CC BY
41СЕМИОТИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО СКАНДАЛА
© Додина А.С.*
Тверской государственный университет, г. Тверь
До последнего времени скандал как социокультурный феномен рассматривался или с точки зрения различных отраслей психологии, или просто как бытовое явление, не нуждающееся в систематическом осмыслении. Сегодня скандал de-facto занимает такое важное место в коммуникации, особенно в сфере политики, что пройти мимо него, оставив без попытки лингвистического анализа, невозможно.
С традиционной точки зрения, скандал есть либо нарушение морально-этической нормы, получившее широкую огласку, либо социальные последствия этого нарушения. Это представление кодифицировано в толковых словарях: скандал есть "случай, происшествие, получившее широкую огласку и позорящее его участников" [ССРЛЯ, 1962: 890].
В лингвистике также имеются определения скандала, но и они носят в основном дескриптивный характер и описывают лишь его внешние характеристики, а также перлокутивный "шлейф". Скандал (в частности, политический), с точки зрения лингвистики, есть "... получившее многократную ... разножанровую реализацию публичное конфликтное общение вокруг события, нарушающего этические нормы, и влияющее на политическую ситуацию" [Кочкин, 2003: 8].
Функциональный подход, безусловно, может многое прояснить в характере изучаемого феномена. Но от определения функции полезно двигаться к онтологии явления, в нашем случае - к описанию семиотических механизмов скандала как коммуникативного события в единстве его прагматических, синтактических и семантических составляющих, как сложного речевого (и не только речевого, если иметь в виду его нелингвистическую составляющую) акта в сочетании иллокутивного, локутивного и перлокутив-ного планов.
Цели подобного описания сводятся к следующему. Скандал как социокультурный феномен многолик (политический, бытовой, литературный и т.д. скандалы), но за этой многоликостью скрываются единые типологические черты, объединяющие разные формы этого феномена. Выявить общие для всех типов скандала семиотические характеристики значит научиться детектировать скандальность в самых разных, подчас и неожиданных, сферах се-миозиса, а, следовательно, купировать и "снимать" фактор скандальности.
Что же отличает скандал как событие? Семиотическое определение скандала дает Р. Барт. В 27 главе "S/Z", анализируя антитезу бальзаковского "Сар-
* Аспирант кафедры Английской филологии.
разина", брачный союз между стариком (к тому же - кастратом) и молодой женщиной, Барт выводит следующую схему: "... Послушные антитезе внутреннего и внешнего, тепла и холода, жизни и смерти, старик и молодая женщина разделены прочнейшим из барьеров - барьером смысла. Вот почему все, что способно сблизить эти противоположные стороны, носит откровенно скандальный характер ... в момент, когда молодая женщина дотрагивается до старика, трансгрессия достигает своего пароксизма ... это соприкосновение вызывает катастрофу: происходит взрыв, парадигматическая вспышка ... уничтожается священное противопоставление двух парадигматических полюсов и стирается аппозитивная черта, опора любой "релевантности" (курсив мой - А.С.) [Барт, 2001: 79-80].
С точки зрения Барта, скандал есть преодоление некой антитезы. Антитеза же есть инструмент логики, которая в "снятой" форме рационализирует основанные на здравом смысле (совокупном опыте человечества) и воплощенные в языковой парадигматике границы семантических полей - по определению непреодолимые (антитетические). Преодолеть их значит спровоцировать "парадигматический" взрыв и уничтожить смысл - онтологическое основание культуры, уничтожить саму культуру (скандал находится вне культуры не потому, что его участники используют бранную лексику и дерутся, а потому, что он разрушает смысл).
При этом, поскольку в рамках описываемого брачного союза возникает феномен "двойной несовместимости", а, следовательно, происходит и двойная катастрофа, то, по всей видимости, Барт в основание скандала полагает не просто форсированное совмещение полюсов одной парадигмы, но совмещение полюсов разных парадигм, и следовательно, уничтожение формальных оснований парадигмального членения как способа структурирования (и соответственно, существования) семиосферы. Противопоставление в рамках единой парадигмы не производит скандала - даже если оно стягивает в нарративе парадигмальные полюса. Событие, описываемое Бальзаком, есть переход актантом границ двух семантических полей, причем эти поля будут не только качественно отличаться друг от друга. Они будут находиться в отношениях взаиморедукции, взаимоуничтожения. Первое событие - собственно брак как форма изменения биологического и социального статуса врачующихся и переход их в новое состояние. Рассматриваемое изолированно и при условии биологически и социально нормального предварительного статуса врачующихся это событие вполне обыденно. Второе же событие есть регрессия первого события. Вступая в брак (удовлетворяя форме события) с кастратом, героиня десемантизирует, делает бессодержательным брак как форму существования разнополых существ, связанных единой целью -целью репродукции себе подобных. Нарратив героини - движение жизни в смерть. Нарратив героя - движение смерти в жизнь. Вступая с героиней в брак, герой умерщвляет саму перспективу дальнейшей репродукции, дальнейшего прироста жизненного и культурного материала.
