CC BY
92
уДК 297, 323.13, 327.5 О. С. Чикризова
10.52070/2500-347Х_2021_1_842_74
кандидат исторических наук
старший преподаватель кафедры теории и истории международных отношений факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов chikrizova-os@rudn.ru
ШИИТСКИЕ НЕГОСУДАРСТВЕННЫЕ ВООРУЖЕННЫЕ ГРУППИРОВКИ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ИРАКСКИЙ КЕЙС1
Статья посвящена изучению феномена негосударственных вооруженных акторов (НГВА) на Ближнем Востоке. На примере шиитских НГВА Ирака автор выявляет причины возникновения таких группировок, их функции, а также угрозы, проистекающие из фактической независимости НГВА от центрального правительства Ирака, а также их взаимодействия с иностранными государствами, стремящимися использовать НГВА в качестве проводников (прокси) собственных интересов в Ираке. На примере анализа структуры «Аль-хашд аш-шаабий» автор рассматривает проблему «субнационализма» в иракском обществе и приходит к выводу, что отсутствие лояльности по отношению к иракскому правительству со стороны НГВА является следствием исторической специфики ближневосточных государств и внешнего вмешательства в их внутренние дела.
Ключевые слова: Ирак; Ближний Восток; негосударственные вооруженные акторы (НГВА); «Аль-хашд аш-шаабий»; шииты; сунниты; безопасность.
O. S. Chikrizova
PhD (History), Senior Lecturer
Department of Theory and History of International Relations Peoples' Friendship University of Russia (RUDN University) chikrizova-os@rudn.ru
SHI'ITE NON-STATE ARMED ACTORS IN THE MIDDLE EAST:
IRAQI CASE
The article is devoted to the study of the phenomenon of non-state armed actors in the Middle East. Using the example of the Shi'ite militias in i raq, the author identifies the reasons for the emergence of such groups, their functions, and threats arising
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 20-014-41002 «Взаимодействие России и Русской Православной Церкви с мусульманскими и христианскими общинами на Ближнем Востоке» (The research was funded by RFBR according to the scientific project # 20-014-41002 "Interaction between Russia and the Russian Orthodox Church with Muslim and Christian communities in the Middle East"). 74
from the actual independence of the non-state armed actors from the central Iraqi government, as well as their interaction with foreign states seeking to use militias as conductors (proxies) of their own interests in Iraq. Through the analysis of the structure of Al-Hashd al-Shaabi as an example, the author examines the problem of "subnationalism" in Iraqi society and comes to the conclusion that the lack of loyalty to the Iraqi government on the part of the militias is a consequence of the historical specifics of the Middle Eastern states and external interference in their internal affairs. Keywords: Iraq; Middle East; non-state armed actors; Al-Hashd Al-Shaabi; Shi'ias; Sunnis; security.
Введение
В настоящее время регион Ближнего и Среднего Востока, обладающий высоким конфликтным потенциалом и характеризующийся сложной военно-политической обстановкой, является свидетелем невероятного роста числа вооруженных группировок различных типов. Подобные группировки по-разному именуются в научной литературе: их называют негосударственными вооруженными акторами (non-state armed actors, НГВА) [Non-State Armed Actors in the Middle East 2018] или группировками; гибридными органами безопасности (hybrid security actors) [Ardemagni 2017]; милициями, спонсируемыми государством (state-sponsored militias) [Ahram 2011]; военизированными группировками [Felbab-Brown 2019]. Всем этим понятиям дают очень похожие трактовки.
Под НГВА понимаются организации, которые используют свои возможности для осуществления широкомасштабного насилия, чтобы одновременно конкурировать и сотрудничать с государством -в зависимости от затрагиваемой проблемы - ради достижения своих политических целей.
Х. Али выделяет четыре критерия, исходя из которых ту или иную организацию можно причислить к НГВА:
1) наличие конкретного названия, организационной структуры (иерархической, сетевой или гибридной), а также типа лидерства;
2) деятельность вне рамок контроля со стороны государства: они не являются частью официальных государственных учреждений (но не без исключений), таких как национальная армия, полиция или национальная гвардия. В некоторых случаях НГВА контролируют части территории государства и осуществляют управление на этих территориях;
3) использование силы для достижения своих целей - политических, экономических, финансовых и проч.;
4) наличие определенной степени независимости в плане проведения своей политики, военных операций, а также источников финансирования [Ali 2020, с. 4].
