CC BY
26
УДК 81:39
ББК 82.т3(2РОС)[Чув]3
В.Г. РОДИОНОВ
СЕМАНТИЧЕСКИЕ СДВИГИ ЛЕКСЕМ, СВЯЗАННЫХ С ЭТАПАМИ СЛОЖЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ ПРОТОТЮРКОВ
Ключевые слова: семантика, художественное сознание, первопредок, пещерный медведь, прототюрки, первобытное искусство.
В статье общая теория возникновения пещерного искусства иллюстрируется семантическими сдвигами ряда тюркских лексических единиц, прежде всего понятий, близких к палеолитическому художественному творчеству. В результате такого сравнительно-генетического и типологического сопоставлений семантики слов выявляются специфические аспекты сложения прототюркского художественного сознания. В этой связи определённую доказательную силу имеют фонетические совпадения тюркских лексических единиц с понятиями «медведь» и «предок». Лингвистический материал подтверждает гипотезу искусствоведов о первоначальных причинах возникновении пещерного искусства. Места охоты и проживания палеолитического человека в ледниковый период действительно совмещались (пещера). Там находилось жилище и медведя, первоначально как объекта охоты, а со временем и как тотемного зверя-первопредка. Фонетическое совпадение слов, означающих понятия «сходство», «наружность», «вид», «цвет» (тур, тёр), с древним названием шкуры и кожи (зверя и человека) позволяет допустить такие семантические смещения: «шкура как натуральная часть убитого зверя» > «шкура как сходство (символ) зверя» > «сходство», «вид», «вариант», «цвет». Одеяние древних тюрков теснейшим образом связано со шкурой зверей, а в дальнейшем и с материями растительного происхождения. Словом тур/тор прототюрки первоначально называли не только одежду и мифологические изображения на них, но настенные и наскальные рисунки. Прототюркское слово кеп первоначально тоже означало вторичное изображение или же форму изображения материального мира первобытного человека. Со временем оно обрело новые значения: «фигура», «изваяние», «картина» и т.д.
Проблеме художественного сознания прототюрков автор данной статьи посвятил ряд своих последних публикаций [5-7]. В них описываются конкретные памятники палеолитического искусства на территории современной Монголии. Как известно, именно там зарождалась культура плиточных могил предполагаемых предков современных тюркских народов.
Настоящая статья отличается от предыдущих тем, что в ней общая теория возникновения пещерного искусства иллюстрируется семантическими сдвигами ряда тюркских лексических единиц, прежде всего понятий, близких к палеолитическому художественному творчеству. В результате такого сравнительно-генетического и типологического сопоставлений должны выявиться, по мнению автора, некоторые специфические аспекты сложения прототюрк-ского художественного сознания.
Наиболее вероятное предположение о возникновении пещерного искусства верхнего палеолита заключается в факте освоения человеком территории пещеры, наиболее удобной для его существования в ледниковый период. Её необходимо было отвоевать у диких зверей, в первую очередь пещерного медведя, который одновременно являлся и объектом коллективной охоты. Накопленный опыт совместной охоты на пещерного медведя (как на объект добычи питания и жилья) древние люди передавали из поколения в поколение. С целью обучения (инициации) будущих охотников первоначально они использовали целые туши убитых зверей, а затем (с целью экономии продукта питания) в пещерных чучелах медведя натуральными оставались лишь его голова и шкура (эпоха раннего и среднего ориньяка) [8. С. 47]. Так как эти чучела с лепной глиняной основой (> глиняные изваяния) соответствовали ес-
тественной величине пещерного зверя, то для их устойчивости (первоначальное лежачее положение крупных глиняных скульптур со временем сменилось стоячим) использовали стенку пещеры, т.е. лепку фигур исполняли с опорой на стенку пещеры [8. С. 50-51]. Затем (после открытия идеи о возможности уменьшения натуральной величины изображаемого зверя и идеи барельефного технического выражения) творчество первобытных художников вплотную приблизилось «к открытию плоскостного воспроизведения - рисунка и гравюры» [8. С. 50]. Окончательное уплощение рельефной лепки привело к тому, что преобладающим изобразительным средством становился прочерченный на поверхности глины канонично определённый, строго профильный контур [8. С. 52]. По такой схеме можно представить зарождение пещерных изваяний (скульптур) и профильных рисунков палеолита.
