CC BY
0
УДК 091
ШКОЛА Э.В. ИЛЬЕНКОВА: МОСКОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ*
Е.Э. Иллеш
Белгородский государственный национальный исследовательский университет,
г. Белгород
e-mail: elillesh@gmail.com
В 2024 году отмечается не только столетний юбилей советского философа-марксиста Э.В. Ильенкова, но и 70-летие его философской школы. Становление школы началось на философском факультете МГУ и сопровождалось драматическими событиями. В статье предпринимается попытка осветить образ Ильенкова-педагога, выяснить специфику его философской школы и малоизвестные обстоятельства ее истории. В работе использованы тетради и документы из домашнего архива философа, сохранившиеся воспоминания его учеников, а также новые интервью, взятые автором статьи у инициаторов и активных участников семинара Ильенкова на психологическом факультете МГУ.
Ключевые слова: философская «оттепель», философская школа, общение,
экспериментальная философия, слепоглухота, искусственный разум.
Еще в бытность свою младшим научным сотрудником Института философии АН СССР Эвальд Васильевич Ильенков стал зачинщиком и лидером «философской оттепели» в стране. До 1955 г., когда печатных работ у него еще не было, по рукам ходила его кандидатская диссертация о методе и категориях диалектики Маркса и написанные совместно с В.И. Коровиковым тезисы о предмете философии* 1.
Э.В. Ильенков учился на философском факультете с 1946 по 1950 годы, затем - в аспирантуре на кафедре истории зарубежной философии, заведовал которой проф. Т.И. Ойзерман. Он же был и научным руководителем диссертации Ильенкова. Вскоре после защиты, в ноябре 1953 г., Ильенков получил направление на работу в Институт философии АН СССР. На кафедре ИЗФ он остался работать по совместительству - вел спецкурс по проблемам диалектики в «Капитале».
* Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда (РИФ) в рамках научного проекта № 24-18-00130. Автор выражает признательность Е.А. Андрюшину и А.В. Сурмаве за ценную информацию о семинаре Э.В. Ильенкова, а также благодарит проф. А.Д. Майданского за обсуждение рукописи и консультации.
1 Настоящее их название было довольно витиеватым: «Тезисы к вопросу о взаимосвязи философии и знаний о природе и обществе в процессе их исторического развития». См.: [6].
За неполных два года преподавательской работы в МГУ Ильенков обратил в свою веру подавляющее большинство старшекурсников (на младших курсах ему поработать не довелось). Это время, с осени 1953 до весны 1955 года, можно назвать временем становления школы Ильенкова.
Красноречивое свидетельство мы находим в стенограмме выступления проф. З.Я. Белецкого, заведовавшего кафедрой диалектического и исторического материализма МГУ. Во время войны он бичевал академиков за симпатии к немецкой классической философии, затем помогал Т.Д. Лысенко уничтожать генетику, а теперь обрушился на Ильенкова с Коровиковым1. Они своими тезисами «засоряли головы студентов, - заявил Белецкий на заседании Ученого совета. - Но что здесь является главным евангелием - это диссертация тов. Ильенкова. Я проводил спецсеминар со студентами 5 курса по [диалектическому] методу. Из семинара в семинар вставал один и тот же вопрос: вы ставите вопрос так о мировоззрении, а в диссертации он поставлен так... 90% в группе было за Ильенкова. Я сам получить диссертацию не мог, она, говорят, зачитана. Стало быть, дело здесь совершенно не в тезисах... Это - гегельянщина, самая настоящая»1 2.
Среди иностранных студентов и аспирантов философского факультета, по подсчетам Белецкого, 60% приняли точку зрения Ильенкова и Коровикова; идейному влиянию тезисов подверглись чешские и польские учащиеся. Белецкий забыл упомянуть немцев из ГДР - один даже стал соавтором Ильенкова. Сокурсники Хельмут Зайдель и Л.К. Науменко вместе с Ильенковым напечатали рецензию на берлинское издание книги Г. Лукача «Молодой Гегель» [1] и перевод одной из глав.
