CC BY
0
УДК 811.161.1'28:392.91. ББК Ш141.12-025.7. ГРНТИ 16.21.27. Код ВАК 5.9.8
СЕВЕРНОРУССКИЕ ПРОЗВИЩА, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ РЕЧЬ: СЕМАНТИКО-МОТИВАЦИОННЫЙ АСПЕКТ
Малькова Я. В.
Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина
(Екатеринбург, Россия) ORCID ID: https://0rcid.0rg/0000-0003-3511-0878 SPIN-код: 2391-6261
Аннотация. Статья посвящена изучению севернорусских диалектных индивидуальных прозвищ, характеризующих речь человека. Из всего массива вербальных характеристик были выбраны такие, как излишняя разговорчивость, склонность к быстрой речи и, напротив, молчаливость, склонность к медленной речи. Материал для статьи составили диалектные прозвища Архангельской, Вологодской, Костромской областей, записанные Топонимической экспедицией Уральского университета. Цель исследования - выявление мотивации выбранных для анализа прозвищ; обзор групп лексики, ставших производящими для названного фрагмента ономастического пространства говоров. В анализе автор опирается на методику семантико-мотивационной реконструкции и словообразовательный анализ. Анализ прозвищ показал, что наибольшее число онимов мотивированы словами со значением речевых действий (Болт, ср. болтать; РРупоса, ср. рупосить 'быстро говорить, тараторить'), преимущественно звукоподражательными глаголами (Баля, ср. балякать 'разговаривать, болтать'; Барабоха от арх. барабошить 'бессвязно бормотать'). Важную роль сыграли и слова, передающие идею звуков, не обязательно связанных с речью человека: глаголы с различными «звуковыми» значениями (Шумйла; Лезга); «предметная» лексика (Ботало; Бубен); зоологическая лексика (Ворона; Сорока; Карась). Выявлены и другие мотивационные признаки: по «портретному» принципу создаются прозвища, внутренняя форма которых указывает на сопряженные с болтливостью / молчаливостью в народном сознании черты характера (Еруня, ср. диал. шир. распр. ера 'непосед; озорник, озорница'; Шйма от костр. шйма 'смирный, тихий, нелюдимый человек', 'нечистая сила, обитающая в доме') или содержит прецедентные имена / образы (Емеля; Гусар). В качестве производящей лексики могут выступать обозначения различных видов деятельности человека (Замолаха, ср. молоть; Буздырь, ср. волог. буздырить 'делать что-либо с особой интенсивностью'). Встречаются среди выбранных для анализа прозвищ и некоторые предметные образы (Пахалка от арх. пахалка 'веник, метла'; Вертолёт). Онимы, образованные от мифологической лексики, несут общеоценочную семантику (Леша-чонок; Бабаиха, при притяжении к баять).
Ключевые слова: антропонимия; севернорусские говоры; индивидуальные прозвища; вербальные характеристики; мотивация
Благодарности : исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-18-00439 «Ономастикон и лингвокультурная история Европейской России», https://rscf.ru/pr0ject/23-18-00439/.
Для цитирования: Малькова, Я. В. Севернорусские прозвища, характеризующие речь: семантико-мотивационный аспект / Я. В. Малькова. - Текст : непосредственный // Филологический класс. - 2023. -Т. 28, № 3. - С. 135-146.
NORTHERN RUSSIAN NICKNAMES CHARACTERIZING INDIVIDUAL PERSON'S SPEECH:
SEMANTICO-MOTIVATIONAL ASPECT
Yana V. Malkova
Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin (Ekaterinburg, Russia) ORCID ID: https://0rcid.0rg/0000-0003-3511-0878
Abstract. This paper focuses on Northern Russian dialectal nicknames characterizing individual person's speech. Overtalkativeness, tendency to jabbering or, on the contrary, quietness and tendency to speaking slowly have been selected from the verbal characteristics pool. The factual study material in the paper includes dialectal nicknames from Arkhangelsk, Vologda, and Kostroma regions recorded by the Toponymic Expedition of the Ural
© Малькова Я. В., 2023
University. The study is aimed at identification of motivation for the nicknames selected for analysis; review of vocabulary groups that were derivative for the mentioned fragment of onomastic field of dialects. In her analysis, the author relies on the semantic and motivational reconstruction method and the word-building analysis. The analysis of nicknames showed that most of onyms are motivated by words denoting manner of speech (Bolt, compare to boltat (babble); Ruposa, compare to ruposif 'speek quickly, jabber'), mainly onomatopoetic verbs (Balya, compare to balyakat' 'talk, babble'; Barabokha from baraboshit 'mumble inconsistently (Arkhangelsk region)). Words representing the idea of sounds not necessarily related to human speech have played an important role as well: verbs with various "sound" meanings (Shumila; Lezga), object vocabulary (Botal; Buben); zoological vocabulary (Vorona (Crow); Soroka (Magpie); Karas (crucian carp)). Other motivational signs have also been identified: the "portrait" principle for nicknames creation is used, when the internal form of the nickname indicates character traits associated with talkativeness/quietness in the public mind (Yerunya, compare to widely spread dialect era 'restless person; mischievous person'; Shima from shima 'mild-tempered, quiet, unsociable person', 'evil spirits living in the house' (Kostroma region) or contains precedent names/images (Yemelya; Gusar). Names of various types of human activities may constitute the original vocabulary group from which nicknames are formed (Zamo-lokha, compare to molot (grind); Buzdyf, compare to buzdyrit' 'to do something intensively' (Vologda region)). Object images also appear among the nicknames selected for analysis (Pakhalka from pakhalka 'broom, broomstick' (Arkhangelsk region); Vertolet). Onyms originating from mythological vocabulary have general evaluative meanings (Leshachonok; Babaikha, related to bayatf).
Keywords: anthroponymy; Northern Russian dialects; individual nicknames; verbal characteristics; motivation
Acknowledgments: The research was supported by the Russian Science Foundation (Grant number 23-1800439 Onomasticon and Linguocultural History of European Russia, https://rscf.ru/en/project/23-18-00439/).
For citation: Malkova, Ya. V. (2023). Northern Russian Nicknames Characterizing Individual Person's Speech: Semantico-Motivational Aspect. In Philological Class. Vol. 28. No. 3, pp. 135-146.
Введение
В настоящей статье внимание будет сосредоточено на изучении севернорусских индивидуальных прозвищ, содержащих представления о характеристиках речи их носителей, а именно об излишней разговорчивости и быстроте речи или, напротив, молчаливости и медленной речи.
Выбор именно этих параметров из всех возможных вербальных характеристик объясняется несколькими причинами. Во-первых, в русской народной традиции отмечается большое количество прозвищ, данных людям по названным признакам, что говорит об их когнитивной значимости. Во-вторых, признаки болтливости и высокой скорости речи зачастую сопрягаются в сознании диалектоносите-лей, ср., например, Анюха-Тараторка (во-лог.): Она быстро-быстро говорит, всё чего-то рассказывает, молча не ходит1.
