CC BY
65
УДК 81’373=511.142
ББК 81.2 ХАТ-2
Онина Софья Владимировна
кандидат филологических наук, доцент кафедра филологии Югорский государственный университет, Гуманитарный институт
г. Ханты-Мансийск Onina Sofia Vladimirovna Candidate of Philology,
Associate Professor Department of Philology Ugra State University, Institute of Humanities
Khanty-Mansiysk [email protected] Семантика и прагматика футуральности в шурышкарском диалекте хантыйского языка The future tense’s semantics and pragmatics of the Shuryshkarsky dialect of the Khanty language
В данной работе впервые дается описание некоторых особенностей функционирования будущего времени на материале шурышкарского диалекта хантыйского языка, которое коренным образом отличается от настоящего и прошедшего времени. Будущее время или футурум в хантыйском языке шурышкарского диалекта выделяется своим семантическим своеобразием.
This paper first provides the description of some peculiarities of the future tense’s functioning on the material of the Shuryshkarsky dialect of the Khanty language. The future or Futurum in this dialect is semantically peculiar and its functioning is utterly different from the functioning of the present and past tenses.
Ключевые слова: хантыйский язык, шурышкарский диалект, категория времени, будущее время, семантика, прагматика.
Key words: the Khanty language, the Shuryshkarsky dialect, category of tense, future tense, semantics.
Категориальная форма времени, обозначающая действие (процесс), предстоящее, последующее по отношению к моменту речи традиционно описывается и в системе хантыйского языка [6, с. 43-47; 12, с. 123-124; 18, с. 98]. Описывая будущее время в одном из диалектов хантыйского языка, А.Д. Каксин пишет: «Эта сложная (аналитическая) форма выражает действие, которое будет происходить после момента речи. Данное значение совпадает со значением русского будущего времени несовершенного вида. При употреблении формы
будущего сложного вспомогательный глагол обычно следует за инфинитивом (а не на оборот, как в русском языке)» [7, с. 75]. Кроме этого в традиционных грамматиках обычно описывается способ образования глагольной формы будущего времени. Аналогичные описания имеются и в других источниках по хантыйскому языку [12, с. 123-124; 18, с.98]. Но более подробных исследований по данной проблеме хантыйского языка на материале шурышкарского диалекта не существует. Поэтому в данной работе впервые представлено исследование особенностей функционирования будущего времени в шурышкарском диалекте хантыйского языка.
Итак, будущее (или будущее сложное, аналитическое) время, называемое в лингвистической литературе еще футур[ум] (лат. futurum, англ. future) [1, с. 68; 14, с. 346] коренным образом отличается от настоящего и прошедшего времени. По мнениию В.А. Плунгяна, «если (многие) прошлые и (большинство) настоящих событий или говорящий, или кто-то другой имеет возможность - хотя бы в принципе - наблюдать лично, то будущие события не принадлежат реальному миру: любое утверждение о будущем представляет собой пусть даже и очень достоверную, но гипотезу» [14, с. 361]. Таким образом, пользуясь граммемой футурума, говорящий скорее сообщает не то, что ‘данная ситуация следует за моментом речи’, а то, что «данная ситуация не принадлежит (и не принадлежала) реальному миру, но что такая возможность существует. ... будущее время оказывается очень близко от семантической зоны ирреальности, которая обслуживается в естественных языках различными модальными формами» [14, с. 361]. И, соответственно, на основании этого многие исследователи языков вообще не принимают вхождение граммемы футурума в категорию времени (считая, что эта последняя должна состоять только из двух граммем: прошедшего времени и непрошедшего). Но «особый статус футурума подтверждается тем, что во многих языках показатель будущего времени может свободно сочетаться с показателями прошедшего. Это делает весьма затруднительным их объедине-
ние в одну грамматическую категорию» [см. подробно о данной проблематике: 3, с. 238; 14, с. 361].
