CC BY
1096
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2022. № 3
Андрей Владимирович Полосин,
доктор политических наук, научный руководитель проекта «ДНК России» (ул. Пятницкая, д. 18, оф. 31, 115035, Москва, Россия), e-mail: dnk_conf@ list.ru
ШАГ ВПЕРЕД: ПРОБЛЕМА МИРОВОЗЗРЕНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В данной статье мировоззрение рассматривается как термин и общественный феномен. Работа обращается к существующим концепциям мировоззрения и его структуре, выявляет актуальные особенности общественного и экспертного восприятия смежных категорий «идеология», «миф» и «утопия». Структура мировоззрения описывается через модель пентабазиса, позволяющую выстроить ценностные связи между элементами мировоззрения («человек», «семья», «общество», «государство», «страна») и выявить принципы, которые соответствуют этим ценностным связям. В заключительной части статьи описывается институциональное обрамление пентабазиса, состоящее из системы символов, идей, правил, практик и ритуалов. Предложенный подход намечает возможное направление развития существующего академического дискурса и позволит в дальнейшем осуществить проверку фундаментальных гипотез, связанных с ключевыми мировоззренческими ориентирами российского общества, его ценностной матрицей и возможным институциональным обрамлением последней. Модель пентабазиса может быть востребована при выработке предложений, ориентированных на прикладные государственно-управленческие решения.
Ключевые слова: мировоззрение, российская политика, идеология, суверенитет, символическая политика.
Andrey Vladimirovich Polosin,
Doctor of Political Sciences, Scientific Supervisor of the "DNA of Russia" project (ul. Pyatnitskaya 18, office 31, Moscow 115035, Russia), e-mail: dnk_conf@list. ru
STEP FORWARD: THE PROBLEM OF WORLDVIEW IN MODERN RUSSIA
This paper is a conceptual development of the study of worldview as a term and a social phenomenon. The work refers to the existing concepts of 'worldview'
and its structure, reveals the actual features of the public and expert perception of related categories ('ideology', 'myth', 'utopia'), and also suggests directions for the development of the existing academic discourse related to research in an extremely important problem field. The structure of the worldview is described through the pentabasis model, which makes it possible to build value connections between the elements of the worldview ('person', 'family', 'society', 'state', 'country') and identify the principles that correspond to these value connections. The final part of the article describes the institutional framework of the pentabasis, which consists of a system of symbols, ideas, rules, practices and rituals. This approach outlines a possible direction for the development of the existing academic discourse and will allow further verification offundamental hypotheses related to the key worldview guidelines of Russian society, its value matrix and the possible institutional framework of the latter. The pentabasis model can be in demand to formulate a proposals focused on applied public governance decisions.
Key words: worldview, Russian politics, ideology, sovereignty, symbolic politics.
Несмотря на то что мейнстрим современных политико-культурных исследований1 показывает, что идеология является «повсеместной и постоянной формой политического мышления, безусловно "типичной" [его] манифестацией»2, особенности практического восприятия этого термина, особенно в реалиях посткоммунистических обществ3, приводят к его заметному отторжению в публичном экспертном дискурсе. Отдельные политические акторы (включая, среди прочего, и государственных деятелей) продолжают обращаться к идеологии, воспринимая ее как своеобразную панацею для решения актуальных культурно-ценностных проблем. Статус таких сил, однако, трудно охарактеризовать иначе, как маргинальный или, во всяком случае, глубоко периферийный, несмотря на патетику и эмоциональную интенсивность. Конституции шести постсоветских республик (не считая трех постсоциалистических государств Восточной Европы) включают в себя положение о запрете установления государственной и / или обязательной идеологии. При этом еще в
1 См., к примеру: Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Clarendon Press, 1996; Hodge B. Ideology, Identity, Interaction: Contradictions and Challenges for Critical Discourse Analysis // Critical Approaches to Discourse Analysis across Disciplines. 2012. Vol. 5. No. 2. P. 1-18.
2 Freeden M. The Morphological Analysis of Ideology // The Oxford Handbook of Political Ideologies / Eds. M. Freeden, L.T. Sargent, M. Stears. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 115-137.
3 Linz J., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation: Southern Europe, South America, and Post-communist Europe. Baltimore: JHU Press, 1996; Мельвиль А.Ю. Выйти из «гетто»: о вкладе постсоветских исследований / Russian Studies в современную политическую науку // Полис. Политические исследования. 2020. № 1. С. 22-43.
двух странах — Казахстане и Беларуси — подобный запрет сначала был введен, но затем исключен (в 1995 и 2022 гг. соответственно). Подчеркивание «идеологического многообразия» и вовсе является общим местом для конституционного процесса. Более того, с 1981 г. действует Декларация ООН о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религии или убеждений, а в 1993 г. Комитет по правам человека ООН прямо указывал, что «если... тот или иной набор убеждений рассматривается в качестве официальной идеологии, это не может вести ни к нанесению какого-либо ущерба свободам. ни к дискриминации в отношении лиц, не принимающих официальную идеологию или выступающих против нее»4. Отдельные международные организации полагают преодоление идеологической дискриминации актуальной задачей, относящейся как минимум к двум целям устойчивого развития, определенным ООН5.
