CC BY
34
Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное
языкознание
УДК 811.161.1
М.А. Атакулова, Д.Т. Айылчиева
СЕМАНТИКА НЕСУБСТАНТИВНЫХ НЕГАТИВНЫХ ПРОНОМИНАТИВОВ С ПОЗИЦИИ «Я»
Ошский технологический университет Джалалабадский государственный университет
Аннотация: В статье кратко охарактеризованы особенности несубстантивных вопросительных прономинативов.
Ключевые слова: несубстантивные прономинативы, тюркские языки, производитель речи, локативные прономинативы.
M.A. Atakulova, D.T. Aiylchieva
SEMANTICS OF NON-SUBSTANTIVE NEGATIVE PRONOMINATIONS FROM THE POSITION OF «I»
Osh technological university, Jalalabad state university
Abstract: The article briefly describes the features of non-substantive interrogative pronominations.
Key words: non-substantive pronominations, Turkic languages, producer of the speech, locative pronominations
К несубстантивным вопросам мы относим локативные (пространственно-временные), адъективные (качественно-количественные) и глагольные местоимения, которые группируются вокруг трех основных корней: 1) кан-; 2) кай-; и 3) не-. Из этих прономинативных корней последние две употребляются самостоятельно, а первое является связанным, вне местоименных лексем не употребляющимся. Корень кан-способен функционировать только в составе слова. Ср., например, примеры из киргизского языка:
1) кана? «где?», кандай? «как? какой?», канча? «сколько?», кантесиц? «Как теперь ты поступишь? Как ты ведешь себя?...» , кантип? «как? каким образом?»;
2) каймезгил? «какое время?», кайсы? «какой? который?», кайда? «где? куда?»;
3) не заман? «какое время?», нече? эче? «сколько?» и т. д.
Несубстантивные прономинативы в тюркских языках представлены следующими лексемами:
1) со значением «какой?»
а) кандай? в казахском, каракалпакском, киргизском, узбекском (наряду с канака?) языках;
кандаг? в уйгурском языке; кандыг? в тувинском языке; кайдаг? в хакасском языке; кайдыг? в шорском языке; кайдай? в ногайском языке; кайсы? в кумыкском языке; кандый? в алтайском языке; ханнык? в якутском языке; кащг? в турецком языке;
б) нечэ? нэ ЧYP? в азербайджанском языке; нечик? кайсы? в кумыкском языке; ниндэй? в башкирском языке;
нинди? в татарском языке; нэхили? в туркменском языке;
в) ммнле? в чувашском языке.
Как видим, вопросительные атрибутивные прономинативы группируются вокруг четырех корней : кан-, кай-, не/нэ/ни- и мен- и совмещают значения «какой?» и «как?» [4, с. 214].
2) со значением «который?»:
кайсы? в казахском, каракалпакском, киргизском, узбекском, кумыкском, ногайском, татарском, уйгурском языках;
кай? кайсы? в казахском, каракалпакском, киргизском, татарском языках;
кай? кайЫг? в башкирском языке;
кай? кажы? в алтайском языке;
кайзы? в шорском языке;
хайзы? в хакасском языке;
кайсы? в тувинском языке;
кайЫг? кай? в башкирском языке;
кажы? кай? в алтайском языке;
hансы? в азербайджанском языке;
кащг? в турецком языке;
ханнык? в якутском языке;
хгшм? в чувашском языке.
3) со значением «как?» (адвербиальное значение):
а) кандай? в казахском, каракалпакском, киргизском, узбекском языках; кандаг? в уйгурском языке;
кандыг? в тувинском языке;
калай? в башкирском, казахском, ногайском и каракалпакском языках; кайде? кайды? кайди? в шорском языке; хайди? в хакасском языке; хайдах? в якутском языке;
канайып? канайдып? в алтайском языке (глагольный вопрос типа киргизского кантип «как?»);
кат? кasil? в турецком языке;
б) нечэ? нэ ЧYP? в азербайджанском языке; нечик? в кумыкском языке;
ничек? в татарском языке; ничик? ненец? в туркменском языке; нисек? калай? в башкирском языке; hasil? hani?B турецком языке; в) йепле? ммлле? в чувашском языке.
