CC BY
18
Библиографический список
1. Изер В. Процесс чтения: феноменологический подход, Современная литературная теория. Антология. Москва: Флинта, Наука, 2004: 201-224.
2. Жолковский А.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты - Тема - Приемы - Текст. Москва: Прогресс, 1996.
3. lser W. Der Akt des Lesens. Theorie asttietisclier Wiltanig. München, 1976.
4. Визель М. Гипертексты по ту и эту стороны. Иностранная литература. 1999; 10: 169 - 177.
5. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Под редакцией И.П. Ильина, Е.А. Цургановой. Москва: Интрада, 1999.
6. Павич М. Пейзаж, нарисованный чаем. Москва: Азбука, 2008.
References
1. Izer V. Process chteniya: fenomenologicheskij podhod, Sovremennaya literaturnaya teoriya. Antologiya. Moskva: Flinta, Nauka, 2004: 201-224.
2. Zholkovskij A.K. Raboty po po'etike vyrazitel'nosti: Invarianty - Tema - Priemy- Tekst. Moskva: Progress, 1996.
3. lser W. Der Akt des Lesens. Theorie asttietisclier Wiltanig. München, 1976.
4. Vizel' M. Giperteksty po tu i 'etu storony. Inostrannaya literatura. 1999; 10: 169 - 177.
5. Sovremennoe zarubezhnoe literaturovedenie (strany Zapadnoj Evropy i SShA): koncepcii, shkoly, terminy. Pod redakciej I.P. Il'ina, E.A. Curganovoj. Moskva: Intrada, 1999.
6. Pavich M. Pejzazh, narisovannyjchaem. Moskva: Azbuka, 2008.
Статья поступила в редакцию 30.09.16
УДК 811.512.1
Kaksin A.D., Doctor of Sciences (Philology), leading researcher, Institute of Humanitarian Research and the Sayan-Altai Tyurkology, Khakass State University n.a. N.F. Katanov (Abakan, Russia), E-mail: adkaksin@yandex.ru
SEMANTICS OF POSSESSIVENESS AND COMMON MEANS OF ITS EXPRESSION IN THE KHAKASS LANGUAGE. In the
article the author highlights questions of semantics and formal expression of category of possessiveness in Turkic languages with the main reference to the Khakass language. The work shows that the grammatical meaning of possessiveness is expressed by special affixes. Other means of expression of different aspects of possessiveness are also considered in the research: combinations like MUHihi un4iM 'my wife', attributive combinations like "izafet", a name with an indicator -лыг + a name in nominative case. Key words: possessiveness, semantic shades, formal means, possessiveness suffixes, Khakass language.
А.Д. Каксин, д-р филол. наук, вед. науч. сотрудник Института гуманитарных исследований и саяно-алтайской тюркологии Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова, Хакасский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории, г. Абакан, E-mail: adkaksin@yandex.ru
СЕМАНТИКА ПРИТЯЖАТЕЛЬНОСТИ И ОСНОВНЫЕ СРЕДСТВА ЕЁ ВЫРАЖЕНИЯ В ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье освещаются вопросы семантики и формального выражения категории притяжательности в тюркских языках (в основном - на примере хакасского языка). Специальные аффиксы признаются основными выразителями грамматического значения принадлежности. Рассматриваются также другие средства формального выражения разных оттенков притяжательности: сочетания типа мишц ипчiм 'моя жена', изафетные сочетания, имя с показателем -лыг + имя в номинативе.
Ключевые слова: притяжательность, семантические оттенки, формальные средства, суффиксы притяжательности, хакасский язык.
Рассматриваемое характерное свойство языка (способность выражать обладание, владение, принадлежность, притяжательность) представляется обширным, разносторонним явлением, по-разному проявляющимся в конкретных единицах языка (и их сочетаниях). Необходимость, важность и значимость этой понятийной категории языка, как и ее универсальный характер, подчёркиваются во всех лингвистических энциклопедиях, справочниках, словарях [см., напр.: 1].
