CC BY
120ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ LITERARY STUDY
DOI 10.26105/PBSSPU.2020.2020.3.008 УДК 82.09.161.1-311.4ПушкинА.С. ББК 83.3(2=411.2)5-8,444
Д.П. Таранов
СЕМАНТИКА ЧАЯ И КОФЕ В РОМАНЕ А.С. ПУШКИНА «ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»
Статья посвящена чаю и кофе как двум важным семиотическим кодам русской культуры начала XIX века, представленным в романе «Евгений Онегин». Автор статьи считает, что семантика этих напитков в романе служит раскрытию образов персонажей, маркирует культурное пространство жизни героев: в художественном мире романа русское семейное чаепитие оказывается противопоставлено употреблению кофе в одиночестве (на английский манер). В пушкинском тексте семантика чаепития воссоздана в нескольких модусах: усадебно-идиллическом (модусе душевного и семейного покоя) и сентиментально-ироническом (этот модус отсылает к английской литературной традиции XVIII в.). Пребывание Татьяны вне круга семейного чаепития привносит новую индивидуально-чувственную семантику: ее неиспитый чай - демонстрация искренних девичьих переживаний.
Ключевые слова: роман в стихах А.С. Пушкина, усадебный текст русской литературы, семантика чая и кофе.
D.P. Taranov
SEMANTICS OF TEA AND COFFEE IN NOVEL «EVGENY ONEGIN» BY A.S. PUSHKIN
The article is devoted to tea and coffee as two important semiotic codes of Russian culture at the beginning of the 19th century, presented in the novel «Eugene One-gin». The author of the article believes that the semantics of these drinks in the novel serves to reveal the characters images. It also serves to mark the cultural space of the heroes' lives. In the artistic world of the novel, Russian family tea drinking is opposed to drinking coffee alone (as in English manner). In Pushkin's text, the semantics of tea drinking is recreated in several versions: idyllic (a version of mental and family reposes) and sentimental and ironic (this version refers to the English literary tradition of the 18th century). Tatyana is outside the circle of family tea drinking and thus introduces a new individually sensual semantics: she does not drink tea. This demonstrates her true feelings.
Key words: novel in verse by A.S. Pushkin, the estate text of Russian literature, the semantics of tea and coffee.
Введение
Невозможно точно установить, сколько веков насчитывает русская традиция чаепития: крестьянам издавна были знакомы травяные напитки, однако китайский чай еще в начале XVII века был совершенно неизвестен не только на Руси, но и в Европе. Как указывает Ю.М. Лотман, чай впервые был завезен «в Европу голландцами в 1610 г., в Англии он стал известен с 1644-го, а в России употреблялся с середины XVII в., первоначально как лекарство» [8, с. 304]. Начало XIX века - это время расцвета дворянской усадьбы, которая, имея в своем зародыше европейские корни, аккумулировала в себе и все богатство русской национальной культуры. Именно в усадьбе, как отмечают исследователи, была сформирована «корневая система» русской культуры, именно здесь «природное стремление к красоте, изяществу, в сочетании с использованием западных ценностей приводит к становлению особого образа жизни, в основе которого лежат исконно русские обычаи: гостеприимство, радушие, общительность» [1, с. 47]. Органическим выражением умиротворенного духа усадебной жизни стала традиция застолья. Усадебное чаепитие наполнено особым смыслом: оно выступало источником душевного тепла и символом семейного уюта, единения, ведь за чаем обычно собиралась вся семья. Частью такой семейной идиллии была теплая, задушевная беседа, органично поддерживаемая теплотой чая и красотой природы [6, с. 217]. Эти семантические акценты сделаны еще Г.Р. Державиным в его стихотворном послании «Евгению. Жизнь Званская»: «Иль, утомясь, идем скирдов, дубов под сень; / На бреге Волхова разводим огнь дымнистый; / Глядим, как на воду ложится красный день, / И пьем под небом чай душистый» [5, с. 331].
