CC BY
1
ЭКСПЕРТНОЕ МНЕНИЕ /EXPERT OPINION
DOI: 10.25693/SVGV2023.45.4.001 УДК 061.3:572.026(571)
Северная идентичность России (заметки с индийского конгресса антропологов)*
А.В. Головнёв © Е>3
ФГБУН «Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН»,
г. Санкт-Петербург, Российская Федерация, andrei_golovney@bk.rn_
Аннотация. В дискуссиях с индийскими коллегами-антропологами, представляющими крупнейшую страну Глобального Юга, особенно явственно обозначается позиция России как ключевой страны Севера. Продолжая свои исследования северности России, автор последовательно противопоставляет эту ее естественную идентичность популярной, но маловразумительной и тупиковой антитезе «Россия - Запад или Восток?». Обоснование северной идентичности России с позиций истории и антропологии включает разделы «Рождение Руси», «Новгород» и «Полунощные страны», «Поморы и северный ход», «Северная столица», «Северная экспедиция», «Смыслы и рифмы» (образы Севера в философии и поэзии), «Оттенки северности ХХ века». К характеристикам Севера и северности, с точки зрения автора, относятся: «Власть над собственной судьбой», «Край вольности», «Искусство движения», «Единение с природой», «Эстетика зимы», «Страна чудес, богатств и героев», «От безмолвия до поэзии», «Ненавязчивое самосознание». Взгляд из Индии на Россию как выразительную и самобытную страну Севера лишний раз оттеняет северную идентичность России, вдохновляя этнографов и историков России, особенно ее северных регионов, включая Саха-Якутию, изучать этнокультурное наследие и разрабатывать концепции самобытности народов Севера и Арктики.
Ключевые слова: северность, идентичность, Россия, этнография, история
Для цитирования: Головнёв А.В. Северная идентичность России (заметки с индийского конгресса антропологов) // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2023. .№4(45). С. 9-19. DOI: 10.25693/SVGV.2023.45.4.001
Northern Identity of Russia (Notes from the India Congress of Anthropologists)
A.V. Golovnev 6 E>3
Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of Russian Academy of Sciences,
Saint Petersburg, Russian Federation, andrei_golovney@bk.ru
Abstract. In discussions with Indian colleagues-anthropologists representing the largest country in the Global South, Russia's position as a key country in the North is especially clear. Continuing his research on the northernness of Russia, the author consistently contrasts this natural identity with the popular, but incomprehensible and dead-end antithesis "Russia - West or East?" The substantiation of Russia's northern identity from the perspective of history and anthropology includes sections "The Birth of Rus", "Novgorod and the Midnight Countries", "Pomors and the Northern Passage", "Northern Capital", "Northern Expedition", "Meanings and Rhymes" (images of the North in philosophy and poetry), "Shades of Northernness of the 20th century." The characteristics of the North and northernness, from the author's point of view, include: "Power over one's Own Destiny", "The Land of Freedom", "The Art of Movement", "Unity with Nature", "Aesthetics of Winter", "Land of Wonders, Riches and Heroes", "From Silence to Poetry,"
* Исследование выполнено за счет гранта РНФ № 22-18-00283 «Северность России и этнокультурный потенциал Арктики», https://rscf.ru/project/22-18-00283/
© Головнёв А.В., 2023
"Unobtrusive Self-Awareness." The view from India of Russia as an expressive and original country of the North once again highlights the northern identity of Russia, inspiring ethnographers and historians of Russia, especially its northern regions, including Sakha-Yakutia, to study the ethno-cultural heritage and develop concepts of the identity of the peoples of the North and the Arctic.
Keywords: Northernness, identity, Russia, ethnography, history
For citation: Golovnev A.V. Northern identity of Russia (notes from the India Congress of Anthropologists). In: North-Eastern Journal of Humanities. 2023. №4 (45). Pp. 9-19. DOI: 10.25693/SVGV.2023.45.4.001 (In Russian)
В ходе только что состоявшегося Мирового антропологического конгресса в Дели (14-20 октября 2023 г.) мне довелось делать доклад о кочевниках Арктики, а затем обсуждать с индийскими коллегами направления совместных исследований. К немалому удивлению, я обнаружил у индийцев живой интерес к теме северно-сти России и мгновенно выраженную поддержку взгляда на Россию как на страну Севера, а не промежуток между Западом и Востоком. У индийских антропологов, филологов и международников тут же обнаружились (оказывается, давно зревшие) яркие ассоциации по оси Север-Юг - Россия-Индия. Что касается пресловутой антитезы Запад-Восток, то и им самим она уже изрядно приелась и в отношении России никогда не несла в себе ничего вразумительного.
Действительно, не только для нас, жителей России, но и для соседей по глобусу гораздо яснее и убедительнее образ России как самобытной страны Севера, чем как малопонятной смеси Востока и Запада. У нее сразу выражается лицо, а не двуликость, обозначается первичность, а не вторичность. Для антропологии и этнографии взгляд с Севера означает, по меньшей мере, радикальную перестановку значений и ценностей: в этом ракурсе северные народы и культуры выглядят не окраинными, а опорными, и изучение их наследия и состояния приобретает новые смыслы не только для них самих, но и для всей России.
