CC BY
110
Филология. Искусствознание Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (3), с. 90-94
УДК 82
ШЕКСПИРОВСКИЙ КОД В ДИЛОГИИ ДЭНА СИММОНСА «ТРОЯ»
© 2014 г. Е.А. Куликов
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского [email protected]
Поступила в редакцию 09.07.2014
В статье на примере романов американского писателя Дэна Симмонса «Илион» и «Олимп» рассматривается реализация шекспировского кода в современной литературе. В ткань своего повествования Симмонс вплетает художественную реальность трагикомедии Шекспира «Буря», перенося некоторые конфликты и сюжетные линии в свой роман, переосмысляя и дополняя характеры персонажей пьесы и поднимая проблематику «Бури» на новый уровень.
Ключевые слова: культурный код, интертекстуальность, переосмысление, сюжетный конфликт, Дэн Симмонс, Уильям Шекспир.
Как утверждают некоторые учёные, история движется по спирали - такую же закономерность мы можем обнаружить и в литературном процессе. Как писатели эпохи Возрождения обращали свои взоры и интересы к античной традиции, так и авторы рубежа XX-XXI веков оглядываются на созданное ранее и с переменным успехом используют различные фрагменты/идеи/мотивы художественных произведений ранних эпох в своём творчестве. Не случайно литературу постмодерна называют литературой интертекста. Однако не стоит сужать круг использования интертекста в современном словесном творчестве. Гораздо важнее то, что сейчас писатели не только охотно обращаются к произведениям прошлого, но и достаточно интересно переосмысляют их, вплетая в ткань своего повествования. В данной работе мы обращаемся к творчеству американского писателя Дэна Симмонса, а точнее - к его циклу «Троя», в который входят два больших романа - «Илион» и «Олимп». Помимо заявленного в названии работы шекспировского кода в дилогии также очевидны гомеровский и набоковский коды, но мы сосредоточим своё внимание только на рецепции Шекспира в цикле Симмонса.
Сначала необходимо сказать несколько слов об авторе дилогии «Илион/Олимп». Дэн Сим-монс - современный американский писатель (род. в 1948 году), работающий в основном в жанре фантастики. Он является многократным обладателем престижных литературных премий, например «Хьюго» и «Locus Award», в том числе за дилогию «Илион/Олимп». Этот цикл был написан Симмонсом в период с 2003 по 2005 год. Романы дилогии очень полифоничны, сюжет сочетает в себе несколько основных ли-
ний, которые поначалу вообще никак не связаны друг с другом, а затем постепенно сходятся и объединяются. Первые две и, пожалуй, основные линии сюжета связаны с гомеровским эпосом - и с «Илиадой», и с «Одиссеей». Действие романа происходит через 40 с лишним веков относительно нашего времени; постлюди, усовершенствованные и в физическом плане, далеко ушедшие от обычного человечества, покидают Землю и переселяются на Марс, где развлечения ради терраформируют планету наподобие родной Земли и воссоздают в реальном времени события «Илиады» Гомера, то есть греко-троянскую войну, а сами занимают места богов греческого пантеона, пытаясь вмешиваться в военные действия и обеспечить победу именно своей стороне. Конечно же, сами люди, участвующие в войне, не подозревают о том, что они искусственно созданы для этого, и ведут себя приблизительно так, как и описано у Гомера. Для того, чтобы реальные события не отличались от написанного античным автором, пост-люди реинкарнируют нескольких американских учёных-филологов, чтобы те следили за происходящим на войне и при малейшем отклонении приводили реальность к оригиналу Гомера. Одним из таких учёных является Томас Хокенберри, один из главных героев цикла, в чьи обязанности входит не только слежка за героями (уже в каноническом понимании этого слова) и простыми солдатами, но также и имитация божественных явлений, доносы на Олимп и так далее.