В романе «Евгений Онегин» усадебная культура занимает особое место, причем культурологические контексты здесь представлены не только в символически-обобщенном ключе, но и в конкретно-бытовом, реалистическом. Именно поэтому роман в стихах оказывается одним из уникальных литературных «памятников», в нем находят отражение детали реальной жизни дворянской усадьбы начала XIX века. Не стала исключением и интересующая нас чайно-кофейная церемония.
Цель
Цель исследования - выяснить, какие напитки в пространстве усадьбы предпочитают Ольга, Татьяна и Евгений; определить, какой семантикой наделены чай и кофе в усадебных эпизодах романа.
Методы
Аналитический инструментарий исследования представлен историко-культурным и семиотическим методами.
Результаты и обсуждение результатов
Кто и как пьет чай и кофе в романе «Евгений Онегин»? Прежде всего отметим, что чаепитие - это весьма устоявшийся ритуал, семейная усадебная церемония, многократно повторяющаяся в течение дня. Чай в усадьбе выступает эквивалентом часов, только часов немеханических, естественных, и вот как об этом пишет автор: «...И чай несут. Люблю я час / Определять обедом, чаем / И ужином. Мы время знаем / В деревне без больших сует: / Желудок - верный наш брегет.» [9, с. 98-99].
Очевидно, послеобеденный чай - значимая часть повседневной жизни, он занимает некое промежуточное положение между обедом и ужином. Похоже, что это русская разновидность английского пятичасо-
вого чаепития. Однако интересно, что Пушкин раскрывает особое ощущение времени деревенских жителей: они не обедают и ужинают по времени, напротив, измеряют время по приемам пищи и... по чаепитию. Ежедневные ритуалы людей продиктованы только их естественными, внутренними потребностями, а не заданностью внешнего распорядка. Для сравнения вспомним, что в Петербурге Евгений Онегин, в отличие от жителей усадьбы, обедает по часам: «Покамест в утреннем уборе, / Надев широкий боливар, / Онегин едет на бульвар / И там гуляет на просторе, / Пока недремлющий брегет / Не прозвонит ему обед» (курсив автора) [9, с. 12]. Цитата показывает, что для городского (европеизированного) сознания прием пищи - это процесс в большей степени внешний, формальный; напротив, в мироощущении жителей деревни обед, чай и ужин стали элементом естественного образа жизни людей.
Далее подчеркнем, что вечерний чай в романе никогда не пьется в одиночку, он всегда сопровождает те или иные взаимоотношения, чаще всего семейные, дружеские, соседские разговоры. Так, в романе мы читаем: «Под вечер иногда сходилась / Соседей добрая семья, / Нецеремонные друзья, / И потужить, и позлословить, / И посмеяться кой о чем. / Проходит время; между тем / Прикажут Ольге чай готовить, / Там ужин, там и спать пора, / И гости едут со двора» [9, с. 44].
Теплая компания «нецеремонных друзей» располагает к достаточно близким взаимоотношениям: это подтверждается речевым диапазоном «чайных бесед», он очень широк (от «потужить» до «позлословить»). При этом семейный круг, конечно, не ограничивается только кровными родственниками, а объединяет людей, давно знающих друг друга, ставших одной семьей. И дело даже не в том, что в деревенской глуши ощущение семьи намного сильнее, а в том, что сам ритм усадебной жизни, ощущение времени располагает к семейности. Заметим, что последовательность традиционных ежедневных ритуалов оказывается незыблемой и совершается в соответствии с тем же «сигналом» безотказных «внутренних часов» неторопливых поселян: вечерний чай, ужин, сон. Вечерний чай встраивается в эту последовательность очень естественно: появляется «между тем», как говорит автор романа.
