CC BY
49
ПЛ. Искендеров
(Институт славяноведения РАН, Москва)
Сербо-черногорские переговоры накануне первой мировой войны и Россия: проблемы и уроки
Abstract:
Iskandarov P. A. Serbo-montenegrin negoiations on the eve of the First world war and Russia: problems and lessons learned
This article analyzes the development of relations between Serbia and Montenegro on the eve of World War I and Russia's role in the process. Particular attention is paid to the contradictory relations of the ruling dynasties, as well as it is paid to the interests in these and wider matters of Balkan affairs by the great powers. Interest of wide segments of Serbian and Montenegrin populations in the deepening of integration processes is shown, as it continually came up against the selfish interests of the ruling circles and the world's leading players.
Ключевые слова: Сербия, Черногория, Россия, Австро-Венгрия, Албания, Балканы, международные отношения, монархизм.
Нынешнее непростое и противоречивое развитие отношений между ставшими вновь независимыми Сербией и Черногорией заставляет с еще большим вниманием отнестись к историческим корням данной проблемы. Речь, в частности, идет о политических взаимоотношениях Белграда и Цетинье накануне Первой мировой войны - в последние месяцы тогдашнего существования независимого сербского и черногорского государств - и о роли в указанных процессах России.
Сербо-черногорские консультации об установлении более тесных экономических, культурных, военных и иных отношений, начавшиеся после подписания в ноябре 1913 г. протокола о территориальном разграничении по итогам Балканских войн 1912-1913 г., проходили в весьма непростых условиях. Показателем достаточно напряженных взаимоотношений правящих кругов Сербии и Черногории послужило крайне отрицательное отношение главы сербского кабинета Николы Пашича к высказанному черногорским королем Николой намерению назначить своих полномочных представителей в ряде европейских столиц, в том числе Белграде и Санкт-Петербурге в силу того, что глава сербского кабинета опасался распространения черногорским руководством по дипломатическим каналам каких-либо нежелательных дня Сербии оценок и комментариев.1
Однако помимо существовавших между обоими государствами - и прежде всего, между их правительствами и династиями - разногласий и взаимных претензий, значительное влияние на отношения между ними оказывал внешний фактор в виде переплетения интересов различных великих держав. Особую роль в этом плане играла Австро-Венгрия.
Подход монархии Габсбургов к трактовке сербо-черногорских отношений был изложен новым австро-венгерским послом в России графом Ф.Сапари фон Сапаром, имевшим отдельную беседу по этому вопросу с министром иностранных дел России С.Д.Сазоновым, содержание которой было сообщено 5 марта 1914 г. российскому посланнику в Белграде. Предварительно оговорившись, что он высказывает свои соображения по данному вопросу, не имея соответствующих указаний правительства, австро-венгерский дипломат подчеркнул, что обнаруживающаяся в Сербии и Черногории склонность к взаимному сближению и, в конечном итоге, слиянию, вызывает серьезное беспокойство с точки зрения как интересов Австро-Венгрии, так и в целом общеевропейского мира. Он указал, что «в случае, если бы слияние это осуществилось, Австро-Венгрия не могла бы остаться спокойной зрительницей событий. Интересы монархии на Адриатическом море не позволяют ей допустить какого-либо нарушения равновесия. Адриатическое море для Австро-Венгрии то же, что Черное море для России».2 В самой Австро-Венгрии правительство испытывало серьезное давление со стороны различных общественно-политических сил, обвинявших его в уступчивости по отношению к югославянским государствам в вопросе определения судьбы Ново-Пазарского санджака. Так, лидер Венгерской конституционной партии граф Д.Андраши недвусмысленно заявил, что «Нови-Пазар для Боснии - это то же, что Босфор для Черного моря».3 Характеризуя развитие черногоро-австрийских отношений накануне Первой мировой войны, черногорский исследователь Н.Ракочевич выделяет несколько их аспектов. С одной стороны, среди черногорского населения преобладало сильное недовольство в отношении Австро-Венгрии, которую считали ответственной за потерю Шкодера и его присоединение к Албании. С другой стороны, «несмотря на все несправедливости, которые Австро-Венгрия совершила в отношении Черногории, черногорское правительство было вынуждено искать пути установления по возможности нормальных отношений с Монар^ хией в той мере, в какой это допускали интересы государства и народа».4 На отношения двух стран оказывали негативное влияние спорные проблемы и разногласия, касавшиеся, в частности, положения албанских католиков в Черногории, а также вопросов черногоро-австрийской границы, в частности, возникавшие время от времени пограничные инциденты, наиболее значительным из которых стало занятие 8 марта 1914 г. австро-венгерским отрядом пограничной высоты Сенокос (что повлекло за собой человеческие жертвы с черногорской стороны).5 Однако следует отметить, что занятие указанного пункта не встретило протеста со стороны черногорского правительства и, по словам российского поверенного в делах в этой стране Н.А.Обнорского, не вызвало ни каких-либо значительных антиавстрийских выступлений, ни опасений новых территориальных захватов со стороны Австро-Венгрии, что, по мнению дипломата, можно было объяснить «сознаваемым черногорцами благоприятным отношением Австрии к их стране, поскольку она проявляет способность к самостоятельному политическому бытию без резко выраженных великосербских тенденций и преждевременного, с точки зрения Австрии,
объединения с Сербией».6 Вышеуказанный пункт был передан Черногории Сербией согласно договору о территориальном разграничении, но в указанном документе отсутствовало прямое упоминание о нем; кроме того, в архивах сербского верховного военного командования отсутствовали какие-либо сведения о том, относилась ли данная высота к той территории, которая была во время войны занята сербскими войсками.7 Тем не менее, король Никола поддерживал негласные контакты с австро-венгерским правительством, о которых не знали ни правительство, ни общественность страны. Сложные и неоднозначные отношения между двумя государствами, делает вывод Рако-чевич, явились причиной того, что уже позднее - в середине июля 1914 г. -австро-венгерское правительство предприняло попытку обеспечить нейтралитет Черногории в предстоящей австро-сербской войне, обещая королю Николе содействие в разрешении волновавших его династических, финансовых и территориальных вопросов.