Что касается гомеровской «Одиссеи», то сам Одиссей является героем цикла Симмонса. Странствие Улисса, продлившееся, согласно Гомеру, 10 лет, у Симмонса продолжается до
сих пор и становится вечным. Здесь также важно заметить, что образ Цирцеи, которая, как мы помним, околдовала Одиссея и его моряков и держала его в плену на своём острове, в цикле «Троя» усложняется и получает второе имя -Сикоракса, которое важно нам при обращении к шекспировским произведениям в структуре романов Симмонса. Сикоракса и Одиссей до сих пор сквозь времена и пространства неразрывно связаны друг с другом. И если один постоянно убегает, то вторая всё время пытается догнать возлюбленного. Однако сам Одиссей является частью другой сюжетной линии, связанной с произведением Владимира Набокова «Ада, или Эротиада». Главную героиню этой линии так и зовут - Ада, и она является одной из немногих оставшихся на Земле людей так называемого «старого образца», которые, правда, от нынешнего человека тоже разительно отличаются. Одна из героинь романа по имени Сэйви называет этих людей «элоями» - это персонажи из «Машины времени» Герберта Уэллса, одна из двух рас, на которые разделилось человечество в будущем - изнеженные, утончённые, физически слабые существа, посвятившие свою жизнь развлечениям и не способные ни на какой труд. Именно так живут и люди на Земле. Всю бытовую работу за них выполняют сервиторы (от англ. service - обслуживать), домовые роботы, а сами люди играют, ездят по гостям и вечеринкам. Однако в дальнейшем именно этим людям приходится учиться не только жить, но и воевать за возможность дальнейшего существования, чтобы, как у того же Уэллса, не попасть под влияние морлоков, роль которых у Сим-монса выполняют странные инопланетные существа войниксы, вроде бы послушные человеку, но на самом деле явившиеся в этот мир вместе с ещё более загадочным персонажем Сете-босом.
На эту и на последнюю, третью линию в основном и опирается наша работа. Третья сюжетная линия связана с двумя гуманоидоподоб-ными роботами Манмутом и Орфу с Юпитера, точнее, с его спутников - Европы и Ио. Раса эта называется «моравеками», от фамилии реально существующего выдающегося австрийского учёного Ханса Моравека, который в настоящее время является адъюнкт-преподавателем Института робототехники и известен своими работами над искусственным интеллектом, а также научной гипотезой о грядущей эволюции роботов в отдельные искусственные виды к 2030-2040 годам. Моравеки снаряжают космическую экспедицию на террам-формированный Марс, так как не могут разо-
браться в происходящем, которое способно дестабилизировать обстановку во всей Солнечной системе. Манмут является лучшим среди своей расы специалистом по подводным лодкам, а Орфу - непревзойдённый техник; но главное для нас то, что оба являются большими любителями человеческой литературы: Манмут -поклонник Шекспира, а Орфу - Марселя Пруста. Даже подводная лодка моравека называется «Смуглая леди» - ей, как известно, посвящены последние (с 127 по 152) сонеты Шекспира. Пылкая одержимость Манмута и Орфу языками и литературой Потерянной Эпохи не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Уже первые моравеки, более сорока земных столетий назад посланные в систему Юпитера изучать существа, населяющие его спутники, были запрограммированы первыми постлюдьми таким образом, чтобы неограниченно пользоваться достоверными записями о земной истории, культуре и особенно искусстве. Прошли века, контакт с Землёй оборвался, но с тех пор история, литература и искусство человечества превратились в страстное увлечение многих тысяч моравеков, работающих как в жёстком вакууме, так и на спутниках [4, с. 144].
Во время своего первого появления на страницах книги Манмут анализирует 116 сонет Шекспира, который входит в тематическую группу «торжество возобновлённой дружбы», однако уже в нём видятся предпосылки того, что мы увидим в последнем из этой группы, 126 сонете - возможное разочарование, скорое расставание и сомнение в любви. Манмут размышляет о том, что большинство первых исследователей творчества Шекспира были категорически неправы, доказывая и развивая мысль о гомосексуальных отношениях поэта с «прекрасным юношей», притом что этот тезис никак не может быть научно доказан. Сам моравек придерживается концепции одного из ведущих современных шекспироведов, американского профессора Хелен Вендлер, которая считает, что во всех своих сонетах Шекспир пишет не о себе самом и своих переживаниях, а выстраивает и воссоздаёт единую, цельную драму, где и «юноша», и «смуглая леди» - всего лишь персонажи. Это вам не порождение сиюминутной страсти, а плод многолетней работы зрелого мастера в расцвете творческих сил. Что же стало предметом его исследований? Любовь. Только вот что думал о ней автор на самом деле? Вопреки уверениям непроницательных знатоков двадцатого столетия, моравек ни в коем случае не считал упоминающегося в цикле сонетов «поэта», иногда нарекаемого Уиллом,
исторической личностью. Он видел в нём очередной драматический образ, призванный раскрыть все грани влечения [4, с. 35]. Вслед за Хелен Вендлер маленький робот отрицает биографическую концепцию многих исследователей сонетов Шекспира и полагает, что лирическое «я» всего цикла - не более, чем простой персонаж, «паяц любви» - как выражается мо-равек - одержимый страстью и не равный самому автору.