4) со значением «сколько?» (квантитативно-атрибутивное значение):
а) канча? в алтайском, киргизском, узбекском, уйгурском, шорском языках; канче? канча? канчы? в шорском языке;
канша? в казахском и каракалпакском языках; ханча? в хакасском языке; каш? чеже? в тувинском языке; кас? ne-kadar? nice? в турецком языке; хас? в якутском языке;
б) нечэ? нэ гэдэр? в азербайджанском языке; ничэ? ни чаклы? в татарском языке;
неча? канча? в узбекском языке;
нече? канча? в киргизском языке;
нече? не кадар? в кумыкском языке;
неше? канша? в казахском, каракалпакском языках;
нисэ? ни саклы? в башкирском языке;
неше? в ногайском языке;
нэче? в туркменском языке;
нэччэ? канче? в уйгурском языке;
нинче? ханча? в хакасском языке;
nice? кас? ne-kadar? в турецком языке;
в) мизе? ммнчухлм? в чувашском языке.
Как видим, адвербиальное и атрибутивное значения в вопросительных прономинативах выражаются недифференцированно, конденсированно. Например, киргизское кандай в зависимости от позиции в словосочетании может выполнять как атрибутивную (Ал кандай адам? - Какой он человек?), так и адвербиальную (Кандай жетипалдыц? - Как ты доехал?) и предикативную (Иш кандай? - Как дела? Каковы дела?) функции. Адвербиальную функцию может выполнять и глагольный вопрос в различных формах своего употребления: Сен канттиц? - Как ты вышел из ситуации? Кантет аныц? - Как он поступает? Правильно ли он действует? [4, c. 215].
Атрибутивную и адвербиальную функции выполняет один и тот же прономинатив в разных языках. Значения «какой?» и «как?» выражают кандай? в киргизском, казахском, каракалпакском языках, кандаг? в уйгурском языке, кандыг? в тувинском языке, нечэ? в азербайджанском языке, нечик? в кумыкском языке, хотя известно, что в казахском и каракалпакском языках значение «как?» закреплено за вопросом калай?, в тувинском языке - за вопросом канчан? [1, c. 237].
Из примеров видно, что один и тот же вопросительный прономинатив может выражать значения «какой?» и «который?». Таково функционирование местоимениях аннык? в якутском языке, местоимения кайсы? в киргизском, кумыкском и других языках, hanqi? в турецком языке.
Морфологическая структура вопросительных прономинативов с локальными, атрибутивными и квантитивными значениями прозрачна. Среди них только два прономинатива являются непроизводными. Это слово кай, встречающееся в алтайском, башкирском, казахском и киргизском языках, и якутский прономинатив хас? «сколько?». А все остальные представляют собой производные слова. Ясно вырисовываются следующие способы образования вопросительных местоимений:
1. К связанной основе кан- присоединяется сравнительный аффикс -даг: -дай/-
даг/-дэг/-дый: кандай, кандый, кандаг.
2. К той же основе присоединяется уравнительный аффикс -ча/-че/-ша/-ше: канча,
ханча.
З.Основа кай-, употребляемый автономно как самостоятельная лексема, открывает позицию для аффикса 3-го лица лично-посессивного словоизменения: кайсы? кайзы? хайзы? кайЫг?
4. В результате сочетания основы hаn- с аффиксом -qi образовано турецкое местоимение hanqi.
5. Сочетание основы хан- с аффиксом -нындало якутское местоимение ханы к«какой? который?», а сочетание основы кай- с аффиксом -дай - ногайский прономинатив кайдай? «какой?».
6. В ряде производных вопросительных прономинативов мы встречаем основу не-. Ее сочетание с предельным аффиксом послужило причиной появления производных местоимений нечэ? «какой? как? сколько?» в азербайджанском языке, неше? «сколько?» в казахском, ногайском и в каракалпакском языках, нече? эче? «сколько?» в киргизском языке, ничэ «сколько?» в татарском языке, нэче? «сколько?» в туркменском языке, неча? в узбекском, нэччэ? в уйгурском и других языках.
Та же основа имеет место в туркменском нэхили «какой?», башкирском ниндэй, татарском нинди, кумыкском нечик и т.п., в азербайджанском словосочетании нэ чур, где чур «род, сорт, разновидность» позаимствовано из персидского языка.