Тем не менее, дипломатические представители Австро-Венгрии в Цети-"нье - сначала генерал В.Гизль, а с ноября 1913г. барон Э.Отто - «с сожалением и огорчением констатировали, что настроение народа в пользу объединения с Сербией все более возрастало, что идея объединения имела гораздо больше приверженцев в Черногории - за исключением Риечкого и Цетиньско-го округов - нежели король Никола».8 Позднее - уже после Первой мировой войны - Гизль следующим образом охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в Черногории вокруг сербо-черногорского объединения: «Для нас, австрийцев, соперничество между Сербией и Черногорией значило многое. Однако оно не имело корней в народе, оно было выше - в рядах королевской семьи и ее ближайших приверженцев, там ненависть к династии Карагеоргиевичей была нескрываемой».9
Позиция в отношении сербо-черногорского политического объединения России, в целом сочувственно относившейся к указанной перспективе, определялась двумя основными обстоятельствами. С одной стороны, политическая ситуация в Черногории и, прежде всего, нежелание короля Николы обсуждать какие-либо вопросы, в той или иной мере затрагивающие его верховную власть как монарха суверенного государства, практически сводили на нет любые попытки осуществить политическое объединение двух государств на принципах единой государственной власти - по крайней мере, при его жизни. С другой стороны, позиция, занятая другими европейскими государствами, в первую очередь, наиболее заинтересованными в данном вопросе Австро-Венгрией и Италией, которые, хотя и допускали возможность и даже естественную неизбежность подобного разрешения вопроса в будущем, тем не менее, серьезно опасались последствий указанного слияния, если бы оно произошло в ближайшее время, пока оба государства не успеют принять необходимые меры к защите своих жизненных интересов, обуславливала настоятельную потребность избегать ускорения событий и соблюдать величайшую осторожность в столь деликатном вопросе.10 В связи с этим Россия, не желавшая поколебать монархическое устройство Черногории и одновременно пони-
мавшая, что, по словам министра иностранных дел России С.Д.Сазонова, «бороться с народными стремлениями - трудная, если не невозможная задача», придерживалась точки зрения, что «наиболее целесообразным выходом является хотя бы временное поддержание Черногории в качестве самостоятельной политической единицы, под традиционным покровительством России».11 Подобная осторожность главы внешнеполитического ведомства была связана не в последнюю очередь с разногласиями, существовавшими по вопросу сербо-черногорского сближения в рядах российского дипломатического корпуса на Балканах. Так, посланник в Цетинье А.А.Гирс в подготовленной по заданию Певческого моста записке «Австро-Венгрия, Балканы и Турция. Задачи войны и мира», анализируя сложившуюся в регионе «новую действительность», считал двумя ее главными тенденциями нарастание межгосударственных противоречий и отход балканских монархий от союза с Россией, - в связи с чем выступал против государственного объединения Сербии и Черногории, ибо и «Великая Сербия», и «Великая Черногория» отойдут от России.12 В противоположность Гирсу, российский посланник в Белграде Н.Г.Гартвиг считал главной задачей России на Балканах содействие созданию сильного и объединенного югославянского государства во главе с Сербией как главной преграды на пути экспансии в регионе Германии и Австро-Венгрии.13
Исходным пунктом для начала обсуждения вопросов, связанных с будущими отношениями Сербии и Черногории, явился тот факт, что в результате Балканских войн и последовавшего затем территориального размежевания, речь о котором шла выше, оба государства приобрели общую сухопутную границу, хотя наиболее убежденные сторонники сербо-черногорского объединения считали, что и сама по себе граница как таковая между «двумя сербскими государствами» не была необходимой.14 С другой стороны, существенную роль играл и экономический фактор, заключавшийся в различном уровне развития обоих государств с точки зрения имевшихся у них территории, населения, природных ресурсов, хозяйственного потенциала, военной мощи и т.д.15 В связи с этим как в печати, так и в некоторых политических кругах обеих стран высказывалось убеждение, что наиболее естественным и последовательным решением внутренних и внешних проблем государств является их слияние в одну политическую единицу.16
Между тем, сдержанная позиция российского правительства по вопросу сербо-черногорского сближения была с пониманием - что удивления не вызывает - встречена как королем Николой, так и новоизбранными депутатами черногорской Народной скупщины, о чем свидетельствовали, в частности, тронная речь короля при открытии сессии парламента и ответное послание депутатов в его адрес, в которых указывалось на желание народа «самостоятельно работать по устроению государства, в братском единении с Сербией и под защитой своей вековой покровительницы России».17