При этом практика управленческих процессов (причем не только в государственном, но и в частном секторе) переживает очередной всплеск внимания к ценностной, культурной и, по сути, идеологической составляющей, когда фиксируются не только рациональные и выраженные в количественной форме цели, но и поведенческие цепочки, психологические факторы, допустимые и желаемые механизмы достижения каких-либо целей. В бизнес-менеджменте, к примеру, неизменной популярностью пользуется концепция «управления на основе ценностей» (management by valúes)6. Нельзя забывать и о том, что навязчивый и декларативный отказ от идеологии (скорее как от термина, нежели от практики), нередко случавшийся в последние десятилетия, все равно выражает момент идеологического выбора. Когда такой же индивид отрицает идеологию, важно задаться вопросом, отрицает ли он ее как «повсеместную и постоянную форму политического мышления»7 — или только как конкретный пример такого мышления, по различным причинам ему не симпатичный.
Кроме того, крайне сложно вообразить себе положение, при котором органы государственной власти игнорируют культурно-ценностный аспект политического процесса, становясь проводниками своеобразного правового пуризма. Напротив, именно сфера
4 Комитет по правам человека, Замечание общего порядка 22, ст. 18 (48-я сессия, 1993 г.) // ООН. URL: https://documents-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/G93/186/04/ img/G9318604.pdf?OpenElement
5 Ideological Discrimination in Politics // The Encyclopedia of World Problems & Human Potential. URL: http://encyclopedia.uia.org/en/problem/141558
6 Dolan S., García S., Richley B. Managing by Values: A Guide to Living, Being Alive, and Making a Living in the 21st Century. London: Palgrave MacMillan, 2006; Krzakiewicz K. Management by Values — a Strategic Dimension // Management. 2012. Vol. 16. No. 2. P. 7-15.
7 Freeden M. The Morphological Analysis of Ideology.
публичных ценностей, идентичности, мировоззрения, несмотря на ее заведомо уязвимый нематериальный характер, препятствующий выведению четких критериев оценки (столь необходимых в государственном, да и любом другом управлении), практически повсеместно является объектом масштабного и порой радикального государственного вмешательства. Об издержках подобной интервенции подробно пишут и российские8, и зарубежные авторы9, однако в современных условиях важно обратиться не только и не столько к обоснованной критике, но и к возможным конструктивным последствиям неминуемого обращения официальных структур к ценностной, культурной и национальной политике.
Во-первых, стоит заметить, что такое обращение неправомерно отождествлять с одним только введением государственной идеологии как догматического свода формально принятых норм. Символическое пространство современной политики было и остается в значительной степени детерминированным именно государственным дискурсом или, по крайней мере, дискурсом, сконцентрированным вокруг категории государства и государственности. В таких условиях артикулированные органами власти позиции не могут не привлекать серьезного внимания как со стороны других политических акторов, так и со стороны населения в целом. Именно по этой причине государственные учреждения остаются значимым элементом (средой) политической социализации личности — причем это касается как ранних этапов воспитания (через школу и университет), так и последующих, более «зрелых» стадий, когда, по замечанию Т. Курана, наши «публичные представления основываются на частных, которые, в свою очередь, складываются из легкодоступной и понятной информации»10. Очевидно, что в определенных условиях государственные структуры являются ключевым источником «легкодоступной и понятной информации» для всех без исключения возрастных групп, а в реалиях постсоветской политики еще и наиболее привычным, традиционным источником.
Во-вторых, даже при отторжении термина «идеология» оставшиеся варианты обозначения государственного вмешательства в формирование мировоззрения соотечественников вызывают в памяти шекспировские строки: «Что значит имя? Роза пахнет розой, / Хоть
8 Телин К.О., Филимонов К.Г. Пробелы идентичности: как и почему нация ускользает от государства // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19. № 1. С. 35-73.
9 The Oxford Handbook of Political Ideologies / Eds. M. Freeden, L.T. Sargent, M. Stears. Oxford: Oxford University Press, 2013.