7. Киргизское кана? «где?» и узбекское канака? «какой?» восходят к корню кан-, являются производными образованиями, имеющими уникальные словообразовательные форманты.
С учетом отдельного употребления корня кай в ряде языков, по аналогии можно допустить, что в древнем языке, вероятно, существовал корень кан, который сохранился только в составе производных слов в сочетании с аффиксальными морфемами (кандай? канча? и т.д.). Однако можно предположить о вероятной производности корней кан- и кай-, принимая во внимание наличие вопросительного слова качан? «когда?» (ср. также чувашское хгшм? «который?», тувинское каш? «сколько?», якутское кас? «сколько?», алтайское кажы? «который?»). Для подтверждения данного предположения не существует достаточных оснований. Татарский и кумыкский примеры (кайчан? «когда?») позволяют возвести ка- к корню кай-, откуда, вероятно, выпал звук й. Это мнение А.М. Щербака заслуживает внимания и дальнейшего изучения [2, с. 133], но в полной мере не объясняет ка в составе якутского кас, тувинского каш и т.д.
Определенный интерес представляют не только атрибутивно-определительные и количественно-определительные вопросительные прономинативы, но и локативные. В локативных прономинативах тоже позиция производителя речи выражается эгоцентрически. В них четко проявляются неопределенность и неизвестность пространственно-временных параметров мировидения и миропонимания отправителя речевых сообщений [4, с. 217].
Пространственно-временные вопросительные ориентиры производителя речи передаются в координатах «когда?», «где?», «куда?», «откуда?», определяясь в планах темпоральности, локализованности, направленности и исходности предицируемого действия.
Стремление выяснить время совершения действия предполагает использования следующих вопросительных прономинативов:
качан? в алтайском, киргизском, татарском, уйгурском, шорском языках;
кашан? в казахском, каракалпакском, ногайском языках;
качон ? кай вахт? в узбекском языке;
haчaн? в азербайджанском языке;
хачан? в туркменском, чувашском и хакасском языках;
касан? в башкирском языке;
кайчан? качан? кайзаман? кайвакыт? кайчак? в татарском языке;
кайчан? не вахты? в кумыкском языке;
хгччан? хачан? в чувашском языке;
kажан? в тувинском языке;
q'.аз? ^ал>? в сары-югурском языке;
хаhанв якутском языке;
нэ вахт? нэзаман? hачан? в азербайджанском языке;
не вахты? кайчан? в кумыкском языке;
nevakit? nezaman? в турецком языке;
нэвагт? в туркменском языке;
кай вахт? качон? в узбекском языке.
Как видим, в турецком и туркменском языках корень ка- не находит своего отражения. В них употребляется общетюркское вопросительное местоимение не? нэ? Смысл вопроса заключается именно в этом компоненте словосочетания. Темпоральность содержится в существительных, заимствованных из арабского языка. Вопросительная интонация и значение времени представлены в этих примерах раздельно. В азербайджанском языке есть общетюркское вопросительное hачан «когда?», которое употребляется наряду с аналитическими формами вопроса: нэ вахт? и нэзаман? [4, с. 218].
В кумыкском языке параллельно используются кайчан? и не вахты?, в татарском - качан? кайчан? кайвакыт?, в узбекском качан? кай вахт? и т.д. Остальные языки имеют достаточно единообразные темпоральные вопросы, реализуемые в различных фонетических вариациях.
Что касается строения этих вопросительных местоимений, то определенный интерес представляет мнение Ф.Г. Исхакова, который пишет: «...Во всех тюркских языках имеются и особые местоимения, означающие «когда». Эти местоимения являются различными фонетическими вариантами одного и того же производного слова, почти не разложимыми в современном языке. Сравнительный анализ морфологической структуры этих местоимений дает основание предположить, что они исторически образованы от корня кай и старинного (енисейско-орхонского) творительного падежа слова чак (чаг+ын), в сочетании означавших первоначально «в какую пору?». Таким образом, схема последовательности исторических этапов фонетического развития этого слова представляется нам в следующем виде: 1) кайчагын>кайчаын; 2) кайчаын>кайчаан>кайчвн; 3) кай-чвн>кайчан; 4) кайчан>качан» [1, с. 243]. Такое представление происхождения тюркских качан и кайчан, если его принять, может объяснить состав и звуковой облик киргизского метоименного наречия качан «когда?» и связать с этой гипотезой происхождение уравнительного аффикса -ча/-че/-чо/-чв и установить его этимологическую связь с послелогом чейин «до». А ведь в некоторых говорах данный аффикс выступает в качестве синонима этого послелога, образуя своеобразный плеоназм: Качангача ага жалдырайсыц? = Качангачейинага жалдырайсыц? - До каких пор будешь перед ним унижаться? Эртегече акчаберип тур. - Эртецгечейин акчаберип тур. - Займи-каденьгидо завтра. Подобное явление встречается и в узбекском языке: Пайшамбигача шошма. - Не торопись до четверга и т.д.
