CC BY
99
Том 157, кн. 3
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Гуманитарные науки
2015
УДК 392.2
СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И СЕМЕЙНОЕ ПРАВО КРЯШЕН (КРЕЩЁНЫХ ТАТАР) ВОЛГО-УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА В XIX - НАЧАЛЕ ХХ в.
Р.Р. Исхаков
Аннотация
В статье рассмотрены особенности семейных отношений и семейного права татар-кряшен Волго-Уральского региона в XIX - начале ХХ в. На широком историко -этнографическом материале показано регулирование нормами обычного права взаимоотношений внутри семьи, исследованы быт, нравы и праздничная семейная обрядность кряшенского сельского населения.
Ключевые слова: история и этнография татар-кряшен, обычное право, семейные отношения.
Семья имела исключительное значение в жизни кряшен, она являлась не только основной ячейкой общества, но и хранителем, а также транслятором традиций и самой идентичности. Семья выполняла функции передачи «культурного кода» социума, социализации личности. В ней вырабатывались этические и эстетические нормы поведения в окружающем мире, религиозные убеждения. Одной из особенностей характера кряшен, как отмечали современники, была их сильная приверженность семейным ценностям: чистота семейных нравов, гостеприимство, почтительное отношение младших к старшим, уважение к традициям и законам (I, с. 52-53).
Кряшенская семья являлась типичным примером большой патриархальной крестьянской семьи. Она была сложным социальным организмом с определёнными нормами и правилами поведения, опиравшимися на обычное право и культурные традиции. Большая семья состояла из более мелких семей во главе с неот-делившимися взрослыми сыновьями. Полноправным и единоличным руководителем семьи был домохозяин, старейший член семьи мужского пола. Сохранение и широкое бытование больших семей у кряшен можно объяснить их приверженностью патриархальным устоям жизни и теми хозяйственно-экономическими преимуществами, которые предоставлял такой способ социальной организации. Большому семейному коллективу, члены которого, кроме того, имели определённую трудовую и социальную специализацию, было значительно легче справляться с тяжёлым и многогранным трудом хлебопашца, обеспечить всех достойными условиями жизни. Не случайно большие семьи считались более состоятельными и в хозяйственном отношении «мощными» (то есть обладавшими
достаточными для аграрной деятельности средствами производства), нежели малочисленные (II, с. 65).
В то же время большая семья обладала существенным недостатком: жить в ней рядовому члену было значительно тяжелее, нежели членам малой семьи. Наряду со сложными условиями сосуществования большого количества людей под одной крышей, что вызывало периодические конфликты на бытовой почве, младшие члены семьи испытывали на себе постоянное давление и деспотическую власть домохозяина, должны были мириться с ограничением своей свободы.
Домохозяин обладал беспрекословной властью, мог бесконтрольно наказывать своих детей и внуков. Но и его власть имела границы. Так, он не мог полностью лишить непокорного сына наследства, отнять его душевой надел земли (III, л. 286). Решение главы-патриарха было неписаным законом, обязательным для исполнения всеми членами семьи.
Огромное значение имели отношения, складывавшиеся в семье, характер и нравственные качества главы семьи, его физическое здоровье. В зависимости от этих факторов, наряду с домохозяином, большую роль в семье могли играть его жена или один из старших сыновей. Однако такие случаи были скорее исключением из правил, общинное сознание однозначно трактовало их как отклонения от нормы поведения.
Одной из ключевых функций главы семьи была организация семейного быта, обеспечение её членов всем необходимым для жизни. Домохозяин, у которого были взрослые дети, обычно не занимался полевыми работами, а сосредоточивал своё внимание на домашнем хозяйстве (IV, л. 184). На нём лежала обязанность позаботиться о судьбе своих подросших чад. Именно он при участии жены принимал решение о женитьбе и выдаче замуж детей и внуков. Главными критериями при выборе невестки были: здоровье, необходимое для продолжения рода и исполнения хозяйственных обязанностей, работоспособность, репутация её семьи в обществе (V, л. 21).
