CC BY
62
УДК 82-2
«ШКОЛА ДОБРОДЕТЕЛИ» М. ХЕРАСКОВА КАК ОБРАЗЕЦ РУССКОЙ ДРАМЫ-«ШКОЛЫ»
© 2017
Ерофеева Наталья Евгеньевна, доктор филологических наук, профессор, проректор по научной работе Оренбургский государственный университет, филиал в г. Орске (462403, Россия, Орск, пр. Мира, 15А, e-mail: natali-erof@yandex.ru)
Аннотация. В статье рассматривается драма-«школа» в русской литературе XVIII века на примере творчества М. Хераскова. Внимание читателя обращено к решению этических и социальных проблем средствами драматургии. В основе статьи лежит авторская концепция драматургии «школы». Автор представляет пьесу М. Хераскова в контексте идей эпохи Просвещения, которые во многом определяли содержание театра того времени, в том числе в русской литературе. В статье отмечается новаторство драмы-«школы», в которой на первый план выходит ситуация, ориентированная на реальность, на российские проблемы, на проблему маленького человека. Социальный аспект драмы позволяет расширить представление о сценической постановке и увидеть в ней потенциал для развернутого диалога автора со зрителем. Поэтому много внимания уделяется вопросам этики - совести, добродетели, ответственности, гражданского долга. В этом плане важны замечания ярких представителей эпохи - Н. Новикова, Я. Козельского, А. Радищева о добродетели и добродетельном человеке, о воспитании гражданина. Пьеса М. Хераскова анализируется и в контексте русской драматургии XVIII века, в которой дидактическое начало становится ведущим. При этом для драматурга на первом плане оказывается проблема взаимоотношений между людьми в критической ситуации, когда раскрывается сущность каждого персонажа и проявляется его истинное лицо. Классицистическое и реалистическое определяют особенности развития центрального конфликта и его носителей. Отмечается, что драма-«школа» открывала дорогу к социальной драматургии XIX века.
Ключевые слова: русская литература, драма-«школа», комедия, жанр, добродетель, конфликт, драматургия, воспитание, персонаж, новаторство, проблема, дидактическое начало, эпоха, Просвещение, классицизм, традиция, историко-культурный контекст, человек, этика, театр.
"SCHOOL OF VIRTUE" BY M. KHERASKOV AS A SAMPLE RUSSIAN DRAMA-"SCHOOL"
© 2017
Erofeeva Natalia Evgenievna, doctor of philological Sciences, Professor, Pro-rector on scientific work Orenburg State University, branch in the city of Orsk (462403, Russia, Orsk, Orsk, Mira Avenue 15 A, e-mail: natali-erof@yandex.ru)
Abstract. The article discusses drama-"School" in Russian literature of the XVIII century on the example of creativity of M. Kherascov. The reader's attention addressing ethical and social problems by means of drama. The article is based on author's concept of the drama "school". The author presents the play of M. Kheraskov in the context of ideas the Enlightenment which largely determined the content of the theatre and time including in Russian literature. The article notes the innovation of the drama-"school", which comes on first situation, focused on the reality, Russian problem and the problem of the little man. The social aspect of the drama enables you to expand the idea of a stage production and see in it the potential for an expanded dialogue of the author with the audience. Therefore, much attention is paid to issues of ethics, conscience, virtue, responsibility and civic duty. In this regard important observations the brightest representatives of the era - N. Novikov, Y. Kozelsky, A. Radishchev on virtues and virtuous man and the education of the citizen. Play M. Kheraskov is analyzed in context of the Russian drama and the eighteenth century in which didactic start becomes the master. Thus, for dramatist in the foreground is the problem of the relationship between people in a critical situation when the essence of each character and you see his true face. Classic and realism determine the features of development, central conflict and its speakers. It is noted that drama-"school" has opened the way to social drama of the nineteenth century.
