пример Хлопуши в очередной раз подтверждал обоснованность мнения российского правосудия XVIII столетия о том, что преступника нельзя исправить. Проявляя завидное упорство, он регулярно возвращался к потаённому «ремеслу», будто играя с судьбой в орлянку в безутешной надежде когда-нибудь угадать выигрышную сторону, но всегда оказывался среди неудачников. Согласно справедливому суждению историков, в канун Пугачёвщины под «официальным названием "разбойные партии", "разбойники", "разбойные люди"» скрывались «отнюдь не одни уголовные элементы..., превратившие грабёж в источник существования и обогащения». Это, в принципе, верно, но Хлопуша-то был как раз именно из таких «рыцарей большой дороги», подобно которым никаких «созидательных целей он себе не ставил. Он мстил, добивался мимолётного успеха и . растворялся среди бесчисленного работного, гулящего и беглого люда» [10, с. 352, 372-373].
Поэтому, реконструируя его психологический портрет, в качестве компаративного фона правильнее было бы обращаться к характеристикам уральских и поволжских разбойников той эпохи, таким как Беркут, Воробьёв, За-метаев, Кулага, Марзак, Рыжанко и др. Именно из таких людей при «иных условиях общественной и частной жизни» могли выйти «светлыя личности, потому что натура их, до болезненности впечатлительная и сложная, да странная воля, иногда слабая и податливая до хрупкости, иногда упрямая до неподвижности, да какая-то каменная стойкость в своих убеждениях, даже ложных, в своих привязанностях, в своих страстях, стойкость, как во всех избранных натурах, стойкость до фанатизма, до мономании (.разве это не признаки величия и гениальности, только неблагоприятно направленной?) толкали их не туда, куда шло дюжинное большинство, как стадо, торною дорогою, и толкали именно туда, куда страшно было толкнуться робкому большинству» [13, с. 181].
В таком контексте неудивительно, что наказания за очередные грабежи и разбои (кнутом, вырыванием ноздрей «до самых хрящей» с поставлени-ем на лице знаков) не могли сломить упрямый дух Хлопуши, не удерживали его от новых преступных замыслов и действий. Этапированный на нерчин-ские рудники, он не без оснований опасался навсегда лишиться любимой семьи (жена вышла за посадского человека Гаврилу Шлыкова из Ильинской
1 Существуют и другие версии происхождения прозвища: 1) Прозвище Хлопуша восходит к глаголу «хлопать» со значением «по чему-то бить, колотить, ударить, шлёпать плашмя и с шумом, звонко». Возможно, по роду крестьянских или извозчичьих занятий, например, сильного хлопанья кнутом; 2) Прозвище Хлопуша происходит от существительного «хлопень», означающее «хлопок, клок пеньки или льна». В таком случае, прозвище может относиться к профессиональным именованиям и указывать на род деятельности человека. Так могли назвать того, кто занимался изготовлением пряжи или ткани из хлопка на продажу; 3) Прозвище своё «Хлопуша получил, вероятно, от дубового железом окованного песта, которым толкли руду на уральских заводах»; 4) От «хлап» - «карта холоп, валет» - по холопьему происхождению или картёжной игре (написание «Хлапуша» зафиксировано в следственных материалах); 5) Хлопуша -рыболовная или охотничья снасть, которой пугают рыбу или зверя, чтобы загнать в сети, в ловушку.
Защиты), а потому, не добравшись до пункта назначения, ударился в бега, чтобы вернуться поближе к своим родным. Потом опять следовали аресты, побеги, и наконец - пожизненная каторга в Оренбурге. Его тогдашний временный сокамерник, а будущий пугачёвский фельдмаршал М.Г. Шигаев, познакомившись с ним поближе, убедился воочию, что «Хлопуша, самый бедный человек», а чуть позже рекомендовал Пугачёву как «человека про-ворнаго» [17, с. 107; 16, с. 164].
Нет сомнений, что А.Т. Соколов, как и его «коллеги» по «гильдии уголовников» Дмитрий Посконнов, Наум Филиппов, Василий Хохлов и др., всей своей разбойной биографией был полностью подготовлен к органичному инкорпорированию в «протестующую толпу». Подобное не было редкостью в нашей истории. Без наличия разного рода криминальных элементов, «нежданно-негаданно вдруг выпущенных на свободу», не обходился ни один русский бунт, а «присутствие этой сомнительной прослойки не могло не оказывать пагубное влияние на и без того неустойчивую повстанческую массу» [19, с. 201].
Так произошло и в ходе Пугачёвского бунта, когда специфические умения, приобретённые нелёгким жизненным опытом закоренелого преступника, сполна пригодились Хлопуше, чтобы быстро войти в доверие к Е.И. Пугачёву и стать заметной фигурой в рядах бунтовщиков. Ну, а дальше началась совсем другая история - секретного агента оренбургского губернатора, перешедшего на сторону восставших и ставшего видным пугачёвским атаманом.