Наличие категории притяжательности (принадлежности) является важнейшей характеристикой всех алтайских, в том числе - тюркских, языков [2; 3, с. 62 - 66; 4, с. 82 - 83; 5, с. 28 - 29; 6; 7 и др.]. Если брать во внимание некоторые общие характеристики, можно видеть, что средства выражения категории притяжательности в тюркских языках не сильно отличаются от тех, которые имеются, например, в монгольских или финно-угорских языках. Посессивные отношения в этих языках выражаются и с помощью специальных аффиксов принадлежности, и с помощью притяжательных местоимений [8, с. 11 - 12; 9; 10, с. 70 - 73]. Действительно, морфолого-синтаксический, способ выражения посессивных отношений сближает тюркские языки также и с финно-угорскими языками, с тем лишь отличием, что система финно-угорских языков характеризуется преобладанием черт флективности и синтеза. Отличие тюркской системы предопределяется также наличием изафета и возможностью использования "одних и тех же" суффиксов (в том числе - притяжательных) и в сфере имен, и для образования аналитических форм глагола [11, с. 238 - 240].
Притяжательные конструкции мы рассматриваем как разновидность конструкций с определительным значением. Синонимичными и близкими в данном случае являются термины признаковое значение, атрибутивные отношения, посессивность, и указанный тип семантической связи всегда рассматривается как один из базовых, как языковая универсалия [12; 13, с. 535; 14, с. 242 - 245]. Развивая эту мысль, отметим, что при изучении семантики вполне возможно отталкиваться от факта совпадения дефиниций для терминов 'притяжательность' и 'посессивность'. Таким образом, притяжательность - это одна из универсальных языковых категорий (таких, как множественность, определенность и неопределенность, оценка и др.), основное значение которой - определение "качества" объекта через его отношение к некоторому лицу или предмету. Далее, следует развести при-тяжательность, выражаемую именными и глагольными словами (словоформами). В именной сфере выражаются такие оттенки, как партитивность (не отторгаемая принадлежность), атрибутивность, семантическая релятивность. В глагольной (предикативной) сфере выражаются те же отношения собственно притяжа-тельности, что и именной сфере (моя лошадь = лошадь, которая принадлежит мне), а также такие оттенки, как детерминация, ло-кативность, предикативность (наше небо = небо над нами; наша погода = погода в том месте, где мы находимся; погода у нас наладилась).
Итак, в плане содержания притяжательные (определительные, в которых определение отвечает на вопрос "чей?") конструкции объединяет способность репрезентации семантики, укладывающейся в следующие основные схемы:
• что-то принадлежит кому-то, кто-то является собственником чего-л. (владеет чем-л.): аал малы 'скот, принадлежащий жителям села', тура ээз/ 'хозяин дома', мин/щ китабым 'моя книга', хакас чирi 'хакасская земля', Азарханныщ туразы 'дом Азархана' и т.д.;
• что-то является неотъемлемым качеством, признаком кого-либо (чего-л.), как частный случай - является наименованием: к/з/ ады 'имя человека', адамныщ ады 'имя отца', адай ады 'кличка собаки', мин1щ холым 'моя рука' и т. д.;
• кто-то соотносится с другим одушевлённым субъектом как родственник, свойственник, близкое существо, знакомый, сослуживец и т.п.: Катяньщ пабазы 'отец Кати', мин/щ танызым 'мой знакомый', ачамныщ нанчызы 'друг [моего] старшего брата', хончыхтыщ оолгы 'сын соседа' и т. д.;
• кто-то соотносится с другим одушевлённым субъектом, как родственник, свойственник, близкое существо, знакомый, сослуживец и т. п.: боремн/щ апсаа 'муж [моей] подруги', минih| ипчiм 'моя жена', мин/щ нанчыларым 'мои друзья', театрыныщ актёры 'актер театра' и т.д.;
• что-то (кто-то) является частью чего-либо (кого-либо): аал азагы 'окраина села', аал клубы 'клуб села', ит кизег/' 'кусок мяса', кизек торты 'лоскут шёлка'.