В самой Черногории внутриполитическое положение к этому времени заметно обострилось. Среди широких масс населения постепенно ширилось недовольство режимом короля Николы, захватывая также и круги, непосред-
ствеыно приближенные к монарху. Это проявилось, в частности, в поражении на выборах в Народную Скупщину в январе 1914 г. промонархической правой Народной партии, получившей всего семь депутатских мандатов и вынужденной перейти в оппозицию ко вновь сформированному коалиционному кабинету воеводы Янко Вукотича.18 Ряд членов черногорского кабинета недвусмысленно возлагали ответственность за переживаемые страной бедствия на Николу, не принимающего необходимых мер для подъема народного благосостояния и развития просвещения, реорганизации государственных структур и административного управления и «своей внешней политикой, противной указаниям России, утратившего благожелательную поддержку исконной покровительницы Черногории».19 В представленной еще в октябре 1913 г. на рассмотрение Николы программе предыдущего кабинета Вукотича подчеркивалось, что «единство интересов народных устремлений обоих сербских Королевств» требуют проведения Черногорией и Сербией совместных акций, что следовало зафиксировать в «письменном договоре, который должен был «бы регулировать взаимоотношения в вопросах: военном, Дипломатическом, торговом и вообще экономическом».20 Одним из первых шагов в реализации данной программы стало согласие короля Николы на назначение черногорского посланника в Белграде. Им стал Лазар Миюшкович, прибывший в Сербию в начале ноября 1913 г.21
В своих беседах с сербскими российскими представителями Миюшкович весьма критически оценивал ситуацию в собственной стране. По его словам, «черногорцы с большой тревогой взирают на будущее, которое рисуется им в весьма мрачных красках».22 При этом значительное увеличение территории страны также стало выступать в качестве своеобразного негативного фактора, ибо оно требовало значительных бюджетных средств для защиты и управления в присоединенных областях, врезавшихся клином далеко на юго-восток, при невозможности наладить какое-либо хозяйственное освоение данных земель. В первую очередь, это относилось к Печко-Джяковицкой области, которая являлась одним из пунктов разногласий сербской и черногорской делегаций на переговорах о разграничении, вследствие стремления короля Николы добиться присоединения также и Призрена.23
Все это укрепляло черногорцев в мысли о невозможности собственными силами решить указанные проблемы и вынуждало усиливать давление на своего монарха с целью побудить его пойти на сближение с Сербией, занявшей после Балканских войн ведущее положение в славянском мире. Как обоснованно подчеркивает британский исследователь Кеннет Моррисон, «на подобное объединение было согласно большинство черногорцев», в том числе по причине того, что «военная мощь Черногории была в значительной степени подорвана, и одновременно росла неуверенность относительно того, кто может заслуживать доверие в дипломатических кругах».24
В самой Сербии одним из горячих приверженцев как можно более тесного сближения с Черногорией являлся видный литературный критик радикального направления Иован Скерлич. Выступая 31 октября 1913 г. в Народной
скупщине, он заявил, что перед Сербией и Черногорией стоит главная задача - «объединить свои усилия для совместного отпора империалистическим державам».25 Аналогичной точки зрения придерживались и сербские социал-демократы. Как указывал орган Сербской социал-демократической партии газета «Радничке новине», «народ Сербии и Черногории хочет не разграничения, а объединения».26 ССДП обоснованно возлагала главную вину за отсутствие прогресса в объединительном процессе на монархии обоих государств. По мнению руководства партии, «возможно, нигде монархизм не выступал с большим саморазоблачением, нигде не проявил себя с более вредоносной стороны, нежели в настоящем вопросе объединения сербского народа в этих двух сербских странах».27 Однако сербское правительство, как справедливо отмечал российский исследователь академик Ю.А.Писарев, вело «двойную игру: на словах Н.Пашич поддерживал идею объединения двух государств, но на деле не предпринимал для этого конкретных шагов». В Белграде не собирались давать Черногории гарантий сохранения ее независимости в случае воссоединения с Сербией.28 Показательно, что и в декларациях, с которыми монархи двух государств Никола и Петр Карагеоргиевич выступили по случаю присоединения новых территорий, и в парламентском экспозе премьера Па-шича говорилось лишь об «осуществленном разграничении между двумя государствами», но отсутствовало упоминание об установлении более тесных отношений в других областях - как указывали многие - «в первую очередь, из-за Австро-Венгрии».29 Как результат - даже самая общая координация двусторонней деятельности в дипломатической и военной сферах представлялась задачей практически непосильной для Белграда и Цетинье.30
