CC BY
83
59
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
Исторические науки
ШПИОНАЖ, РАЗВЕДКА, ДИПЛОМАТИЯ В ВОЕННОЙ КАМПАНИИ 1905-1904 гг.
ПО МАТЕРИАЛАМ ФОНДА ЧИТАЛЬНОГО ЗАЛА РЕДКОЙ КНИГИ НАУЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ФЕДЕРАЛЬНОГО УНИВЕРСИТЕТА
Землянский Игорь Алексеевич,
к.и.н., заведующий читальным залом редкой книги НБ ДВФУ
(Владивосток)
ESPIONAGE, INTELLIGENCE, DIPLOMACY AT THE MILITARY CAMPAIGN OF 1905-1904.
BASED ON MATERIALS OF THE FUND OF READING ROOM RARE BOOKS SCIENTIFIC LIBRARY FAR EASTERN FEDERAL UNIVERSITY
Zemlaynskii Igor Alekseevich,
PhD on History Head of the reading room of rare book RL FEFU (Vladivostok)
АННОТАЦИЯ
В данной статье на основе материалов фонда читального зала редкой книги НБ ДВФУ рассматриваются секретные и дипломатические службы Российской империи и Японии при подготовке к войне и в ходе русской кампании 1904-1905 гг. Показаны степень организации, подготовленности, разветвлённости разведок противников, эффективность их деятельности. Освещаются попытки русской дипломатии мирного урегулирования конфликта, непоследовательность и двуличность политики японского правительства по отношению к Китаю, а также роль США, Англии, Франции и других стран в обострении противоречий между конфликтующими странами в Маньчжурии и Корее в начале XX века. Русской и советской историографией накоплен значительный материал по изучению опыта русско-японской войны, который требует всестороннего исследования. Автор статьи использовал разнообразные источники, исследования, материалы, посвящённые данному вопросу, представляющему большой интерес для студентов, аспирантов, преподавателей и для всех интересующихся Отечественной историей
ABSTRACT
This paper considers confidential and diplomatic service of the Russian Empire and Japan in preparation for war and during the Russian campaign of1904-1905 based on the fund of the reading room of rare book RL FEFU. The article shows degree of organization, preparedness, branching intelligence opponents, their effectiveness. Russian diplomacy, the attempts of peaceful settlement of the conflict, inconsistent and hypocritical policy of the Japanese government towards China and the role of the United States, Britain, France and other countries in the aggravation of contradictions between the conflicting countries in Manchuria and Korea in the early XX century are highlitghted. Russian historiography has accumulated considerable material on the experience of the Russian-Japanese war, which requires a comprehensive study. The author has used a variety of sources, research materials dedicated to the subject of great interest to students, teachers and all those interested in the country’s history.
Ключевые слова: Российская империя, Дальний Восток, Маньчжурия, Китай, Корея, Японский милитаризм, шпионаж, разведка, дипломатия, Генеральный штаб.
Keywords: Russian Empire, the Far East, Manchuria, China, Korea, Japanese militarism, espionage, intelligence, diplomacy, the General Staff.
Введение. Рассматривая шпионаж Японии, автор обратился к трудам Ф.И. Булгакова, В. Клембовского, Н.А. Левицкого, Б.А. Романова, к работам военноисторической комиссии по описанию русско-японской войны, к политическим обозрениям, печатаемым в журнале «Нива», к многотомному изданию «История русско-японской войны» и др. Хорошо поставленный шпионаж в Японии, в то время, как русские обычно почти ничего не знали о своем противнике и не были подготовлены к борьбе со шпионажем, оказал во многих случаях решающее влияние на исход тех или иных боевых операций. Достаточно отметить, что во время военных действий у японцев не раз оказывались русские карты Южной Маньчжурии, но с названиями, переведёнными на
японский язык и по-японски же напечатанными.
Для изучения секретных служб Российской империи использовались также исследования Ф.И Булгакова, сведения и документы, составленные, записки генерала Куропаткина, материалы военно-исторической комиссии, издание «История русско-японской войны», том второй описания боевых действий под Мукденом и др. Русская разведка в Японии в предшествующий войне период и в ходе её была организована не на должном уровне. Одной из причин бесславно проигранной войны, помимо общеизвестных причин, был недостаток информации о противнике, его армии и флоте. Всё это проистекало из-за недооценки роли разведки на территории страны вероятного противника. О слабости русской разведки
60
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
в Японии свидетельствует и тот факт, что в Японию, традиционно рассматривавшуюся сугубо морской державой, отправлялись лишь «морские агенты» (в 1900-1904 гг. этот пост занимал А.И. Русин). Но незнание японского языка делало их пребывание в Японии чисто формальным.
Дипломатические отношения между странами по данной проблеме изучались по трудам указанного выше Б.А. Романова, работам военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны, запискам генерала Куропаткина, описанию боевых действий маньчжурских армий, истории русско-японской войны, политическим обозрениям в журнале «Нива». В конце XIX - начале XX вв. обострились противоречия между ведущими державами, завершившими к этому времени в основном территориальный раздел мира. Самодержавие приняло активное участие в борьбе великих держав за колонии и сферы влияния. Важнейшим объектом борьбы за окончательный раздел являлся отсталый и слабый Китай. Именно на Дальний Восток с середины 90-х годов переносится центр тяжести внешнеполитической активности Российской империи. Пристальный интерес царского правительства к делам этого региона во многом обуславливался «появлением» здесь сильного и весьма агрессивного соседа в лице вступившей на путь экспансии Японии.
1. Россия и Япония накануне войны.
1.1. Шпионаж.
К войне с Россией, к военному захвату Маньчжурии и русских дальневосточных земель, японцы стали готовится после японо-китайской войны 1894-1895 гг. и, поэтому, активно проводили разведывательную работу внутри России для сбора и похищения засекреченной информации об организации и боевых возможностях российской армии и флота, будущего театра военных действий и т.п. По далеко неполным данным, составленным на основании материалов жандармских органов России, количество японских шпионов, действовавших на территории нашего государства, к началу русско-японской войны доходило до пятисот человек [13].
