CC BY
46
УДК 811.161.1
UDC 811.161.1
СНУРНИЦЫН K.A,
аспирант, Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева E-mail: [email protected]
SNURNITSIN К.А.
Postgraduate, Orel State University E-mail: [email protected]
СЕМАНТИКА НАЗВАНИИ «МОСКОВСКИХ ПОВЕСТЕЙ» Ю.В. ТРИФОНОВА
SEMANTICS OF THE NAMES OF "THE MOSCOW STORIES" BY YU. V. TRIFONOV
В статье рассмотрена семантика названий «московских повестей» Ю.В. Трифонова, основные действия которых разворачиваются в бытовой среде московских квартир и дачных участков. Цепью исследования стало раскрытие глубокого морально-этического и философского смысла таких названий как: «Обмен», «Предварительные итоги», «Другая жизнь», «Долгое прощение». Автор утверждает, что Ю.В. Трифонов осмысляя проблемы своего времени, изображая причины нравственных и духовных изменений личности и отражая её в нелёгких социальных условиях, раскрывает многозначность иллюзорно простых названий повестей.
Ключевые слова: городская проза, русская литература, семантика названий, «московские повести», проза Юрия Трифонова, «Обмен», «Долгое прощание», «Предварительные итоги», «Другая жизнь».
In the article semantics of the names of "the Moscow stories " by Yu. V. Trifonov is considered. Main actions of these stories take place in the household environment of Moscow apartments and seasonal houses. To describe deep moral, ethical and philosophical meaning of such names became a research objective: "Exchange", "Preliminary results", "Other life", "Long forgiveness". The author says that Yu. V. Trifonov comprehending problems of his time, representing the reasons of moral and spiritual changes of the personality and reflecting her in hard social conditions, opens a polysemy of illusory simple names of stories.
Keywords: urban prose, Russian literature, semantics of names, "the Moscow stories", Yury Trifonov's prose, "Exchange", "Longfarewell", "Preliminary results", "Other life".
Проблематику и поэтику произведений Ю.В. Трифонова исследовали многие литературоведы: Л.А. Аннинский, В.А. Суханов, O.A. Кутмина, В. Д. Оскоцкий. Л.А. Теракопян, A.B. Пайков, Л.А. Сингх, A.A. Мамед-Заде, С.Е. Бо, В.В. Черданцев, A.B. Шаравин, Н.Б Иванова, ЕЛ Быкова, М. Храпченко, Ю. Оклянский, Ж. Уолл, Д. Гиллеспи, Н. Колесникофф, Э. Никадем-Мапиновски, К. Де Магд-Соэп, Л. Шеффлер.
В 1997 году вышла книга А.П. Шитова «Ю. Трифонов: Хроника жизни и творчества», ставшая первым полным научным исследованием биографии писателя. Ученые рассматривают формирование вну треннего творческого начала Ю.В. Трифонова в зависимости от его отношения к временным эстетическим запросам, влияния на него других писателей, развитие индивидуальной творческой манеры. Литературоведы так же акцентируют внимание на активности творческого сознания Ю.В. Трифонова в выборе его эстетического идеала, жанрового диапазона, стиля, художественного метода. Во всех трудах исследователей творчества Ю. В. Трифонова улавливается связь между творческим индивидуальным началом и проблемами его современности. Благодаря исследованиям ученых, была создана понятийная система «грифонове-дения», упорядочены вопросы периодизации и жанрово-стилевой эскалации, а так же идейно-тематического генезиса творчества автора.
Но стоит отметить, что, несмотря на возросший интерес к творчеству Ю.В.Трифонова в последние годы, оно остаётся широким полем для научных исследований.
В частности, проблема названий «московских повестей», действие которых разворачивается в обычных московских квартирах и на дачных участках, имеет глубокий морально-этический, философский смысл, раскрытие которого стало основной задачей данной статьи.
«Московские» повести Ю.В. Трифонова: «Обмен», «Предварительные итоги», «Долгое прощание», «Другая жизнь» - являются частью наследия писателя, которое можно отнести к нравственно-психологической прозе. В них хорошо виден симбиоз духовно-нравственных и социально-исторических, психологических исканий писателя, раскрывается его умение поднимать злободневные, жизненные, остроактуальные в 60-70 годы, на закате советской власти, проблемы. В «московских» повестях автор помещает своих героев в житейскую «пучину», и быт коммуналок или отдельных «хрущёвок» становится и средой обитания, и главным местом действия, и неким «тестом» на нравственную прочность, порядочность, на право быть личностью. Именно среда обитания становится источником социального, творческого, нравственного, культурного и философского содержания жизни. Сам писатель гово-
© Снурницын К.А. © Snurnitsin К.А.