Желание говорящего выяснить местонахождение предмета или место совершения действия выражается, прежде всего, вопросительно-местоименными словоформами в местном падеже. Форму местного падежа принимают корневые морфемы 1) кай- хай-2) хан-.
кайда? в алтайском, казахском, каракалпакском, ногайском, татарском, тувинском, узбекском, шорском языках;
хайда? в хакасском языке; кайза? в башкирском языке; handa? ниреде? в туркменском языке; ханна? в якутском языке.
По сравнению с этими словоформами более архаичными представляются вопросительные прономинативы, образованные от корня ка- с помощью аффикса винительного падежа и ставшие окаменелыми наречными формантами: каны? «где?» в енисейско-орхонских памятниках; кани? в узбекском языке; ханы? в туркменском языке; haны? в азербайджанском языке; hani? heni? кат?в турецком языке; кана? в киргизском языке.
Сюда же, вероятно, примыкает татарское кая. Все эти локативные вопросы имеют широкую сферу применения и разнообразную коннотацию, выражая не только значения «где», «где же», но и «ну-ка», «позволь», «давайте».
Некоторые прономинативы в своем составе имеют корни субстантивных лексем:
haрaдa? «где?» в азербайджанском языке;
nerede? «где?» в турецком языке;
ниреде? «где?» в туркменском языке;
каерда? «где?» в узбекском языке;
цэйэрдэ? «где?» в уйгурском языке и т.д.
В этих примерах, по-видимому, есть корни имен существительных. Азербайджанское haрaдa? состоит из трех компонентов: ha/haü (вопросительный прономинатив) + существительное ара «промежуток» + аффикс местного падежа. Аналогично построены турецкий и туркменский прономинативы: ни/не (вопросительный прономинатив) + существительное ара «промежуток» + аффикс местного падежа. Следовательно: ж+ара-да>ниреде (турецкий вопрос) и ни + ара +да>ниреде (туркменский локативный вопрос). Узбекский вопрос каерда? тоже трехчленный: кай+ер «земля» +да. Аналогичное строение имеет киргизское слово каерде, которое конкурирует в своем употреблении со словосочетанием кайжерде. Мы здесь сталкиваемся с явлением «борьбы» старого элемента с вновь появившимся элементом. В последнем примере из киргизского языка кай и жер автономны и образуют словосочетание наречного типа. А в случае каерде мы видим сращение определения с определяемым, когда словосочетание преобразуется, редуцируется и переходит в одно слово.
Другим ракурсом пространственной ориентации вопрошающего является исходный пункт действия. Материально способы выражения значения «откуда» тесно связаны со способами выражения значения «где». Только к аффиксу местного падежа прибавляется формант -н/-ц:
1) кайда? «где? кайдан? «откуда?» в казахском, каракалпакском, кумыкском, ногайском, татарском, тувинском, узбекском, шорском языках;
2) кайда? «где?»^- кайдац? «откуда?» в алтайском языке;
3) хайда? «где?»^- хайдан? «откуда?» в хакасском языке;
4) кайза? «где?»^- кайзан? «откуда?» в башкирском языке;
5) ниреде? «где?»^- ниреден? «откуда?» в туркменском языке;
6) ханна? «где?»^- ханнан? «откуда?» в якутском языке;
7) nerede? «где?» ^ nereden? «откуда?» в турецком языке;
8) haрaдa? «где?»^пагаёап? «откуда?» в азербайджанском языке;
9) каерда? «где?»^- каердан? «откуда?» в узбекском языке;
10) гста? «где?»^- гстан? «откуда?» в чувашском языке;
11) кая? «где?» ^ каян? «откуда?» в татарском языке и т.д.