Таким образом, скандал как семантический (семиотический) феномен есть переход актантом границы взаиморедуцирующих, взаимоисключающих семантических полей. Это событие без событийности, семантика без смыслообразования - смыслообразования как установления "конфигурации отношений между различными сторонами ситуаций деятельности и коммуникации, восстанавливаемой человеком, читающим текст сообщения". Коммуникативная форма (брак) и деятельность (репродукция) не образуют нормальной конфигурации, на основе которой мог бы быть восстановлен смысл, так как в том виде, в котором эта деятельность и эта коммуникация соотносятся в "Сарразине", они уничтожают друг друга. При этом интенсивность скандала прямо пропорциональна тем позициям, которые на парадигмаль-ной ценностной шкале занимают маркеры взаиморедуцирующих семантических полей: чем дальше разнесены они друг от друга, тем интенсивнее (и эксплицированнее) скандал; чем ближе они на ценностной шкале - тем более скрытые формы скандал приобретает.
Приведем пример (дебаты в российском парламенте) неэксплицирован-ного скандала, который, тем не менее, несет в себе все семиотические признаки последнего и, соответственно, ведет к разрушительному, хотя и неявному, перлокутивному эффекту.
Событие, вокруг которого ведутся дебаты - захват южнокорейскими военными моряками российского траулера "Электрон", занимавшегося незаконным ловом рыбы в корейских территориальных водах. Как известно, капитан траулера захватил в плен двоих корейцев; выйдя в нейтральные воды, он оказался вне юрисдикции Корейской республики, но по прибытии в Россию стал объектом преследования со стороны прокуратуры РФ. Выступающий - представитель фракции ЛДПР С.В. Иванов.
(1) Его вообще наградить надо - он не как баран себя, извините, повел, ведомый на заклание, а нормально, как мужчина: увел экипаж, увел корабль. Рыбачил он в наших водах нормально, то есть не нарушал никакого законодательства. Сейчас на него ополчилась наша прокуратура. Ну куда это годится? (2) Надо поступать так, как поступала королева английская: даже если он трижды пират, его нужно всё равно наградить, дать ему титул дворянина, лорда, какой угодно, как с Дрейком поступили, а мы к нашему капитану начинаем приставать. Да что это такое творится? (п/ж курсивом выделены маркеры семантических полей, задействованных в формировании скандала, цифрами отмечена "верхняя" граница скандального эпизода).
На первый взгляд в процитированном отрывке нет ничего, что напоминало бы скандал. Но скандальность присутствует в речах Иванова, а ее разрушительный эффект (перлокутивный план речевого акта) не становится менее ощутимым от того, что мы его не ощущаем прямо и непосредственно -как в ставших всемирно знаменитыми эпизодах "гендерных" войн в российском парламенте, где в высшей мере доблестным бойцом проявил себя глав-
ный скандалист России В. Жириновский; скандал разрушает изнутри - веру в парламентские нормы и конвенции, веру избирателей в чистоту и непогрешимость государственной власти, веру в людей, наконец.
Суть скандала как семиотического феномена в скрытом виде обозначена уже в его процитированных выше определениях. Это - случай, происшествие, событие. Событие же, как установлено наукой, есть (определение относится к повествовательному тексту, но разве скандал - не нарративная структура?) "... перемещение персонажа через границу семантического поля..." или "... пересечение запрещающей границы." [Лотман, 1970: 282-288].
В приведенном ниже отрывке парламентских дебатов в эпизоде (1) маркеры баран и ведомый на заклание, вписанные в единую синтактическую цепь, только по-видимости, в силу навязанной им когезии, относятся к одному семантическому полю, одной парадигме. Контексты, в которых они существуют в культуре, проводят между ними жесткую, непреодолимую демаркационную линию. Если она и преодолевается, то только в режиме скандала. Скандал же, разрушая границы семантических полей, уничтожает сам принцип парадигмального членения, уничтожает смысл как культурную форму.