В хантыйском языке аналитическая форма будущего времени образуется сочетанием неизменяемого инфинитива на -ti и служебного глагола pit-, в свою очередь принимающий показатель настояще-будущего времени —- и по сути будет являться формойpit-l-, например: wertïpit-l- ‘делать будет’. К этой форме примыкает тот или иной лично-числовой формант, например: wertï pit-l-dm
‘делать буду’, wertï pit-l-dn ‘делать будешь’ и т.д. Аналогично формируется
будущее время и в шурышкарском диалекте. Таким образом, будущее или настоящее-будущее время имеет формы первого, второго, третьего лица единственного, двойственного и множественного числа. Специальный показатель для выражения третьего лица единственного числа отсутствует (формант третьего лица совпадает с числовым показателем имени существительного) [ср.: 7, с. 75; 6, с. 4512, с. 123-124; 18, с. 98].
Будущее время или футурум в хантыйском языке шурышкарского диалекта выделяется своим семантическим своеобразием. Прежде всего, аналитическая форма представляет собственно будущее время, например: ma saj jinstï pitldm ‘Я буду чай пить’; näijxoldp lesattï pitldn ‘Ты сети будешь готовить’; lüw
Xop wertï pitdi ‘Он лодку будет делать’ и т.д.
Будущее аналитическое время может выражать «фазовое значение начина-тельности в плане будущего (начну что-либо делать)» [6, с. 45]. Например: Aœeân яцап xyräm pymäMmäfiämu питЦит ‘на Оби (нашей) начнут появляться новые виды рыб/ ... будут появляться...’; ищкия йиты numäc ‘холода будут/ холода начинаются’; raeräcmbi питсув ‘будем ждать / ждать начнем’; ай посг^Ц яцпицйты numäM ‘маленькая протока обновляться будет / . обновляться начала’. В данных фразах часто нелегко установить точно: всё-таки речь идет о факте будущего или же начале действия. Глагол, точнее его глагольная основа, в хантыйском языке «образуется с помощью суффиксов залогового ти-
па в функции транспонирующих. Суффиксы данного типа образуют глаголы с различными значениями, определяемыми семантикой производящей основы, но вместе с тем они определяют и грамматическую категорию, то есть могут ставить производные первичные глаголы в разряд интранзитивных, транзитивных и нейтральных» [4, с. 80-81]. Стало быть, акциональные форманты являются одним из средств выражения аспектуальных значений хантыйского глагола, ибо, согласно А.М. Пешковскому, аспектуальность - это семантический категориальный признак, «характер протекания и распределения действия во времени» [13, с. 104-105].
Перечисленные значения традиционно принято называть «вторым будущим временем (или предбудущим)» [14, с. 368], II будущее время [20, с. 151152]. «Формы будущего времени во многих случаях тяготеют скорее к выражению граммемы следования ... », как одна из «комбинированных таксисно-временных форм. ... Ср. более точный традиционный латинский термин consecution temporum, букв. ‘последовательность времен’» [14, с. 368, 369].
Наряду с этим эта же форма, также как и во многих иных языках мира, способна выражать и другие значения. Кроме абсолютного времени будущее время в контекстах проявляется и относительным временем. Или в глагольных формах возможно «одновременное выражение граммемы как относительного, так и абсолютного времени. Следование в прошлом (будущее в прошедшем) и др. ... формы. Тем самым система глагольных форм расщепляется на формы ... будущего и одновременность в будущем; часто добавляются также формы, выражающие, выражающие предшествование в будущем, обычно называют “вторым будущим” (или “предбудущим”) временем» [14, с. 367-368].
