CC BY
152
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2014, № 2 (2), с. 199-203
УДК 821.161.1
ШЕКСПИРОВСКИЕ АЛЛЮЗИИ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «ИДИОТ» © 2014 г. А.В. Контелева
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского
Поступила в редакцию 20.05.2014
Анализируются подготовительные материалы к роману Ф.М. Достоевского «Идиот», исследуется процесс творческих поисков писателя, определяется функция аллюзий на комедию В. Шекспира «Много шума из ничего», выявляется генезис образов Аглаи и Настасьи Филипповны.
Ключевые слова: Достоевский, Шекспир, «Идиот», «Много шума из ничего», аллюзии, подготовительные материалы, творческий процесс.
Сравнение Достоевского с Шекспиром началось с иронических сопоставлений двух писателей еще современниками Фёдора Михайловича. К примеру, Г.З. Елисеев так писал о психологической составляющей романа «Преступление и наказание»: «И автор в восторге от написанной им дребедени, вероятно, воображает себя знатоком человеческого сердца, чуть-чуть не Шекспиром» [1, с. 206]. Вскоре после приобретения Достоевским признания прозаик и критик Евгений Марков взял на себя смелость назвать Достоевского учеником Шекспира [2, а 206].
В XX веке в исследованиях влияния творчества Шекспира на Достоевского развиваются идеи, намеченные в XIX столетии. Так, еще в начале XX века Л. Гроссманом, утверждавшим, что «Шекспир был главным воспитателем трагического начала в творчестве Достоевского» [3, а 93], была предпринята первая попытка систематизации высказываний самого Достоевского о Шекспире. Наиболее обстоятельное исследование, учитывающее хронологию творчества Достоевского и уточняющее характер связи произведений Достоевского с творчеством Шекспира, провел в 70-е годы Ю.Д. Левин [4, с. 108-134].
Несомненно, одним из документально подтвержденных свидетельств о влиянии Шекспира на Достоевского являются его собственные высказывания о творчестве английского драматурга. В письме к Я.П. Полонскому 31 июля 1861 года, вспоминая свое юношеское увлечение пьесой «Ромео и Юлия» в переводе М.Н. Каткова, Достоевский пишет: «Потом пришел Шекспир, Верона, Ромео и Джульетта -черт знает, какое было обаяние» [5, с. 302]. Такое восторженное отношение к прославленному драматургу переросло через 30 лет в высокую
оценку его творчества, которую мы находим среди набросков к «Бесам» 1871 г. в словах Грановского: «Об Шекспире. Это без направления, и вековечное, и удержалось. Это не простое воспроизведение насущного, чем, по уверению многих учителей, исчерпывается вся действительность. Вся действительность не исчерпывается насущным, ибо огромною своею частию заключается в нем еще в виде подспудного, невысказанного будущего Слова. Изредка являются пророки, которые угадывают и высказывают это цельное слово. Шекспир - это пророк, посланный Богом, чтобы возвестить нам тайну, о человеке, душе человеческой» [6, с. 179]. Несмотря на то, что этот отрывок является не прямыми словами автора, а лишь речью его героя, в нем достаточно четко выражена позиция Достоевского-художника и мыслителя.
Другим не менее достоверным источником сведений об отношении Достоевского к творчеству Шекспира являются черновые записи писателя, подготовительные материалы к его произведениям. Не являясь законченным художественным целым, эти материалы дают исследователю представление о сложном комплексе литературно-философских ассоциаций, сопровождавших формирование замысла того или иного произведения писателя. Так, в черновиках романа «Идиот» можно обнаружить несколько пока еще расчленённых художественных идей, которые впоследствии будут переработаны в окончательном варианте произведения. При этом идея может и не быть оформлена как аллюзия на конкретный образ Шекспира или сюжет его драмы, оказываясь просто записью о дне рождения английского драматурга среди девяти планов1 романа «Идиот»: «23 апреля (Shakespeare)» (sic!) [7, c. 266].
