CC BY
48
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА 59
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 2006. № 5 (2)
УДК 811.161.375 (045)
Л. Ф.Килина
СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО СУБСТАНТИВА ГРЕХ И ЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В КОНТЕКСТЕ (на материале «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку)1
Анализируется специфика функционирования субстантива грех в «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку, определяются контекстные актуализаторы значения данного слова.
Ключевые слова: грех, зло, семантическое поле, контекстная семантика.
В современной лингвистической науке исследование коммуникативных единиц, составляющих текст, приобретает все большее значение. При этом на первый план выдвигается изучение контекстуальных средств, являющихся актуализаторами значения слова, а также анализ семантического потенциала языковой единицы. Данное направление определяется как контекстная семантика: «Адекватное определение лексического значения слова должно учитывать существование некоего глобального контекста, сопровождающего языковую коммуникацию» [2. С. 221]. В этой связи необходимо говорить о широком понимании контекста, которое включает в том числе совокупность культурных и социальных условий, иначе говоря, это контекст эпохи, жанра, индивидуально-авторской системы [2. С. 221].
По мнению исследователей, необходимо выделять микроконтекст и макроконтекст, причем первый «представляет собой минимальное окружение единицы, в котором она, включаясь в общий смысл фрагмента, реализует свое значение, сюда же относят дополнительное кодирование в виде ассоциаций, коннотаций», а второй - нечто иное, как «окружение исследуемой единицы, позволяющее установить ее функцию в тексте как целом» [2. С. 222]. В настоящем исследовании мы рассматриваем специфику функционирования в микро- и макроконтексте существительного грех на
1 Исследование выполнено при поддержке гранта Президента Российской Федерации МК-5366.2006.6.
материале «Повести временных лет» (далее ПВЛ. - Л.К.) по Лаврентьевскому списку.
В исторических словарях дается следующее толкование данного имени: 'грех, нарушение религиозных предписаний', 'вина' [5. Т. 2. С. 398399], 'грех', 'вина, ошибка, погрешность', 'несчастье, беда' [6. Т. 4. С. 130131], 'ошибка, грех', 'наказание' [7. Т. 1. С. 604]. В словаре В.И. Даля находим: 'поступок, противный закону Божию; вина перед Господом', 'вина или проступок, ошибка, погрешность' (ср. грешок), беда, напасть, несчастье, бедствие' (подразумевая за грехи наши), 'беда, от которой можно отделаться деньгами' (в тесном значении распутство) [4. Т. 1. С. 994].
В.В. Колесов приводит цепочку терминов, связанных по смыслу: грех - вещь - вина, говоря о том, что все это коренные славянские слова, «не замененные никакими заимствованными или калькированными с греческого языка словами», причем грех сопоставляется с глаголом грети, отсюда грех -«жжение сердца и боль совести», однако есть и «дальний смысл, дошедший из прошлых времен: грех - 'изгиб, путь кривой' и недобрый, обманчивый путь в никуда» [1. С. 37]. П.Я.Черных трактует общеславянское *grëchъ как «заблуждение», «путаницу», «ошибку», сравнивая при этом с древнерусским съгрЬза «ошибка», лит. graiZyti «вертеть», «крутить», «сверлить», graiZйs «скрученный», «изогнутый», «искривленный» [8. Т. 1. С. 216].
В тексте ПВЛ лишь в одном случае мы наблюдаем грех со значением 'проступок, вина': аще оударить мечемъ или копьемъ или кацЬмъ любо ^ружьемъ Русинъ Грьчина или Грьчшъ Русина да того дЬлА грЬха заплатить сребра литръ . е . по закону Рускому (13 об.) В переводе Д.С. Лихачева грех заменяется на беззаконие: Если же ударит мечом, или копьем, или иным каким-либо оружием русский грека или грек русского, то за то беззаконие пусть заплатит виновный 5 литр серебра по закону русскому. Существительное беззаконье 'действие, противное христианской этике, законам церкви' [6. Т. 1. С. 109] имеет прозрачную морфемную структуру (без закона), отсюда является более конкретным, чем грех, однако автор ПВЛ предпочитает употреблять именно последнее. Грех здесь - прежде всего деяние, т.е. дело, «причем дело неблаговидное» [1. С. 36]. Следует заметить, что этот отрывок является фрагментом договора между русскими и греками, в связи с чем можно говорить о жанровой специфике целого макроконтекста.