К НГВА чаще всего относят джихадистские террористические организации, полевых командиров, организованные преступные синдикаты и вооруженные ополчения, связанные с политическими партиями, племенными, этническими и конфессиональными группами [там же, с. 1].
НГВА можно классифицировать по географии их деятельности на национальные, региональные и транснациональные. Однако существуют и альтернативные классификации, в которых за основу анализа берутся идеология, цели, стратегия, военные возможности, методы вербовки или источники финансирования.
В Ближневосточном регионе их роль и поведение оказывают особенно сильное влияние на развитие и эффективность государств.
История возникновения НГВА на Ближнем Востоке
Негосударственные вооруженные группировки - явление не новое для Ближнего Востока. Среди причин, которые обусловили влияние НГВА в этом регионе, ключевой исследователи называют слабость государств, которые оказываются не способными осуществлять свое монопольное право на насилие, контролировать собственную территорию и охранять границы.
Ближневосточные государства являются порождением колониальной эпохи, когда были проведены несправедливые границы между искусственно сформированными политическими единицами, объединившими на одной территории представителей различных этносов, конфессий и племен. Политика «разделяй и властвуй», которую проводили колониальные администрации, привела к тому, что к власти были допущены только представители отдельных этнических или религиозных групп. В частности, речь идет о суннитах Ирака, выдвинутых британцами на первые роли еще в годы существования монархического режима династии Хашимитов, или ливанских христианах, протекцию которым оказывала Франция.
После ухода колонизаторов из региона перекос в представительстве различных групп в органах власти сохранился, что обусловило внутриполитическую напряженность, конфессионализм и угрозу
этнического сепаратизма в ближневосточных государствах. При этом новым «старым» правящим элитам не удалось наладить эффективные государственные институты управления и обеспечения безопасности.
Как отмечает российский востоковед Н. А. Беренкова, «формирование вооруженных милиций сопровождало создание Израиля ("Хагана"), движение палестинского сопротивления (ООП), период Гражданской войны в Ливане ("Катаиб", ПСП, "Амаль") и другие события ХХ в.» [Беренкова 2018, с. 121]. Однако колоссальный рост влияния НГВА на национальную и региональную безопасность начался после так называемой «арабской весны», датированной декабрем 2010 года и прокатившейся по странам Северной Африки и Ближнего Востока и повлекшей смену режимов и даже гражданские войны в ряде государств региона.
В условиях вакуума в сферах безопасности и политики, а также доминирования этнической, конфессиональной или племенной лояльности над лояльностью государству стало возможным возникновение влиятельных НГВА, которые берут на себя реализацию функций, оказавшихся не под силу правительству. Более того, постепенно государства становятся зависимыми от НГВА и их поддержки в деле обеспечения безопасности территории страны.
Еще одним важным фактором, способствующим возникновению НГВА и росту их влияния на Ближнем Востоке, является наличие внешних спонсоров. В подобном случае НГВА нередко выступают в качестве «прокси» иностранных государств, отстаивая их интересы в обмен на финансовую и / или военную поддержку. Однако, как отмечают М. Йешилташ и Т. Кардаш, вовлеченность НГВА в геополитическую борьбу различных акторов за региональное лидерство приводит к тому, что милиции становятся фактически независимыми субъектами мировой политики [Non-State Armed Actors 2018, с. 123]. Например, ДАИШ сумел создать квазигосударство с системой сбора налогов и собственным «законодательством»; НГВА, выступающие в Сирии против действующего президента страны Б. Асада, приглашаются в качестве участников на международные конференции по урегулированию сирийского кризиса. На этом примеры не заканчиваются. Таким образом, НГВА имеют собственную «повестку дня» и даже некое подобие внешней политики; военная мощь «народных милиций» делает их субъектами, мнение и интересы которых больше невозможно игнорировать.