В Японии, в которой в те годы шло активное наращивание экономического и военного потенциалов, сбором разведывательных сведений о Китае, Маньчжурии и Дальневосточном регионе России занималась, главным образом, разведка, подчинённая Генеральному штабу императорской армии. Для японского политического руководства и командования армии интерес, прежде всего, представляли сведения о чужих территориях, их природных ресурсах и возможностях их завоевания. Напротив, в столице Российской империи - в Санкт-Петербурге в начале ХХ в. на Японию обращали мало внимания. Считалось, что эта страна и её вооружённые силы слабы и не смогут помешать расширению влияния России в Дальневосточном регионе.
В Японии служба шпионов, дело разведки и знакомство с соседними странами, или будущими врагами, или намеченными для будущей борьбы театрами, были поставлены широко и организованы отлично. Несмотря на внимательное отношение к изучению России, начавшееся уже давно, японское правительство ещё в 1896 г. находило, что Россия изучена недостаточно. Поэтому этого всем японцам, получившим у нас высшее образование,
были даны особые поручения, составленные по строго обдуманной программе и сводившиеся к двум главнейшим задачам: к составлению руководства по русско-японскому языку и к разработке вопросов по военной психологии, в частности, по характеристике русских людей и русского солдата. В Японии эта научная отрасль военного знания уже тогда была так популярна, что даже простые солдаты были знакомы с ней, по крайней мере, в её применении к намеченному противнику. «О России в Японии такая масса печатных трудов, что, собрав их, можно бы составить очень ценную и не лишённого поучительного значения библиотеку» - писал бывший морской агент в Японии подполковник Будиловский [15, с. 168]. В то же время, по его же словам, все японцы, получившие образование в России, были привлечены маркизом Ито на службу при Министерстве иностранных дел и из них были воспитаны шпионы, наводнившие впоследствии наш Владивосток. Ещё в 1898 г., в период наших переговоров с Китаем об аренде Порт-Артура, Главный штаб японской армии был занят выяснением целого ряда вопросов, имевших самое существенное значение в случае борьбы между нами и Японией: 1) могут ли войска Приамурского военного округа получить подкрепления из внутренних областей Империи и из Западной Сибири, 2) в каком именно размере и в какие сроки могут подойти эти подкрепления, 3) на какие местные продовольственные и боевые запасы могут рассчитывать войска этого округа, 4) можно ли устроить подвоз таких же запасов по внутренним сибирским путям из Западной Сибири и других областей России, 5) какова вероятная провозоспособность будущего СибирскоМаньчжурского рельсового пути, 6) каков успех
работ по сооружению дороги и предполагаемый срок их окончания [15, с. 168].
Ответ на только перечисленные вопросы был дан возвращавшимся в конце 1897 г. из Франции через Сибирь генерального штаба майором Куросава. В 1898 г. всю Сибирь проехал майор Фукушима, будущий начальник штаба армии Куроки, в 1899 г. в Приамурском крае побывал генерал Каваками, в 1902 г. по Сибирскому железнодорожному пути и по Китайской Восточной железной дороге проехали из Европы в Японии. Японский принц Комацу и гр. Мацуката с их свитой. Все эти лица уже непосредственными наблюдениями сводили в одно целое и подтверждали или закрепляли те сведения, которые периодически получались в Токио от многочисленных тайных агентов Японии, постоянно пребывавших во Владивостоке, Хабаровске, Порт-Артуре, Иркутске и в других пунктах восточной окраины. «Заслуживает особого внимания - сообщает подполковник Адабаш, организованная японским главным штабом сеть шпионов из Восточной Сибири, Маньчжурии и Квантуне; зарегистрировано в Порт-Артуре шестьсот тридцать, в Дальнем четыреста, в действительности их больше» [15, с. 168].
Также в период русско-китайских переговоров 1898 г. японцы старались привлечь союзников, в первую очередь, Англию к участию в них, поскольку сами были заинтересованы в маньчжурских территориях. Японский посланник в Петербурге Чинда предъявлял своё неожиданно смелое «дружеское представление» о том, «чтобы союзным державам, совместно действующим
в Пекине, была дана возможность обсудить проект
61
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
русско-китайского соглашения, прежде, нежели оно будет подписано» [14, с. 115]. И в это же время в Маньчжурии на разведку были посланы переодетые японские офицеры Генерального штаба.
Поэтому, не случайно, японцы были очень хорошо осведомлены в отношении территорий Сибири и Дальнего Востока. Под прикрытием сотрудничества и налаживания так называемых «экономических отношений» создавались различного рода частные общества в помощь правительственным мероприятиям Японии: «Русско-
японское», Амурское или Кокурио-кай и Корейское или Чесень-Киокай. Первое должно было принять все меры для сближения с Россией и с этой целью «способствовать взаимному ознакомлению обеих наций для обоюдной их пользы», Амурское общество должно было изучать различные по преимуществу экономические вопросы в Сибири, Маньчжурии и Корее и вести здесь разного рода предприятия, а Корейское общество должно было посвятить себя изучению экономического состояния Кореи, исследованию источников её богатств и заботам о развитии японско-корейской торговли [15, с. 170].
При подобном условии, при наблюдательности японцев с одной стороны и при нашей беспечности и доверчивости с другой - несомненно, что Япония имела о положении дел в России довольно определённые и верные сведения.
В лице же запуганного ими китайского, а отчасти и корейского населения, они всегда могли получить надёжных и опытных проводников и знатоков края в том случае, если бы собственные познания японцев, т.е. в данном случае знание той или другой местности, оказались почему-либо недостаточными.
Как видно из выше приведённых фактов энергичная деятельность японской тайной разведки в России началась задолго до начала войны и, конечно, не ограничилась Маньчжурией и пограничными русскими областями. Японская агентура сумела проникнуть в Сибирь и Европейскую Россию, где работали не столько сами японцы, сколько засылаемые ими туда иностранцы европейских национальностей. Японцы ограничивались работой в Маньчжурии и Уссурийском крае, где они были менее заметны среди множества проживающих здесь, близких к ним по внешности, национальностей. Нужные сведения они собирали под видом уличных торговцев, парикмахеров, содержателей магазинов, прачечных, гостиниц, меблированных комнат, публичных домов и пр.
