CC BY
85
7. Салова С. Сумароков, Фонвизин, Карамзин: Гримасы чувствительности // XVIII век: Смех и слезы в литературе и искусстве эпохи Просвещения. - СПб.: Алетейя, 2018. - С. 369-384.
8. Саськова Т. Радость и слезы «Душеньки» И. Богдановича // XVIII век: Смех и слезы в литературе и искусстве эпохи Просвещения. - СПб.: Алетейя, 2018. -С. 436-445.
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2019.03.016. Т.Г. ПЕТРОВА. СЕМЁН ФРАНК ОБ А С. ПУШКИНЕ. (Обзор исследований).
Ключевые слова: С.Л. Франк; А.С. Пушкин; русская литература; мировоззрение; религиозность; трагизм; «Пушкин как политический мыслитель».
В наследии русского философа, религиозного мыслителя и психолога С.Л. Франка (16 [28] января 1877, Москва, Российская империя - 10 декабря 1950, Лондон, Великобритания) работы о творчестве Пушкина занимают особое место. Франк считал Пушкина поэтом «гётевского» типа, т.е. поэтом-мыслителем, созидающим свой культурный «космос». Назовем все эти пять блестящих статей о поэте: «Религиозность Пушкина»1 (1933), «О задачах познания Пушкина»2 (1937), «Пушкин как политический мыслитель»3 (1937), «Пушкин об отношениях между Россией и Европой»4 (1949), «Светлая печаль5» (1949).
В статье «О задачах познания Пушкина» Франк сформулировал необходимость перехода от накопления эмпирических фактов и узко-филологических подходов к Пушкину к мировоззренческому анализу его творчества, пишет В.Ю. Даренский (2). Этот подход направлен на понимание Пушкина как духовного типа и на концеп-
1 Франк С.Л. Религиозность Пушкина // Франк. С.Л. Этюды о Пушкине. -М., 1999. - С. 7-33.
2 Франк С.Л. О задачах познания Пушкина // Там же. - С. 77-126.
3 Франк С.Л. Пушкин как политический мыслитель // Там же. - С. 34-76.
4 Франк С.Л. Пушкин об отношениях между Россией и Европой // Там же. -С. 127-148.
5 Франк С.Л. Светлая печаль // Там же. - С. 149-176.
туализацию его «духовного хозяйства» (термин введен С. Л. Франком по аналогии с термином В. Ходасевича «поэтическое хозяйство» Пушкина). Это совокупность «сквозных» поэтических идей Пушкина, формирующих его особый поэтический «мир»: «К таким, проходящим через все творчество и всю жизнь Пушкина идеям относятся, например: идея просветления через страдания, тихой радости на дне скорби, - воспоминания детства, как основы жизни и отсюда неколебимая верность месту, где протекало детство, друзьям детства и отрочества - связь эротической любви с религиозным сознанием - особая значительность осени, как космического состояния, близкого трагизму человеческой жизни - указанная уже выше связь поэтического творчества с мыслью, познанием, чтением мудрецов - бесплодие прошлых наслаждений и нарастание в течение жизни печали - ничтожество славы и религиозное призвание поэта - мотив покаяния и нравственного очищения - мотив "благоволения" к людям - и многое другое»1. Однако только перечисления этих поэтических идей недостаточно - «необходим дальнейший их синтез для понимания уникальности мировидения Пушкина», и Франк «формулирует гносеологическую специфику поэтического постижения бытия и мировидения поэта», который «занят в поэзии простым миронаблюдением или простой исповедью своей духовной жизни» (2, с. 924).