10 Куран Т. Репрессивная атмосфера приводит к фальсификации предпочтений среди лидеров общественного мнения // Институт современной России. 2015. URL: https://imrussia.org/ru/мнения/2461-тимур-куран-«репрессивная-атмосфера-привод-ит-к-фальсификации-предпочтений-среди-лидеров-общественного-мнения»
розой назови ее, хоть нет». Следуя фриденовской установке на повсеместность, постоянство и типичность идеологии как политического мышления, мы могли бы аргументированно возразить навязчивому отторжению термина «идеология», однако совершенно очевидно, что в условиях мифологизированного восприятия, опирающегося на лично пережитые многими россиянами драматичные страницы отечественной истории, подобная инициатива вряд ли будет успешной. К примеру, одна только стартовая публикация11, задающая основные категории мировоззренческой модели пентабазиса, — при всем внимании такой модели к сложной природе общественного восприятия и многоукладной социальной идентичности — вызвала резко эмоциональную реакцию, поскольку была одномерно считана как заявления о возможности учреждения идеологии как агрессивной догмы, а не анализа мировоззрения с позиций научного описания структурных компонент идентичности и мышления. Возможно, тот же самый фокус внимания на нематериальные и даже «воображаемые отношения с реальными условиями собственного существования»12 раскрывается в обращении к терминологии «идентичности», «ценностей» или неоднократно упомянутого ранее «мировоззрения». Даже объявляя личность и сообщество без- или внеидеологичными, мы, вероятнее всего, осуществляем наивную семантическую подмену, рассуждая об идеологии как о «сознательных, четко сформулированных системах убеждений»13 или как о «маскирующих представлениях над уходящим или возникающим общественным порядком»14, но не как о специфическом измерении культуры, в отсутствие традиционного морализма создающем «авторитетные концепты и убедительные образы»15. Исчезает ли в результате такой подмены феномен мировоззрения — как определяющей поведение человека системы бытийно направленных представлений, самодостаточных категориальных схем и фундаментальных социальных образов? Безусловно, нет.
В-третьих, реалии посткоммунистических режимов — в тех случаях, когда они, радикально отказываясь от предшествующей
11 Харичев А.Д., Шутов А.Ю., Полосин А.В., Соколова Е.Н. Восприятие базовых ценностей, факторов и структур социально-исторического развития России (по материалам исследований и апробации) // Журнал политических исследований. 2022. Т. 6. № 3. С. 9-19.
12 Альтюссер Л. Идеология и идеологические аппараты государства // Неприкосновенный запас. 2010. № 3. С. 159-175.
13 Eagleton T. Ideology: An Introduction. London: Verso, 1991. P. 221.
14 Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 7-277. Цит. по: Мангейм К. Идеология и утопия. URL: http:// socialistica.lenin.ru/txt/m/manheim_1.htm
15 Гирц К. Интерпретация культур. М.: РОССПЭН, 2004.
идеологии, не предлагали взамен буквально никакого эквивалентного конструкта — более чем ярко демонстрируют возможные издержки резкой утраты и даже отрицания самой необходимости культурно-ценностного ядра общественной жизни. Ю. Хабермас указывал на то, что глобальным последствием деидеологизации (т.е. низвержения прежних метанарративных partikularen Ideologiebegriff, в терминологии Мангейма) становится популярность «технократического сознания» или «технократической идеологии»16 — с одной стороны, лишенного «ослепляющей силы», а с другой, «более непреодолимой и всепроникающей, чем идеологии старого типа»17. Однако в специфических декорациях бывших республик СССР этот тренд «вытеснения "нравственности" вообще как категории жизненных отношений» дополняется (отчасти антагонистически) попытками искусственного заполнения возникшего мировоззренческого вакуума со стороны политиков радикально-ресентиментного толка. Спецификой такого тренда является, как правило, попытка заменить достаточно сложную советскую систему куда более простыми, но по сути, проблемными решениями: националистической повесткой, «султанистскими» режимами или шовинистскими «эксклюзивными демократиями»18. Э. Фромм писал о «бессилии и неуверенности изолированного индивида, который освободился от всех уз, некогда придававших жизни смысл и устойчивость»19, о своеобразном обмене своего свободного одиночества на новые «указывающие путь» кандалы. В полном соответствии с концепцией «бегства от свободы» многие экс-граждане СССР променяли коммунистическую идеологию на фанатичный религиозный прозелитизм, почвенный традиционализм или рыночный объективизм.
Будущее и настоящее
Проясняя значимую для нас семантическую связь между ключевыми терминами, связанными с идеологическим поиском и отчасти идеологическим производством, стоит обратиться к еще одному сопряжению, в современном контексте связанному с «умножением сущностей без необходимости». Про универсализм мировоззрения, терминологически легко вмещающего разнообразие смежных и комплементарных конструкций, уже говорилось выше; важно продолжить эту концептуальную линию уточнением того,
16 Хабермас Ю. Техника и наука как «идеология». М.: Праксис, 2007.
17 Там же.
18 Merkel W., Croissant A. Formal Institutions and Informal Rules in Defective Democracies // Politische Vierteljahresschrift. 2000. Bd. 41. Nr. 1. P. 3-30.
19 Фромм Э. Бегство от свободы. М.: АСТ, 2016.
что в пределах настоящей статьи выражают термины «миф» и в особенности «утопия».
Обращение к утопии или утопическому сознанию значимо для нас в том отношении, что современная российская действительность, несомненно, переживает соседство двух мангеймовских форм мышления: идеологической и утопической.