Японские офицеры сумели пробраться на суда русского флота, в русские и иностранные порты, лежащие па путях движения русского флота. Здесь они работали, главным образом, в качестве кочегаров, поваров, парикмахеров и слуг. Огромное количество японских шпионов работало по укреплению крепости Порт-Артура. Среди них были даже офицеры Генерального штаба.
Наряду с японцами в России «работали» также иностранцы европейских национальностей. Например, в Екатеринославе задержаны были два австрийца при попытке получить от писарей канцелярии воинского начальника все данные о ходе мобилизации [11, с. 24].
Русское командование проявляло исключительную беспечность в отношении японского шпионажа в годы подготовки к войне, и к началу военных действий оказалось совершенно неподготовленным к борьбе со шпионажем,
которая к тому же затруднялась незнанием русскими японского языка. Русские штабы и войсковые части вынуждены были обращаться к переводчикам-китайцам, которых японцы различными способами втягивали в шпионскую работу. Нередко в качестве переводчиков к русским проникали переодетые японцы [11, с. 29-30].
Таким образом, готовясь к войне с Россией, Япония организовала широкую разведочную сеть в сопредельных России странах - Китае (Маньчжурии), Корее, Монголии. Переодетые нищими, путешественниками и торговцами, опытные японские топографы работали над сверкой ранее составленных карт будущего театра военных действий. Много японских шпионов было внедрено в гражданские учреждения, в инструкторский состав китайской и корейской армии. На подкуп китайских должностных лиц японцы тратили огромные средства, и результаты этого не замедлили сказаться.
1.2. Разведка.
В 1900-1904 гг. разведывательные сведения о Японии и её вооружённых силах в интересах Военного министерства России добывали военные агенты -официальные представители Генерального штаба русской армии, работавшие в Японии, Корее, Маньчжурии и Китае. В качестве военных агентов в столицы зарубежных государств направлялись лучшие офицеры русской армии. Систематизацией и анализом добытых разведывательных сведений, а также подготовкой на их основе обобщающих докладов для высшего руководства страны тоже никто не занимался. Это положение можно объяснить лишь низким уровнем развития разведывательной деятельности. Ощущалась острая необходимость в точных разведывательных данных о вероятном противнике, что недостаточное число наших разведчиков на территории будущих военных действий не могло обеспечить. Собранная после кампании 1904-1905 гг. военно-историческая комиссия по описанию русскояпонской войны отмечала следующее: «Что же касается находившихся на Дальнем Востоке представителей нашего Министерства иностранных дел, то «практика», как писал командующий войсками Приамурского военного округа, «не оправдала» возложенных на них ожиданий: от этих представителей штаб округа большей частью не получал никаких сведений, а те, которые у них всё же были, не имели никакого отношения к вопросам военным. Само число наших агентов было недостаточно и в 1902 г. тому же Командующему войсками пришлось ходатайствовать, чтобы военным агентам были приданы особые разведчики из туземцев или инородцев» [15, с. 169].
О недооценке сил противника Военным министерством России и Генеральным штабом русской армии говорит тот факт, что формирование резервных войск вообще в расчёт не принималось. Даже проверенные данные тайных агентов руководителями Главного штаба подвергались сомнению и не становились руководством к действию. Об этом сменивший на посту главнокомандующего сухопутными и морскими силами России адмирала Евгения Ивановича Алексеева Командующий Маньчжурской армией генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин писал так: «Новейшие сведения, которые мы имели о японской армии, её численности, организации и обучении, были основаны на донесениях военного агента в Японии генерального
62
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
штаба Г.М. Ванновского. Посетивший в 1903 г. Японию Генерального штаба полковник Адабаш доставил в Главный штаб генералу Я.Г. Жилинскому весьма важные сведения о резервных войсках, кои подготовлены к формированию Японией, но так как эти сведения совершенно расходились с доставленными полковником Г.М. Ванновским, то генерал-майор Жилинский не дал веры этим сведениям. Через несколько месяцев наш морской агент в Японии, весьма талантливый офицер, капитан 2 ранга Русин доставил в Главный морской штаб такие же сведения о готовящихся в Японии формированиях резервных войск. Выписку об этих формированиях Главный морской штаб препроводил начальнику Главного штаба генералу Сахарову. Впоследствии оказалось, что доставленные сведения были вполне верны, но и на этот раз генералы Я.Г. Жилинский и Сахаров им не поверили, «положили под сукно», и в печатный сборник сведений о японских вооружённых силах в 1903 и 1904 годах не включили ни одного слова о резервных войсках. Не было оценено также огромное значение многочисленных запасных войск в японской армии» [4, с. 194].
Также А.Н. Куропаткин отмечал непрофессионализм отдельных тайных агентов: «В то время, как японцы имели сотни тайных и явных агентов на Дальнем Востоке, изучавших наши сухопутные и морские силы, мы доверяли сбор сведений о военных силах и средствах Японии одним офицерам Генерального штаба. К сожалению и выбор этих офицеров не был удачен. Один из таких знатоков Японии перед войною во Владивостоке определял, что в случае войны надо рассчитывать одного русского солдата против трёх японских. С началом войны после первых успехов японцев он сбавил тон и признавал, что на каждого японского солдата надо иметь по одному русскому солдату, а через месяц уже утверждал, что для победы над японцами нам надо выставить в поле против каждого японского солдата по три русских» [4, с. 201-202].
Сведения, которые доставлялись нашим главным штабом, были неполными, заключали в себе лишь сухой перечень частей войск и военных учреждений и совершенно игнорируя внутренние качества японского солдата и офицера и методы их воспитания и образования, создавшее современное могущество Японии. На Дальнем Востоке, в пределах Приамурского военного округа, несмотря на скудость отпускаемых казной средств, делались попытки к более серьёзному ознакомлению с японской армией, но попытки эти не приносили особой пользы, потому что разведданные были поверхностны и не проверены, и поэтому, распространение полученных сведений пришлось приостанавливать. Те результаты разведки, которые были очень ценны и серьёзны, как отмечалось выше, не встретили понимания и «сочувствия в лице одного из высших начальников и распространение среди офицерства добытых сведений было признано неудобным и даже вредным в смысле будто бы развития боязни перед мало ведомым противником, которого, во что бы то ни стало, силились представить ничтожным. При таких условиях казалось ясно как день, что японцы не посмеют и думать поднять против нас оружие. Но они осмелились» [5, с. 23-24].