Чаще всего грех понимается как нарушение норм, религиозных предписаний, существует даже определенный перечень грехов для той эпохи, когда собственно создавалась ПВЛ (см., например, [1. С. 36]). Приведем контекст, в котором, по сути перечисляются дела людей, не угодные Богу: вы бо уклонисте тст пути моего глть Гсь и соблазнисте многы сего ради буду свЬдЬтель скоръ на противныя и на прелюбодЬица и на кленущаясА именемь моимъ во лжю и на лишающая мьзды наимнику насильствующая сиротЬ и
вдовици и на оукланАющая судъ кривЬ почто не сдерзастесА wт грЬсЬхъ вашихъ но уклонисте законы моя (57).
Приведенный отрывок - часть фрагмента, в котором представлено размышление о причине многочисленных нападений иноплеменников на Русь, в данном случае грехи и являются причиной Божьего гнева: грЬх же ради нашихъ пусти Бъ на нъ1 поганъш...земли же согрЬшивше которЬи любо казнить Бъ смртью ли гладомъ ли наведенье поганыхъ ли ведромъ ли гусЬницею ли инЬми казньми аще ли покаявшесА будемъ в нем же ны Бъ велить жити глеть бо прркмъ намъ ^'братитесА ко мнЬ всЬмъ срдцмь вашимъ постомъ и плачемъ да аше сице створимъ всЬхъ грЬхъ прощени будемъ (56 об.). В рассматриваемом фрагменте обнаруживаем и другие оценочные единицы, принадлежащие полю «зло», например, прилагательное зълъ (злому оубииству), существительные зависть, клевета, злоба, зло и др., которые актуализируют значение существительного грех 'нарушение религиозных предписаний', т.е. нарушение законов и заповедей Божьих.
Размышление заканчивается кратким выводом: приемлем казнь грЬхъ ради наших (57 об.). Оборот грЬхъ ради нашихъ (ихъ и т.д.) вообще встречается достаточно часто, когда возникает тема наказания за грехи, и эта Божья кара может выражаться в нападениях врагов, других разных несчастиях, и даже смерти: «Расплатой за грех, то есть соблазн, воплощенный в житии, становится горе и бед» [1. С. 36]. Приведем такие контексты: ^гси же рЬша разъгнЬвасА Бъ на ^'ци наши и расточи нъ1 по странамъ грЬхъ рад наших и предана бъ1с землА наша хсеяномъ (27 об.), и въ плЬнь ведени бъ1ша во Wсурию грЬхъ ихъ рад и работаша тамо (34 об.). В аналогичных случаях находим обороты за грехи наши и по грЬхомъ: и не бЬ сего слъ1шано в днехъ первъ1х в земли РусьстЬ яже видЬста очи наши за грЬхъг наша (75 об.) (речь идет о нападении саранчи, которая уничтожила жито и траву); слъ1шав же Ярославъ волхвъ1 приде Суздалю изъимавъ волхвъ1 расточи а другыми показани рекъ сице Бъ наводить по грЬхомъ на куюждо землю гладом или моромъ ли ведромь ли иною казнью (50).
Итак, грех - абстрактно понимаемое нарушение норм, значительное и непоправимое [1. С. 37]. С другой стороны, это конкретные поступки людей, а значит грех складывается из грехов же, то есть «родовое понятие "грех" воплощено в многочисленных видовых своих проявлениях как чрезмерных позывах плоти» [1. С. 38]. В доказательство приведенного аргумента можно привести следующий контекст ПВЛ: и к симъ воздержанье имЬти тст многаго брашна въ яденьи бо мнозЬ и питьи безмЬрнЬ въздрастають помъюли лукавии помъгслом же въздрастъшим стварАетсА грЬхъ (62). Помыслы лукавые - то, что связано с дьяволом, - прямая дорога к греху. Иначе говоря, грех - «все то, что подчинено плоти и тем самым отвергнуто Богом, лишено в человеке Божественной ипостаси; сторона, противоположная Богу, окутанная властью демонов, принадлежащая сатане» [1. С. 38]. Этой основной идее
подчинена композиция отдельных фрагментов ПВЛ, а в конечном итоге и весь текст, представляющий собой повествование об исторических событиях Руси, которое иногда прерывается рассуждениями, в том числе и о грехе.
