CC BY
205
УДК 93/94
Е.Н. Тимошенко-Оздемир
северный кавказ в международной политике во второй половине XIX века
Моему научному оппоненту Сергею Михайловичу Иванову — профессору, востоковеду, влюбленному в свой предмет, прекрасному человеку и ученому.
Уникальное местоположение Кавказа во многом определило его роль в истории перекрестка цивилизаций, центра этнокультурных, экономических и политических связей. Столетиями Кавказ был связующим звеном Севера и Юга, Востока и Запада. Постепенно здесь сформировалась культура с особыми чертами, которые предопределили региональное единство Северного Кавказа.
Кавказ всегда славился богатством природных ресурсов. На протяжении истории этот регион полностью обеспечивал свои внутренние потребности и экспортировал сырье в другие регионы [2. Б. 430]. С древних времен Кавказ был центром обмена и торговли. Для мировой цивилизации большое значение имел древний караванный путь из Китая и Индии в Европу, проходивший через Кавказ, который являлся важным транзитным районом, местом соприкосновения морских и сухопутных дорог. В эпоху Великих географических открытий были освоены морские пути в Индию и Китай, но это не уменьшило значения Северного Кавказа для мировой торговли.
Для России Кавказ имел не только торговое, но и военно-стратегическое значение. Р. Фадеев писал: «Для России Кавказский перешеек вместе и мост, переброшенный с русского берега в сердце азиатского материка, и стена, которою заставлена Средняя Азия от враждебного влияния, и передовое укрепление, защищающее оба моря: Черное и Каспийское» [39. С. 15]. Генерал Вильяминов в своих мемуарах сравнивал Кавказ с сильной крепостью, природная мощь которой умножена трудами ее обитателей.
В Османской империи Кавказу также принадлежало особое место: «Если бы Османская империя вместо Дунайского и Багдадского региона владела Кавказом или, наоборот, всеми тремя этими регионами, то мировая история пошла бы другим путем. Политическая карта Ближнего Востока, Причерноморья и Балкан ныне выглядела бы иначе» [5. Б. 430].
«Россия была единственной страной Европы, которая после наполеоновских войн не имела территориальных претензий ни к кому из своих соседей и не собиралась ни в каком направлении расширяться», — отмечает американский историк Б. Елавич [15. С. 29]. Об этом Россия заявила в целой серии международных договоров [25. С. 134], об этом писал Николай I послу Великобритании: «Моя страна настолько обширна <...> что было бы неблагоразумно для меня, чтобы желать увеличения территории.» [6. Р. 72].
В 40-е годы XIX в. англо-русское противостояние на Ближнем Востоке и на Балка© Е. Н. Тимошенко-Оздемир, 2009
нах привело к ослаблению роли России. До этого все проблемы на Востоке решались путем двусторонних русско-турецких переговоров. 1841 год многое изменил, так как был введен международный режим Проливов, и Великобритания с Францией стали чувствовать себя в регионе более уверенно. России надо было восстановить политические позиции на Ближнем Востоке, для чего Петербург стремился укрепить религиозное влияние в Иерусалиме. Закрепленное в фирмане 1757 г. разделение прав между христианскими конфессиями было определено как Status Quo. [35. С. 615]. Николай I, с большим уважением относившийся к вопросам религии, писал: «Религии — не свод законов. Они не составляются по мановению руки...». Российские императоры видели в православии один из факторов, способствующих стабилизации обстановки на Ближнем Востоке и Балканах [24. С. 30].
В начале 1853 г. дипломатический мир был встревожен мыслями, изложенными Николаем I английскому послу сэру Гамильтону Сеймуру о неминуемом распаде Османской империи. Правда, еще султан Селим III (1789-1807) осознавал, что его империя находится в смертельной опасности: «Империя гибнет, еще немного, и ее нельзя будет спасти» [46. С. 3]. Николай I хотел заранее договориться о судьбе османского наследства и предлагал Великобритании большую часть османских владений. В Лондоне полагали, что Россия может, не вынимая меча, вступить во владения своей частью наследства, между тем как Великобритания за свою часть должна будет вести кровопролитные войны.
Николай I, который вел курс на создание в Юго-Восточной Европе независимых от Турции государств, подчеркивал: «...все христианские области Турции по необходимости станут независимыми христианскими государствами и как таковые вернутся в семью христианских стран в Европе...» [46. С. 3]. Абсолютная ее гибель как самостоятельного государства привела бы к серьезным осложнениям европейской политики, так как ни одна держава не потерпит, чтобы такой «лакомый кусок» достался другой. «Восточный вопрос» — скорее вопрос «западный», и из этого родилось то курьезное положение, что даже заклятые враги Османской империи, желавшие ее гибели, сами принуждены были стараться об ее поддержании и благоденствии. Восточная политика сводится лишь к тому, что каждое государство старается быстрее других усилить свое влияние на Константинопольский кабинет «в чаянии будущих благ» [46. С. 1].