Не была создана сеть агентурной разведки Российской империи, поэтому секретные службы во многом не отвечали требованиям времени. Разведкой
по-прежнему занимались военные атташе, дипломаты (а также представители Министерства финансов за рубежом) и штабы военных округов. Однако разведка велась бессистемно и при отсутствии общей программы.
Одной из больших проблем, связанных с эффективностью деятельности русской военной разведки на Дальнем Востоке, было отсутствие в штабах русской армии и их разведывательных отделах офицеров, которые владели бы японским, китайским или корейским языками. Переводчиками, как правило, выступали преподаватели и слушатели Владивостокского восточного института. Однако этих квалифицированных специалистов было мало.
1.3. Дипломатия.
Накануне военной кампании 1904-1905 гг. русское правительство проводило активную внешнюю политику. В ответ на создание Тройственного союза в 1891-1893 гг. оформился русско-французский союз.
В начале XX в. российская дипломатия считала своим главным соперником на Дальнем Востоке Англию. Растущая агрессивность Японии Россией недооценивалась. После японско-китайской войны 1894-1895 гг. и получения Японией прав на Корею и Ляодунский полуостров, Россия в союзе с Германией и Францией добилась отказа Японии от Ляодуна.
Николай II избрал путь обострения отношений с Японией. В 1896 г. был подписан оборонительный антияпонский договор с Китаем. В 1897 г. русская эскадра заняла Порт-Артур на Ляодуне, а в 1898 г. Россия добилась аренды Квантунского полуострова (южной части Ляодуна) на 25 лет с правом строительства железной дороги. Вопреки возражениям премьер-министра С.Ю. Витте и министра иностранных дел В.Н. Ламздорфа, царь санкционировал курс на скорую войну с Японией.
Иностранные государства и в особенности, Англия, знали о подготовке Японии к войне с Россией. «С результатами этой военной подготовки Японии 90-х годов иностранцы знакомились на манёврах, и они вызывали общее признание. Хотя в 1900 г. японское предложение взять на себя ликвидацию боксёрского восстания посылкой в Китай 30-тысячного корпуса было отвергнуто державами, всё же постепенно в течение года в Китай было переброшено до 22000 японских солдат - и это явилось проверкой всех колёсиков военного механизма на таком плацдарме и в таком масштабе, которые были неосуществимы на японских островах» [14, с. 116].
После японско-китайской войны 1894-1895 гг. японское правительство разрешение своей агрессивной внешней политической задачи поставило в теснейшую зависимость от дипломатических комбинаций и согласовании своих лозунгов с интересами и лозунгами других держав.
Выгодный для японской дипломатии конъюнктурный парадокс заключался теперь в том, что свою чисто захватническую, завоевательную империалистическую программу японское правительство могло повести под «пацифистским» флагом американо-английской доктрины «открытых дверей» и таким образом попытаться прицепить к интернациональной маньчжурской проблеме свой нерешённый корейский вопрос. Отказываясь в январе 1901 г. от разговоров с Россией об этом последнем, пока не приведена в полную ясность первая, Япония ловко ставила себя, ещё до всяких соглашений с кем бы то ни было, в положение якобы защитницы не только своих, но и общих
63
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
интересов [14, с. 126].
Россия в лице С.Ю. Витте и В.Н. Ламздорфа стремилась к мирному разрешению русско-японского конфликта, готова была не претендовать на Маньчжурию, подписав с Китаем договор о нейтралитете. Два вывода следовали из международной дипломатии С.Ю. Витте: «Первый - против Китая: «при настоящих (дурных) отношениях к нам китайского правительства» - «энергично защищать наши материальные интересы по возмещению убытков» («лично жалея китайцев, я, однако, ещё больше жалею русский народ». Второй - против Куропаткина: «упразднив наше военное управление» и отказавшись от «политического захвата Маньчжурии», «отстранить войну с Японией», к чему «самое верное средство» -«считать КВЖД делом частного общества и свою роль в Маньчжурии ограничить исключительно ограждением этого предприятия». А если этого Японии мало - пусть она «займёт Корею». Так намечался, казалось, новый план петербургской дипломатии: отдать Корею Японии и самим открыто отказаться от «захвата» Маньчжурии [14, с. 138]. Но это не означало, что Россия готовилась уйти из Китая, отказаться от арендованной территории в интересах Общества Китайской Восточной железной дороги.
Министр иностранных дел Российской империи Владимир Николаевич Ламздорф лично участвовал в разработке русско-китайского соглашения 1902 г.,
был активным сторонником ограничения влияния России в Китае Манчжурией и договоренности с Японией о сферах влияния на Дальнем Востоке. Но именно это его кредо вызвало серьёзное раздражение «безобразовской клики» и других лиц из ближайшего окружения Николая
II. В результате, перед самым началом русско-японской войны, царь фактически отрешил В.Н. Ламздорфа от ведения дальневосточных дел и даже перестал вести переписку с японским и китайским правительствами через МИД, передоверив это наместнику на Дальнем Востоке генералу Е.И. Алексееву. Вывод войск из Маньчжурии, как было согласовано договором 1902 г., не был полностью произведён Россией, что стало одной из причин русскояпонской войны 1904-1905 гг.
С другой стороны, часть правящих кругов занимала экспансионистские позиции, выступала за дальнейшие территориальные приобретения «Безобразовская клика» (А. М. Безобразов, А. П. Извольский, С.Д. Сазонов), которые считали, как и В.К. Плеве (кстати, это выражение, как считают отдельные исследователи, ему предписывал С.Ю. Витте), что для предотвращения революционных беспорядков в стране «...нужна маленькая победоносная война...»
31 декабря 1903 г. Япония предъявила ультиматум о признании ее исключительного права на Корею и Манчжурию. Посланная 22 января телеграмма с ответом, содержавшая уступки по большинству требований, была задержана японцами и дошла до российского посла в Токио уже после объявления Японией войны.