Эти примеры свидетельствуют о том, что местный и исходный падежи тесно взаимосвязаны. Аффикс исходного падежа включает в себя форму местного падежа и свою собственную форму, является производным по отношению к форме местного падежа. В семантике исходного падежа содержится значение места, указывающее начальный пункт или стартовую точку действия. Следовательно, учитывая конструктивно-материальную и семантическую общность форм местного и исходного падежей, мы можем говорить о базовом характере первого по отношению ко второму, о производности исходного падежа относительно местного [4, c. 220].
В примере (N иттикерсете) Мунуцкайданчыгакалды? Кайда эле? - (N, показывая на собаку) Откуда она появилась? Где она была? это соотношение заметно прозрачно. Собака где-то лежала. Она откуда-то, т. е. именно оттуда, где лежала, притаившись, прибежала. Адвербиальные пространственные прономинативы в данном примере выражают позицию, точку и угол зрения говорящего, его незнание местонахождения животного, являющегося предметом речи, но не точку и угол зрения собеседника, которому известно, где находилось это животное, и откуда онo прибежала.
Данный пример хорошо демонстрирует правомерность и обоснованность утверждения о деривационных отношениях между местным и исходными падежами, проявляющихся в том, что:
1) признак исходного падежа по объему больше, чем признак местного падежа, на одну единицу; его дифференциальным признаком выступает конечный элемент -н, которого нет в форме местного падежа: кай-да - кай-да-н;
2) местонахождение животного становится стартовой точкой его действия; значение местного падежа как бы входит в сферу семантики исходного падежа.
Следует отметить, что формальное соответствие между прономинативами со значениями «где?» и «откуда?» не обнаруживается только в тувинском языке, в котором семантику «где?» имеет прономинатив кайда?, а семантику «откуда?» - слова кайыын? и кайыртан? вместо ожидаемого кайдан? [3, c. 393]. Это отклонение от общей системы трудно объяснить.
В тюркских языках значения «где?» и «куда?» часто передаются одними и теми же словоформами. Для сравнения приведем отдельные примеры:
1) кайда? «где?» и «куда?» в казахском, каракалпакском, киргизском, ногайском, татарском языках;
2) кайза? «где?» и «куда?» в башкирском языке;
3) гста? «где?» и «куда?» в чувашском языке;
4) ханна? «где?» и «куда?» в якутском языке.
Ясно, что одна и та же словоформа выражает и местонахождение предмета и место, куда направляется действие. Значения направленности и локализованности в тюркских языках дифференцируются в семантике предицирующего слова. Ср., например: 1) КaйдaжYрвCYЦ? - Где ты пропадаешь?; 2) Кайдабаратасыц? - Куда идешь? В словоформах значения локализованности и направленности нейтрализованы и материально не выражены. Они принимают эти значения только в сочетании с глаголом. Именно глагол во взаимодействии с локативным вопросительным прономинативом выступает в качестве носителя семантики местонахождения и направления.
Значения локализованности и направленности действия отдельно выражаются в некоторых языках:
1) кайда? «где?» и кайдаар? «куда?» в алтайском языке;
2) хайда? «где?» и хайдар? «куда?» в хакасском языке;
3) кайда? «где?» и кая? кайда? «куда?» в татарском языке;
4) кайде? «где?» и каяа? каяга? «куда?» в шорском языке;
5) nerede? «где?» и nereye? «куда?» в турецком языке;
6) hapada? «где?» и hara? haran! «куда?» в азербайджанском языке;
7) ниреде? «где?» и нирэ? нирэк? «куда?» в туркменском языке;
8) кайда? «где?» и не ерге? «куда?» в кумыкском языке;
9) кайда? «где?» и кайнаар? каяа? кайыже? «куда?» в тувинском языке;
10) кайда? каерда? «где?» и каерга? каёкка? кайга? «куда?» в узбекском языке;
11) кэйэрдэ? «где?» и кэйэргэ? «куда?» в уйгурском языке;
12) кайда? каерде? кайжерде? кай жакта? «где?» и кайда? каерге? кайжерге? кайжакка? каякка? «куда?» в киргизском языке и т.д.