Переписка Миюшковича свидетельствует о том, что он получал от своих знакомых, принадлежавших к различным слоям черногорского населения и занимавших различное положение в государственных структурах страны, большое количество писем и обращений с призывом проявить собственную инициативу и, не дожидаясь прямых указаний из Цетинье, предпринять необходимые шаги, направленные на сближение двух стран.31 Правда, в черногорском обществе продолжала существовать и оппозиция сближению с Сербией. Ее настроения хорошо отразил хорватский исследователь Иво Банац, заметивший, что состояние дел в стране после Балканских войн «оставляло все проходы, ведущие в Черногорию, незащищенными и открытыми для великосерб-ского проникновения».32
Сформированный по итогам январских парламентских выборов в Черногории новый коалиционный кабинет также оказался настроенным более позитивно в отношении сближения с Сербией, нежели король Никола. В своей тронной речи, произнесенной на первом заседании новоизбранной Скупщины 12 февраля 1914 г., монарх лишь констатировал, что «защита приобретенного и дальнейшие национальные успехи будут зависеть лишь от постоянной совместной работы с братской Сербией».33 Что же касается нового кабинета Янко Вукотича, то в его программе, представленной депутатам уже на следующий день, говорилось, что правительство будет «заниматься совместной
военной и дипломатической деятельностью с Сербией во всех вопросах, которые в равной мере интересуют оба королевства». Как справедливо указывает Н.Ракочевич, «программа носила сдержанный характер в том, что касалось конкретизации отношений. Между тем, если проанализировать ее в целом, тогда будет ясно прослеживаться стремление правительства к военной, таможенной и дипломатической унии с Сербией».34 В документе подчеркивалось, что, «имея с братской Сербией одни те же задачи, цели и военный материал, мы через наше военное обучение и организацию будем идти с вместе с ней к единообразию».35 А задачи в таможенной области были сведены к следующему положению: «Таким образом укрепить наши таможенные отношения с братской Сербией посредством специального договора, чтобы обеспечить как можно лучшие и более тесные связи и облегчить двусторонний товарообмен».36
Наконец, Л.Миюшкович получил и официальное поручение черногорского правительства - подробно изложить позицию сербской стороны по вопросу возможного секретного сербо-черногорского соглашения, а также высказать свои собственные соображения по этому поводу. В ответ он, зная о переменчивых настроениях короля Николы, воздержался от обнародования собственной точки зрения, но в весьма подробном донесении обстоятельно изложил содержание своих многочисленных бесед с сербскими политическими деятелями различной политической ориентации. Все они выражали сочувствие установлению более тесных отношений между Сербией и Черногорией. Представители Белграда одновременно подчеркивали безусловную необходимость сохранения правящих династий и полной политической независимости обоих государств, что, по их мнению, вовсе не являлось препятствием для объединения торгово-экономической, финансовой и иной деятельности двух стран.37
Донесение Миюшковича произвело благоприятное впечатление на черногорского монарха и, в частности, до некоторой степени рассеяло его опасения относительно наличия у сербских властей тайных замыслов «добиться объединения сербского племени под скипегром Карагеоргиевичей».38
Исходя из этого, а также принимая во внимание тяжелое социально-экономическое положение в стране, Никола решил выступить инициатором сербо-черногорского сближения и 15 марта 1914 г. направил сербскому королю собственноручное письмо. В нем он отметил знаменательные для обоих государств итоги Балканских войн, подчеркнул историческое значение окончательного освобождения их населения от турецкого господства и указал на необходимость немедленно приступить к созданию прочной основы для дальнейшего сотрудничества двух стран. Это, по словам черногорского короля, представлялось особенно необходимым, принимая во внимание преклонный возраст правителей и настоятельную потребность подготовить для их наследников и народов «вполне надежную почву для будущего их существования, богатства, благоденствия» и «обеспечить сохранение наследства», тем самым облегчив им впоследствии «осуществление неразрешенных еще национальных заветов».39
Далее в письме подчеркивалась безотлагательная необходимость достижения соглашения о взаимном признании независимости и равноправия династий, с точным определением обязательств сторон в военной, дипломатической и финансовой областях. В результате этих мер, продолжал Никола, «мы оставим нашим сыновьям единодушное сербство, земли, богатые плодородными полями, орошенные реками, украшенные лесами, изобилующие рудниками, омываемые синим морем, нашим свободным сербским морем. На всем пространстве, занятом сербским народом, самом красивом крае в мире, будут процветать сотни тысяч сербских молодцев, которые своей культурной деятельностью все полученное сохранят, украсят и обогатят
Не только народы Сербии и Черногории, но и неосвобожденные братья-сербы обрадуются этому соглашению, равно как и все южное славянство, надежда коего на грядущее объединение будет укреплять его духовные силы.