рил: «Быт - это великое испытание. Не нужно говорить о нем презрительно, как о низменной стороне человеческой жизни, недостойной литературы. Ведь быт - это обыкновенная жизнь, испытание жизнью, где проявляется и проверяется новая, сегодняшняя нравственность. Взаимоотношения людей - это тоже быт. Мы находимся в запутанной и сложной структуре быта, на скрещении множества связей, взглядов, дружб, знакомств, неприязней, идеологий» [8, с. 46].
Как уже было отмечено, названия «московских» повестей многозначны. Читателю не стоит понимать их только в буквальном смысле, ибо Ю.В. Трифонов заложил двойственное значение в название каждой повести. Первый вариант «значения» всегда лежит на поверхности, другой, как в драмах А.П. Чехова, являет собой некое «подводное течение», заключает в себе наблюдения автора и глубокие выводы относительно социальной и нравственной атмосферы своей эпохи.
Так, в название повести «Обмен» Ю.В. Трифонов вкладывает двоякий смысл. С одной стороны, жилищный обмен в советское время, когда квартиры были собственностью государства и их нельзя было продать, но можно было обменять, - единственно возможный, и вполне законный, способ изменить свои условия жизни. В центре повествования оказывается молодая семья Виктора Георгиевича Дмитриева, работника НИИ. Они живут в коммуналке и, конечно, мечтают об отдельной квартире. Идея съехаться с матерью Виктора не находит поддержки у его жены до тех пор, пока Ксении Фёдоровне не поставили диагноз - рак желудка. Удачный обмен жилищными площадями состоялся, а мать Виктора вскоре ушла из жизни.
Но название повести «Обмен» стало и метафорой социально-этических отношений, нравственной атмосферы в обществе. Благородной, интеллигентной, с твердыми нравственными устоями семье Дмитриевых противопоставлен клан Лукьяновых, к которому принадлежит жена Виктора Лена, «миловидная женщина - бульдог, с короткой стрижкой слегка соломенного цвета, и всегда загорелым, даже немного смуглым лицом» [5, с. 101]. Автор поднимает проблему «нравственного обмена», который происходит в душе главного героя. Сюжет повести показывает разные этапы морального падения героя, предательства им самого близкого человека - матери. Однажды вступив на эту дорогу, Виктор уже не может остановиться, он малодушно предает свои прежние идеалы, друзей, любимую женщину. Уничтожающую характеристику Виктору дает его дед: «Мы с Ксенией ожидали, что из тебя получится что-то другое. Ничего страшного, разумеется, не произошло. Ты человек не скверный, но и не удивительный» [5, с. 197]. Это суд самого Ю.В. Трифонова над своим героем и одновременно - критика такого явления, как моральное разру шение личности, духовный разлад, которому подвержены многие его современники
Главный герой старается действовать с позиции некоего нравственного компромисса. Но одновременно угодить и жене, и матери ему не удается, и тогда Виктор
делает выбор в пользу жены Лены. Исследователь М.В. Селеменева так характеризует духовный «обмен» главного героя: «Четким и верным высоконравственным заключением стали слова матери Дмитриева: «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел...», подразумевая не обмен жилищными площадями, а обмен нравственных убеждений и норм». [2, с. 198]. И действительно, теплые отношения, основанные на родстве, доверии, духовной близости и любви, оказываются вытесненными мнимыми ценностями, которые приобретают по ходу повести некий мистический и надличностный характер. После смерти деда Дмитриева «рвется нить» духовной связи, соединяющая его с Виктором, это ощущает и сам герой. Для Виктора смерть становится событием заурядным, практически не затрагивающим духовную сферу его личности, о чем свидетельствуют поступки героя. Он идет на то. что тело деда сжигают в крематории, а это с точки зрения христианской традиции - языческий способ погребения, тем самым лишая близкого человека вечного упокоения. Так, по словам исследователя И. Есауловой, «крематорий - это кафедра безбожия», само сожжение человеческого тела после его смерти - это «антирелигиозный акт» [1, с. 173]. Сам Ю.В. Трифонов, который не был глубоко верующим человеком, тем не менее, воспринимает сожжение как нарушение нравственных устоев человеческой жизни. Видя в этом антихристианском обряде один из этапов нравственного «обмена», исследователь A.B. Шаравин подчеркивает: «Описывая поведение и воссоздавая ход мыслей Дмитриева во время кремации, писатель акцентирует внимание на отчужденности, «отрезанности» главного героя от близких» [9. с. 81].