На вариативность семантики притяжательности накладывается сеть форм языка, служащих для выражения названных значений и их оттенков. Говоря иначе, способ выражения значения принадлежности в разных языках является образцом качественных различий в проявлениях типологически общей категории (языковой универсалии). Все же прототипической является конструкция, построенная по схеме: нечто ~ чьё (нечто) или некто ~ чей (некто).
Далее рассмотрим, как можно выразить принадлежность в хакасском языке (прежде всего - формальную сторону данного явления). В хакасском языке, как и в других тюркских, рассматриваемая категория выражается прежде всего "аффиксами, различающимися по лицам и числам, которые присоединяются к именам существительным, а также к любым другим словам в функциях субстантивов: паба-м 'мой отец', паба-быс 'наш отец', пабалар-ыбыс 'наши отцы', киме-щ 'твоя лодка', парган-ы 'его (их) уход' и т. д." [15, с. 464].
Вполне возможно в первый ряд поставить синтетические словоформы притяжательных местоимений и прилагательных. В хакасском языке есть несколько словообразовательных аффиксов, вносящих значение притяжательности; получаемые словоформы часто служат основой развернутых притяжательных конструкций:
-тии; -тыщ; -тырых; -тых; -ха; -хай; -хан; -хах; -чы; -чыл; некоторые другие.
-тии (-нии, -ии, орфографически -ти, -ни, -и) образует притяжательные прилагательные, местоимения: аални сельский (аал село, населенный пункт); ащни звериный (ащ зверь); кiзiни человечий, человеческий (кiзi человек); палани детский, ребячий (пала ребенок, дитё); сугни водный, водяной (суг вода, река) [16, с. 1072].
Рассмотренные примеры позволяют выделить и первую, главную (или основную) форму, в которой выражаются оттенки притяжательности, - имя в номинативе + имя в генитиве. Более сложные (развёрнутые) притяжательные конструкции образуются сочетанием местоимения или имени-определения и имен с лично-притяжательным суффиксом.
Аналитическая форма: имя с показателем -лыг + имя в номинативе. Формант -лыг имеет фонетические варианты -л/г, -ны //-н/г, -ты//-т/г; данный аффикс вносит конкретно-предметное или отвлеченное значение обладания: хос хулахтыг ат 'лошадь с двойными ушами'; аарлыг колода 'колода с пчелами'; аарлыг чирлер 'места, изобилующие пчелами' [16, с. 19]. Кемнщ парганы (ылгааны)? - Чей отъезд (плач)? Минщ парганым - Мой отъезд. Его отъезд - Аныц парганы. Аныщ ылганы - Ее плач. Хызычах ылга=ан=ы=нащ узубысхан - Так как девочка наплакалась, (она) уснула [17, с. 77].
Мин/щ чуртымны к/з/ чуртабазын, мин/щ чобаамны к/з/ кор-без/н - Пусть никто не живет такой жизнью, как у меня, пусть никто не испытывает такого горя, как у меня. При широкой трактовке понятия посессивности (принадлежности) к этой семантической сфере следует отнести и значение обладания. Названное значение также выражается во всех языках, но, естественно, разнится формальное выражение. Во многих языках имеются специальные проприетивные аффиксы (т. е. аффиксы со значением обладания). Часто такие аффиксы обозначают не только собственно
обладание, но и посессивность с определёнными коннотациями, например, особые свойства обладаемого или временное обладание, т. е. обладание в определенный момент [18].
Содержательное наполнение одинаково: констатируется факт обладания чем-либо; в языке возникает комплекс значений, описываемых с помощью слова типа «иметь». Не редкость, что в большинстве языков, имеющих специальную форму выражения значения обладания (например, специальный аффикс), в реальном функционировании эта форма несет и смежные смыслы, лишь косвенно связанные с семантикой обладания. К примеру, в якутском языке (аффикс -лаах), как и во многих других тюркских языках (хак. -лыг, башк. -лык), к этому семантическому полю относятся значения материала, которым предмет обладает частично (квMYстээх холбуйа 'посеребренная шкатулка'), вместилищ, содержащих вещество (бутулкалаах уу 'бутылка воды', досл. 'бутылку имеющая вода'; тымтайдаах балык 'рыба, что в кузове', 'рыба, помещенная в кузов'), собирательности (=русские имена на «ские»: Балансаптаах 'Баланшевские'), пребывания в какой-либо организации (колхозтаах 'колхозник', 'состоящий в колхозе') [19, с. 243 - 246].