Несколько тезисов о северности
Для читателя, впервые обращающегося к теме северности, кратко изложу основные аргументы моей позиции, подробно изложенные в прежних публикациях [Головнёв: 2004; 2008; 2022]. Северность России обусловлена исторически (начиная с ключевой роли ладожско-нов-городского Севера в древности), геоэкономиче-ски (с учетом ресурсов недр) и геополитически (ввиду пространственного превосходства Рос-
сии в высоких широтах Евразии и «Арктическом Средиземноморье»). Однако самая пространственно северная страна планеты - Россия - никогда в истории - ни в самоопределении, ни в международной позиции - не основывала свою идеологию на северном статусе ввиду рассеянности в иных ориентациях: культурного притяжения к Европе, исторической зависимости от кочевников Азии, религиозной связи с Ближним Востоком. Между тем, именно северность определяет ее самобытность и место на глобусе.
Рождение Руси
Древнерусский летописец, отвечая на вопрос «Откуда есть пошла Русская земля», повествует о призвании варяжских князей и их рейдах с севера на юг, из Ладоги и Новгорода в Киев и Константинополь, по пути «из варяг в греки». Такова была траектория Аскольда и Дира, Олега, Владимира и Ярослава. Рождаясь, древняя Русь постоянно насыщалась движением с севера на юг. Судя по скандинавским сагам и археологии, Рюрик был не первым варяжским князем в пространстве будущей Руси. За век до него викинги уже бороздили воды Невы, Ладоги и Волхова. След росов отпечатался на Восточном пути за полвека до призвания варягов. Первой и главной станцией на пути из варяг в греки стал возникший в середине VIII в. городок Aldeigjuborg (Старая Ладога), служивший местом смены морских судов на речные, а также зимовьем с мастерскими и верфями. Совместные миграции и смешанные браки укрепили альянс скандинавов, северных славян и финнов в Ладожской Руси. Позднее, в IX в., на пути «из варяг в греки», в последовательности с севера на юг, появились: Рюриков городок, Гнёздов и Смоленск, варяжский Киев, который прежде был сетью селений, плативших дань хазарам. При стратегическом значении Киева, очагом политического и культурного влияния в эпоху викингов оставалась Северная Русь. Киев младше Ладоги, Рю-
рикова городка и Гнёздово, а «матерью городов русских» он был назван позже, когда приглянулся Олегу как форпост для южных походов и когда стал христианской цитаделью Руси. Выражение «мать городов» пришло на Русь из Византии как калька названия Константинополя mitropolis («матери городов»). Наименование Киева «матерью городов русских» связано вовсе не с рождением, а с крещением - Киев, если угодно, «крестная мать» Руси. На этой почве появилась и прижилась искусственно сконструированная идеологема «Киевская Русь». В летописях словосочетания «Киевская Русь» нет -это кабинетный историографический конструкт XIX века. Недавно историки стали задаваться вопросом об адекватности понятия «Киевская Русь», и один из киевских историков, руководитель Центра исследований Киевской Руси Института истории НАН, счел это понятие «химерой» книжного происхождения.
Новгород и Полунощные страны
В истории Руси Великий Новгород существенно отличается от южных княжеств. На Севере город выбирал князя (призывал, принимал, сгонял), а на Юге князь выбирал город (захватывал, управлял, наследовал). Бояре на Юге считались холопами князя, а на Севере решали судьбу князя. Новгород не был княжьим владением вплоть до его покорения Москвой, и «господином» в Новгороде назывался сам город. В Новгороде преобладало народовластие, в Киеве и Москве - княжеское единовластие. Легкость отношения новгородцев к князю связана с их генетическим равенством: горожане и князь принадлежали к одному варяжско-славянскому кругу, и летопись подтверждает варяжские корни новгородцев: «люди новгородцы - от рода Варяжского, а прежде были Словени». Новгородский уклад можно считать одновременно аристократией и демократией, объединенных вече. Новгород никогда не жил без веча, он родился из веча и сложился из этнически разных форм народовластия: русского веча, скандинавского тинг и финского кэрая; изначальная самобытность Новгорода коренится в альянсе трех этнических сообществ - скандинавов-варягов, северных славян (словен и кривичей) и прибалтийских финнов. В отношении подчиненных племен и народов новгородцы предпочитали партнерство и диалог, сохраняя местную рели-
гию и племенную власть; местная племенная знать эстов, ижоры, карел, еми и других племен обычно поддерживала новгородскую власть и входила в состав новгородской аристократии. На Северной Двине новгородцы появились в Х!-ХП вв., а после погромов в Новгороде московскими войсками Ивана III и Ивана IV новгородцы массово мигрировали на север и восток. Северорусская традиция не пресеклась с поражением Новгорода, а распространилась по всему Северу Евразии, особенно ярко отобразившись в культуре русских поморов. В эпоху Ордынского ига лишь северная Новгородская Русь сохраняла независимость и в очередной раз выступала очагом русской традиции.