Семьи, считавшиеся в деревне состоятельными, роднились преимущественно с такими же богатыми родами, в то время как бедняки были вынуждены подыскивать для детей вторую половину в среде низших слоёв сельских жителей. Среди кряшенок старшего поколения были те, кто занимались поиском и сватовством подходящей для жениха партии (VI, л. 185). Сами родители во время больших праздников, в дни ярмарок и базаров устраивали смотрины кандидаткам (VI, л. 185). Кроме того, практиковались семейные советы, на которых обсуждались качества и характер будущего жениха и невестки, принималось решение о возможном сватовстве и заключении брака (VI, л. 187).
При выборе невестки практически не учитывались её внешние данные и характер, часто игнорировались личностные отношения между будущими супругами. Считалось, что умудрённый жизненным опытом родитель лучше своих детей знает, с кем будет счастлив их отпрыск (IV, л. 183). Выбор отца не должен был оспариваться детьми. В этом отношении показателен случай из жизни первого кряшенского православного просветителя Василия Тимофеева, описанный в его воспоминаниях. Несмотря на свои религиозные убеждения, по прямому указанию властного отца в конце 1850-х гг. он должен был отказаться
от поступления в монастырь и жениться на выбранной родителями невесте (VII, с. 24-27).
Данный случай не был исключительным в среде зарождающейся кряшен-ской интеллигенции. Многие молодые учителя и церковнослужители (пономари и дьяконы), имевшие по деревенским меркам высокий культурный и социальный статус, безропотно принимали выбор своих родителей. Брак без согласия родителей считался большим грехом. Согласие родителей было необходимо не только для заключения брака, но и для вхождения в семью нового члена.
Конечно, крайне односторонне рассматривать акт создания новой ячейки общества исключительно как дело родителей. Молодые имели возможность заключить брак по взаимному согласию, могли при определённых условиях и ослушаться родителей. Относительная свобода в гендерных взаимоотношениях проистекала из самой специфики деревенской жизни. Местом встречи и знакомства молодёжи были коллективные праздники, вечерние посиделки, гадания, проводившиеся в период летнего и зимнего равноденствия.
Нередкими среди кряшен были случаи так называемых воровских свадеб -кыз урлау. При отказе родителей выдать дочь замуж молодой человек, предварительно сговорившись с суженой, похищал её в тёмное время суток и прятал в одном из домов своих родственников или друзей, приходя туда по ночам для встреч с невестой. В таких случаях родители de facto должны были признать свершившийся факт и дать согласие на венчание. Похищенная девушка независимо от того, была ли у неё близость с женихом или нет, уже не могла просто вернуться в дом родителей. Это означало навлечь на себя и свой род позор. Ей уже было практически невозможно найти подходящую партию и выйти замуж. Иногда похищение совершалось и с согласия родителей. Это делалось в бедных семьях, не имевших материальной возможности устроить свадебный пир (I, с. 49). Наряду с добровольными похищениями отмечались случаи насильственного увоза молодым человеком понравившейся ему девушки (VIII, л. 8).
Браки у кряшен заключались в раннем возрасте. Для девушки подходящим для брака считался возраст 16-22 года, для парня - 18-22 года. Вхождение в брачный возраст отмечалось у кряшенок сменой гардероба (головного убора и украшений), показывавшей новый статус в обществе. К девушкам, преодолевшим брачный возраст, но не создавшим семью, относились с пренебрежением, считая их старыми девами (сазаган кьгз). Но таких случаев было мало. В основном оставались незамужними девушки с физическими или иными нарушениями (IX, б. 155).
Бессемейная, бездетная жизнь считалась нарушением божественного миропорядка, рассматривалась как грех по отношению к Богу и неуважение по отношению к своей семье. В связи с этим родители стремились выдать замуж и женить своих детей в положенный срок, прибегая иногда к различным ухищрениям. С этим же был связан распространённый обычай не выдавать младших дочерей и сыновей, достигших брачного возраста, раньше их старших сестёр и братьев.