В свою очередь, итоговая статья Франка о Пушкине «Светлая печаль» становится ярким образцом духовного портрета личности поэта, четкого «схватывания» с помощью одной ключевой метафоры глубинной специфики его мировоззрения. «Я дерзаю утверждать, - пишет Франк, - что у Пушкина есть нечто вроде философии трагизма человеческой жизни... Церковь молится о даровании "памяти смертной", как блага, необходимого для духовной умудренности. Именно эту память смертную отчетливо выражает здесь Пушкин. Он видит всю человеческую жизнь осененной темным крылом неизбежной смерти. Если это само по себе не есть еще религиозное восприятие жизни, то это есть во всяком случае напряженное и ясное метафизическое сознание, которое отсутствует у большинства людей. И в силу этого вся картина жизни предстоит, озаренная неким неземным, одновременно и печальным, и умиро-
1 Франк С.Л. О задачах познания Пушкина. - С. 100-101.
творяющим светом»1. «Светлая печаль» как основная экзистенциальная доминанта миропереживания поэта и как общая основа художественного мировоззрения Пушкина, по Франку, определяет принципы его творческого мышления в целом. В основе его поэтического мира, как показал философ, лежит антропологический принцип преображения личности (2, с. 922).
В.Ю. Даренский подчеркивает, что философ, едва ли не впервые среди исследователей Пушкина, отметил важность и постоянство такой черты его главных героев, как муки совести. С. Франк пишет: «.у Пушкина лирическое исповедание "Когда для смертного умолкнет шумный день", описание мук совести Бориса Годунова и Мазепы, угрызения Онегина после убийства Ленского - классичны по своей художественной силе и выразительности, стоят на уровне шекспировского "Макбета"»2.
Трагизм мировосприятия поэта, по мысли философа, это - не мятеж, не озлобление против жизни, но тихая, «примиренная скорбь», «светлая печаль». Этот нравственный «стержень» поэтического мира Пушкина, «едва ли не впервые столь четко понятый и сформулированный именно Франком, по сути, является главной нравственной доминантой и мировоззренческой парадигмой всей русской классической литературы» (2, с. 927). В поэзии Пушкина философ акцентировал особый уровень религиозности, связанный не с обрядовой церковностью, а «с базовым уровнем экзистенциального опыта и мировосприятия» (2, с. 928).
На этой основе и произошло творческое движение поэта к церковности в последние годы его жизни. Поздний Пушкин, по мнению В. Даренского, создал особую поэтику смирения как «тип художественного мирочувствия». Именно в религиозности, вызревавшей на протяжении всего творческого пути поэта, находится исток той уникальной способности к духовному катарсису, который преодолевает трагизм жизни силой доброты, красоты и смирения, ведет к духовному преображению личности. «Языческий, мятежный, чувственный и героический Пушкин (как его определяет К. Леонтьев) вместе с тем обнаруживается нам как один из глубо-
1 Франк С. Л. Светлая печаль. - С. 157.
2 Там же. - С. 162-163.
чайших гениев русского христианского духа»1. Это сочетание «сохранялось у Пушкина до самого конца и было духовно преодолено только на смертном одре в полноте христианского смирения (что было ярко засвидетельствовано в воспоминаниях очевидцев -
B. Жуковского, В. Даля и др.)» (2, с. 928).
При рассмотрении поэта как политического мыслителя
C. Франк показал, что взгляды поэта определялись в первую очередь не принятием каких-то готовых политических доктрин, а его самостоятельным осмыслением русской истории и феномена российской государственности. Просвещенный монархизм зрелого Пушкина основан не на «верноподданичестве», а на трезвом понимании роли монархии в истории России и ее ключевой роли в русском Просвещении. Понятие свободы для Пушкина принципиально внеполитическое. Его свобода - это пребывание в «естественном», до-политическом состоянии. В этом смысле и монархия воспринимается как способ защиты от политики, а отношение к монарху основано на принципе чести, служения и доверия, но не выгоды. Главную заслугу С. Франка в его пушкинских эссе В.Ю. Даренский усматривает в доказательстве того факта, что «не только общепризнанный универсализм Пушкина, но в первую очередь сам его духовный путь просветления, смирения и умудрения - благодаря творческому подвигу Пушкина стал парадигмальным для всей русской культуры» (2, с. 931).