В ПМ1 и ПМ22 обнаруживаем постоянное обращение Достоевского к Шекспиру. В разработке «сцены соперниц» под заголовком «ИЗ ГЛАВНОГО» фигурирует Отелло:
«1) Сцена (во храме) в день брака, до прихода Аглаи, наедине между Князем и Н(астасьей) Ф(илипповной)<...>. Князь просто и ясно (Отелло) говорит ей, за что он ее полюбил, что у него не одно сострадание (как передал ей Рогожин и мучил ее Ипполит), а и любовь и чтоб она успокоилась<...>.
2) Тут входит Аглая, спокойно, величаво и просто грустная, говорит, что во всем виновата, что не стоила любви Князя, что она избалованная девушка, ребенок; что она вот за что полюбила Князя (и тут Отелло): наивная и высокая речь, где Н(астасья) Ф(илипповна) чувствует всю безмерность ее любви, а Аглая, думая выставить недостаточность и ничтожность своей любви и тем успокоить Н(астасью) Ф(илип-повну) и Князя, - напротив, наивно и себе неведомо, только выставляет великость, глубину и драгоценность своего чувства» [7, с. 283-285].
В окончательном варианте эта сцена является кульминацией четвёртой части романа: в ней Достоевский сталкивает двух героинь в присутствии объекта их любви и соперничества - князя Мышкина (ч. 4, гл. 8), что оказывается испытанием для всех трех героев. В разработке сцены Мышкин, а затем и Аглая, уподобляются Отелло, который просто и ясно объясняет на суде свою любовь к Дездемоне, тем самым выдавая искренность своих чувств: «Я стал ей дорог тем, что жил в тревогах// А мне она - сочувствием своим» (пер. М. Лозинского).
Явная связь с монологом Гамлета прослеживается в планировании сцены с «необходимым объяснением» Ипполита: «Умирать или не умирать? (вопрос Ипполита)», и далее - «Ипполит отвлеченен: „Жить иль не жить?" Италия (непременно Италия). Роза - любовь» [7, с. 277]. В окончательном тексте «гамлетовский» вопрос с его «отвлеченностью» передан Лебедеву, которому принадлежат и другие объективные философские размышления: «Быть или не быть?», с комментарием: «Современная те-ма-с, современная! Вопросы и ответы...» [8, с. 305].
Аллюзии на комедию «Много шуму из ничего» можно обнаружить в структуре женских образов романа, в образах двух соперниц -Аглаи и Настасьи Филипповны, в черновых вариантах, мыслимых как единое лицо - Героиня. Шекспировский образ Геро - образ чистой, скромной девушки, незаслуженно оскорбленной и нуждающейся в реабилитации, представ-
ляет собой генезис будущих главных героинь романа «Идиот» - Настасьи Филипповны и Аглаи.
Достоевский познакомился с текстом комедии в переводе А. Кронеберга, опубликованном в 1847 г. в «Современнике». Одним из оснований такого предположения является факт знакомства писателя с переводчиком, о чем Достоевский сообщает в письме к брату, указывая, что познакомился с «переводчиком Шекспира» у Белинского 8 октября 1845 г. [4, с. 82]. Возможно, что Достоевский был знаком и с прозаическим анонимным переводом «Много шуму из пустяков», упоминание заглавия которого содержится в раннем рассказе «Маленький герой» (1848 г.): «Что ж касается приезжего, то он уж издавна был с нею в таких же точно отношениях, как Бенедикт к Беатриче в шекспировском «Много шума из пустяков» [9, с. 280].
В ПМ1 в записях, датируемых сентябрем-октябрем 1867 г, появляется новая героиня, которой Достоевский дает имя Геро. Существуют разные предположения о природе происхождения этого имени. Первое - логическое: Геро -это сокращение от «Героиня», так как Геро предшествовала Героиня (предположение П.Н. Сакулина [10, с. 195]). Второе - мифологическое: античная Геро, которая трагически кончила свою жизнь в морской пучине после гибели ее возлюбленного Леандра (предположение H.H. Соломиной [7, с. 352]). Третье - литературное: шекспировский образ Геро из комедии «Much Ado About Nothing» (предположение Ю.Д. Левина, высказанное в его другой, уже более объемной компаративистской работе [11, с. 295]). Версия о шекспировском происхождении имени Геро наряду с двумя другими имеет, с нашей точки зрения, большую художественную аргументацию в романе, однако два других варианта происхождения имени не противоречат общей идее будущего образа Героини (с нашей точки зрения, три версии происхождения имени Геро не исключают друг друга, каждая из них имеет право на существование).