Поморы и северный ход
Поморы - русские северяне, унаследовавшие от новгородцев пристрастие к движению в больших пространствах, заморской торговле, контактам с другими народами. Для них арктическое плавание - не подвиг ради славы и богатства, а повседневность. Первоначально Русский Север был областью «аристократической колонизации», в которой принимали участие новгородские бояре (ставшие двинскими боярами), а также князья из северных ветвей Рюриковичей. После покорения Новгорода Москвой аристократический прежде Север окрестьянился. Русский Север стал очагом русского освоения Арктики и Сибири. Поморы осуществили то, о чем мечтали европейские мореплаватели -проложили морской путь по Ледовитому океану на восток до Ямала и Оби, затем продлили его речными и волоковыми путями до Енисея, Лены и Тихого океана. Они были свидетелями и участниками попыток европейцев найти так называемый северо-восточный ход в Азию. Англичане, голландцы и датчане в XVI в. направляли в Арктику морские экспедиции, имевшие целью прокладку путей и колониальное освоение территорий. Север Московии избежал западной колонизации во многом благодаря усилиям северорусских промышленников Строгановых. Напротив, Россия сама превратилась в метрополию, стяжав реноме неудобной для Европы страны. Одним из основных путей на восток был Мангазейский ход, проложенный поморами по Студеному морю до Оби и Енисея. Эпитет «златокипящая» лучше любых цифр характеризует экономику Мангазеи - края, изоби-
2023; 4(45): 9-19 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
лующего соболями и другой пушниной. Для поморов этот путь был не только промысловым, но и пространством межэтнического партнерства с карелами, лопарями, пермью, самоядью, югрой. Расцвет Мангазеи пришелся на первые десятилетия XVII в., когда в стране царила смута и центральная московская власть пребывала в упадке; Север же, напротив, переживал подъем за счет промыслов и торговли новгородцев и поморов. В 1630-е годы начался закат Мангазеи ввиду запрета морского хода - у Москвы со времен Смуты сохранилось опасливое отношение к Студеному морю, где ей мерещились европейские флотилии и комиссары. Как бы то ни было, северорусская морская культура распространилась на запад до Атлантики, где поморы торговали со скандинавами, и до Тихого океана на востоке, куда русские мореходы вышли в 1648 г. под началом холмогорца Федота Алексеева и казака Семена Дежнева.
Северная столица
Принято считать, что Петр I в своих реформах отвернулся от старорусских традиций во имя европейских новшеств. На самом деле он отвернулся от ордынско-московской традиции и вернулся к древнерусским корням, возродив путь «из варяг в греки» и идею междуморья в обновленном имперском измерении. Увлекшись судовождением, Петр преодолел детскую водобоязнь и на всю жизнь превратился в страстного любителя моря. Петр не просто грезил флотом, а боготворил его, и весь свой запас веры он перенес из церкви на верфь. Что бы царь ни строил, получался флот или порт. Петр бывал на Азовском и Каспийском морях, мечтал о Черном, покорял Балтийское, но первым его морем было Белое. И в первом же плавании по Белому морю летом 1693 г. царь пересек полярный круг - он первый и единственный русский монарх, побывавший в Заполярье. Великое посольство в Европу 1697-1698 гг. было обставлено дипломатией, но мотивировано морским делом: эта экспедиция преследовала цель обретения корабельного мастерства - при каждом удобном случае Петр вербовал и направлял в Россию моряков и корабелов. Петр отправился в европейский вояж с мыслями о Черном море, а вернулся с видами на Балтийское: его опорой отныне стал Север, где он чувствовал себя в силе начать войну за море. В схватке со шведским королем
Петр выбрал море, Карл - сушу, Петр - север, Карл - юг. Между тем, исход схватки за имперское могущество решался не на Украине, а на Балтике. Северная война превратила Россию в северную империю со столицей в устье Невы. Проиграв войну, Швеция уступила России статус великой державы. Северная имперскость переместилась из Стокгольма в Петербург. Вопреки утверждениям, будто Петербург - европейский «псевдоморфоз» на русской почве, история и сегодняшний облик северной столицы России свидетельствует о ее российских корнях. Петербург собран из всей России, из всей ее истории и со всех ее концов. Северная столица вобрала в себя мощь и эстетику расцветающей империи. Почвенность Петербурга не в прибалтийских болотах, а в богатстве и многообразии огромной страны. Он впитал в себя несколько «северностей»: финскую (от земли, о которой повествует «Калевала»), шведскую (от прежних крепостей, включая Ниеншанц), новгородскую (со времен Александра Невского). Наконец, город встал на месте, исходном для Руси, на перекрестке путей и отношений, которые естественны для Руси и России. Петровская Россия вернула себе изначальное свойство рю-риковской Руси - междуморья, пути между морями Севера и Юга.
Северная экспедиция
Когда империя вытянулась вдоль Ледовитого океана, встал вопрос о возможности плавания по этому океану до Америки, Японии и Китая, а также о том, «сошлась ли Америка с Азией». Петр I разослал порученцев к дальним пределам империи, в том числе доктора Мессерш-мидта в Сибирь, а капитана Беринга на Камчатку. Императрица Анна Иоанновна, продолжая курс Петра, поддержала организацию Второй Камчатской экспедиции, выросшей в Великую Северную экспедицию 1733-1743 годов, не имевшую равных по масштабам исследований, открытий и жертв. Шесть морских отрядов штурмовали воды Арктики на участках между Двиной и Обью, Обью и Енисеем, Енисеем и Леной, Леной и Камчаткой; кроме того, в Тихом океане два отряда направлялись к Америке и к Японии. Главную роль в руководстве экспедицией сыграло Адмиралтейство и его президент граф Николай Головин. За десятилетие экспедиции русские мореходы обследовали берега и
моря Арктики, составив более 60 карт. С познанием Арктики Россия стала более северной, чем была прежде. Отныне Арктика стала домашним делом России: сквозной морской ход был заблокирован льдами, зато проторены и обустроены сухопутные маршруты, а также новые морские дороги. Благодаря Северной экспедиции на Севере и в Сибири появилась сеть новых селений. В споре о перспективах арктического мореплавания сошлись лучшие североведы эпохи - Ломоносов и Миллер. Первый настаивал на проходимости и полезности Северного морского пути, второй - на «невозможности судового ходу по Ледовитому морю».