В алтайском и хакасском языках признаком направленности выступают элементы -ар и -р, что выявляется путем сравнения показателей местного и направленного значений. В некоторых языках есть специальные слова для выражения «направленного» вопроса. Это кая в татарском языке, каяа в тувинском и шорском языках.
В языках огузской группы значения локализованности и направленности вопроса выражаются с участием существительного ара «промежуток», слившегося с вопросительным не/ни «что?». В других языках значения «где?» и «куда?» передаются с участием существительных йер/жер, як/жак. Ср., например:
1) haraя? hara? «куда?» в азербайджанском языке; nereye? в турецком языке, нирэ? в туркменском языке;
2) не ерге? «куда?» в кумыкском языке, каерга? каёкка? в узбекском языке, кэйэргэ? в уйгурском языке, каерге? кайжерге? кайсыжерге? каяка? каякка? кайжакка? кайсыжакка? в киргизском языке и т. д. В этих примерах вопрос направленности, включая в себя имена существительные йер/жер «земля, место», як/ёк/жак «сторона», приобретает широкую смысловыражающую функцию. При этом семантика субстантивных лексем растворяется в значении вопроса и теряет вещественность, т. е. предметное содержание.
Нам, конечно, более известны киргизские примеры. В этом языке значения «где?» и «куда?» выражаются по-разному:
1) смысл «где?» содержится в словоформах кайда? каякта? кай жакта? кайсы жакта? каерде? кайжерде? кайсыжерде?;
2) смысл «куда?» представлен в словоформах кайда? каяка? каякка? кайжакка? кайсыжакка?каерге? кайжерге? кайсыжерге?
Не следует думать, что эти словоформы и их сочетания абсолютно идентичны. Они тождественны в общем. Им свойственны инвариантные значения «где?» и «куда?». Они участвуют в передаче желания и стремления производителя речи выяснить, узнать и установить местонахождение и ориентиры направления субъекта действия. Эти единицы имеют не только общее значение, но и частные, варьируемые смысловые оттенки [4, с. 223].
Слово кайда? обладает обобщительным содержанием, включая в себя смыслы «где?» и «куда?» и отождествляя их как целое. Значения «где?» и «куда?» в нем растворяются и не дифференцируются. Это слово как бы стоит над этими значениями. Другие словоформы и их сочетания специализированы. Но эта специализация выражена формально и заключена в падежных аффиксах. Слова и их сочетания каяк? кайжак? кайсыжак? каер? кайжер? кайсыжер? нейтральны относительно значений «где?» и «куда?». Именно падежные аффиксы в сочетании с этими нейтральными лексемами обособляют и разграничивают значения «где?» и «куда?». Аффикс местного падежа, представленный в алломорфах -та и -де, выступает в качестве носителя значения «где?», а аффикс направленного падежа, представленный в алломорфах -ка, -ге, - в качестве носителя значения «куда?», что можно продемонстрировать схематически:
та «где?»
1) каяк? кайжак? кайсыжак?<
ка «куда?» де «где?»
2) каер? кайжер? кайсыжер? < ге «куда?»
В этих примерах фонетический облик корневого существительного, характер и строение вопросительного атрибута, связь определяемого и определяющего, объемное содержание вопросов совершенно разные. Эти внешние различия обусловливают их семантические и функциональные различия. Их функциональные различия проявляются в сфере их употребления. Более экономичные каякта/каерде, каякка/каерге чаще встречаются в разговорной речи, а двучленные образования кай жакта/кайжерде, кайсы жакта/кайсыжерде - в литературном языке, в речи интеллигенции. Наличие определяющего и определяемого в последних двух парах вопросов предполагает особое рассмотрение их в составе предложения в связи с теориями словосочетания и членов предложения. Сочетания кайсыжак? и кайсыжер? имеют в своем составе аффикс принадлежности 3 лица и находятся в синонимических отношениях с сочетаниями без этого аффикса. Аффикс -сы в этом случае выступает как факультативная единица, но, принимая ударение, служит в целях выделения и подчеркивания значений локализованности и направленности.