Материалы для настоящей статьи были извлечены из полевых картотек Топонимической экспедиции Уральского университета [КСГРС; ЛКТЭ]. В настоящее время задача публикации полевых антропонимиче-
1 Здесь и далее ономастические материалы из полевой картотеки Топонимической экспедиции Уральского университета будут приводиться без паспортизации.
ских материалов кажется особенно важной, ведь словарей индивидуальных прозвищ относительно мало (см. например: [Боброва 2020; Кюршунова 2010]).
Наше внимание будет сосредоточено на выявлении внутренней формы собранных прозвищ, обнаружении главных мо-тивационных моделей, по которым создаются прозвища обозначенной группы. Основными методиками работы стали методика семантико-мотивационной реконструкции, словообразовательный анализ.
Исследователи уже неоднократно обращались к изучению русских диалектных прозвищ. Существует ряд статей, в которых обозреваются те или иные модели номинации. Например, исследовались прозвища, образованные от названий частей тела [Боброва 2018], наименований животных [Макарова, Попова 2020], тех или иных блюд [Осипова 2017] и т. д. Особенности номинации рассматриваются в диссертационных сочинениях: изучаются воронежские [Верховых 2008], смоленские [Денисова 2007], тамбовские [Шостка 2009], карельские (по материалам письменности XV-XVII вв.) [Кюршунова 2017] и другие факты. Однако, как представляется, современный севернорусский полевой материал пока не был масштабно исследован, и мы попытаемся
сделать шаг в этом направлении.
Прозвища, данные по признаку излишней разговорчивости и быстрой речи
Наибольшее число индивидуальных прозвищ болтливых людей мотивировано обозначениями речевых действий. В качестве примера можно привести прозвища, хранящие связь с общенародными лексемами, например Болт (волог.): Болтал много, потому и Болт; Болтун (костр.): Болтун болтает много; Александра Говорунья (костр.); Говоруша (арх.): Болтун был; Говорушка (арх.); Лопотан (волог.): Говорил много.
Значительно количество прозвищ, образованных от диалектных основ со значением речевой деятельности, например Рупоса (арх.): Рая Рупоса быстро так говорит, рупосит, которое можно сопоставить с арх. рупоса 'быстро говорящий человек', 'болтливый человек', рупосить 'быстро говорить, тараторить', 'говорить, проглатывая слова' [КСГРС]. Близкое прозвище Рупаса (арх.) соотносится с арх. рупаса 'человек, который очень быстро говорит' [КСГРС]. При этом наиболее близкие к рассматриваемым прозвищам глаголы, о которых пойдет речь далее, могут нести различную коммуникативную семантику. Например, прозвище Туруса (волог.): Круто говорит, дак за ето Ту-русой назвали сопоставимо с турусить ново-сиб. 'говорить очень быстро и невнятно' [СРНГ 45: 282], волог. 'говорить во сне' [Ди-лакторский: 514]. В данном случае, вероятно, сыграла особую роль сема невнятной речи. Для архангельского прозвища Вере-щина важно значение громкой речи, ср. разговорный... глагол верещать.
В целом наибольшее число мотивирующих глаголов с семантикой речевой деятельности имеют звукоподражательное происхождение, а на синхронном этапе обладают значительным экспрессивным компонентом. Все это затрудняет поиск непосредственно мотивирующего значения: в семантике лексем смешивается сразу несколько признаков речи. Например, архангельские прозвища Баля и Балиля: Говорили Баля, может, болтала много; Много и часто говорил сопоставимы с глаголами балякать волог. 'разговаривать, болтать', арх. 'говорить быстро и неразборчиво' [СГРС 1: 55], арх. 'говорить, болтать' [АОС 1: 106], волог. балялякать 'невнятно говорить' [СГРС 1: 56], а также с существительным
баляля ''слишком быстро и невнятно говорящий человек', 'болтливый человек, пустомеля' [СГРС 1: 42]. Как мы видим, в данном случае с семантикой излишней разговорчивости связаны значения быстрой, невнятной, а также «пустой», бессодержательной речи. В целом полагают, что баля-кать - результат вторичного, вероятно, экспрессивного, смягчения глагола балакать, обладающего звукоподражательным происхождением [Аникин РЭС 2: 162, 118]. Сюда же относится прозвище болтливой женщины Боляга (арх.), ср. арх. боляга 'болтливый человек', боляльё 'болтливый человек' [СГРС 1: 116], арх. болькотать 'говорить непонятно' [Там же: из]1.
Часть из прозвищ, имеющих звукоподражательное происхождение, кажутся чуть более ясными, поскольку в диалектах фиксируются слова, которые выступают как мотивирующие по отношению к ним. Например, архангельское Барабоха: Говорил много да часто, вот Барабоха и прозвали; Быстро говорит, дак барабоха. Вон племянница приехала Бара-боха сопоставляется с существительным арх. барабоха 'болтун, болтунья' [СГРС 1: 59], а также с глаголом арх. барабошить 'бессвязно бормотать' [Там же]. О звукоподражательном происхождении последнего говорит А. Е. Аникин, возводя этот глагол к прасл. *ЬътЬо5Ш / *ЬътЬо$Ш 'говорить неразборчиво, болтать' [Аникин РЭС 2: 191].
Однако для большинства прозвищ прямые семантические связи усмотреть затруднительно. Возможно, с рассмотренным выше глаголом связано прозвище Барамоха (волог.): Болтушка: поговорит и посоврёт ещё, реализующее близкий звукокомплекс с сочетанием звуков -б-, -р- и губным -м-. Как видится, это прозвище можно сопоставить с глаголом барамошить влад. 'бормотать, лепетать', новг. 'шуметь' [СРНГ 2: 103], а также, если учесть чуть более далекие связи, с тобол., влад., новг. барамошить 'приводить в беспорядок', 'мешать, препятствовать' [СРНГ 2: 103]. А. Е. Аникин, рассматривая два последних значения, предполагает, что
1 Экспрессивная «диффузная» семантика звукоподражательной лексики, значимость целого ряда признаков для формирования прозвища и/или невозможность выделения одного непосредственно мотивирующего значения заставляют нас обращаться к формальному критерию в классификации.
перед нами вариант глагола баламошить, однако отвергает связь с бармошйть, бармить 'бормотать', которые также имеют звукоподражательное происхождение [Аникин РЭС 2: 195, 227]. В то же время кажется, что приведенные «речевые» значения позволяют эту связь предполагать.
К глаголу бармить, по-видимому, восходит и прозвище Проня Барма (волог.): Это тот, который говорил много, ср. волог. бармйть 'невнятно бормотать, бурчать' [СГРС 1: 50], а также барма волог. 'болтун, болтунья', 'косноязычный, быстро и невнятно говорящий человек', арх., волог. 'бранное слово' [СГРС 1: 50]. Тот же корень имеет глагол бормотать [Аникин РЭС 4: 76], выступающий в качестве исходного для прозвищ (Петушенька) Бормо-та (костр.): Он все говорил, говорил, говорил. Вот и прозвали его Бормота; Бормотуха да Вертуха (арх.): Бормотуха да Вертуха, она конюх была, а лошадь была её высокая, Вертухой звали, Бормотуха быстро говорила; Проня Борма (волог.): Он говорил очень быстро.