Одной из основных причин ранних браков был расчёт главы семьи на получение в дом лишних рабочих рук (III, л. 172). Кроме того, важное значение имел тот факт, что лишь на женатого крестьянина накладывалось тягло и он получал все основные права рядового члена сельской поземельной общины (Х, с. 21-22).
Обычай предписывал, чтобы жена была моложе мужа. Встречались и обратные примеры. Это происходило тогда, когда в семье будущего мужа не было взрослой женщины и требовалась хозяйка, которая могла полноценно исполнять обязанности по домашнему хозяйству. У кряшен строго запрещались браки между ближайшими родственниками как по мужской, так и по женской линии, но в отличие от русских крестьян не возбранялись браки между духовно-родственными семьями.
Важным критерием при выборе невестки были её нравственные качества, целомудрие, незапятнанная репутация. Внебрачные отношения не только осуждались, но и могли стать поводом к жестокому наказанию как со стороны семьи, так и со стороны других людей. При этом отношение к нарушению целомудрия молодого человека и девушки сильно разнилось. Если для первого такой проступок не грозил существенными осложнениями, то для девушки мог повлечь серьёзные последствия. Такой девушке было нелегко выйти замуж, она подвергалась общественному порицанию и открытому унижению. Её судьба была незавидной, а порой трагичной. Этот сюжет отразился во многих произведениях фольклора, где бедная, обманутая девушка, не найдя выхода из этой щекотливой ситуации, заканчивала жизнь самоубийством. Жёсткое, нетерпимое отношение к свободным отношениям у кряшен, как у татар в целом, нашло отражение и в материалах государственной статистики. По данным дореволюционного исследователя Н.А. Бухалова, проанализировавшего динамику численности незаконных рождений у отдельных народностей Казанской губернии за 1858-1891 гг., у татар наряду с чувашами таких случаев было значительно меньше, чем у представителей других народностей. Отмечались периоды в несколько лет, когда по всей губернии вообще не было ни одного такого прецедента (XI, с. 92-93).
Составной частью свадебного ритуала было добрачное соглашение между родителями жениха и невесты. Важная роль в этом отводилась яучы - женщине, выполнявшей роль свахи. Сватовство сопровождалось множеством разнообразных строго регламентированных ритуальных действий и обрядов, напоминавших сложное театральное действо, в котором каждый член импровизированного представления выполнял отведённую ему традицией роль. Во время сватовства использовались различные метафоры, завуалированные формулы и символы (VIII, л. 15 об.; XII, л. 124-128). Будущие молодожёны напрямую не участвовали в сватовстве. Жених в эти дни не ездил в дом к своей суженой, невеста старалась не появляться перед гостями, пряталась в чулане или у родных. Сватовство инициировалось исключительно стороной жениха (III, л. 186).
Обряды, проводившиеся во время сватовства, значительно отличались у отдельных территориальных групп кряшен. Довольно сложно выделить общий комплекс ритуала, но его ключевые элементы и сама мотивация проведения были едиными. Главной целью сватовства, наряду с испрошением согласия на брак, со стороны родителей невесты было совершение акта добрачного соглашения между двумя роднящимися семьями. На встрече родителей, проводившейся, как правило, после предварительного согласия семьи невесты, стороны обговаривали взнос за невесту (калым) и её приданое (бирнэ). Этот вопрос имел очень большое значение и часто вызывал оживлённые и горячие споры между присутствующими.
С развитием просвещения и распространением грамотности во второй половине XIX - начале ХХ в. среди кряшен начинает практиковаться составление письменного брачного соглашения, в котором чётко прописывались финансовые и имущественные обязательства сторон (V, л. 22). Во время соглашения родителей должны были присутствовать посторонние люди, которые при необходимости могли подтвердить его заключение перед миром. Сватовство проводилось непосредственно перед планируемой свадьбой. При удачном исходе свадебный пир (туй) отмечался через 2-3 недели после сватовства (III, л. 186). Традиционным временем свадебных торжеств было начало зимы (XIII, с. 3).