В рассказе о княгине Ольге и времени ее правления язычество понимается как греховный образ жизни: тако и си в невЬрныхъ члвцхъ свЬтАщесА аки бисеръ в калЬ кальни бо бЬша грЬх не ^тмовени крщнмь стмь си бо тсмысА купЬлью стою и совлечесА грЬховною wдежевъ ветхаго члвка Адама и въ новъ1и Адамъ ^'блечесА еже есть Хсъ (20 об.). Славяне, будучи язычниками, были «загрязнены грехами», смыть которые помогло только святое крещение. Кроме того, здесь же говорится о грехе первого человека (т.е. о первородном грехе) и о том, что Ольга, очистившись, по сути приблизилась к Христу. Этот фрагмент является ключевым в ПВЛ, так как несет основную смысловую нагрузку в организации текста.
Как известно, человек был создан по образу и подобию Божьему, однако «грех разрушил первоначальный план - прямое и непосредственное восхождение человека к Богу» [3. С. 893]. Значит, Божий сын был во всем подобен людям, кроме греха, и эта идея реализуется в исследуемом тексте: родис неизречьньнЬ и двсто Мти схрани нетлЬньно не смАтенье ни размЬшенье ни измЬненья пострадавъ но преже бъ1въ еже бЬ бъ1с еже не бЬ приимъ рабии зракъ истиною а не мечтаньемь всАчьски развЬ грЬха намъ подобнъг бъ1въ (39). Данный отрывок представляет собой часть проповеди, которую читали князю Владимиру крестившие его священнослужители, и в этой проповеди акцент делается именно на безгрешности Иисуса: распАтъ же смрти вкуси безъгрЬшныи (39).
Здесь же находим высказывание о латинских священниках, которые прощают грехи (то есть отпускают) во время приношения даров, что хуже всего: ^'ви бо попове единою женою ^^енЬвъсА служать а друзии до семъ1е женъ1 поимаючи служать их же блюстисА оученьА пращають же грЬхи иа дару еже есть злЬе всего Бъ да схранить тА тст сего (40). Как видим, осуждение иной веры весьма категорично.
Далее в тексте ПВЛ следует рассказ о крещении Руси, который завершается размышлениями автора об этом событии и его значении, и в этой части в цитатах из выказываний пророков и апостолов обнаруживаем мотив
ч с
очищения от грехов: якоже и прркъ ре въскроплю на въ1 воду ч ту 1 wчститесА и wт идолъ вашихъ и wт грЬхъ ваших (41 об ). Следует отметить, что в одном ряду с грехами здесь стоят идолы (языческие), от которых тоже необходимо очиститься. И далее: пакъ1 другии прркъ реч кто яко Бъ wтемь\лА грЬхъг и преступая неправдъг яко хотА и млствъ есть то ^'братить и оущедрит нъ1 и погрузить грЬхъг наша въ глубинЬ (41 об.). Здесь наряду с грехом употребляется неправда (то и другое во множественном числе), причем последнее актуализирует значение первого.
Рассуждение продолжается, и в высказывании апостола Павла находим: нъшЬ приближисА нам спснье нощь оуспЬ а днь приближисА имже приведенье wбрЬтохом вЬрою въ блгдть сию имже хвалимъсА и стоимъ нъшЬ же свободихом сА wт грЬха поработившесА Гсви (41 об.). Таким образом, только став рабами Бога, люди освободились от греха, отпущение грехов стало возможным после крещения и покаяния: дЬмони проклинаеми wт блговЬрнъ1х мужь и wт вЬрнъ1х женъ иже прияли суть крещенье и покаянье въ wтпущенье грЬховъ новии людье хсьньстии избрании Бомь (42). Покаяние -единственно возможный для человека путь избавления от грехов, на что указывается в тексте ПВЛ неоднократно: послаше оучнки своя проповЬдати црство нбсное покаянье в оставленье грЬхвъ хотА исполнити пррчтво и нач прпвЬдти яко подобаеть сну члвчскму пострадати распАту бъ1ти и въ третии днь вскрсити (35).