Близкий звукокомплекс, -бал-, соединяющий в себе губные и плавные и передающий идею речи, реализуется в прозвище Баляба (волог.): Баляба - наверное, лепетун был какой-то и связанном с ним Баляпка (арх.): Дано женщине за болтливость. Они соотносятся с архангельским глаголом балябать 'говорить невнятно' [СГРС 1: 42]. Звукоподражательное происхождение для последней лексемы предполагает А. Е. Аникин, усматривая контаминацию глаголов балабать 'болтать' и уже рассматривавшегося в настоящей статье балякать [Аникин РЭС 2: 162].
Звукокомплекс, также включающий губные, находит отражение в прозвище Боботун (арх.): Алексей был Артемьич, быстро говорил так, иные слова непонятно, ср. арх. боботать 'говорить быстро и невнятно': Ну, боботун опять бобочет, не можно понять, так уж быстро говорит, арх. боботун 'невнятно говорящий человек' [СГРС 1: 123]. Приводимый глагол возводится к праславянско-му звукоподражательному "ЬоЬоий, *ЬоЬо?д [Аникин РЭС 3: 286].
Перейдем к рассмотрению онимов, для которых имеет значение звукокомплекс -ля-. Так, прозвище Лясник (волог.): Лясы хорошо умел точить, сядет и болтает; Лясник - мужик там прозывался, любил поляс-ничать с бабами можно сравнивать с арх. лясник 'болтун, пустомеля': Лясница, лясник
ли, языком болтает, неправду говорит, лебезун; лясничать волог. 'разговаривать, болтать' [СГРС 7: 215], 'сплетничать' [СВГ 4: 65]. А. Е. Аникин, анализируя диал. шир. распр. лясы мн. 'болтовня, пустые разговоры', предположил, что оно происходит от межд. ля (ср. лялякать и под.) + пейор. суфф. -(а)с- [Аникин РЭС 2: 164]. Обратим внимание на то, что прозвище Лясник в народном сознании может сближаться с лексикой корня -лязг- (см. о нем ниже), ср. контекст в духе этимологической тавтологии: Ну и лязгун этот Лясник (волог.). Связью с названными словами обладает, по-видимому, и прозвище Сашка Баляса (волог.): Много говорил, которое можно связать с арх. балясить 'разговаривать, болтать': Балясит сидит, боле ничего. Ничего не робит, балясит сидит [СГРС 1: 56]. В этом утверждении мы опираемся на мнение А. Е. Аникина, который, анализируя балясы мн. 'шутки, веселые росказни', точить балясы 'шутить, смеяться', балясить 'шутить, смеяться' и др., предположил, что эти слова неотделимы от слова лясы, рассмотренного выше. С другой стороны, нельзя не отметить в данном случае сочетание звуков -бал-, часто передающее идею речи (см. выше).
Следующая группа прозвищ содержит в своем составе звукокомплекс с сочетанием согласных -т- и -р-. В первую очередь это группа слов, связанных с разг. тараторить1: Анюха-Тараторка (волог.): Она быстро-быстро говорит, всё чего-то рассказывает, молча не ходит; Тараторка (арх., волог.): Говорил «ту-ту-ту» - не поймёшь; Тараторович (арх.): Бабушка была у его Тараторка, так он Тараторович да Тараторохин. Сюда же, вероятно, архангельское прозвище Торотолка: Шибко болтливой был Федька, ёво Торотолкой и прозвали, вологодское (Колько) Торочка: Круто говорит, торотора, ср. яросл. торотора 'говорливый человек' [СРНГ 44: 286].
Близкие по фонетическому наполнению слова - общенар. тарабарский, тарабарщина; тарабарить волог., курск., брян. 'говорить, беседовать', волог., курск., влад., перм. 'говорить быстро, без умолку, тараторить', волог., курск., пск., твер., костр. 'болтать, шутить' [СРНГ 43: 270] - дают им-
1 Разг. тараторить возводят к 'ЧоМопй с удвоением корня *Ш-, ср. славянские соответствия блр. тара-торыць, словен. trtra.fi, чеш. 1г&опй [ТСлРЯ 2007: 971].
пульс для возникновения вологодского прозвища говорливой женщины Тарабара.
Звукокомплекс -тар- реализуется также в архангельском прозвище Тарарын: Тарарын болтливый был поди, ср. также значения тарара без указ. места 'пустая болтовня', пск. 'о человеке, который невнятно, быстро говорит', новг. 'о человеке, который любит поговорить' [СРНГ 43: 279]. Сочетание звуков -тр- несет семантику болтливости и быстрой речи в прозвищах Трыка (костр.): Вот у нас баушка была, она болтливая малость, её звали Трыка. Она: «Тртртр». Или Трещотка называли ещё; Нинка-Трынка (костр.): Нинка-Трынка всё болтала и хвастала - вот прозвище и получила; Трынкалка (костр.): Есть у нас Трын-калка, все болтает и болтает.
Следующая тематическая группа лексики, выступающая как производящая по отношению к прозвищам болтливых и быстро говорящих людей, - это наименования органов речи. Здесь ожидаемо возникает образ рта, ср. вологодское прозвище говорливой женщины Ротик. Облик постоянно разговаривающего человека рисует и архангельское Щеколомка.
Значительное число прозвищ болтливых и быстро говорящих людей образовано от наименований звуков, которые непосредственно не связаны с человеческой речью. В первую очередь это обозначения различного шума, стука и других неприятных громких звуков. В пример приведем следующие прозвища: (Коля) Брякалка (арх.): Очень много говорит, сопоставимое с общенародным глаголом брякать; Хлопалка (арх.), ср. общенар. хлопать; Шумила (костр.), ср. общенар. шуметь; Лезга (во-лог.): Он болтал много, вот Лезгой и прозвали, ср. общенар. лязг1. К этой же группе можно, как кажется, отнести прозвище Гого-нуха (волог.): Гогонуха - выпивать любит, дак говорит много, которое связано с волог. гогать 'шуметь': Она гогает, а я слушаю пис-ню, мешает [СВГ 1: 115]. Сходный звукокомплекс реализуется в прозвище Горгон (арх.): Горгон - прозвище у мужика было. Кто много говорит, называли горгон или горготуха. Отметим, однако, при этом, что последнее
1 Ср. также волог. лезга 'слишком говорливый, болтливый человек, пустослов', 'ворчун' [СГРС 7: 61], волог. лезжать 'много говорить, болтать, пустословить', 'ругаться, ворчать' [Там же].
возможно сопоставлять также с волог. гор-готать 'ржать (о лошади)': Лошадь горгочет [СГРС 3: 103], то есть предполагать зоологическую метафору2.