Студенты-философы стали основным контингентом школы Ильенкова в первые годы ее существования. Среди них были такие известные впоследствии ученые, как В.В. Давыдов, В.М. Межуев, Г.С. Батищев, А.С. Арсеньев, В.А. Лекторский, Э.Ю. Соловьев, Н.В. Мотрошилова, Г.Н. Волков, Вацлав Черник из Чехословакии. Большинство из них со временем пойдут своими дорогами в философии, но будут с чувством признательности вспоминать своего наставника.
В рамках студенческого научного общества МГУ Ильенков вел философский кружок, который его старший друг М.А. Лифшиц
1 Как явствует из письма Ильенкова в «Вопросы философии», он, Коровиков и еще ряд студентов-филосфов еще в конце 1940-х годов публично выступили с критикой взглядов Белецкого, которые Ильенков охарактеризовал как «антинаучную белиберду». См.: [2, с. 50]. А в то время Белецкий был едва ли не самой влиятельной фигурой на философском Олимпе; Ойзерман говорил, что Белецкого на факультете «ненавидели и боялись».
2 Архив МГУ. Ф. 13. Оп. 2. Ед. хр. 49. Л. 23.
снисходительно-иронически называл «младомарксистской сектой». Имея в виду не только молодые лета участников, но и повышенное внимание к рукописям молодого Маркса. В этом кружке переводилась и книга Лукача, однако после венгерских событий 1956 года, повлекших за собой исключение Лукача из компартии, переводческий проект был прекращен.
Едва ли справедливо называть учеников Ильенкова «сектой». Ему были абсолютно чужды назидательный тон и поза проповедника высших истин. «Критика менторства проходит сквозь все наследие Э.В. Ильенкова», -подчеркивает Э.Ю. Соловьев, находя в его текстах множество «экспликаций (порой совершенно неожиданных) замечательной метафоры Плутарха: учитель должен не просто влить свои знания в ученика, как воду в сосуд; он должен своим факелом зажечь в ученике его собственный огонь» [11, с. 11]. Педагогическим кредо Ильенкова была самодеятельность, и коммунизм представлялся ему ничем иным как «идеалом коллективно осуществляемой самодеятельности» [3, с. 110].
Самую удачную метафору для характеристики Ильенкова-педагога, как мне кажется, сумел подобрать Лев Константинович Науменко: пространство духа вокруг него «прогибалось под воздействием большой тяготеющей массы. Все мыслящее, по крайней мере в философии, скатывалось в эту гравитационную “ямку”, к нему, к Ильенкову» [10, с. 69]. Он не столько поучал, как надлежит мыслить, сколько являл собой наглядный пример философской мысли. По отзывам бывших студентов, главной особенностью преподавания Ильенкова было живое мышление, демонстрация работы мысли. Это завораживало. Науменко вспоминал, как он был взволнован и обрадован, когда написанная им курсовая работа вызвала интерес у Эвальда Васильевича и послужила поводом к началу их неформального общения.
Вообще, Ильенков и Коровиков массу времени проводили со своими слушателями за пределами аудитории. Влияние, которое они оказывали на студенческие умы, объясняется не только их философской аргументацией, но и независимым поведением, поступками, стилем общения, совместными уличными прогулками в духе перипатетиков. В памяти одной из бывших сотрудниц кафедры остался такой образ: «Идет Ильенков, а за ним веревочкой студенты и аспиранты». Первое обсуждение Тезисов проходило при участии более чем двухсот учащихся.
На закрытом партсобрании философского факультета МЕУ (11-14 апреля 1955 г.) доцент В.В. Соколов сообщил, что, в отличие от других преподавателей, Ильенков и Коровиков «много внимания уделяли
общению со студентами вне академической работы», что и позволило им «распространить свои путаные и вредные установки среди студенчества». Обдумывание проблем, в которое втягивали молодые преподаватели своих слушателей - не только в академические часы, но и вне аудиторий, -собственно, и стало первопричиной конфликта, в результате которого Ильенков был отлучен от МГУ1.