Keywords: Russian literature, Drama-"School", Comedy, Genre, Virtue. Conflict, Drama, Education, Character, Innovation, Problem Didactic Beginning, The Era, The Enlightenment, Classicism, Tradition, Historical-Cultural Context, People, Ethics, Theatre
В европейской драматургии Х'УТШ века под влиянием идей Просвещения отчетливо проявилась тенденция к новому типу драматургии, ориентированной на воспитание зрителя через действие. «Школа» как драматургический жанр начала свой путь во Франции XVII века и наибольшее развитие получила в творчестве Ж.Б. Мольера. Его комедии-«школы» стали особым этапом в истории комедии как серьезного жанра, а знаменитый принцип «развлекая поучать» получил новое содержание под пером драматургов следующего столетия.
В русской драматургии второй половины XVIII века драма-«школа» заняла особое место в ряду других жанровых форм, характерных для эпохи Просвещения и ориентированных на поиск нового содержания для наиболее полного выражения ее идей. В русской литературе в указанный период драма-«школа» представлена в творчестве двух драматургов - Н. Сандунова и М. Хераскова. Оба стали авторами пьес, обозначивших новый этап в развитии русского театра.
В своей книге «Жанровое своеобразие «школы» в европейской и русской драматургии Х^П-ХК веков» [1] мы более подробно рассматриваем все этапы и жанровые особенности этого вида драмы, особо выделяя движение жанра в европейской драматургии XVIII века. В своей работе опираемся на труды ученых, которые ста-
ли основополагающими для современного литературоведения и не утратили своей актуальности по сей день - работы по истории русской и европейской драмы и театра в целом - П.Н. Беркова [2], Г.Н. Бояджиева [3; 4], А.К. Дживелегова [4], Вл.А. Лукова [5] В.И. Федорова [6],
A.Л. Штейна [7], в том числе классические труды по истории русского и европейского театра Б.Н. Асеева [8],
B.Н. Всеволодского-Гернгросса [9], П.О. Морозова [10], общей истории театра [11;12], труды ученых, посвященные становлению философской и художественной мысли в России XVIII века, - Г.А Гуковского [13], И.П. Куликовой [14], Л.С. Артемьевой [15] и др.
Исследование драмы-«школы» в русской литературе указанного периода позволяет во многом объяснить появление комедии-«урока» в первой половине XIX века, обозначенной в творчестве И.А. Крылова, М. Загоскина, А. Шаховского и др. Более того, в русской литературе «школа» наследовала традиции жанра комической оперы, продолжила разработку философского и этического аспектов действительности, сосредоточив внимание на сугубо российских проблемах, наиболее важными из которых стали положение простого человека в обществе и проблемы самого общества периода крепостного права. Как следствие, драматурги апеллировали к разуму зрителя, ориентировались на его сознание и достаточно
точно воспроизводили жизнь без прикрас, привлекая внимание к положению крестьян или солдат, их бесправию и господскому произволу. Впервые театр становился местом, где драматург выстраивал диалог со зрителем через сценическое действие, через реальную ситуацию, предлагал вместе решить острые социальные или бытовые проблемы, помочь зрителю понять свое место в мире обозначенных проблем и сделать выбор в пользу добра или зла. Отсюда такое большое внимание уделяется вопросам совести, а в центре оказывается добродетель как нравственный критерий сущности человека.