Ряд прозвищ образован от наименований предметов, которые способны издавать различные звуки. Во-первых, следует сказать о предметах, используемых в бытовой деятельности. Так, костромское прозвище Ботало, вероятно, происходит от наименования жестяного колокольчика, который надевали на коров, чтобы они не могли потеряться. Этот же мотив в более явном виде реализуется в архангельском прозвище (Манька) Коровье Ботало. Так, с одной стороны, в мотивационном отношении следует учесть признак громкого постоянного звука, издаваемого этим предметом. С другой стороны, возможно, имеет значение внешний вид колокольчика, у которого видна ударная часть в виде металлического стержня - язычок, ср. контекст: Был ещё Ботало -... языком ботал3 много.
Сходный мотив реализуется в прозвищах (Миня) Шаркунок (арх.): Болтал много, не переставал языком-то трясти; (Ваня) Шарун (волог.): У нас есть Ваня Шарун. Болтун, кричит, как незнамо кто. Шарунок под дугой гремит. Так же и наш Ваня. В основе этих прозвищ - архангельское и вологодское слово шаркун, т. е. колокольчик в лошадиной сбруе [КСГРС]4.
Наименование еще одного используемого в быту предмета - пастушьего барабана - по-видимому, положено в основу костромского прозвища (Стёпа) Барабан. Подобно предметам, наименования которых были рассмотрены выше, у пастушьего барабана существовала сигнальная функ-
2 Сюда же может быть отнесено прозвище Базалко (арх.): Высокий был, хам, много говорил, ср. базанить волог. 'громко разговаривать; орать': Соседки как начнут базанить, так слушать противно, волог. 'говорить много и попусту', арх. 'мычать' [СГРС 1: 42]. Последнее сопоставимо с том. бузйться 'реветь, мычать (о быке)', пск., твер. бузанить 'ударять, бить', вят. бы-зеть 'плакать, капризничать' [Аникин 2: 72-73].
3 Костр. ботать 'ударять, издавая звук': Ботунец [колокольчик] на коров надевают. Мы застали - один большущий такой, а другой поменьше - на телёнка. Там на ремешок наденут гайку - ходит ботает, звонит как [ЛКТЭ].
4 Близкие прозвища: Звонок (арх.): Звонок - быстро больно говорил; Колокол Осйновый (волог.): Она у нас поговорить любила, вот и звали Колоколом Осиновым.
ция; признак его громкого и длительного звучания ложится в основу прозвищ болтливых людей, ср. контекст Всё говорил-говорил. Вот и Стёпа Барабан. Возможно, с представлениями о том же предмете крестьянского быта связано прозвище (Мань-ка) Барабан (волог.), однако более «современный» контекст (По соседству жили Манька Барабан и Манька Граммофон. Одна быстро говорила, другая громко) позволяет рассматривать это прозвище также в контексте онимов, мотивированных наименованиями музыкальных инструментов.
Приведенное выше замечание логично выводит нас на следующую группу мотивирующих слов - обозначения различных музыкальных инструментов. Здесь ключевыми признаками, играющими роль для создания образа болтливого или громко говорящего человека, становятся признаки громкого и постоянного звука, который издают музыкальные инструменты. В качестве мотивирующих могут выступать наименования бубна (Бубен (волог.): Болтун такой был), балалайки (Балалайка (волог.): Я и сама себя балалайкой зову, не могу молчать совсем; Антон-Балалайка (костр.): Прозвище получено за болтливость, словоохотливость; Антон-Балалайка, много говорил; (Райка) Балалайка (арх.): Она очень говоркая была), трещотки (Трещотка (костр.): Вот у нас баушка была, она болтливая малость, её звали Трыка. Она: «Тртртр». Или Трещотка называли ещё; Трёщелка (арх.)), баяна (Баян (волог.): Одну бабку, что много болтает, Баяном прозвали, про всех всё знала), гитары ((Иван) Гитара (костр.): Он много балалаилязыком).
Более новыми представляются прозвища, образованные от наименований средств теле- и радиовещания: Оксинька Вещанка (арх.): Вещает как радио, за то и прозвали; Радио (арх.): Говоркая она; Радиво (арх.): Болтуха така; (Вася) Радиола (арх.): Все время говорит, руками машет, не выключить; (Паша) Телевизор (волог.): Беспрестанки говорит, непрошловатой1, немножко не все дома.
Мотивирующими для прозвищ болтливых людей становятся обозначения животных и птиц. Подобный перенос, очевидно, объясняется представлениями об их особо громком, неприятном, надоедливом
1 Волог. непрошловатый 'несообразительный' [КСГРС].
голосе. Например, если говорить о птицах, то сопоставление происходит с карканьем ворон, ср. прозвище Ворона (арх.): Девушка с нездравым разумом, ходит по улице кричит, тараторит без умолку; Ворона, болтлива дак. Во внутренней форме (большего числа прозвищ громкая и быстрая речь человека сравнивается со стрекотом сорок: Сорока (волог., костр., арх.): Болтливая больно; Вот одна руководила нами. Такая бойкая была да болтливая, вот и звали Сорока; Бойка, речиста; Трепливый мужик Иван был; Больно быстро говорит; (Верка) Сорока (арх.): Очень говорить любит, стрекотуха такая. Важным мотива-ционным признаком становится непрерывность, надоедливость звука, ср. контекст: Был у нас в деревне мужик, Сорокой звали. Сорокает, сорокает - спасу нет. Ну болтает много (волог.). К этой же группе относится прозвище болтливого человека Овечка (костр.): Овечка - это за язык, болтать много любит, возникновение которого, вероятно, обусловлено представлением о громком, неприятном блеянии овец.
Итак, на этом завершается рассмотрение различных речевых и звуковых характеристик, которые становятся исходными для создания прозвищ болтливых и быстро говорящих людей. Перейдем к обзору других групп лексики, сыгравших роль в образовании исследуемого участка ономастического пространства.
В первую очередь нужно сказать, что болтливость, склонность к излишне громкой речи может связываться в народном сознании с другими свойствами человека по его характеру. В частности, склонность к быстрой речи сопрягается с бойкостью и активностью человека. Например, архангельское прозвище человека Еруня можно сопоставить с таким словом, какера оренб., курск., пенз., смол., твер., нижегор., волог. 'живой, бойкий человек', нижегор., олон., онеж., самар., краснояр. 'непосед; озорник, озорница': Эта девка на целом месте дыру провертит, вот-то беда-то, какая ера уродилась (Онеж) [СРНГ 8: 363]. Те же семы скорости, подвижности играют, по-видимому, роль для возникновения прозвища Баламут (костр.): Этот говорит, тоже рот не затыкает. Его Баламутом и прозвали.
Неоднозначным в плане мотивации представляется костромское прозвище Бесогон: У нас женщина была. Она бойкая та-
кая и на работу, и на разговор - ей прозвище дали Бесогон. Кажется, не вызывает сомнений, что непосредственно мотивирующим апеллятивом для этого прозвища стала костромская лексема бесогон со значением 'о бойком человеке', ср. контексты: Ой, вот и бегает, как бесогон, всё везде узнаёт да выпытывает; Хабаза да бесогон - они относятся к такой бойкой женщине [ЛКТЭ]. Однако прозрачная внутренняя форма, считывающий-ся любым носителем языка корень -бес-наталкивают на мысль об актуализации общеоценочного потенциала этого корня. Таким образом, можно говорить о том, что для формирования прозвища, вероятно, сыграли роль отрицательные коннотации корня, так как к пустым беседам, бесполезным разговорам в традиционной культуре существует негативное отношение. (О негативных коннотациях «мифологической» лексики в связи с прозвищами болтливых и быстро говорящих людей см. ниже.)
