CC BY
82
[лингвокультурология]
I
Е. Ю. Кислякова
СЕМАНТИКА ДРУГОГО: ОПЫТ СЕМАСИОЛОГИЧЕСКОЙ КОНКРЕТИЗАЦИИ
EVGENIA YU. KISLYAKOVA
THE SEMANTICS OF OTHER: AN EXPERIMENT OF SEMACIOLOGICAL SPECIFICATION
Евгения Юрьевна Кислякова
Кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка и методики его преподавания Волгоградского государственного социальнопедагогического университета ► kisjen@rambler.ru
В статье рассматривается лексикографическая представленность русскоязычной лексемы другой в сопоставлении с фактическим набором семных конкретизаторов выражаемого данным словом семантического признака. Выявляется степень расхождения семных конкретизаторов другого в различных словарях (периода XIX-XXI вв.) и в реальной и художественной коммуникации с использованием приемов лингвосемасиологического анализа. В работе конструируется обобщенная семантема другого, в сложной структуре которой обнаруживаются как строго оппозитивные, так и градуальные семантические признаки и конкретизаторы, приводящие к поливалентному восприятию данного слова в коммуникации, что требует его более детального описания в перспективных словарях.
Ключевые слова: «другой», семантема, облигаторные, дифференцирующие, семы.
The article deals with the lexicographical aspect of the Russian lexeme drugoj (other) in comparison with the factual semes denoted by this word. Based on the methodology of linguistic semaciology, the analysis measures differentiations of the semes presented in some 19th - 21st centuries dictionaries and the communication in real-life and fiction. Such analysis allows to offer a generalized semanteme of other, which highlights strictly opposite as well as gradual semantic features, leads to multi-various interpretation of the word in communication, and requires more linguistic scrutiny in further lexicographical work.
Keywords: “other”, semanteme, obligatory, differential, semes.
Данная статья, выполненная в русле семной семасиологии, посвящена описанию семантики понятия другой как конститутивного признака коммуникативной категории инакости. Целью статьи является выявление семасиологических неточностей лексикографирования исследуемого понятия в различных современных словарях, включая электронные.
Исследователи Воронежской лингвистической школы справедливо отмечают, что установившийся в прошлом веке порядок лексикографической фиксации значения слов и словосочетаний нуждается в корректировке с учетом семного и семемного видов анализа на базе аспектного подхода к решению данной проблемы1.
Нами было проанализировано 12 лексикографических источников2, из них 8 словарей являются отражением состояния современного русского языка с конца XX века по настоящее время. Исходя из представленных в них словарных обзоров другого, наиболее полно семантика этого слова представлена в Викисловаре, в котором зафиксировано
18
[мир русского слова № 3 / 2015]
7 его значений3. Однако ни один из лексикографических источников не может претендовать на целостную завершенность словарной статьи исследуемой лексемы и оставляет право за дальнейшими разработками в области уточнения семантических признаков другого.
Тем не менее важно подчеркнуть, что метаязыковая интерпретация любой ментальной единицы при ее лексикографировании принципиально не может подлежать оценке как истинная или ложная, правильная или неправильная — разные словари, раскрывая описываемую ментальную единицу, дополняют друг друга. «Обсуждению с позиций истинности/ложности может подлежать лишь сам факт выделения того или иного значения, семы, когнитивного признака, скрытого смысла и под., но не его формулировка на метаязыке. Формулировка ментальной единицы может быть более или менее полной, стилистически более или менее удачной, но при этом не будет ошибочной»4.
В данной статье мы исходим из гипотезы, что семантическая структура лексемы другой является более сложной, чем имеющиеся на сегодняшний день лексикографические интерпретации: другой является не просто полисемантом, но также в его сигнификативном плане обнаруживаются лексико-семантические варианты, входящие друг с другом в отношение энантиосемии. Под явлением энантиосемии понимается совмещение противоположных значений в одном языковом знаке, например, «бесценный» — ‘1) не имеющий никакой цены; 2) имеющий очень высокую цену’5.
Понятие другой выходит за рамки обыденного языкового употребления и тесно связано с проблемой инакости6. Осмысление феномена инакости на ментальном уровне способствует расширению семантики номинирующих данное понятие языковых средств, включая языковую единицу другой, а более детализированная вербальная репрезентация, в свою очередь, задает импульс для обогащения концептуального содержания категории инакости.