Наша вековая покровительница Россия даст нашему соглашению свое материнское благословение.
Укрепленные, мы будем в состоянии еще лучше доказать ей нашу признательность, нашу верность и любовь за все то, что она веками для нас делала; наконец, дождалась она нашего освобождения и видит нас способными к самостоятельному существованию и готовыми служить ей как самые благодарные, самые лояльные и самые верные союзники».40
Что касается конкретной организации переговоров, то для этого, по мнению автора письма, необходимо командирование с каждой стороны по одному или по два представителя для выработки, на вышеуказанных основаниях, совместного плана будущей согласованной деятельности обоих государств.41
По сведениям российского поверенного в делах в Черногории Н.А.Обнорского, данное письмо было отправлено черногорским королем после долгих колебаний, и факт его появления был вызван желанием Николы обеспечить интересы своей династии «в случае тесного сближения обоих сербских племен, логическая неизбежность которого становится все более и более очевидной не только в глазах самих сербских народов, но и по мнению руководителей политики окружающих государств, столь разнообразно заинтересованных в судьбах народов сербского корня».42
После получения в Белграде данного письма, Пашич тотчас же посетил, вместе с черногорским посланником в Сербии, российскую миссию и, принимая во внимание опасность ведения подобных переговоров без ведома России, ознакомил Гартвига с содержанием королевского письма и в его присутствии проинформировал Миюшковича о том, в каких именно пределах, по мнению сербского правительства, могло бы состояться указанное двустороннее соглашение.43 Он полагал это особенно необходимым вследствие того, что в письме «заключается гораздо более братских излияний и поэтических красот, нежели реальных предложений».44 Прежде всего, Пашич признал справедливость и обоснованность поставленного черногорским королем исходного условия для ведения переговоров - сохранение сторонами государственной и династической независимости. По его словам, «в Сербии, при нынешних политиче-
ских условиях, не помышляют о слиянии с Черногорией и принимают предложение ее господаря, как давно жданный шаг к сердечному примирению и сближению обоих государств на чисто культурной почве», соглашаясь с мнением представителя России, что именно в этом заключается залог отсутствия преждевременных опасений со стороны других государств и наиболее реальный путь к «укреплению свободы и независимости славянских государств, столь важному для поддержания политического равновесия и порядка на Балканах».45 По свидетельству Обнорского, изучение всей политической обстановки в Черногории позволяет ему сделать вывод, что «едва ли не единственным практическим и не грозящим осложнениями разрешением задачи являлось бы Мирное сотрудничество обоих государств при постоянном содействии и могущественной поддержке со стороны России и при условии сохранения обоими народами своей политической индивидуальности и независимости, впредь до того момента, когда естественное слияние двух братских народов, имеющих ныне смежные границы, могло бы совершиться без потрясений и конфликтов с соседями, столь заинтересованными в их разъединении».46
Что же касается остальных затронутых в письме вопросов, то Пашич указал на желательность в данный момент не акцентировать внимание на заботах о «неосвобожденных еще сербских братьях и целом югославянстве», а направить все усилия на разработку конкретных положений, которые могли бы обеспечить прямые торговые и иные сношения двух государств путем отмены паспортной системы, введения унифицированной денежной системы, установления общего типа административных и судебных учреждений, совместного усовершенствования путей сообщения, а также улучшения почтовой, телеграфной и таможенной служб.47 Среди предложенных главой сербского кабинета мер в военной области, следует отметить образование единых командных кадров с целью совместной защиты владений и облегчение непосредственных контактов двух армий. В дипломатической области предусматривалось достижение полной согласованности внешней политики обоих государств как между собой, так и по отношению к внешнеполитическому курсу России.48 Ми-юшкович в целом поддержал вышеприведенные предложения Пашича и пообещал довести их до сведения своего правительства. Тем временем, на заседании совета министров Сербии был выработан согласованный проект ответного письма черногорскому монарху, которое, за подписью короля Петра, было отправлено по назначению.49
В этом письме, датированном 2 апреля 1914 г. и составленном в более умеренных и осторожных выражениях, король Петр с радостью отметил общность взглядов обоих монархов на историческое значение военных успехов Сербии и Черногории и необходимость установления возможно более тесных связей между двумя государствами.50 «Возлагая надежды на Бога, что он поможет сербам осуществить задачи, подобные тем, которые счастливо завершили немцы в Германской империи, - продолжал сербский король, - я прошу Ваше Величество принять к сведению, что готов назначить своего делегата для совместного обсуждения с доверенным Вашего Величества лицом всех