Сближает тюркские языки с другими агглютинативными языками с морфологическим выражением категории притяжатель-ности и то обстоятельство, что лично-притяжательные суффиксы, очень употребительные и частотные, не всегда обозначают именно принадлежность лицу ("обладание лица"). Часто это происходит в тех случаях, когда эти суффиксы только указывают на лицо, производящее какое-либо действие (но при этом часто, по причине стремления к экономии языковых средств (или речевых усилий) опускается личное местоимение): Ир/к чохтогысты тоостыбыс - Все-таки [нам] пришлось завершить работу. Ир/к чох парчых - Все же [ему] пришлось идти (не по своей воле). Ир/к чох чопке к/рч/к - [Он] все же дал согласие. Из/м сыхханча хорыхтым - [Я] испугался так, что чуть не лишился ума. В то же время обладание какими-либо желаниями, потребностями, способностями может быть выражено с помощью словообразовательных суффиксов соответствующей семантики: улуг ист/г к/з/ - человек большого ума.
Итак, значение притяжательных конструкций в любом языке (в том числе, конечно, и в хакасском языке) чрезвычайно велико: они одни из тех, что в первую очередь определяют живую "физиономию" всякого естественного языка. Категория посессив-ности (принадлежности) в большинстве языков, в том числе - в тюркских языках, достаточно изучена. При этом, однако, можно наметить некоторые возможные направления новых исследований, когнитивных и типологических. Интересно, в частности, ко всем ли именам "свободно" присоединяются аффиксы принадлежности? Предположительно, в хакасском языке этим свойством не обладают слова, слова с абстрактным и общим значением (типа слова, называющего небесное светило, но имеющего и значение 'погода'): кун 1) солнце // солнечный... 4) погода; чут кун см. чут I [чут I ненастье, ненастный] ◊ кун тударга чувствовать перемену погоды, недомогать (к непогоде) ... [16, с. 215]. Этот вопрос требует дальнейших изысканий. О формальной стороне можно сказать еще следующее: инвентарь - достаточно разнообразный, а первоначальную его классификацию (или внутреннюю типологию) можно произвести по степени сложности (в сочетании с признаком синтетичности / аналитики). В целом формальная сторона категории притяжательности имеет много общего во всех агглютинативных языках.
В хакасском языке, как и в целом ряде тюркских и финно-угорских языков, представлены два типа склонения: абсолютное (основное) и лично-притяжательное (определенно-личное). При абсолютном склонении падежные суффиксы присоединяются непосредственно к имени. Лично-притяжательное склонение отличается от абсолютного использованием лично-притяжательных суффиксов. При этом в словоформе падежный суффикс присоединяется после лично-притяжательного, например, в слове чазыларында, кроме корня чазы 'поле', имеется аффикс множественного числа -лар, аффиксы формы принадлежности -ы и местного падежа -(н)да.
В тюркских языках посессивность в именной группе может выражаться также изафетной конструкцией; имеются разные варианты такой конструкции: аттыщ куз1 'сила коня', аар чыдазы 'жало у пчелы', ханныщ наместниг/ 'царский наместник', соок нандырды 'женитьба на родственнице со стороны матери (букв. сеока возврат)', ат н/щ/рт/ 'отзвук от далекого топота лошадей', оск./ туг/ 'козья шерсть', тон паары 'верхняя сторона полы' и др. Изафету предполагается посвятить отдельный раздел описания;
возможно сравнение с аналогичным явлением в иранских языках.