В османских газетах появились материалы антироссийской направленности. Россию обвиняли во вмешательстве во внутренние дела Порты, в частности в поддержке анти-турецкого восстания в Черногории. В унисон с османской печатью выступали западноевропейские газеты. Несмотря на это, Николай I решил заставить Османскую империю признать особые права России в защите христианского населения на ее территории. Эти права предполагалось закрепить в специальном договоре между императором и султаном, что фактически открывало бы России возможность прямого вмешательства во внутренние дела Турции. Николай I направил в Стамбул с чрезвычайной миссией князя Меншикова, который умел «применить тактику силового давления». Граф Нессельроде вручил Меншикову три документа: письмо Николая I султану, набросок договора и письмо-требование о создании специальных взаимоотношений с православной церковью, адресованные Дивану. Миссия князя Меншикова была достаточно сложной [7. Р. 3].
Борьба за Святые места была лишь видимой частью айсберга, в основании которого лежали гораздо более серьезные политические, экономические, территориальные про-
блемы, приведшие к столкновению России с Османской империей и ее союзниками: «.почти все европейские государства принимают деятельное участие в чужих делах, каждое <.. .> в своих целях» [30. С. 3].
Спор о Святых местах стал прологом Восточной (Крымской) войны, которая вошла в историю как война из-за ключей от Вифлеемского храма. В 1853 г., когда еще были возможности воспрепятствовать обострению конфликта между Россией и Османской империей, Великобритания и Франция сделали все, чтобы толкнуть турок на военные действия. Сопоставляя участников войны, можно сказать, что ни Россия, ни Османская империя, ни даже Франция не нуждались в ней, поскольку она противоречила интересам всех этих стран. Правда, император Наполеон III стремился решить свои внутренние проблемы с помощью внешних авантюр и занял в «восточной политике» воинственную позицию, мечтая отомстить России за поражение Наполеона Бонапарта. Больше же всего война нужна была Великобритании [44. С. 49]. В вытеснении русских с Кавказа и превращении его в британскую зону влияния английская «партия войны» видела одну из своих целей [9. Р. 47].
Ввод англо-французского флота в Черное море был демонстрацией против России, а поведение иностранных дипломатов в турецком Диване способствовало разжиганию войны между Россией и Турцией. Пальмерстон указывал, что Англия поддерживает Османскую империю «для нашего собственного дела и во имя наших собственных интересов» [22. С. 130]. Англия мечтала отодвинуть русского царя за Кубань и Терек и обещала полякам-эмигрантам за участие в войне против России на Кавказе оказать помощь в восстановлении Польского королевства от моря и до моря... Мухаммеду-Амину обещали независимую Адыгею, Шамилю — титул короля закавказского, турецкому султану — целостность его владений [29. С. 372].
Чужими руками Великобритания пыталась нанести удар по России. «Одним лишь объявлением войны, без всяких военных действий Турция, — писала уркартовская газета «The Free Press», — может за 2-3 года вычеркнуть Россию из списка наций, потому что состояние войны предоставляет Турции господство над Россией (благодаря закрытию Проливов), а свободный вывоз хлеба из Турции в Европу и Америку приведет к разорению России. Пора нанести этой державе, являющейся источником зла и причиной столкновений, удар там, где она уязвима <...> Ударьте, и ударьте так, чтобы уничтожить» [38. С. 430]. Именно Уркарт положил начало агрессивным антирусским выступлениям в печати, утверждавшим, что русская политика в Азии направлена против цивилизации и свободы народов и безопасности Англии; что политика Англии является будто бы политикой законной самообороны и бескорыстной защиты азиатских народов от русской опасности. Уркарт требовал, чтобы английское правительство приняло меры к изгнанию России с Кавказа и даже из Крыма и заставило ее вернуться на юге и на западе к государственным границам XVII в., а также чтобы английское правительство окружило Россию кольцом враждебных сил, руководимых из Лондона. Эта концепция служила прикрытием для экспансионистской политики самой Англии на Среднем и Ближнем Востоке. Какой бы захват ни замышляла Англия, он неизменно изображался в качестве «оборонительного мероприятия», призванного противодействовать русской экспансии. Статьи Уркарта стали основой для создания политических легенд против России.
Готовясь в свою очередь к войне, Порта ввозила оружие на Кавказ, по-прежнему претендуя на этот регион [11].
Россия вступила в войну переходом своих войск р. Прут и занятием Молдовы и Валахии, что было оценено в Европе как агрессия. 4 октября 1853 г. султан объявил войну России. Формальным поводом послужил отказ Османской империи, поддерживаемой Лондоном и Парижем, принять российские требования. Так спор о Святых местах перерос в крупный международный конфликт. Император серьезно ошибался в оценке британского правительства и совершенно не понимал значения антирусского общественного мнения в Великобритании [1. Р. 116].
В условиях вялотекущих боевых действий и заявлений об ограниченности войны русским войскам нужен был крупный успех. Почти одновременно победы были одержаны на Кавказе и при Синопе. Боевые действия на Кавказском театре начались с захвата турками в ночь на 16 октября 1853 г. поста Св. Николая, расположенного на берегу Черного моря южнее Поти. Как доносил царю наместник на Кавказе князь М.С. Воронцов (1782-1856), пост не считался укреплением и не способен был выдержать сильную атаку; но, так как при оном был большой запас провианта, считали нужным укрепиться там, пока успели бы весь этот провиант оттуда взять [12. С. 94-95]. На подмогу посту Св. Николая были посланы еще войска и орудия под командованием полковника Кор-ганова, и турки наконец были выбиты.
