CC BY
72
ШИФРЫ ПАМФЛЕТНОГО МЕМУАРНОГО РОМАНА ВАЛЕНТИНА КАТАЕВА
Мемуарный памфлетный роман Катаева «Алмазный мой венец» впервые был напечатан в шестом номере «Нового мира» в
1978 г. Споры об этом романе продолжаются и в XXI в., а начались они сразу же вслед за публикацией. 7 июля 1978 г. Л.К.Чуковская получила письмо от Давида Самойлова, в котором о катаевском романе говорилось, что это «набор низкопробных сплетен, зависти, цинизма, восторга перед славой и сладкой жизнью» (3, с. 68). В
1979 г. в журнале «Дружба народов» Евгения Книпович, напротив, писала об умении Катаева говорить о прошлом «с улыбкой и подначкой», о «безупречном чувстве меры» писателя (3, с. 69).
В статье Дмитрия Затонского в журнале «Вопросы литературы» (1978, № 12) «Алмазный мой венец» был назван новаторским современным романом, а в 1979 г. в парижском журнале «Синтаксис» Майя Каганская злобно заметила: «... каинова печать на ката-евском лбу проступает куда более явственно, чем алмазный нимб над его головой» (цит. по: 3, с. 71). Сам Валентин Катаев называл свой мемуарный роман свободным полетом фантазии, основанным на истинных происшествиях. Он признавал, что все описанные им события, возможно, не вполне сохранились у него в памяти, отчего он и избегал не только подлинных имен, но и выдуманных фамилий. Катаев так объяснил этот прием: «Не могу взять грех на душу и назвать их подлинными именами. Лучше всего дам всем им прозвища, которые буду писать с маленькой буквы, как обыкновенные слова: ключик, птицелов, эскесс... Исключение сделаю для одного лишь Командора» (1, с. 19). В 1997 г. Семен Израилевич Липкин
61
(светлой памяти которого М.Котова и О.Лекманов посвятили свою книгу) вспоминал, что Катаев с горечью говорил: «...не понят "Алмазный мой венец", клюют, щиплют» (2, с. 9).
В «самиздатском» машинописном журнале «Сумма» В.Я.Лакшин поместил злую пародию на мемуарный роман Катаева, в которой высмеивалось частое цитирование чужих стихотворений, обрывочность повествования и обилие легко разгадываемых «псевдонимов» (2, с. 13). В 1981 г. в книге о советской литературе В.Лавров отметил, что при всем своеобразии катаевской прозы в романе «Алмазный мой венец» имеются «существенные идейно-художественные изъяны» (3, с. 70)
Впрочем, в советской и постсоветской критике появились и многочисленные комплиментарные оценки романа Катаева. В статье Дм.Молдавского в 1986 г. было сказано, что книга эта есть рассказ о приобщении художника слова к революции. А в монографии М.А.Литовской, вышедшей в Екатеринбурге в 1999 г., феномен Валентина Катаева романтически назван «фениксом», который «поет перед солнцем» (2, с. 12).
Словом, как отмечают М.Котова и О.Лекманов, «основная полемика развернулась вокруг отношения Катаева к персонажам своего произведения и (шире) - о степени соответствия событий, описанных в "Венце", реальным фактам московского, одесского, ленинградского и харьковского литературного быта конца 1910-х -конца 1950-х годов» (3, с. 71). Сам же Катаев в одном из интервью заявил, что за каждое написанное в романе слово он может отвечать, ибо все это правда, а в другом случае он умолял читателей не воспринимать его роман как мемуары, поскольку он терпеть не может мемуаров (2, с. 7). В аннотации к книге М.Котовой и О.Лекманова «В лабиринтах романа-загадки» сказано, что яростные споры, которые не утихают в литературной критике и в XXI в., ее авторы пытаются разрешить в рамках академического комментария и воссоздают литературно-бытовой контекст эпохи (2).
Валентин Катаев использовал в своем романе более двадцати «прозвищ» и «кличек» в ходе «свободного полета» фантазии, причем, как уже было сказано выше, все прозвища пишутся со строчной буквы, за исключением имени Командор, которое писатель дал Владимиру Маяковскому и которое начинается с прописной буквы.
62
Приведем далее катаевские «клички» наиболее знаменитых писателей начала ХХ в.