Следует отметить, что хантыйское будущее время не различается по признаку результативности и его необходимо анализировать как действие, которое будет происходить в будущем и не указывает на результат. В этом случае значение будущего времени выражает последующее за моментом речи действие, воспринимаемое как целостное, передаваемое в конструкциях, кроме глагола
настоящего времени, и с помощью наречий. Например: Ьйм> таШит тра ]6хЭ1Э1 ‘Он когда-нибудь всё равно приедет’; yutsiрбхетЭп ип м>о§а шШ1а]дт ‘В
будущем сын свозит меня в большой город’; yutsi вм’вт кагкат пвуа]И ‘В будущем дочь станет трудолюбивой’. В данных случаях мы наблюдаем транспозицию времен. Мысленно ситуация передается как однократный процесс, а точка наблюдения находится как бы за действием, после завершения/ охвата ситуации. Подобное явление имеется в коми языке. Схожие конструкции образуются глаголами в форме I будущего времени. В данной форме эти глаголы «в основном значении ... несут и модальный оттенок уверенности, несомненности, или безусловности в будущем действии» [20, с. 148]. В русском языке этому значению «соответствует будущее время эквивалентного глагола, с уточняющими наречными показателями времени типа: в ближайшем будущем, вскоре, скоро, потом, позже, далее» [ср.: 5, с. 163].
Действие, употребляемое в фольклоре (в особенности, в малых жанрах), осознаваемое как расширенное будущее с общевременным смыслом и имеющее “гномическое” значение, например: там сэм, тум сэм рбнлтЭма мар (‘протянуть время’ букв. ‘этот глаз, тот глаз пока ковырял’); турЭмЭн муй кемЭн пратсайЭмудты, щи кемЭн щи шукащцэм ‘сколько бог дал, столько и придётся мучиться - жить по своим возможностям, по своим силам’. В конструкциях тур Эм пицэн, хатЭЦ пицэн ат уццэт (пожелание) ‘пусть живут с богом, солнцем’; бхЭЦЭн ат нумЭсЭЦ ‘пусть думает своей головой’; ханты ху иса питЭЦ
‘человек-ханты всегда будет (о времени жизни на земле)’ [15, с. 57, 59, 62, 64] будущее является всё же условным [20, с. 149]. Ср. русск.: насильно мил не будешь; встанешь раньше, шагнёшь дальше (см. раздел: настоящее время в данной работе).
В разговорной речи употребительно значение будущего действия, которое возможно либо сразу за моментом речи, либо в конкретное и знако-
мое/известное время. Например: Jáijxldm ütli pela, jesa sewdpsa áktdmdldm, nawremdt küskepa lawem9ldt ‘Схожу-ка в сторону леса, немного черники пособираю, дети хотя бы поедят’; xálewdt mátti otldw etldmBldt ninan notdmdidt
urtirix lesattija ‘Завтра кто-нибудь из нас выйдет и поможет вам перебрать бруснику’. Немаловажную роль в усилении значения будущего способны играть глаголы «с внешними выразителями - грамматическими (морфологическими) показателями» [4, с. 38]. В частности, в глаголах, ákt-9md-l9m
‘(по)собираю’, lawe-md-ldt ‘(по)едят’, etl-9m9-ldt ‘(вы)ходят’, not-dmd-ldt ‘помогают’ показатели «служат уточнению семантики процесса, добавляя лишь дополнительные значения к лексическому значению исходного глагола. ... При сочетании акциональных суффиксов со значениями исходных глагольных лексем их лексическое значение не меняется, а к нему лишь добавляется значение определенного способа действия» [4, с. 38; ср.: 11, с. 96-97; 19, с. 10-11; 14, с. 416-422]. В данном случае, речь идет о глаголах «инхоативного начинательного способа действия», которые «всегда могут быть трансформированы в словосочетание “начать что-либо делать”. ... Подтип инхоативной начинательности имеет значение расчлененности в начале действия, приступа к длительному действию начального момента в длительном времени признака. Инхоативное значение наиболее отчетливо проявляется у основ, обозначающих длительное, повторяющееся действие, которое является свойством субъекта, его характерной чертой. Примечательно то, что начинательные инхоативные глаголы образуются от непредельных глаголов. Например: xux¿l=md= ‘побежать’ <: xux¿l=
‘бежать’» [4, с. 39-40]. Как и в предыдущем случае «значение будущего действия могут усиливать суффиксы способов глагольного действия» [20, с. 149]. В данном случае, суть заключается в том, что темпоральные и аспектуальные значения связаны с общей идеей времени. Если в «темпоральных значениях она проявляется как локализация обозначаемого действия по отношению к моменту
речи (настоящее, прошедшее, будущее)». А в случае таксисных отношений осуществляется “синхронность”, “предшествование”, “следование”, то в «ас-пектуальных значениях идея времени проявляется как внутреннее свойство действия и выражается в обозначении длительности или мгновенности, наличии или отсутствии внутреннего предела» [9, с. 5-7]. Аспектуальные значения могут быть «выражены морфологическими, словообразовательными, лексическими средствами при участии некоторых синтаксических элементов предложения» [2, с. 76]. Все средства, выражающие так или иначе аспектуальное значение, относятся к качественной и к количественной характеристике явления, обозначенного глаголом [10, с. 10; ср.: 4, с. 35].