Как утверждает Г.Е. Аляев, в ранних произведениях С. Франк «был склонен к психологизму в понимании общественно-исторических процессов, однако в дальнейшем этот психологический уклон был осознанно и однозначно преодолен» (1, с. 81). Но это не означало утраты им интереса к психологии - как социальной, так и индивидуальной. Наоборот, «на фоне конкретно-исторических и научно-философских событий того времени этот интерес стал глубже и привел Франка к разработке философской психологии как составной части метафизической системы» (1, там же). Анализ душевной жизни, осуществленный Франком, «отличается тонкими нюансами, с помощью которых он стремится передать "невыразимую тайну личности", именно "тайну этого глубочайшего единства
1 Франк С.Л. Религиозность Пушкина. - С. 33.
разнородного в ней", открывающуюся только художественному выявлению, а не логическому вскрытию» (1, с. 81).
Все пять этюдов о Пушкине и создают тот необходимый фон, который подтверждает глубину и точность характеристики политических взглядов Пушкина, поскольку в гармоничном миросозерцании поэта все было взаимосвязано: его эстетические, религиозные, исторические, политические и общественные взгляды, отмечает В. Лепахин (6, с. 62). Франк выделяет пять периодов в творческой эволюции политических взглядов Пушкина, и только после этого дает картину развития его историко-политических взглядов, стремясь выявить внутреннюю логику политического развития поэта.
Критическое отношение Пушкина к либерализму возникает еще в начале 1820-х годов. Однако Франк акцентирует разочарование поэта в действенности пропаганды свободы, вместе с тем философ проницательно отметил, что свобода для Пушкина была в большинстве случаев свободой высказывать свое мнение и свободой печати, отсутствием контроля и цензуры, а не свободы в ее понимании Французской революцией. Созревание политической мысли поэта С. Франк ставит в прямую связь с увлечением Пушкина отечественной историей. Для философа нет сомнений в том, что Пушкин был «прирожденным историком».
По мысли В.В. Лепахина (6), С. Франк выделил еще одну важную черту в политических взглядах Пушкина: поэт сторонился всякой партийности, чтобы не быть связанным политическими догмами. Так же, как в своем творчестве, он хотел оставаться свободным. Поэтому его взгляды менялись, эволюционируя в сторону консерватизма, патриотизма, государственности, самодержавия, монархизма. Особенность консерватизма Пушкина, как уточняет Франк, состояла в том, что он сочетал его с «требованием свободного культурного развития, обеспеченного правопорядка и независимости личности»; и, подводя итог, философ пишет: «Консерватизм Пушкина слагается из трех основных моментов: из убеждения, что историю творят - и потому государством должны править - не "все", не средние люди или масса, а избранные, вожди, великие люди; из тонкого чувства исторической традиции как основы политической жизни; и наконец, из забот о мирной непрерывности политического развития и из отвращения к насильствен-
ным переворотам»1. На этих трех «китах» и основано, как пишет Франк, отрицание Пушкиным демократии, которую поэт называет «отвратительной властью», заключает В. Лепахин (6, с. 68-69).
В статье Франка «Пушкин как политический мыслитель» Т.Г. Мальчукова (7) обращает внимание на то, что Франк рассматривал здесь мировоззрение Пушкина по отношению к идеям свободы и монархии, при этом новаторски «усматривает - вопреки всем партийным шаблонам и ходячим воззрениям - сродство демократического радикализма с цезаристским абсолютизмом. Если в политической мысли XIX в. ... господствовали два комплекса признаков: "монархия - сословное государство - деспотизм" и "демократия - равенство - свобода", которые противостояли (и противостоят) друг другу как "правое" и "левое" миросозерцание, то Пушкин отвергает эту господствующую схему. и заменяет ее совсем иной группировкой признаков. "Монархия - сословное государство - свобода - консерватизм" выступает у него как единство, стоящее в резкой противоположности к комплексу "демократия -радикализм ("якобинство") - цезаристский деспотизм"»2. Т.Г. Маль-чукова уточняет предложенную Франком датировку окончательного поворота Пушкина «к трезвому консерватизму» и признанию ценности самодержавной монархии в России: философ датирует его началом 1826 г., тогда как эту датировку следовало бы передвинуть на начало 1825 г. В это время Пушкин работал над драмой «Борис Годунов», в феврале-марте было написано стихотворение «Андре Шенье», а в октябре 1825 г. стихотворение «19 октября» «с прощением Александру, правда, пропущенному при первой публикации (1828 г.)». (7, с. 72-73). Самым острым из написанного в это время Пушкиным было стихотворение «Андре Шенье» о судьбе певца Французской революции и ее жертвы. Осуждая терроризм, Пушкин и его Шенье, замечает в заключение Т. Мальчукова, «не отказываются от идеи свободы, которая сохраняет всю свою ценность в их глазах», а эксцессы и относительность свободы поэт будет обдумывать и впоследствии в полемическом по отношению к Радищеву сочинении «Путешествие из Москвы в Петербург», но ценность идеала свободы Пушкин как дух живой и растущий со-
1 Франк С.Л. Этюды о Пушкине. - Париж, 1987. - С. 43, 47.