Родственные отношения рушатся, и Дмитриев уже не властен над «обменом». Обстоятельства меняют, а вернее, «обменивают» самого Виктора и все, что его окру жает. И даже природу. Сидя на берегу речки, наш герой размышляет о том, как здесь все поменялось: некогда был красивый луг и деревья, но теперь «сделали громадный пляж с балаганами и ларьками». «Балаганы и ларьки» - тоже метафора, определяющее основное «качество» той жизни, в которую погружается Виктор, и автору нестерпимо больно оттого, что из жизни исчезают доброта и человечность, а на смену им приходят расчет и равнодушие.
Название другой повести Ю.В. Трифонова -«Предварительные итоги» - несет в себе трагедийно-ироничный смысл. Персонажи повести предаются рефлексии - вспоминают о событиях прежних лет. Подводя «предварительные итоги» собственной жизни, герой пытается понять, какой была его жизнь, он обвиняет себя и ищет оправдания своим поступкам, а сам писатель выступает их негласным комментатором. Здесь нет прямой авторской оценки, только какая-нибудь небольшая деталь, незначительная, на первый взгляд, подробность раскрывают настоящую позицию автора. Сам Ю.В. Трифонов называет «это вмешательство в «гомеопатических дозах»». Отсюда полисемантический характер названия. В «Предварительных
итогах» ие только подводятся итоги жизни получившего инфаркт героя, но и представлены философские размышления автора о смысле жизни и предназначении человека.
Геннадий Сергеевич, главный герой, в сорок восемь лет размышляет над «предварительными итогами» прожитой жизни. Внешне его жизнь вполне благополучна и устроена, но лишена внутренней стабильности, глубокого смысла. Герой вынужден признаться самому себе: «Знания его приблизительны, интеллигентность показная». Геннадий Сергеевич осознает тот факт, что члены его семейства, жена и сын, эгоистичны, черствы, безду шны (хладнокровно оставляют на произвол судьбы их бывшую домработницу Нюру, которая отдала семье всю свою жизнь), но главный герой, к сожалению, не в силах что-либо изменить. Геннадий Сергеевич обречен на сплошное компромиссное существование, он, по выражению автора, «сдается Существованию». Ю.В. Трифонов задумывал сделать эти «предварительные итоги» жизни финальными: герой должен был умереть. Но по мере написания повести замысел менялся. Смерть явилась бы неким оправданием, окончательным итогом подобной жизни. Геннадий Сергеевич выжил, а в житейском отношении стал еще более благополучен, успешен. Но он утратил способность совершенствоваться внутренне. По сути своей, его жизнь свелась лишь к поддержанию физического существования, что, по мысли автора, равносильно смерти.
Обратимся к названию повести «Долгое прощание». Как и в «Предварительных итогах», на первый план выходит память, которая становиться нравственным критерием, непредвзятым судьей человеческой жизни. Под «долгим прощанием» скрывается прошлое, с которым невозможно расстаться. Оно составляет суть личности. Это память не только одного человека, но и предшествующих поколений, генетическая память, формирующая нравственную основу личности. Такую память Ф.М. Достоевский считал понятием духовным, ибо «по характеру7 воспоминаний можно определить, какой и человек» [Цит.: Черданцев, 2005.166].
В центре повести судьбы двух человек: Григория Реброва и его жены Ляли (Людмилы Телепневой) -сюжетный ход, повторяющийся в «московских» повестях не случайно, ибо семья - «ячейка общества», и в ней, как в капле воды, отражены основные его пороки. Многие события, случившиеся с молодыми супругами в 1952 году, послужившие поводом для их расставания, не исчезли бесследно. Они остались для обоих героев важными фактами их судеб, определившими характер воспоминаний о былом, так и не забывшемся даже спустя двадцать лет. За эти годы начинающий писатель Григорий Ребров обрел успех и известность, а его жена Ляля, актриса, в молодости вполне успешная, напротив, оказалась вне профессии. У каждого из героев новая семья, но общее прошлое терзает их души. Вместе с героями читатель возвращается в те времена, когда они были молоды и счастливы. Эмоционально-психологический настрой повести - «светлая печаль», которой окрашены
воспоминания о прошлом. «Этот лирический камертон задается тем самым особым мгновением, возникающим внутри человека и обозначенным у Ю. В. Трифонова как долгое прощание, когда осознается неотъемлемость от собственного прошлого» [7, с. 15]. Вместе с Ю.В. Трифоновым «читатель неторопливо и вкрадчиво следит за долгим и не завершающимся прощанием Григория и Людмилы с тем «коротким промежутком» времени, которым обозначен наш срок между рождением и смертью», - пишет исследователь Черданцев [8, с. 114]
Однако не всегда трифоновские герои живут прошлым; через прошлое они оценивают настоящее. Способность человека меняться, проживать несколько жизней понятна автору и заставляет его порой отказываться от резких оценок. Образы героев произведений текучи и переменчивы: «Человек не замечает, как он превращается во что-то другое» [5, с. 401]. Одна жизнь завершилась, а другая начинается. Образ «другой жизни» переходит в замыкающее цикл «московских» повестей произведение с одноименным названием. «Другая жизнь» - это не просто название повести. Писатель представляет перед читателем несколько разных значений, объединенных в разветвленной сюжетной системе.