Князь Бебутов вел боевые действия около Баяндура со 2 ноября 1853 г., так как понял, что Турция начала войну и что у Баяндура сосредоточены большие силы противника. Манифест Николая I о войне он получил лишь 6 ноября. Около Баш-Кадыкляра князь Бебутов дал бой туркам, которые считали, что кампания 1853 г. закончилась, а Ахмад-паша, видя малочисленный отряд защитников (10 тыс. человек и 32 орудия против 36 тыс. человек и 44 орудий), заявил: «.к чему нам сражаться, когда нас приходится по 4 человека на одного, свяжем их и повезем в Карс» [33. С. 86].
Турки были отброшены за реку Мавряк-чай. Баш-Кадыклярское поражение 38-тысячной турецкой армии имело большое значение для России и народов Кавказа. В это же время 18-тысячный Ардаганский турецкий корпус вел бой с малочисленным гарнизоном Ацхури, а главные силы османов блокировали Ахалцых, которые обороняли русские пехотинцы и грузинские ополченцы. Ацхурская победа в ноябре 1853 г. — первая русская победа на Кавказском фронте. За ней последовал разгром Ардаганского корпуса турок. История Кавказского фронта — это история совместных боевых действий русской армии и иррегулярных воинских формирований, состоявших из населения Закавказья, Северного и Западного Кавказа.
Синопскую победу России Европа восприняла как нарушение Николаем I обещания не бомбардировать турецкие города [18. С. 82; 34. С. 213]. 30 ноября 1853 г. турецкая эскадра была расстреляна в собственной бухте русской эскадрой П.С. Нахимова, и война России с коалицией европейских держав стала реальностью.
Санкт-Петербург праздновал победу. Николай I писал адмиралу Нахимову: «.уничтожив турецкий флот в Синопе, Вы добавили великолепную главу к военно-морской истории России» [6; Р. 76]. Однако «взрыв в Синопе» стал «взрывом против России» [26. С. 535; 10. Б. 131]. Пока «шансы войны» клонились на сторону Порты, Франция и Великобритания спокойно наблюдали за происходящей борьбой, надеясь, что неудачи заставят Россию «желать мира». Но после Синопской битвы они вступили в войну (15 марта 1854 г.). В связи с этим в Петербурге прорабатывались разные варианты боевых действий. Больше всего Николая I беспокоило развертывание военных действий на Балтийском побережье, в Польше, высадка десанта в Одессе и на Кавказе. Десант в Крым
считался менее вероятным и не слишком опасным, поэтому из Крыма на Кавказ была отправлена 18-я дивизия. На первый взгляд, в период Крымской кампании война на Кавказе играла второстепенную роль. В действительности же здесь решалось, чья сила перевесит в Закавказье и во всем ближневосточном регионе. Турки начали наступление в октябре 1853 г. на двух фронтах: на Балканах и в Закавказье, [6. Р. 75] рассчитывая прорывом на Кавказ поддержать антирусский мятеж горцев-мусульман.
В 1854 г. Порта планировала захватить Кавказ и соединиться с Шамилем, который заявлял о готовности вместе с Мухаммедом-Амином нанести с двух сторон удары по русскому корпусу в Грузии. Однако если в начале войны Стамбул призывал народы Кавказа к «священной войне» с Россией, то позже предложения черкесских вождей оставил без ответа. Лондон и Париж также пытались наладить взаимодействие с кавказскими горцами, но не смогли достичь согласия по этому вопросу.
Включение Кавказа в состав России беспокоило англичан, для которых господство распадавшейся империи Османов над богатыми землями Кавказа и Закавказья было выгодно, поскольку открывало определенные возможности колониальной экспансии Великобритании [21. С. 9]. Лондон разработал проект создания единого государства Черкесия на территории Северного Кавказа под протекторатом османов или англичан. И английская, и французская печать много писала о борьбе горцев: «Кавказ — это вавилонская башня фанатизма, для удаления русских с Закавказья необходимо западным цивилизаторам подать руку помощи кавказскому пророку и, подчинив все Закавказье Турции, поставить над ними валия — султанского наместника в лице Шамиля» [45].
1854 год на Кавказе стал переломным в пользу России. Готовясь к новой кампании 1855 г. на Кавказе, союзники продолжали надеяться на соединение с Шамилем и совместные с ним действия. Именно тогда Шамиль авансом получил от Порты звание генералиссимуса черкесской и грузинской армий, а после взятия Тифлиса ему был обещан титул короля Закавказского.
Александр II, став императором в феврале 1855 г., хотел «закрыть» Крымское поражение большой победой на Кавказе. Для осуществления этой цели главнокомандующим кавказской армией был назначен А.М. Барятинский, который окружил Дагестан и Черкесию, полагая, что, взяв в блокаду регион, можно будет пресечь поставки оружия из Османской империи и Персии [8. Б. 60].