Первая гипотеза заключается в том, что основным соперником завоевания жилища человека ледникового и послеледникового периодов был пещерный медведь, он же в ту пору (в эпоху сложения тотемизма) считался перво-предком, а также объектом охоты. В этой связи определённую доказательную силу имеют фонетические совпадения тюркских лексических единиц с понятиями «медведь» и «предок». В своём «Этимологическом словаре чувашского языка» М.Р. Федотов приводит к чувашскому упа/опа «медведь» следующие тюркские соответствия (условные сокращения названий народов -автора словаря): тел., шор., саг., койб., кач., тур., чаг. аба «отец» (тел., шор., саг.), «предок» (тур., чаг.), «дядя со стороны отца» (чаг.), «старший брат» (кач.), «медведь» (саг., койб., кач.); саг. абаа «старший брат»; тел., чаг. абуу (=монг.) «батюшка»; др.-тюрк. aba «медведь» [10. С. 281]. Имеются такие монгольские формы: п.-монг. abai «голубчик, милый»; abayai «почтенный батюшка»; монг. ав «отец», «папа, батюшка»; бур. аба (тж.) [10. С. 281-282].
Итак, предположение о возникновении имени прототюркского тотемиче-ского первопредка от названия медведя подтверждается лингвистическим материалом и имеет серьёзную доказательную основу. Особый интерес представляет тот факт, что у огуро-булгар апа означает первопредка не по мужской линии, как у пратюрков и монголов, а по женской линии (чув. апай «мать моя», асла апай «мать моего отца»). Очевидно, в обществе р-л-языч-ных прототюрков (огуров) традиции матриархата сохранились лучше и дольше, чем в сообществе з-ш-язычных (огузов). Данное положение можно подтвердить и другими лингвокультурологическими фактами, а также особенностью огуро-булгарской культуры [5, 6].
Вторая гипотеза связана с предположением о совмещении в палеолите места охоты и жилища, это - пещера. По сведениям М.Р. Федотова, в древних тюркских языках понятие «жилище, становище» имело следующие фонетические формы: eb/ef/ev/üj/üv [9. С. 57]. В «Древнетюркском словаре» «дом, юрта, помещение» имеет форму ev/eb, а «женщина, жена» - evci/ebci [3. С. 189, 162]. Ср.: чув. *эв + -ра/-ре (аф. дат. пад.) + -ам (аф. принадл.) > *эврим > аврам > арам «замужняя женщина», «жена», т.е. «тот, кто находится в жилище» [9. С. 57]. Данная основа содержится и в слове авлан «жениться», т.е. «обзавестись жилищем, домом» (*эв + лен > авлан).
В тюркских языках, в которых строго соблюдается закон сингармонизма, все аффиксы имеют как велярные, так и палатальные варианты, подобно вышеприведённому чувашскому аффиксу дательного падежа (-ра/-ре). Поэтому близкие друг к другу понятия по семантике в разных тюркских языках или диалектах иногда встречаются в твёрдом или же мягком сингармоническом ряду (например, др.-тюрк. eca «старшая сестра»; eci «старший брат, дядя» и aca «родственник» [3. С. 162; 4]). Благодаря этому парные слова в чувашском языке могут составляться даже в противоположном фонетиче-
ском варианте без определённой семантики: тимёр «железо» + тамар (велярный вариант тимёр) > тимёр-тамар «металлы»; çëmëK «тряпка, лоскут» + çатâк (велярный вариант çётёк) > çётёк-çатâк «тряпьё, ветошь»; çb/рма «овраг» + çёрме (палатальный вариант çырма) > çырма-çёрме «овраги» и др. По данному принципу вполне могут быть сближены древнетюрк-ские ev/eb «жилище, становище» и av/ab «охота» [3. С. 68; 1]. (Кстати, рыбная ловля тоже относится к форме добычи пищи, поэтому не удивительно, что рыболовная снасть - «сети, невод» - у древних тюрков тоже называется av [3. C. 68]).