С деятельностью НГВА тесно связано возникновение так называемой «военной экономики»: возможность НГВА контролировать часть экономических ресурсов государства усиливает способность этих организаций финансировать и поддерживать свою деятельность. В этой связи политическое урегулирование конфликта становится препятствием для сохранения НГВА своего влияния [Ali 2020, с. 14].
Х. Али, фокусируя исследование именно на НГВА, действующих в регионе Ближнего Востока, выделяет четыре типа подобных акторов:
- гибридные организации с множеством идентичностей и ролей («Хизбалла», ХАМАС, «Ансар Аллах»);
- террористические организации салафитских джихадистов, действующие как на национальном («Джабхат ан-нусра»1 в Сирии), так и на международном уровне (ДАИШ, «АльКаида»2);
- вооруженные формирования и военизированные группировки (Свободная сирийская армия);
- вооруженные ополчения и милиции, организованные на этнической (курдские Отряды народной самообороны, Yekineyen Parastina Gel (YPG)), конфессиональной (шиитская «Армия Махди» или «Аль-Хашд аш-шаабий» в Ираке) или племенной (суданская «Джанджа-вид») основе [там же, с. 6].
Шиитские НГВА, или шиитские вооруженные милиции участвуют в урегулировании конфликтов в Ираке, Сирии и Йемене, и во всех трех случаях их тактика и стратегия, а также взаимоотношения с официальным правительством различаются.
Рассмотрение иракского кейса представляется в этой связи наиболее интересным и актуальным, поскольку это государство раньше всех погрузилось в пучину вооруженного конфликта и столкнулось с реальной угрозой фрагментации страны на мелкие этноконфес-сиональные единицы.
Особенности появления и функционирования НГВА в Ираке
Американская исследовательница В. Фельбаб-Браун выделяет пять категорий НГВА, действующих на территории Ирака [Felbab-Brown 2019, с. 3-4]:
1 Организация запрещена в РФ.
2 Организации запрещены в РФ.
1) группы, присягнувшие на верность великому аятолле Али ас-Систани. Преимущественно эти группы происходят из Наджафа, в связи с чем часто именуются «ополчением святынь», поскольку защищают шиитские святыни Ирака;
2) группы, преданные Верховному лидеру Ирана Али Хаменеи и поддерживаемые иранским правительством и ключевыми иракскими политиками;
3) группы, преданные Муктаде ас-Садру. Эти группы объединяют иракских националистов, нацеленных на противостояние влиянию Ирана в Ираке;
4) группы безопасности, созданные суннитским, езидским, христианскими и другими меньшинствами. Многие из этих групп действуют «под зонтиком» «Аль-Хашд аш-шаабий». К таким группам относится христианская «Бригада Вавилона», езидские «Подразделения сопротивления Синджара» и др.;
5) племенные ополчения, нередко остающиеся за рамками «Аль-Хашд».
Наибольший интерес представляет организация «Аль-Хашд аш-шаабий» (Народная мобилизация), которая, согласно собственному сайту организации, представляет собой «финансируемую государством иракскую зонтичную организацию» (http://al-hashed.net), состоящую из около 40 группировок, почти исключительно шиитских. Она была сформирована для борьбы против ДАИШ (ИГ, ИГИЛ)1 путем объединения существующих сил под руководством «Народного мобилизационного комитета» Министерства внутренних дел Ирака в июне 2014 г. То есть «Аль-Хашд аш-шаабий» позиционирует себя не как НГВА, а как прогосударственная структура, призванная содействовать иракскому правительству в антитеррористической борьбе.
Борьба НГВА против ДАИШ была легализована фетвой аятоллы Али ас-Систани, одного из самых влиятельных шиитских клери-ков страны, изданной 13 июня 2014 г. и содержавшей призыв ко всем дееспособным мужчинам Ирака взять в руки оружие2.
Особенностью «Аль-Хашд» является то, что она представляет собой не единую организацию с общей идеологией, а неким «зонтиком», «укрывающим» разношерстные группировки, иногда с диаметрально противоположными целями и идеологическими установками.
1 Организация запрещена в России.