Калым являлся компенсацией семье невесты за потерю рабочих рук со стороны семьи жениха. Его размер определялся сложившимися в то время нормами обычного права и заключённым между семьями соглашением. Немаловажным фактором при определении его суммы были материальные возможности семьи. Калым состоял из определённого количества денег и движимого имущества (домашнего скота). На протяжении XIX - начала ХХ в. сохранялась тенденция снижения суммы, уплачиваемой за невесту. Это было связано с общим увеличением численности народонаселения и потерей прежнего значения патриархальных семейных традиций. Тем не менее уплата калыма у кряшен в дореволюционный период не превратилась в чисто символический акт, она продолжала составлять значимую статью расходов на проведение бракосочетания. В связи с изменением социально-экономических условий жизни в деревне постепенно уменьшалась доля движимого имущества и увеличивалась доля денег в общем объёме калыма. В это время у кряшен обозначился переход от натурального хозяйства к товарно-денежным отношениям, что и проявилось в традиции уплаты взноса за невесту. Сумма калыма значительно варьировалась в разных селениях. По наблюдениям С.М. Матвеева, если в начале XX в. в Мензелинском уезде Уфимской губернии в денежном эквиваленте калым составлял 10-50 рублей, то в соседнем Белебеевском - доходил до 80 рублей (XIII, с. 7).
Кроме калыма семья жениха должна была предоставить невесте «запрос» -предварительно оговорённую сумму денег или имущества на покупку подарков для родственников, которые будут присутствовать на свадебном торжестве. Если будущий муж жил в другой деревне, то на его семью налагалось дополнительное обязательство по выплате «выходных денег», предназначенных на обустройство невесты на новом месте (III, л. 188).
Приданое семья будущей невесты начинала копить загодя, со времени достижения дочерью работоспособного возраста. В него входили накопленное невестой и её матерью имущество, предметы рукоделия, а также домашний скот, предоставленный главой семьи. Приданое являлось прямым неотчуждаемым имуществом жены. Оно не могло использоваться без её согласия ни домохозяином, ни мужем. Приплод, произведённый домашним скотом, входившим в приданое, также считался имуществом жены. Муж или дети вступали в права собственности приданым только после смерти его хозяйки. Если у усопшей не было детей, передача приданого мужу могла быть оспорена бывшей семьёй жены через общинный суд. При разводе приданое передавалось мужу, если имелись общие дети, которые оставались в его доме, в противном случае оно
возвращалось бывшей жене (V, л. 22). Невеста должна была приготовить специальные подарки родне мужа: домотканые рубахи, мешочки для денег и кисеты для мужчин, элементы головного убора для женщин (XIII, с. 8).
Если жених происходил из бедной семьи и у него не было средств на калым и подарки, то при согласии родителей невесты свадьба устраивалась негласно, то есть без приглашения посторонних лиц и без церемониальных обрядов. В таких случаях невеста также не была обязана делать богатые подарки родственникам жениха и ограничивалась скромным приданым (XIII, с. 7).
В соответствии с обычным правом и государственным законодательством обязательным условием заключения брака было церковное венчание. Именно со времени венчания молодые официально вступали в семейную жизнь. У кря-шен существовал обряд после церковного благословения и венчания обмениваться кольцами или нательными крестами, что символически означало нерушимость семейной связи и любовь друг к другу. Как показывают этнографические материалы, церковное венчание как необходимое условие легитимизации семейных отношений повсеместно входит в кряшенскую традицию лишь во второй половине XIX в., в период усиления влияния православия и внедрения его этических норм в народное правосознание (I, с. 48; XIV, л. 6-6 об.).
Традиция дозволяла повторно жениться и выходить замуж разведённым и вдовым парам не ранее 6 недель после окончания предыдущего брака. В этот период вдова должна были оставаться в семье бывшего мужа (III, л. 190). Особенно распространены были повторные браки среди молодых вдов (XV, л. 195). При наличии малолетних детей молодой вдове волей-неволей приходилось подыскивать нового мужа, который мог бы вести хозяйство и обеспечивать её и детей. В больших семьях желание вдовы выйти замуж связано с её тяжёлым положением в чужой семье, где она, по сути, оставалась на правах простой работницы.