Таким образом, судя по фактическому материалу, важно отметить то, что, в хантыйском языке следовало бы различать как первое, так и второе будущее время соответственно. Возможно, первое прошедшее время предшествовало развитию аналитическому второму прошедшему времени. По мнению Е.А. Цы-панова, «во многих языках аналитическое будущее развилось относительно поздно, так как лексическая связь вспомогательных глаголов с полнозначными еще остаётся вполне отчетливой» [20, с. 152]. Схожие аналитические конструкции имеются во многих финно-угорских языках: мордовском, марийском, коми, мансийском, венгерском и др. Например: старовенгерском языке глагол fog-ni имеет первичное значение ‘держать’. При реализации с инфинитивом он всегда стоит в постпозиции к основному глаголу, находясь в исходной форме, и в совокупности выражают будущее время, например: keгesni fog-sz ‘ты будешь искать’, кв^т fog-od ‘ты будешь искать (это)’ [ср: 17, с. 106-107; 16; 5, с.158-159]. Считается, что «данное явление относится к общетипологическим, развившихся в языках разных семей. . Во многих языках аналитическое будущее развилось относительно поздно. ... Лексическая связь вспомогательных глаголов с полнозначными еще остается вполне отчетливой» [20, с. 152; см. также: 21, с. 215]. В хантыйском языке вспомогательный глагол рЫ^ до сих пор сохраняет своё первичное значение ‘начинать’. Смысловой глагол с формантами (на-
стояще-будущего времени -l- + лично-числовыми) и сочетанием неизменяемого инфинитива выражает формы уже будущего сложного (аналитического) времени, например: wertïpitdi ‘делать будет’, arïtïpitldw ‘петь будем’ и т.п. Необходимо также заметить и то, что порядок следования вспомогательного и основного глаголов может быть и обратным,pit-l-dm wertï ‘буду делать’, pit-l-Эп wertï
‘будешь делать’ и т.д. Правда такой порядок возможен не во всех идиолектах хантыйского языка. В частности, в казымском диалекте обратный порядок невозможен. Так, по утверждению А.Д. Каксина, «при употреблении формы будущего сложного времени вспомогательный глагол обычно следует за инфинитивом (а не наоборот, как русском языке)» [6, с. 75]. Шурышкарские формы глагола можно, например, переводить на русский язык как формами совершенного, так и несовершенного вида, при этом необходимо обязательно учитывать контекст. Причиной тому является отсутствие прямых русских видо-временных параллелей в хантыйском языке.
Библиографический список
1. Ахманова, О.С. Словарь лингвистических терминов [Текст]/О.С.. Ахманова. - М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. - 576 с.
2. Бондарко, А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии [Текст]/ А.В. Бондарко. - Л., 1983. - 208 с.
3. Булыгина, Л.Н. Проблемы теории морфологических моделей [Текст]/Л.Н. Булыгина. - М.: Наука, 1977.
4. Вальгамова, С.И. Глагольное словообразование в хантыйском языке [Текст]/С.И. Вальгамова. - 2003. - 222 с.
