CC BY
34В ПОМОЩЬ ПЕДАГОГУ-ДЕФЕКТОЛОГУ
УДК 379.82+159.9+340.6+616-05
Д. Ю. Шигашов, Ю. А. Фесенко, В. А. Худик
СЕМЕЙНЫЕ ПАТТЕРНЫ В ДЕТЕРМИНАЦИИ ВИКТИМНОГО ПОВЕДЕНИЯ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ
Введение. Воспитание и формирование личности подрастающего человека всегда являлось приоритетной задачей системы отечественного образования, целого ряда социальных институтов — семьи, школы, общественных организаций. Однако происходящие в современном обществе преобразования, так или иначе, затронули сферу развития и воспитания детей и подростков, оказавшихся наиболее уязвимыми и неподготовленными к условиям современной жизни. Вследствие этого значительно повысились такие асоциальные проявления, как детская преступность, бродяжничество, употребление алкоголя и наркотиков, частыми стали детская проституция, курение и различные поведенческие реакции. В детские психиатрические стационары стали поступать дети и подростки, представляющие собой группу риска по психическому здоровью вследствие угрожаю-
щей роли негативных социальных явлений, в том числе и насилия, нередко возникающего в условиях семьи, школы, других социальных институтов.
Дети и подростки зачастую становятся объектами насилия со стороны старших подростков и лиц юношеского возраста, взрослых. В этом смысле вопросы виктимно-го поведения рейпирентных подростков становятся значимыми в психокоррекционной и психотерапевтической работе лечебных и образовательных учреждений (В. В. Новиков, 1996; Д. Ю. Шигашов, Б. Е. Микиртумов, 1998; Д. Ю. Шигашов, М. В. Аристова, С. А. Кулаков, 1999; М. Н. Мирса-гатова и др., 2005; Е. В. Бурмистро-ва, 2006, 2008; Д. Ю. Шигашов, В. А. Худик, 2010; Д. Ю. Шигашов, 2015).
Государство предпринимает определенные шаги по пути предотвращения, профилактики данных асоциальных явлений в моло-
дежной среде. Целый ряд правительственных документов1 направлено на организацию здорового быта, физическое и духовное развитие подрастающей молодежи (С. В. Алексеев, О. И. Янушанец, 1999; R. Goodmann, H. R. Sloboskaya, G. G. Knyazev, 2005). Это свидетельствует об учете зарубежной практики в этой области гражданско-правовых отношений, где подобные вопросы обрели актуальность несколько десятилетий назад (G. F. Indest, 1989; J. F. Shaw, A. E. Campo-Bowen et al., 1993; J. F. Kinzl, W. Biebl, 1994; A. W. Burgess, J. Fawcett, 1996; H. G. Ginott, 2003; A. M. Haralambie, 2003; J. A. Cohen, A. P. Mannarino, L. K. Murray, R. Igelman, 2006).
Разработка концепции сопровождения семьи по профилактики насилию детей и подростков. Работа семьи, образовательных учреждений, здравоохранения и правоохранительных органов в целом
1 Закон РФ № 323-ф3 от 21.11.2011 г. «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»; «Семейный кодекс Российской федерации» от 29.12.1995 № 223-Ф3 (действующая редакция от 04.11.2014 г.); Федеральный закон от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» (с изменениями и дополнениями); Конвенция о правах ребенка; Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 273-Ф3 «Об образовании в Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями) и др.
должна способствовать улучшению социальной ситуации и нормализации адаптации лиц молодого возраста к меняющимся условиям социальной жизни, формированию у них зрелых социальных установок, смысло-жизненных ори-ентаций и подготовки к самостоятельной профессионально-трудовой деятельности. Немаловажные и актуальные задачи в связи с этим стоят перед образованием и здравоохранением, которые должны обеспечить формирование здоровой и зрелой личности (Б. С. Бра-тусь, 1990; А. А. Бодалев, 1995; К. А. Абульханова-Славская, 1999; В. А. Ананьев, 2006 и др.).