Русские просветители, подобно своим французским коллегам, особое внимание уделяли воспитанию гражданских добродетелей. Так, Н. Новиков, призывая читателей просвещать разум и совершенствовать добродетель, писал, что «добродетельный человек не может быть несчастлив ..., он пребудет на высочайшие степени достоинства человеческого», если займется практической деятельностью во благо общества и каждого его члена [16]. Те же мысли присутствуют в философских работах А. Радищева, чей трактат «О добродетелях и награждениях» представляет собой набросок-опровержение «Общественного договора» Ж.Ж. Руссо: А. Радищев утверждает, что общество не посягает на права и свободу человека, но раскрывает дремавшие в нем силы, пробуждает и воспитывает качества, обогащающие личность, а в «Беседе о том, что есть сын Отечества» (1789) он предлагает свою систему воспитания гражданина, которая включает воспитание физическое и моральное, формирующее человеческую личность как общественное существо. Писатель считает, что воспитатель должен научить своего ученика различать нравы, обычаи, законы, которые служат утверждению добродетели, достижению счастья и благополучия человека и всего народа [17]. Позже С.Е. Десницкий в пространных рассуждениях о праведном и неправедном, о достойном и недостойном в поведении человека указывал, что «когда мы рассуждаем о добродетели, состоящей ... в доброжелательстве или желании блага», то учитываем и особое душевное качество, называемое «нравственным смыслом» [18, 288]. В свою очередь, Я.П. Козельский, развивая мысли Монтескье, в 407 и 408 философских предложениях замечал: «... Всех нельзя сделать добродетельными» [18, 532], но как истинный просветитель замечал: «Я не нахожу легче средства по введению добронравия в общество, как через доброе воспитание детей, которые, возмужавши в добродетельных наставлениях, сами могут пребыть добродетельными и сверх того и детям своим подадут к тому руководство» [18, 532].
Все размышления о добродетели европейских и русских мыслителей отвечали запросам времени, были обращены к новому человеку. Не случайно уже в начале XIX века Н. Сушков кратко резюмирует: «... Превосходнейшая добродетель есть мудрость» [19, 455].
Важное значение при разработке эстетики добродетели имели труды Дж. Локка о воспитании и «Жизнь и похождения здравого смысла» Г. Лоренса (1787). О путях воспитания добродетели русские читатели могли узнать из переводных произведений - «Примеры добродетельной женщины, или Гонимая несчастьем мисс Лони» М.С. Ларош (1783), «Лодоик, или Нравственные наставления для пользы и увеселения юношества» Н.И. Анненского (1799) и др. Рядом с подобными сочинениями стоит и «Училище благополучия, или Картина общественных добродетелей, представляющая посредством наставлений, с примерами соединенных, надежнейший путь к достижению счастья» Ж. Эньяна (1786). В этом своеобразном учебном пособии не только подробно описаны все известные добродетели, но и прямо дается установка на то, как их достичь: «Склонность, человеку от природы дарованная, беспрестанно влечет его помышлять о своем благосостоянии и о том, что может способствовать оному; но благополучие, к которому он беспрестанно стремится, есть одно только привидение,
ежеминутно убегающее и оставляющее его в самую ту минуту, когда он думает обладать оным. Доставить же себе может он одно только спокойное состояние, благодетельный мир и удовольствие души, посредством чего он безмятежно достигнет к тихому пристанищу, счастливою судьбою ему приготовленному. Когда он обуздает свои страсти, когда познает свои обязанности и исполнит оные: с того времени начнется его благополучие» [20, 3] (выделено мною - Н.Е.).
В драматургии «добродетель» получила свое развитие в комедиях «Добродетель, увенчанная верностью» М.И. Прокудина-Горского (1774), «Добродетель, приобретенная в училище» (аноним., 1775), драмах «Награждение добродетели» И.А. Тейльса (1780), «Добродетельная преступница, или Преступник от любви» Ф. Матвеева (1782), «Торжество правосудия и добродетели, или Добрый судья» И.В. Лопухина (1794) и др. Все они были ориентированы на нравы общества и примеры для подражания в духе высокой морали. Нравоучительная драматургия была созвучна требованиям официальной политики двора Екатерины II. Однако в этот контекст никак не вписывалась драма Н. Сандунова «Солдатская школа» (1794), с большой натяжкой можно говорить в этом нравоучительном контексте и о драме М. Хераскова «Школа добродетели» (1798).
В пьесе «Школа добродетели» драматург сближается с Д. Дидро и сосредоточивает внимание на этике взаимоотношений между людьми, оказавшихся волею судеб в различных общественных положениях. Для М. Хераскова добродетель - это, прежде всего, принцип жизни, определяющий поведение человека в критической ситуации. Добродетельными в этом смысле являются главные персонажи «Школы добродетели».