2
Франк С.Л. Этюды о Пушкине. - М.: Согласие, 1999. - С. 75.
хранит до конца свой жизни и упомянет о ней в итоговом «Памятнике» наряду с христианской «милостью к падшим» (7, с. 73, 74).
С. Франк призывал последовать Достоевскому в восприятии Пушкина как учителя мудрости, отмечает Ф.Б. Тарасов (9). Широтой своего духа, «в глубочайшем смысле слова сверхпартийного», направленного на «всю полноту и целостность бытия и жизни», поэт объемлет «самую субстанцию национального духа», открывающуюся этому «самому замечательному русскому уму XIX в.»1 настолько же в поэтическом вдохновении, насколько и в исторической и общественно-политической рассудительности (9, с. 75). С. Франк полагал, что пушкинскому духу было свойственно «национально-патриотическое умонастроение», обусловливающее и его постоянный интерес к внешнеполитической судьбе России, и его государственное сознание, его монархизм. И таким образом, подчеркивает философ, «Пушкин один из немногих сохранил верность тому пробуждению государственно-патриотических чувств, которое пережила Россия в пору Отечественной войны и победы над Наполеоном. Однако можно и далее развить эту логику углубления во внутренний мир Пушкина и открыть здесь следующий слой, имеющий. религиозное измерение, - первоисточник, который во всей своей силе и очевидности проявился в последние дни жизни поэта», - пишет Ф.Б. Тарасов (9, с. 76).
С. Франк отметил и уникальность монархизма Пушкина на фоне русской политической мысли XIX столетия, состоящую в его видении монархии как главного орудия развития России, видении, за которым стоят глубокие исторические познания и государственная мудрость. В нем нет «ничего общего ни с официальным монархизмом самих правительственных кругов, ни с романтическим,
априорно-философским монархизмом славянофилов, ни с монар-
2
хизмом реакционного типа» .
Для Пушкина монархия в России полезна и представляет ценность как движущая сила просвещения в общественных масштабах, направленного на взращивание свободы личности и ее культурной образованности и опирающегося на такие высокие начала человеческой натуры, как долг, право, честь и достоинство.
1 Франк С.Л. Этюды о Пушкине. - Париж, 1987. - С. 86, 62, 63.
2 Там же. - С. 54.
В целях обеспечения полномасштабного развития этих высоких начал монархия нуждается, по Пушкину, в трех компонентах, пишет Ф.Б. Тарасов (9). «Во-первых, опора на историческую преемственность и традиции, в которой проявляются и реализм сознания, охватывающего органическую полноту своего предмета, и любовь, уважение к своим корням - залог "самостоянья" человека, говоря поэтическим языком Пушкина. Во-вторых, преемственность дополняется ее мирным характером: для Пушкина совершенно неприемлемы насильственные революционные потрясения (а история бунта в России ему знакома не понаслышке), о чем он чеканно высказался в "Мыслях на дороге", акцентируя происхождение лучших и прочнейших изменений только из улучшения нравов. И наконец, в-третьих, наличие элиты, а для Пушкина это родовое, потомственное дворянство, - общественного носителя чести, духовной независимости и благородства» (9, с. 77). Философ выводит из «элитаризма» Пушкина его резкое неприятие демократии, приводя пушкинскую уничтожающую характеристику этого явления как во Франции, так и в Америке. «Но и здесь у Пушкина речь не идет о презрении к народу - его акцент именно в принципиальной опоре демократии на низшие свойства человека» (9, с. 78).