вопросов о нашем соглашении».51 Наряду с этим, в письме подчеркивалась необходимость избежать преждевременной широкой огласки переговоров, в связи с чем сербская сторона считала бы желательным ограничить круг лиц, причастных к их ведению, и доверить данную миссию лишь двум делегатам - по одному с каждой стороны; одновременно общее руководство по ведению переговоров король Петр возложил на председателя совета министров Сербии Пашича. В заключение в послании выражалась надежда на то, что совместная деятельность обоих государств в указанных областях будет способствовать их дальнейшему поступательному развитию и, кроме того, «встретит сочувствие великой славянской России», которая всегда предоставляла Сербии и Черногории «доказательства своей драгоценной благосклонности».52
В конце апреля 1914 г. черногорский дипломатический представитель в Сербии Л.Миюшкович был вызван в Цетинье, где в течение двух недель проводил интенсивные консультации с черногорскими официальными лицами, а также самим королем Николой, от которого он должен был получить особые полномочия для выработки совместного сербо-черногорского соглашения.53 Основные положения данного документа, сообщенные Пашичем черногорскому дипломату перед его отъездом в Черногорию, включали в себя сохранение «обеих династий и политической индивидуальности каждой из договаривающихся сторон», объединение армий с сохранением верховного командования в руках обоих монархов над частями, расквартированными в пределах каждого королевства, учреждение одного общего генерального штаба, который должен взять на себя выработку всех основных мероприятий в плане военной реорганизации, осуществление согласованной внешней политики, которая должна обеспечивать защиту неприкосновенности территории и населения двух стран, с установлением общих для обоих государств заграничных представительств; организацию общего типа судебных и административных учреждений, а также объединение финансовой системы и таможенных, почтовых и телеграфных служб.54 При этом обе делегации подчеркнули необходимость сохранения в тайне конкретного содержания переговоров и соблюдения величайшей осторожности при разработке программы совместных мероприятий, чтобы не давать повод для вмешательства других государств, в первую очередь Австро-Венгрии.55
Перед своим возвращением в Белград Миюшкович посетил российскую миссию в Цетинье и ознакомил российского посланника А.А.Гирса с ходом и перспективами переговоров, высказав со своей стороны серьезные сомнения в их скором и успешном завершении. По его словам, «если все черногорцы, как один человек, проникнуты необходимостью такого соглашения с сербами и видят в нем единственный выход из того отчаянного положения, в котором они очутились после двух войн, то нельзя того же сказать о короле Николе, помыслы которого по-прежнему направлены в сторону более резкого обособления от Сербии».56
По мнению Миюшковича, Никола и после получения ответного письма от сербского монарха не освободился полностью от недоверия как к своему зя-
тю, так и к Пашичу, и в связи с этим планирует замедлить ход переговоров путем предъявления различных требований и претензий сербской стороне. Одновременно, в ходе консультаций с черногорским делегатом по вопросу о наделении его полномочиями, Никола дал понять, что ожидаемое восстановление финансовой и военной помощи Черногории со стороны России, а также ее дипломатическая поддержка позволят Черногории занять более независимую и неуступчивую позицию по отношению к Сербии и противостоять «натиску унионистов» по обе стороны сербо-черногорской границы.57 В целом, черногорский король достаточно холодно принял своего представителя и практически отказался от детального обсуждения основных положений сделанного Миюшковичем доклада о ходе переговоров и предоставлении ему каких-либо дополнительных полномочий.58 Объяснения Николы с Миюшковичем носили подчас бурный характер и, покидая Цетинье, последний заявил с горячностью, на правах человека, близкого к королю и его дому: «Помните, господарь, что единственное спасение для вас и для вашей династии лежит в "опоре на Сербию».59