Политики с первой из означенных сторон стремятся к поддержке и сохранению существующих «органических», по их мнению, начал социального порядка. Вполне очевидно, что этот подлинно консервативный посыл вполне выражен в политической системе, участники которой нередко подчеркивают обстоятельства тысячелетней цивилизационной истории или специфически представленного «культурного кода». Мангейм указывал, что «идеологичным является то сознание, которое по типу своей ориентации отстает от новой действительности и поэтому по существу заслоняет ее с помощью устаревших категорий»20. Мы можем соглашаться или не соглашаться с констатацией подобного анахронизма, но подчеркивание мотивов «сохранения и развития» в идеологических построениях выглядит в целом безусловным.
С противоположной же, утопической стороны в современной России ведется поиск идей, проектов и инициатив, не соответствующих существующему социальному порядку и направленных на его пересмотр. На первый взгляд, данные противоречия вызывают сомнение в том, насколько к отечественной действительности применимы характеристики утопии, однако присутствие последней можно считать близкой к одной из форм утопического мышления, описанной Мангеймом, а именно — «консервативной идее». По выражению философа, в консервативных условиях, в отличие от других вариантов присутствия утопического мышления, «утопия уже с самого начала погружена в бытие»21. Ее приближение к действительности «здесь и сейчас» уже завершено, однако, несмотря на эту завершенность и свершившуюся высказанность, утопическое мышление раскрывается, во-первых, в необходимости постоянного решения новых задач для сохранения такой высказанности, а во-вторых, такое «представление об идее, погруженной в действительность, может быть полностью понято лишь в свете ее борьбы с другими... формами утопии», где непосредственным противником консервативного начала является «либеральная идея. в последней ударение делается на долженствовании. в консервативной идее это ударение ставится на бытии»22. Таким образом, мы можем подчеркнуть, что
20 Манхейм К. Указ. соч.
21 Там же.
22 Там же.
мировоззренческая активность в современной России связана не только с мотивом «охранительства», но и с визионерским, форсайт-ным по природе своей мышлением, постоянно ищущим наиболее полноценное воплощение даже консервативного — уже будто явленного и как бы вплетенного в действительность — идеала.
Переходя к сопряжению мировоззрения и мифа, следует заметить нейтральное значение последнего термина в рамках данной работы. Как и большинство социальных исследователей, занимающихся разработкой мифологической составляющей политического процесса, мы не собираемся отождествлять миф с ложью, заблуждением или обманом, и уж тем более не собираемся инициировать какие-либо разоблачения. Миф для нас — это ключевое представление о сущем и / или должном, аксиоматическое, эмоциональное окрашенное и выполняющее функцию фундамента для последующих как рассудочных, так и аффективных действий и деяний. В таком понимании связь между мифом и мировоззрением совершенно очевидна, поскольку последнее представляет собой не что иное, как чувственную утвержденность тех самых мифологических представлений, самодостаточную и цельную систему мнений и суждений, направленную на действительность, в которой существует человек, и задающую параметры и паттерны его поведения.
Ключевые социологические разработки в области исследования мировоззрения предлагают рассматривать его как сопряжение следующих онтологических элементов (табл. 1).
При этом важно отметить, что и отечественные ученые в целом определяют мировоззрение как «неотъемлемое и необходимое свойство познающего субъекта, систему генерализованных, личностно значимых, отраженных в деятельности категориальных схем и образов различной степени осознанности, включающих в себя когнитивный, личностно-смысловой и эмоциональный компоненты в их единстве, отражающих наиболее общие аспекты бытия человека в мире значимых объектов»23. Мы полагаем, однако, что в рамках прикладного исследования мировоззрения необходимым представляется обращение не только к тем проблемным полям, которое оно связывает между собой, но и к тем объектам, которые являются ключевыми точками напряжения при индивидуальном соотнесении желаемого и действительного. Более того, развивая передовые исследовательские разработки, необходимо ориенти-
23 Коровка П.А. Психосемантическая структура мировоззрения современного студента // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена. 2009. № 112. С. 269-275; Востриков И.В., Сулимов С.И. Структура мировоззрения // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2010. № 4. С. 14-20.
роваться на системное, а не фрагментированное представление о мировоззрении, а значит, на развитие концепций о нем, позволяющих увязать различные элементы, принципы, ценности и функции в единое мировоззренческое целое.