Смыслы и рифмы
В России письменная культура всегда больше опиралась на веру и чувства, чем на разум и логику. Это относится и к идее северности, которая ярче выражена в поэзии, чем в философии. Не столько с наукой, сколько с идеологией связан эпохальный спор двух титанов Академии - Ломоносова и Миллера - о «происхождении имени и народа российского». Так называлась диссертация, которую Миллер пытался защитить в течение года на более чем 30 заседаниях академической конференции. Его тезис о ключевой роли варягов-норманнов в древнерусской истории, соответствующий летописным фактам, оспаривался Ломоносовым и другими членами Академии как «предосудительный России». Возникший тогда конфликт между норма-нистами и антинорманистами продолжается и поныне. Позиция антинорманистов, идущая вразрез с реальной историей, мотивирована благими намерениями превознести роль славян (в том числе приписать славянство Рюрику и варягам) в истории России, при этом бросая тень чужеродности на идею северности. Парадокс состоит в том, что помор Ломоносов затушевывал одну грань северности, принижая историческую роль норманнов, и высвечивал другую, выступая первым поэтом Севера. В его стихах и одах созданы яркие образы северного сияния, ледяных айсбергов, холодных ветров, царя Петра в Студеном море. Северная поэзия насыщалась новыми красками в творчестве столичных поэтов, например, в оде Гавриила Державина «На рождение в Севере порфирородного отрока», посвященной появлению на свет цесаревича Александра. Север по-петербургски обрел
оттенок имперского блеска и статуса. С годами «сияние Севера» приобретало черты национальной символики. У Пушкина Север полон очарования и чародейства, Петербург - «полнощных стран краса и диво», а зима - «волшебница» и «матушка». Эстетика и популярность образов Севера преломляется в моде на названия журналов XIX в. «Северной лирой», «Полярной звездой» и др. В Наполеоновских войнах родился миф о богатыре (генерале) Морозе - защитнике «несокрушимого Севера» и России. Когда сияние Золотого века в русской литературе сменилось мерцанием Серебряного, поэтизация Севера наполнилась «холодным символизмом», где безмолвный, безлюдный, бесплотный, бессмертный Север - сон, мираж, идеальное пространство чистой поэзии, «искусство ради искусства», лунный мир инобытия. Игорь Северянин представил поэтический мир «милого Севера». Одновременно этнография, фотография и путешествия открывали дальний Север и делали его ближе городской публике. Очередным «открытием Севера» стали русские былины, благодаря которым Север приобрел репутацию гнезда «былинной Руси», а также пространства эпоса других народов России - карелов и финнов («Калевала»), якутов («Олонхо») и др.
Оттенки северности ХХ века
Самой романтической отечественной легендой ХХ в. стала история поиска мифической Земли Санникова среди льдов Арктики. Так, образ Севера приобрел мистические оттенки арктической утопии. В послереволюционные годы Север оказался краем, куда с запозданием добралась советская власть и где затаились остатки царской эпохи, например, сибирский князь Шата с его золотом (по легенде, из царской казны) и партнерскими связями по Северному морскому пути со скандинавами. История Севмор-пути испытала головокружительный взлет в связи с его успешным освоением и героизацией. В популяризации Севера важную роль сыграли не только реальные события - участие ледокола «Красин» в спасении экспедиции Нобиле, проход Севморпути за одну навигацию команды Отто Шмидта, полярный дрейф Ивана Папани-на - но и освещение их в прессе, особенно в кино. Мрачную тень на Север бросил ГУЛАГ, начинавшийся на Соловках и развернувшийся во всех своих леденящих оттенках в лагерях Ко-
2023; 4(45): 9-19 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
лымы, Воркуты, Норильска. Лагерный фольклор на долгие годы стал достоянием советской северности. Лагерные песни воспринимались как откровение и как причастие; их с надрывом пели не только узники, но и те, кто никогда не бывал ни в ГУЛАГе, ни на Севере. Парадокс состоит в том, что «гулаговский ад» порождал не только ужасы, но и «новую жизнь» Севера: порты, каналы, дороги, комбинаты, города. Именно ГУЛАГ послужил инструментом стремительной сталинской индустриализации Севера, последним неоконченным проектом которой стала Стройка 501/503 - полярная железная дорога Чум-Салехард-Игарка, известная как «Сталинка» или (ныне) «Мертвая дорога». В то же время наступала новая «мода на Север», связанная с освоением его просторов и ресурсов, в том числе нефти и газа Западной Сибири, приисков Чукотки и Якутии. Главные темы северности подхватил Владимир Высоцкий и другие поэты-песенники, создав новую ауру северности: «Север - воля, надежда, страна без границ». В 1960-е годы Север конкурировал по популярности с космосом.
При взгляде на глобус вся Россия - Север, а взгляд на Россию с севера по существу оказывается взглядом изнутри. Нордизм как северную идентичность следует отличать от нор-дицизма (северного нацизма) как шовинистической псевдоформы, наносящей ущерб реальной северности. Если вести речь о северном измерении европейских стран и России, то обнаруживается, что у России своего северного измерения нет, поскольку она и есть Север. Скорее можно вести речь не о «северном измерении России», а о «российском измерении Севера» и попутно размышлять о южном, западном и восточном измерениях России, опираясь на ее северность.
Черты северности
К северности можно отнести немало черт самобытности народов России и лишь условно обозначить среди них наиболее значимые или часто встречающиеся. На мой взгляд, север-ность включает следующие характеристики: власть над собственной судьбой; край вольности; искусство движения; единение с природой; эстетика зимы; страна чудес, богатств и героев; звучание от безмолвия до поэзии; открытая эт-ничность; ненавязчивое самосознание.