Русское правительство совершенно исключало Маньчжурию из сферы интересов Японии и предлагало соглашение только в отношении Кореи, где допускало ставший уже традицией временный ввод японских войск только с ведома России, и не допускало образования плацдарма против России.
Японское правительство, сразу сконструировавшее
договор, как корейско-маньчжурский, признав в Маньчжурии только «железнодорожные интересы» России (и всяческие свои интересы в Корее), требовало «открытых дверей» (не только для торговли, как соглашалась Россия в своих декларациях Японии, Англии и США от 11 июля 1903 г., но и для промышленности всех наций) и собственной железной дороги из Кореи в Пекин; что же касается Кореи, Япония хотела всецело закрепить за собой создание корейской армии. В дальнейшем по вопросу Маньчжурии спор свёлся к «территориальной неприкосновенности» и «открытым дверям» в Маньчжурии, когда, наконец, русская дипломатия приняла этот спор» [12, с. 247].
Конфликт из-за монополии на маньчжурском и корейском рынке был подготовлен всем ходом политики России и Японии. Поскольку эту политику рынка в Маньчжурии Россия практически проделывала с 1896 г. -это объединяло против неё и всех других претендентов на этот рынок. Этим и воспользовалась Япония при скрытом участии Англии и помощи США [12, с. 299].
В политическом отношении война Россией не была подготовлена. «Мы имели за собою сочувствие многих народов, но этим всё дело и ограничивалось. Отношений же к нам государств, имевших для данной борьбы наибольшее значение, т.е. отношения Англии, Германии и Китая оставались или враждебными, или мало выясненными. В результате мы не имели твёрдой уверенности ни за свой тыл в Европе, ни за свой правый фланг (а отчасти и тыл) на самом театре войны» [15, с. 83].
Таким образом, Россия начинала эту борьбу без союзников, а Япония - опираясь на два государства (США и Англию), владевшие сильнейшими в мире эскадрами и богатейшими запасами золота. Получалась знакомая страница из русской истории - одиночество русского человека в его борьбе с внешними врагами, наличие против него, хотя и скрытых, но, безусловно, сгруппировавшихся враждебных сил.
2. Тайны русско-японской войны.
2.1. Шпионаж.
Раннее было отмечено, что перед войной японцы опутали нас неуловимой и огромной сетью своих тайных агентов. То, что у нас являлось недостатком, у японцев было хорошо поставлено. Переводчиков китайского, корейского и, в меньшей степени японского языков, готовил у нас только Восточный институт во Владивостоке. Но подготовка переводчиков велась перед войной только в течение трёх лет, и в армии в ходе войны их не хватало, тем более, для привлечения к агентурной работе.
В Японии придавали особо большое значение изучению русского языка, они ревностно принялись за этот труд и образовали в своей среде большое число лиц, могущих хорошо понимать нас. Кто мог поручиться, что помощник начальника главного японского штаба генерал-лейтенант Каваками, посетивший в 1897 году Приамурский край, и его свита не понимали русского языка. Японцы наводнили Россию, в особенности нашу окраину, хорошо подготовленными и организованными агентами. Там не было ни одного сколько-нибудь значительного административного пункта или пункта скопления войск, где бы не сидели японские агенты, то под видом купца, то фотографа, то столяра, то, наконец, простой прачки. Таких агентов не остерегались, потому что и не предполагали этого, они же, проникая во все сферы, ко всему
64
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
присматривались и прислушивались и сообщали своим все мелочи виденного и слышанного. В Японии все сведения собирались, производилась тщательная их сводка и получалась полная картина нашей обстановки. Кроме своих у японцев были и наёмные агенты других национальностей и подкупленные агенты [5, с. 26].
К проведению военных операций японцы готовились тщательным образом и не гнушались в выборе военнополитических приёмов и методов. Высчитывали, что для овладения Порт-Артуром нужна была эскадра не менее как в 20 судов с 30000 десанта, думали, что Порт-Артур нелегко будет взять. Однако японцы не остановились перед этим, они, благодаря отлично устроенной системе шпионства, знали не только все недостатки обороны, но и хорошо были осведомлены о силах и свойствах противника. «Шпионство на пользу родины в Японии считается таким же почётным качеством, как храбрость и прочие добродетели. Один европеец, долго проживший среди японцев, характеризовал их так: что в каждом японце надо видеть, прежде всего, шпиона, а потом уже купца, чиновника, офицера. К делу шпионства привлекались и женщины. Отсюда ясна наша неосторожная беспечность, когда, после занятия Порт-Артура нами, его наводнили японские ремесленники, купцы, няньки, прачки и в огромном числе проститутки» [7, с. 804-805].
Война 1904-1905 гг. доказала, как обдуманно и рационально было поставлено военное шпионство у японцев. Непосредственный участник военный событий В. Клембовский писал после войны: «Теперь уже дознано, что до начала последней войны японцы наводнили своими шпионами все более или менее важные пункты намеченного ими театра действий и даже держали их во внутренних губерниях России» [10, с. 9-10].
Внимательно следя за общим положением дел у нас на фронте, японцы повсюду старались наносить нам вред: «...японцы не оставили в этом отношении в покое и наши войска в Маньжурии. Они, пользуясь всяким удобным случаем, распространяли вредные прокламации на театре войны. Поняв затаенное недовольство народа, не понимавшего за что его заставляют драться, они в своих прокламациях играли на этой струне» [8, с. 1278-1279].
В периодической печати периода войны публиковались сведения о шпионстве японцев: «.на одной из батарей пойман японский шпион в костюме китайского рабочего. Около 4 часов вечера 3 августа начальником передовых позиций доставлены 60 человек китайцев: ободранный костюм, свирепый взгляд невольно подсказывают, что имеем дело не с мирными жителями, бросившими свои насиженные родовые места перед наступающим ужасом войны, а с разведочным авангардом хитрого врага, взвесившего все выгоды подкупленного китайского хунхуза, сражающегося в рядах японской армии; арестованные китайцы - это всё элемент чужой, никому из окрестных жителей незнакомый.
Но, несмотря на все принимаемые меры, японское шпионство даёт себя знать» [1, с. 170].