Исследование ПМ к роману «Идиот» показывает, что шекспировский образ незаслуженно обиженной Геро в известной степени мог повлиять и на идею образа Настасьи Филипповны. Ее положение в обществе так же «неустойчиво», как и положение Геро. Шекспировская героиня постоянно оказывается в сетях интриг других персонажей: Клавдио - жених Геро, но в роли свата, произносящего слова любви к ней жениха, выступает Дон Педро; Борахио, слуга дона Хуана, по злому умыслу хозяина выдает себя за любовника Геро и т.д. Образ Геро До-
Шекспировские аллюзии в романе Ф.М. Достоевского «Идиот»
201
стоевского, судя по ПМ, определяется далеко не сразу: то героиня предстает как двоюродная сестра Жениха Дочери, то как гувернантка, то как воспитанница и «деспотирована в семействе» [7, с. 150]. Настойчиво повторялись мотивы метаний Геро между Сыном, Идиотом, Дядей, болезни ее, бегства из-под венца, хотя для шекспировской героини это совершенно не характерно. В подготовительных материалах Достоевский отмечает, что сначала ей предназначалось быть женой Дяди, а она «еще в невестах влюбила назло в себя Идиота»; когда же приехал Сын Дяди, «вдруг назло им бежала с Сыном накануне свадьбы и осрамила Дядю» [7, с. 146]. Шекспировская же Геро, ославленная женихом в церкви как прелюбодейка, стала причиной позора отца. Геро Достоевского так же, как и у Шекспира, является одним из центров притяжения в системе образов-персонажей. Она свободно, как и Мышкин, перемещается из одного круга образной системы в другой, подчиняя своей воле других героев. Однако ее волевое начало имеет иную природу: оно мотивировано ее гордым характером, в то время как шекспировская Геро - игрушка в руках как добрых, так и злых сил - исключительно чиста, невинна и беззащитна. Намечая развитие образа в этом направлении, Достоевский в окончательном варианте сюжетную форму воплощения характера Героини завершает созданием образа Настасьи Филипповны.
Однако, начиная со второй стадии разработки шестого плана, близость Геро к Настасье Филипповне практически исчезает и она обретает сходство с Аглаей. Некоторые черты Аглаи определились в характере Геро уже в начальных планах. Она походила на Аглаю своей чрезвычайной гордостью, манерою держаться совершенно независимо. «Она, удивительно гордая, вся на приличиях и тонная, даже поэтому не скандализуется и не удивляется иным ужаснейшим его (Сына) выходкам», - записывает Достоевский в первом плане [7, с. 151]. Геро пленилась Сыном, увлеченным состраданием к Миньоне, «и его равнодушие ее тем сильнее распалило. Раз она бежит к нему, а Идиот ждет на лестнице. У ней в душе трагедия, а она на лестнице с Идиотом острит и шутит» [7, с. 152]. В окончательном варианте романа эта скупая запись развернется в сюжетных ситуациях, характеризующих взаимоотношения Аглаи, Мышки-на и Настасьи Филипповны, которые образуют своеобразный любовный треугольник в романе, причем ведущую роль в нем играют женщины. Каждая из них по-своему влюблена
в князя, страдает из-за непонимания ее другими, однако именно Аглая горделиво и стыдливо скрывает свои чувства к Мышкину, постоянно иронизируя над ним, что сближает ее с шекспировской Беатриче, постоянно вышучивающей Бенедикта.
В хронологически более поздних планах найденные ранее черты характера героини детализировались, оживали в конкретных сценах. В заметке «Из последнего» Геро Сыну, «с внезапным градом слез, объявила, что любит, кажется, другого, но не объявила кого, - может быть, сама стыдилась...» [7, с. 185]. В близкой к окончательной сцене посещения Идиотом после возвращения из Швейцарии дома Генералов «Геро встречает его ядовитыми насмешками, но к концу вечера он ей нравится...» [7, с. 197].