Но это лишь одна из форм проявления шекспировского кода в тексте романов Симмонса, причём, не самая интересная. Гораздо более и со структурной, и с сюжетной точки зрения важно бытование в художественной реальности цикла «Троя» героев трагикомедии Шекспира «Буря». «Буря» считается одной из последних пьес Уильяма Шекспира. Она была написана приблизительно в 1610-11 годах, за 5 лет до смерти поэта. При жизни Шекспира пьеса была принята очень холодно и воспринята как безыскусная поделка, лишённая смысла и неподходящая для постановки. Затем на долгие годы она была забыта, пока в середине XIX века постановщики и исследователи не обратились к ней заново и не обнаружили, что «Буря» не является сказкой для придворных постановок, а, скорее, это художественная форма прощания Шекспира с литературой и театром, драма всепрощения и гимн гуманизму. Более того, в ней нередко усматривают художественный отклик на актуальную на тот момент проблему - приемлемость политики колониальной экспансии и связанные с ней моральные и социальные вопросы.
Среди персонажей трагикомедии Шекспира есть несколько героев, перенесённых Симмон-сом во вселенную «Илиона/Олимпа», причём их можно разделить на две основные группы: первую составляют центральные персонажи «Бури» - Просперо, Ариэль и Калибан; вторую же
- персонажи, которые в «Буре» только упоминаются, но не являются действующими лицами
- Сикоракса и Сетебос. Сначала рассмотрим тех, кто уже подробно описан у Шекспира. Когда Манмут и Орфу прибывают на Марс, на просторах которого разыгрывается Троянская война, они с воздуха замечают тысячи статуй, поставленных по береговой линии и уходящих за горизонт. Через некоторое время им удаётся рассмотреть эти статуи поближе: все они изображают одного и того же человека. Абсолютно те же гордые и надменные черты: скуластый, морщинистый лик сурового старца, под насупленными бровями - маленькие глаза с глубокими складками в уголках, свирепый взор устремлён в
голубые дали океана, плотно сжатые губы неодобрительно изогнуты, некрупный, но твёрдый подбородок придаёт выражению жестокости, надо лбом зияет огромная лысина, зато по бокам струятся потоки длинных волос [4, с. 304]. Как моравеки узнают позже, все эти статуи изображают Просперо - местного то ли бога, то ли властелина. В нашем восприятии параллельно развиваются две концепции личности Просперо в этом мире, но обе их может постичь только читатель, как сторонний наблюдатель: герои, отвечающие за концепции, внутри произведения не пересекаются и с теориями друг друга не знакомы. Сэйви, принадлежащая к сюжетной линии Ады и других людей на Земле, рассказывает о том, что Просперо, существующий сейчас, - это продукт эволюции самой простой вещи, без который сейчас ни один из нас с вами не сможет обойтись: интернета. Тысячи лет назад подлинные люди старого образца основали примитивную информационную экологию под названием «Интернет». В конце концов они решили приручить его и создали нечто, получившее имя Кислород - искусственный разум, пребывающий в самой сети, вокруг неё и над ней. <...> В сочетании с ноосферой родилась всеобъемлющая, абсолютная информационная экология, нечто вроде разумной омнисферы, которой не хватало разве что самосознания. И «посты» по глупости наделили её этим самосознанием - не просто сотворили основной искусственный разум, а позволили ему стать отдельной личностью. Данная сверхноосфера выбрала себе имя Просперо. Просперо то ли начисто не имеет чувства юмора, то ли шутит чересчур изощрённо. Разумную биосферу (подобие земного духа) он окрестил Ариэлем. Одновременно он вывел новый сорт человека, уродца, с которым вы сегодня познакомились - калибана: вышибалы нужны всегда. Просперо -довольно миролюбивая личность. По крайней мере ему нравится так думать. А калибано -чудовища. Прирождённые убийцы, которые нужны, чтобы вытурить постлюдей с планеты, пока те не натворили других зол, и разобраться со всякой неугодной силой [4, с. 462463]. Небольшое примечание: помимо собственно Калибана, Просперо создал и тысячи его уменьшенных копий, названных калибано и имеющих примерно те же функции. Согласно этой версии, Просперо - лишь личина разумной ноосферы Земли, которая взяла на себя обязанность защитить планету от вреда, так как давно известно, что главный вред своему месту обитания наносят сами люди. Просперо в таком случае - скорее, защитник Земли; Ариэль и Ка-
либан же - подвластные ему существа, но существа разного порядка: Ариэль отвечает за биосферу, то есть сохранность природы, а Калибан - за грязную работу. Однако, как потом выясняется, Калибан давно вышел из-под контроля Просперо и мечтает о встрече со своим отцом Сетебосом, о котором речь пойдёт ниже.