С объявлением войны возможности шпионажа лицами японской национальности оказались ограниченными. Японцы и их наёмники-европейцы использовались для более утончённой агентурной разведки. Непосредственно в тылу русской армии появилось множество «корреспондентов», появились
фешенебельные рестораны и кафе-шантаны с красивыми женщинами, старавшимися добыть нужные сведения от подвыпивших посетителей - офицеров. Наряду с ними в качестве шпионов «работали» многие тысячи китайцев в качестве рикш, аробщиков, рабочих, лавочников, санитаров в госпиталях, переводчиков при русских штабах и войсках, поставщиков продовольствия русскому интендантству.
Вовлекая в шпионаж зачастую
малоквалифицированных китайцев, японцы подвергали их предварительной обработке, пропуская каждого из них через школу с кратковременным курсом. В школе их обучали различать русские погоны, распознавать роды войск по кантам и буквам на погонах и давать условные краткие обозначения в донесениях. После окончания школы все рассылались в различные места, и никто не знал, куда и с каким поручением отправлен другой. Эти шпионы должны были поселяться в районе расположения русских войск или же в их тылу.
Русские власти в Маньчжурии почти не вели борьбы со шпионской работой китайской полиции. Например, китайские полицейские солдаты в Куанченцзы в марте 1904 г. открыто собирали сведения о движении русских поездов по поручению полицейского чиновника Людофана, состоявшего японским агентом. Русское командование ограничилось передачей задержанных китайским властям [11, с. 24-25].
Некоторые шпионы были «прикомандированы» к русским соединениями частям на всё время войны. Открыв мелочную лавчонку для обслуживания данной части, шпион всюду следовал за войсками.
Европейцы работали, главным образом, под видом поставщиков спиртных напитков в Мукден и Телин. когда эти города находились в расположении русских. Европейские поставщики расходовали огромные суммы на кутежи с русскими офицерами в обществе женщин. Подпоив офицеров, они выпытывали у них нужные им сведения. Женщины также находились на службе в японских шпионских организациях.
Следует отметить, что отсутствие бдительности в русских войсках и излишняя болтливость в значительной степени облегчали японцам разведку. В сентябре 1904 г. много писали о предстоящем наступлении русских на р. Шахэ, а в войсках перед наступлением отслужено было в походных церквах бесчисленное множество молебнов «о даровании победы».
О предстоящем набеге конницы Мищенко на Инкоу говорилось около двух месяцев, и задолго до начала набега японцам было известно, из каких частей сформирован отряд Мищенко. Точно так же все секретные разговоры на фронте велись по телефону и телеграфному аппарату Морзе без шифра.
В то же время японцы принимали самые решительные меры к сохранению военной тайны вплоть до запрещения печатания в газетах всего, что относилось к войне, и налагали высокие штрафы на газеты, пропускавшие сведения, которые могли оказаться полезными противнику.
В начале войны в Токио собралось свыше 70 корреспондентов японских газет, которые в течение полугода не получали ни одной информации ни от военного, ни от морского министерства, ни от министерства иностранных дел. Им разрешалось передавать только официальные сведения об успехах японцев.
65
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
Ещё в худшем положении оказались иностранные корреспонденты. Только холодок, который обнаружился со стороны государств, открывших Японии кредит во время войны, вынудил японцев допустить отправку их на театр военных действий. Впрочем, там держали их в тылу, зачастую уничтожая передаваемые ими телеграммы. «Мы ведём войну не для газет», - обычно отвечали корреспондентам в японских штабах, куда они обращались за информациями. После Ляоянского сражения многие из японских и иностранных корреспондентов покинули театр войны.
Осторожность японцев и тщательное сохранение тайны приводили к тому, что русские штабы слишком мало были осведомлены о японских войсках. Если диверсионные акты японцам не удавались, то тщательное сохранение тайны и умелая организация шпионажа, в огромной степени, способствовали их успеху в русскояпонской войне [11, с. 30-31].
2.2. Разведка.
Известно, что до войны, в мирное время Генеральный штаб не разработал никакой системы организации тайной агентуры в специфических условиях дальневосточного театра военных действий. У русского командования не оказалось ни квалифицированных кадров лазутчиков, ни разведшкол для подготовки агентуры из числа местных жителей.
Сведения о противнике, получаемые от военных агентов (в Корее и Китае), доставлялись в разведывательное отделение штаба армии через разведотделение штаба наместника, что вызывало определённую неразбериху. Контакты разведотделений затруднялись той враждебностью, которая была характерна для взаимоотношений Командующего Маньчжурской армией А.Н. Куропаткина и наместника адмирала Е.И. Алексеева, который формально считался Главнокомандующим. После назначения в октябре 1904 г. А.Н. Куропаткина Главнокомандующим донесения военных агентов стали поступать в его штаб. Усиливало неразбериху и то, что чиновники Министерства иностранных дел, Министерства финансов и военные агенты из европейских стран по-прежнему направляли донесения своему непосредственному начальству в Петербург, в результате чего командование действующей армией постоянно запрашивало Военное министерство о разведданных» [11, с. 151].
Недостаточность разведданных вынуждало командование осуществлять в «рабочем порядке» при помощи кавалерийской разведки (разъездов) получать дополнительные сведения. 4 мая 1904 г. Командующий армией приказал 2-му Читинскому и Уссурийскому казачьим полкам, поддержанных конно-охотными командами, сделать разведки и выслать дальние разъезды для выяснения нахождения и, «главное», сил противника и направления их движения, спустив с перевалов... для поддержки конницы примерно вёрст на 20 вперёд по батальону стрелков, которым с превосходными силами в бой не ввязываться и по окончании разведок оттянуться ближе к перевалам.
Но не все донесения были точными и проверенными. Совокупность донесений этих разъездов к 8 мая приводила к заключению о производстве японцами какого-то сложного манёвра по переходу хотя и небольшими отрядами, но в
общей сложности около бригады или дивизии. Однако, это предположение при изложении сведений о противнике, не подтвердилось, но направление продвижения небольших частей было подмечено правильно. Потребовалась другая разведка, которая особых результатов не дала [16, с. 316317].