Таблица 1
Фундаментальные зарубежные модели структуры мировоззрения
Лео Апостель и др. Кен Фанк
- описание сущности и природы окружающего мира, его структуры и правил функционирования; - генеалогия существующего порядка, его характерных черт и причинно-следственных связей, стоящих за этими чертами; - характеристика чувств, связанных с принадлежностью к окружающему миру и нашей роли в нем; - обзор возможностей и практик, открытых для нас в существующем порядке, — как мы можем и / или должны преобразовывать и влиять на него; - виденье будущего — «куда мы идем» и как мы можем сделать его возможным; - познание — как мы изучаем и воспринимаем окружающий мир, чтобы находить ответы на все рассматриваемые вопросы - эпистемология: представления о сущности и допустимых источниках знания; - метафизика: представления о природе реальности как таковой; - космология: представления о происхождении окружающего мира; - телеология: представления о назначении и предназначении реальности и ее элементов; - теология: представления о существовании сверхъестественного; - антропология: представления о природе и предназначении человека; - аксиология: представления о ценностях, добре и зле, хорошем и плохом
Источник: Aerts D., Apostel L., De Moor B. et al. Worldviews: From Fragmentation to Integration. Brussels: VUB Press, 1994; FunkK. What Is a Worldview? // Oregon State University. 2001. March 21. URL: http://web.engr.oregonstate.edu/~funkk/Personal/ worldview.html
Мировоззрение и пентабазис
В этом отношении весьма плодотворным нам видится недавнее исследование так называемого пентабазиса мировоззренческих ориентиров, в рамках которого были выделены следующие точки напряжения: человек, семья, общество, государство, страна24. Безусловно, этот выбор, пусть и выведенный на основе экспертных оценок, представляется дискуссионным и заслуживает всестороннего академического обсуждения, но, являясь предполагаемыми полюсами структурирования упомянутых схем, образов и представлений, элементы пентабазиса вполне адекватно представляют рабочую
24 Харичев А.Д., Шутов А.Ю., Полосин А.В., Соколова Е.Н. Указ. соч.
схему мировоззрения, безусловно, с необходимыми уточнениями и дальнейшим развитием подобных концептуальных положений.
Во-первых, опора на пентабазис позволяет нам — прежде всего на основе эмпирических исследований, проведенных в рамках всероссийской научно-просветительской конференции «Проблемы мировоззрения и общественных наук. ДНК России», — открыть ценностные принципы, образующие характерные для российской политической реальности функциональные связи между элементами мировоззрения. В общем и целом, мы можем представить связи между элементами мировоззрения в виде таблицы (табл. 2).
Таблица 2
Предполагаемые связи между элементами мировоззрения в рамках модели
пентабазиса
Элементы Страна Государство Общество Семья Человек
Страна Миссия Благосостояние Развитие Служение
Государство Миссия Единство Договор Легитимность
Общество Благосостояние Единство Устойчивость Солидарность
Семья Развитие Договор Устойчивость Любовь
Человек Служение Легитимность Солидарность Любовь
Представленные связи, в свою очередь, образуются из амбивалентного (т.е. объединяющего два разнонаправленных вектора) соотношения ценностных принципов, обращенных от одного элемента пентабазиса к другому (табл. 3). К примеру, миссия, связывающая между собой элементы страны и государства, образуется наложением ценности доверия, исходящего от страны к государству, и ценности долга, исходящего от государства к стране. Важно подчеркнуть, что взаимодействие внутри элементов необходимо рассматривать не в иерархических категориях, а в общесистемном аспекте, далеком от поиска вертикальных или горизонтальных связей, главенствования или подчинения одних элементов другим.
Во-вторых, продолжение исследований пентабазиса как рабочей структурной модели мировоззрения позволит сформулировать прак-сеологические наработки, обращенные не только на дескриптивную, но и на прескриптивную деятельность различных общественных акторов. Онтологическая и аксиологическая мировоззренческие матрицы, безусловно, будут полезны для совершенствования категориально-понятийного аппарата российских общественных наук,
но высокую значимость имеет и их институциональное обрамление, позволяющее понять, как именно следует взаимодействовать с актуальным состоянием мировоззрения или инициировать попытки его адаптации к меняющимся обстоятельствам. Объявить мировоззрение своеобразной интерпретацией концепта «гражданской религии»25 совершенно недостаточно — важно понимать те конкретные проявления, в которых мировоззрение находит свое отражение.
Таблица 3
Ценностная матрица «пентабазиса»
Ценностные связи Ценностные принципы, обращенные от одного элемента «пентабазиса» к другому
Миссия Доверие (от страны к государству) Долг (от государства к стране)
Благосостояние Ресурсы (от страны к обществу) Забота (от общества к стране)
Развитие Традиции (от страны к семье) Будущее (от семьи к стране)
Служение Свобода (от страны к человеку) Гордость (от человека к стране)
Единство Правда (от государства к обществу) Доверие (от общества к государству)
Договор Обязанности (от государства к семье) Гарантии (от семьи к государству)
Легитимность Справедливость (от государства к человеку) Лояльность (от человека к государству)
Устойчивость Правила (от общества к семье) Преемственность (от семьи к обществу)
Солидарность Включенность (от общества к человеку) Безопасность (от человека к обществу)
Любовь Ответственность (от семьи к человеку) Поддержка (от человека к семье)
В культурологии подобное институциональное обрамление, как правило, выглядит как пятиуровневая система символов (1), идей (2), правил (3), практик (4) и ритуалов (5)26. Характер этих элементов трудно однозначно определить как материальный или нематериальный, однако мы предлагаем воспринимать их реализацию сквозь призму предложений, высказанных на упомянутой нами
25 Bellah R.N. Civil Religion in America // Daedalus. 1967. Vol. 96. No. 1. P. 1-21; Уолцер М. О терпимости. М.: Идея-Пресс, 2000.