2 Цит. по: [Parry, Burlinghaus 2019, с. 3]
Их однажды объединила именно борьба против ДАИШ. Однако в настоящее время, когда эта террористическая группировка считается побежденной на Ближнем Востоке, представляется важным рассмотреть, каковы же задачи входящих в «Аль-Хашд» отрядов на новом этапе их развития.
Исследовательский центр Clingendael, изучающий внутриполитическую обстановку в Ираке, подразделяет шиитские группировки, которые действуют под «зонтиком» «Аль-Хашд», на три типа:
1) проиранские группы, которые носят преимущественно антиамериканский характер и нацелены на противодействие росту влияния США в Ираке («Асаиб Асль аль-Хак», «Сарайя аль-Хорасани», «Катаиб Хизбалла» и др.);
2) проиракские, которые, в свою очередь, можно разделить на наджафские группы «систанистов» («Бригады Аббаса») и про-са-дристские наджафские группы («Сарайя ас-салям», бывшая «Армия Махди»);
3) группы с локальными целями [Mapping and Tracking the Power 2018, с. 3].
Однако важно отметить, что в «Аль-Хашд» входит и несколько суннитских группировок. Речь идет, главным образом, о «Гвардии Ниневии» (бывшей «Хашд аль-ватаний»), которая была создана при поддержке Турции и аравийских монархий Залива в качестве противовеса проиранским группировкам [O'Driscoll, van Zoonen 2017, с. 24]. При этом, как отмечают авторы доклада Института исследования Ближнего Востока (Middle East Research Institute, MERI), присоединение суннитских группировок к «Аль-Хашд» выгодно обеим сторонам: если для первых это способ приобрести легальный статус через организацию, аффилированную с иракскими силами безопасности, то для «Аль-Хашд» это возможность получить больше симпатизантов из числа иракских суннитов [O'Driscoll, van Zoonen 2017, с. 24].
В 2016 г. «Аль-Хашд» была институционализирована как отдельное вооруженное подразделение. Кроме того, на законодательном уровне произошло отделение бойцов и полевых командиров «Аль-Хашд» от политических партий Ирака. Однако на практике отдельные группировки, находящиеся «под зонтиком» «Аль-Хашд», сохраняют верность тем или иным политическим лидерам, которые нередко являются выходцами из шиитского духовенства и, таким образом, обладают как религиозным, так и политическим авторитетом.
Х. Али отмечает, что в 2019 г. «Аль-Хашд» получил 2,16 млрд долл. США из оборонного бюджета Ирака. Однако «несмотря на получение финансирования от министерства, организация остается независимой, не действует под каким-либо контролем или надзором со стороны Министерства обороны Ирака, подчиняясь непосредственно премьер-министру. Основная проблема здесь заключается в том, что интеграция организаций, основанных на конфессиональной или этнической принадлежности, в национальную армию может повлечь за собой перенос в нее межрелигиозной или этнической напряженности» [Ali 2020, с. 16].
Ряд организаций, включаемых в «Аль-Хашд», имели представительство в иракском парламенте прошлого созыва (2014-2018). Среди них «Организация Бадр» (бывшая «Бригады Бадра») (22 места), «Сарайя ас-салям» (34 места) [O'Driscoll, van Zoonen 2017, с. 20, 22]. В нынешнем парламенте Ирака интересы «Аль-Хашд» представляет коалиция «Фатх» [Мамедов URL], получившая 54 места по итогам национальных выборов 2018 года1.
По мнению ряда исследователей, после изгнания ДАИШ с территории Ирака НГВА сами стали представлять угрозу безопасности Ирака [Felbab-Brown 2019, с. 1].
Среди угроз, исходящих от существования «Аль-Хашд», исследователи выделяют следующие:
1) нарушения прав человека, провоцирование межконфессиональных столкновений, притеснение местного населения, организация репрессий против политических оппонентов, независимых политиков, а также отдельных религиозных и социальных групп;
2) экономические злоупотребления, такие как вымогательство, причастность к теневой экономике, коррупция и насильственное доминирование на экономических рынках;
3) пагубные политические последствия, такие как подавление политических свобод, мобилизация населения на вооруженную борьбу, искажение политической системы Ирака в пользу политиков, аффилированных с военизированными группировками.