Кроме покаяния, грех может искупить любовь, но только любовь Божья как высшее благо способна победить бесов и дьявола: любве ради и грЬси расыпаютсА любве бо ради сниде Гсь на землю и распАтъсА за нъг грЬшнъгя вземъ грЬхъг наша пригвозди на крстЬ давъ намъ крстъ свои на прогнанье ненависти бЬсовское любве ради мчнци прольяша крови своя любве же ради сии кнАзь пролья кровь свою за брата своего свершая заповЬдь Гсню (68 об.) (речь идет о князе Изяславе, который погиб, помогая своему брату). Следовательно, праведная смерть мыслится как искупление грехов, которые можно смыть своей кровью: Ги Бе мои приими молитву мою и дажь ми смрть яко двЬма братома моима Борису и ГлЬбу wт чюжю руку да омъгю грЬхъг всА своею кровью (69 об ).
Этот отрывок молитвы князя Ярополка, приведенный уже после описания его гибели, перекликается с рассказом о его братьях Борисе и Глебе: Гси 1сс Хсс иже симь wбразомь явисА на земли спснья ради нашего изволивъ своею волею пригвоздити на крстЬ руцЬ свои и приимъ стрсть грЬхъ ради наших тако и мене сподоби прияти стрсть се же не wт противныхъ приимаю но wт брата своего и не створи ему Г и в семь грЬха (46). В тексте легенды этот фрагмент является последней речью Бориса, который свою смерть воспринимает как жертву, отсюда и сопоставление с жертвой Христа, принявшего смерть ради спасения людей (ради их грехов). Подчеркивая, что он принимает смерть не от противных, т.е. не от врагов, находящихся по другую сторону, противоположных (скорее, имеется в виду другая вера), а от родного брата.
После легенды продолжается рассказ о Святополке, который замыслил истребить всех своих братьев и стать полновластным хозяином земли Русской, и здесь встречаем размышления о князьях и о грехе, где говорится, что только Бог решает, кому дать власть: аще ба кая землА оуправитсА пред Бмь поставлАеть еи цсрА или кнАзА праведна. аще бо кнАзи правьдиви бывають в земли то многа wтдаютсА согрЬшенья аще ли
зли и лукави бывають то больше зло наводить Бъ на землю (47 об.- 48). Затем приводятся слова пророка Исайи: согрЬшиша тст главы и до ногу еже есть тст цсрА и до простыхъ людии лютЬ бо граду тому в немь же кнАзь оунъ любАи вино пити съ гусльми и съ младыми свЬтшкы сАковъ1я бо Бъ даеть за грЬхъг а старъш и мдрыя ^тиметь (48). В контексте употребляются однокорневые единицы согрЬшенье, согрЬшити и грЬх как составляющие одного семантического поля «зло», кроме того здесь и другие единицы данного поля, а именно: зли, лукави (князи), зло, лютЬ.
В повествовании о благодеяниях князя Владимира после крещения также обнаруживаем контекст, в котором употребляется существительное грех в связи со смертью: и рЬша епспи Володимеру се оумножишасА разбоиници почто не казниши ихъ же реч имъ боюсА грЬха ^гси же рЬша ему ты поставленъ еси тст Ба на казнь злъшъ а добръшъ намилованье достоить ти казнити разбоиника но со испъ1томъ Володимеръ же отвергъ виръ1 нача казнити разбоиникы (43 об.). Какого же греха боялся Владимир? Очевидно, речь идет об убийстве человека, и в данном случае определяется, что это не грех, так как, во-первых, князь поставлен от Бога, выполняет его волю, а во-вторых, судить следует разбойников, то есть тех людей, которые нарушают Божьи заповеди и законы, а значит, являются грешниками.
Следовательно, даже убийство человека человеком не всегда грех, в этой связи интересен фрагмент, в котором убийство врагов, проливающих христианскую кровь, не считается грехом: грех Володимеру же не хотАще сего створити ^твЬща бо како се могу створити ротЬ с ними ходивъ ^твЬщавше же дружина рокоша Володимеру кнАже нЬту ти в томъ грЬха да ^гси всегда к тобЬ ходАче ротЬ губАть землю Русьскую и кровь хсьянску проливають бесперестани (75 об.). В данном случае оправдание поступка князя, с точки зрения автора-христианина, в том, что убийство врагов, имеющих другую веру, грехом не является, а вот убийство христиан - грех: се оуже третьее наведе поганъш на землю Русьскую егоже грЬха дабъг и Бъ простилъ занеже много хсьянъ изгублено бъгс а друзии полонени и расточени по землАм (75 об.).