Хочется отметить еще одну особенность семейного вечернего чаепития: чай здесь часто готовит и разливает не прислуга, а барышня, хозяйская дочь. В приведенном выше отрывке эту важную функцию выполняет Ольга: «Проходит время; между тем, / Прикажут Ольге чай готовить» [9, с. 44]. Такой персонифицированный сюжет подачи чая был актом проявления душевного расположения хозяев к гостям, но, конечно, у этого действа были и другие цели. Для примера обратим внимание на следующий отрывок: «Взойдет ли он, тотчас беседа / Заводит слово стороной / О скуке жизни холостой; / Зовут соседа к самовару, / А Дуня разливает чай; / Ей шепчут: "Дуня, примечай!" / Потом приносят и гитару: / И запищит она (бог мой!): / "Приди в чертог ко мне златой!.."» [9, с 35].
В приведенной цитате ощущается ироничный тон, сентиментально-показной оттенок: родители «презентуют» не свое душевное расположение к гостю, а скорее своих незамужних дочек и их хозяйственные способности. Сетуя о единственной цели в жизни русских девушек - замужестве, В.Г. Белинский говорил, что все мысли и действия барышень направлены на достижение этой цели: «Русская девушка - не женщина
в европейском смысле этого слова, не человек: она не что иное, как невеста...» (курсив автора) [3, с. 397]. Забегая вперед, заметим, что Татьяна никогда не разливает чай, она изображается вне семейного застолья. Комментируя приведенные выше пушкинские строки, Ю.М. Лотман обнаруживает в них реминисценцию, смысл которой «раскрывается из сопоставления с цитатой из неоконченного «Романа в письмах» Пушкина: «"живу в глухой деревне и разливаю чай как Кларисса Гарлов" ... Кларисса Гарлов (Гарлоу) - героиня известного одноименного сентиментального романа Ричардсона. Подобная деталь вообще составляла общее место сентиментальных романов "на старый лад"» [7, с. 10]. Но в начале XIX века сочетание подчеркнуто нелитературного имени «Дуня», образа дурно музицирующей и столь же дурно поющей «.провинциальной барышни с сентиментальной деталью - "разливает чай" - создает иронический эффект» [7, с. 10]. Сентиментальный эффект дополнительно акцентирован лирической обстановкой - вечером, чаем, разлитым Ольгой, возлюбленной поэта: «Приехал Ольгин обожатель <....> / Смеркалось; на столе, блистая, / Шипел вечерний самовар, / Китайский чайник нагревая; / Под ним клубился легкий пар. / Разлитый Ольгиной рукою, / По чашкам темною струею / Уже душистый чай бежал, / И сливки мальчик подавал» [9, с. 64].
Здесь мы можем выделить комплекс традиционных атрибутов чаепития, представленных в романе: самовар, китайский чайник, в котором заваривается напиток, а также сливки, которые традиционно аристократы добавляли в чай и кофе. Пушкин, изображая читателю идиллическую картину душевной церемонии, делает это не без оттенка иронии: смыслы, связанные с романтической и сентиментальной культурой в 20-х годах XIX века, постепенно стали «покрываться глянцем», и, как следствие, потеряли свою изначальную ценность.
Помимо вечернего, послеобеденного чаепития, в тексте также есть упоминание об утреннем чае. В романе мы читаем: «Она зари не замечает, / Сидит с поникшею главой / ... Но, дверь тихонько отпирая, / Уж ей Филипьевна седая / Приносит на подносе чай./ Пора, дитя мое, вставай» [9, с. 63].
Как видим, Татьяна имеет привычку пить чай по утрам; чай приносят ей в комнату и, видимо, он выпивается в уединении, хотя традиция «коллективного» утреннего чая ей хорошо известна. Возможно, для неё это имеет некую особую важность: чаепитие для нее явно не показной акт. Очевидна в том и некоторая отъединенность Татьяны от своей семьи (напомним, «Она в семье своей родной / Казалась девочкой чужой» [9, с. 40]). Филипьевна приносит чай Татьяне в тот момент, когда она завершила письмо Онегину. Чайный код и здесь оказывается соположен с сюжетом любовным, но в данном случае нет и намека на ироническую семантику. Татьяна искренно проживает нахлынувшее чувство.