Значение эссе «Пушкин как политический мыслитель», по представлению В.Т. Захаровой (3), состоит «прежде всего в том, что в нем, по сути, идет речь об историософии Пушкина, а это до сих пор недостаточно освоенная научная проблема - и в плане собственно историософии как таковой, основанной на документальном материале, и художественной историософии национального гения», а политическое мышление поэта в анализе Франка выступает прежде всего в аспекте его державного, государственного самосознания (3, с. 80, 81).
Главным «памятником» зрелого пушкинского консерватизма «в глубоком слое духовной жизни поэта» является, по мысли С. Франка, драма «Борис Годунов», написанная на основе внимательного изучения поэтом истории Смуты и, как отмечает Франк, приводит Пушкина «к одному убеждению, которое является позднее основополагающим для его политического мировоззрения - к
убеждению, что монархия есть в народном сознании фундамент русской политической жизни»1.
Философ обращает внимание читателей на то, что «уже тогда в Пушкине, очевидно, выработалась какая-то совершенно исключительная нравственная и государственная зрелость, беспартийно-человеческий, исторический, "шекспировский" взгляд на политическую бурю декабря 1825 года»2. По сути дела «С. Франк здесь указывает на те вехи становления державного мышления Пушкина, которые с неизбежностью приведут поэта к известному предупреждению из "Капитанской дочки" об опасности русского бунта, "бессмысленного и беспощадного"» (3, с. 82).
Весьма важно, на взгляд В.Т. Захаровой, актуализировать и представления Пушкина о национальной гордости, которые на примере многих его произведений, дневниковых записей и писем предлагает осмыслить Франк. «Ограничимся здесь лишь одним аспектом: родовой памяти, имеющей государственное значение. Философ справедливо полагает, что эта мысль наиболее глубоко аргументирована у Пушкина в "Отрывках из романа в письмах"» (3, с. 83).
Государственный патриотизм, боль и тревога за судьбу России, чувство национальной гордости - этими чертами интонирована душевная жизнь поэта, а сквозь нее «просвечивает» и в ней «находит свое отражение» духовная глубина - так характеризует Франк духовный тип Пушкина: отчетливость различения духовного и душевного и пронизанность душевного - духовным, утверждает Т.А. Кошемчук (5, с. 86). Духовная способность любви («благоволение ко всему») «ни в коем случае не может исключить из своего всеобъемлющего сияния - родины, России. "Любовь к родному пепелищу..." - как странно он сказал это, будто о нас», -пишет Т.А. Кошемчук (5, с. 86-87), она полемизирует с некоторыми высказываниями философа: выделяя у Пушкина важнейший тезис - «принцип духовной независимости личности», невмешательства государства в сферу духовной культуры, - «Франк относит этот принцип ошибочно - к либерализму как таковому. Именно
1 Франк С.Л. Пушкин как политический мыслитель // Пушкин в русской философской критике. - М., 1990. - С. 405.
2 Там же. - С. 406.
в идее раздельности этих областей, в требовании невмешательства государства в духовную жизнь личности и заключается уникальность пушкинской позиции.
Из этой важнейшей интуиции вытекает многое у Пушкина, например отмеченное Франком пушкинское приятие цензуры: она относится к сфере государственной и в ней правомерна. Но "эстетическая и моральная опека" - омерзительна, ибо касается личной духовности, не терпящей государственного насилия. Требование же прочного правопорядка (сфера государственного), вопреки Франку, не вырастает у Пушкина из требования неприкосновенности личности (сфера духовного). Пушкинский пафос личной свободы вряд ли рождается из ощущения собственной гениальности, но просто вытекает из точно постигаемой сути вещей», - полемизирует Т.А. Кошемчук (5, с. 88).