Ольга Васильевна - героиня повести «Другая жизнь» - спустя некоторое время после смерти своего мужа, Сергея Троицкого, начинает вспоминать и мучительно подвергать анализу их семейную жизнь. В этих воспоминаниях она безжалостна к самой себе. Согласно авторскому замыслу, это «борьба героя со смертельным горем и печалью» [5, с. 786]. Трифонов пишет: «Я поставил перед собой очень сложную задачу: показать душу человека, охваченного большим горем, овдовевшую женщину, которая одновременно и страдает, и чувствует себя виновной, и оправдывается, мучается страхом перед будущим, но, в конце концов, начинает другую жизнь» [5, с. 786]. Автор с большим художественным мастерством описывает возникновение и силу того чувства, которое испытывали друг к другу Сергей и Ольга. Лето, море, красота природы -тот фон, на котором рождалась любовь. Но дальнейшая семейная жизнь - это постепенная утрата духовной связи между супругами.
В повести звучит мотив вытеснения деревенской простоты и доброты городской суетой, в которой нет места светлым чувствам, и в связи с этой метаморфозой одна жизнь сменяется другой. Этим вопросам посвятил исследование A.B. Шаравин. Он утверждал: «некий урбанистический характер повестей Трифонова способствует реализации архетипа «Дом - Бездомье» [9, с. 153]. Таким образом дачный дом становится символом успешной, счастливой жизни и неразрывно связан с детскими воспоминаниями героев, свободой, здоровьем, молодостью, силой. А вот городские квартиры воплощаются в образах неких «домов-аквариумов» («Предварительные итоги»), «домов-кораблей» («Обмен»), «домов-башень», «каменных гор» («Другая жизнь»). Городскому дому характерна ненадежность и
неустойчивость. По верному замечанию исследователя А. В. Шаравина, «в произведениях Ю.В. Трифонова городское жилище безопорно, под ним ничего нет» [9, с. 153]. Так героиня повести «Другая жизнь» чувствует босыми ногами, как «дрожит пол от неясного подземного гула» [6, с. 443].
После смерти мужа Ольга Васильевна думала, что жизнь ее кончена. Но внезапно появился мужчина и у них сложились близкие отношения, несмотря на то, что у него была своя семья. Для этой пары «в Москве места не было. Слишком много людей знали его и ее» [6, с. 443], в связи с чем, местом для встреч был выбран старый полудеревенский уголок, каким-то чудным образом не исчезнувший в огромном городе. В конце повести Ольга Васильевна и ее избранник поднимаются по каменной лестнице на колокольню Спасско-Лыковской церкви: под самый купол и видят перед собой «город без края, меркнущий в ожидании вечера» [6, с. 445]. В освещении то загорающихся, то затухающих огней «Москва уходила в сумрак <...> все там синело, сливалось, как в памяти» [6, с. 445], и хотя они все еще могли увидеть сверху их дома, башни-многоэтажки Москвы пропадали в ледяном простор. A.B. Шаравин предполагает: «мотив исчезновения столицы и домов, где персонажей ждут их родные, символичен, ведь образ Москвы, стремящейся все дальше на запад, захватывающей окрестности, соотносится с мотивом другой жизни, внезапно захватившей героев повести Трифонова» [9, с. 158].
Стоит сказать еще и о мотиве смерти в повести «Другая жизнь». Вдова вспоминает, как не смогла помочь, когда неудачи обрушивались на ее супруга одна за одной, как зло ревновала его к другим женщинам, и откровенно признается сама себе в зависимости от него и после смерти. Острое чувство вины только обостряет ее страдания. «Другая жизнь» - эта та жизнь, духовно полноценная, насыщенная, к которой стремился всегда Сергей, но которая оказалась для него недоступной на земле. «Другой жизнью» стала для него жизнь вечная, а его «уход» становится самоочищением для Ольги Васильевны.