Главный конфликт драмы построен на столкновении добродетельного и недобродетельного принципов бытия. Сюжет при этом достаточно банален: разорение дворянского семейства. Глава семьи Добриян страдает оттого, что не может обеспечить счастья детям - сыну Леанту и дочери Софье. Дети оказываются заложниками непонятных причин разорения, о которых так и не узнает зритель, но это и не важно, потому что события разворачиваются так, чтобы наиболее ясными стали этические и социальные стороны конфликта, а его решение, как это часто бывает в драматургии «школы», во многом зависело от случая. И тогда уже зритель будем решать -соглашаться с версией финала автора или предположить другой, наиболее понятный ему самому.
Херасков разворачивает несколько пластов действия, которые постепенно подводят нас к осмыслению происходящего с позиций свободного гражданина. Автор правдиво показывает жизненную ситуацию, когда вокруг обанкротившегося семейства, имеющего юную дочь, начинают увиваться «денежные» женихи. Заявить о том, что деньги - любовь - нравственность никак не соотносятся между собой, для Хераскова, драматурга умеренных взглядов, было достаточно смелым шагом. Мы видим, что верность и любовь становятся товаром. Об этом свидетельствует и поведение слуги Торпы, поспешившего обрести нового хозяина. Он цинично заявляет Софье в ответ на ее стремление следовать за отцом: «Долг и добродетели! Будто у нищих есть добродетели? - Честь их всегда около подаяний и милостыни увивается» [21, 187].
Герои Хераскова проверяются на порядочность не только в любви, но и в умении устоять, сохранить человеческое достоинство в критических условиях унижения и позора. И в этой позиции обнаруживаем перекличку с романами С. Ричардсона. Леант и Софья остаются в жизни ни с чем, но они сумели погасить в себе свое «эго» и последовать за отцом. Наиболее драматичны переживания Леанта, теряющего возлюбленную, Красинду, в руке которой ему отказал опекун девушки.
Интересно, что драматург уже в первом явлении сознательно усложняет внутренний конфликт пер-
сонажей: первый пласт, социальный, показывающий бесправие бедного человека, открывает пласт второй
- этический. С одной стороны, отец призывает к благоразумию сына и обращается к его разуму («... умный и честный человек в горестях и напастях не отчаивается
- и кто переносит несчастье мужественно, тот великий дух имеет... Ты еще молод, можешь вступить в службу, дослужиться хороших чинов и разбогатеть позволенным средством...» [21, 175-176]), с другой, - подобно герою классицистов, Леант восклицает: «Батюшка! ежели моя кровь отечеству надобна, с охотою готов пролить ее в поле, или где государь мой потребует моей жизни. - С охотою вступлю в службу, чтобы родителю моему при его старости быть честью и утешением. Всякие бедствия
- всякие труды мне легки будут, только бы имя отца моего в его сыне прославилось. Но - но я лишусь моей Красинды - Она за другого выйти может!» [21, 176]. Ответ отца - «ежели она тебя прямо любит, то ни бедность твоя - ни время не помешают ей сберечь для тебя своего сердца» [21, 176] - обращает нас к многочисленным спорам о праве бедности на благородство, на высокие чувства в комической опере ХУШ века.
Хераскову созвучны размышления из «Училища благополучия»: «Благотворительная душа, сотворенная к чести человеческого рода, не гнушается наиотвратительнейшими предметами: все, носящее на себе вид бедности, имеет право в ее чувствительности и трогает ее своим неимуществом... Вы, кои взираете презрительно на страждущее и униженное человечество, богачи и временные счастливцы, неведающие хорошего употребления своих богатств! Прийдите научиться, каким образом истинное величество должно побуждать для привидения себя в почтение и для приобретения благосклонности и привязанности народной» [20, 29-30].
Горе сближает отца и детей. Они неожиданно для дворянских отпрысков проявляют нравственную зрелость. Софья с достоинством заявляет бывшему жениху, наглеющему теперь Ратону: «Долг мой - любовь моя к нему..., моя честь от моего родителя отставать запрещает» [21, 187].