Работа С. Франка «Пушкин как политический мыслитель» привлекает Ю. Никишова (8) тем, что философ нашел в творчестве активно изучаемого поэта такие стороны, ценность которых многими современниками критика (в противовес политизации Пушкина в СССР) демонстративно не признавалась. Франк выдвигает задачу «перестать, наконец, смотреть на Пушкина как на "чистого" поэта в банальном смысле этого слова, т. е. как на поэта, чарующего нас "сладкими звуками" и прекрасными образами, но не говорящего нам ничего духовно особенно значительного и ценного, и научиться усматривать и в самой поэзии Пушкина, и за ее пределами. таящееся в них огромное, оригинальное и неоцененное духовное содержание»1. Философ признает только возрастное изменение взглядов поэта, полагая, что его политическое миросозерцание в 1826-1927 гг. «окончательно освобождается и от юношеского бунтарства, и от романтически-либеральной мечтательности и является как глубоко государственное, изумительно мудрое и трезвое сознание, сочетающее принципиальный консерватизм с принципами уважения к свободе личности и к культурному совер-шенствованию»2. Этот опорный тезис представляется Ю. Никишо-ву упрощенным: «И творчество Пушкина после 1826 г. не одно-
1 Франк. С.Л. Этюды о Пушкине. - М.: Согласие, 1999. - С. 35-36.
2 Там же. - С. 54.
тонно (по С. Франку), а движется по двум линиям - государствен-нической и оппозиционной» (8, с. 92).
Статья «Пушкин как политический мыслитель» (1937), по мысли С.А. Кибальника (4), далеко не в последнюю очередь представляет собой попытку противопоставить сложившемуся и достигшему в то время апогея сталинскому мифу о поэте-декабристе действительную сложную картину «политического мировоззрения» Пушкина. Поэт, с точки зрения С. Франка, именно «в качестве ума конкретно-реалистического никогда не мог быть связан партийно-политическими догмами» (4, с. 96). С его точки зрения, «политическое мировоззрение Пушкина есть консерватизм, сочетающийся, однако, с напряженным требованием свободного культурного развития, обеспеченного правопорядка и независимости личности, -т.е. в этом смысле проникнутый либеральными началами»1. При этом органическая связь между двумя этими противоположными принципами осуществляется через идею, что свобода духовной жизни и культуры обеспечивается именно соблюдением культурной преемственности общественных слоев, которые являются ее носителями, а требование уважения к родовому дворянству имеет в связи с этим не только консервативный, но и либеральный смысл (4, с. 97). Франк называет консерватизм Пушкина «истинным консерватизмом», основанным на преемственности культуры и духовной независимости личности и общества и направленным против опасности «цезаристски-демократического деспотизма». Традиционное понимание консерватизма и либерализма как оппозиции двух «комплексов признаков: "монархия - сословное государство -деспотизм" и "демократия - равенство - свобода", которые противостояли друг другу как "правое" и "левое" миросозерцания» Пушкин, по мнению Франка, «заменяет совсем иной группировкой признаков. "Монархия - сословное государство - свобода - консерватизм" выступают у него, как единство, стоящее в резкой противоположности к комплексу "демократия - радикализм" ("якобинство") - "цезаристский деспотизм"» (4, с. 97-98). Это соображение Франка, с одной стороны, снимает с Пушкина как убежденного противника «новой знати» и сторонника родового дворянства распространенные обвинения в «аристократизме», а с
1 Франк С. Л. Этюды о Пушкине. - Париж, 1987. - С. 47.
другой - объясняет его резкое неприятие демократии, прежде всего американского образца (статья «Джон Теннер», 1836; стихотворение «Из Пиндемонти», 1836).