Наконец, негативная оценка болтливости, пустословия служит мотивационным импульсом для создания прозвища Шабала (волог.): Болтает-болтает - вот Шабалой и прозвали, которое можно соотнести с бранными употреблениями волог. шабала 'о человеке глупом': У тебя не голова, а шабала: худо соображает совсем; 'бестолковая голова': Ой ты шабала! Ничего не понимаешь [КСГРС].
В качестве производящей лексики могут выступать обозначения различных видов деятельности человека. Так, например, реализуется производственная метафора речевой деятельности, о которой подробно писала Е. Л. Березович (см. подробнее в [Березович 2014: 307-323]). Другими словами, говорение может метафорически сопоставляться с теми или иными видами ремесленной деятельности, например плетением, ткачеством, строительством, земледелием, приготовлением пищи, обмолотом зерна, гончарным делом и пр. [Там же: 307308]. Так, архангельское прозвище Замолоха: Замолоха и есь, всё болтат непосредственными мотивационными отношениями связано с арх. замолоха 'врун, болтливый человек': Замолоха ты, мелешь, не знашь чего; Я така замолоха, всё мелю чего-нибудь, вот и замолоха [СГРС 4: 132]. В этих словах выделяется ко-
рень -мол-1, ср. общенар. молоть. В данном случае реализуется известная в языке метафора молоть языком 'много и быстро говорить', которая далее ведет к ситуации помола зерна. Еще одно прозвище, которое в моти-вационном отношении отсылает к «ремесленному» труду, - это костромское прозвище Трепаков, ср. прост. трепать языком 'болтать, пустословить', далее связанное с языковым отражением ситуации трепания льна. При этом, как отмечает Е. Л. Березович, болтовня соотносится «с работами, предполагающими множество однотипных движений по созданию однородного, быстро увеличивающегося в объеме или количестве продукта: обмолот, горожение изгороди, плетение и прядение, трепание и чесание льна и др.» [Березович 2014: 319-320, 322], ср. также прозвище Крошанка (арх.): Больно часто говорил от общенародного глагола крошить.
В качестве производящей выступает целая группа глаголов со значением неспециализированной деятельности человека. Это экспрессивные слова, у которых присутствует коннотация интенсивности, коррелирующая с семантикой чрезмерной разговорчивости и излишней скорости речи. Например, костромское прозвище болтливого человека Буздырь связано с костр. буздырять 'болтать, мешать что-л. жидкое' [ЛКТЭ], волог. буздырить 'делать что-либо с особой интенсивностью' [СГРС 1: 204]. Прозвища (Коля) Лёпа (костр.), Лёпа (костр.) соотносятся с костромским глаголом лёпать 'говорить, болтать' [ЛКТЭ]; далее, вероятно, следует искать связи с семантикой удара по чему-л., ср. костр. налёпать 'налепить (о пирогах)' [ЛКТЭ], а также смол., кубан. лёп междом. 'употребляется для обозначения удара по чему-либо мягкому или упругому' [СРНГ 16: 358]2. Наконец, еще одно прозвище, образованное, по-видимому, от глагола-интенсива поливать, - это архангельское Полива: Гово-
1 Ср. также вариант с чередованием: волог. замеля 'врун, болтливый человек': Ну, ты, замеля, - врёт, значит; Дело не дело говорит, всё время мелет, замеля экий [СГРС 4: 129].
2 Идея скорости воплощается напрямую и в некоторых других прозвищах. Так, например, архангельское прозвище Чашша: Уж заговорит дак часто-часто, и не остановишь связано с глаголом частить. Другой пример - это костромское Торопыжка: Говорит часто, даже непонятно, вот и Торопыжкой назвали от глагола торопиться.
рит много, как поливает.
Обратимся к группе прозвищ, мотивирующими для которых выступили наименования различных предметов. В качестве примера можно привести Помело (арх., во-лог.): Любит болтать, язык без костей; Болтал много; Дарья-Помело, болтлива очень, ср. карел., омск., кемер., читин. помело 'метла, веник' [СРНГ 29: 203]. Сюда же относится архангельское прозвище болтливого человека Пахалка от арх. пахалка 'веник, метла' [СРНГ 25: 285-286] и архангельское Метла. По-видимому, в данном случае мотиваци-онно значимым признаком стало в первую очередь то, что веником сметается сор, в то время как пустая болтовня воспринимается как нерациональная трата времени и негативно оценивается в социуме, ср. контекст Мишка Пахалка был, язык как помело, всем про всё скажет, вот Пахалкой и прозвали. В этом случае можно провести параллель с прозвищем Муля (волог.): Муля болтушка така, всё мулит да мулит, пустой разговор. Напрямую оно соотносится с волог. мулить 'говорить пустое, вздор': Мулить ещё значит не дело говорить [КСГРС], однако следует обратить внимание на то, что этот глагол со значением речевого действия происходит, вероятно, от волог. мулить 'крутить, взбалтывать, мутить воду' [КСГРС]1. Подобное направление развития значения указывает на представление о болтовне как пустом, бесполезном, осуждаемом времяпрепровождении. Если возвращаться к прозвищам Пахалка и Метла, то для них также значим признак быстрого движения, ср. контекст Она везде как тараторка, не придёт, а прилетит, и начнёт языком молотить.
В прозвище Вертолёт (арх.): Вертолёт был, говорил быстро также мотивационно значимым оказывается признак быстрого движения лопастей вертолета; кроме того, возможно, актуализируется признак шума, издаваемого вертолетом. Тот же набор признаков важен для прозвищ Пулемёт (арх., волог.): Он говорит очень быстро, как строчит из пулемёта; Прозван за манеру быстро говорить, сглатывая окончания; Много
1 На именно такое направление развития значения указывает этимология лексемы. Авторы «Этимологического словаря славянских языков» возводят рус. диал. мулйть 'мутить жидкость, болтать' к *ти1ъ1*ти1ь, ср. рус. диал. муль 'муть, мутная вода' [ЭССЯ 20: 181].
говорит - пулемёт хороший; Анка Пулемётчица (волог.): Маньку звали Анка Пулемётчица, тараторила быстро.
Единственный природный образ, как кажется, реализуется в костромском прозвище (Шура) Стрелка: Она потому что много говорила, бойкая была, которое, вероятно, соотносится с костр. стрелка 'болтливая женщина': Собирутся в магазине и все про всех знают, болтают, мы их стрелками называли [ЛКТЭ], а далее с костр. стрела, стрелка 'молния' [Там же]. По-видимому, в данном случае важны представления о стремительности молнии.