В целях комплексного, системного описания инакости как коммуникативной категории нами были ранее выделены основные концепты,
[Е. Ю. Кислякова]
входящие в ее ассоциативно-когнитивное про-странство7, поскольку большинство категорий естественных языков представляют собой полисемичные категории, т. е. категории, обладающие двумя и более значениями одной лингвистической формы8.
В нашем понимании инакость представляет собой сложное ментальное образование, в когнитивном пространстве которого можно выделить субкатегориальные бинарные оппозиции, такие, как единство — множественность (многообразие), тождественность — подобие, сходство — различие, нормативность — ненормативность, свойственность — чуждость, определенность — неопределенность, реальность — гипотетичность (возможность). Их моделирование осуществлялось с помощью метода концептуального анализа на основе инвариантных семантических множителей языковых средств репрезентации категориального значения «иной».
Выявленные субкатегориальные оппозиции являются в данной работе эпистемическими «платформами», на базе которых осуществляется семантизация лексемы другой как наиболее точного языкового средства объективации категории инакости. Следует отметить, что лексема другой является лексическим средством репрезентации категории инакости во всех ее параметрах, но, думается, в каждом случае рассматриваемый репрезентант выступает в качественно ином своем лексико-семантическом варианте.
В рассмотренных нами словарях, фиксирующих состояние русского языка конца XX-XXI вв., представлены следующие данные о лексикосемантической структуре слова «другой»: Облигаторные семные конкретизаторы: не этот, не данный; не такой, иной; прочий, остальной, (ни один из названных или из известных). Дифференцирующие семные конкретизаторы: второй, следующий, еще какой-нибудь из ряда однородных предметов — 5 словарей; некоторый, некий, кто-нибудь иной — 5 словарей; противоположный, противопоставленный — 4 словаря;
посторонний — 3 словаря; отличающийся, несхожий — 3 словаря;
[мир русского слова № 3 / 2015]
19
[лингвокультурология]
кто-то иной, не сам — 2 словаря; чужой — 2 словаря;
не принадлежащий этому — 1 словарь; иностранный — 1 словарь;
изменившийся, не такой, как раньше — 1 словарь; (субстантивир.) человек или объект из числа ближних к данному человеку либо объекту, окружающих его — 1 словарь.
Приемы дефиниционного анализа позволили выявить набор семных конкретизаторов признака ‘другой’, совпадающих во всех изученных нами словарях (облигаторные семы), а также ряд сем, встречающихся только в одном или нескольких словарях (дифференцирующие семы). Исходя из данных, представленных выше, расхождение облигаторных и дифференцирующих сем составляет 7:19. Такое значительное расхождение в интерпретации общего признака ‘другой’ на одном временном срезе современной русской культуры заставляет задуматься, насколько адекватно словарь отображает языковую реальность, а также каковы причины, приводящие к вытеснению большего количества конкретизаторов на периферию. Возможным объяснением последнего является тенденция генерализации в процессах осмысления и означивания реальности, в частности, феномена другого.
Общим прототипическим значением другого в словарных толкованиях является ‘не совпадающий с данным, отличный’, что обусловлено, на наш взгляд, такой параметрической заданно-стью категории инакости, как множественность. Данный параметр раскрывается в представленных в левой колонке таблицы семемах через такие ядерные семантические признаки, как ‘не этот, не являющийся данным’. Например: «Вы должны понять, что жить с вами, как я жил прежде, я не в состоянии; не оттого, что я на вас сержусь, а оттого, что я стал другим человеком» (И. С. Тургенев. «Дворянское гнездо»). Здесь другой значит ‘не тот, каким вы меня знаете’, нет акцента на степени отличия нового Я героя от его прежнего Я.
Дифференцирующие семантические кон-кретизаторы, представленные в правой колонке таблицы, являются примером периферийной зоны
в обобщенной семантеме лексемы другой. Чем менее частотно представлена какая-либо сема, тем дальше она располагается от ядерного значения.
Нас заинтересовал тот факт, что в рассмотренных современных словарях не выделяется даже в периферийной зоне такая семема другого, как ‘аналогичный, такой же, тождественный’, учитывая мнение известного лингвиста Н. Д. Арутюновой о том, что тождественность имеет место в акте идентификации и равно единичному9. Однако, ссылаясь на словарь Д. Н. Ушакова, упомянутый исследователь выделяет в семантической структуре лексемы другой значение ‘почти-тождества’: ‘Такой же, как кто-нибудь, равный, почти тождественный с ним’10.