Мы видим, что все главные герои романа, относящиеся к пространству деревни, так или иначе, пьют чай. Все кроме. главного героя романа! Что же вместо чая пьет скучающий Онегин? Для пояснения обратимся к фрагменту, в котором автор описывает ежедневные занятия своего героя: «Онегин жил анахоретом: / В седьмом часу вставал он летом / И отправлялся налегке / К бегущей под горой реке; / Певцу Гюльнары подражая, / Сей Геллеспонт переплывал, / Потом свой кофе выпивал, / Плохой журнал перебирая» [9, с. 79].
Как видно, Евгений, в отличие от Татьяны, по утрам предпочитает пить не чай, а кофе. В этой цитате содержится отсылка к Байрону, именно он был «певцом Гюльнары» в поэме «Корсар». «Кофейный код» мы находим в другой эпической поэме Байрона - «Дон-Жуан», здесь кофе пьет главный герой - Жуан. В изображении Байрона сюжет кофепития отчасти совпадает с описанием деревенского утра Онегина: «Жуан, проснувшись, находил / Купанье, завтрак и к тому ж сиянье / Прекраснейших очей - живых светил, / Способных вызвать сердца трепетанье / В любом. Но я об этом уж твердил, / А повторенье - хуже наказанья. / Ну, словом, искупавшись, он спешил / К своей Гайдэ и с нею кофе пил» [2, с. 155]. Отметим, что Жуан пил кофе с возлюбленной, к его напитку словно прибавлялся, говоря образно, аромат любви. Онегин же пил кофе в одиночестве. В этой же поэме Байрон говорил о разнице западного и восточного кофепития: восточная церемония связана с обилием пряностей, сладостей (в хрустальных вазах лежали «пряные печенья»). Английский ритуал более строг, сдержан в отношении вкуса: «... к сожаленью - / Отнюдь не по рецепту англичан, - / Был в этом кофе мускус и шафран» [2, с. 183].
Вернемся к российской культуре: как отмечает Ю.М. Лотман, «в начале XIX века в Петербурге пили и кофе, и чай, но усадебное застолье было предпочтительно чайным» [7, с. 304-305]. Онегин в пространстве романа связан не с деревней, а с городом; даже переехав в деревню, он привозит с собой столичный код поведения, не может перенять ритм жизни и привычки другого мира. Именно поэтому он не способен ощутить ценностные доминанты, которые лежат в глубинных основаниях усадебного мира. Можно сказать, что в основе сюжетного разрыва главных героев романа лежит глубокий мировоззренческий разрыв. С.Г. Бочаров справедливо отмечал, что «Онегин и Татьяна в ходе романа выросли в фигуры национального значения, и их разрыв означает больше, чем итог любовной истории. Это разрыв начал национальной жизни, необходимых друг другу» [4 с. 116]. Контраст в онтологическом приятии традиций культуры XIX века мы увидели через отношение героев к чаю и кофе: Татьяна не искажает исконную, душевную функцию чая. Чаем «отогревали» душу, за чаем изливали душу, за чаем томились от любовных переживаний. Неиспитый Татьяной чай - тоже свидетельство ее искренних душевных переживаний. Онегин же не ощущает потребности приобщиться к чайной церемонии и предпочитает ей «кофейную традицию» на английский манер, пьет кофе достаточно строго, сдержанно, в одиночестве.
Выводы
Итак, сюжет чаепития не просто входит в гастрономический сюжет романа как внешний атрибут, а включает в себя важные смыслы культуры: функционирует как часть усадебной традиции. С чаем связываются такие исконно русские ментальные ценности, как природно-органичный стиль жизни, уют и тепло родного очага. В пушкинском романе семантика чаепития довольно сложна: сентиментально-ироничная (таков сюжет чаепития Ольги и Ленского) и личностно-чувственная (в непоказном одиночестве окажется Татьяна, когда семья пьет чай; другой сюжет чаепития свяжет нашу героиню с няней, хранительницей народных традиций).