Если проанализировать обвинения, выдвигавшиеся против молодых преподавателей, то все они по сути сводятся к одному: Ильенков и Коровиков учили студентов думать, ничего не принимать на веру, спорить и отстаивать свою точку зрения, и тем самым «увлекали студентов на путь ложного, вредного новаторства» (слова секретаря партбюро кафедры ИЗФ В.С. Корниенко). С сегодняшней точки зрения это никак не обвинения, а самая что ни на есть высокая похвала.
Владислав Александрович Лекторский поступил на факультет в 1950 году. В университете, вспоминает он, «Сталин был на каждом шагу - в курсах диамата, логики, теории познания - всюду. К тому же только что вышла работа Сталина “Марксизм и вопросы языкознания”» [7, с. 8]. В 1953 году В.А. Лекторский записался на семинар к Ильенкову, где тот развивал идею восхождения от абстрактного к конкретному. Для студента Лекторского эти рассуждения были неожиданны: как же так, ведь сначала должно быть конкретное - опыт, а потом уже обобщение - абстрактное. И вот поди ж ты! Тогда он отправился в библиотеку, чтобы прочитать диссертацию Ильенкова. «Постепенно все больше и больше стал понимать, насколько это интересно, насколько это непохоже на тот диамат, который нам втолковывали. Для меня это было событием, даже, я бы сказал, откровением. И не только для меня, пожалуй, для всей нашей группы» [7, с. 9].
То же самое слово - «откровение» - в очень похожем контексте звучит и в воспоминаниях Вадима Михайловича Межуева, поступившего на факультет годом позже, в 1951. «До третьего курса я толком не знал, чем заняться, все было неинтересно. Но на третьем курсе произошел прорыв: мы открыли для себя Эвальда Васильевича Ильенкова. Это было как откровение свыше, но только философское» [8, с. 110].
Как проходили те занятия, можно составить представление по трем сохранившимся в архиве тетрадям (по 64 листа каждая). Обычно кто-то из студентов делал доклад, затем собравшиеся все вместе его обсуждали.
1 Подробно о тех событиях см.: [2].
Ильенков записывал в тетрадь основные тезисы и вопросы к докладчику. Что-то хвалил (восклицательными знаками на полях, пометками NB и gut!), с чем-то не соглашался, что-то предлагал разъяснить. После семинара Ильенков довольно подробно записывал свои соображения. Наиболее ценные из тех записей сегодня опубликованы [см.: 5].
Немногие из первых учеников Ильенкова сохранили верность «букве» его философии, когда оттепельные времена миновали. Но к тому времени школа Ильенкова успела пустить новые корни в Институте философии и права Академии наук Казахской ССР (стараниями того же Л.К. Науменко и Ж.М. Абдильдина) и Ростовском-на-Дону университете, где тон задавал А.В. Потемкин (знавший Ильенкова еще со студенческой скамьи) при активном содействии ректора, Ю.А. Жданова.
Конечно, здесь уже главную роль играли все-таки книги и статьи, и только во вторую очередь - воздействие личности философа. К слову, о книгах. Как-то раз Эвальду Васильевичу в подарок привезли из библиотеки Ростовского университета его же собственную книгу «Диалектика абстрактного и конкретного в “Капитале” Маркса». Книга была истрепана и зачитана в буквальном смысле до дыр, некоторые страницы были заменены ксерокопиями, формуляр был полностью исписан. Сейчас эта книга хранится в музее Института философии РАН.
После того как Ильенков покинул МГУ, у него были и ученики, и аспиранты, время от времени он выступал с лекциями. Но систематическое, регулярное общение со студентами почти прекратилось. «Почти» - потому что в середине 70-х у Ильенкова был еще то ли семинар, то ли кружок на психологическом факультете МГУ (о чем речь пойдет ниже), пусть и несопоставимый с уровнем философского факультета.
Сам Эвальд Васильевич настороженно относился к тому, что его называли главой школы или направления в философии. Примечателен эпизод из воспоминаний Александра Суворова: «Когда я, думая польстить, как-то на вечерней прогулке назвал Ильенкова - с чужих слов - “главой целого направления в марксизме”, Эвальд Васильевич остановился, как вкопанный, и “прокричал” дактильно: “Никогда не называй меня так! И всех обрывай, от кого услышишь! Помру, тогда и говорите, что хотите!..”» [12, с. 60].