Ю.Олеша (1899-1960) - «ключик»; Э.Багрицкий (1895— 1934) — «птицелов»; О.Мандельштам (1891—1938) — «щелкунчик»; С. Есенин (1895—1925) — «королевич»; Е.Катаев, т.е. будущий Евгений Петров (1902—1942) — «братик, маленький мой брат»; Б.Пастернак (1890—1960) — «мулат»; Велимир Хлебников (1885— 1922) — «будетлянин»; Н.Асеев (1889—1963) — «соратник»; И.Ильф (1897—1937) — «друг»; Л.Славин (1896—1984) — «наследник»; М.Булгаков (1891—1940) — «синеглазый»; В.Нарбут (1888—1938) — «колченогий»; Н.Тихонов (1896—1979) — «альпинист/деревянный солдатик»; П.Антокольский (1896—1978) — «арлекин»; М.Зощенко (1894—1958) — «бывший штабс-капитан»; И.Бабель (1894—1941) — «конармеец»; одесский поэт С. Кесельман (1889—1940) — «эскесс»; поэт В.Казин (1898—1981) — «сын водопроводчика из Немецкой слободы» и др. (4).
Две женщины также получили прозвища. Младшая сестра М.Булгакова Елена Афанасьевна Булгакова (1902—1954) названа «сестренкой-синеглазкой». Серафима Густавовна Суок (1902— 1982), гражданская жена Ю.Олеши (а с 1922 г. — Владимира Нарбу-та, с 1956 г. — В.Шкловского), названа «подругой ключика».
Комментаторы отмечают, что о таких своих близких знакомых, как композитор Сергей Прокофьев и писатель Константин Паустовский в «Венце» Катаев вообще не пишет. Алексей Николаевич Толстой, с которым писатель дружил, не получил у Катаева даже прозвища. О нем сказано: «...некто скупал по дешевке дворцовую мебель красного дерева, хрусталь, фарфор, картины в золотых рамах и устраивал рекламные приемы в особняке, приобретенном за гроши у какой-нибудь бывшей дворцовой кастелянши или швеи» (1, с. 201), а ведь Толстой «не отпускал Катаева от себя» (2, с. 87).
А.Луначарский, Андрей Белый, В.Брюсов, Н.Крупская, художники Л.Пастернак (отец Бориса Пастернака) и А.Родченко, Максим Горький, В.И.Ленин, Иван Бунин, Вс. Мейерхольд, Демьян Бедный, Мстислав Добужинский, Вениамин Каверин, Лев Лунц упоминаются в романе Катаева без всяких «прозвищ», под своими фамилиями.
Юрий Карлович Олеша («ключик») и Валентин Петрович Катаев подружились в юности в Одессе, но уже в 1955 г. Олеша писал своей матери, что они с Катаевым поссорились «лет семь
63
тому назад, и с тех пор мы так и не сошлись» (2, с. 22). Ю.К.Олеша умер в 1960 г., а в 1962 г. на вечере его памяти Катаев не выступил, хотя в 1983 г. он назвал своим самым близким другом в жизни именно Олешу.
Семен Иосифович Кесельман (Кессельман), одесский поэт, подписывал некоторые свои стихи псевдонимом «Эскесс» или «Эс-Кес». Катаев и Кесельман были членами одесского литературного кружка «Среда». Катаев впоследствии написал: «Нас в Одессе было трое "популярных" поэтов: Багрицкий, Катаев, Олеша. На этой тройке Одесса и въехала в Москву» (2, с. 27).
Эдуард Григорьевич Багрицкий (настоящая фамилия Дзю-бин) являлся одним из ближайших друзей Катаева одесского периода. Он назван в «Венце» «птицеловом» в соответствии с самоназванием в автобиографической поэме Багрицкого «Февраль» (1933-1934): «Как я <...> стал птицеловом - я сам не знаю». Одна из главок мемуаров о Багрицком К.Г.Паустовского также носит название «Птицелов» (2, с. 31).
Прозвище Осипа Эмильевича Мандельштама «щелкунчик» было использовано Катаевым еще в 1967 г. в «Траве забвения». Он описал встречу Мандельштама и Маяковского в гастрономическом магазине в Москве, причем Мандельштам «был в этот миг деревянным щелкунчиком с большим закрытым ртом, готовым раскрыться как бы на шарнирах и раздавить Маяковского, как орех» (1, с. 470).