5. Гуськова, А.П. Сопоставительная грамматика венгерского и русского языков [Текст]/ А.П. Гуськова. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2012. - 272 с.
6. Каксин, А.Д. Категория наклонения-времени в северных диалектах хантыйского языка [Текст]/А.Д. Каксин. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2000. - 122 с.
7. Каксин, А.Д. Казымский диалект хантыйского языка [Текст]/А.Д. Каксин. - Ханты-Мансийск, 2007. - 134 с.
8. Майтинская, К.Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков [Текст]/ К.Е. Майтинская. - М.: Наука, 1979. - 263 с.
9. Маслов, Ю.С. Морфология глагольного вида в современном болгарском литературном языке [Текст]/Ю.С. Маслов. - 1963. - 183 с.
10. Маслов, Ю.С. К основаниям сопоставительной аспектологии [Текст] //Ю.С. Маслов (ред.) Вопросы сопоставительной аспектологии. - Л., ЛГУ, 1978. - С. 4-44.
11. Насилов, Д.М. Проблемы тюркской аспектологии: Акциональность. [Текст] /Д.М. Насилов. - Л., 1989. - 208 с.
12. Николаева, И.А. Обдорский диалект хантыйского языка [Текст]/И.А. Николаева. -М., Гамбург, 1995. - 256 с.
13. Пешковский, А.М. Русский синтаксис в научном освещении [Текст]/А.М. Пеш-ковский. - М.: Учпедгиз (7-е изд.), 1956.
14. Плунгян, В.А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира [Текст]/В.А. Плунгян: Учеб. пособие. - М.: РГГУ, 2011. - 672 с.
15. Рачинская, М.А. Словарь образных слов и выражений хантыйского языка (казым-ский и шурышкарский диалекты) [Текст]/М.А. Рачинская: 5-6 кл.: Учеб. пособие для обще-образ. учрежд. СПб.: Алмаз-Граф, 2011. - 80 с.
16. Серебренников, Б.А. Категории времени и вида в финно-угорских языках пермской и волжской групп [Текст]/Б.А. Серебренников. - М.: Изд-во АН СССР, 1960. - 300 с.
17. Сий, Э. Курс венгерского языка [Текст]/Э. Сий. - Будапешт: Танкёньвкиадо, 1981.
- 630 с.
18. Хантыйский язык [Текст]/А.М. Сенгепов, Е.А. Немысова: Учеб. для уч-ся пед. уч-щ / А.М. Сенгепов, Е.А. Немысова и др. /Под ред. Е.А. Немысовой. Л.: Просвещение. Ле-нингр. Отд-ние, 1988. - 224 с.
19. Храковский, В.С. Некоторые проблемы универсально-типологической характеристики аспектуальных значений [Текст]/В.С. Храковский //Учен. Зап. Тартуского гос. ун-та. № 537: Аспектуальность и средства ее выражения, 1980. - С. 3-23.
20. Цыпанов Е.А. Грамматические категории глагола в коми языке [Текст] /Е.А. Цы-панов. Сыктывкар, 2005. - 284 с.
21. Bartens R. Permilaisten kielten rakenne ja kehitys. [Текст] /R. Bartens. - Helsinki, 2000. - 376 S.
Bibliography
1. Ahmanova, O.S. Slovar' lingvisticheskih terminov [Tekst]/O.S. Ahmanova. - M.: Knizhnyj dom «LIBROKOM», 2010. - 576 s.
2. Bondarko, A.V. Principy funkcional'noj grammatiki i voprosy aspektologii [Tekst]/A.V. Bondarko. - L., 1983. - 208 s.
3. Bulygina, L.N. Problemy teorii morfologicheskih modelej [Tekst]/ L.N. Bulygina. - M.: Nauka, 1977.
4. Val'gamova, S.I. Glagol'noe slovoobrazovanie v hantyjskom jazyke [Tekst]/S.I. Val'gamova. - 2003. - 222 s.
5. Gus'kova, A.P. Sopostavitel'naja grammatika vengerskogo i russkogo jazykov [Tekst]/A.P. Gus'kova. - M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 2012. - 272 s.