Почему Ильенков так неожиданно эмоционально реагировал на услышанное? Трудно объяснить это просто скромностью, которая несомненно была ему присуща. Скорее в этом проявилось никогда не оставлявшее его чувство опасности, страх перед возможными
последствиями, который не могла не внушать развернувшаяся в 70-е годы травля Ильенкова и «ильенковщины». 50-е годы тоже были непростыми в этом отношении - у Ильенкова было множество недоброжелателей и даже откровенных врагов, но при этом была и серьезная линия обороны, была возможность обратиться за помощью к грандам международного коммунистического движения, Тодору Павлову и Пальмиро Тольятти. Во второй половине 70-х Ильенков был в «политическом» отношении практически одинок.
В 1975 году, почти двадцать лет спустя, Эвальд Васильевич возвращается в МГУ: он согласился на приглашение студентов вести семинар на психологическом факультете. Это был последний в его жизни опыт общения со студенческой молодежью.
Застойные 70-е годы - без надежды, без полета по сравнению с теми, 50-ми годами, когда за спиной еще были крылья военной победы, жила надежда на светлое будущее, начиналась подарившая ощущение свободы оттепель. Еще, что немаловажно, Ильенков был тогда молод. Но и теперь ведь он не отказал в просьбе, согласился - вероятно, ощущал потребность видеть и слышать молодежь. В противовес измотавшим его к тому времени неприятностям, чинимым ему со всех сторон - как начальством от философии, так и некоторыми бывшими его учениками и соратниками.
По рассказу Александра Сурмавы, инициатора проведения семинара, мечта организовать нечто подобное возникла еще в 1972 году. Они с товарищами обсуждали проект кружка по изучению марксистской философии, который между собой называли «Школой», по ассоциации с ленинской «школой в Лонжюмо».
По нашей просьбе Александр Сурмава и староста того семинара Евгений Андрюшин поделились своими воспоминаниями. Оба они, как и большинство других участников семинара, были активистами Творческой мастерской экспериментальных форм пропаганды (неудобоваримое сокращение - ТМЭПФ), созданной в МЕУ при Комитете комсомола физического факультета. Мастерская притягивала студентов разных факультетов, критически настроенных к происходящему в стране. Они осуждали отступление от идей социализма, интересовались проблемами демократии и свободы слова, устраивали собрания и выставки - в общем, были настроены вполне революционно. Чрезвычайно болезненно было воспринято ими поражение чилийской революции, но сделать экспозицию, посвященную этому событию, им уже не позволили. Вскоре ТМЭФП был
ликвидирован парткомом МГУ, не без участия пятого управления КГБ. Впрочем, к тому времени активная деятельность мастерской уже прекратилась сама собой.
В какой-то момент активисты организации решили, что революционная практика невозможна без серьезной теоретической рефлексии. Рабочую методологию такой рефлексии они нашли в работах Ильенкова - прежде всего в книге «Об идолах и идеалах», которую Александр Сурмава, прочитав сам, стал пропагандировать среди своих друзей. Так и был перекинут мостик от практических действий к теоретическому марксистскому кружку.
Для Сурмавы и Андрюшина не обошлось без последствий: первый был отчислен из МГУ и отправлен под надзор в Тбилиси, откуда был родом, а второй в начале 80-х за «антисоветскую агитацию и пропаганду» был приговорен к трем годам колонии и двум годам ссылки. Его «вина» была обнаружена в историческом исследовании развития трудового законодательства в СССР. Изъятую рукопись в годы перестройки вернули автору, и она была опубликована.
Знал ли Эвальд Васильевич о некотором диссидентстве своих будущих семинаристов? Вряд ли. Скорее всего, студенты оберегали Ильенкова от опасной информации.
С просьбой возглавить семинар по научному марксизму к Ильенкову отправился Евгений Александрович Андрюшин. Он же согласовывал с Эвальдом Васильевичем расписание, обзванивал участников и вывешивал объявления об очередном семинаре. Собирались на психологическом факультете, деканом которого был в то время близкий друг Ильенкова Алексей Николаевич Леонтьев, давший разрешение на проведение занятий. Семинары проходили то каждые две недели, то раз в месяц, но они часто отменялись из-за занятости или болезни Ильенкова.