Итак, на лингвистическом материале полностью подтверждается вышеизложенная гипотеза искусствоведов о первоначальных причинах возникновения пещерного искусства. Места охоты и проживания палеолитического человека в ледниковый период действительно совмещались (пещера). Там находилось жилище и медведя, первоначально как объекта охоты, а со временем и как тотемного зверя-первопредка. При этом наличие связи между понятиями «жилище» и «предки» (прежде всего «мать») очевидно: для последующих поколений они всегда сливались в образе жилища родоначальников (тёп кил). Здесь попутно можно высказать и другое предположение: супругом «женщины» (evci), по представлению древних людей, являлся сам пер-вопредок-медведь. В большинстве чувашских сказок медведь не случайно выступает как добрый муж и достойный супруг, смерть которого овдовевшая женщина горестно оплакивает такими словами: «Суп без мяса не хлебали, / Хлеб без мёда мы не ели...» (перевод наш. - В.Р.) [4. С. 15].
Далее следует рассматривать названия понятий «голова» и «шкура», как основных натуральных частей чучела пещерного медведя. Фонетические изменения чувашского nyç («голова», «глава», «индивид», «перед», «начало», «вершина», «верховое») и общетюркского баш (в тех же значениях) ряд маститых учёных (М. Рясянен, Г. Дёрфер, Т. Текин) представлялили так: *balc > волж.-болг. *bac > чув. pus; *balc > др.- тюрк. bas [9. С. 452-453]. Следует допустить, что данное слово образовано с помощью тюркского глагола пол-/бол-/бул- «быть, существовать, совершенствоваться»; «сделаться», «стать», «иметься» и т.д. [9. С. 442]. Известно, что для существования как человека, так и животных в первую очередь необходимо наличие головы, а не другой части их тела (ноги, руки, хвоста и т. д.). Не случайно основной мишенью для будущих охотников-стрелков в пещерном чучеле (натуральном макете) была именно голова (как символ живого медведя) [8. С. 48].
В чувашском языке значение «шкура» имеют два слова: саран «выделенная шкура» и тир/тирё «шкура, кожа, овчина, мех» [10. С. 30, 234]. В тюркских языках чувашскому саран находятся следующие соответствия: тат. соран «сыромятная, необделанная кожа»; тур. sirim «сорт грубого сафьяна», «кожаный ремень». Монгольские формы: калм. сур «ремешок, ремень», «ременный, кожаный»; п.-монг. sur; ср. тур. syrym ( тж); каз. сыран (тж); монг. сур «ремень, ремешок», «мишень для стрельбы из лука». Ср. венг. szirony «выделанная кожа» [10. С. 30]. Второму слову в тюркских языках находятся следующие соответствия: алт., тел., леб., шор., кюэрик. тара «кожа», «шкура»; саг., койб., кирг., к.-кирг. тера (тж); ком., крым., бар., караим., чаг. тари (тж), баш. тире «кожа (на теле)», як. тирии «кожа», «шкура», «кожный», «кожаный» [10. С. 234-235].
Из этих двух лексем наиболее древней и исконно тюркской является, скорее всего, тара/тера в значениях «шкура» и «кожа». В чувашском языке парное слово тум-тир означает одежду вообще (и летнюю, и зимнюю). Первое слово (тум «одежда») соответствует древнетюркскому тон «верхняя одежда», «шуба» и, оно, по утверждению ряда лингвистов, заимствовано из среднекитайского языка (ton «длинное платье», «халат» [10. С. 238]). Очевидно, вторая часть вы-
шеприведённого парного слова (тир < тирё ) в древности имела тоже близкую к тум семантику - «одежда (из кожи)». Следует полагать, что до появления термина китайского происхождения одежду древние тюрки и огуро-булгары называли тара/тера. Что касается чувашского ди-пуд («внешность, наружность, внешний облик», «одежда»), то нужно сказать, что данное парное слово этимологически весьма прозрачно (ди «верх, «верхняя часть» + пуд «голова») и означает прежде всего внешний облик головной части, а не туловища человека.