В мае 1855 г. турецкая армия занимала Карс, Ардаган, Ольтиси, Кагызлам, Эрзурум. Карс представлял собой укрепленный лагерь, построенный по всем правилам военноинженерного искусства, где генерал Вильямс сконцентрировал все турецкие силы [30. С. 32]. Англичане и французы считали Карс «оплотом Малой Азии».
Тогда же, в мае 1855 г., кавказский наместник Н.Н. Муравьев был назначен главнокомандующим Кавказским корпусом. В июле его войска осадили Карс, а 17 сентября он приказал штурмовать город, где вместе с османами сражались польские, венгерские и итальянские добровольцы. Штурм Карса был отбит, и турецкое командование поспешило сообщить о победе в Стамбул. Указом султана была отчеканена памятная медаль, город Карс получил титул «Победоносный», и его имя было присвоено новому турецкому пароходу. Официальная оценка Портой этого события придавала ему большее значение, чем победе под Севастополем.
Русские войска начали новую долговременную осаду Карса, которая продолжалась до 15 ноября. Омер-паша подчеркивал стратегическое значение Карса, предупреждая, что, сдав этот город, придется сдать и Эрзерум, и большую часть Малой Азии. Омер-
паша пугал союзников возможностью захвата российскими войсками коммуникации Трапезунд-Эрзерум-Тавриз, столь необходимой для британской торговли, но союзники не могли помочь Карсу [3. Р. 136]. 16 ноября 1855 г. турецкий гарнизон капитулировал: из 130 тысяч защитников 16 тысяч попали в плен. Среди них были и англичане: генерал Вильямс и полковник Лэйк, которые до конца войны находились в России [26. С. 540].
Покорение Карса стало последней операцией 1855 г. Об «успехах» османов в Азии писал Д.Розен в «Истории Турции». С его оценкой согласен А.Миллер: «Турция в этой войне играла подчиненную и жалкую роль». Забота о так называемой целостности и независимости Османской империи служила для Великобритании, Франции и Австрии «прикрытием их агрессивных планов» [27. С. 77].
Через несколько лет видный английский парламентарий Г.Синклер заявил, что эта война была «глупой и безнравственной», переложив всю вину за ее продолжение на Наполеона III [15. С. 15]. Однако, именно опираясь на французскую армию и на свой флот, англичане единожды за столетие смогли нанести удар России и устранить ее соперничество на Балканах и Ближнем Востоке. Лорд Пальмерстон выдвинул новый проект перекройки Восточной Европы: Аландские острова и Финляндию передать Швеции, восстановить Польское государство, отобрать у России Крым и Грузию, вручить их Османской империи [4. Р. 79]. Война зашла в тупик. Теперь все должны были решать дипломаты. Однако партнеры России по Священному Союзу — Австрия и Пруссия — не поддержали Россию в борьбе с Османской империей. Победа османской дипломатии заключалась в том, что она сумела сделать Австрию из формального союзника России противником, заинтересованым в ее поражении [6. Р. 77].
На Парижской конференции Россию представлял А.Орлов. Владение ключевой позицией в Малой Азии облегчало задачи российской дипломатии на переговорах. Между Великобританией и Францией, Пруссией и Австрией, англо-французским блоком и Османской империей, Сардинией и Австрией возникли противоречия. Этим умело воспользовалась русская сторона. Антироссийская коалиция была не в состоянии продолжать агрессию: слишком большими могли быть затраты и потери. Великобритания ставила под сомнение право России на территории, лежащие за Кубанью, и хотела передать их под номинальную власть османов. Франция же не была заинтересована в усилении Великобритании [32. С. 457-459].
Во время заседаний в Париже в Стамбул была направлена черкесская делегация с прошением «О присоединении Черкесии к Оттоманской империи». Турецкое правительство вместе с английским послом в Стамбуле С.Рэдклифом составило меморандум по Кавказскому вопросу, включив туда пункты о независимости Черкесии и Дагестана [28. С. 131]. Граф Валевский по указанию Наполеона III исключил вопрос о Кавказе из повестки дня. Палата лордов настаивала на продолжении войны, так как черкесский вопрос был решен не в пользу Великобритании [22. С. 149]. На дискуссиях о русско-турецких границах Кларендон потребовал проведения границы от Азовского моря до Кубани и передачи Кавказа под номинальную власть османов.
Русские дипломаты, опираясь на 4-ю статью Адрианопольского договора и 1-ю статью конвенции 1834 г., поставили английскую дипломатию в затруднительное положение. После 17 заседаний Конгресса мирный договор был заключен 18 марта 1856 г. [28. С. 131; 47. С. 107]. Условия мира были болезненно восприняты в России, ведь с 1711 г. Россия не подписывала ни одного акта о поражении [15. С. 16].