По мнению черногорского представителя, в основе разногласий короля Николы и его подданных по поводу заключения сербо-черногорского соглашения лежал вопрос о том, что именно является «вернейшим залогом преуспеяния Черногории», при существовавшей одновременно опасности того, что король станет искать поддержку для своей позиции в «заинтересованных третьих лицах, кем бы они ни оказались» - намек на австрийцев более чем прозрачен.60 В этих условиях обе делегации приняли решение включить в вырабатываемое соглашение лишь те условия и взаимные обязательства, против которых черногорский монарх не имел бы ни повода, ни основания возражать, в надежде, что он в юнце концов проникнется важностью заключения указанного соглашения и, в более широком плане, окончательно поймет жизненную необходимость объединения различных сфер государственной жизни двух стран, без которого «Черногория не может и помышлять о каком-либо экономическом или политическом укреплении, а в частности закреплении за собой доставшихся ей в удел новых земель».61 По свидетельству Н.Г.Гартвига, предусматривалось: сохранение обеих династий, и независимости объединенной армии, сохранение за монархами командования на войсками, находящимися на территории их государства, создание общего Генерального штаба, координация внешней политики и открытие совместных дипломатических представительств в других государствах, синхронизация судебных и административных институтов, а также обеспечение финансовой, таможенной, почтовой и телефонной унии.62 Однако «на высшем уровне» дело с места не двигалось: «король Никола боялся как преобладания Сербии, так и движения за объединение с Сербией в самой Черногории, и не спешил с решением по завершению переговоров о соглашении».63 Сам черногорский монарх отбыл 11 июня 1914 г. за границу, а без него некому было принять решение о подготовке текста соглашения - руководствуясь лишь обменом письмами между двумя королями и договоренностями Пашича и Миюшковича.64
Убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда 28 июня 1914 г. и последовавший вслед за ним резкий всплеск антисербских настроений в Австро-Венгрии окончательно сорвали сербо-черногорские переговоры. 7 июля министерство иностранных дел России направило секретную телеграмму своему дипломатическому представителю в Белграде, в которой содержалось указание обратиться к сербскому правительству с настоятельным советом «с крайней осторожностью относиться к вопросам, способным еще более усилить его (негативное отношение к Сербии - П.И.) и создать опасное положение», и в связи с этим временно приостановить вышеуказанные переговоры, которые уже обратили на себя внимание австро-венгерского и германского правительств.65 Глава сербского кабинета с пониманием отнесся к советам России и заверил Петербург, что он уже отдал распоряжение о приостановке консультаций.66 Данный шаг был тем более оправданным в сложившихся обстоятельствах, когда слухи о возможном в ближайшем будущем объединении Сербии и Черногории в одно государство с единой правящей династией дошли уже и до парижских политических и финансовых кругов.67
С неменьшим вниманием за перипетиями развития сербо-черногорских отношений наблюдали и активисты албанского национального движения. Примечательные оценки содержатся, в частности, в документе, составленном уже после Первой мировой войны - 4 апреля 1921 г. - министром образования Албании Реджепом-бей Митровицей и депутатом албанского парламента, главой Народной партии и главным редактором газеты «Популли» профессором Бедри-бей Пейяни. Речь идет о письме, адресованном графу де Салису в Ватикане, а также правительствам западноевропейских государств, в котором авторы протестуют против жесткого режима, установленного правительством Сербии в Косово на основании «Декрета о колонизации новых южных земель». Осуждая «сохраняющуюся систему истребления, установленную сербским режимом, опустошавшим наши исконные земли в 1913,1914,1918,19*19 и 1920 гг.», авторы письма обвиняют Белград также в «циничной аннексии бывшего королевства Черногории». Далее в документе, составленном от имени «косовской колонии в Центральной Албании», подчеркивалось, что «по чисто дипломатическим причинам черногорцы территориально расширились в 1878 и 1913 гг. за счет албанцев. Созданное таким образом вышеназванное королевство включало в свой состав чисто албанские районы - Дульциньо, Антивари, Тузи, Хоти, Груда, Пляца, Гусинье, Рожайе, Ипек и Дьякова.
Кому должны быть переданы эти регионы, несправедливо отобранные у их отчества, если сербская аннексия бесповоротно одобрена державами и их союзниками? Какое будущее может ожидать Албанию, если ее границы с Сербией, охваченные беспорядками и мятежами, придвинуты прямо в прихожую Скутари в Албании?...
Может ли быть найдено частичное решение для черногорского вопроса, который с самого начала оказывал разрушительное воздействие на албанский народ и, разумеется, на независимую Албанию? Может ли быть найдено решение, не наносящее ущерба албанцам и тем, кто защищает албанское дело?».. .68
Примечания
1 Архив внешней политики Российской империи (далее - АВПРИ). Ф.Политархив. Оп.482. Д.S31. Л.415.
1 Там же. Д.2909. JI.3. 'Самоуправа. 1913. 19. дец.
4Ракочевип Н. Односи Црне Горе и Аустро-Угарске 1877-1914 // Црна Гора у ме1)ународним од-носима. Титоград, 1984. С.68.