Иногда, что было значительно реже, донесения разведчиков указывали не только направления движения войск, но и их наличие, состав, что было очень полезным для успешного проведения военной операции. «Но сведениям этим Штабом армии не придавалось особенного значения» [17, с. 98].
В целях совершенствования разведывательной деятельности в октябре 1904 г., после разделения маньчжурских войск на три армии, при каждой из них создаётся своё разведотделение, но это, к сожалению, не сделало эффективным её работу. Формально их деятельность объединялась разведотделением штаба Главнокомандующего, но на практике они действовали без связи друг с другом, если не считать обмена сводками. По свидетельству сотрудника русской разведки полковника Генерального штаба П.И. Изместьева, сводки отличались низким качеством, и бывали случаи, когда в них «документально устанавливалось то, что на другой день документально опровергалось». Между разведотделениями существовала конкуренция, и они постоянно стремились «щегольнуть друг перед другом богатством добываемых сведений». Кроме того, собственные разведотделения были в штабе Приамурского военного округа и штабе тыла войск Дальнего Востока. Разведка осуществлялась также штабами войсковых частей. Все они действовали практически независимо друг от друга. В результате налицо была полная дезорганизация в руководстве разведкой» [6, с. 588].
Сведения, добываемые тайными агентами, освещали в основном организацию тыла японской армии. Их донесения поступали в штаб главнокомандующего кружным путем (через Китай или Европу) и почти всегда опаздывали. В начале 1905 г. после неудачного для России сражения под Мукденом японцам удалось захватить часть штабных обзоров с делами разведотделения. Русские агенты в Японии оказались на грани провала, и многих пришлось отозвать.
Таким образом, во время Русско-японской войны у русского командования не было какой-либо системы подготовки тайной агентуры. Агенты вербовались, как правило, из среды простого крестьянского населения и по причине низкого культурного уровня мало подходили для несения разведывательной службы. Пагубно сказывался недостаток ассигнований. Именно из-за этого русская разведка была вынуждена отказаться от вербовки агентов из наиболее грамотной части населения - крупной китайской буржуазии и высокопоставленных чиновников, которые зачастую сами предлагали свои услуги. Положение русского командования было поистине трагическим. Не имея современных и надежных агентурных данных о противнике, оно уподоблялось боксеру, выходящему на ринг с завязанными глазами. Несомненно, что неудовлетворительная работа разведки явилась одной из основных причин поражения России в этой войне.
66
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
2.3. Дипломатия.
Можно считать русской традицией, что войну Россия начала без поддержки, в первую очередь, союзника Франции и других государств.
Если утверждать, что русская дипломатия привела к изоляции страны накануне войны, то это будет не совсем верно. Этому также способствовала по отношению к нашему государству не совсем последовательная политика ведущих держав - США, Англии и союзника Франции. В ходе войны наша печать постоянно отмечала как нарушение дипломатических отношений подписание в 1904 г. англо-французского соглашения. «Заключение англо-французского соглашения оценено всей английской прессой как важный дипломатический успех. ...Нельзя забывать, что Франция - наша союзница, а Англия -союзница, воюющей с нами Японии» [3, с. 319].
В ходе военных действий русское правительство неоднократно обращалась к странам, особенно, к Англии и США, о соблюдении норм международного права: «Отстаивая с мечом в руках от недобросовестного врага достоинство и честь государства, русское правительство продолжает неуклонно блюсти нормы международного права: обращается с увещеваниями ко всем державам, взывая, к международной совести» [2, с. 159].
Русские дипломаты регулярно приводили примеры нарушения международного права: «Как теперь установлено, нападение на наш флот у Порт Артура совершенно было японцами не только раньше получения ответа нашего правительства на японскую ноту, но ещё до передачи этой японской ноты японским послом в Петербурге нашему правительству. Это уже прямо действия некультурного государства, а дикой азиатской орды, не разбирающей средства для своего хищнического набега. Второе правительственное сообщение содержит протест против нарушения Японией, вопреки всем договорам, нейтралитет Кореи высадкою своих войск, в её пределах, захвата ею коммерческих судов до открытия военных действий в нейтральных портах» [2, с. 159].
Выступление на арену мировой политики Америки и Японии значительно деморализовало международные отношения Европы, сделало их более бесцеремонными. Особенно много деморализации внесли с собою японцы. В печати отмечалось: «Желтолицые дипломаты и воины не умеют краснеть. Все их нравственные заповеди исчерпываются одной, которая у нас считается одиннадцатою: «не зевай!» Наивные люди спрашивают: что же скажут на это державы? Державы настаивали на нейтрализации Китая лишь настолько, насколько могла воспользоваться его портами и провинциями Россия, но вовсе не намерены делать из-за нарушенного китайского нейтралитета какие бы-то ни было неприятности Японии» [9, с. 657].
В политических обозрениях указывалось постоянно на безучастное отношение стран Европы и США к вероломной политике Японии: «Державы Европы и Соединённые Штаты безмолвствуют. Стоило всем великим державам единодушно заявить Японии о неприкосновенности Кореи, как такой же самостоятельной империи, как и все прочие, и так же соблюдающей нейтралитет, и Япония не имела бы, где высаживать свои войска и, скорее всего, перенесла бы театр военных действий в Маньчжурию, куда ей попасть было гораздо
труднее» [2, с. 159].
Русская печать также отмечала особенность стратегии Японии одерживать победы до объявления войны, сравнивая с её действиями в японско-китайской войне 1894 г.: «Эти японские «победы» одержаны были 13 июля, а война была официально объявлена Японией 1 августа 1894 г. совершенно такая же стратегия, как и теперь. Официальное объявление Японией войны состоялось 29 января, а японские суда напали на наши броненосцы 27 января. И Европа безмолвствует. Неужели молчание - знак согласия, одобрения?» [2, с. 159].