Разбирая основные синтаксические граммемы имени, В.А. Плунгян [14, с. 167 - 172, 184 - 187] подробно останавливается на вопросах инвентаря падежей в языках мира и способах построения изафетных и подобных им конструкций. Мы считаем, что в сфере глагола необходимо говорить о преобладающем типе посессивной конструкции в том или ином языке (такую конструкцию образуют глагольные предикаты со значением 'иметь', 'обладать'). Языки, в которых эта конструкция строится с участием глагола типа 'иметь' (русск. Он имеет больше возможностей), называются habeo-языками (от лат. habeo 'обладаю'). Языки, в которых эта конструкция образуется с использованием служебного глагола типа 'быть' (русск. У него есть большие возможности), называются esse-языками (от лат. esse 'быть').
В аспекте лингвистической типологии особый интерес представляют синтетические и полусинтетические морфологические формы категории принадлежности, которые, как известно, имеются не только в алтайских, но и уральских языках. И эти формы весьма разнообразны. К примеру, в самодийских язы-
Библиографический список
ках обозначение как личной, так и безличной принадлежности имеет особую форму для своего выражения. Эту форму вполне закономерно рассматривать как форму родительного падежа. В хакасском языке также имеется генитив, и здесь эта падежная форма также задействована в системе выражения различных оттенков притяжательности.
Основную роль в системе выражения притяжательных отношений в хакасском языке, как и во многих других агглютинативных языках, играют аффиксы притяжательности. В разных языках существуют определенные семантические ограничения: в смысле объема именных групп (слов), к которым свободно присоединяются суффиксы притяжательности. В этом аспекте особенно интересен материал уральских языков: выражая значение обладания в самом широком смысле этого слова, посессивные аффиксы в этих языках присоединяются к именам с любым лексическим содержанием. В хакасском языкознании этот вопрос еще не ставился, поэтому естественно предполагать, что новые исследования только и могут дать ценный материал относительно тех лексических единиц, к которым присоединяются (или не присоединяются) лично-притяжательные суффиксы.
1. Журинская М.А. Посессивность. Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 388 - 389.
2. Дмитриев Н.К. Категория принадлежности. Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Ч. II: Морфология. Москва Издательство АН СССР, 1956: 22 - 37.
3. Грамматика хакасского языка. Под редакцией проф. Н.А. Баскакова. Москва: Наука, 1975.
4. Черемисина М.И. Языки коренных народов Сибири: учебное пособие. Новосибирский государственный университет. Новосибирск, 1992.
5. Гаджиева Н.З. Тюркские языки. Языки мира: Тюркские языки. Москва: Издательство «Индрик», 1997: 17 - 34.
6. Карпов В.Г. Сопоставительная характеристика существительных русского и хакасского языков. Ежегодник Института саяно-ал-тайской тюркологии. 1999; Выпуск III: 15 - 20.
7. Рассадин В.И. Аффиксальное словообразование именных основ бурятского языка: Сравнительный аспект. Вестник Бурятского университета. 2006; Сер.18; Выпуск 2: 139 - 157.
8. Тенишев Э.Р. Алтайские языки. Языки мира: Тюркские языки. Москва: Издательство «Индрик», 1997: 7 - 16.
9. Миндиярова Э.Р. Морфолого-синтаксический способ выражения категории притяжательности в хантыйском и татарском языках. Вестник Томского государственного педагогического университета. 2007; Выпуск 4 (67); 86 - 88.
10. Рассадин В.И. Местоимения в монгольских и тюркских языках. Урало-алтайские исследования. 2011; 1 (4): 63 - 75.
11. Широбокова Н.Н. Отношение якутского языка к тюркским языкам Южной Сибири. Ответственный редактор Л.А. Шамина. Новосибирск: Наука, 2005.
12. Кручинина И.Н. Определение. Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 348 - 349.
13. Николаева Т.М. Универсалии языковые. Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор В.Н. Ярцева. Москва: Советская энциклопедия, 1990: 535 - 536.
14. Плунгян В.А. Общая морфология: Введение в проблематику. Москва: Эдиториал УРСС, 2000.
15. Донидзе Г.И. Хакасский язык. Языки мира: Тюркские языки. Москва: Издательство «Индрик», 1997: 459 - 470.
16. Хакасско-русский словарь = Хакас-орыс с0ст1к. Коллектив авторов. Новосибирск: Наука, 2006.