Европа достигла своей цели [30. С. 13]. По Парижскому договору Россия была вы-
нуждена отказаться от покровительства православному населению Османской империи, потеряла Южную Бессарабию и разоружила Черноморский флот [47. С. 107-121]. Формально и турки лишились права на содержание эскадры, но их суда переправились в Средиземное море и в течение нескольких дней могли вернуться в Черное море. Протяженное Черноморское побережье в случае чрезвычайных обстоятельств оказывалось под контролем британского флота.
«Султан сохранит за собой право пропускать суда держав, не имеющих баз на Черном море, через проливы по своей воле и в любое время», — писал лорд Дж. Рассел [15. С. 16]. Для Великобритании мир был приемлемым, но не почетным. Англия не выиграла ни одного сражения, но заставила Россию отказаться от многих итогов четырех войн с Турцией (1768-1774, 1787-1791, 1806-1812, 1828-1829) [15. С. 16]. В тексте Парижского договора Северный Кавказ не был упомянут. Когда представитель Англии заявил о необходимости вывода российских войск из Черкесии, французская делегация сочла такой шаг несвоевременным, а представитель Порты заявил, что не имеет политических претензий на Северный Кавказ и Северное Причерноморье.
Представителю Великобритании в Париже Малмесу Бори позже в Лондоне было предъявлено обвинение в том, что он не смог отстоять «независимость» Черкесии, на что он ответил: «Мы не могли стать более мусульманами, чем сами мусульмане» [15. С. 132; 13. С. 85]. Поддержка, которую черкесы оказали союзникам в Крымской кампании, не была оценена; когда по окончании войны речь зашла о будущем Северного Кавказа, представители Великобритании, Франции и Турции просто отмолчались. Дополнявшая договор конвенция разрешала «взаимное восстановление прав на завоеванное Россией в Азии и союзниками — в Европе» [26. С. 541; 34. С. 279]. Это значит, что Россия вернула османам Карс, а союзники покинули Севастополь.
Последствиям Восточной войны была посвящена брошюра П.А. Чихачева «Прочен ли Парижский мир?..», где автор доказывал, что ни война, ни Парижский договор не разрешили Восточного вопроса. Противоречия между Россией и коалицией на какое-то время утратили свою остроту, но борьба за Кавказ продолжалась, изменились только ее формы, методы.
В результате Крымской войны Великобритания достигла главной цели — ослабления России на Ближнем Востоке и на Черном море. Не добившись успеха на Кавказе, она совместно с Портой продолжала препятствовать укреплению России в регионе. Заявив, что по Парижскому договору европейские державы признали кавказских горцев независимыми и приняли их под свою защиту, англо-турецкие и французские агенты развернули на Северном Кавказе антирусскую деятельность, устраивая провокации, диверсии, направляли шхуны с боеприпасами и легионерами к берегам Кавказа. А.Н. Мошнин — российский консул в Трапезунде сообщал, что «только в 1857 г. к черкесским берегам подошло 800 баркасов с порохом и оружием, а обратно эти баркасы везли живой товар» [17. С. 176]. Князь А.И. Барятинский, главнокомандующий на Кавказе, сообщал военному министру: «...свободный доступ к черноморским берегам может иметь самые невыгодные для нас последствия и надолго замедлить наши успехи в западной части Кавказа» [20. С. 287].
Действительно, условия Парижского мира о нейтрализации Черного моря делали побережье Кавказа открытым, в т.ч. для контрабандистов. У России не было ни сил, ни средств, чтобы организовать крейсирование вдоль побережья, а объявлять берег в блокаде, по мнению правительства, было «неполитичным». А.И. Барятинский писал,
что говорить о блокаде в том смысле, как используется это слово в международном праве, нет необходимости, так как «...берег этот не есть неприятельский и принадлежит нам неоспоримо по трактатам, мы должны принять меры, какие всякое правительство имеет право принимать в пределах своих владений для поддержания существующих карантинно-таможенных постановлений» [20. С. 287].
В Черкесии активно продолжал работать Сефер-бей, который называл себя главнокомандующим всеми горскими народами, начальником турецких сил в Анапе, он организовал группу депутатов, которая была отправлена в Стамбул просить султана о принятии их в свое подданство, но получила отказ, поскольку по Парижскому договору горцы находились под властью России.
В Лондоне было организовано тайное общество «Защитники независимости Черкесии» под руководством Уркарта и Белла, ставивших целью разжечь агрессивные устремления правящих кругов Великобритании в отношении Кавказа, утверждая, что «ключ военного и торгового могущества Англии в Азии находится в Черкесии».
Хотя британское правительство и не поддержало этот план, это не помешало англотурецкому отряду, высаженному в Туапсе 26 февраля 1857 г., действовать в Черкесии три года. Руководителем отряда были Янош Бандья (Мехмед-бей) - английский агент, бывший полковник венгерской армии, и поляк полковник Г. Лапинский (Тефик-бей). Сефер-бей писал императору России: «...черкесы, как мусульмане, от мала до велика единодушно признали подданство турецкого правительства и прибегли под покровительство его <...> и если император признает независимость нашу, то мы примем иностранных консулов для ведения торговых сношений с Россией и другими державами» [40. С. 141]. Правительства Англии и Турции критически оценило деятельность Сефер-бея, переставшего быть для них «вождем» черкесов, и они делали ставку на Мухаммеда-Амина, к которому в конце 1858 г. прибыл Омер-бей — личный адъютант военного министра Турции Риза-паши с письмом, призывавшим горцев продолжать борьбу и обещавшим помощь [19. С. 130].