Публика на семинаре была пестрая, среди постоянных участников Сурмава называет: Евгения Андрюшина (физик), Александра Симакина (математик, позднее - студент-психолог), Клавдия Киспоева (биолог), Якова Халимова (учитель биологии), Сергея Пуденко (физик), Виктора Еуружапова (психолог), Игоря Бутина (физик), Александра Карпенко (математик), Татьяну Пуденко (экономист), Павла Кудюкина (историк), Андрея Фадина (историк).
Посещали семинар, как правило, около двадцати человек, в большинстве своем с естественнонаучных специальностей, в их числе многие активисты ТМЭФП. Вспоминая семинар, Евгений Андрюшин заметил, что
ему трудно понять, что могло заинтересовать Эвальда Васильевича. Участники не обладали элементарной философской грамотностью, большинство из них впервые знакомились с серьезными философскими текстами. Несмотря на это, Ильенков уделял время семинару в течение нескольких лет.
Сам Ильенков никогда не выступал на семинаре в формате лекции, вспоминает А. Сурмава. При этом говорил много и регулярно, размышляя вслух о занимавших его тогда философских сюжетах. Как правило, поводом для его выступлений бывали теоретические ляпсусы, которые участники семинара допускали в своих докладах. Услышав очередной, Эвальд Васильевич как бы «просыпался», отвлекаясь от раздумий, и начинал излагать свое видение вопроса. При этом он, как правило, увлекался - мог говорить подолгу, делясь своими сокровенными и самыми свежими размышлениями. Так, он раз за разом возвращался к проблеме мышления или психики животных.
Постоянной его темой была проблема слепоглухоты. Здесь он искал возможность экспериментального приложения философии. В эпоху Просвещения многие первоклассные философы бились над задачей Молинэ. «Она формулировалась приблизительно так: узнает, или не узнает
неожиданно прозревший слепорожденный предметы, прекрасно известные ему по осязанию? Сумеет ли он отличить круг от квадрата? Согласно теоретическим установкам Беркли, такое узнавание принципиально невозможно, а эксперимент (снятие катаракты) как бы подтвердил его правоту» [4, с. 91]. В практической работе по воспитанию слепоглухих детей Ильенков находит «экспериментальное подтверждение материалистической концепции “образа”, то самое подтверждение, которого столь не хватало Дидро в его споре с Беркли» [там же].
Историко-философские темы докладов выбирали сами участники семинара. Разумеется, речь шла о классической философии - о той линии философии Нового времени, которая начинается с Декарта и кончается Гегелем. Участники семинара «разобрали» великих философов, читали их труды и готовили доклады на какие-то темы по прочитанным текстам. Евгений Андрюшин избрал в качестве темы своих докладов соотношение воли и сознания у Фихте и раннего Шеллинга. Учитель биологии из Душанбе Яков Халимов сделал доклад об антропогенезе. Доклад Александра Сурмавы назывался «Понятия воли и сознания в философии Гегеля».
Формально-систематического обучения не было и быть не могло -участники семинара в основном уже закончили МГУ, работали каждый по своей специальности. Удерживало всех именно общение с Эвальдом Васильевичем, которое каждый ощущал, как некую ценность. После доклада участника начиналась свободная дискуссия, в которой участвовал Ильенков. Обсуждение могло переключаться на любые темы - в частности, на вопросы воспитания и образования слепоглухонемых детей, волновавшие самого философа. Случалось, обсуждали и какие-то фильмы, показавшиеся ему интересными, - например, трагический фильм Ларисы Шепитько «Восхождение» (по роману Василя Быкова «Сотников»),
Евгений Андрюшин припомнил один из эпизодов дискуссии о возможности создания искусственного разума (не машинной программы типа современного «искусственного интеллекта», а настоящего разума). С помощью Эвальда Васильевича был сделан вывод о том, что это возможно, но усилий одних кибернетиков для этого мало: «Искусственный разум может развиться вместе с искусственной цивилизацией, не дешевле». Это -собственные слова Ильенкова. Он учил, что разум есть функция не человеческого мозга, но человеческого сообщества. Только в обществе ребенок становится мыслящим существом, а его мозг превращается в орган разума, в проводника сознания и воли.