Власть над собственной судьбой
Когда готовился «Доклад о развитии человека в Арктике» [АЖ^ 2004; ДоРЧА, 2007], международная группа экспертов, отвечая на главный вопрос - в чем состоит развитие человека в Арктике - попыталась опереться на универсальную триаду показателей, разработанную ООН в виде Индекса человеческого развития (ИЧР): (1) здоровое долголетие, измеряемое продолжительностью жизни; (2) образование, сочетающее грамотность взрослых и охват детей школьным обучением; (3) достойный уровень жизни, выраженный в ВВП на душу населения. Однако вскоре выяснилось, что в Арктике эти показатели работают с отклонениями: долголетие оборачивается проблемой качества «долгой жизни»; формальное образование обнаруживает нехватку традиционных народных знаний; экономический индекс ВВП на душу населения, базирующийся на официальной статистике, не учитывает значимую для Арктики сферу неформальной экономики, включая взаимную помощь и дарение. В дополнение к учитываемым в ИЧР приоритетам северяне выдвинули свою триаду: (1) власть над собственной судьбой; (2) сохранение культурной идентичности; (3) близость к природе [ДоРЧА, 2007: 1617, 239]. Власть над судьбой подразумевает способность принимать решения и действовать, полагаясь на самого себя, с верой в свои силы. Север жестко испытывает человека на прочность - холодами, бурями, безмолвием, безлю-дием, безысходностью, в дуэли с которыми складываются опыт жизни на грани смерти, умение найти выход из безвыходной ситуации, причем не ради славы, а по привычке действовать и рисковать. Исторически на этом качестве основаны схемы поведения скандинавов, новгородцев, поморов в их дальних северных странствиях и освоении новых земель. Эта власть над судьбой проявляется в былинных характерах Садко и Василия Буслаева, в действиях кочующих по земле и небу героев ненецких сюдбабц, в подвигах богатырей якутских олонхо и других персонажей северного эпоса. Это свойство индивидуально и социально. Северная общин-ность - тоже власть над своей судьбой, и масштаб общинности может варьировать от кочевья до народа; главное в этой власти - все та же опора на свои силы, а не на помощь извне. Се-
верные корни России дают и ей, помимо самобытности, власть над своей судьбой, отодвигая на второй план искушение подражать Западу, Востоку и Югу.
Край вольности
Власть над собственной судьбой - северная версия свободы. Север во все времена был свободен от крепостного права и холопских обычаев, чем решительно отличался от «угнетенной» средней полосы и бюрократического центра (степной казачий Юг по вольнице близок Северу). В проекции из центра Россия - страна крепостных, при взгляде с Севера - простор новгородского веча и поморской вольницы. От выбора точки опоры зависит ракурс мировоззрения: Россия - свободный Север или закрепощенная средняя полоса, а если смесь того и другого, то где все-таки ее начала? Пространство свободной России, включая Север, Сибирь, Урал, Кавказ, Казачье поле, исторически значительно превосходило среднерусскую «равнину крепостничества». По существу, северность эквивалентна вольности, и это свойство служит главным мотивом многих действий и событий: там, где южный рациональный расчет калькулирует выгоду, северный вольный поиск ищет независимости (по-разному протекала и история на Севере и Юге). В северной воле есть оборотная сторона - неволя, принимавшая облик Со-ловков, сибирской каторги и ГУЛАГа, однако эта неволя была чужеродной для Севера. В предпочтении вольницы северные русские ближе к арктическим кочевникам, чем к крепостным соплеменникам, и не случайно новгородцы и поморы легко прошли по всему евразийскому Северу, создав обширную сеть торгово-промыс-лового партнерства. Со своей стороны, народы Севера, особенно кочевые, находили общий язык с северорусскими «гулящими и промышленными людьми», но ожесточенно противостояли царским воеводам (самоедские и чукотские войны). Коренные северяне шли на мир только по доброй воле, сопротивляясь любому принуждению, включая конфессиональное. До сих пор Север поэтически ассоциируется с волей и надеждой. Для многих и сегодня Север - край, где можно быть собой, обрести себя после исканий и блужданий, где (по собственному опыту) от прикосновения к мерзлой почве по телу идет ток свободы.
Искусство движения
С древности метод освоения Севера состоял в движении по суше, рекам, волокам, морям, горам. Мореходы, оленеводы, собаководы, коневоды, а также пешие мобильные промысловики были теми, кто ладил с тундрой и тайгой, кто не выживал, а счастливо жил в суровой Арктике, считая ее не окраиной мира, а своим домом. Культура больших пространств свойственна малым и большим народам Северной Евразии. До эпохи городов оседлость считалась здесь уделом слабых и бедных. Стратегия контроля над большим пространством, основанная на высокой мобильности, свойственна всем северным сообществам, включая новгородцев, поморов, северных пермян, самодийцев, тунгусов, чукчей, эскимосов, якутов и др. Северянин уязвим в статике, но благополучен в динамике. Ненец чувствует себя уютно в тундре, пока не лишится оленей и способности кочевать. Чукча может в лютый мороз чередовать сон в снегу и бег за оленями, согревая себя движением, а не теплом очага (настоящему мужчине не пристало тянуть руки к костру). Помор проводит полжизни в кочевьях-плаваниях по Студеному морю, где кровом ему служит лодья, а не хоромы. До сих пор северяне, в том числе горожане, любят быть в пути, обсуждают поездки, предпочитают досуг на выезде.