Александр II в письме Барятинскому писал: «Не следует ли воспользоваться одержанным важным успехом, чтобы войти в переговоры с Шамилем» [19. С. 130]. Генерал Н.И. Евдокимов разработал план пленения Шамиля и писал Барятинскому: «Момент для решительного предприятия настал именно теперь, не должно жалеть средств, ибо они положат конец войне, столько лет истощавшей государство и стоившей ему сотни тысяч жертв...» [19. С. 131]. Чтобы скорее подчинить горцев, князем Барятинским было пущено в ход золото в таких размерах, как никогда прежде.
В том же 1859 г. войска командующего Кавказской армией князя А.Н. Барятинского сломили сопротивление чеченцев на востоке. Шамиль и его 400 мюридов отступили, заняв оборону в практически неприступном горном селении Гуниб, которое было подвергнуто массированному артиллерийскому обстрелу. 6 сентября 1859 г. Шамиль сдался в плен фельдмаршалу Барятинскому, «...на камне, где сидел князь Барятинский, принимая пленного Шамиля, было высечено: “1859 года, 23 августа, 4 часа по полудню”» [39. С. 131].
Весть о пленении Шамиля дошла до Мухаммеда-Амина. Поскольку территории абадзеков, хакучинцев, шапсугов, убыхов, часть Бжедугии еще не были заняты русскими войсками, то именно сюда перемещались черкесы из других районов. Мухаммед-Амин, принявший требования России, призвал черкесов закончить войну, но его не поддержали, и он, сдавшись в плен российскому командованию вместе со 100-тысяч-
ным отрядом абадзеков, принес присягу русским властям. После смерти Сефер-бея, в декабре 1859 г., около 8 тысяч натухайцев принесли присягу русскому правительству [28. С. 199].
В «европейском отряде» Т. Лапинского началось массовое дезертирство. Легионеры бежали из Черкесии с одним желанием: никогда больше туда не возвращаться. К началу 1860 г. отряд прекратил свое существование. Как писал М. Чайковский: «...он вел себя самым постыдным образом: пьянство, драки <...> неповиновение начальству», у черкесов легионеры стали посмешищем. Проведя на Кавказе время в полном бездействии, они вернулись в Стамбул [43. С. 687].
Великобританию не устраивало усиление России на Кавказе, и английское правительство с нетерпением выжидало, чтобы вновь начать войну. Уже в 1861 г. в Черкесию прибыли османские офицеры, чтобы активизировать борьбу горцев. Летом 1861 г. абад-зехи, шапсуги и убыхи созвали собрание, главным итогом которого было образование черкесского государства во главе с Советом — «Меджлисом вольности черкесской». Об этом черкесы поставили в известность правительство России и других стран. Одно из посланий черкесов британскому консулу в Сухуме, в частности, гласило: «В 17 день месяца зильхаджа 1277 г. (13 июня 1861 г.) для восстановления власти и для учреждения независимости все черкесы были приглашены на совет. Все они единогласно решили учредить чрезвычайный союз и не отставать от оного <...> учредили меджлис из 15 человек улемов и умных людей. Этому меджлису дано звание “Великого свободного заседания” <...> Учреждены в нашем крае 12 округов. В каждом округе определены муфтий и кадий, а также муфтарь (старшина) <...> Они должны исполнять повеления меджлиса» [14. С. 119].
Через год черкесская делегация отправилась в Стамбул с петицией, в которой выражала просьбу о покровительстве и военной помощи для борьбы с русскими. В английской прессе «Черкесским комитетом» была развернута антирусская кампания. В Стамбуле был организован еще один «Черкесский комитет», который возглавил английский полковник Джордан, а в состав его вошли черкесские и польские эмигранты. Русский посланник в Стамбуле писал в 1863 г., что под влиянием польских эмигрантов кавказский вопрос все более привлекает общественное мнение Европы и становится орудием враждебной политической пропаганды. В то время как в Англии именно пресса создавала мнение об этой войне и черкесах, российской прессе было запрещено упоминать о Восточной войне и Кавказе. Только 16 апреля 1857 г. разрешено было публиковать в печати сведения о военных действиях на Кавказе. «Давно ли строго преследовалось нарушение тайны обо всем происходящем на Кавказе», — вопрошал по этому поводу Милютин [36. С. 136-137].
Лондонский и стамбульский «черкесские комитеты» были связаны с парижским центром польской монархической эмиграции и проводили антирусские акции в Черкесии. В ноябре 1862 г. русский посол в Лондоне сообщил, что «черкесский комитет» готовит судно для подвоза непокорным горцам оружия и военных снарядов. Руководил операцией француз Маньян, в распоряжении которого были английские корабли. Отряд легионеров под руководством польского полковника Пржевлоцкого находился в Черкесии с сентября 1863 г. по март 1864 г. А. Фонвилль, один из участников этой экспедиции, писал: «Поручение, возложенное на нас, состояло в доставке горцам пушек и оружия. Черкесы же, находившиеся с нами, должны были нас сопровождать и служить нам переводчиками» [41. С. 6].