6. Kaksin, A.D. Kategorija naklonenija-vremeni v severnyh dialektah hantyjskogo jazyka [Tekst]/A.D. Kaksin. - Tomsk: Izd-vo Tom. un-ta, 2000. - 122 s.
7. Kaksin, A.D. Kazymskij dialekt hantyjskogo jazyka [Tekst]/ AjuD. Kaksin. - Hanty-Mansijsk, 2007. - 134 s.
8. Majtinskaja, K.E. Istoriko-sopostavitel'naja morfologija finno-ugorskih jazykov [Tekst]/K.E. Majtinskaja. - M.: Nauka, 1979. - 263 s.
9. Maslov, Ju.S. Morfologija glagol'nogo vida v sovremennom bolgarskom literaturnom jazyke [Tekst]/ Ju.S. Maslov. - 1963. - 183 s.
10. Maslov, Ju.S. K osnovanijam sopostavitel'noj aspektologii [Tekst]/Ju.S. Maslov (red.) Voprosy sopostavitel'noj aspektologii. - L., LGU, 1978. - S. 4-44.
11. Nasilov, D.M. Problemy tjurkskoj aspektologii: Akcional'nost'. [Tekst] / D.M. Nasilov. -L., 1989. - 208 s.
12. Nikolaeva, I.A. Obdorskij dialekt hantyjskogo jazyka [Tekst]/I.A. Nikolaeva. - M., Gamburg, 1995. - 256 s.
13. Peshkovskij, A.M. Russkij sintaksis v nauchnom osveshhenii [Tekst]/A.M. Peshkovskij. ■ M.: Uchpedgiz (7-e izd.), 1956.
14. Plungjan, V.A. Vvedenie v grammaticheskuju semantiku: grammaticheskie znachenija : grammaticheskie sistemy jazykov mira [Tekst]/V.A. Plungjan: Ucheb. posobie. - M.: RGGU, 2011
- 672 s.
15. Rachinskaja, M.A. Slovar' obraznyh slov i vyrazhenij hantyjskogo jazyka (kazymskij : shuryshkarskij dialekty) [Tekst]/M.A. Rachinskaja: 5-6 kl.: Ucheb. posobie dlja obshheobraz uchrezhd. SPb.: Almaz-Graf, 2011. - 80 s.
16. Serebrennikov, B.A. Kategorii vremeni i vida v finno-ugorskih jazykah permskoj i volzhskoj grupp [Tekst]/B.A. Serebrennikov. - M.: Izd-vo AN SSSR, 1960. - 300 s.
17. Sij, Je. Kurs vengerskogo jazyka [Tekst]/Je. Sij. - Budapesht: Tankjon'vkiado, 1981. -
630 s.
18. Hantyjskij jazyk [Tekst]/A.M. Sengepov, E.A. Nemysova: Ucheb. dlja uch-sja ped. uch-shh/A.M. Sengepov, E.A. Nemysova i dr. /Pod red. E.A. Nemysovoj. L.: Prosveshhenie. Leningr. Otd-nie, 1988. - 224 s.
19. Hrakovskij, V.S. Nekotorye problemy universal'no-tipologicheskoj harakteristiki aspektual'nyh znachenij [Tekst]/V.S. Hrakovskij //Uchen. Zap. Tartuskogo gos. un-ta. № 537: Aspektual'nost' i sredstva ee vyrazhenija, 1980. - S. 3-23.
20. Cypanov E.A. Grammaticheskie kategorii glagola v komi jazyke [Tekst]/E.A. Cypanov. Syktyvkar, 2005. -284 s.
21. Bartens R. Permiläisten kielten rakenne ja kehitys. [Tekst] / R. Bartens. - Helsinki, 2000.
- 376 S.