Единение с природой
Северу свойственна, с одной стороны, устойчивая традиция природопользования, с другой - высокая адаптивность жителей к климатическим сдвигам и потрясениям. Природа Севера сурова, погода изменчива до непредсказуемости, и северяне вынуждены быть готовы к любым экстремальным состояниям. В этом смысле устойчивость обеспечивается изменчивостью, благополучие - адаптивностью, стабильность -мобильностью. Жители Севера настроены на чередование сезонов: зимой они ждут весны, весной - лета, летом - осени, осенью - зимы: вращение колеса времени становится ритмом жизни, сопровождаемым перемещениями в пространстве (кочевьями); и этот ход время-пространства направляется совместной волей природы и людей. «Готовь сани летом, а телегу -зимой» - русская версия вращения колеса времени. Ненцы каждый лунный месяц встречают (и тем самым направляют в нужное русло) при-
2023; 4(45): 9-19 Северо-Восточный гуманитарный вестник / North-Eastern Journal of Humanities
ношениями духам, а календарный год для удобства делят на семь сезонов и два полугодия -год-лето и год-зиму (в точке их пересечения зимний караван сменяется летним). Ханты имеют четыре сезонных дома в разных местах тайги, соответствующих промысловым нуждам. Излюбленным занятием знатоков природы на Севере являются предсказания погоды на основе народных примет (у каждого северного народа их множество); прежде этому посвящались шаманские сеансы. Особенно чуткими к таким предсказаниям были люди моря; не случайно у поморов каждый из восьми ветров носил свое имя (Шелоник, Сиверко, Полуночник и др.). Власть над своей судьбой северянин делит с природой. В пути его ждет тьма случайностей - от пурги и тумана до нападения хищников и поломок транспорта. Когда он оказывается посреди тундры вымокшим в ледяной воде, копающимся в движке заглохшего снегохода или ночующим в сугробе, он в полной мере осознает, что его судьба зависит от него самого и духов природы, с которыми он вдруг начинает вслух разговаривать. Из всех зависимостей у северян самая заметная - от природы. Ее суровость вызывает у них не отторжение, а притяжение с теплотой, если не любовью, к пустынным берегам, голым сопкам, кривым лиственницам и разноцветным горизонтам, в которых южане и горожане не находят ничего привлекательного.
Эстетика зимы
В зимний репертуар у русских входят гуляния (святочные, новогодние, рождественские и др.), катания (на лошадях, горках и др.), госте-вания (включая сватания), ярмарки (никольские, рождественские, новогодние и др.), игрища (в том числе масленичные ритуалы и красочные проводы зимы), придающие зиме праздничный колорит. Дед Мороз со Снегурочкой - символы и культовые образы главного русского календарного праздника. С ними перекликается эстетика льда (ледяные городки и скульптуры), снега и снежинок, северного сияния, зимней меховой одежды. Пушкинская «красавица зима» соединяет в себе зимнюю красоту природы и людей. Тройка с бубенцами, румянец и серебристый смех девушек, удальство бойцов на снежном городке, богатство зимних застолий - красочное убранство зимы, перекрывающее ее мрачную мертвящую ипостась. Впрочем, «зим-
нее зло» направлено главным образом против врагов, которых губит и гонит прочь генерал Мороз. Иногда говорят, что зиму на Севере любят больше, чем лето. Для Якутии с ее экстремальными морозами зима имеет особое значение, причем не только как испытание, но и как картина северной эстетики (вспомним, например, невыразимо красивый бег якутских коней со звенящими льдом гривами), и как источник духовной силы народа, о чем писал поэт Алексей Кулаковский:
Верно, что нас Обнимали морозы зло, Обжигали, бешеные, чело, Оттого и остер наш взгляд, Обкатывал тело буран, Окачивал ледяной туман, Оттого мы крепки, каждый душой крылат [Кулаковский, 1990: 188]
Страна чудес, богатств и героев
Первопроходцами Заполярья были люди риска, сменившие мягкий Юг на жесткий Север из любопытства, поиска новой доли, самоиспытания. Последнее, будь то хождение за мифом, шаманское путешествие или иноческое уединение, играло не последнюю роль в мотивах северян. Жажда приключений и приобретений влекла на Север мечтателей, искателей и авантюристов не только в исторические, но и в доисторические времена, благодаря чему край Земли давно стал приютом героев и изгоев. С давних пор образ Севера и его обитателей сочетал в себе оттенки варварства, мужества и свободолюбия. В этой ауре сложилось представление, что Север нужно непременно покорять и что это покорение заслуживает славы. Подвиг как привычка - в повседневности северян; эта установка проявляется в тяге к путешествиям и непринужденном преодолении трудностей. В мифологии Евразии Север неизменно наделяется священной силой и аурой чудес: скандинавы называли Белое море Колдовским заливом (Гандвик); русские поморы освятили Арктику Соловками, Никольскими храмами, приметными и обетными крестами с длинным шлейфом легенд; ненцы разметили тундру святилищами и путями кочующих богов; эвенки наполнили тайгу аурой шаманских дорог. С эпохи пушного бума Север приобрел славу страны «мягкого зо-
лота», позднее - «кладовой ресурсов» с бездонными запасами нефти, газа, алмазов, золота, никеля, древесины и прочих сокровищ. Если в середине ХХ в. покорение Севера было сродни освоению космоса, то к концу столетия его траектория ушла с небес в глубины недр. Тем не менее, и сегодня он остается ресурсной базой страны: основные доходы Россия по-прежнему получает с Севера, а расходы несет на Юге.