Евгений Петрович Катаев, соавтор И.Ильфа как Е.Петров («Двенадцать стульев», «Золотой теленок»), был любимым братом Валентина Петровича. 2 июля 1942 г. Евгений Петрович погиб, возвращаясь из осажденного Севастополя. Жена Валентина Катаева Эстер Катаева вспоминала, что когда муж откуда-нибудь приезжал, первое, что он делал, «это звонил Женьке» (2, с. 40). Е.П.Катаев (Е.Петров) фигурирует в мемуарном романе «Алмазный мой венец» как «маленький мой брат, братик».
Сергей Есенин назван «королевичем». Катаев пишет: «. я мог бы назвать моего нового знакомого как угодно: инок, мизгирь, лель, царевич. Но почему-то мне казалось, что ему больше всего, несмотря на парижскую шляпу и лайковые перчатки, подходит слово "королевич"... Может быть, даже королевич Елисей» (1, с. 48-49).
Борис Пастернак выведен в «Венце» под кличкой «мулат» из-за его скуластого, темногубого лица. В молодости Катаев при-64
ятельствовал с Пастернаком, но после опубликования за границей «Доктора Живаго» Катаев повел себя так, что поэт был вынужден резко порвать с ним отношения. В 1958 г. Пастернак в письме к Альберу Камю назвал Катаева «бесчестным» человеком (2, с. 56).
Велимир Хлебников (настоящее имя Виктор Владимирович) выступает в романе под псевдонимом «будетлянин», который связан с тем, что сам Хлебников называл себя не иностранным словом «футурист», а русской калькой «будетлянин». Долгое время считалось, что Катаев не был знаком с Хлебниковым, который умер в 1922 г. Однако в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) в альбоме, составленном Алексеем Крученых, под фотографией Хлебникова имеется следующая запись: «Встречался с Хлебниковым в <1>922 году в Москве. Гениальный человек. И еще более гениальный поэт-речетвор. Валкатаев» (2, с. 8). Сам же Крученых получил у Катаева кличку «вьюн» и назван абсолютно непонятным русским футуристом, вьюном по природе, автором легендарной строчки «Дыр, бул, щир» (1, с. 40). В действительности это - «Дыр, бул, щыл», т.е. начальная строка из стихотворения Крученых, опубликованного в 1913 г. (2, с. 59).
Николай Николаевич Асеев именуется «соратником» в следующем контексте: «Бывший соратник <...> мулата <...> а ныне <...> соратник Командора» (1, с. 41)1.
Илья Ильф получил в книге Катаева название «друг». Дружба эта началась в одесском кружке «Коллектив поэтов» и продолжалась в Москве до самой смерти Ильфа, о котором Катаев написал некролог «Добрый друг» в 1937 г. в «Правде» (2, с. 65, с. 174).
Лев Исаевич Славин - «наследник» - организовал в Одессе вместе с И.Ильфом, Э.Багрицким и Ю.Олешей литературный кружок «Коллектив поэтов». Приятельские отношения со Славиным длились всю жизнь Катаева, а свое прозвище в «Венце» он получил в связи с тем, что его большой первый роман назывался «Наследник» (1930).
Поэт Василий Васильевич Казин родился в семье ремесленника, учился в литературной студии московского Пролеткульта. Катаев был с ним хорошо знаком и «сердечно любил за мягкий характер и чудные стихи» (1, с. 46). Он назван «сыном водопровод-
1 Впрочем, тут же цитируется Маяковский: «Есть у нас еще Асеев Колька» (1, с. 41).
65
чика из Немецкой слободы» по начальным строкам казинского стихотворения 1923 г. («Мой отец простой водопроводчик.»), а также в связи с тем, что он жил в Москве в одном из переулков Немецкой слободы (2, с. 70).
О «синеглазом», т.е. Михаиле Афанасьевиче Булгакове, Катаев пишет в своем романе неоднократно. Катаев и Булгаков долгое время были близкими приятелями, называли друг друга уменьшительными именами — Мишунчик и Валюн. Однако, как пишет М.О.Чудакова, в тридцатые годы они все более отдалялись друг от друга. По воспоминаниям третьей жены Булгакова Елены Сергеевны, Михаил Афанасьевич «считал Катаева талантливым писателем, давшим неверное употребление своему таланту и в значительной степени растратившим его» (2, с. 90).