26 Barkan S. Sociology: Understanding and Changing the Social World. Minneapolis: University of Minnesota Libraries Publishing, 2016; Barkan S. Social Problems: Continuity and Change. Washington: Saylor Foundation, 2016.
Всероссийской научно-просветительской конференции «Проблемы мировоззрения и общественных наук. ДНК России» (табл. 4).
Таблица 4
Институциональное обрамление пентабазиса
Человек Семья Общество Государство Страна
Символы Юрий Гагарин Очаг Соты Корабль Хоровод
Идеи Служение Многодетность Соборность Порядок Цивилизация
Правила Нравственность Брак Равенство Закон Федерализм
Практики Созидание Воспитание Взаимопомощь Социальность Преемственность
Ритуалы Признание Досуг Клубы и форумы Протокол Праздники
Несмотря на дискуссионность приведенных в таблице примеров, значимость символического уровня выражается в необходимости формирования в публичной политике привлекательных образов и знаков, поддерживающих и укрепляющих мировоззренческие ориентиры. Для элемента «человек» такими образами становятся разнообразные исторические фигуры, представляющие позитивно оцениваемые качества человека и гражданина: от Кузьмы Минина, воплощающего в себе тип «земского старосты», хозяина своего дома и земли, до Юрия Гагарина, естественным образом связанного с идеалами прогресса и мечты. Для элемента «семья» ключевыми символами были названы очаг и древо, связанные с ценностями домашнего уюта и родства; для «общества» — соты как обозначение коммунитарного, солидаристского начала российской идентичности; наконец, для «государства» и «страны» привлекательными символами были выбраны корабль (и даже, более конкретно, ледокол) как символ дороги и преодоления невзгод на пути к цели и хоровод как отражение единства, дружбы народов и многоукладности России.
Целеориентированность мировоззрения образуют такие пары-соответствия, как «человек — служение», «семья — многодетность», «общество — соборность», «государство — порядок» и «страна — цивилизация»; каждая из пар раскрывает стержневую ценностную позицию, связанную с конкретным элементом. Образцовой миссией для гражданина, таким образом, становится свободное служение; для семьи — стандарт многодетности; для общества — коллективная солидарность и даже соборность; ценности государства и страны со-
ставляют справедливый порядок и наднациональную цивилизацию соответственно.
Уровень правил в рамках раскрытия нашей мировоззренческой модели составляют нравственность (для человека), брак (для семьи), равенство и вовлеченность (для общества), универсальный закон (для государства) и федерализм как отражение гетерогенного характера России как страны. В отличие от предшествующего уровня идей, правила выражают те нормативные ориентиры, которые мировоззренчески востребованы в рамках формального государственного порядка и должны быть базовыми принципами правового регулирования для соответствующих элементов пентабазиса.
Практический уровень выражает те мировоззренческие позиции, которые должны сопровождать повседневную жизнь гражданина в рамках его рутинных социальных взаимодействий. Для элемента «человек» в качестве такой позиции выступает созидательная деятельность и творческая самореализация, для «семьи» — воспитание и обучение, для «общества» — волонтерство, благотворительность и, в общем смысле, взаимопомощь; для «государства» в практическом отношении важно сохранять социальный, во многом сервисный характер своего вмешательства в общественную жизнь, а для «страны» — обеспечивать преемственность различных социальных традиций (от региональных до национальных).
Наконец, ритуальный уровень мировоззрения воплощает в себе церемониальные, протокольные начала общественной жизни, демонстративно воспроизводящие публичные ценности для символического выражения веры и приверженности. В контексте элемента «человек» ключевыми должны являться ритуалы признания различных личных достижений; для семьи — различные формы привычного досуга, доступ к которым должен быть общим и повсеместным; для общества — существование развернутой сети привычных общественных клубов и форумов, выступающих своеобразной школой гражданского участия. Наконец, для «государства» и «страны» ритуальными формами должны стать единый национальный протокол формальных практик, ценный и значимый для граждан, и общенациональные праздники, на регулярной основе сплачивающие население страны.
Заключение
Современное состояние как политического процесса в России, так и отечественных общественных наук требует от исследователей серьезного усовершенствования используемой методологии. Не только теоретические, но и прикладные задачи, стоящие перед страной и обществом, обуславливают необходимость фундаментального
поворота к изучению мировоззренческих, культурно-ценностных, идентификационных основ многонационального российского народа. Для этого необходимо использовать передовые достижения социальных наук в мировом масштабе, проводить интенсивные социологические исследования, направленные на получение объективных и достоверных эмпирических данных, а также развивать актуальные гипотезы, высказываемые в отношении названных проблем российскими экспертами.
Разработки, уже инициированные в рамках проекта «ДНК России», создают важный задел для подобной деятельности и подразумевают проверку фундаментальных гипотез, выдвинутых ведущими представителями отечественного академического сообщества в отношении ключевых мировоззренческих ориентиров российского общества, его ценностной матрицы и возможного институционального обрамления последней. Опора на системную модель мировоззрения, представленную в рамках настоящей статьи, может серьезно ускорить и интенсифицировать такую проверку и определить, насколько устойчивы выявленные целеориентированные паттерны российского мировоззрения, как «человек — служение», «семья — многодетность», «общество — соборность», «государство — порядок» и «страна — цивилизация».