Вообще говоря, образ врага Руси в тексте ПВЛ всегда оценивается, например: Приде второе БонАкъ безбожныи шелудивыи wтаи хыщникъ.. безбожныЬ же снове Измаилеве (77). Разграбление монастыря (износАху аще что ^'брЬтаху в кельи. въжгоша домъ стыя ВлдчцЬ нашея БцЬ.зажгоша двери), надругательство над христианскими святынями (иконы зажигаху), безусловно, грех, однако Бог не наказывает неверных: Бъ же терпАше еще бо не скончалисА бАху грЬси ихъ и безаконья ихъ (77 об ). И снова мы видим существительное беззаконье в одном ряду с грехом, причем они выступают как синонимы.
Итак, наказание еще надо заслужить, так как кара Божья, по сути, непременное условие вхождения в царство небесное: яко Бъ кажеть рабъ1
своя.. хсьномъ бо многыми скорбьм! и напастьми внити в цсртво нбсное а симъ поганъ1м и ругателем на семь свЬтЬ приимши веселье и просторонство а на ^гсомь свЬтЬ приимуть мку с дьяволом оуготовании ^тню вЬчному (77 об.).
Иногда существительное грех может употребляться несколько раз в одном небольшом контексте наряду с другими оценочными единицами: Се же бъ1с за грЬхъг наша яко умножишасА грЬсг наши неправды се же наведе на нъ1 Бъ велА нам имЬти покаянье и въстАгнутисА wт грЬха и тст зависти и тст прочихъ злъгхъ дЬлъ неприязнинъ (72). Перед нами фрагмент погодных записей о нападениях половцев и гибели людей, а представленный отрывок завершает рассказ о событиях, являясь своего рода выводом, итогом, в котором указываются причины произошедших несчастий: за грехи, за то, что их стало больше, больше неправды, во имя того, чтобы люди покаялись и воздержались от греха, зависти и от прочих злых дел. В этом случае грех, неправда и зависть в одному ряду не просто как зълы дЬла, а как зълы дЬла неприязнины, последнее же прилагательное образовано от существительного неприязнь 'зло, вражда', 'злой дух, дьявол' [5. Т. 5. С. 343]. Употребление данного прилагательного в этом контексте принципиально: несмотря на то, что все, связанное со злом, изначально сфера дьявола, автор не считает лишним еще раз акцентировать на этом внимание, так как «грех как деяние, дело, действие - всего лишь ответ человека на вызов и соблазны дьявола, на его наущение на грех ...» [1. С. 36]. Например, говоря о распрях между братьями Ярославичами, автор указывает на дьявола как на первопричину происходящего: Въздвиже дьяволъ котору въ братьи сеи Ярославичихъ бывши рсапри межи ими.Стославъ сЬде КыевЬ прогнавъ брата своего преступивъ заповЬдь ^тню паче же Бжью велии бо есть грЬх преступающе заповЬдь wца своего (61 об ).
В проанализированном выше отрывке не просто говорится о грехах, но о том, что они умножились. По сути, речь идет об увеличении количества неблаговидных поступков, злых деяний, и этот мотив в тексте возникает неоднократно: понеже при Нои оумножившемъсА грЬхомъ в члвцхъ наведе Бъ потопъ на землю и потопи члвки водою сего рад реч Бъ понеже погубих члвки грЬхъ ихъ ради ныне же паки водою wчищю грЬхи члвкмъ ^'бновленьемь водою (36); якоже апслъ вЬщаваеть идеже оумножитьсА грЬхъ ту изобильствуеть блгдть (45).
В следующем фрагменте также употребляется сразу несколько оценочных единиц: бъ1ша же си злая ... Въ стою мчнку Бориса и ГлЬба бъ1с плачь в градЬ а не радость грЬхъ ради наших великихъ и неправды за оумноженье безаконии наших (74). Как видим, в данном примере грех употребляется наряду с существительными неправда и беззаконие. Данный отрывок - часть фрагмента погодного повествования, в котором тема греха является лейтмотивом. Речь идет о времени правлении Святополка
Изяславича, когда Русь подвергалась бесконечным нападениям половцев. После рассказа об очередной битве, когда погиб князь Ростислав, автор подводит итог в приведенном выше отрывке, говоря о причинах этого бедствия. После чего следует рассуждение о наказании, в котором оценочные единицы, относящиеся к полю «зло», выстраиваются согласно замыслу автора: Се бо на ны Бъ попусти поганым ... да быхомъ востАгнули wт злых дЬлъ...да негли встАгнувшесА вспомАнемъсА wт злаго пути своего.якоже сА створи в се лЬто первое зло... яко вы худи есте и лукави и азъ поиду к вамъ яростью лукавою.идЬ лукавии снве Измаилеви пожигаху села и гумна. идеже множьство грЬховъ ту видЬнья всАкого показанье (74).