Психолого-педагогическое и клиническое изучение рейпирентных подростков ставит во главу угла проблему не столько диагностического анализа возникающих и формирующихся аномально-личностных образований, сколько вопросы клинической и психолого-педагогической коррекции дальнейшего воспитания и развития таких детей и подростков в условиях различного уровня их пребывания в той или иной социальной ситуации — взаимодействия потерпевших со сверстниками и окружающими взрослыми (В. В. Столин, 1983; В. В. Новиков, 1996; Т. Б. Дмитриева, Б. В. Шостакович, 2002; Е. Н. Волкова, 2008; L. Deltaglia, 1993; J. I. Bisson., N. Roberts, G. Macho, 2003; J. A. Cohen, D. A. Hien, A. Batchelder, 2008; D. M. Fergusson,
J. M. Boden, L. J. Horwood, 2008). Образовательные учреждения уделяют особое внимание воспитанию и обучению подрастающего поколения, основываясь в своей работе законодательными правами, предоставляемыми институту семьи (М. А. Качаева, В. А. Черный, 1998; Д. Ю. Шигашов, 2000; И. А. Зимняя, 2001; О. А. Караба-нова, 2005; Ю. А. Фесенко, Д. Ю. Шигашов, 2011; Д. Ю. Шигашов, Ю. А. Фесенко, В. А. Худик, 2013; O. A. Karabanova, 2004; D. A. Parnov, 2010; K. I. Sibgatova, V. V. Sadovaya et al., 2014). Учебно-воспитательная работа с учащимися реализуется на основе принятой в начале XXI века государственной «Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 г.»1. Повсеместная ее реализация свидетельствует о том, что сделано за последнее десятилетие немало — создана система социального и психологического сопровождения обучающихся в условиях образовательных учреждений, направленная на профилактику отклоняющихся форм поведения, коррекции аномалий развития личности, обусловленных деструктивными социальными явлениями в обществе.
1 Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025 г. // http://www.consultant. ru/document/cons_doc_LAW_71673/7a 46cb13de731db3333fcd77a4f7887e46828 7e3/ (дата обращения 04.10.2018).
Как следует из положений Концепции, гуманитарное воспитание направлено на формирование и развитие личности, обладающей качествами социально активной личности, противодействующей негативным явлениям и способной успешно выполнять гражданские обязанности. В условиях дошкольного и среднего образования проблема воспитания и развития субъектов учения лежит в плоскости создания целевых программ, направленных на формирование у детей и подростков адекватных социальных установок, активной жизненной позиции, готовности к адекватному восприятию и оценке негативных воздействующих факторов на психическую сферу, включая и возможность насилия со стороны взрослых. В основе целевых программ разработка психолого-педагогических технологий, позволяющих реально моделировать условия взаимодействия того или иного образовательного учреждения и семьи, других социальных институтов, в деятельности которых отмечается реализация основных принципов гуманитарных аспектов воспитания и обучения.
Дети и подростки — участники «образовательной среды»2 — вос-
2 Понятие «образовательная среда» рассматривается нами в контексте по-требностно-мотивационных ориентиров обучающихся, определяющих особенности их поведения, как субъектов учения.
принимают и усваивают «технологии педагогического воздействия»1, которые несут в себе феноменологию восприятия и отражения объективной реальности, обретают стиль жизненных ориентиров и опыт субъективного оценивания межличностных отношений, которые формируются в условиях образовательной среды и вне её.
Необходимость разработки концепции социально-психологического сопровождения детей и подростков, подвергшихся насилию, обусловлена следующим:
1. Отсутствием комплексного клини-ко-психологического и педагогического исследования проблемы виктимного поведения в подростковом возрасте.
2. Необходимостью психолого-педагогического обоснования мер профилактики виктимного поведения в различных условиях жизнедеятельности человека и его пагубного влияния на психическое развитие детей и подростков.
3. Снижением качества жизни людей, что способствует проявлению асоциальных норм поведения, проявлению насилия над детьми в условиях семьи и других социальных институтах.
1 Под термином «технология педагогического воздействия» мы понимаем особенности установления отношений между субъектами педагогического взаимодействия — педагогом и обучающимися, — используемые при этом психолого-педагогические приемы воздействия на учащегося в процессе обучения и воспитания.
4. Сложностью задач психологического и педагогического характера, решаемых в процессе психологической диагностики и педагогической коррекции детей и подростков, подвергшихся насилию, и включенных в дальнейшую социальную реабилитацию.
5. Существенным ростом социально-информационных воздействий на психическую сферу человека, обусловливающих тенденции агрессивного поведения и замещающих сформированные ранее нормы поведения.
6. Углублением социальных противоречий в аспекте возрастного развития человека и влиянием различных патогенных факторов, обусловливающих аномально-личностное развитие в подростковом возрасте.
7. Необходимостью разработки научно-обоснованного подхода в изучении социально-психологических, педагогических и клинических детерминант проблемы виктимности в детском и подростковом возрасте, а также внедрения мер по их предупреждению.