Здесь хочется подчеркнуть слова «с помощью Эвальда Васильевича был сделан вывод». Подобно Сократу, Ильенков не начинал со своей версии ответа на поставленный вопрос, но стремился - и умел - поставить сам вопрос так, чтобы в нем «просвечивал» умный ответ или, по крайней мере, направление философски грамотного решения проблемы. Ответ каждый обретал самостоятельно.
После семинара участники обычно провожали Эвальда Васильевича до дома, на ходу терзая его нескончаемыми вопросами. Он отвечал, если находил их сколько-нибудь содержательными, но нередко и просто отшучивался пословицей: «один дурак может задать столько вопросов, что на них не сможет ответить и тысяча мудрецов».
На семинар время от времени являлись друзья Ильенкова: В.В. Давыдов, Ф.Т. Михайлов, В.С. Библер, П.Г. Кузнецов.
Феликс Трофимович Михайлов оставил воспоминания о кружке на психфаке: «С Васей Давыдовым мы однажды участвовали в его работе. Доклад студента о Декарте был почти профессиональным, как и выступления ребят по докладу. Не удержался и Вася (мой Вася - так непременно ласково
называл его Эвальд) - произнес блестящую речь о Декартовых “Страстях души”... Так вот, и на этом кружке-семинаре, и на семинарах в Институте генетики у Н.П. Дубинина, и на общемосковских семинарах психологов в Психологическом институте, и на всех им подобных форумах, где Эвальд выступал в роли руководителя или активного участника, он никогда и никем не руководил. Он никогда не подчинял никого своему уже заслуженному авторитету, а... оставался самим собой. То есть скромным, милым, живым, иногда даже стеснительным рядовым участником...» [9, с. 165-166].
Заключает эту часть своих воспоминаний Феликс Трофимович утверждением, что «роль авторитарного учителя Ильенкову никогда не удавалась» [9, с. 166]. Именно в этом усматривал Михайлов «особость Ильенкова».
В годы творческой активности Эвальда Васильевича одновременно работали семинары ярких философов: В.С. Библера, Г.П. Щедровицкого, Г.С. Батищева. У каждого из них была своя школа и собственный стиль общения с учениками, но в одном они все резко отличались от Ильенкова, замечает Ф.Т. Михайлов.
Так, «Володя Библер всегда знал и помнил о высочайшей цене своего философского гения и нес его ученикам, слушателям и читателям напористо, наступательно, почти агрессивно, завораживая всех, в том числе и себя, своим заслуженным и непререкаемым авторитетом...» [9, с. 159].
Среди самых известных в те годы был семинар Георгия Петровича Щедровицкого, посещать который, к слову, советовали своим слушателям и Михайлов, и Ильенков. Но, как пишет Феликс Трофимович, «ребята мои решительно заявили: “Это - не наше”. Не приняли они и диктатуру руководителя... Щедровицкий действительно был авторитарным не только руководителем, но и теоретиком. У него была именно своя Школа, воспитавшая немало последователей и продолжателей. Повторюсь: учеников, во всем подражавших метру, даже особенностям его поведения. Почти то же самое я должен был бы сказать и о школе Генриха Батищева - вначале преданного ученика Эвальда, а затем - и самостоятельно мыслящего, но столь же, как и Щедровицкий, авторитарного руководителя группы своих учеников и многочисленных поклонников» [9, с. 163].
Подобного нельзя сказать об Ильенкове как педагоге - он никогда не был строгим учителем, требовавшим след в след ступать по проторенному им теоретическому пути. Он лишь задавал вектор, демонстрировал движение мысли, а не ее итог, давал подсказку, а не решение. Ильенков строил
доверительные отношения на равных. А еще, по словам участника семинара Якова Халимова, он был «гениальным слушателем».