О непоследовательности японской дипломатии в отношениях с союзницей Англией и Китаем, её «азиатском характере», двуличности писалось в период войны следующее: «Япония в претензии. Она очень недовольна Европой. По её мнению все великие европейские державы нарушают нейтралитет в пользу России. Сначала такие укоры раздавались только по адресу Германии. Затем, после прохода балтийской эскадры и остановки её во французских портах, представитель микадо в Париже сделал несколько упрёков французскому министру иностранных дел, г. Делькассо. Теперь очередь дошла до Англии. Знаменитый японский дипломат, виконт Гаяши, изумительно деятельный, предприимчивый и разговорчивый, поднял в лондонской печати целую агитацию против странного образа действий союзников. По его словам, английский нейтралитет в корне нарушается. английскими угольщиками. Без английской поставки валлийского угля эскадра адмирала Рожественского не могла бы выйти из Балтийского моря и продолжала бы доныне, как в течение первых 7 месяцев войны, именоваться не 2-й тихоокеанской, а балтийской» [18, с. 962].
Такой же по характеру в ходе войны непоследовательной была и внешняя политика Китая: «Если Япония осмелилась нарушить китайский нейтралитет, то лишь потому, что и сам Китай не уважает своего собственного нейтралитета - иначе под носом четырёх китайских крейсеров два японских миноносца не решились бы распоряжаться, как у себя дома. На суше политика китайских властей не менее двулична, чем на море. Ведь ни для кого не тайна, что китайские солдаты принимают участие в нападении на русские посты, что во главе огромных шаек хунхузов стоять японские офицеры, что японские инструкторы подготовляют китайские войска к войне с Россией и так далее. При наличности всех этих фактов самое выражение: «китайский нейтралитет» начинает звучать столь же иронически, как слова: «английская дружба» [9, с. 658- 659].
Русско-японская война была, однако, только одним из актов международной войны за раздел Китая и за господство на Тихом океане. Уже по одному этому ни одна великая держава (ни Англия, ни Германия, ни США, ни Франция) не могла не принять того или иного, прямого или косвенного, участия и в развитии русско-японского империалистического конфликта на всём его протяжении, не говоря уже о войне 1904-1905 гг. непосредственно. Но ни происхождение, ни ход, ни развязку русско-японской войны нельзя конкретно и до конца понять вне связи её и с генеральной линией развития мировых международных отношений, определявшейся год от году всё явственнее назреванием англо-германского империалистического конфликта. И Германия, и Англия были заинтересованы в
67
Евразийский Союз Ученых (ЕСУ) # 11 (20), 2015 | ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
том, чтобы привлечь Россию каждая на свою сторону на случай мировой войны...
К моменту Портсмутской мирной конференции Англия и Германия, как и другие державы, направили свои усилия к прекращению войны перед возможной победой революции в России и чрезмерным усилением Японии. Показ этой сложной перекрещивающейся работы дипломатий всех шести упомянутых держав, работы, результатом которой явилось первичное оформление Антанты в 1907 г. [14, с. 5].
Список использованных источников и литературы:
1. Булгаков Ф.И. Порт-Артур. Японская осада и русская оборона его с моря и суши. В двух томах. Том второй. СПб., 1906. -262 с.
2. Державы и русско-японская война (Политическое обозрение) // Нива. - 1904, № 8.
3. Державы и русско-японская война (Политическое обозрение) // Нива. - 1904, № 16.
4. Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Издание второе. Берлин, 1911. - 557 с.
5. История русско-японской войны. Том I. СПб., 1907. - 262 с.
6. История русско-японской войны. Том III. СПб., 1907. - 297 с.
7. История русско-японской войны. Том IV. СПб., 1908. - 231 с.
8. История русско-японской войны. Том V СПб., 1909. - 249 с.
9. Китайский нейтралитет (Политическое обозрение) // Нива. - 1904, № 33.
10. Клембовский В. Тайные разведки (Военное шпионство). СПб., 1911.
11. Левицкий Н. А. Русско-японская
война 1904 -1905 гг. М., 1938. - 182 с.
12. Описание боевых действий маньчжурских армий под Мукденом с 4-го февраля по 4-е марта 1905 года. Том II. М., 1907.
- 572 с.
13. Османов Е. М. Деятельность японской разведки и русской контрразведки в годы русско-японской войны. [Электронный ресурс]. - URL: www.litres.ru/pages/biblio_ book/?art=172067&lfrom=5598415 (дата обращения: 05.11.2015).
14. Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895-1907. М.-Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1947. - 497 с.
15. Русско-японская война 19041905 гг. Том I. События на Дальнем Востоке, предшествовавшие войне, и подготовка к этой войне. Работа военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. СПб., 1910.
- 857 с.
16. Русско-японская война 19041905 гг. Том II. Первый период. Часть первая. От начала военных действий до боя под Вафангоу 1 июня. Работа военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. СПб., 1910. -420 с.
17. Русско-японская война 1904-1905 гг. Том V Мукденское сражение.
Часть первая. События, непосредственно предшествовавшие Мукденскому сражению, и самое сражение до приказания Главнокомандующего об отходе III и I армий к Хунхэ. Работа военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. СПб., 1910. -465 с.
18. Япония и европейский нейтралитет (Политическое обозрение) // Нива. -1904, № 48.
КИПРСКИЙ ВОПРОС В ПОЛИТИКЕ ТУРЕЦКОЙ РЕСПУБЛИКИ (НАЧАЛО XXI В.)
Козик Константин Анатольевич
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена Кипрскому вопросу как одному из направлений внешней политики Турции в начале XXI в. Показано прямое влияние Анкары не только на экономику, но и на политическую позицию руководства Турецкой Республики Северного Кипра. Отдельное внимание уделяется позиции турецких журналистов и основной оппозиционной НародноРеспубликанской партии страны по Кипрскому вопросу. Подробно излагается план Кофи Аннана по урегулированию Кипрского вопроса через политическое объединение обоих общин острова, а также причины, по которым этому плану не суждено было реализоваться. Рассматривается попытка решения проблемы Кипра турецким правительством через так называемый «План действий», который также не был реализован. Делается вывод о том, что Кипрский вопрос в рассматриваемый период так и остается не решенным.
ABSTRACT
The article about the Cyprus problem as one of directions the foreign policy of Turkey in beginning of XXI century. Shows influence of the Ankara towards such as economy as policy of government of the Turkish Republic of North Cyprus. Special attentional is a position of the Turkish journalists and main oppositional Republican-People party of the country. More details outlines the Plan Kofi Annan’s towards settlement of the Cyprus problem through political association of both communities