17. Грамматика хакасского языка. Под редакцией проф. Н.А. Баскакова. Москва: Наука, 1975.
18. Эбата Ф. Аффиксы проприетива в языках Северо-Восточной Евразии: обзор. Томский журнал лингвистических и антропологических исследований. 2014; 1 (3): 9 - 14.
19. Убрятова Е.И. Аффикс обладания -лаах в якутском языке. Избранные труды: Исследования по тюркским языкам. Институт филологии СО РАН. Новосибирск: РИЦ НГУ, 2011: 242 - 247.
References
1. Zhurinskaya M.A. Posessivnost'. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskij slovar'. Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 388 - 389.
2. Dmitriev N.K. Kategoriya prinadlezhnosti. Issledovaniya po sravnitel'noj grammatike tyurkskih yazykov. Ch. II: Morfologiya. Moskva Izdatel'stvo AN SSSR, 1956: 22 - 37.
3. Grammatika hakasskogo yazyka. Pod redakciej prof. N.A. Baskakova. Moskva: Nauka, 1975.
4. Cheremisina M.I. Yazykikorennyh narodov Sibiri: uchebnoe posobie. Novosibirskij gosudarstvennyj universitet. Novosibirsk, 1992.
5. Gadzhieva N.Z. Tyurkskie yazyki. Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. Moskva: Izdatel'stvo «Indrik», 1997: 17 - 34.
6. Karpov V.G. Sopostavitel'naya harakteristika suschestvitel'nyh russkogo i hakasskogo yazykov. Ezhegodnik Instituta sayano-altajskoj tyurkologii. 1999; Vypusk III: 15 - 20.
7. Rassadin V.I. Affiksal'noe slovoobrazovanie imennyh osnov buryatskogo yazyka: Sravnitel'nyj aspekt. Vestnik Buryatskogo universiteta. 2006; Ser.18; Vypusk 2: 139 - 157.
8. Tenishev 'E.R. Altajskie yazyki. Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. Moskva: Izdatel'stvo «Indrik», 1997: 7 - 16.
9. Mindiyarova 'E.R. Morfologo-sintaksicheskij sposob vyrazheniya kategorii prityazhatel'nosti v hantyjskom i tatarskom yazykah. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. 2007; Vypusk 4 (67); 86 - 88.
10. Rassadin V.I. Mestoimeniya v mongol'skih i tyurkskih yazykah. Uralo-altajskie issledovaniya. 2011; 1 (4): 63 - 75.
11. Shirobokova N.N. Otnoshenie yakutskogo yazyka k tyurkskim yazykam Yuzhnoj Sibiri. Otvetstvennyj redaktor L.A. Shamina. Novosibirsk: Nauka, 2005.
12. Kruchinina I.N. Opredelenie. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskijslovar'. Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 348 - 349.
13. Nikolaeva T.M. Universalii yazykovye. Lingvisticheskij 'enciklopedicheskij slovar'. Glavnyj redaktor V.N. Yarceva. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1990: 535 - 536.
14. Plungyan V.A. Obschaya morfologiya: Vvedenie vproblematiku. Moskva: 'Editorial URSS, 2000.
15. Donidze G.I. Hakasskij yazyk. Yazyki mira: Tyurkskie yazyki. Moskva: Izdatel'stvo «Indrik», 1997: 459 - 470.
16. Hakassko-russkij slovar' = Hakas-orys söstik. Kollektiv avtorov. Novosibirsk: Nauka, 2006.
17. Grammatika hakasskogo yazyka. Pod redakciej prof. N.A. Baskakova. Moskva: Nauka, 1975.
18. 'Ebata F. Affiksy proprietiva v yazykah Severo-Vostochnoj Evrazii: obzor. Tomskij zhurnal lingvisticheskih i antropologicheskih issledovanij. 2014; 1 (3): 9 - 14.
19. Ubryatova E.I. Affiks obladaniya -laah v yakutskom yazyke. Izbrannye trudy: Issledovaniya po tyurkskim yazykam. Institut filologii SO RAN. Novosibirsk: RIC NGU, 2011: 242 - 247.
Статья поступила в редакцию 16.09.16