Характеризуя обстановку на Кавказе в тот период (1863), Лорис-Меликов писал: «С 1859 г., когда мы начали считать этот край покоренным, проявлявшиеся возмущения <...> имели характер частный <...> Но вот уже более года, как принимаются всевозможные меры к удовлетворению народных потребностей <...> и в то же время горцы видят необходимость общего восстания». Хорошо зная горцев, генерал утверждал: «Это не бунт, а обдуманная цель, трудность достижения которой <... > сознает большинство населения» [16. С. 13]. Достижению этой цели помогали поляки.
Еще в конце XVIII в. после подавления восстания поляков во главе с Т. Костюшко многие его участники были сосланы на Кавказ для прохождения службы в российской действующей армии. Масса поляков-беженцев появилась тогда в Османской империи, где они создавали польский легион. Выступая против раздела Польши, турки стали ее союзником в борьбе с Россией. В свою очередь поляки видели в Порте естественного союзника и связывали надежды на освобождение Польши с военными успехами Османской империи.
В период польского восстания 1863 г. руководители «Отеля Ламбер» стремились использовать черкесский вопрос для обострения русско-турецких отношений и вовлечения Порты в антирусский блок держав, что отвечало планам Англии и Франции. После подавления восстания 1863 г. в Османскую империю прибыло много польской молодежи, которую Садык-паша (Чайковский) объединял для борьбы на Кавказе под лозунгом «За нашу и вашу победу!».
Вопрос о восстании против России обсуждался на тайной встрече османского визиря Фуад-паши с Витольдом Чарторийским в 1863 г. в Каире. По мнению Н.Бэрзэджа, ни одна европейская держава не оказала черкесам помощи, помощь пришла только со стороны поляков [14. С. 40]. Добровольцами они стали прибывать на Кавказ. Многие ссыльные поляки, служившие в российской армии, переходили на сторону горцев. Са-дык-паша-Чайковский, Чайка, организовал в окрестностях Стамбула польскую колонию Адамеполе (в честь Адама Чарторийского), в которую турки направляли поляков, дезертировавших из русской армии, прежде горцы продавали их в рабство. По совету В. Чарторийского, Чайка объединил в своем полку врагов России. Не намереваясь укреплять империю османов, поляки надеялись, что на ее руинах возродится свободная Польша. Чайка пытался привлечь к польскому делу румын, болгар, сербов и других славян, угнетенных османами [13. С. 66-67].
Между тем России в лице ее посла Новикова удалось парализовать действия «черкесских комитетов» в Стамбуле и Трапезунде и убедить Порту воздержаться от посылки на Кавказ военной экспедиции. Франко-польская экспедиция под командой Прже-волоцкого провалилась из-за недоверия к ним черкесов [23. С. 152].
Таким образом, во второй половине XIX в. Кавказский регион все больше привлекал внимание России, Османской империи и Великобритании, каждая из сторон считала необходимым взять Кавказ под свой контроль.
Интересы России были направлены на обеспечение безопасности христианских государств: Грузии (1801 г.), Восточной Армении (1828 г.) и Осетии (1774 г.), — которые вошли в состав Российской империи. В укреплении православия Россия видела один из главных факторов стабилизации обстановки на Ближнем Востоке. В то же время Кавказ для России имел и большое военно-стратегическое значение.
Османская империя видела в народах Северного Кавказа братьев-единоверцев, с которыми у нее давно сложились тесные связи. Кавказ высоко ценился османами и с
военной точки зрения. В результате регион стал важным стратегическим фактором взаимодействии Турции и России.
К этому периоду могущество Османской империи ослабло, но гибель ее как самостоятельного государства не была выгодна европейским державам, т.к. слабое государство на границе с Кавказом их устраивало больше, чем сильная Россия. Великобритания, боявшаяся усиления России на Кавказе, поддерживала Порту, которая в свою очередь без поддержки Европы не могла предпринимать сколь-либо эффективные шаги на Северо-Западном Кавказе.
Литература
1. Anderson M. S. The Eastern Question 1774-1923. A study in international Relations. — Macmillan: London: St. Martin’s Press; New York, 1966. 435 p.
2. Baddaley J. Ruslarin Kafkasya'yi istilasi ve §eyh §amil. Istanbul, 1989. 430 s.
3. Blake R. The Crimean War. Hamden, 1973. 181 p.
4. Bourne K. The Foreign Policy of Victorian England. Oxford, 1970. 531 p.
5. Gunep M. Evliya Qelebi ve Hasim Efendi Gerkesis’ tan notlari. Istanbul, 1969. 184 s.
6. Karsh Efraim, Karsh Inari. Empires of the Sand // The struggle for mastery in the Middle East 1789-1923. Harvard University Press, 1999. 409 p.