М.Котова и О.Лекманов предполагают, что Владимир Иванович Нарбут был назван Катаевым «колченогим» вслед за О.Мандельштамом, который в «Египетской марке» назвал Нарбута «колченогим ротмистром» (2, с. 146). В.Нарбут прибыл в Одессу в 1920 г. и работал директором ЮГРОСТА до 1921 г., а в 1922 г. переехал в Москву. В 1936 г. Нарбут был по доносу арестован, а 14 апреля 1938 г. расстрелян (2, с. 152).
«Альпинист/деревянный солдатик» — это прозвище Николая Семеновича Тихонова. «Альпнистом» он назван по той причине, что постоянно ездил на Кавказ, «лазил по горам и переводил грузинских поэтов» (1, с. 179). «Деревянный солдатик» — это напоминание о том, что Тихонов в написанной от третьего лица автобиографии вспоминал о своем детстве, когда он собирал деревянных солдатиков (2, с. 217).
Павел Григорьевич Антокольский — «арлекин» — свою трудовую деятельность начал в качестве актера Вахтанговской студии в 1915 г., а затем работал в театре режиссером. «Арлекин — маленький, вдохновенный, весь набитый романтическими стихотворными реминисценциями», — пишет о нем Катаев (1, с. 182).
«Штабс-капитан» Михаил Михайлович Зощенко участвовал в Первой мировой войне и дослужился до звания штабс-капитана. Так его называли и Евгений Петров, и Лев Лунц. Сам Зощенко именовал Катаева Валечкой, и несмотря на то, что на общемосковском собрании писателей, посвященном постановлению ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», Катаев сказал, что Зощенко «дегра-
66
дировал как литератор» (т.е. он стал участником травли), Зощенко простил его (2, с. 232—233)1.
Исаак Эммануилович Бабель выступает в мемуарном романе Катаева под кличкой «конармеец», поскольку тот «в качестве одного из первых советских военных корреспондентов проделал польскую кампанию вместе с Первой Конной Буденного» (1, с. 210). Свои репортажи Бабель печатал в армейской газете «Красный кавалерист», а затем опубликовал рассказы в книге под названием «Конармия» (1923—1925), за которую получил гневную отповедь самого Буденного (2, с. 252). Катаев много рассказывает о Бабеле, намекает на его трагическую судьбу: «. его детские глазки видели тень Азраила, несущего меч.» (1, с. 215). В 1939 г. Исаак Бабель был незаконно репрессирован и под нажимом следствия дал показания, что входил в троцкистскую террористическую группу (2, с. 262).
М.Котова и О.Лекманов, разгадав большинство шифров и загадок романа «Алмазный мой венец», вынуждены были признать, что под пышным катаевским словотворчеством находится смысл «короткий и бедный». Это характеристика была когда-то дана Владиславом Ходасевичем стихам самого Бориса Пастернака: «. короткий и бедный смысл не вознаграждает нас за ненужную возню с расшифрованием» (цит. по: 2, с. 5). И все же процесс «расшифрования» катаевских загадок, намеков и шуток не показался М.Котовой и О.Лекманову утомительным и ненужным. Ведь, объясняя «темные» эпизоды романа, они тщательно воссоздают историю советской литературы 1920—1930-х годов. Их работу можно считать введением в советскую литературу этих лет.
Список литературы
1. Катаев В. Алмазный мой венец. Святой колодец. Трава забвенья. Повести. — М., 1981. — 526 с.
2. Котова М.А., Лекманов О.А. В лабиринтах романа-загадки: Коммент. к роману В.П.Катаева «Алмазный мой венец». — М., 2004. — 286 с.
1 Однако все же фамилии штабс-капитана и конармейца Катаевым однажды в «Венце» названы: «Ходила такая эпиграмма: "Под пушек гром, под звоны сабель от Зощенко родился Бабель"» (1, с. 211).
67
3. Котова М., Лекманов О. Плешивый щеголь (из комментария к памфлетному мемуарному роману В.Катаева «Алмазный мой венец») // Вопр. лит. - М., 2004. - № 2. - С. 68-90.
4. Лекманов Олег, Рейкина Мария, при участии Леонида Видгофа. Валентин Катаев «Алмазный мой венец». Комментарий // Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/document/528893.html.
И.Л.Галинская