Согласно процитированному словарю такое употребление возможно с именами собственными, с чем нельзя согласиться, поскольку идентичность признаков может наблюдаться и в интенсиональной сфере (в которой имеет свойство функционировать тождество) имен нарицательных. Например: «Ему так понравился пирог, что он съел другой кусок / другой такой же кусок». Пропозиционально данное утверждение акцентирует идентичность вкусовых признаков второго куска пирога (другой кусок такой же вкусный), отсюда и возможность псевдооксюморонного сочетания другой такой же. Примечателен тот факт, что словари XIX — середины XX в.11 выделяют в слове другой семантический признак ‘такой же’: ‘Такой же точно, вполне сходный. Например: Это другой ты. Он словно другой Наполеон. Одной рукой собирай, другой раздавай. Одно за другим; одно к одному. Один не годится, другой хоть брось, третий маленько похуже обоих12.
Учитывая этимологию слова другой, однокоренное слово друг указывает на возможность восприятия другого как подобного, равноправного существа: другой восходит к той же основе, что и друг, и имеет такое же первоначальное значение ‘сражающийся вместе’13. Нивелирование этого признака в современном восприятии другого может, на наш взгляд, свидетельствовать о влиянии экстралингвистических факторов, как то социокультурный контекст эпохи, в которой самость14 становится более выразительной, чем
20
[мир русского слова № 3 / 2015]
другость15, что требует отдельного самостоятельного исследования.
В современных словарях недостаточно эксплицированы те семы, которые могут объяснить описанную выше коллокацию лексемы другой (такой же другой). Так, в структуре семемы четвертого ЛСВ другой в Викисловаре выявляются такие семы, как ‘ещё какой-нибудь из ряда однородных предметов, явлений; прочий; остальной’16. Семы ‘прочий, остальной’не передают идею похожести, а сема ‘еще какой-нибудь из ряда однородных предметов, явлений’ акцентирует идею другой как любой. Семантический множитель ‘из ряда однородных предметов, явлений’ оказывается периферийным, эта сема не отвечает за возможность включения части в целое, как в примере с пирогом, и однородность может восприниматься двояко: как тождество и как подобие субстанций.
Общеизвестен факт, что в процессе речевой актуализации какие-то семы могут нивелироваться, а другие, наоборот, эксплицироваться17. Пример с другим куском пирога объективирует сему ‘такой же, идентичный, аналогичный’, поскольку объекты в этом случае характеризуются с одной и той же признаковой стороны, поэтому структура семемы должна быть уточнена периферийной семой ‘еще какой-нибудь из ряда однородных предметов, явлений, могущих иметь идентичные признаки’.
Выделенный нами семантический множитель является тем необходимым периферийным конкретизатором, который выполняет функцию одной из недостающих деталей в когнитивно-семасиологическом конструкте значения лексемы другой. Поскольку в меняющемся мире меняется коммуникация, семантика также претерпевает изменения (некоторые семы могут переходить в латентное состояние, другие приобретают актуальный статус). Но с учетом смыслового движения языка нельзя, на наш взгляд, «терять» латентные семы, т. к. суммативно они дополняют, конкретизируют значение18. Такие семы играют ключевую роль в интерпретации текстов более ранних периодов, их сохранение возможно в словаре особого типа, который был описан выдающимся ученым-лексикографом Г. Н. Скляревской19.
[Е. Ю. Кислякова]
Подобные словари предложены как перспектива современной лексикографии в рамках Воронежской лингвистической школы под руководством проф. И. А. Стернина. Так, в диссертационном исследовании Т. В. Михайловой показано, что словарь особого типа способен более содержательно фиксировать дифференцирующие признаки синонимов, поскольку он включает большое количество периферийных семантических компонентов, имеющих полевую структуру, что позволяет приблизить описание семантики языкового знака к его реальному когнитивному содержанию в языковом сознании носителя языка20.
Семантика другого прослеживается в обозначении данной лексемой явлений возможных миров в рамках параметра категории инакости реальность — гипотетичность.
Исходя из экстенсионального аспекта значения, действительно трудно представить нечто другое, тождественное первому. Этот вопрос представляет особый интерес применительно к миру и личности человека. Известный лингвист Н. Д. Арутюнова по этому поводу имеет следующее мнение: «Разве не очевидно, что одно и то же не может находиться одновременно в двух разных существах, точно так же как не может одно и то же существо одновременно обитать в разных пространствах?»21 Однако для теории кореференции, базирующейся на использовании понятий семантики возможных миров, фундаментально важным является обоснование методов перекрестного отождествления объектов, существующих в различных возможных мирах. Например: «Мне снилось, что я другой человек, живущий в прошлом». Пропозиция этого предложения такова, что Я — это другой.