Вместе с тем современная организация психолого-педагогического сопровождения детей и подростков, подвергшихся насилию, осложняется наличием ряда общих противоречий, между:
а) структурным реформированием ряда социальных институтов («Психологическая служба школы», «Социальная служба помощи семьи и детям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации», «Государственное учреждение социального обслуживания детей и подростков с ограниченные воз-
можностями здоровья», «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних» и др.) и усложнившимися задачами общей профилактической и реабилитационной практики, при которой отмечалась бы эффективность воздействия воспитательных и клинико-психологических мер;
б) фактическим оказанием помощи детям и подросткам, подвергшимся насилию, и пролонгированным воздействием социокультурной среды обитания — семьи, школы, неформальных организаций, других социальных институтов;
в) условиями жизнедеятельности рейпирентных детей и подростков и эффективностью мер социальной защиты, осуществляемыми социально-психологическими, медицинскими и правоохранительными службами.
Конечно же, основным институтом воспитания и формирования личности подрастающего человека по-прежнему остается семья, в которой вопросы насилия и оказания помощи детям являются далеко закрытыми, внутренним явлением самой семьи.
Семейные паттерны детерминации виктимности детей и подростков. Обсуждение результатов исследования. Рассмотрим семейные факторы формирования виктим-ности подростков, психосоциальные и объективно-психологические характеристики семей под-
ростков, подвергшихся сексуальному насилию, которые представлены в научной литературе.
В семьях, имеющих высокие показатели жестокости над детьми, наблюдается дефицит нравственности отношений между полами и высокая вероятность сексуального насилия (Б. Ф. Ломов, Н. Д. Завалова, В. А. Пономарен-ко, 1986; Т. Г. Ивлева, 2003; И. П. Суоми, 2007; A. Bentovim, 1987; E. J. Alpert, S. Cohen, R. D. Sege, 1997; J. M. Lucyshyn, G. Dunlap, R. W. Albin, 2002; C. Whitfield, R. F. Anda, S. R. Dube, V. J. Felitt, 2003; P. K. Kerig, H. E. Sink, R. E. Cuellar et al., 2010). Дети, воспитывающиеся в подобных семьях, часто становятся жертвами сексуальных преступлений. В качестве причины возникновения насилия (В. А. Гурьева, 1994; Э. Бенаму, 1997; В. Сатир, 2007; Д. Ю. Шигашов, 2013; Д. Ю. Шигашов, Ю. А. Фесенко, В. А. Худик, 2013; D. A. Wolfe, C. V. Crooks, V. Lee et al., 2003; J. C. Spilsbury, L. Belliston, D. Drotar et al., 2007; A. Y. Sharaf, E. A. Thompson, E. Walsh, 2009) выделяют не только безнравственность и асоциальность родителей, но и клинически выраженные личностные «аномалии» в виде высоких показателей жестокости, гнева, раздражительности, прослеживающихся в одной семье на протяжении нескольких поколений.
Изучение семейных отношений подростков показало влияние на-
рушений в воспитании на формирование виктимных качеств. Считается (Н. В. Вострокнутов, 1994), что особенности взаимоотношений в асоциальных семьях создают особую «виктимологическую ситуацию», при которой подростки оказываются в группе риска по претерпеванию насилия. Наши исследования показали влияние нарушений семейного воспитания на формирование виктимных качеств подростков, пострадавших от внесемейного насилия (Д. Ю. Ши-гашов, 2005, 2010).
С помощью опросника АСВ («Анализ семейных взаимоотношений»), разработанным в 1987 году Э. Г. Эйдемиллером и В. В. Юстиц-ким (Э. Г. Эйдемиллер, В. В. Юстиц-кий, 1990; Э. Г. Эйдемиллер, 1996), нами изучались типы нарушений воспитания и виктимологические характеристики поведения подростков.
Было обследовано 175 семей — девушек в возрасте 16 ± 4,3 лет подвергшихся внесемейному сексуальному насилию. Контрольная группа составила 60 семей девушек подросткового возраста (15 ± 5,1 лет).
Нарушения в воспитании не определялись в 83,3% в контрольной группе и в 48% — в основной, то есть нарушения в воспитания в основной группе определяются более чем у половины пострадавших (52%). Потворствующая гиперпротекция в семьях подвергшихся насилию подростков почти в три
раза превышает таковую в семьях контрольной группы (28% и 6,67%). Процентные показатели доминирующей гиперпротекции в основной группе более чем в два с половиной раза превышают аналогичные показатели в контрольной группе. Гипопротекция в основной группе также превышает аналогичные показатели в контрольной (6,67% к 3,33%).