Чайному коду в романе противопоставлен код кофейный: если чай маркирует русское, национальное, искреннее или наигранно сентиментальное начало в человеке, но прежде всего - чувственное, то кофе, связанный с подражанием европейской моде, акцентирует западный, скорее городской тип сознания Онегина. Таким образом, кофе и чай выступают семиотическими концептами, раскрывающими образы героев, демонстрирующими их культурные и личностные ориентиры.
Литература
1. Алдонина Р. Русская усадьба. М.: Белый город, 2006. 47 с.
2. Байрон Д.Г. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. Дон-Жуан. М.: Правда, 1981. 608 с.
3. Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. М.: Худож. лит., 1985. 560 с.
4. Бочаров С.Г., Сурат И.З. Пушкин: Краткий очерк жизни и творчества. М.: Языки славянской культуры, 2002. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket= IOIwXLVe344%3d&tabid=10358 (дата обращения: 07.10.2020).
5. Державин Г.Р. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1957. 468 с.
6. Ермоленко С.И. «А Дуня разливает чай...» (трансформация хронотопа семейной идиллии в романе А.С. Пушкина «на новый лад») // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2016. № 1. С. 215-223.
7. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий: Пособие для учителя. Л.: Просвещение, 1983. 416 с.
8. Лотман Ю.М., Погосян Е. От кухни до гостиной // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб.: Искусство - СПб, 2002. С. 255-320.
9. Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10-ти т. Т. 4. Евгений Онегин. Драматические произведения. Л.: Худож. лит., 1975. 520 с.
References
1. Aldonina R. Russkaya usad'ba [Russian estate]. M.: Bely'j gorod, 2006. 47 s. (In Russian).
2. Bajron D.G. Sobr. soch. [Collected Works]: V 4 t. T. 1. Don-Zhuan. M.: Pravda, 1981. 608 s. (In Russian).
3. Belinskij V.G. Sochineniya Aleksandra Pushkina [Works by Alexander Pushkin]. M.: Xudozh. lit., 1985. 560 s. (In Russian).
4. Bocharov S.G, Surat I.Z. Pushkin: Kratkij ocherk zhizni i tvorchestva [Pushkin: A short sketch of life and work]. M.: Yazy'ki slavyanskoj kurtury', 2002. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/ LinkClick.aspx?fileticket=I0IwXLVe344%3d&tabid=10358 (data obrashheniya: 07.10.2020). (In Russian).
5. Derzhavin G.R. Stixotvoreniya [Poems]. L.: Sovetskij pisatel', 1957. 468 s. (In Russian).
6. Ermolenko S.I. «A Dunya razlivaet chaj...» (transformaciya xronotopa semejnoj idillii v romane A.S. Pushkina «na novy'j lad») [«And Dunya is pouring tea ...» (transformation of the chronotope of the family idyll in the novel by Alexander Pushkin «in a new way»)] // Vest-nik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Lobachevskogo. 2016. № 1. S. 215-223. (In Russian).
7. Lotman Yu.M. Roman A.S. Pushkina «Evgenij Onegin». Kommentarij [Roman A.S. Pushkin «Eugene Onegin». Comment]: Posobie dlya uchitelya. L.: Prosveshhenie, 1983. 416 s. (In Russian).
8. Lotman Yu.M., Pogosyan E. Ot kuxni do gostinoj [From kitchen to living room] // Lotman Yu.M. Istoriya i tipologiya russkoj kul'tury'. SPb.: Iskusstvo-SPb, 2002. S. 255-320. (In Russian).
9. Pushkin A.S. Sobr. soch. [Collected Works]: V 10-ti t. T. 4. Evgenij Onegin. Dramaticheskie proizvedeniya. L.: Xudozh. lit., 1975. 520 s. (In Russian).