Это одна теория, но другая гораздо интереснее. Симмонс не даёт ответа, какая из них верна, ведь в случае с вышеозвученной концепцией мы встречаемся с реализацией приёма «недостоверного рассказчика», которым блистательно умеет пользоваться Симмонс (самый показательный пример - роман-мистификация «Друд, или Человек в чёрном»). Автором второй теории является моравек Орфу, исследователь Марселя Пруста. Он выдвигает такую концепцию, которая прозвучит очень лестно и привлекательно для любого филолога: гениальные умы способны создавать свои вселенные. То есть если некую художественную реальность создаёт обычный писатель, то она так и останется на страницах его книг и в сознании читателя; но если художественную реальность создаёт гениальный разум, то она сама способна становиться реальностью, рождая новый мир. Похожая концепция возникает, например, в одной из новелл Симмонса под названием «Ванни Фуччи жив-здоров и передаёт привет из ада». Главный герой, итальянский вельможа XIII века, рассказывает о том, как привольно жилось ему в аду до тех пор, пока Данте не написал свою «Комедию», которая моментально, под влиянием его гениального сознания, поменяла всю структуру ада, сделав его именно таким, как описал итальянский поэт. Так и здесь: Орфу полагает, что существующие на Земле Просперо, Калибан и другие -не пост-люди, заигравшиеся в героев «Бури» Шекспира, а сами эти герои, созданные гением Шекспира и ставшие реальностью. Повторюсь, что узнать, кто они на самом деле, из текста романов нельзя. Согласно традиции современной литературы читатель сам волен выбрать вариант, который больше ему по душе или лучше согласуется с его восприятием текста.
Что же касается образов Сетебоса и Сико-раксы, возникающих в цикле Симмонса и являющихся далеко не последними по важности персонажами романов, то в претексте Шекспира оба этих существа лишь упоминаются и не фигурируют в качестве героев. Сикоракса - это ведьма, мать Калибана, которая умерла ещё до того, как Просперо с Мирандой заселили остров, а Сетебос - возможный отец Калибана и бог, которому хочет поклоняться уродливый дикарь. Но тема выбора божества у Шекспира
практически не развита, чего нельзя сказать о поэме Роберта Браунинга «Калибан о Сетебо-се», являющейся переосмыслением трагикомедии Шекспира в отдельно взятой сюжетной линии Калибана и его предполагаемого отца. Калибан не знает намерений своего бога и трактует их сообразно своему пониманию, стараясь найти объяснения поведению божества, в которого он не столько верит, сколько подчиняется. И именно у Браунинга в тексте появляется персонаж-антагонист Сетебоса, бога с разрушающим началом - божество по имени Тихий, или Покой, который потом появится и у Симмонса. Но если у Браунинга Калибан - порождение Сетебоса, пленённое Просперо, то у Симмонса Калибан, согласно истории той же Сэйви, является детищем самого Просперо, однако Сетебос ему ближе именно как деструктивное, тёмное начало. Что интересно, Калибан Симмонса раскрывается не как сугубо отрицательный персонаж, а как герой мятущийся, неспособный сделать выбор и познать волю божества.
В заключение необходимо обобщить всю приведённую выше информацию и сделать некоторые выводы. Как уже говорилось, персонажей, заимствованных Симмонсом у Шекспира, можно разделить на 2 группы: тех, кто является действующим лицом «Бури», и тех, кто там лишь упоминается. И если образы первых расширяются и обогащаются, но не меняют самой сути, то образы вторых создаются фактически заново. Почти в каждом своём произведении Симмонс обращается к проблеме человеческого будущего, причём будущего, согласно его прогнозам и его видению, отрицательному: Сетебос и Калибан, да даже и Просперо, не являющийся положительным героем в полном смысле этого слова, есть плоды необдуманных действий людей, которые заигрались во всемогущество. Прежде чем наделять искусственный разум полноценной личностью, нужно было бы очень хорошо подумать (одна из самых распространённых тем во всей мировой фантастике - возможное противостояние человека и машины, которую этот человек и создал). Сами же люди вырождаются в некое подобие элоев, не способных на труд и сопротивление, чем фактически обрекают себя на гибель. А движущей силой возрождения человечества становится Одиссей, который единственный на Земле знает, например, как развести костёр, как охотиться на диких зверей, а кроме того, по праву носящий постоянный Гомеровский эпитет «хитроумный». «Буря» Шекспира, наряду с «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера и «Адой» Набокова в цикле Сим-монса получают новую жизнь и обрастают новым смысловым полем, которое способно обогатить не
только собственно «Илион/Олимп» американского писателя, но и сами претексты.