Социальный профиль семей основной группы характеризовался тем, что 25,7% семей оказались неполными (из них в 32 семьях отсутствовал отец, в 8 семьях — мать, в остальных случаях отсутствовали оба родителя). В 6,8% семей воспитание осуществлялось кем-то из близких родственников (тетя, бабушка). Около 40% семей основной группы существовали в условиях хронического семейного конфликта. В них (8 семей) отмечалась отягощенность бытовым пьянством и криминальным опытом одного или обоих родителей или наследственная отягощенность по психоневрологическим заболеваниям. В этих семьях чаще всего выявлялись нарушенные типы воспитания.
Примечательно, что среди пострадавших от внесемейного сексуального насилия не встречалось нарушений воспитания по типу повышенной моральной ответственности и жестокого обращения. По-видимому, для подростков из семей с жестоким обраще-
нием возможные агрессивные намерения становятся легко осознаваемыми. Эти подростки быстро распознают угрозу насилия и своевременно предпринимают попытки по ее предотвращению. Повышенная моральная ответственность также практически не встречается в группе сексуально-виктимизи-рованных подростков. Вероятно, в результате этого типа воспитания агрессия и принуждение воспринимается подростками негативно потому, что они имеют четкие представления об обстоятельствах насилия и его последствиях.
Особенности взаимоотношений в семьях подростков — жертв внесемейного насилия (по данным опросника АСВ)
Комплексы и психологические защиты родителей при реализации хронического семейного конфлик-
та имеют специфическое сочетание при отдельных видах нарушенного воспитания.
На диаграмме (рис. 1) указаны количественные показатели психологических проблем родителей (по соответствующим шкалам опросника АСВ), решаемых за счет ребенка.
На диаграмме отмечены показатели типов нарушенного воспитания в семьях; в порядке от 1 до 11 — очередность психологических проблем родителей:
• чрезмерность требований — запретов;
• проекция на подростка собственных нежелательных качеств;
• неразвитость родительских чувств;
• фобия утраты ребенка;
• воспитательная неуверенность родителя;
Рис. 1. Количественные показатели психологических проблем родителей (по соответствующим шкалам опросника АСВ), решаемых за счет ребенка
• расширение сферы родительских чувств;
• минимальность санкций.
• чрезмерность санкций;
• предпочтение в подростке мужских качеств;
• предпочтение в подростке детских качеств;
• чрезмерность требований — обязанностей.
Из диаграммы видно, что при потворствующей гиперпротекции наиболее частыми психологическими проблемами являются: фобия утраты ребенка (4) и минимальность санкций (9). При доминирующей гиперпротекции наиболее частыми психологическими проблемами являются: чрезмерность требований — запретов (1); расширение сферы родительских чувств (6); предпочтение в подростке детских качеств (10). При гипопротекции: проекция на подростка собственных нежелательных качеств (2); неразвитость родительских чувств (3); воспитательная неуверенность родителя (5); минимальность санкций (7).
Остановимся вкратце на механизмах «виктимизирущего» воспитания. Одним из самых значимых является вопрос, насколько родительское принуждение и другие методы воспитания могут отражаться на развитии специфических черт характера подростков, впоследствии подвергшихся насилию. В какой степени и какая неадекватность воспитания влияет на
предрасположенность к насилию, а не на развитие девиантного поведения или, скажем, на предрасположенность к злоупотреблению наркотиками? Заметим, что в работе с отдельными пострадавшими мы наблюдали весь спектр поведенческих нарушений, и в основе их лежали не только семейные проблемы, но средовые факторы и индивидуально-биологические особенности.
Отвечая на поставленные вопросы, остановимся на том, что на формирование виктимологиче-ских черт характера должны влиять специфические особенности родительского воспитания в рамках хронического семейного конфликта. Показательным в данном случае является неадекватное родительское принуждение при доминирующей гиперпротекции. Родители в данном случае необоснованно используют принуждение для реализации собственных директив ребенку. Они принуждают его к тем обязательствам, которые ребенок способен выполнять самостоятельно (Д. Ю. Шигашов, 1997; Э. Г. Эйдемиллер, И. В. Добряков, И. М. Никольская, 2006).
Одна из пострадавших так характеризовала материнское воспитание: «Она постоянно заставляет меня... Не успела застелить постель, она кричит — почему не умываешься. Только пришла со школы, еще не разделась — иди делай уроки». Наряду с этим ребенок
лишается действительно необходимого внимания и заботы. Он невольно стремится воспользоваться достаточно редко возникающей свободой для реализации собственных актуальных на настоящий момент времени задач. В эти периоды он способен совершить ряд необдуманных поступков и ошибок, которые впоследствии часто становятся поводом для повышения авторитарности со стороны родителей.