Приложение 1
Запрет на идеологию в конституциях постсоциалистических стран
Страна Статус идеологии
Россия «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»
Украина «Никакая идеология не может признаваться государством как обязательная»
Беларусь «Демократия в Республике Беларусь осуществляется на основе идеологии белорусского государства, а также многообразия политических институтов и мнений» (с 2022 г.). При этом: «Идеология политических партий, религиозных или иных общественных объединений, социальных групп не может устанавливаться в качестве обязательной для граждан»
Молдова «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве официальной государственной идеологии»
Казахстан «Идеология общественных объединений не может устанавливаться в качестве государственной» (1993 г.) С 1995 г. отдельного запрета нет
Литва Отдельного запрета нет
Страна Статус идеологии
Латвия Отдельного запрета нет
Эстония Отдельного запрета нет
Узбекистан «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной»
Кыргызстан Отдельного запрета нет
Туркменистан «Идеология политических партий, религиозных организаций, общественных объединений и иных структур не может носить обязательный характер для граждан» (с 2016 г.)
Таджикистан «Идеология ни одной партии, общественного объединения, религиозной организации, движения или группы не может быть признана как государственная» (с 2003 г.)
Грузия Отдельного запрета нет
Армения Отдельного запрета нет
Азербайджан Отдельного запрета нет
Польша Отдельного запрета нет
Венгрия Отдельного запрета нет
Чехия В конституции запрета нет, но он есть в имеющей конституционный статус Хартии прав и свобод: «Демократические ценности составляют основу государства, поэтому оно не может быть связано ни с исключительной идеологией, ни с конкретной религиозной верой»
Словакия «Словацкая Республика есть суверенное, демократическое и правовое государство. Оно не связано никакой идеологией или религией»
Румыния Отдельного запрета нет
Болгария «Ни одна политическая партия или идеология не может быть объявлена или утверждена в качестве государственной»
Монголия Отдельного запрета нет
ЛИТЕРАТУРА
Альтюссер Л. Идеология и идеологические аппараты государства // Неприкосновенный запас. 2010. № 3. С. 159-175.
Востриков И.В., Сулимов С.И. Структура мировоззрения // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2010. № 4. С. 14-20.
Гирц К. Интерпретация культур. М.: РОССПЭН, 2004.
Коровка П.А. Психосемантическая структура мировоззрения современного студента // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И. Герцена. 2009. № 112. С. 269-275.
Манхейм К. Идеология и утопия // Манхейм К. Диагноз нашего времени. М.: Юрист, 1994. С. 7-277.
Мельвиль А.Ю. Выйти из «гетто»: о вкладе постсоветских исследований / Russian Studies в современную политическую науку // Полис. Политические исследования. 2020. № 1. С. 22-43.
Телин К.О., Филимонов К.Г. Пробелы идентичности: как и почему нация ускользает от государства // Социологическое обозрение. 2020. Т. 19. № 1. С. 35-73.
Уолцер М. О терпимости. М.: Идея-Пресс, 2000.
Фромм Э. Бегство от свободы. М.: АСТ, 2016.
Хабермас Ю. Техника и наука как «идеология». М.: Праксис, 2007.
Харичев А.Д., Шутов А.Ю., Полосин А.В., Соколова Е.Н. Восприятие базовых ценностей, факторов и структур социально-исторического развития России (по материалам исследований и апробации) // Журнал политических исследований. 2022. Т. 6. № 3. С. 9-19.
Aerts D., Apostel L., De Moor B., Hellemans S., Maex E., Van Belle H., Van der Veken J. Worldviews: From Fragmentation to Integration. Brussels: VUB Press, 1994.
Barkan S. Social Problems: Continuity and Change. Washington: Saylor Foundation, 2016.
Barkan S. Sociology: Understanding and Changing the Social World. Minneapolis: University of Minnesota Libraries Publishing, 2016.
Bellah R.N. Civil Religion in America // Daedalus. 1967. Vol. 96. No. 1. P. 1-21.
Dolan S., Garcia S., Richley B. Managing by Values: A Guide to Living, Being Alive, and Making a Living in the 21st Century. London: Palgrave MacMillan, 2006.
Eagleton T. Ideology: An Introduction. London: Verso, 1991.
Freeden M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Clarendon Press, 1996.
Freeden M. The Morphological Analysis of Ideology // The Oxford Handbook of Political Ideologies / Eds. M. Freeden, L.T. Sargent, M. Stears. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 115-137.
Funk K. What Is a Worldview? // Oregon State University. 2001. March 21. URL: http://web.engr.oregonstate.edu/~funkk/Personal/worldview.html
Hodge B. Ideology, Identity, Interaction: Contradictions and Challenges for Critical Discourse Analysis // Critical Approaches to Discourse Analysis across Disciplines. 2012. Vol. 5. No. 2. P. 1-18.