Леант чувствует себя единственным защитником не только отца, но и сестры. Он рискует жизнью и свободой, спасая честь Софьи от посягательств Ратона, подстрекаемого их бывшим слугой Торпой. И в тот момент, когда подкуп и ложь, казалось бы, сделали свое дело, и Леант и Добриян оказываются под угрозой смертной казни, неожиданно приходит спасение в образе старого друга Добрияна, «начальствующего в городе» Ратона-старшего. Он внимательно выслушивает судей, которые с оглядкой на сына городского начальника «обстряпывают» дело так, чтобы отправить на смерть или вечную каторгу за попытку убийства Ратона-младшего невиновного Леанта, его верного слугу Вистора, Добрияна, которого обвиняют также в мятеже, и Милада, возлюбленного Софьи, поспешившего ей на выручку. Конфликт неожиданно разворачивается в реалистической плоскости. События понятны и близки зрителю, который с подобной ситуацией сталкивался не раз в обыденной жизни - добродетель, достоинство, честь оказываются пустым звуком, когда речь заходит о поведении сына почтенного господина. Прекрасно понимая свою безнаказанность, Ратон-младший устраивает и подлог документов, и покупает свидетелей, и даже делает себе рану из краски и бинтов. Его отец, пришедший к следователю в связи с нападением на своего сына, внимательно выслушивает все стороны. Оставшись один, он задается вопросом: «Четыре человека на смертную казнь или на вечную каторгу осуждаются - может быть, они и невинны. - Ах! Они невинны! Как можно без терзания совести подписывать смерть ближнему?» [21, 279]. Просмотрев дело, он неожиданно замечает: «Какой тут хаос! - нет никакого порядка, нет ни очных ставок, ни надлежащих допросов, ни верных доказательств! Может быть, все это корыстолюбием и лакомством ведомо было. -
Шалун, сын мой, занимает беспрестанно деньги; от его заимодавцев нет мне нигде убежища; на что ему столько денег, если не на такие подлости? (встав) Трепещи, несчастный; я сорву с тебя личину притворства, и крови моей не пощажу, ежели ты виновен... Трепещите и вы, судопроизводители! Я вижу ваши плутни и доищуся истины...» [21, 279].
Такое патетическое заявление было характерно, скорее, для классицистической трагедии или сентиментальной драмы. Херасков использует его для усиления неожиданности прозрения. Истинная добродетель торжествует, она становится синонимом совести и достоинства, но при этом зритель должен был понимать утопичность ситуации, так как представление проводимого следствия, да и самих событий, предшествовавших ему (попытка украсть Софью с помощью сводни), больше говорили об их типичности, чем исключительности. Вот почему несколько искусственно звучит финал драмы, когда Добриян и Леант просят Ратона-старшего простить плутов, которые раскаялись. Что в целом соответствовало духу классицистической драматургии того времени. Неестественны и заключительные слова Торпы, одного из главных персонажей-подлецов: «Ну, бедный Торпа! Попался ты, как птичка в клетку, и наконец голова твоя доходила до мрачной тюрьмы..., а все это проклятое тщеславие..., может быть, и за меня они вступятся, тогда я сделаюсь таким добрым человеком в мире, каким был прежде повесою, и скажу: школа добродетели воссияла!» [21, 305-306]. Однако общее решение конфликта обнаруживало единство позиций Хераскова и просветителей, и авторов комических опер, подобно которым он открыто заявил о социальной незащищенности бедного человека, продолжив развитие темы маленького человека в русской литературе ХУШ века, писал о его праве на чувства и, вторя просветителям, требовал высшего уважения к человеку независимо от его социального положения. Пьеса М. Хераскова стала ярким образцом драмы-«школы» в русской литературе конца ХУШ века, открывая путь комедии-«урока» и общественной или социальной драматургии XIX века.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Ерофеева Н.Е. «Школа» как драматургический жанр во французской и русской литературе XУШ века / Н. Е. Ерофеева : монография. - Орск : Изд-во Орс. пед. ин-та, 1997. - 203 с.