Отдельная группа образована онима-ми, для которых в качестве мотивирующих выступают прецедентные имена и яркие для народной культуры образы. Например, прозвище Емеля (костром.): Ну, пришёл Емеля - пойдет разговор. Дано из-за его болтливости, по-видимому, мотивировано представлениями о лени и праздном времяпрепровождения героя сказки. Пустая болтовня воспринимается народным сознанием именно в таком ключе. Кроме того, возможно, сработало притяжение к глаголу молоть (молоть языком), ср. уже приводившееся прозвище Замолоха (арх.) ^ арх. замолоха 'врун, болтливый человек' [СГРС 4: 132], далее, вероятно, от глагола молоть.
Прозвище болтливого человека Гусар (костром.): Гусар говорил да пел много, по-видимому, связано с представлением об их безрассудном нраве, беспечном образе жизни. Прецедентный характер носит вологодское прозвище Деревенский Прокурор: Всё знает и всё время говорит и говорит. К образу лица пропаганды Второй мировой войны, по-видимому, отсылает вологодское прозвище Гебельс.
Вологодское прозвище быстро говорящего человека Китаец, очевидно, возникает, поскольку быстрая речь воспринимается как неясная, «иностранная», ср. контекст Заговорит скоро, частит, не разберёшь, Китайцем прозвали, стали говорить: «Ну, пошли, ребята, в Китай».
Наконец, несколько онимов образованы от наименований мифологических персонажей. По-видимому, такие прозвища несут общеотрицательную семантику. В пример можно привести вологодское прозвище Лешачонок: Там есть мужик, Лешачонок, наборонит, наговорит много. Прозвище же Ба-
баиха (арх.), вероятно, возникает в результате притяжения к глаголу баять.
Прозвища, данные по признаку молчаливости и медленной речи
Противоположными по отношению к выше рассмотренным являются признаки молчаливости, неразговорчивости и медленной речи. Следует отметить, что прозвища, данные по этим характеристикам, присутствуют в пространстве говоров в значительно меньшем количестве.
Если для прозвищ болтливых и чрезмерно быстро говорящих людей продуктивностью в качестве производящих обладали глаголы со значением речевой деятельности, то здесь подобная модель отсутствует. Во внутренней форме прозвищ, напротив, фиксируются отсутствие речи у человека, ср., например, Молчан (арх.): Слова от него не дождёшься; (Нина) Тихая (костр.): Нина Тихая всё хорошо делала, но больно тихо.
К этой же группе прозвищ, которые в своей основе имеют лексику, указывающую на молчаливость, «немоту» человека, относится архангельское прозвище Куим: Плохо говорил, всё больше молчал, вот и прозвали его Куимом. Крепко к нему прилепилась кличка, которое можно соотнести с арх., волог. куйм 'человек с дефектами речи, который плохо, невнятно говорит', 'молчун, неразговорчивый человек' [СГРС 6: 228]. Вопроса об этимологии прозвища касается в своей статье Е. Л. Березович, которая отвергает версию о его коми заимствовании и соотносит с приведенным апеллятивом в «немотном» значении [Березович 2022: 190-191]. Куим же с семантикой 'немой', 'плохо говорящий' со ссылкой на О. Н. Трубачева [ЭССЯ 13: 86] возводится к корню глагола *]ьтд, с экспрессивной пейоративной приставкой *ки- [Там же].
К этой же группе прозвищ можно отнести костромское прозвище Миша-Тюба: У нас Миша-Тюба был, работный человек, только молчит, которое связано с костр. тюба 'неразговорчивый человек': Тюба - плохо разговаривает. Неохотно разговаривает, неразговорчивый [ЛКТЭ].
Наконец, следует отметить прозвище (Надя) Шима (костр.): На хуторе живёт женщина, её все зовут Надя Шима, потому что она такая тихонькая, вредненькая. С одной стороны, оно надежно связывается с костромским словом шима в значении 'смирный, тихий,
нелюдимый человек': Шйма такая неразговорчивая, необрядная1, ни с кем не говорит ничего, -хоть женщина, хоть мужчина, а также 'женщина, которая может навредить «по-тихому», исподтишка': Шйма - человек молчит, а своё делает, баять не набает, а отомстит, всё сделает чего ей надо. Она всё шпокось2 человеку делает [ЛКТЭ]. С другой стороны, возможно, что в прозвище также реализуется общеоценочный потенциал «мифологической» лексики, ср. костр. шима 'нечистая сила, обитающая в доме' [ЛКТЭ]. Таким образом, прозвище приобретает негативные коннотации, выражается общественное осуждение молчаливого, нелюдимого поведения.
Мотивирующими по отношению к прозвищам молчаливых людей могут становиться наименования и других черт характера человека. Во-первых, с чертой молчаливости в народном сознании сопрягается идея медлительности человека, как в случае с архангельским прозвищем Нюхла, которое соотносится с арх. нюхла 'медлительный, вялый человек; тихоня' [КСГРС]. Во-вторых, в качестве мотивирующей может выступать лексика со значением неумелости: Топа (арх.): Женщина была работящая да молчаливая. Сначала звали Стюпа, а потом Тюпа да Тюпа, а также Топа (арх.) 'прозвище человека неповоротливого, молчаливого, толстого', ср. волог. тюпа 'неловкий, неумелый человек': Ой, тюпа, она и тюпа: робят наносила, воспитывать не может [КСГРС].
В качестве мотивирующих выступают глаголы со значением неспециализированной деятельности человека. Если прозвища болтливых людей были мотивированы глаголами со значением интенсивного действия, то здесь мы встречаем глаголы с семантикой медлительного действия, ср. Тягун (волог.): В этой деревне говорят нараспев, медленно от тянуть3.
Прозвища молчаливых людей могут мотивироваться наименованиями тех или иных предметов. Прозвище Суслон (волог.):
1 Костр. необрядный 'неряшливый, неопрятный человек' [ЛКТЭ].
2 Костр. напакость 'назло, во вред' [ЛКТЭ].
3 Близкая образность обнаруживается в архангельском прозвище Гуща: Говорит медленно или делает медленно, однако в данном случае имеет место уже предметная семантика.
Дедушко Суслон идёт, большой такой, тихонький рисует целостный образ неповоротливого, замкнутого, молчаливого человека. С одной стороны, в мотивационном отношении, по-видимому, играет роль признак размера, а с другой стороны, признак положения - суслон обыкновенно стоит один.
К этой же группе можно отнести прозвища, мотивированные наименованиями свойств тех или иных объектов действительности. В качестве примера приведем прозвище Суханка (арх.), которое соотносится с общенар. сухой 'сдержанный, холодной', ср. контекст Сухой он шыпко, молчит всё - так и зовут Суханка. Однако отметим, что прилагательное сухой, будучи ка-ритивом, в принципе обладает негативными коннотациями в культуре, о чем подробно писала С. М. Толстая [Толстая 2008: 53-67]. Отрицательные коннотации заложены и в прозвище (Веня) Тухлой (костр.): Тухлой, немного замкнутый, необщительный.
Происхождение архангельского прозвища Ваня Постный можно объяснить также «каритивным» значением слова постный. Семантика постного в данном случае связывается с отсутствием необходимых коммуникативных навыков у человека, социальным неодобрением неразговорчивости, молчаливости, ср. контекст: Он такой смирёный да тихомирный, всё Ваня Посный1.