От безмолвия до поэзии
В апреле 2020 г. мне довелось выступать в Университете Лапландии (Финляндия) оппонентом на защите диссертации Розы Лаптандер, посвященной устной и замалчиваемой истории ямальских ненцев. В своей речи я противопоставил евангельской фразе «В начале было Слово» северный вариант: «В начале было безмолвие». Действительно, Арктика и Север символизируют «белое безмолвие», представляющее собой субстанцию природы и культуры; в молчании у северян смыслов не меньше, чем в речи: в ненецком сказании «Вадеси Салоку» бог Севера Цэрм-сей в ответ на приветствие гостя семь дней безмолвствует, выражая божественное превосходство над людской суетой. Пытаясь сложить девиз истинного северянина, я остановился на формуле: «Скуп на слова, щедр на дела». Примечательно, что северяне нечасто говорят о Севере, а если такой разговор начинается, значит, в компанию затесался южанин: коренные жители не испытывают нужды в суждениях о Севере, они - северяне по умолчанию. Противовесом безмолвию на Севере оказывается не просто слово, а поэзия и песня. Ненецкую традицию этого перехода олицетворяет немой Мынеко, парящий над тундрой и передающий людям эпическое слово. По ходу написания этой книги я все чаще, от главы к главе, обращался к стихам и песням с уверенностью, что рифмы и ритмы точнее передают настроения эпох, чем логика и цифры. Что может лучше рассказать о Севере, чем скандинавские саги, русские былины, карельские руны, якутские олонхо, ненецкие ярабц? Осмелюсь предположить, что поэзия и музыка явно недооценены историками Севера; и безмолвию с недосказанностью не уделено должного внимания.
Открытая этничность
Четыреста лет назад среди «кровавой и немирной» енисейской самояди жил-был род Яши
Вологжанина, а на Индигирке среди юкагиров и якутов обосновались русскоустьинцы. Столь же комплементарно сложились межэтнические союзы ительменов и русских на Камчатке, селькупов, кетов и эвенков - на левобережье Енисея, саамов и коми-ижемцев - на Кольском полуострове, эвенков и якутов - на Таймыре (в этом союзе родился новый народ - долганы). Подобное этногостеприимство выражается в готовности делиться средствами к существованию, пространством жизни, культурой и даже самосознанием, причем все это происходит по доброй воле, а насилие незамедлительно вызывает жестокую вражду. Взаимная этническая открытость, свойственная северянам, в большинстве случаев не мешает сохранению самобытности. Открытая этничность задает формат многона-родности в ее северном измерении. Нигде взаимная поддержка и доброжелательность не ценны так, как на Севере. Эта открытость настраивает на обмен дарами и услугами - среди родственников, соседей и даже случайных знакомых. Обмен помощью и дарами создает атмосферу взаимной страховки и поддержки. Жителям южных городов подобные северные дары могут показаться нежданной выгодой или, хуже того, взяткой, хотя на самом деле речь идет о северной этике, на которой основана солидарность северян поверх этнических и религиозных различий.
Ненавязчивое самосознание
Недосказанность, немногословие, безмолвие - интонации северной идентичности, происходящие не от излишней скромности или стыдливости, а от выдержанной самодостаточности. Северность больше внутри, чем снаружи. Она лишена агрессии, не претендует на исключительность, не вытесняет другие идентичности. Она - осознание своего места под Солнцем и Полярной звездой, своего естества и возможности быть собой, не подражая другому и не заимствуя чужого (во многих северных культурах воровство считается сумасшествием). Наверное, спокойной самодостаточностью северяне обязаны льдам и водам Арктики, образующим устойчивую границу России, в отличие от тревожных и изменчивых южных рубежей. К тому же северность просторна и многообразна; подобно узорам льда на стекле, она принимает разные очертания, выражается во множестве
инсталляций; возможен и дизайн северности (его варианты представлены разными северными народами и культурами). Получается, что Север - это про то, как быть собой. Он делает человека сильным и независимым (по известному выражению «Север не любит слабых»), открывает ему путь к себе. Исторически все северные культуры - и каждая по-своему - варианты успешной самореализации. Северность не только не исключает иных самоопределений (например, русскости или российскости), но и укрепляет их. Северная открытость выработана многовековой народной дипломатией, предпочитавшей контакты конфликтам в сложных эко-социальных условиях, а также деятельностной схемой северянина с приоритетом власти над собственной судьбой.
Что дает человеку самосознание? Ни больше ни меньше - ключ к смыслу жизни и успеху. От того, как мы самоопределяемся, зависит то, как мы самореализуемся. Вопрос «Что открывает северность?» правильнее задать иначе: «Что в нас открывает северность?». В каком-то смысле самосознание не причастность, а собственность: и я принадлежу Северу, и Север принадлежит мне. Если в северности ощущать холод -замерзнешь, если искать сокровища - разбогатеешь, если бояться смерти - погибнешь, если разглядывать себя - прозреешь. Иногда кажется, что Север - лишь зеркало: кто ты есть, тем и будет для тебя Север. Поэтому северность заслуживает осмысления как пространство и опыт
самобытности в значении «быть собой». ***
Разумеется, север - понятие относительное: он есть и у Африки, и у Австралии, и даже у Антарктиды. Для сегодняшней Индии север - тревожный Пенджаб, а в прошлом сторона света, откуда явились и арии (в учении Тилака речь идет даже об Арктиде как прародине ариев), и монголы (сделавшие столицей Дели). В индуистской Индии север - источник света и буйного ветра, ассоциирующегося с мужской силой. Согласно «Махабхарате» и «Рамаяне», на севере высится гора богов Меру, расположены рай и «путь к богам», тогда как на юге находится царство мертвых, где властвует Яма; в буддизме север соотносится с осью мира, горой Сумеру и «землей блаженных» [КМе!, 1959: 21-25].