В словах каер и каяк сохранен старый звуковой облик слов жер(<йер) и жак (<як). Они образованы в результате слияния этих существительных с вопросом-атрибутом кай (кай+йер, кай+як) и упрощения путем выпадения одного из двух интервокальных й: кай+йер=каер (кайэр), кай+ як=каяк (кайак). В говорах и в определенных ситуациях речи удвоенный й восстанавливается: КаййактажYрвCYЦ, ЖYвэрмэк\ - Гд-де пропадаешь ты, дохлый!
Такое же упрощение произошло в случае каяка?/каякка? «куда?». Удвоенный к превратился в одиночный к в варианте каяка?, используемой в разговорной речи. В связи с этим мы возражаем против мнения Ф.Г. Исхакова, который считает, что киргизское каяка? «куда?» произошло из каяа+га, состоящего из каяа и аффикса направительного падежа. Отмечая наличие в татарском языке местоимения кая (кай+а) «куда?», он пишет: «Подобные слова, употребляемые в том же значении, имеются в тувинском и шорском языках, но почему-то с долгим гласным в конце (каяа)». В шорском параллельно с каяа бытует и еще слово каяга, а в киргизском каяка? (в том же значении). Вполне объяснимо, что каяка// каяга, а каяа<каяга, но для нас остается открытым, почему в тувинском, шорском и киргизском вариантах этого слова основою является кая-, а не кай-, как в узбекском и татарском языках» [1, с. 245]. При этом он ссылается на примеры из узбекского (кайга? «куда?») и татарского (кая? «куда?»). Наше возражение основано на следующих соображениях.
Киргизское каяка? произошло не из кая +ка, а изкай+як+ка в результате упрощения и превращения удвоенных йй и кк в одиночные й и к. Об этом свидетельствует сохранение глухого согласного между гласными, который является смыслоносителем корня и аффикса направительного падежа. Если бы к основе на гласный присоединился аффикс направительного падежа, то он бы обязательно реализовался в варианте со звонким согласным, т.е. в виде каяга. Раз этого не произошло, то возводить каяка к основе каяа /кая нельзя.
В хакасском языке в значении «куда?» употребляется прономинатив хайдар?, который образован от основы хай. Сочетание основы с аффиксом местного падежа дает слово хайда? «где?». От основы местного падежа образуются формы исходного падежа путем присоединения к ней
элемента -н и направительного падежа посредством сочетания с ней элемента -р. Ср., например:
н «откуда?»
II
es §
ч t
1 &
fr < о Ni
Ь * 1
SI
1 & Д
хай - да <
р «куда?»
Ясно, что в этом языке значение местонахождения входит в состав семантики исходности и направительности. Ср. также: андар «туда», мындар «сюда». Этот р, по-видимому, присутствует в составе аффикса направительного падежа: мин «я» -минзер «по направлению ко мне», пис«мы» - писсер«к нам, в нашу сторону» [3].
Изложенный выше сравнительный материал позволяет сделать некоторые общие выводы.
1. Локативные прономинативы в тюркских языках имеют инвариантные значения, сводимые к семантике слов «где», «куда» и «откуда».
2. Локативные вопросительные прономинативы, обычно называемые в грамматиках тюркских языках наречиями, являются, по сути, членами словоизменительной парадигмы и входят в систему склонения в качестве падежных форм местоименных основ.
3. Локативно-вопросительные образования в тюркских языках спрягаются. Их функции в языке преувеличены, поскольку используются для определения сущности неместоименных языковых единиц языка.
Список литературы
1. Исхаков Ф.Г. Местоимения// Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. - М., 1956. - Ч.2. Морфология. - С. 208 - 262.
2. Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков: (Имя). - Л.: Наука, 1977. - 191 с.
3. Языки народов СССР. Т.2. - М.: Наука, 1966. - 531 с.
4. Зулпукаров К.З., Атакулова М.А., Айылчиева Д.Т. и.др. Инвентариантность в прономинальной и провербиальной парадигмах языка. - Бишкек, 2016. - 728 с.
5. Беляева И.Г. Обучение иностранному языку в рамках интеркультурного подхода // В сборнике: Диалог культур. Культура диалога: в поисках передовых социогуманитарных практик Материалы Первой международной конференции. Под общей редакцией Е.Г. Таревой, Л.Г. Викуловой. 2016. С. 39-40.