Психологическое воздействие родительского принуждения часто реализуется через повторные упреки, особенно когда авторитарный родитель, чувствуя, что подросток взрослеет и становится независимым, умышленно ослабляет над ним контроль, чтобы потом использовать в качестве упреков подростку его незрелые поступки. Таким образом, авторитарный родитель возвращает себе позицию доминирования и лидерства, вызывая у подростка чувство несостоятельности и подчиненности.
Как показано выше наибольшее значение имеют следующие факторы: а) чрезмерность требований — запретов, б) расширение сферы родительских чувств, в) предпочтение в подростке инфантильных качеств.
Использование принципа принуждения в сочетании с отдельными проявлениями попустительства и игнорирования воспитывает у подростка низкую способность к
адекватной оценке принуждения и агрессии со стороны окружающих. Лица, способные вызывать у подростка эмоциональное напряжение, неосознанно идеализируются и идентифицируются с родителями. Императивные вмешательства посторонних воспринимаются подростками без критики и сопротивления, что и характеризует их способность становиться жертвами преступления.
В результате родительского принуждения у подростка формируются такие виктимные свойства, как:
• фрустрированность в стремлении к личностному самоопределению и социальному росту (возможность критически оценить особенности контакта с родителями и выработать независимый стиль самостоятельного поведения подавляется с помощью родительских санкций. Подросток чувствует неспособность к развитию собственной личности);
• инфантильные эмоциональные реакции. Фрустрация, связанная не только с прямой или косвенной угрозой подавления насущных интересов подростка. Ситуация, близкая к возникновению угрозы извне, характеризуется появлением регрессивных реакций обиды, испуга, подчиненности;
• реакция эмансипации с возникновением необоснованного доверия посторонним лицам. Способность подростков к ос-
вобождению от родительской опеки сопровождается идеализацией личностей с агрессивными наклонностями и императивными чертами характера.
Приводим следующее клиническое наблюдение.
Ира С., 15 лет, подверглась нападению на улице. «Не знаю, как мне с этим справиться. Родителям рассказать не могу. Они меня убьют... Мне приходится многое скрывать, хотя это сложно, без их ведома я не могу и шага ступить. Представляю, что скажет отец, если узнает. Скажу своему другу, он может запросто убить этого подонка. Когда он (посягатель) на меня напал, я дико испугалась. Он делал со мной все, что хотел, я оказалась полностью в его власти...». В данном случае нельзя исключить, что родительское принуждение вызвало у девушки трансферентную подчиненность действиям посягателя. Она осознавала неприемлемость ситуации, но не могла оказать какое-либо сопротивление.
В других случаях негативной особенностью родительского воспитания являются необоснованное потворство подростку. Рассмотрим данный фактор на примере стиля воспитания по типу потворствующей гиперпротекции. Родители активно вмешиваются в намерения дочери или сына, не позволяя ему в полной мере сформировать более зрелый в психологическом отношении стиль поведения. Своими действиями они
предваряют получение подростком намеченных результатов, предоставляя их без достаточного использования подростком произвольных затрат к их достижению. Родители в зависимости от их материальных и физических возможностей быстро и точно определяют запросы сына или дочери и без какой-либо критической оценки стремятся реализовать их. Причем масштабы родительского потворства зачастую распространяется на весь спектр требований подростка. С другой стороны, родители используют собственные представления о субъективных целях подростка. Они, игнорируя его индивидуальность, предоставляют уже готовые стереотипы поступков и суждений, обеспечивают его материальными благами и ценностями, значимость которых подросток не может оценить в силу возраста.
Наибольшую значимость в формировании виктимологических качеств имеют следующие индивидуально-поведенческие особенности родителей: а) фобия утраты ребенка и, б) минимальность родительских санкций.
Сформированное в данных условиях представление собственной исключительности и легкой доступности желаемого побуждает взрослеющего подростка к вынесению требований и запросов за пределы семьи. Поведение в ситуации насилия в целом выражает его отношение к референтной группе.
Развитое на примере родительского воспитания чувство вседозволенности проецируется на других актуальных членов социума. Контакты с посторонними лицами, интересующими подростка, инфантильно идеализируются. Создается неправильное представление о попустительствующем поведении со стороны окружающих. Подросток надеется на достижение поставленных задач не по средствам собственных произвольных действий, а за счет попустительства окружающих. Он рассчитывает, что, привлекая внимание к собственной личности, добьется расположения окружающих и получит необходимые поблажки. В данном контексте его ожидания и требования к окружающим не позволяют ему адекватно оценивать первоначальные преступные намерения посягателя. На этапе знакомства с преступником подросток не удивляется тем «подаркам», которые получает от него, а саму личность преступника воспринимает без критики (по аналогии с родительской).