Архангельское прозвище Ефим Каша, вероятно, в мотивационном отношении имеет признак невнятной речи2, ср. контекст Карявой был да тихой.
Прозвища могут быть мотивированы наименованиями тех или иных рыб и насекомых. Если для наименований болтливых людей использовались образы птиц, которые отличаются громким голосом, то для обозначения молчаливых людей используется «немой» образ, ср. Карась (арх.): Толстый, тихой - я его Карасём зову. Неприятные ощущения от общения с замкнутым, необщительным человеком передает прозвище Оля3 Оса (арх.): Оля-Оса на Ручью,
1 Вероятно, также сыграл роль оним - название праздника Иван Постный, Иван Постной 'день усекновения главы Иоанна Крестителя, 29 августа / 11 сентября' [РНК: 174-175].
2 Так, например, о связи в языке варки каши и непонятной речи пишет Е. Л. Березович [Березович 2014: 318].
3 Деминутив к имени Александр.
незговорчивый, жалицца.
Если говорить о группе мифологической лексики, которая также выступала в качестве мотивирующей для обозначений болтливых людей, то здесь присутствует только одна номинация - Андел (арх.): Тихонький, как ангелочек. В данном случае отсутствуют негативные коннотации, которые имели место в прозвищах, о которых мы говорили ранее; здесь актуализируется лишь семантика тихости, смирности.
Заключение
Таким образом, в данной статье были проанализированы диалектные прозвища много и быстро говорящих людей, а также, напротив, молчаливых и медленно говорящих людей. В поле внимания оказались основные мотивационные модели, по которым создаются данные прозвища. Были выделены группы лексики, которые выступают как производящие по отношению к прозвищам, отражающим признак болтливости и молчаливости.
Безусловно, самой продуктивной стала группа лексики, называющая различные звуки. При этом, с одной стороны, обнаруживается объемная группа прозвищ, которые мотивированы словами с семантикой речи человека. С другой стороны, продуктивна модель, в рамках которой речь человека сопоставляется со звуками, издаваемыми животными и птицами (например, сорокой, вороной и т. д.) или с помощью тех или иных предметов (балалайка, трещотка, колокольчик и др.). Прозвища болтливых и молчаливых людей зачастую формируются на основе «портретного» принципа: с болтливостью, например, может связываться бойкость, активность, а с молчаливостью - нелюдимость, медлительность, неумелость. На создание целостных образов болтливого и молчаливого человека «работает» и модель, в рамках которой функционируют прецедентные имена и образы (такие как, например, герои сказок или определенные профессии). Речь человека сопоставляется с определенными видами производственной и непроизводственной деятельности, при этом для передачи идеи болтливости оказываются характерными наименования активных, повторяющихся действий, а для создания образа молчаливого и/или небыстро говорящего человека - медленных. «Предмет-
ные» образы также отражают те или иные значимые характеристики активной речи или молчания, передается негативное от-
ношение к пустословию. Общеоценочный потенциал реализуется в «мифологической» модели наименования.
Источники
Дилакторский - Словарь областного вологодского наречия. По рукописи П. А. Дилакторского 1902 г. / изд. подгот. А. Н. Левичкин, С. А. Мызников. - СПб. : Наука, 2006. - 677 с.
КСГРС - картотека Словаря говоров Русского Севера (хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации УрФУ, Екатеринбург).
ЛКТЭ - лексическая картотека Топонимической экспедиции Уральского федерального университета (хранится на кафедре русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации УрФУ, Екатеринбург).
ОСВГ - Областной словарь вятских говоров / [под ред. В. Г. Долгушева, З. В. Сметаниной]. - Киров : Коннетика ; Изд-во ВятГГУ ; Радуга-ПРЕСС, 2012-. - Вып. 1-.
РНК - Атрошенко, О. В. Русский народный календарь / О. В. Атрошенко, Ю. А. Кривощапова, К. В. Осипова ; науч. ред. Е. Л. Березович. - М. : АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2015. - 544 с. - (Настольные словари русского языка).
СВГ - Словарь вологодских говоров : в 12 т. / под ред. Л. Ю. Зориной, Т. Г. Паникаровской. - Вологда : Изд-во ВГПИ/ВГПУ, 1983-2007.
СГРС - Словарь говоров Русского Севера / под ред. А. К. Матвеева, М. Э. Рут. - Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2001-. - Т. 1-.
СРГК - Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей : в 6 т. / гл. ред. А. С. Герд. -СПб. : Изд-во СПбГУ, 1994-2005.
СРНГ - Словарь русских народных говоров / гл. ред. Ф. П. Филин, Ф. П. Сороколетов, С. А. Мызников. - М. ; Л. ; СПб. : Наука, 1965-. - Вып. 1-.
Литература
Аникин РЭС - Аникин, А. Е. Русский этимологический словарь / А. Е. Аникин. - М. : Рукописные памятники Древней Руси ; Знак ; Нестор-История, 2007-. - Вып. 1-.
Березович, Е. Л. Русская лексика на общеславянском фоне: семантико-мотивационная реконструкция / Е. Л. Березович. - М. : Русский фонд содействия образованию и науке, 2014. - 488 с.
Березович, Е. Л. Этимологические заметки на полях экспедиционного блокнота: исконная русская лексика в говорах Терского Беломорья / Е. Л. Березович // Русский язык в научном освещении. - 2022. -№ 1. - С. 182-205. - 001: 10.31912/г|ап0-2022.1.6.
Боброва, М. В. Материалы для словаря современных прозвищ жителей Пермского края / М. В. Боброва. - СПб. : Изд-во РХГА, 2020. - 195 с.
Боброва, М. В. Соматизмы в современных прозвищах Пермского края / М. В. Боброва // Вопросы ономастики. - 2018. - Т. 15, № 2. - С. 162-179. - 001: 10.1582б/у0рг_0П0ш.2018.15.2.019.
Верховых, Л. Н. Антропонимическое пространство сел Абрамовка Таловского района и Красное Новохоперского района Воронежской области : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Л. Н. Верховых ; Воронеж. гос. ун-т. - Воронеж, 2008. - 20 с.
Денисова, Т. Т. Прозвища как вид антропонимов и их функционирование в современной речевой коммуникации: на материале прозвищ Шумячского и Ершичского районов Смоленской области : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Т. Т. Денисова ; Смол. гос. ун-т. - Смоленск, 2007. - 22 с.
Кюршунова, И. А. Историческая антропонимия Карелии в новых парадигмах лингвистического знания : дис. ... д-ра филол. наук : 10.02.01 / И. А. Кюршунова ; Вологод. гос. ун-т. - Петрозаводск, 2017. - 643 с.
Кюршунова, И. А. Словарь некалендарных личных имен, прозвищ и фамильных прозваний СевероЗападной Руси ХУ-ХУИ вв. / И. А. Кюршунова. - СПб. : ДМИТРИЙ БУЛАНИН, 2010. - 672 с.