Смиренная Геро из комедии Шекспира не обладает этими качествами характера, но Шекспир ставит рядом с ней ее двоюродную сестру Беатриче: близкие родственницы и такие разные в проявлении своих чувств героини могли вызвать к жизни сложную ассоциацию, затем воплощенную в романе Достоевского. Шекспировская Беатриче держит себя очень гордо и постоянно насмехается над Бенедиктом, причем насмешливо-презрительное отношение героев друг к другу взаимно и характеризует их поведение не только в определенных ситуациях (даже после их любовного объяснения), но является присущей им обоим чертой характера:
BENEDICK БЕНЕДИКТ
And, I pray thee now, Скажи мне, за какой из tell me for which of my bad моих пороков полюбила ты parts didst thou first fall in меня? love with me?
BEATRICE БЕАТРИЧЕ
For them all together; За все. Они охраняют в which maintained so politic вас царство зла настолько a state of evil that they will искусно, что не дают до-not admit any good part to ступа и тени чего-нибудь intermingle with them. порядочного.
(пер. А.И. Кроненберга)
Сходная по содержанию и эмоциональному пафосу сцена создается Достоевским в главе V четвертой части романа, в словах Аглаи, обращенных к Мышкину. Писатель передает внутреннее состояние героини накануне званого вечера, который определит их будущее как жениха и невесты, следующими словами: «Вы сумеете взять и выпить прилично чашку чаю, когда на вас все будут нарочно смотреть? - Я думаю, что сумею. -Это жаль; а то бы я посмеялась. Разбейте по
крайней мере китайскую вазу в гостиной!» [8, с. 435]. Если насмешливость Беатриче представлена у Шекспира в «чистом» виде как форма поведения необычайно гордого характера, в конечном итоге поддающегося чарам любви, то в творческом сознании Достоевского гордость Аглаи - явление более сложного порядка. Гордость героини Достоевского проходит испытание ее чувством к Мышкину, она оказывается в ситуации незаслуженно оскорбленной, как Геро Шекспира, не обретает подлинной любви, как Беатриче, и лишена в конечном итоге счастья.
Шекспировские аллюзии в ранних вариантах женских образов романа «Идиот» выполняют функцию отправного пункта, некого опорного элемента, положенного в основу формирования образов Аглаи и Настасьи Филипповны. В поисках наиболее адекватной формы воплощения художественной идеи, в нашем случае - идеи трагичности судьбы невинной женщины, яркое созвучие которой Достоевский находит в комедии Шекспира «Много шуму из ничего», писатель аккумулирует разнородные черты в одном образе Геро. Шекспировская Геро, образ истинной женской невинности и смирения, актуализирует в героинях Достоевского черты чистоты и наивности, на которых основываются их характеры. Мотив незаслуженного оскорбления, акцентируемый отсылкой к образу Геро Шекспира, объединяет обеих героинь, делая невозможным однозначную оценку их характеров. Важной чертой их характеров, при всем кажущемся различии героинь, является скрытая аллюзия на Беатриче, актуализирующая общую для обеих черту - стремление за насмешкой скрыть неудовлетворенность собой и окружающим миром. Обозначенные черты, сосредоточенные в одном прообразе - Геро, затем распределяются между героинями, по мере создания романа получают различную психологическую мотивировку, в которой шекспировские аллюзии не могут быть не приняты во внимание.
Примечания
1. В подготовительных набросках к первой редакции «Идиота» можно условно выделить девять хронологически разных сюжетных пластов (8 основных и 1 промежуточный) [10, с. 169-290].
2. В творческой истории «Идиота» могут быть выделены два этапа: составление планов и компоновка первой редакции романа, значительно отличавшейся от печатной (сентябрь - ноябрь 1867 г.), и создание второй, окончательной его редакции (март-ноябрь 1868 г.). Отсюда и условные названия: ПМ1 -Подготовительные материалы к первоначальной неосуществленной редакции романа (сентябрь - ноябрь 1867 г.). ПМ2 - Подготовительные материалы ко второй, третьей и четвертой частям окончательной редакции романа (март - ноябрь 1868 г.).