Размышление о заслуженном наказании продолжается далее описанием тех мучений и страданий, которые выпали на долю русичей, после чего следует вывод: праведно и достоино есть тако да накажемъсА тако вЬру имем кажеми есмы ... согрЬшихом и казними есмы якож створихом тако и стражем...как кажеть бо нъ1 добрЬ блгыи Влдка не по безаконью нашему створи нам и по грЬхомъ нашим въздасть нО1 тако подобаеть блгому ВлдцЬ казати не по множьству грЬховъ тако Гсь створи нам (74 об.). Заметим, что беззаконие здесь противопоставляется греху (Бог накажет не по беззаконию, а воздаст по грехам).
Рассуждение прерывается небольшим отступлением о том, как половцы захватили город Торческ и пленили людей, после чего следует обращение к читателям, в котором отмечаем оценочные единицы: да никтоже не дерзнеть рещи яко ненавидими Бмь есмы да не будеть кого бо тако Бъ любить якоже ны возлюбилъ есть. И данный отрывок, и следующий за ним построены антитезно: яко паче всЬх почтени бывше горЬе всЬх сдЬяхом грЬхъ (75).
Таким образом, анализируемое имя существительное, в большинстве случаев употребляющееся в форме множественного числа в исследуемом тексте, является элементом семантического поля «зло», неслучайно мы обнаруживаем соседство данного имени с другими оценочными единицами, принадлежащими указанному полю, например, согрЬшение, зависть, клевета, зло, злоба, беззаконие, неправда, вина др., которые актуализируют и конкретизируют в контексте значение существительного грех.
В тексте ПВЛ реализуются все приведенные в исторических словарях значения данного имени, однако грех как 'ошибка, проступок', 'несчастье, беда', 'наказание' отмечаем лишь в единичных случаях, доминирующим же является значение 'нарушение религиозных предписаний', что, конечно, обусловлено спецификой смысловой организации стилистически разнородного текста, в котором даже композиция погодных записей подчиняется основной идее: каждый должен хорошо представлять, что такое грех с точки зрения христианской морали, а потому авторская позиция очень четко обозначена в различных комментариях, рассуждениях,
сопровождающих рассказ об исторических событиях. Практически каждый значимый эпизод мы видим сквозь призму христианской оценки, и грех, как религиозный концепт, репрезентируется в исследуемом тексте и является, по сути, мерилом всех вещей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Колесов В. В. Древняя Русь: наследие в слове: В 5 кн. Кн.2. Добро и зло. СПб.: Филол. фак. Санкт-Петербург. ун-та, 2001.
2. Миронычева О.Ю. Контекст и его роль в реализации значений единиц лексического уровня языка // XII Междунар. конф. по функциональной лингвистике: «Функционализм как основа лингвистических исследований»: Сб. науч. докл.. Ялта, 3-7 октября 2005 г.
3. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. 2-е изд., испр. и доп. М.: Академ. проект, 2001.
4. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т./ Под. ред. проф. И.А.Бодуэна де Куртенэ. М.: Терра; Книжный клуб, 1998. Т.1.
5. Словарь древнерусского языка (Х1-Х1У вв.): В 10 т. / Гл. ред. Р.И. Аванесов. М.: Рус. яз., 1988.
6. Словарь русского языка Х1-ХУ11 вв. М.: Наука, 1979.
7. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1-3. СПб., 1893-1912. Т.1.
8. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. 3-е изд., стереотип. М.: Рус.яз., 1999. Т.1.
Поступила в редакцию 10.01.06
L.F.Kilina
Semantic space of the substantive "Sin" and its functioning in the context (based on the "Povest Vremenykh let")
Some specific features of the substantive "Sin", its functioning as well as different contextual meanings of this word are considered in the article.
Килина Лилия Фаатовна
Удмуртский государственный университет
426034, Россия, г. Ижевск,
ул. Университетская, 1 (корп. 2)