В результате формируются следующие виктимологические характеристики поведения подростков:
• реакция эмансипации с характерным для этих подростков нарастанием эгоцентрической требовательности к референтной подростковой группе;
• низкая толерантность к фру-стрирующим факторам. Подрост-
ки демонстрируют максимальные эгоцентрические устремления, в свете которых любые применяемые к ним санкции воспринимаются ими как неприемлемые;
• демонстративность в поведении и склонность к недооценке возможной опасности со стороны незнакомых лиц. Возникает при социализации подростка и обусловливает широкое привлечение внимания со стороны окружающих лиц (преимущественно материально обеспеченных) для привычного удовлетворения эгоцентрических устремлений.
В этой связи приводим следующее клиническое наблюдение.
Ира П., 14 лет, подверглась насилию с применением физической жестокости знакомым взрослым мужчиной, предварительную однократную встречу с которым восприняла как серьезное знакомство. «Я росла в полной уверенности, что мне все позволено. Родители мне всегда говорили «да». Отец, мать и бабушка и две тети «всегда стремились меня во всем баловать, материально и морально...» «Я была настолько наивной, что ото всех чего-то ждала, за меня везде платили». «Я встретила мужчину, красивого и богатого, ради которого бросила все, а он меня просто растоптал». Данный клинический пример демонстрирует, как родительское попустительство повлияло на появление неадекватных притязаний окружающим. В результате девушка познакомилась с мужчиной, способным на сексуальную агрессию, и не смогла вовремя ее распознать и предотвратить.
Еще одним отрицательным фактором воспитания является игнорирование подростка. В родительском воспитании по типу ги-попротекции игнорирование складывается из демонстративного отказа во внимании с предпочтением подростку другого ребенка данной семьи (в редких случаях взрослого) и равнодушным пренебрежением самого существования подростка (ребенка).
Демонстративный отказ во внимании базируется на стремлении родителей отказаться от собственных нежелательных качеств. Неосознанно родители наделяют подростка негативными чертами, свойственными их собственной личности. В этом случае сущность родительского поведения приближается к таковой при использовании принуждения, которое также лишает подростка действительно необходимой заботы, однако стиль родительского поведения при демонстративном отказе во внимании заключается в полном игнорировании запросов и интересов подростка.
Равнодушие и пренебрежение как составляющие черты игнорирования часто являются следствием неразвитости или деградации родительских чувств по отношению к подростку. Лишь иногда родители обращают внимание на его потребности, применяя к нему неадекватную физическую жестокость или оскорбления.
Так, одна из пострадавших от группового насилия девушек (Виктория П., 19 лет) характеризует материнское воспитание и рассказывает о наказании в возрасте 13 лет. «Матери было всегда на меня наплевать, она мной не занималась, не водила ни в какие кружки, не помогала в учебе... Однажды, когда меня провожал парень (молодому человеку было 19 лет), она выскочила из дома и избила меня прямо при нем».
Одна из типичных черт поведения подростка, воспитывающегося в семье по принципу игнорирования, — это трансферентный поиск знакомств с лицами, пренебрегающими его интересами, способными держать подростка в положении подчинения, жестокости, повышенной вероятности насилия. Формируется виктимное качество личности — чувство принадлежности какому-либо лицу, как правило, асоциальному.
Стремление подростка восполнить недостаток родительского внимания часто оборачивается неосознанным желанием реализовать себя в референтной группе. Отметим, что неискушенность в межличностных отношениях, готовность к претерпеванию эмоционального отвержения, равнодушия обусловливают тот факт, что подростки данной группы оказываются частым объектом внимания лиц, обладающих агрессивными или асоциальными наклонностями.
У подростков с данными особенностями воспитания определяются следующие поведенческие черты:
• повышенная конформность с игнорированием собственных интересов;
• стремление подростка восполнить дефицит родительского внимания характеризуется возникновением привязанности к лицам циничным и равнодушным;
• общение с этими лицами оказывается приемлемым, субъективно идентифицируется с отношением к нему игнорирующих родителей.
• подчиняемость мнению внесе-мейной референтной группы.
Субъективная идентификация семейного микросоциума с поведением асоциальных лиц — лидеров внесемейной референтной группы не позволяет подросткам критически относится к их негативному влиянию.