Значительная часть творчества Пушкина последних лет жизни, как полагает С.А. Кибальник, имеет криптографический характер. В нем скрыто выражена не только драма утраты им политических и общественных иллюзий, но и трагедия вторжения государства в сферу его собственной семейной жизни (4, с. 99). Как всякое настоящее искусство, творчество Пушкина «амбивалентно и не столько может быть сведено к какой-либо одной политической доктрине или тенденции (даже такой неоднозначной, как "консервативный либерализм"), сколько само вскрывает односторонность и недостаточность тех или иных рационалистически обоснованных доктрин» (4, с. 99-100), - заключает исследователь.
Но велика значимость тех статей С. Франка о Пушкине, где он убедительнейше доказывает: в самых разных областях мысли Пушкину были даны великие прозрения, «совершенно оригинальные», «открывающие новые, более широкие духовные и философ-ско-исторические перспективы»1.
Список литературы
1. Аляев Г.Е. Семён Франк. - СПб.: Наука, 2017. - 255 с.
2. Даренский В.Ю. Мировоззренческие основы поэтики А.С. Пушкина в анализе С. Франка // Вестник Удмуртского ун-та. Сер. «История и филология». -Ижевск, 2017. - Т. 27, вып. 6. - С. 922-931.
3. Захарова В.Т. Государственное мышление А.С. Пушкина в восприятии С.Л. Франка // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. -С. 80-84.
4. Кибальник С.А. С.Л. Франк и его статья «Пушкин как политический мыслитель» // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. - С. 96102.
5. Кошемчук Т.А. О статье С.Л. Франка «Пушкин как политический мыслитель» // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. - С. 85-89.
6. Лепахин В. В. Непушкинские пути современной политической истории // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. - С. 62-70.
7. Мальчукова Т.Г. Возвращаясь к С.Л. Франку // Слово. Ру: Балтийский акцент. -Калининград, 2012. - № 1. - С. 71-74.
1 Франк С.Л. Этюды о Пушкине. - М.: Согласие, 1999. - С. 106.
8. Никишов Ю.М. За методологию, подобную радуге // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. - С. 90-95.
9. Тарасов Ф.Б. Гений и политика // Слово. Ру: Балтийский акцент. - Калининград, 2012. - № 1. - С. 75-79.
2019.03.017.^ Т.М. МИЛЛИОНЩИКОВА. МОТИВ ТВОРЧЕСТВА В РУССКОЙ КЛАССИКЕ XIX в.: Взгляд североамериканских славистов. (Обзор).
Ключевые слова: И.А. Гончаров; И. С. Тургенев; Ф.М. Достоевский; Л.Н. Толстой; искусство; живопись; ассоциативные связи; визуальные образы; герой-художник; символика; эмблема; экфра-зис.
В обзоре представлены работы североамериканских славистов, в которых рассматриваются концепции искусства, главным образом живописи, а также мотивы и образы, связанные с изобразительным искусством в художественно-философском наследии русских писателей второй половины XIX в.
Взгляды на искусство И.А. Гончарова рассматривает профессор Университета Джорджии (США) Елена Краснощёкова (3). С ее точки зрения, наиболее полно восприятие русским писателем существа христианства выявилось в статье «„Христос в пустыне". Картина г. Крамского» (1874). Это отнюдь не философский трактат, делает оговорку американская исследовательница: более всего Гончарова интересовали проблемы искусства, предмет его анализа -живописные сюжеты с тематикой из Священного Писания, созданные в годы, когда «разъедающие начала» - «отрицание» и «скептицизм» проникли во все духовные сферы: в науку и искусство.
В условиях разгула нигилизма и пропаганды позитивизма картины русских художников Н. Ге и Н. Крамского, желающих отойти от «условных приемов исторической школы», объявлялись лишенными «религиозного содержания». Гончаров берет художников под защиту, рассматривая их картины «Тайная вечеря» и «Христос в пустыне» в контексте исканий реализма.
Писатель признавал, что возможности живописи ограниченны. По его мнению, «никакая кисть не изобразит всего Христа, как Богочеловека, божественность которого доступна только нашему понятию и чувству веры - истекающим не из вещественного его