6. Алексеев М.Е., Аликсанов С.З., Атаев Б.М., Магомедов М.А., Магомедов М.И., Мадиева Г.И., Саидова П.А., Самедов Д.С. Современный аварский язык. -Махачкала, 2014.
7. Андреева К.А. Грамматика и поэтика нарратива в русском и английском языках // Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук. -Екатеринбург, 1998. - 241 с.
8. Атаев Б.М., Алексеев М.Е., Магомедов М.А., Магомедов М.И., Мадиева Г.И., Саидова П.А., Самедов Дж.С. Современный аварский язык. - Махачкала, 2012.
9. Безбородова М.А. Значение психомоторики в изучении иностранного языка // Наука и школа. 2013. № 5. С. 71-73.
10. Бидагаева Ц Д. Моделирование прототипической репрезентации адвербиального смысла английского предложения: ментальный уровень // В сборнике: Язык и культура в эпоху глобализации Сборник научных трудов по материалам Первой международной научной конференции: в 2-х томах. Санкт-Петербургский государственный экономический университет. 2013. С. 271-279.
11. Гуревич Т. М., Изотова Н. Н. Лингвокультурология. Модуль 5. М.: МГИМО-университет, 2013. 116 с.
12. Ермейчук Н.А. Роль изобразительно-выразительных средств в реконструкции языковой картины мира (на материале «Книги притчей Соломоновых») // Международный научно-исследовательский журнал. 2017. № 04. С. 35.
13. Кардович И.К.О Когнитивном анализе текста // Вестник Московского института лингвистики. 2011. № 2. С. 30-35.
14. Колесникова О.Ю. «Успешный порок» в творчестве Джона Ванбру. -Магнитогорск, 2016. - 106 с.
15. Кохичко А.Н. Этимологический анализ как методический прием при обучении орфографии // Начальная школа. 1998. № 1. С. 55.
16. Кшеновская У.Л., Стародубцева А.В.Языковые лакуны в публицистическом тексте и способы их элиминирования в процессе перевода // Вестник Новосибирского государственного педагогического университета. 2016. № 4 (32). С. 154-166.
17. Магомедов М.И. Некоторые способы образования аналитических форм глаголов в аварском языке // В книге: Глагольное словообразование в иберийско-кавказских языках Тринадцатая региональная научная сессия по историко-сравнительному изучению иберийско-кавказских языков. 1990. С. 90-91.
18. Махмудова С.М., Хангереев М.Б.Д.Г., Алиева З.М., Базиева З.М., Гаджиахмедов Т.И., Гасанова М.А., Гасанова У.У., Гусейнов Г.М., Джалилова А.Б., Исрапилов П., Керимова К.Р., Кусегенова Ф.А., Магдилова Р.А., Мудунова Г.А., Сиражутдинов Р.М., Солтаханов И.Э., Сулейманова Г.П., Султанмурадова Н.Э. Краткий разговорник на языках народов Дагестана. - Махачкала, 2015. - 71 с.
19. Маякова Е.В. Деятельностная стратегия обучения дошкольников иностранному языку: автореф. дисс. ... канд. пед. наук. - Москва, 2006. - 23 с.
20. Петривняя Е.К. Античная басня в мировой литературе и живописи // Русский язык за рубежом. 2015. № 2. С. 73-78.
21. Прохорова А.А. Просодическое оформление дискурсивных связей в устном монологическом тексте (теоретико-экспериментальное исследование) // Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Иваново, 2007. - 180 с.
22. Солтаханов И.Э. Становление и развитие общественно-политической лексики в нахских литературных языках // Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Москва, 2009. - 160 с.
Информация об авторах: Information about authors:
Атакулова М.А. Atakulova M.A.
доктор филологических наук, доцент, профессор doctor of philology, docent, professor of Russian
кафедры русского языка, Ошский department, Osh technological university,
технологический университет, Kyrgyzstan, Osh city Кыргызстан, г. Ош
Айылчиева Д.Т. Aiylchieva D.T.
кандидат филологических наук, доцент кафедры candidate of philology, docent of Russian department,
русского языка, Джалалабадский Jalalabad state university,
государственный университет, Kyrgyzstan, Jalalabad sity Кыргызстан, г. Джалалабад