Приводим следующее клиническое наблюдение.
Алена Т., 17 лет, подверглась групповому насилию. «Я всегда находила себе каких-то садистов. Первый парень сильно пил, бил меня, второй употреблял наркотики и меня чуть к этому не приучил. Третий, который это сделал, был просто ненормальный — избил меня и отдал своим друзьям попользоваться. Я пришла домой в синяках, а папаше с мамашей, как всегда, на все наплевать». Игнорирование со стороны родителей привело у этой девушки к появлению трансферент-
ного поиска равнодушных и жестоких по отношению к ней лиц. Насилие над Аленой Т. возникло на фоне пренебрежительного к ней отношения.
Приведенные наблюдения указывают на целый ряд социальных факторов, обусловливающих особенности формирования психологических свойств личности, которые в дальнейшем оказывают свое влияние в ситуациях возникшего над ней насилием.
Остановимся на описании вик-тимологических особенностей внутрисемейного насилия.
Анамнестические исследования насилия в семье показали зависимость сексуальных посягательств от степени родства с пострадавшей. Почти половина случаев сексуального насилия в форме коитуса обнаруживается со стороны отца, реже отчима; другим родственником или близким знакомым совершается еще реже. Что касается развратных действий, то они примерно в одинаковых соотношениях и чаще, чем родным отцом, совершаются отчимом, дальним родственником или близким знакомым родителей.
В динамике семейного насилия выделены два этапа: доделиктный (латентная стадия) и деликтный (педофильная и стадия пролонгированного деликта).
Доделиктный этап характеризуется тем, что педофильное влечение посягателя подавляется. На этой латентной стадии педофиль-
ные побуждения реализуются через оскорбления или неадекватные, необоснованные поведением подростка (ребенка) физические наказания. Физические меры, применяемые к ребенку, в данном случае являются следствием реализации эксплозивного или дис-форического аффекта посягателя. В раннем препубертате (реже в детском возрасте) посягатель (чаще, отец, отчим, дядя) многократно заставляет испытывать будущую жертву чувство вины и униженность.
Посягатель устанавливает атмосферу систематического наказания или демонстративного игнорирования ребенка, выделяя или поощряя других членов семьи (например, падчерица лишается без причины угощения при поощрении лакомствами других детей данной семьи). Необоснованное систематическое наказание и условия, при которых ребенок вынужден признать несуществующую вину, вызывает у него тревожное напряжение страх. В ситуации беспричинного наказания посягатель находит возможность компенсировать неотреагированные пе-дофильные побуждения.
Деликтный этап характеризуется инициацией инцеста (педо-фильная стадия) или насилия отчимом, другим родственником. Как правило, деликт провоцируется влиянием алкогольного опьянения или состоянием физиологиче-
ского (эксплозивного) аффекта посягателя. Страх перед последствиями совершенного деликта сменяется гневом на подростка. Посягатель испытывает интенсивное раздражение к жертве насилия вменяя ей в вину малозначительные проступки. Указывая в качестве причины своих действий свое эмоциональное состояние, переносит на жертву чувство вины («если бы ты меня не разозлила, ничего бы и не было») за совершенное насилие.
На этой стадии посягатель старается как можно больше находиться с ребенком, мотивируя необходимостью его «воспитывать». В этой ситуации насилие становится регулярным. «Сценарий» насилия приобретает ритуальные черты (заставляет ребенка закрыть глаза, после насилия или перед ним «воспитывает» нравоучениями). Систематическое насилие снижает интенсивность раздражения и агрессии. Возникает чувство удовлетворения, стремление показать отношения семейного согласия.
Следующая стадия, стадия пролонгированной педофилии, характеризуется, во-первых, постепенным снижением напряженности педофильного компонента влечения и, во-вторых, как следствие, редукцией агрессивного поведения. На данной стадии поведение посягателя часто принимает характер псевдозаботы, когда в силу чувства вины и страха перед под-
ростком посягатель показывает ему свою привязанность (делает подарки, забирает из школы и т. п.). На этой стадии насилие всё реже выражается в коитальной форме.
Общая особенность поведения посягателей выражена в склонности к чрезмерной злопамятности по отношению к жертвам насилия. Жестокость при насилии сочетается с подобострастным заискиванием перед жертвой, вызванным страхом перед возможным наказанием. Вместе с тем они остаются равнодушными к судьбе пострадавших, стремятся оправдывать собственные действия.