Новый муж был вправе усыновить или отказаться принять детей жены от предыдущего брака. В последнем случае мать и её новая семья лишались права на владение имуществом бывшего мужа, которое передавалось во владение детей (III, л. 189). До их совершеннолетия это имущество находилось под опекой родственников, у которых они оставались жить. При отсутствии прямых родственников детей брало под опеку сельское общество. Мир избирал из своей среды попечителя, отвечавшего перед ним за благополучие детей и сохранность их имущества. Всё наследственное имущество переходило в прямую собственность детей со времени достижения ими совершеннолетия. При растрате или утере части имущества опекуном новый собственник мог через сельский суд взыскать с него недостачу (V, л. 27). Отношения в большой патриархальной кряшенской семье не были равноправными. Саму семью можно представить в виде пирамиды, во главе которой стоял домохозяин, обладавший практически неограниченной властью в семейных вопросах; ниже его стояли сыновья, руководившие своими жёнами и детьми. Примерно в этих же отношениях друг к другу состояли старшие и младшие дети. Таким образом, семейные отношения строились на строгой субординации, основанной на уважительном отношении младших к старшим (I, с. 57).
Неравенство в кряшенской семье определялось не только по горизонтали: старшее - младшее поколение, но и по вертикали: мужской пол - женский пол. Половое неравенство отмечалось практически во всех аспектах семейных отношений, с самого рождения ребёнка. Более предпочительным для родителей полом ребёнка был мужской. Причины такого отношения нашли отражение в народной поговорке: Улыцны ашат - аннан соц кирж булыр, кызыцны ашат - кешегз кирж булыр («Сына корми - после пригодится, дочь корми -людям пригодится») (V, л. 26). Здесь довольно ёмко показана мотивация родителей. Сын воспринимался как продолжатель рода, будущий кормилец семьи, который будет обеспечивать родителей в старости, в то время как дочь считалась отломанным ломтём: достигнув зрелости, она покинет родительский дом и станет частью чужой семьи. Большое значение имели и материальные расчёты труженика-хлебопашца. Распределение земельных наделов, принадлежавших сельской общине, у кряшен, как правило, осуществлялось по количеству душ мужского пола, достигших совершеннолетия. Таким образом, семьи, которые имели сыновей, получали больше земли, чем те, в которых преобладали дочери, что давало им больше возможностей для развития своего хозяйства. В условиях, когда земля была мерилом благополучия крестьянской семьи, залогом её существования, этот фактор играл очень важную роль в семейных отношениях.
В особо тяжёлом положении находились молодые невестки, не обладавшие первое время после выхода замуж полными правами члена семьи. Вплоть до начала ХХ в. у кряшен строго соблюдался обычай, по которому снохи в первые годы жизни в новой семье не имели права разговаривать со старшими родственниками, особенно со свёкром. Такой «обет молчания» продолжался до того времени, пока свёкор не сочтёт возможным дать своё разрешение на отмену этого предписания. Это разрешение облекалось в форму особого обряда. Во время какого-нибудь праздника в присутствии гостей молодая сноха, заранее предупреждённая о том, что свёкор желает снять запрет, подавала домохозяину стакан с алкогольным напитком, приготовленным на основе мёда (бал). В свою очередь свёкор, принимая угощение, спрашивал, что она даёт ему. Получив ответ, он опускал в стакан серебряную монету и подавал его снохе. Выпив напиток и забрав монету, она вновь подавала ему брагу, которую он должен был выпить сам. После этого считалось, что ей дозволяется вступать в разговоры со всеми членами семьи (I, с. 56). У нагайбаков существовал схожий обряд, при котором снохе предлагали монету, спрашивая: «Золото или серебро»? После ответа на поставленный вопрос с неё также снималось обязательство молчания (VIII, л. 35 об).