Макарова, А. А. Зооморфная модель в коллективных прозвищах жителей Русского Севера / А. А. Макарова, Ю. Б. Попова // Вопросы ономастики. - 2020. - Т. 17, № 1. - С. 30-46. - 001:
10.1582б/у0рг_0П0Ш.2020.17.1.002.
Осипова, К. В. Диалектные прозвища Русского Севера, образованные от названий пищи: этнолингвистический аспект / К. В. Осипова // Вопросы ономастики. - 2017. - Т. 14, № 1. - С. 87-109. - 001:
10.1582б/у0рг_0П0Ш.2017.14.1.005.
Толстая, С. М. Пространство слова. Лексическая семантика в общеславянской перспективе / С. М. Толстая. - М. : Индрик, 2008. - 528 с.
ТСлРЯ 2007 - Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / отв. ред. Н. Ю. Шведова. - М. : Азбуковник, 2007. - 1175 с.
Шостка, Е. С. Прозвища Тамбовской области: языковой и социокультурный аспект : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01 / Е. С. Шостка ; Тамб. гос. ун-т им. Г. Р. Державина. - Тамбов, 2009. - 22 с.
ЭССЯ - Этимологический словарь славянских языков: праславянский лексический фонд / под ред. О. Н. Трубачева, А. Ф. Журавлева. - М. : Наука, 1974-. - Вып. 1-.
References
Anikin, A. E. (2007-). Russkii etimologicheskii slovar' [Russian Etymological Dictionary]. Iss. 1-. Moscow, Rukopisnye pamiatniki Drevnei Rusi, Znak, Nestor-Istoriya.
Berezovich, E. L. (2014). Russkaya leksika na obshcheslavyanskom fone: semantiko-motivatsionnaya rekonstruktsiya [Russian Vocabulary in the General Slavic Context: Semantic and Motivational Reconstruction]. Moscow, Russkii fond sodeistviya obrazovaniyu i nauke. 488 p.
Berezovich, E. L. (2022). Etimologicheskie zametki na polyakh ekspeditsionnogo bloknota: iskonnaya russkaya Ieksika v govorakh Terskogo Belomor'ya [Etymological Notes in the Margin of an Expedition Notebook: Native Russian Vocabulary of the White Sea Tersky Coast]. In Russkii yazyk v nauchnom osveshchenii. No. 1, pp. 182-205. DOI: 10.31912/rjano-2022.1.6.
Bobrova, M. V. (2018). Somatizmy v sovremennykh prozvishchakh Permskogo kraya [Somatisms in Modern Nicknames of the Perm Region]. In Voprosy onomastiki. Vol. 15. No. 2, pp. 162-179. DOI: 10.15826/ vopr_onom.2018.15.2.019.
Bobrova, M. V. (2020). Materialy dlya slovarya sovremennykh prozvishch zhitelei Permskogo kraya [Materials for a Dictionary of Modern Nicknames of Perm Krai Residents]. Saint Petersburg, Izd-vo RKhGA. 195 p.
Denisova, T. T. (2007). Prozvishcha kak vid antroponimov i ikh funktsionirovanie v sovremennoi rechevoi kommu-nikatsii: na materiale prozvishch Shumyachskogo i Ershichskogo raionov Smolenskoi oblasti [Nicknames as a Type of An-throponyms and Their Functioning in Modern Speech Communication: Based on the Material of Nicknames of the Shumyachsky and Ershichsky Districts of the Smolensk Region]. Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk:. Smolensk. 22 p.
Kyurshunova, I. A. (2010). Slovar' nekalendarnykh lichnykh imen, prozvishch i famil'nykh prozvanii Severo-Zapadnoi Rusi XV-XVII vv. [Dictionary of Non-calendar Personal Names, Nicknames and Family Nicknames of North-Western Rus' in the XV-XVII Centuries]. Saint Petersburg, DMITRII BULANIN. 672 p.
Kyurshunova, I. A. (2017). Istoricheskaya antroponimiya Karelii v novykh paradigmakh lingvisticheskogo znaniya [Historical Anthroponymy of Karelia in New Paradigms ofLinguistic Knowledge]. Dis. ... d-ra filol. nauk. Petrozavodsk. 643 p.
Makarova, A. A., Popova, Yu. B. (2020). Zoomorfnaya model' v kollektivnykh prozvishchakh zhitelei Russ-kogo Severa [Zoomorphic Pattern in Collective Nicknames among the Residents of the Russian North]. In Voprosy onomastiki. Vol. 17. No. 1, pp. 30-46. DOI: 10.15826/vopr_onom.2020.17.1.002.
Osipova, K. V. (2017). Dialektnye prozvishcha Russkogo Severa, obrazovannye ot nazvanii pishchi: etnolingvisticheskii aspekt [North Russian Dialectal Nicknames Derived from Names of Food: An Ethnolinguis-tic Approach]. In Voprosy onomastiki. Vol. 14. No. 1, pp. 87-109. DOI: 10.15826/vopr_onom.2017.14.1.005.
Shostka, E. S. (2009). Prozvishcha Tambovskoi oblasti: yazykovoi i sotsiokul'turnyi aspekt [Nicknames of the Tambov Region: Linguistic and Sociocultural Aspects]. Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Tambov. 22 p.
Shvedova, N. Yu. (Ed.). (2007). Tolkovyi slovar' russkogo yazyka s vklyucheniem svedenii o proiskhozhdenii slov [ExpIanatory Dictionary of the Russian Language with the Information about the Origin of Words]. Moscow, Azbukovnik. 1175 p.
Tolstaya, S. M. (2008). Prostranstvoslova. Leksicheskayasemantika vobshcheslavyanskoiperspektive [Word Space. LexicaI Semantics in Common-SIavic Perspective]. Moscow, Indrik. 528 p.
Trubachev, O. N., Zhuravlev, A. F. (Eds.). (1974-). Etimologicheskii slovar' slavyanskikhyazykov: praslavyanskii leksicheskii fond [Etymological Dictionary of the Slavic Languages: Proto-Slavic Lexical Fund]. Vols. 1-. Moscow, Nauka.
Verkhovykh, L. N. (2008). Antroponimicheskoe prostranstvo sel Abramovka Talovskogo raiona i Krasnoe Novokhoperskogo raiona Voronezhskoi oblasti [Anthroponymic Space of the Abramovka Village, Talovsky District and Krasnoe Village, Novokhopersky District, Voronezh Region]. Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Voronezh. 20 p.
Данные об авторе
Малькова Яна Владимировна - кандидат филологических наук, научный сотрудник топонимической лаборатории кафедры русского языка, общего языкознания и речевой коммуникации, Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б. Н. Ельцина (Екатеринбург, Россия). Адрес: 620083, Россия, Екатеринбург, пр. Ленина, 51. E-maiI: yana-maIkova@Iist.ru.
Дата поступления: 15.07.2023; дата публикации: 31.10.2023
Author's information
Malkova Yana Vladimirovna - Candidate of Philology, Researcher in the Toponymie Laboratory of Department of Russian Language, General Linguistics and Verbal Communication, Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin (Ekaterinburg, Russia).
Date of receipt: 15.07.2023; date of publication: 31.10.2023