Поведение членов семьи, потворствующих насилию в семье. Роль непричастных к семейному насилию членов семьи более неоднозначна, чем роль самого посягателя. Возникает закономерный вопрос, в таком ли уж неведении находится ближайший родственник, чтобы не заметить насилия над кем-либо из самых близких ему людей? Мы умышленно опускаем дискуссию о достаточно известных медицинской (и в особенности экспертной) общественности вырожденцах, активно способствующих насилию внутри семьи. В данном случае их роль полностью совпадает с ролью самого посягателя, однако в случае насилия над ребенком (здесь мы имеем в виду не только насильственный коитус, но другие развратные действия, такие как прикосновения,
сообщение информации сексуального характера, не соответствующей возрасту ребенка, и т. п.) их пагубное единодушие лишает ребенка всякой надежды на защиту и справедливость. Последствия такого «двойного» семейного насилия, необратимо влияют на незрелую психику ребенка, вызывая в дальнейшем тяжелые личностные нарушения.
Характерные особенности непричастных и долго оказывающихся в неведении о насилии в семье ее членов семьи — это, во-первых, пониженная ответственность за ребенка и неспособность его защитить и, во-вторых, тенденция к непреднамеренному сокрытию или приуменьшению масштабов жестокости. В первую очередь, это касается интактных в отношении семейного насилия матерей, которые находят подтверждение комплексам собственной несостоятельности («masochistic needs»). Такие матери подчас интуитивно чувствуют необходимость защитить страдающего от насилия ребенка, однако их потребность в «сильном» члене семьи, способном решить материальные и эмоциональные проблемы императивным поведением, оставляет их в бездействии. В большинстве случаев ребенок пытается сообщить матери об имевших место насилиях, не конкретизируя об их характере. Однако в ответ на жалобы дочери или сына она проявляет или ци-
ничное равнодушие, или раздраженное недоверие и гнев. При попытке ребенка найти у матери поддержку, та обычно демонстрирует излишнюю осторожность в поведении в одних случаях, в других — подвергает ребенка физическому наказанию «за ложь». Следует отметить, что свою пассивность такие члены семьи чаще всего объясняют несостоятельностью по болезни, нахождением в момент насилия в другом месте и невозможностью проследить за событиями.
Как правило, эти лица долгое время находятся в полном неведении, отрицая или не замечая факты, явно свидетельствующие о насилии в семье. На раскрытие ситуации они обычно реагируют чувством негодования. Однако в дальнейшем достаточно быстро истощаются, демонстрируют растерянность и бессилие. Обычно возникающая подавленность характеризует оценку собственной роли в ситуации насилия. При разрешении последствий, которые обычно характеризуются разрывом отношений с посягателем, выявляется их астеническая неспособность к принятию мер по его наказанию.
В других случаях не посягающие на насилие лица были частично посвящены в ситуацию насилия в семье. Неспособность разрешить ситуацию оправдывалась ими предъявлением преувеличенной несостоятельности по болезни или
необходимостью выполнять другие, якобы важные обязанности. Субъективное чувство отчаяния и драматизация, преувеличенное бессилие (при самоустранении от ситуации) у этих лиц также сочеталась с равнодушием и чрезмерным спокойствием в домашней обстановке. Практически во всех случаях имела место преднамеренная недооценка ситуации, за которой стоял страх перед посягающей стороной или рентная установка (нежелание лишиться финансового или другого материального источника при раскрытии действительной картины деликтных деяний) (K. Muenzelmaier, I. Meyer, E. Struening, J. Ferber, 1993; C. Whitfield, R. F. Anda, S. R. Dube, V. J. Felitti, 2003).
Заключение. Данные экспериментально-психологического исследования семейных отношений подростков показывают достоверные различия нарушений воспитания в семьях подростков, оказавшихся жертвой внесемейного насилия и в семьях контрольной группы. В результате нарушений воспитания в обследованных семьях подростков, жертв внесемей-ного насилия, у них формируется дисбаланс межличностной коммуникации. Акцент на трансферент-ную предрасположенность к принуждению при вхождении подростка в социум, обусловливает у него виктимные особенности поведения. В частности, внутрисемейное сексуальное насилие имеет
динамику с формированием двух этапов: доделиктного (латентная стадия) и деликтного (стадия пролонгированной девиации), при которых происходит манифестация характерологических свойств личности, устойчиво проявляющихся в конкретных внутрисемейных условиях и бытовых отношениях.
Профилактика, медико-социальное и психологическое сопро-
вождение семьи лежит в плоскости нормативно-правого регулирования, повышения уровня ответственности семьи за воспитание детей и своевременное участие социальных институтов в защите прав и здоровья детей в семье.
Поступила в редакцию 19.10.2018 г.