В «Ответах на программу М.Н. Харузина о юридических обычаях», подготовленных в 1921 г. слушателями трёхгодичных Казанских кряшенских педагогических курсов отмечалось, что «живёт ещё в глубине души народа убеждение, что муж - господин своей жены, коего власть над нею очень велика и обширна» (VI, л. 191). Сам брак воспринимался как акт, символизирующий подчинение жены своему новому хозяину-мужу. Данные мотивы можно обнаружить во многих обрядах, сопровождающих сватовство и женитьбу (IX, б. 155-164). На встрече перед свадьбой молодая и её подруги пели протяжные печальные песни, оплакивая потерянную девичью свободу.
Муж должен был следить за подобающим поведением жены; он отвечал за неё перед семьёй и миром. В некоторых случаях муж мог подвергнуться наказанию за неблаговидные действия своей жены. Народ не осуждал наказание мужем жены за порочащие его поступки. Он мог применить к ней различные формы воздействия и наказания, в том числе физические, был вправе выгнать её из дома, отобрать детей. Сельское общество не имело права вмешиваться в такие семейные дела. Запретить мужу наказать жену мог лишь глава семьи. Если жена уходила от мужа, он мог потребовать её возвращения, в то время как она таким правом по отношению к своему супругу не обладала (I, с. 56).
Замужним кряшенкам не дозволялось появляться перед посторонними мужчинами без головного убора и обуви. У нагайбаков сохранялся обычай, по которому жена в первое время после замужества должна была одевать и снимать обувь всем домашним (VIII, л. 20). При встрече с посторонним мужчиной на дороге молодые женщины должны были оказывать ему знаки почтения (VI, л. 191).
Таким образом, уклад семейной жизни предполагал безусловное доминирование мужского пола над женским. Данный взгляд проистекал из складывавшихся на протяжении столетий хозяйственных и межгендерных отношений, где мужчина являлся главной опорой семьи, занимался наиболее сложными и тяжёлыми видами производительного труда. Несмотря на это, отношения в кряшен-ской семье нельзя однозначно трактовать с позиции господства и подчинения. Являясь сложным, самодостаточным общественным институтом, семья предоставляла её членам возможность регулировать внутренние взаимоотношения на основе как обычного права, так и субъективных межличностных контактов.
В народной традиции муж и жена представлялись неким единым социальным организмом: Ир баш, хатын муен («Муж - голова, жена - шея») (VI, л. 191). Гармоничные отношения между мужем и женой должны были строиться на уважении друг к другу и выполнении возложенных на них обязанностей. В идеале в этом тандеме не должно было возникать противоречий, так как каждому предоставлялось ровно столько прав, сколько и обязанностей. Действительно, как показывают исторические материалы, кряшенки нисколько не чувствовали себя ущемлёнными в правах в своей семье, считая, что каждому своё.
Этнографы отмечали важную роль женщин в кряшенской семье, их относительную свободу в принятии решений в области своей социальной и хозяйственной компетенции (I, с. 56). Большим влиянием в семье пользовалась жена домохозяина. Она заведовала домашними делами, руководила другими представительницами слабого пола, а также несовершеннолетними детьми. Свою важную роль в семейных делах она сохраняла и после смерти мужа. Мать-вдову по нормам обычного права должны были окружать вниманием и уважением, а к её словам прислушиваться, в том числе и сын, который возглавлял семью.
Общественный быт и семейные отношения кряшен формировались под воздействием их социальной и культурной жизнедеятельности. Аграрный способ производства и особая крестьянская ментальность накладывали заметный след на характер правовых и культурных взаимоотношений кряшен внутри семьи. Несмотря на заметные изменения, происходившие под влиянием дореволюционных событий, кряшенское общество и семья сохраняли свой патриархальный традиционалистский характер.
Summary
R.R. Ishakov. Family Relations and Family Law of the Kryashens (Christian Tatars) in the Volga-Ural Region during the 19th and Early 20th Century.
The paper describes the specifics of family relations and family law of the Kryashen Tatars in the Volga-Ural region during the 19th and early 20th century. Using a wide variety of historical and ethnographic materials, it is demonstrated that relations in the family were governed by customary law. Everyday life, customs, and festive family rituals of the rural Kryashens are studied.