7. Royle Trevor. Crimean: the great Crimean War, 1854-1856. London, 2000. 564 p.
8. Saydam A. Kirim ve Kafkas Gofleri (1856-1876). Ankara: Turk Tarih Kurumu, 1997. 235 s.
9. Schroeder P.W. Austria, Great Britain and the Crimean War. London, 1972. 544 p.
10. Turkiye Tarihi // Osmanli Devleti 1600-1905. Istanbul, 1995.
11. АВПР. Ф. Турецкий стол. Оп. 502а. Д. 4502, 4503.
12. Берже А. П. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (АКАК). Тифлис, 1866-1885. Т. I-X.
13. Бушуев С.К. Из истории русско-кабардинских отношений. Нальчик: Кабард. кн. изд., 1956. 116 с.
14. Бэрзедж Н. Изгнание черкесов (Причины и последствия ). Майкоп, 1996. 223 с.
15. Виноградов В.Н. Борьба империй // Родина. 1995. № 3-4. С. 12-16.
16. Дегоев В. Обзор источников по проблеме: Кавказ в системе международных отношений (XIX век). Владикавказ, 1992. 443 с.
17. Дзидзария Г.А. Мухаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми: Ала-мара, 1975. 526 с.
18. Зайоночковский А.М. Восточная война 1853-1856 гг. в связи с современной политической обстановкой // Зайоночковский А.М. Соч.: В 2 т. СПб.: Экспедиция заготовления гос. бумаг, 1908. Т. I. 763 с.
19. Захарова Л. Россия и Кавказ: Взгляд из XIX в. // Россия и Кавказ сквозь два столетия. С. 126-138.
20. Зиссерман А. Фельдмаршал князь Барятинский // Русский архив. М., 1889. Кн. 2. Вып. 6. С. 237-291.
21. Ибрагимбейли Х.М. Кавказ в Крымской войне 1853-1856 гг. и международные отношения. М.: Наука, 1971. 404 с.
22. Касумов А.Х. Северо-Западный Кавказ в русско-турецких войнах и международные отношения XIX в. / Рост. ун-т. Ростов н/Д., 1989. 191 с.
23. Кельсиев В. Польские агенты в Царьграде // Русский вестник: Журнал литературный и политический, издаваемый М. Катковым. 1869. Т. 84. № 11-12.
24. Киняпина Н.С. Борьба империй // Родина. 1995. № 3-4. С. 30.
25. Киняпина Н. Восточный вопрос во внешней политике России кон. XVIII — нач. XX в. М., 1978. 434 с.
26. Лорд Кинросс. Расцвет и упадок Османской империи / Под ред. М. Мейера. М.: Крон-пресс, 1999. 696 с.
27. Миллер А.Ф. Краткая история Турции. М., 1948. 304 с.
28. Милютин Д. Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина, 1860-1862. М., 1999. 558 с.
29. Муравьев Н.Н. Война за Кавказ в 1855 г.: В 2 т. / Под ред. Н.Н. Муравьева. СПб.: Тип. А.Н. Демидова, 1877. Т. II. 401 с.
30. Погодин М.П. Письмо в редакцию газеты Ье N0^. М., 1857. 17 с.
31. Погосян А. Карская область в составе России. Ереван, 1983. 285 с.
32. Потемкин В. История дипломатии. М., 1941. Т. I. 568 с.
33. Путилов Н.И. Сборник известий, относящихся до настоящей войны, издаваемый с Величайшего соизволения Н.И. Путиловым. СПб., 1855. Кн. 4.
34. Розен Д.Г. История Турции от победы реформы в 1826 г. до Парижского трактата в 1856 г. СПб.: Тип. Ф.С. Сушинского, 1872. Ч. 2. 288 с.
35. Россия в Святой земле // Документы и материалы. М., 2000. Т. II. 660 с.
36. Россия и Кавказ сквозь два столетия. Исторические чтения. СПб., 2001. 413 с.
37. Синклер Д. Восточный вопрос прошедшего и настоящего. Защита России. СПб., 1878. 356 с.
38. Тарле Е. Крымская война. М.; Л., 1950. 656 с.
39. Фадеев Р.А. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис: Воен.-поход. тип. Гл. штаба кавк. армии, 1860. 147 с.
40. Фелицин Е. Князь Сефер-бей Зан. Политический деятель и поборник независимости черкесского народа // Кубанский сб., 1903. Т. 10. С. 1-170.
41. Фонвилль А. Последний год войны Черкесии за независимость 1863-1864 гг. Краснодар, 1927. 42 с.
42. Фрили Джон. Тайны Османского двора. Смоленск, 2004. 397 с.
43. Чайковский М. Записки Михаила Чайковского (Мехмед-Садык Паши) // Русская старина. СПб., дек. 1860 — окт. 1900. Т. 6.
44. Чихачев П.А. Великие державы и Восточный вопрос. М., 1970. 60 с.
45. Шамиль в Париже и Шамиль поближе // Кавказ. 1854. № 95.
46. Шкловский А. Очерк современного политического состояния Турции. Елизаветоград, 1893. 36 с.
47. Юзефович Т. Договоры России с Востоком. СПб., 1869. 296 с.