5 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.533. Л.38; РакочевиЬ Н. Односи Црне Горе и Аустро-Угарске... С.68-69.
' АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.3374. Л.б. 7 Там же. Л.7.
' РакочевиЬ Н. Политички односи Црне Горе и Cpönje 1903-1918.Цетин>е, 1981. С. 199.
9 Цит.по.- РакочевиЬ Н. Политички односи Црне Горе и Cpönje... С. 199.
10 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2909. Л.3-4, 8. " Там же. Л.З,8.
13 Гире A.A. Австро-Венгрия, Балканы и Турция. Задачи войны и мира. Пг., 1917. С. 13-16. " АВПРИ. ФЛолитархив. Оп.482. Д.530. Л.98.
Morrison К. Montenegro: A Modem History. London - New York, 2009. P.35. 15 Подробнее см.: Т>уровиЛ М. Црногорскс финансов. Титоград, 1960.
АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.2909. Л.8. " Там же.
" Глас Црногорца. 1914. 17 jaH.; ШкеровыН Н. Црна Гора на освитку XX Bnje«a. Београд, 1964. С.592-593.
" АВПРИ. ФЛолитархив. Оп.482. Д.532. Л. 100.
20РакочевиЬ Н. Политички односи Црне Горе и Cpönje... С.203-204.
21 Глас Црногорца. 1913. 7 нов.
22 АВПРИ. ФЛолитархив. Оп.482. Д.532. Л. 100. пТамже. Л. 100-101.
14 Morrison К. Montenegro... Р.35.
23 Цит.по: Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1985. С. 188.
26 Радннчке новине. 1913.20 авг.
27 Радничке новине. 1913.6 септ.
м Писарев Ю.А. Великие державы... С. 189.
а РакочевиЬ Н. Односи Црне Горе и Србще 1903-1918 // Црна Гора у ме^ународним односима. Титоград, 1984. С.98.
50 Byjeeuh Д-Д. У)един.ен,е Црне Горе и Cpönje. Титоград, 1962. С.64-65.
31 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.532. Л. 101-102.
32 Вапас /.The National Question in Yugoslavia: Origins, History, Politics. Ithaca, 1984. P.280. 53 Ракочевип H. Односи Црне Гореи Срби)'е 1903-1918... С.98.
34 Там же.
35 Цит.по: РакочевиЬ Н. Односи Црне Горе и Cpönje... С.98-99.
36 АВПРИ. ФЛолитархив. Оп.482. Д.532. С.99.
37 Там же. Л. 102. 3» Там же.
35 Там же. Л. 108. "Там же. Л. 108-109.
41 Там же. Л. 109.
42 Там же. Д.2909. Л.9.
43 В сербской историографии в целом достаточно высоко оценивается посредническая и примирительная роль России во всем комплексе сербо-черногорских переговоров. В частности, по мнению Д.Янковича, именно дипломатические усилия России непосредственно во время кризиса
вокруг Шкодера, а также в последующий период, способствовали сохранению союзнических отношений между двумя государствами в условиях настороженного и недоверчивою отношения к сербскому руководству со стороны короля Николы. С другой стороны, по мнению автора, позитивную роль сыграла сдержанная позиция правительства Сербии и самого Пашича, которые «всегда имели перед глазами так называемое «великое решение» югославянского вопроса, и принимали во внимание тот факт, что его осуществлению возможный разрыв с Черногорией нанес бы, в самом начале, так сказать, на первом шаге, многообразный ущерб, а возможно и решающий удар» // JaHKoeuh Д. Србиуа и ]угословенско питане 1914-1915. године. Бсоград, 1973. С. 163.
44 АВПРИ. Ф.Политархив. Оп.482. Д.532. Л.103.
45 Там же. Д.2909. Л.9. 44 Там же.
47 Там же. Д.532. Л.103-104; Там же. Д.2912. Л. 16.
48 Там же. Д.532. Л. 104; Там же. Д.2912. Л. 16.
49 Там же. Д.532. Л. 104.
50 Там же. Л.106.
51 Там же.
53 Там же.
57 Там же. Д.2909. Л. 10.
54 Там же. Л. 10, 12. "Там же. Л. 10.
и Там же. 57 Там же. п Там же. Л. 12-13. "Там же. Л. 13.
60 Там же.
61 Там же. Л.10.
63 ШкеровиЬ H■ Црна Гора на освитку XX BHjeKa... С.601.
65 РакочевиЬ Н. Политички односи Црне Горе и Cpönje... С.213.
64 Глас Црногорца. 1914. 11 jyH.
65 Там же. Л.16.
66 Там же. Л. 17.
67 Kölnische Zeitung. 1914.28 Jun.
68 Albania and Kosovo: political and ethnie boundaries, 1867-1946. Documents and maps. Slough,1999. P. 588-589.