В «Словаре чувашского языка» Н.И. Ашмарина зафиксировано парное слово тир-тёр в значении «кожи (всякого или разного рода)» [1. С. 65]. Здесь тёр не является сингармоническим вариантом первого слова, оно родственно с чувашским существительным тёр (тёр + лё «разный», «различный, разнообразный, всевозможный», «всякий», «вид») и имеет тюркские соответствия: алт., тел., тар. тур «наружность», «цвет» (алт., тел.), «вид, род» (тел., тар.), тат., башк. тер «вид», «вариант», «сорт», «род» (биол.), ком., кирг. турлу «различный» и др. [10. С. 219-220)].
Наиболее близкой по семантике к чувашскому тёр является лексема тёс «цвет», «масть», «внешний облик», «образ», «вид», «подобие», «род» [10. С. 222]. Она имеет такие производные формы: тёс-йыш «вид», тёс-йёр «наружность», тёслё «различный», «похожий цветом (видом) на...», «лад», тёслёлёх / тёслёх «образец», тёслё-тёслё «разнообразный», тёс-пуд «облик», тёссёр «бесцве-тый», «бледный, некрасивый». Данной лексической единице находятся тюркские соответствия в значениях «наружность», «вид», «цвет», «окраска». Ср. монг. тес «сходство»[10. С. 222-223]. Имея сходную семантику, тёр и тёс являются, очевидно, лишь вариантами одного прототюркского корня и стоят они в одном ряду с такими парами в тюркских языках, как дур и йаз «весна», кёр и куз «осень» (разделение по законам ротацизма и зетацизма).
Фонетическое совпадение слов, означающих понятия «сходство», «наружность», «вид», «цвет» (тур, тёр), с древним названием шкуры и кожи (зверя и человека) позволяет допустить такие семантические смещения: «шкура как натуральная часть убитого зверя» > «шкура как сходство (символ) зверя» > «сходство», «вид», «вариант», «цвет». Одеяние древних тюрков, как показано выше, теснейшим образом связано со шкурой зверей, а в дальнейшем и с материями растительного происхождения. Изображаемые на них сходства (с натуральным и воображаемым мирами) в тюркских языках назывались тур/ тор «рисунок на материях», «вышитое украшение», «пёстрые рисунки на кошме» (алт, тел., кирг., чаг.), «вышивка, узор» (каз.) [10. С. 219]. В чувашском языке тёр/тёрё имеет, кроме вышеназванных значений, и такие: «рисунок (на деревянных предметах, стекле, снегу, камне и других объектах природы)» [2. С. 77-81]. Очевидно, словом тур/тор прототюрки первоначально называли не только одежду и мифологические изображения на них, но настенные и наскальные рисунки.
В чувашском языке существует глагол дых - «вязать, завязывать, привязывать», «вязать (чулки, кружева») который восходит, по мнению М.Р. Федотова, к др.-тюрк. с!у- «завязывать, связывать (узлом) [10. С. 159]. Между тем в древнетюркском языке с подобной семантикой существовал другой глагол (сек-), который образовал лексему сект в двух значениях: «шёлковая нить» и «вышивание мишурой по шёлку» [3. С. 143]. Там же бытовало существительное сек «хлобчатобумажная ткань, из которой шьют верхнюю одежду». Следует полагать, что татарский термин чигу («вышивание», «вышивка») связан именно с этими древнетюркскими вариантами и сохранил в своей семантике больше особенности техники вышивания (шёлком, мишурой), чем аспект сходства, копирования оригинала.
В тюркских языках сохранилось и другое предполагаемое название объектов первобытного искусства. Так, в тюркских языках, в том числе и чуваш-
ском, сохранилось интересное слово кеп: тел., алт. леб., шор., «мера, модель, колодка, образец»; др.-тюрк. «форма»; стар. тур. д1р «картина»; чуваш. кап «объем, величина, внешний вид, фигура» и т.д. Булгарское слово кеп в значениях «форма; образ; изображение; портрет» вошло в венгерский язык, а позже (после славянизации языка дунайских болгар) оно сохранилось в старославянском языке в форме капь (сравните русское капище «языческий храм») [10. С. 224-225]. Очевидно, прототюркское слово кеп первоначально, как и тур/тор, означало вторичное изображение или же форму изображения материального мира первобытного человека. Со временем оно обрело новые значения: «фигура», «изваяние», «картина» и т.д.