В терминах кореференции объектов действительного мира это невозможно, но в терминах семантики возможных миров описывается ситуация, при которой в «мирах-сновидениях» говорящего имеется двойник, или аналог. Я. Хин-тикка понимает тождество индивидов как нечто, устанавливаемое не посредством каких-то абсолютных логических принципов, а путем сравнения разных возможных миров исходя из принципа континуальности и сходства объектов22,
[мир русского слова № 3 / 2015]
21
[лингвокультурология]
при этом допускается раздробление одного и того же объекта на несколько объектов в другом возможном мире23. Например: «Меньше, чем на миг, меньше, чем на секунду, ваши взгляды коснулись друг друга — вот так...правда вот в этом была возможность другой жизни, т. е. вашей жизни вместе с этой женщиной» (Г. Гришковец. Планета).
В приведенном отрывке из современной пьесы другой имеет значение ‘существующий параллельно с данным’, при этом другой может либо не иметь характеристик отличия, либо степень отличия может подвергаться градации в зависимости от ситуации употребления этого слова (такой же, но существующий параллельно; немного изменившийся; кардинально противоположный; имеющий сходные черты, но являющийся не самим собой, и пр.).
Еще один способ актуализации лексемы другой аналогичен кореференциальным употреблениям типа «Петр хочет жениться на девушке с длинными золотистыми волосами»24. Например: «Другая бы не стала накрывать на стол, но Машенька тут же усадила гостей обедать и даже дала бутербродов в дорогу». Имеющая здесь место кореференция обусловлена пресуппозицией существования некоторого количества объектов, удовлетворяющих заданной дескрипции (гостеприимство и щедрость Машеньки), и, в отличие от референциального употребления, — не предполагает знания, кто является референтом дескрипции, какой конкретный другой индивид является предметом коммуникации, т. е. не предполагает априорного знания его тождества. Таким образом, референциально несоотнесенное значение лексемы другой выявляется на основе исключительно денотативных характеристик и его интенсионал во многом определяется экстенсиональными признаками. При таком понимании феномена другого интерпретация его смысловых признаков выстраивается с опорой на параметр определенности — неопределенности.
Несмотря на референциальную неопределенность, интерпретация приведенного контекста эксплицирует наличие в называемом другом прямо противоположных характеристик (здесь: жадность, скаредность), тем самым другой семантизи-
руется как ‘противоположный, агональный’в рамках параметра сходство — различие. Сравнивая данный семантический признак с семемами приведенных в начале статьи словарных толкований другого, можно сделать вывод, что в большинстве из изученных словарей семантические признаки представлены размыто и необходима дополнительная «дезамбигуация» (например, заявленный в большинстве словарей признак ‘отличающийся’ не подразумевает степень отличия). Более удачным видится выделенный отдельными словарями признак ‘противопоставленный’25.
В лексикографии постулируется тезис, что адекватность словарных статей определяется тем, насколько хорошо они выполняют свою функцию в рамках цельной системы описания языка. Семантический компонент любого слова описывает не просто возможности реального говорящего, но и те возможности, которыми располагал бы говорящий при отсутствии каких-либо психологических ограничений. Следовательно, семантический компонент предназначен обеспечивать интерпретацию бесконечного множества предложений26.
Как известно, смысл слова не является неразложимым целым: он, как правило, состоит из более элементарных смыслов, определенным образом связанных друг с другом, т. е. образующих некоторую структуру. Поэтому толкование должно строиться на основе набора всех возможных семантических множителей, соответствующих элементарным понятиям, свойственным описываемому явлению. Таким образом, это поможет снять неоднозначность, которая возникает в речевом употреблении словосочетаний или предложений, содержащих многозначную лексему другой: «В другой раз» — в другой подобный или в другой качественно иной раз? Предположительно такая адгерентная семантическая неоднозначность снимается с помощью механизма сочетаемостных ограничений, специфику которых в отношении лексемы другой еще предстоит изучить.
Словарь не проводит разграничения между показателями и различителями27, а ведь именно посредством смыслоуточняющих показателей осуществляется снятие многозначности.