Krzakiewicz K. Management by Values — a Strategic Dimension // Management. 2012. Vol. 16. No. 2. P. 7-15.
Linz J., Stepan A. Problems of Democratic Transition and Consolidation: Southern Europe, South America, and Post-communist Europe. Baltimore: JHU Press, 1996.
Merkel W., Croissant A. Formal Institutions and Informal Rules in Defective Democracies // Politische Vierteljahresschrift. 2000. Bd. 41. Nr. 1. P. 3-30.
The Oxford Handbook of Political Ideologies / Eds. M. Freeden, L.T. Sargent, M. Stears. Oxford: Oxford University Press, 2013.
REFERENCES
Aerts, D., Apostel, L., De Moor, B., Hellemans, S., Maex, E., Van Belle, H., and Van der Veken, J. Worldviews: From Fragmentation to Integration. Brussels: VUB Press, 1994.
Althusser, L. "Ideologiia i ideologicheskie apparaty gosudarstva," Neprikosnovennyi zapas, No. 3, 2010, pp. 159-175.
Barkan, S. Social Problems: Continuity and Change. Washington: Saylor Foundation, 2016.
Barkan, S. Sociology: Understanding and Changing the Social World. Minneapolis: University of Minnesota Libraries Publishing, 2016.
Bellah, R. N. "Civil Religion in America," Daedalus, Vol. 96, No. 1, 1967, pp. 1-21.
Dolan, S., Garcia, S., and Richley, B. Managing by Values: A Guide to Living, Being Alive, and Making a Living in the 21st Century. London: Palgrave MacMillan, 2006.
Eagleton, T. Ideology: An Introduction. London: Verso, 1991.
Freeden, M. "The Morphological Analysis of Ideology," The Oxford Handbook of Political Ideologies, eds. M. Freeden, L. T. Sargent, and M. Stears. Oxford: Oxford University Press, 2013, pp. 115-137.
Freeden, M. Ideologies and Political Theory: A Conceptual Approach. Oxford: Clarendon Press, 1996.
Freeden, M., Sargent, L. T., and Stears M. (eds.) The Oxford Handbook of Political Ideologies. Oxford: Oxford University Press, 2013.
Fromm, E. Begstvo ot svobody. Moscow: AST, 2016.
Funk, K. "What Is a Worldview?" Oregon State University, March 21, 2001, URL: http://web.engr.oregonstate.edu/~funkk/Personal/worldview.html
Geertz, C. Interpretatsiia kul'tur. Moscow: ROSSPEN, 2004.
Habermas, J. Tekhnika i nauka kak 'ideologiia''. Moscow: Praksis, 2007.
Hodge, B. "Ideology, Identity, Interaction: Contradictions and Challenges for Critical Discourse Analysis," Critical Approaches to Discourse Analysis across Disciplines, Vol. 5, No. 2, 2012, pp. 1-18.
Kharichev, A. D., Shutov, A. Iu., Polosin, A. V., and Sokolova, E. N. "Vospriiatie bazovykh tsennostei, faktorov i struktur sotsial'no-istoricheskogo razvitiia Rossii (po materialam issledovanii i aprobatsii)," Zhurnalpoliticheskikh issledovanii, Vol. 6, No. 3, 2022, pp. 9-19.
Korovka, P. A. "Psikhosemanticheskaia struktura mirovozzreniia sovremennogo studenta," Izvestiia Rossiiskogo gosudarstvennogopedagogicheskogo universiteta imeni A.I. Gertsena, No. 112, 2009, pp. 269-275.
Krzakiewicz, K. "Management by Values — a Strategic Dimension," Management, Vol. 16, No. 2, 2012, pp. 7-15.
Linz, J., and Stepan, A. Problems of Democratic Transition and Consolidation: Southern Europe, South America, and Post-communist Europe. Baltimore: JHU Press, 1996.
Mannheim, K. "Ideologiia i utopiia," Mannheim, K. Diagnoz nashego vremeni. Moscow: Iurist, 1994, pp. 7-277.
Mel'vil', A. Iu. "Vyiti iz 'getto': o vklade postsovetskikh issledovanii / Russian Studies v sovremennuiu politicheskuiu nauku," Polis. Politicheskie issledovaniia, No. 1, 2020, pp. 22-43.
Merkel, W., and Croissant, A. "Formal Institutions and Informal Rules in Defective Democracies," Politische Vierteljahresschrift, Bd. 41, No. 1, 2000, pp. 3-30.
Telin, K. O., and Filimonov, K. G. "Probely identichnosti: kak i pochemu natsiia uskol'zaet ot gosudarstva," Sotsiologicheskoe obozrenie, Vol. 19, No. 1, 2020, pp. 35-73.
Vostrikov, I. V., and Sulimov, S. I. "Struktura mirovozzreniia," Vestnik Viatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta, No. 4, 2010, pp. 14-20.
Walzer, M. O terpimosti. Moscow: Ideia-Press, 2000.