Список литературы
1. Елисеев Г.З. Внутренне обозрение // Современник. 1866. № 6. С. 130-171.
2. Марков Е.Л. Критические беседы. IV. Романист-психиатр. (По поводу сочинений Достоевского) // Русская речь. 1879. № 6. С. 171-381.
3. Гроссман Л.П. Библиотека Достоевского. По неизданным материалам. Одесса: Гос. изд-во Украины, 1919. 567 с.
4. Левин Ю.Д. Достоевский и Шекспир // Ф.М. Достоевский. Материалы и исследования. Вып. 1. Л.: Наука, 1974. С. 108-134.
5. Достоевский Ф.М. Письма. Т. I. Под ред. и с примечаниями А.С. Долинина. М.: Гослитиздат, 1959. 606 с.
6. Записные тетради Ф.М.Достоевского. М. -Л.: Academia, 1935. 478 с.
7. Достоевский Ф.М. Идиот. Рукописные редакции // Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 9. Л.: Наука, 1974. 527 с.
8. Достоевский Ф.М. Идиот // Полн. собр. соч.: в 30 т. Т.8. Л.: Наука, 1973. 509 с.
9. Достоевский Ф.М. Повести и рассказы 18481859 // Полн. собр. соч.: в 30 т. Т.2. Л.: Наука, 1972. 525 с.
10. Сакулин П.Н. Работа Достоевского над «Идиотом» // Идиот. Неизданные материалы / Ред. П.Н. Сакулин, Н.Ф. Бельчиков. М.: Художественная литература, 1931. С. 185-234.
11. Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. Л.: Наука, 1988. 534 с.
ALLUSIONS TO SHAKESPEARE IN THE NOVEL "IDIOT" BY FM. DOSTOEVSKY
A. V. Kontelyova
The paper investigates Shakespeare's influence on the process of creation of the novel "Idiot", in particular, the connections with the comedy "Much Ado about Nothing" which appear in the images of Nastasya Philippovna and Aglaya. Research is based on the analysis of draft papers of the novel.
Keywords: Dostoevsky, Shakespeare, "Idiot", "Much Ado about Nothing", allusions, preparatory papers, the process of the novel creation.
Шекспировские аллюзии в романе Ф.М. Достоевского «Идиот»
2G3
References
1. Eliseev G.Z. Vnutrenne obozrenie // Sovre-mennik. 1866. № 6. S. 130-171.
2. Markov E.L. Kriticheskie besedy. IV. Romanist-psikhiatr. (Po povodu sochineniy Dostoevskogo) // Russkaya rech'. 1879. № 6. S. 171-381.
3. Grossman L.P. Biblioteka Dostoevskogo. Po neizdannym materialam. Odessa: Gos. izd-vo Ukrainy, 1919. 567 s.
4. Levin Yu.D. Dostoevskiy i Shekspir // F.M. Dos-toevskiy. Materialy i issledovaniya. Vyp. 1. L.: Nauka, 1974. S. 108-134.
5. Dostoevskiy F.M. Pis'ma. T. I. Pod red. i s primechaniyami A.S. Dolinina. M.: Goslitizdat, 1959. 606 s.
6. Zapisnye tetradi F.M.Dostoevskogo. M.-L.: Academia, 1935. 478 s.
7. Dostoevskiy F.M. Idiot. Rukopisnye redaktsii // Poln. sobr. soch.: v 30 t. T. 9. L.: Nauka, 1974. S. 527.
8. Dostoevskiy F.M. Idiot // Poln. sobr. soch.: v 30 t. T.8. L.: Nauka, 1973. 509 s.
9. Dostoevskiy F.M. Povesti i rasskazy 1848-1859 // Poln. sobr. soch.: v 30 t. T.2. L.: Nauka, 1972. 525 s.
10. Sakulin P.N. Rabota Dostoevskogo nad «Idi-otom» // Idiot. Neizdannye materialy / Red. P.N. Sakulin, N.F. Bel'chikov. M.: Khudozhestvennaya literatura, 1931. S. 185-234.
11. Levin Yu.D. Shekspir i russkaya literatura XIX veka. L.: Nauka, 1988. 534 s.