Исследователь В.А. Суханов посвятил ряд статей мотиву смерти, рассматривая в том числе и произведения Ю.В. Трифонова. Вот что он пишет о повести «Другая жизнь»: «Другая жизнь» представлена автором на разных уровнях поэтики: фабульном уровне (смерть героя - Сергея Троицкого, которая разрушает привычную жизнь Ольги Васильевны, становится отправной точкой рефлексии; в повести присутствуют смерти Феди и Георгия Максимовича), на уровне системы персонажей (отношение персонажа к своей смерти и смерти другого становится элементом авторской оценки) и на сюжетном уровне, когда смерть предстает как онтологический закон существования, неотчуждаемая часть жизни». [3, с. 194]
Подводя итог, стоит отметить, что все названия «московских» повестей Ю.В. Трифонова, на первый взгляд, кажутся простыми, обычными, но сколько скрытого смысла заключено в них! Здесь решаются и социально-психологические и духовно-нравственные проблемы. Автор смело синтезирует проблемы актуальные, касающиеся конкретных реалий советской жизни 60-70-х годов, философские проблемы, ставит «проклятые» вопросы русской жизни, не дававшие покоя русским писателям всех поколений.
О чем бы ни писал Ю.В. Трифонов, какой бы смысл ни вкладывал в свои произведения, он, в первую очередь. старался осмыслить проблемы своего времени, раскрыть причины современных духовных «сдвигов», как можно более разносторонне показать современную личность в нелёгких для неё социальных условиях. «Человек - это нить, которая протянулась сквозь время, это тончайший нерв истории» [5, с. 513], - говорил писатель. Все герои его городских повестей при зримой конкретике и узнаваемости их обличия. были включены Ю. В. Трифоновым в исторический процесс, в «драматическую историю борьбы за сохранение морали и духовности в этом непрерывно изменяющемся мире» [2, с. 208] .
Библиографический список
1. Есаутов II.A. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995. 216 с.
2. СеяеменеваМ.В. Поэтика повседневности в городской прозе Юрия Трифонова. Известия Уральского государственного университета. № 59 (Вып. № 16. «Филология»), Екатеринбург, 2008. С. 195-208
3. Суханов В.Л. Любовь и смерть как миромоделирующие феномены//Проблемы литературных жанров. Томск, 2002. 4.2. С.194-198.
4. Суханов В.А. Феномен жизни и смерти в повестях Ю.Трифонова // Русская повесть как форма времени. Томск: Изд-во Томского университета, 2002. С.301 - 309.
5. Трифонов Ю.М. Все московские повести: Дом на набережной. Обмен. Предварительные итоги. Долгое прощание. Другая жизнь. Старик - Астрель, 2012 . 794 с.
6. Трифонов Ю.В. Времяи место. М., 1986. 586 с.
7. Урсу'ляк С. «В поисках утраченного. «Долгое прощание»». Искусство кино, №10, М., 2004. 45
8. ЧерданцевВ. Городская проза Юрия Трифонова. М, 2001. 285 с.
9. Шаравин А.В. Городская проза 70-80-х годов XX века: Диссертация доктора филологических наук. Брянск, 2001. 485 с.
References
1, F.sauloy I.A. Kategoriya sobomosti v russkoj literature. Petrozavodsk, 1995. 216 s.
2. Selemeneva M.V. Poehtika povsednevnosti v gorodskoj proze YUriya Trifonova. - Izvestiya Ural'skogo gosudarstvennogo universiteta. № 59 (Vyp. № 16, «Filologiya»). - Ekaterinburg, 2008. Pp. 195-208
3. Suhcmov VA. Lyubov' i smert' kak miromodeliriiyushchie fenomeny // Problemy literaturnyh zhanrov. Tomsk, 2002. CH.2. Pp.194-198.
4. Suhanov VA. Fenomen zhizni i smerti v povestyah YU. Trifonova // Russkaya povest' kak forma vremeni. Tomsk: Izd-vo Tomskogo universiteta, 2002. Pp.301 - 309.
5. Trifonov YUM. Vse moskovskie povesti: Dom na naberezlinoj. Obmen. Predvaritel'nye itogi. Dolgoe proshchanie. Driigaya zhizn'. Starik - Astrel', 2012. 794 p.
6. Trifonov YU.V. Vremya i mesto. Moscow, If®, 586 p.
7. UrsulvakS. «V poiskah utrachemiogo. «Dolgoe proshchanie»». Iskusstvo kino, №10, Moscow,2004. 45
8. Chetdancev V. Gorodskaya proza YUriya Trifonova. M, 2001. 285 p.
9. Sharavin, A.B. Gorodskaya proza 70-80-h godov XX veka: Dissertaciya doktora filologicheskih nauk. Tekst. // A.B. Sharavin. Bryansk, 2001. 485 p.