Здесь же следует перечислить и другие слова, в той или иной степени относящиеся к художественному творчеству древних предков чувашей. Общетюркское слово йаз (чуваш дыр) означает не только «писать», но и «очертить (на камне, земле, дереве)». Например, чувашское словосочетание чул дине дырни дословно переводится как «очерченное на поверхности камня». Интересна этимология слова укер «заставить упасть, уронить, свалить, сшибать (с места)». М.Р. Федотов допускает, что в основу данной лексемы легло тюркское оку/огу (чуваш. укё) «смягчиться» (этот корень сохранился и в слове укён «раскаяться, каяться; досадовать, огорчаться, сожалеть») [10. С. 299]. Другое синонимическое слово (укер) имеет следующие значения: «образчик, рисунок узора», «скопировать», «писать», «рисовать» и т.д. В обеих лексемах подразумевается соединение двух состояний, плоскостей, движение от первичного состояния к вторичному. В круг терминов народного изобразительного искусства входят и следующие чувашские слова: юпа «намогильный столб»; кёлетке «вид, фигура, изображение, статуя, отпечаток, идол», «портрет, фото»; пукане «кукла»; ёмёлке «тень, силуэт»; ёлкё «образец, модель», «выкройка», «вид, форма»; сан «внешний вид, облик», «лицо», «наружность», «красивая внешность»; сара «краска», «цвет»; сурет «вид, изображение» и т.д. К сожалению, в аспекте семантики и этимологии они еще не рассмотрены и нуждаются в глубоком историко-типологическом анализе лингвокультурологов.
Литература
1. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка: в 17 вып. Чебоксары: Чуваш. гос. изд-во, 1937. Вып. 14. 335 с.
2. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1941. Вып. 15. 376 с.
3. Древнетюркский словарь. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1969. 676 с.
4. Ильина Н.Г. Чаваш юмахёсен тёлёнтермёш тёнчи // Чаваш халах пултарулахё. Янавар юмахёсем. Шупашкар: Чаваш кён. изд-ви, 2011. С. 5 - 26.
5. Родионов В.Г. Проблемы реконструкции древнечувашской мифологической модели мира // Мифология чувашей: истоки, эволюция и культурные взаимосвязи: материалы Межрегион. науч.-практ. конф. (Чебоксары, 8 октября 2015 г.) / ЧГИГН. Чебоксары, 2016. С. 236-244.
6. Родионов В.Г. Этимология и трансформация семантики названия образа змея-покровителя в чувашской мифологии // Вестник Чувашского университета. 2016. № 4. С. 238-244.
7. Родионов В.Г. О художественном сознании прототюрков и огуро-булгар // Ашмаринские чтения: сб. тр. X Междунар. науч.-практ. конф. (Чебоксары, 20 -21 октября 2016 г.). Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2016. С. 7-11.
8. Столяр А.Д. О генезисе изобразительной деятельности и её роли в становлении сознания (к постановке проблемы) // Ранние формы искусства: сб. ст. М.: Искусство, 1972. С. 31-75.
9. Федотов М.Р. Этимологический словарь чувашского языка: в 2 т. Т. 1. А-Р / ЧГИГН. Чебоксары, 1996. 470 с.
10. Федотов М.Р. Этимологический словарь чувашского языка: в 2 т. Т. 2. С-Я. / ЧГИГН. Чебоксары, 1996. 509 с.
РОДИОНОВ ВИТАЛИИ ГРИГОРЬЕВИЧ - доктор филологических наук, профессор кафедры чувашской филологии и культуры, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары (vitrod1@yandex.ru).
V. RODIONOV
SEMANTIC SHIFTS OF LEXEMS CONNECTED WITH DEVELOPMENTAL STAGES OF PROTOTURKIC PEOPLE'S ARTISTIC CONSCIOUSNESS
Key words: semantics, artistic consciousness, the primal forefather, the cave bear, Turkic ancestors (prototurkic people), primitive art.