Keywords: history and ethnography of the Kryashen Tatars, customary law, family relationships.
Источники
I - Одигитриевский Н. Крещёные татары Казанской губернии: Этнографический
очерк. - М.: Печатня А.И. Снегирёвой, 1895. - 65 с.
II - Тихонов В.П. Материалы для изучения обычного права крестьян Сарапульского
уезда Вятской губернии // Сборник сведений для изучения быта крестьянского населения России / Под ред. Н.Н. Харузина. - М.: Т-во скоропеч. А.А. Левенсон, 1891. - Вып. 3. - С. 60-68.
III - Ответы на анкету о семейных отношениях и обычном праве у кряшен (1921 г.) //
Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 305. Л. 171-200.
IV - Серебряков Н.А. Сочинение о семейных отношениях кряшен (дер. Кибечи Лаи-
шевского кантона ТАССР) (1921 г.) // НА ЧГИГН. Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 314. Л. 182-193.
V - Калмыков А. Ответы на анкету о семейных отношениях и обычном праве (с. Албаево
Мамадышского кантона ТАССР) (1921 г.) // НА ЧГИГН. Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 310. Л. 21-28.
VI - Ответы на программу М.Н. Харузина о юридических обычаях (дер. Балчиклы, Клятли, Кашаево, Нижнее Афанасьево Челнинского кантона ТАССР) (1920-е гг.) // НА ЧГИГН. Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 311. Л. 176-212.
VII - Тимофеев В. Т. Моё воспитание (рассказ старокрещёного татарина) // Казанская центральная крещёно-татарская школа: материалы для истории христианского просвещения крещёных татар. - Казань: Изд. П.В. Щетинкина, 1887. - С. 18-46.
VIII - Бектеева Е.А. Нагайбаки (крещёные татары Оренбургской губернии) (1895 г.) // Научный архив Русского географического общества. Разряд 26. Оп. 1. Д. 24. Л. 1-65.
IX - Бабушкин И.Д. Казан губернасы Лаеш еязе Алан-Полянка авылыньщ ейлэну йола-
лары турында язмасы (1921 ел) // Чуваш дэулэт гуманитар фэннэр институтыныц милли архивы. 1 булек. Н.В. Никольский фонды. 311 сак. бер. Б. 145-164.
X - Матвеев П.А. Очерки народного юридического быта Самарской губернии // Зап.
Имп. Рус. геогр. о-ва. По отделению этнографии. - СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1878. -Т. 8. - С. 18-31.
Х! - Общий свод данных хозяйственно-статистического исследования Казанской губернии. Часть экономическая. - Казань: Тип.-лит.. В.М. Ключникова, 1896. - 636 c.
ХП - Москвин А. Свадебные обычаи (с. Албаево Мамадышского кантона ТАССР) //
НА ЧГИГН. Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 321. Л. 118-130. ХШ - Матвеев С.М. Свадебные обычаи и обряды крещёных татар Уфимской губернии. - Казань: Тип.-лит. Имп. ун-та, 1896. - 39 с.
XIV - Отчёт студента Казанской духовной академии Николая Зеленцова о поездке в селения Цивильского и Тетюшского уезда Казанской губернии от 16 окт. 1879 г. // Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 967. Оп. 1. Д. 168. Л. 1-6 об.
XV - Григорьев А.Н. Сочинение о быте и обычаях кряшен от 25 октября 1921 г. (с. Большие Савруши Мамадышского кантона ТАССР) // НА ЧГИГН. Отд. I. Фонд Н.В. Никольского. Д. 314. Л. 190-211.
Поступила в редакцию 13.11.14
Исхаков Радик Равильевич - кандидат исторических наук, заведующий центром изучения истории и культуры татар-кряшен и нагайбаков, Институт истории им. Ш. Мар-джани Академии наук Республики Татарстан, г. Казань, Россия. E-mail: ishakov83@rambler.ru