2. Берков П.Н. История русской комедии XУШ в. / П. Н. Берков. - Л. : Наука, Ленинградское отд-ние, 1977.
- 390 с.
3. Бояджиев Г.Н. Мольер: Исторические пути формирования жанра высокой комедии / Г.Н. Бояджиев. - М. : Искусство, 1967. - 556 с.
4. История западноевропейского театра от возникновения до 1789 года / А. К. Дживелегов и Г. М. Бояджиев.
- М.; Л. : Искусство, 1941 - 616 с.
5. Луков Вл.А. Жанры и жанровые генерализации / Вл.А. Луков //Знание. Понимание. Умение, 2006. - № 1. С. 141-148.
6. Федоров, В.И. Литературные направления в русской литературе XУШ века / В.И. Федоров. - М. : Просвещение,1979. - 160 с.
7. Штейн А.Л. Веселое искусство комедии / А.Л. Штейн. - М. : Творч. об-ние писателей и художников «Слово» : Юрид. лит., 1990. - 334 с.
8. Асеев Б.Н. История русского драматического театра первой половины XIX века : Учеб. пос. / Б.Н. Асеев.
- М. : ГИТИС, 1987. - 192 с.
9. Всеволодский-Гернгросс В.Н. История русского театра : в 2 т. / В.Н. Всеволодский-Гернгросс; пре-дисл. и общ. ред. А.В. Луначарского. - Л. : Теа-кино-печать; М. : Теа-кино-печать, 1929. - Т. 2. - 508с.
10. Морозов П.О. История русскаго театра до половины XУШ столетия / П.О. Морозов. - Санкт-Петербург : Тип. В. Демакова, 1889. - IX, 398, XL с.
11. История русскаго театра. Т.1 / под ред. В.В.
Каллаша и Н.Е. Эфроса; при ближайшем участии А.А. Бахрушина и Н.А. Попова. - М. : Книгоизд-во «Объединение», 1914. - XII, 364, VIII с.
12. История западноевропейского театра : Учеб. пособие. - М. : Искусство, 1956 - Т.8. - М. : Искусство, 1988. - 431 с.
13. Гуковский Г.А. Очерки по истории русской литературы и общественной мысли XVIII века / Г.А. Гуковский ; Ин-т лит. Акад. наук ССР. - Л. : Художественная литература, 1938. - 313 с.
14. Кулакова И.П. Университетское пространство и его обитатели : Московский университет в историко-культурной среде XVIII века / И.П. Кулакова. - Мо. : Новый Хронограф, 2006. - 336 с.
15. Артемьева Л.С. Репрезентации «чувствительности» в литературном и живописном портретах в России второй половины XVIII века : диссертация ... кандидата культурологии : 24.00.01. - М., 2005. - 214 с.
16. Утренний свет, ежемесячное издание. - Спб., 1778. - Ч. II. - С. 9.
17. Радищев А.Н. Пол. собр. соч. - М.; Л. : Изд-во АН СССР, 1938. - 1952 - Т. 1(1938). - 443 с.
18. Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII века : в 2 т. / общ. ред. И.Я. Щипанов . - М. : Госполитиздат, 1952 .- Т.1. - 711 с.
19. Сушков Н.В. Воспоминания о Московском университетском благородном пансионе / Соч. Н. Сушкова. - М. : О-во истории и древностей рос., 1848. - 96 с.
20. Сиго де Ла Фон, Жозеф Эньян Училище благополучия, или Картина общественных добродетелей, представляющая посредством наставлений, с примерами соединенных, надежнейший путь к достижению щастия / Перевод с французскаго [Павла Малиновского]. - М. : Тип. Комп. типогр., 1786. -280 с.
21. Херасков, Михаил Матвеевич (1733-1807). Творения М. Хераскова : вновь исправленныя и допол-ненныя. - М. : В вольной типографии Пономарева, 18071811. - Т. 4 (1811) - 340 с.