С тем большим интересом индийцы разглядывают дружественную им огромную северную страну Россию. Во всех случаях, когда на вопрос «Откуда я?», звучало слово «Россия», все индийцы, от таксистов мотобудок «тук-тук» до босоногих лавочников и элегантных преподавателей университетов, неизменно улыбались и произносили что-нибудь теплое и одобрительное.
Относительно Индии вся Россия, включая Северный Кавказ, - север; в этом смысле индийцам ничего не надо доказывать. Остается самим жителям России прекратить подражать Западу, Востоку и Югу, разглядеть карту и убедиться, что географический центр страны находится на Полярном круге в устье Енисея. Ведущую роль в этой коррекции зрения могут сыграть развитые северные регионы России, в том числе Саха-Якутия, исследователи которой не первый год разрабатывают концепции самобытности северных народов Ленского края и Арктики [Боякова, 2001; Романова, 1997].
Список литературы:
Боякова С.И. Освоение Арктики и народы Северо-Востока Азии (XIX в. - 1917 г.). Новосибирск: Наука, 2001. 160 с.
Головнёв А.В. Северная перспектива в истории России // Социальные трансформации в российской истории. Екатеринбург, Москва: Академкнига, 2004. С.476-485.
Головнёв А.В. Северность России: фрагменты исторического опыта // Север: арктический вектор социально-экологических исследований. Сыктывкар. 2008. С. 5-17.
Головнёв А.В. Северность России. СПб.: МАЭ РАН, 2022. 450 с.
Доклад о развитии человека в Арктике (ДоРЧА) [Пер. с англ., ред. А.В. Головнев]. Екатеринбург, Салехард, 2007. 244 с.
Кулаковский А.Е. Сновидение шамана. М.: Ху-дож. лит., 1990. 240 с.
Романова Е.Н. Люди солнечных лучей с поводьями за спиной (судьба в контексте мифоритуальной традиции якутов). М.: ИЭА РАН, 1997. 200 с.
Arctic Human Development Report (AHDR). Akureyri: Stefansson Arctic Institute, 2004. 242 p.
Kirfel W. Symbolik des Buddhismus. Stuttgart: Hiersemann, 1959. 376 р.
References:
Boyakova S.I. Osvoyeniye Arktiki i narodov Severo-Vostoka Azii (XIX vek-1917 god) [Development of the Arctic and the peoples of Northeast Asia (19th century -1917)]. Novosibirsk: Science Publ., 2001. 160 p. (In Russian)
Doklad o razvitii cheloveka v Arktike (DoRCHA) [Arctic Human Development Report (Arctic Human Development Report)]. Translated, edited by A.V. Golovnev]. Ekaterinburg, Salekhard, 2007. 244 p. (In Russian)
Golovnev A.V. Severnost Rossii: fragmenty is-toricheskogo opyta [Northernness of Russia: fragments of historical experience]. Sever: arkticheskiy vektor sot-sialno-ekologicheskikh issledovaniy [North: Arctic vector of social and environmental research]. Syktyvkar, 2008. Pp. 5-17. (In Russian)
Golovnev A.V. Severnost Rossii [Northernness of Russia]. Saint Petersburg: Publ. in Museum of Anthro-
pology and Ethnography of Russian Academy of Sciences, 2022. 450 p. (In Russian)
Golovnev A.V. Severnaya perspektiva v istorii Rossii [Northern perspective in the history of Russia]. Sotsi-alnyye transformatsii v rossiyskoy istorii [Social transformations in Russian history]. Yekaterinburg-Moskva: "Akademkniga" Publ., 2004. Pp. 476-485. (In Russian) Kulakovsky A.E. Snovidenie shamana [A shaman's dream]. Moscow: Fiction Publ., 1990. 240 p. (In Russian) Romanova E.N. Lyudi solnechnykh luchey s povo-dyami za spinoy (sudba v kontekste miforitualnoy tradit-sii yakutov) [People of the sun's rays with the reins behind their backs (fate in the context of the mythological and ritual tradition of the Yakuts)]. Moscow: Publ. in Institute of Anthropology and Ethnology of Russian Academy of Sciences, 1997. 200 p. (In Russian)
Arctic Human Development Report (AHDR). Akureyri: Stefansson Arctic Institute, 2004. 242 p. (In Russian)
Kirfel W. Symbolik des Buddhismus. Stuttgart: Hiersemann, 1959. 376 p. (In German)
Сведения об авторе:
Головнёв Андрей Владимирович - д.и.н., член-корреспондент Российской академии наук, директор ФГБУН «Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН»; г. Санкт-Петербург, Российская Федерация;
https://orcid.org/0000-0002-5716-655X; Andrei_golovnev@bk.ru
Information about the author:
Golovnev Andrei Vladimirovich - Dr. Sci. (History), Corresponding Member of the Russian Academy of Sciences, Director of the Federal State Budgetary Institution "Museum of Anthropology and Ethnography named after Peter the Great (Kunstkamera) of Russian Academy of Sciences"; St. Petersburg, Russian Federation;
https://orcid.org/0000-0002-5716-655X; andrei_golovnev@bk.ru