22
[мир русского слова № 3 / 2015]
Думается, что одними из таких показателей выступают функционально-грамматические маркеры лексемы, что подтверждается теоретическим тезисом, выдвинутым исследователем А. В. Бондарко, указывающим на зависимость способов представления смысла от системы языка, его категорий и форм28. «Содержание, выражаемое формальными средствами, всегда выступает в той или иной языковой интерпретации как „прошедшее сквозь призму“ системы и структуры данного языка»29. В этом случае семантика фиксирует толкования различных фрагментов действительности, событий и ситуаций30. Процесс выявления таких синтаксических функций должен быть релевантным для семантической интерпретации31.
Возвращаясь к примеру в другой раз, нужно отметить словарную недостаточность в фиксации различных синтаксических функций слова другой: как дейктического слова (фиксируется 3 словарями из 8), качественного прилагательного (зафиксировано 3 словарями из 8) и субстантивированного прилагательного (фиксируется 2 словарями из 8). Приведенные ниже контексты употребления слова другой доказывают зависимость интерпретации его смысла от функциональнограмматических характеристик этого слова:
1) как дейктическое слово: «Рассердился Цацгай, прогнал от себя дочь; но она пришла в другой раз и повторила то же самое» (Д. Н. Мамин-Сибиряк, Ак-Бозат). Здесь слово другой употреблено в функции указательного местоимения без какого-либо уточнения обстоятельств, которые могли бы охарактеризовать следующий другой раз как подходящий или неподходящий;
2) как качественное прилагательное: «Рядом со Светкой за поручень уцепилась пожилая женщина с большим пакетом. Первой мыслью было встать, но пять пар, но два часа в библиотеке <...> ноги болят, да и спать так хочется <...> Женщина нависала над ней с таким укоризненным лицом, что пришлось глаза закрыть. „На совесть давит... Ничего, в другой раз обязательно уступлю, да и вообще, это мужики должны делать, а они сидят себе и не беспокоятся“» (С. Ролдугина, В другой раз). Здесь слово другой выступает антонимом выводимого из данного контекста определения описанной ситуации — «тяжелая в физическом плане».
[Е. Ю. Кислякова]
Подведем итоги. Семасиологическое описание лексемы другой выявило в ее семантической структуре оппозитивные и градуальные семантические признаки и конкретизаторы, приводящие к поливалентному восприятию данного слова в коммуникации.
Следует подчеркнуть, что семантема другого инкорпорирует семемы, находящиеся относительно друг друга в отношении оппозиции, что является случаем ингерентной энантиосемии, но их выбор, безусловно, варьируется в различных контекстах под влиянием лексико-семантической дистрибуции, морфологической разно-оформленности и тематической закрепленности.
Тем не менее в коммуникации могут возникать адгерентные смысловые варьирования, приводящие к интерпретационной неоднозначности лексемы другой, в употреблении которой актуализировано более одной семемы.
Поскольку семантические компоненты являются абстрактными теоретическими сущностями, представляющими сложные психологические структуры и механизмы, то целесообразно максимально учитывать их в процессе систематизации средств языка. Лексикографам следовало бы обратить внимание на тот факт, что словарь должен быть не только регистрирующим, но и предписывающим. С этой целью желательно было бы приступить к разработке ситуативного словаря. Таким образом, исследования в области лексикографии должны проводиться постоянно, чтобы словарь не превращался в «прокрустово ложе» смысла. Так, следуя логике данного исследования, семантическим «краеугольным камнем» лексемы другой выступает не традиционная архи-сема ‘отличие’, а семантический признак ‘вариативность’. Иными словами, другой может быть разным другим — от потустороннего или существующего параллельно другого, до другого как ближнего и даже другого Я.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Маклакова Е.А., Стернин И. А. Теоретические проблемы семной семасиологии: Монография. Воронеж, 2013.
2 Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. М., 1995 [Электронный ресурс]. URL: http://ideographic. academic.ru/; Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского язы-
[мир русского слова № 3 / 2015]
23
[лингвокультурология]
ка. Толково-словообразовательный. М., 2000; Ожегов С.И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. М., 1999; Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. яз.; под ред.
A. П. Евгеньевой. М., 1981; Толковый словарь русского языка конца XX в. (Языковые изменения). СПб., 1998; Русский Викисловарь [Электронный ресурс]. URL: http:// ru.wiktionary.org; Толковый словарь русского языка. Т. 3 / Под ред. Д. Н. Ушакова М., 2000; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1995; Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1962; Толковый словарь русского языка / Т. Ф. Ефремова. 2000 [Электронный ресурс]. URL: http://dic.academic.ru/contents. nsf/efremova/; Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 2000; Словарь русского языка: В 4 т. М., 1999.