Кроме того, существуют более серьезные риски, связанные с функционированием «Аль-Хашд»:
1 URL: https://wwwMlsiimaria.tv/news/236559/
^¿jMC-^J-'iJIj^l-CjLLLliyJ-^jyi-^uLnJl-^jyL/ar
1) недостаточная преданность некоторых групп, входящих в «Аль-Хашд», иракскому правительству и продвижение интересов Ирана в Ираке, а также поощрение субнационализма - этнического, конфессионального или племенного, что препятствует чувству единства народа Ирака;
2) насильственное проецирование ирано-саудовско-американ-ского соперничества в Ближневосточном регионе на Ирак с использованием НГВА в качестве «прокси» каждым из оппонентов;
3) возможное разжигание конфессионального насилия среди шиитских групп за пост преемника Али ас-Систани после его смерти.
Заключение
Подводя итоги, следует отметить, что группировки, входящие в «Аль-Хашд аш-шаабий», нельзя воспринимать как единое целое, несмотря на наличие общего названия и представительства во властных структурах (например, через политическую коалицию «Фатх»). «Аль-Хашд» представляет собой как бы срез всех слоев и групп иракского общества, которое представлено многочисленными этнокон-фессиональными общинами, племенами, политическими силами, каждая из которых в первую очередь исходит из собственных интересов, а общенациональные интересы Ирака ставит на второй план. В этой связи «Аль-Хашд», с одной стороны, воплощает в себе механизм народного представительства, а с другой - подпитывает так называемый «субнационализм» - этнический, конфессиональный, племенной или даже личностный (лояльность конкретному политическому / религиозному / племенному лидеру), который препятствует формированию у иракцев лояльности собственно самому Иракскому государству.
Также серьезной ошибкой является определение «Аль-Хашд» как сугубо проиранской группировки, поскольку, как было показано выше, под «зонтик» «Аль-Хашд» входят как шиитские НГВА, настроенные против роста влияния Тегерана в Ираке, так и ряд суннитских группировок, которые получают финансирование из Турции и аравийских монархий, являющихся геополитическими противниками Ирана на Ближнем Востоке.
Несмотря на сложную структуру, «Аль-Хашд аш-шаабий» на данном этапе выполняет важную функцию по обеспечению безопасности отдельных территорий Ирака и их окончательному «очищению» от
сторонников ДАИТТТ При этом «Аль-Хашд», оказывая содействие национальным силам безопасности Ирака, в то же время подрывает их авторитет, поскольку не безусловно подчиняется им. Это опять же проистекает из проблемы существования «субнационализмов», а также роли «прокси», которую выполняют многочисленные НГВА -как шиитские, так и суннитские - в обмен на финансовую помощь и обучение военному делу со стороны зарубежных инструкторов.
Таким образом, феномен НГВА на Ближнем Востоке, имеющий предысторию в регионе, но получивший столь высокую значимость после событий «арабской весны», неоднозначно проявляет себя в контексте обеспечения национальной и региональной безопасности. Тем не менее большинство исследователей видят угрозу в росте влияния негосударственных вооруженных группировок в Ираке и других ближневосточных государствах. Как представляется, эти опасения имеют под собой основание, хотя при анализе деятельности НГВА зачастую не учитывается специфика политической структуры ближневосточных государств, их сложный этноконфессиональный состав, наличие племенного фактора и многое другое. И если для человека, воспитанного на западных ценностях, идеалом является государство-нация, то в восприятии и менталитете человека Востока огромную роль играет «авторитет», будь то племенной шейх, религиозный лидер или героический воин.
Для того чтобы понять важность такого нюанса восприятия власти, достаточно посмотреть на модель семьи, господствующей на Ближнем Востоке. Мы увидим патриархальное многочисленное семейство, все члены которого беспрекословно подчиняются старшему мужчине в роду, независимо от его уровня образования или экономического положения. В такой семье не практикуется «демократия», а личными интересами и потребностями принято жертвовать ради общего блага.