Дэн Симмонс далеко не первый, кто обращается к «Буре» Шекспира в своём творчестве. Ранее по этому пути прошёл Джон Фаулз, использовавший пьесу Барда в двух своих самых известных романах - «Коллекционере» и «Волхве», а затем английский писатель Грэм Джойс, обратившийся к «Буре» при написании «Дома утраченных грёз» и «Индиго». Кстати, и сам Симмонс неявно ссылается на Фаулза, так как один из героев «Трои», Даэман Ухр, является страстным любителем бабочек - прямо как Фердинанд Клегг из «Коллекционера». Вообще, Симмонс, как и практически любой писатель рубежа ХХ-ХХ1 веков, любит играть с интертекстом. В принципе же постмодернизм - культура в первую очередь игровая. Но назвать Симмонса постмодернистом - значит не просто погрешить против истины, но и сильно снизить художественную значимость его творчества. Главный принцип использования интертекста для постмодернистов - игра с читателем, причём игра ради самой игры. То, как Симмонс использует великие произведения прошлого в своём творчестве - это не заимствование текста, это именно использование кода. Ю.В. Шатин в одной из своих статей пишет: «Культурный код представляет собой усвоение чужого языка, затем его взращивание внутри собственной художественно речевой системы и наконец полное сращение с ней. Культурный код становится кодом лишь в том случае, когда перестает восприниматься как цитата, а становится конструируемым образом чужого языка как снятым моментом собственной модели мира. Интер-
текст, напротив, всегда воспринимается как игра с чужим словом - чужое на месте своего. Культурный код - целостное понятие, он никогда жестко не привязан к отдельным единицам текста и в этом случае всегда растворен в писательском дискурсе» [6]. То есть реалии/персонажи/сюжетные ходы чужого текста Симмонс не просто цитирует, а переосмысляет, что обогащает текст, привнося в него смысл первоисточника, но также переносит проблемы и вопросы, поднятые Шекспиром, Гомером и Набоковым в своих произведениях, на современное состояние мира и трактует их сообразно собственному мировоззрению и пониманию, а также раскрывает намеченные, но не раскрытые в тексте «Бури» проблемы.
Список литературы
1. Vendler H. The Art of Shakespeares Sonnets. The Belknap Press / Harvard University Press, 1997. 675 p.
2. Набоков В. Ада, или Эротиада. Семейная хроника. М.: АСТ; Фолио, 2005. 608 с.
3. Пруст М. В поисках утраченного времени. В сторону Свана. Под сенью девушек в цвету. М.: АСТ, 2011. 923 с.
4. Симмонс Д. Илион. М.: АСТ: ЛЮКС, 2005. 670 с.
5. Симмонс Д. Олимп. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. 798 с.
6. Шатин Ю. Шекспировский код в поэтике Бориса Пастернака. Критика и семиотика. Вып. 8. Новосибирск, 2005. С. 213-219.
7. Шекспир У. Буря. М.: Белый город, 2009. 224 с.
SHAKESPEAREAN CODE IN THE DAN SIMMONS' DILOGY «ILIUM»
E. A. Kulikov
In that article realization of a Shakespearean code in a modern literature on the example of the American writer Dan Simmons' novels «Ilium» and «Olympus» is considered. Simmons interweaves the art reality of the Shakespeare's tragicomedy «The Temple» into his own narration, transferring some conflicts and subject lines to the novel, recomprehending and supplementing characters nature and lifting perspective of «The Temple» on a new level.
Keywords: cultural code, intertextuality, reconsideration, subject conflict, Dan Simmons, William Shakespeare.
References
1. Vendler H. The Art of Shakespeares Sonnets. The Belknap Press / Harvard University Press, 1997. 675 p.
2. Nabokov V. Ada, ili Jerotiada. Semejnaja hroni-ka. M.: AST; Folio, 2005. 608 s.
3. Prust M. V poiskah utrachennogo vremeni. V sto-ronu Svana. Pod sen'ju devushek v cvetu. M.: AST, 2011. 923 s.
4. Simmons D. Ilion. M.: AST: LJuKS, 2005. 670 s.
5. Simmons D. Olimp. M.: AST: AST MOSKVA: HRANITEL", 2007. 798 s.
6. Shatin Ju. Shekspirovskij kod v pojetike Borisa Pasternaka. Kritika i semiotika. Vyp. 8. Novosibirsk, 2005. S. 213-219.
7. Shekspir U. Burja. M.: Belyj gorod, 2009. 224 s.