In this paper the general theory of cave art origin is illustrated by semantic changes in a number of Turkic lexical units, first of all in concepts close to Paleolithic artistic creativity. As a result of this comparative-genetic and typological comparison of words semantics, specific aspects of artistic consciousness development in prototurkic people's are revealed. In this regard, phonetic coincidences of Turkic lexical units with the concepts of "bear" and "ancestor" have a certain evidentiary power. Linguistic material confirms the hypothesis of art critics about the original causes of cave art emergence. Places of hunting and residence of a Paleolithic man in the ice Age were really combined (a cave). It was an habitation of a bear, originally as an object of hunting, and eventually as a totemic animal-primal forefather. Phonetic coincidence of words meaning "similarity", "appearance", "look", "color" (tur/ tor) with the ancient name for skin and hide (beast's and human's) allows to admit such semantic shifts: "hide as a natural part of the killed animal" > "Hide as similarity (symbol) of an animal" > "similarity", "look", "variant", "color". The dress of ancient Turkic peoples is closely connected with the hide of animals, and later with fabrics of plant origin. With the word tyr / tor the prototurkic peoples originally called not only clothes and mythological images on them but wall and rock paintings as well. The prototurkic word kep originally also meant a secondary image or a form of depicting a primitive man's material world. Over time, it acquired new meanings: "figure", "statue", "picture", etc.
References
1. Ashmarin N.I. Slovar' chuvashskogo yazyka [Chuvash Language Dictionary]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1937, Issue 14, 335 p.
2. Ashmarin N.I. Slovar' chuvashskogo yazyka [Chuvash Language Dictionary]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 1941, Issue 15, 376 p.
3. Drevnetyurkskii slovar' [Ancient Turkic dictionary]. St. Petersburg, Nauka Publ., 1969, 676 p.
4. Il'ina N.G. Chavash yumakhesen telentermesh tenchi [Features of the Chuvash folk fairy tales]. In: Chavash khalakh pultarulakhe. Yanavar yumakhesem [Chuvash folk art. Fairy tales]. Cheboksary, Chuvash Publishing House, 2011, pp. 5-26.
5. Rodionov V.G. Problemy rekonstruktsii drevnechuvashskoi mifologicheskoi modeli mira [Problems of reconstruction of the ancient Chuvash mythological model of the world]. Mifologiya chuvashei: istoki, evolyutsiya i kul'turnye vzaimosvyazi: materialy mezhregion. nauch.-prakt. konf.i [Proc. of Sci. Conf. «Mythology of the Chuvash people: origins, evolution and cultural interrelations»]. Cheboksary, 2016, pp. 236-244.
6. Rodionov V.G. Etimologiya i transformatsiya semantiki nazvaniya obraza zmeya-pokrovitelya v chuvashskoi mifologii [Etymology and semantic transformation of the name of the serpent-patron's image in the chuvash mythology]. Vestnik Chuvashskogo universiteta, 2016, no. 4, pp. 238-244.
7. Rodionov V.G. O khudozhestvennom soznanii prototyurkov i oguro-bulgar [On the artistic consciousness of proto-Turks and Oguro-Bulgars]. Ashmarinskie chteniya: sb. tr. X Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. [Proc. of X Int. Sci. Conf. «Ashmarin Readings»]. Cheboksary, Chuvash University Publ., 2016, pp. 7-11.
8. Stolyar A.D. O genezise izobrazitel'noi deyatel'nosti i ee roli v stanovlenii soznaniya (k post-anovke problemy) [On the genesis of visual activity and its role in the formation of consciousness (To the formulation of the problem)]. Rannie formy iskusstva: sb. st. [Early forms of art: a collection of articles]. Moscow, Iskusstvo Publ., 1972, pp. 31 75.
9. Fedotov M.R. Etimologicheskii slovar' chuvashskogo yazyka: v 2 t. [Etymological dictionary of the Chuvash language. 2 vol.]. Cheboksary, 1996, vol. 1, A-R, 470 p.
10. Fedotov M.R. Etimologicheskii slovar' chuvashskogo yazyka [Etymological dictionary of the Chuvash language. 2 vol.]. Cheboksary, 1996, vol. 2, C-Ya, 509 p.
RODIONOV VITALIY - Doctor of Philological Sciences, Professor of Chuvash Philology and Culture Department, Chuvash State University, Russia, Cheboksary (vitrod1@yandex.ru).
Ссылка на статью: Родионов В.Г. Семантические сдвиги лексем, связанных с этапами сложения художественного сознания прототюрков // Вестник Чувашского университета. - 2017. - № 1. - С. 305-310.