Яркая и героическая жизнь бывшего каторжника, а затем командира над заводскими крестьянами оборвалась 10 июля 1774 г. по приговору Оренбургской секретной комиссии, коим предписывалось «одеть на него погребальный саван, вести в оном к эшафоту на городской площади», а там «отсечь голову, для вечного зрения посадить на кол, а тело предать земле» [16, с. 169].
Литература
1. Акельев, Е.В. Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина [Текст] / Е.В. Акельев. - М. : Молодая гвардия, 2012. - 413 с.
2. Андрущенко, А.И. Крестьянская война 1773-1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири [Текст] / А.И. Андрущенко. - М. : Наука, 1969. - 360 с.
3. Буганов, В.И. Пугачёв [Текст] / В.И. Буганов. - М. : Молодая гвардия, 1984. -383 с.
4. Гвоздикова, И.М. Салават Юлаев: исследование документальных источников [Текст] / И.М. Гвоздикова. - Уфа : Баш. кн. изд-во, 1982. - 222 с.
5. Горелов, A.A. Приговор Афанасию Хлопуше 6 марта 1768 г. [Текст] /
A.А. Горелов // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. История, языкознание и литература. - 1965. - № 8. - С. 160-162.
6. Жижка, М.В. Допрос пугачёвского атамана А. Хлопуши [Текст] / М.В. Жиж-ка // Красный архив. - 1935. - № 1. - С. 162-163.
7. И.П. Главные пособники Пугачёва [Текст] // Русская старина. - 1876. -Т. XVI. - С. 479-510 ; С. 607-626 ; Т. XVII. - С. 53-74.
8. Лимонов, Ю.А. Пугачёв и пугачёвцы [Текст] / Ю.А. Лимонов, В.В. Мавродин,
B.М. Панеях. - Л. : Наука. Ленингр. отд-е, 1974. - 188 с.
9. Логинова, Н.А. Жизненный путь человека как проблема психологии [Текст] / Н.А. Логинова // Вопр. психологии. - 1985. - № 1. - С. 103-109.
10. Мавродин, В.В. Крестьянская война в России в 1773-1775 годах. Восстание Пугачёва [Текст] / В.В. Мавродин. - Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1961. -Т. 1. - 587 с.
11. Мауль, В.Я. Тимофей Мясников - пугачёвский атаман : опыт историко-психологической реконструкции [Текст] / В.Я. Мауль // Уральский ист. вестн. - 2012. - № 3. - С. 53-60.
12. Мордовцев, Д.Л. Ванька Каин. Исторический очерк [Текст] / Д.Л. Мордовцев. - СПб. : Хромолитогр. и Типогр. В. Грацианского, 1876. - 193 с.
13. Мордовцев, Д.Л. Разбойники России [Текст] / Д.Л. Мордовцев. - М. : Евро-росс, 1991. - 252 с.
14. Овчинников, Р.В. Документы свидетельствуют [Текст] / Р.В. Овчинников // Под знамёнами Пугачёва (к 200-летию Крестьянской войны под предводительством Е.И. Пугачёва). - Челябинск : Южно-Уральское кн. изд-во, 1973. -С. 38-66.
15. Осада Оренбурга (Летопись Рычкова) // Пушкин А.С. История Пугачёвскаго бунта [Текст] / А.С. Пушкин. - СПб. : В Типогр. II Отд-я Собств. Е.И.В. Канцелярии, 1834. - Ч. 2. - С. 72-317.
16. Протокол показаний А.Т. Соколова-Хлопуши на допросе в Оренбургской секретной комиссии 10 мая 1774 г. [Текст] // Красный архив. - 1935. - № 1. -С. 163-169.
17. Пугачевщина. - Т. 2 : Из следственных материалов и официальной переписки [Текст]. - М. ; Л. : Госиздат, 1929. - 495 с.
18. Словарь ойконимов Чекменевского поселения Нытвенского района [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://nytva-sc-chek.narod.ru/p16aa1. html.
19. Соловьёв, В.М. Анатомия русского бунта. Степан Разин: мифы и реальность [Текст] / В.М. Соловьёв. - М. : ТИМР, 1994. - 252 с.
20. Усманов, А.Н. Кинзя Арсланов выдающийся сподвижник Пугачёва [Текст] / А.Н. Усманов // Ист. записки. - 1962. - Т. 71. - С. 113-133.
21. Щепанская, Т.Б. Зоны насилия (по материалам русской сельской и современных субкультурных традиций) [Текст] / Т.Б. Щепанская // Антропология насилия. - СПб. : Наука, 2001. - С. 115-177.