Напоследок остается лишь пожалеть студентов философского факультета МГУ, которым не довелось поучиться в школе Ильенкова. Быть может, где-то в платоновском Занебесье все еще слышен плач неродившихся философских умов.
Список литературы
1. Зейдель, Г. «Молодой Гегель» (Георг Лукач, «Der Junge Hegel und die Probleme der Kapitalistischen Gesellschaft», Berlin: Aufbau-Verlag, 1954) / Г. Зейдель, Э. В. Ильенков, Л. К. Науменко //Вопросы философии. - 1956. - № 5. - С. 181-184.
2. Ильенков, Э. Страсти по тезисам о предмете философии (1954-1955) / Э. Ильенков, В. Коровиков ; авт.-сост. Е. Иллеш. - Москва : Канон+, 2016. - 272 с.
3. Ильенков, Э. В. Маркс и западный мир / Э. В. Ильенков // Вопросы философии. -1988. -№ 10. - С. 98-112.
4. Ильенков, Э. В. Психика человека под «лупой времени» / Э. В. Ильенков // Природа. -1970.-№ Г-С. 88-91.
5. Ильенков, Э. В. Философская тетрадь (Семинар «Диалектика в Капитале») / Э. В. Ильенков // Ильенков Э. От абстрактного к конкретному. Крутой маршрут. 1950— 1960 / авт.-сост. Е. Иллеш. - Москва : Канон+, 2017. - С. 273-306.
6. Ильенков, Э. В. Тезисы к вопросу о взаимосвязи философии и знаний о природе и обществе в процессе их исторического развития / Э. В. Ильенков, В. И. Коровиков // Ильенков Э. От абстрактного к конкретному. Крутой маршрут. 1950-1960 / авт.-сост. Е. Иллеш. - Москва : Канон+, 2017. - С. 242-254.
7. Лекторский, В. А. Глазами очевидца (Вместо предисловия) / В. А. Лекторский // Ильенков Э., Коровиков В. Страсти по тезисам о предмете философии (1954-1955) / Авт.-сост. Е. Иллеш. - Москва : Канон+, 2016.-С. 5-13.
8. Межуев, В. М. Факультет в середине 60-х годов XX века / В. М. Межуев // Философская оттепель и падение догматического марксизма в России. Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова в воспоминаниях его выпускников / сост. В. И. Шестаков. - Москва ; Санкт-Петербург : Нестор-История, 2017. - С. 110-131.
9. Михайлов, Ф. Т. Опять о нем и про него... / Ф. Т. Михайлов // Образ Эвальда Ильенкова в воспоминаниях / сост. и ред. Г. В. Лобастов. - Москва : Русская панорама, 2024. - С. 157-179.
10. Науменко, Л. К. Об Эвальде Ильенкове, о времени и немного о себе / Л. К. Науменко // Образ Эвальда Ильенкова в воспоминаниях / сост. и ред. Г.В. Лобастов. - Москва : Русская панорама, 2024. - С. 68-93.
11. Соловьев, Э. Ю. Философия как критика идеологий. Часть 2 / Э. Ю. Соловьев // Философский журнал. - 2017. - Т. 10, № 3. - С. 5-31.
12. Суворов, А. В. Эксперимент длиною в жизнь / А. В. Суворов. - Москва : ЛитГОСТ, 2021.-240 с.
E.V. ILYENKOV SCHOOL: MOSCOW UNIVERSITY
E.E. Illesh
Belgorod National Research University, Belgorod e-mail: elillesh@gmail.com
The year 2024 marks the centenary of the Soviet Marxist philosopher E.V. Ilyenkov and the 70th anniversary of his philosophical school. The formation of the school began at the Faculty of Philosophy of Moscow State University and was accompanied by dramatic events. The article attempts to highlight the image of Ilyenkov as a teacher, to find out the specifics of his philosophical school and the little-known circumstances of its history. The work uses notebooks and documents from the philosopher's home archive, preserved memories of his students, as well as new interviews taken by the author of the article from the initiators and active participants of the Ilyenkov seminar at the Faculty of Psychology of Moscow State University.
Keywords: philosophical "thaw", philosophical school, communication, experimental philosophy, deafness, artificial intelligence.