В таких условиях общий враг в лице ДАИТ сплотил разрозненное иракское общество, а многочисленные «субнационализмы» сделали различные группы иракцев непосредственно причастными к защите своей собственной земли от террористической угрозы. Борьба против джихадистов стала личным делом каждого иракца. И если бы не вмешательство внешних сил, которые увидели в НГВА потенциальных проводников собственных интересов и воспользовались их
финансовой слабостью, негосударственные группировки, возможно, не воспринимались бы как серьезная угроза безопасности Ирака.
Как представляется, ближневосточные государства до сих пор не преодолели наследие своего зависимого прошлого, поскольку их правительства не могут обеспечить эффективных «заслонов» от внешнего вмешательства в свои внутренние дела. Однако это не быстрый и не простой процесс, поскольку зависимость формировалась веками, и чтобы избавиться от нее, на наш взгляд, должны произойти более глубинные перемены внутри самой системы международных отношений. Эти перемены должны способствовать преодолению «агентно-сти» бывших зависимых территорий (не только на Ближнем Востоке, но и в Африке, например), позволить им наконец-то стать полноправными субъектами на мировой арене. И инициатором этих перемен может стать как само государство (как это сделал Иран в ходе Исламской революции 1978-1979 гг.), так и мировое сообщество. Однако второй вариант кажется практически невероятным.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Беренкова Н. А. Классификация негосударственных акторов международных отношений на Ближнем Востоке // Регионы мира: проблемы истории, культуры и политики: сборник статей / сост. и гл. ред. А. А. Корнилов ; отв. ред. А. А. Сорокин. Нижний Новгород: Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского, 2019. С. 118-124. [Berenkova, N. A. (2019). Klassifikatsiya negosudarstvennykh aktorov mezhdunarodnykh otnoshenii na Blizhnem Vostoke (Classification of non-state actors in international relations in the Middle East). In A. A. Kornilov, A. A. Sorokin (eds.), Regiony mira: problemy istorii, kul'tury i politiki (pp. 118-124). Nizhny Novgorod: Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod. (In Russ.)]. Мамедов Р. Выборы в Ираке: главное не результаты, а договоренности // Российский совет по международным делам. 14.05.2018. [Mamedov, R. (2018). Vybory v Irake: glavnoe ne rezul'taty, a dogovorennosti (Elections in Iraq: the main thing is not the results, but the agreements). Russian International Affairs Council, 14 May. (In Russ.)]. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/vybory-v-irake-glavnoe-ne-rezultaty-a-dogovorennosti/ (дата обращения: 16.09.2020). Ahram A. I. Origins and Persistence of State-Sponsored Militias: Path Dependent Processes in Third World Military Development // The Journal of Strategic Studies. 2011. #. 4. Vol. 34. P. 531-555.
0. C. HuKpu30Ba
Ali H. Post-Arab Spring: The Arab World between the Dilemma of the NationState and the Rise of Violent Non-State Actors (VNSAs) // Asian Journal of Middle Eastern and Islamic Studies. 2020. P. 1-16. DOI: 10.1080/25765949.2020.1728972.
Ardemagni E. From Insurgents to Hybrid Security Actors? Deconstructing Yemen's Huthi Movement. ISPI Analysis. April 2017. # 35. P. 1-16.
Felbab-Brown V. Pitfalls of the Paramilitary Paradigm: the Iraqi State, Geopolitics, and al-Hashd al-Shaabi. United Nations University: Centre for Policy Research Policy Brief, June 2019.
Mapping and Tracking the Power, Relations and Attitudes of Iraq's Al-Hashd al-Sha'abi. Hague: Netherlands Institute of International Relations "Clingendael", June 2018.
Non-State Armed Actors in the Middle East: Geopolitics, Ideology, and Strategy / Ed. By M. Yesiltas, T. Kardas. Palgrave Macmillan, 2018.
O'Driscoll D., van Zoonen D. The Hashd al-Shaabi and Iraq: Subnationalism and the State. Middle East Research Institute. March 2017.
Parry J., Burlinghaus E. Reintegration of the Combatants after ISIL. American University of Iraq Sulaimani: Institute of Regional and International Studies, April 2019.