Пациенсом скандала, объектом агрессии и разрушения становится семантическое поле, маркируемое словосочетанием ведомый на заклание. Агенсом и инструментом агрессии - баран. Используемое в переносном значении слово баран, как свидетельствуют словари, имеет только ироническую или негативную коннотацию, относящуюся к интеллектуальной и духовной составляющей человеческой личности. Словарная статья приводит следующие синтактические цепочки: глуп как баран, как баран на новые ворота (смотрит, уставился: ничего не понимая; разг., неодобр.), стадо баранов. Да, капитан корабля проявил и смекалку, и смелость - он вел себя отнюдь не как баран. Но, поскольку коннотативные (и переносные) значения "встроены" в денотативные (и прямые) и "паразитируют" (Барт) на них, то последние обязательно имплицируются и в том случае, если говорящий / пишущий работает только на уровне коннотаций. Денотативное же значение слова баран и становится инструментом скандала в эпизоде (1).
Ведомый на заклание (таков контекст, актуальный для любого нормального человека, осмысленно живущего в условиях и благодаря наличию жестко структурированной системы семантических полей) - это агнец, ягненок, аллегорическое воплощение Христа, одной из ипостасей Бога. Бог же есть духовный (энергетически-информационный), а не материальный объект, и отождествление же его через актуальные синтактические отношения с бараном есть физиологизация, и, как следствие, тотальная профанация фундаментального для христианской культуры образа, то есть его уничтожение. Так создаются предпосылки для парадигматической "вспышки".
Сама же "вспышка" спровоцирована напряжением между ценностными полюсами взаиморедуцирующих парадигм. Христос-агнец есть высшее про-
явление духовной и интеллектуальной мощи. Его образ формирует абсолютный положительный полюс на ценностной шкале соответствующей парадигмы. Баран же (уже не как животное, а как характеристика человека, его интеллектуальных, духовных потенций) занимает достаточно низкое место на данной ценностной шкале. Совмещение двух несовместимых семантических полей (квазикогерентность, навязываемая уже когезией), таким образом, создает предпосылки для трансгрессии; совмещение ценностных полюсов (уже разрушающихся и разрушенных парадигм) провоцирует парадигматическую вспышку, то есть - скандал как тотальноеуничтожение смысла.
Естественно, скандал - феномен контекстуальный, и проанализированный отрывок не во всех контекстах звучал бы как провокация скандала, но только в тех, где сохранились еще четкие границы между сакральным и про-фанным, между духовностью и телесностью. Российский парламент (равно как и общество, "стоящее" своего парламента), легко и безболезненно переживший и эксплицированные скандалы, не воспринял бы его как подобную провокацию.
Иное дело церковь, для которой актуальна демаркационная линия, разделяющая описанные семантические поля: здесь история с капитаном-бараном произвела бы соответствующий перлокутивный эффект.
Контекстуальная опосредованность скандальности и совершенно определенные параметры контекста, в котором развиваются российские политические скандалы, "смазывают" скандальный характер и эпизода (2) процитированного отрывка парламентских дебатов, где высшей государственной власти дается предписание не бороться с криминалом, но поощрять его.
В рамках нормально организованного социума семантические поля государство и преступность разведены столь же кардинально, как сакральное и профанное в нормально организованной религиозной практике. Поэтому предложение трижды пиратов награждать (даже если тому есть примеры в английской истории) есть не что иное как провокация скандала - форсированного преодоления Антитезы, подобного тому, что учинил кастрат из бальзаковского Сарразина. С тем лишь отличием, что не смерть здесь сливается с жизнью в противоестественном союзе, а криминал и государство.
Аксиологические полюса, которые стягиваются в процессе разрушения Антитезы? Они тоже обозначены: лорд и пират, сенатор и взяточник... Список не закрыт и может быть продолжен.
Список литературы:
1. Барт Р. S/Z. - М.: Ad Marginem, 1994.
2. Голенков С.И. Сознание как феномен культуры: автореф. дисс. ... доктора философ. наук. - Самара, 1996.
3. Кочкин М.Ю. Политический скандал как лингвокультурный феномен: дисс. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2003.
4. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. - М., 1970.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка. - М., 1968.
6. Словарь современного русского литературного языка. Т. 8. - М.; Л, 1962.
7. Щедровицкий Г.П. Схема мыследеятельности - системно-структурное строение, смысл и содержание // Щедровицкий Г.П Избранные труды. -М., 1995.