3 Русский Викисловарь [Электронный ресурс]. URL: http://ru.wiktionary.org.
4 Маклакова Е.А., Стернин И. А. Указ. соч. С. 119.
5 URL: https://slovari.yandex.ru/
6 Кислякова Е. Ю. Проблема лексикографирования ина-кости и инаковости: уточнение понятий // European Social Science Journal. 2012. № 1. С. 183-190.
7 Кислякова Е. Ю. Параметры коммуникативной категории инакости // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики: матер. Междунар. науч. конф., г. Волгоград, 8 февр. 2012 г. / Сост.: А. В. Простов, Н. Н. Остринская и др. Волгоград, 2012. С. 185-191.
8 Боярская Е. Л. Взаимодействие когнитивных, семантических и прагматических аспектов явления полисемия // Проблемы семантики и прагматики: Сб. науч. тр. Калининград, 1996. С. 77-83.
9 Арутюнова Н. Д. Тождество и подобие (заметки о взаимодействии концептов) / Тождество и подобие. Сравнение и идентификация // Логический анализ языка. М., 1990. С. 7-32.
10 Толковый словарь русского языка. Т. 3 / Под ред. Д. Н. Ушакова М., 2000.
11 Толковый словарь русского языка. Т.3. / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 2000; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1995; Словарь современного русского литературного языка. М.; Л., 1962.
12 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1995. С. 495.
13 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 2 / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. М., 1986; Даль
B. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1995; Крылов Г. А. Этимологический словарь русского языка. СПб., 2004. [Электронный ресурс]. URL: http://krylov. academic.ru.
14 Корепина Н. А. Языковая реализация функционально-семантической категории самости: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Иркутск, 2009.
15 Бахтин М. М. Собр. соч.: В 5 т. Т. 5. Работы 1940-х — начала 1960-х годов. М., 1997.
16 Русский Викисловарь [Электронный ресурс]. URL: http://ru.wiktionary.org
17 Стернин И.А. О двух уровнях семантического варьирования слова // Лексическое значение в системе языка и в тексте. Сб. науч. тр. Волгоград, 1985. С. 112-118.
18 Шаховский В. И. Кластер конкретизаторов семантического признака эмоционального слово-понятия «одиночество» // Экология языка и коммуникативная практика: сетевое издание. 2015. № 2. URL: http://ecoling.sfu-kras.ru/ wp-content/uploads/2015/.
19 Скляревская Г. Н. Слово в меняющемся мире: русский язык начала XXI столетия: состояние, проблемы, перспективы // Исследования по славянским языкам. № 6. Сеул, 2001.
C. 177-202.
20 Михайлова Т. В. Вербальное осмысление катастрофы: когнитивно-семантическое описание слова (на матер. русского и английского языков): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2012.
21 Арутюнова Н. Д. Тождество и подобие (заметки о взаимодействии концептов) / Тождество и подобие. Сравнение и идентификация // Логический анализ языка. М., 1990. С. 23.
22 Hintikka J. The Semantics of Modal Notions and the Indeterminacy of Ontology. Semantics of Natural Language / ed.
D. Davidson, G. Harman. Oxford, 1973.
23 Lakoff G. Counterparts, or the Problem of Reference in Transformational Grammar // Mathematical Linguistics and Automatic Translation, Report No NSF-24.
24 Павилёнис Р И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. М., 1983.
25 Русский Викисловарь [Электронный ресурс]. URL: http://ru.wiktionary.org; Толковый словарь русского языка / Т. Ф. Ефремова. 2000 [Электронный ресурс]. URL: http:// dic.academic.ru/contents.nsf/efremova/; Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 2000; Словарь русского языка: В 4 т. М., 1999.
26 Катц Дж. Семантическая теория // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. Лингвистическая семантика. М., 1981. С. 33-49.
27 Болинджер Д. Атомизация значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. Лингвистическая семантика. М., 1981. С. 200-234.
28 Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики. Языковая интерпретация идеи времени. СПб., 1999.
29 Бондарко А. В. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии. СПб., 1996. С. 7.
30 Парменова Т. В. Семантика возможных миров и гипотетическая модальность: к вопросу об интерпретации действительности в языке // Проблемы интерпретационной лингвистики: интерпретаторы и типы интерпретаций. Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 2004. С. 134-143.
31 Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. X. Лингвистическая семантика. М., 1981. С. 177-199.
24
[мир русского слова № 3 / 2015]
