CC BY
76
А.А. ЛЕОНТЬЕВА
СЕМАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИ ЗАИМСТВОВАНИИ ЛИЧНЫХ ИМЕН
При заимствовании личных имен из одного языка в другой происходят различные изменения, чаще всего фонетические и морфологические. Но многие из этих изменений - результат семантической адаптации этимологически непонятного иноязычного имени, результат народной этимологии, попытки придать заимствованному незнакомому личному имени иное этимологическое значение по случайному звуковому сходству со словом принимающего языка.
В.А. Никонов замечает, что «мужское имя Калинник (греческое, из каААод «красивый» и v^кц «победа») на Руси получило форму Калина, проникшую и в литературный язык; вероятно, не без ассоциации с наименованием растения калина», а «превращение церковного имени Варфоломей в народную форму Охромей (Ахрамей), хотя и обусловлено фонетическими причинами, но едва ли обошлось без влияния глагола охрометь «стать хромым»» [10, с. 70]. «Так малознакомые имена ищут свое место в системе лексики, вступая в разнообразные ассоциации со словами, хоть чем-то им подобными» [14, с. 286].
Чаще всего это «экстралингистические ассоциации, связанные с переходом заимствованных слов в иную социальную среду (ср. русск. полусадик < полу-садник< палисадник)» [14, с. 284].
При заимствовании русских личных имен в чувашский язык тоже возможны экстралингвистические ассоциации. Как замечает А.В. Суперанская, суть их: «поиски этимологии, апостериорное этимологизирование» [14, с. 284]. Для анализа нами использован материал «Словаря чувашского языка» Н.И. Ашмарина, который отражает произносительную норму и формы русских имен в бытовой чувашской лексике, также содержит богатейший лексический материал чувашского языка.
Чаще всего ассоциации вызваны окружающими человека предметами и явлениями. Это могли быть названия:
1) природных явлений: Александр > Сашура - Шашшур [1. Вып. XVII, с. 154] и чув. шашур «распутица, зажора» [1. Вып. XVII, с. 152]; Ефим - Йеп-хим, Йепхин [1. Вып. IV, с. 280] и чув. йёпху «мелкий моросящий дождь»; Зоси-ма - Шуддим [1. Вып. XVII, с. 247] и чув. шудйм «отсвет, заря, первый отблеск рассвета» [1. Вып. XVII, с. 246] и др.;
2) бытовых предметов: Владимир - Тимёркка, Тимёркке [1. Вып. XIV, с. 46] и чув. тимёр «железо»; Григорий - Курук [1. Вып. VII, с. 4] и чув. курук «курок ружья» [1. Вып. VII, с. 4]; Кирилл - Киркка [1. Вып. VI, с. 241] и чув. киркке «табакерка из бересты»; Конон > Конантий - Ункки [1. Вып. III, с. 247] и чув. ункй, онкй «кольцо»; Ксения - Укди [1. Вып. III, с. 203] и чув. укда «деньги», укди «его\ их деньги» [1. Вып. III, с. 203]; Прокопий - Пйрака [1. Вып. X, с. 127] и чув. пйрака «барда», «брага»; Роман - Раман [1. Вып. X, с. 280] и чув. раман «прибор для забивания свай» [1. Вып. X, с. 280]; Самсон - Шамми [1. Вып. XVII, с. 111] и чув. шймми прит. форма от шймй «кость»; Семен -^ймкка, 0-ймми [1. Вып. XIII, с. 31] и чув. дйм «шерсть» и др.;
3) пищи: Григорий - Кукул> [1. Вып. VI, с. 261] и чув. кукйл, «пирог»; Максим - Максйма [1. Вып. VIII, с. 175] и чув. максйма «слабое пиво, без хмеля и без дрожжей» [1. Вып. VIII, с. 175]; Спиридон - £ёпрок, £ёпрук [1. Вып. XIII, с. 81] и дёпре «дрожжи»; Яков - Йашкка [1. Вып. IV, с. 256] и чув. яшка «общее название первых блюд: похлебка, щи, суп и т.д.»;
4) птиц: Акулина - Кулкка [1. Вып. VI, с. 280] и чув. кулкка «голубь»; Григорий - Кйркка, Кйркки [1. Вып. VII, с. 179] и чув. кйркка «индюк»; Касьян - Кйсыйан [1. Вып. VII, с. 189] и чув. кйсийа «синица» [1. Вып. VII, с. 189], кйсйя «синица»; Порфирий - Пуркки [1. Вып. IX, с. 306] и чув. пуркка «пыр-ка»; Фёкла - Кйлакка, Кйл>укка [1. Вып. VII, с. 125] и чув. кйл>укка «голубь» [1. Вып. VII, с. 125]; среди чувашских дохристианских имен тоже встречаются имена, в основе которых названия птиц: яз.и.ж. Пйрчйкан, Пйрчкан [1. Вып. X, с. 145] и чув. пйрчйкан, пйрчкан «трясогузка» [1. Вып. X, с. 144\145], ж.и. Чёкед [1. Вып. XV, с. 279] и чув. чёкед «ласточка [1. Вып. XV, с. 279]; ж.и. Хурчйка [1. Вып. XVI, с. 235] и чув. хурчйка, хорчйка «ястреб» [1. Вып. XVI, с. 235]; и.м. Шйнкйрч [1. Вып. XVII, с. 316] и чув. шйнкйрч «скворец» [1. Вып. XVII, с. 315];
5) рыб: Герасим - Карад [1. Вып. VI, с. 91] и чув. карад «название рыбы карась»; Гордей - Кйртиш [1. Вып. VII, с. 186] и чув. кйртйш «название рыбы ёрш»; Дормидонт - Кёрши [1. Вып. VII, с. 298] и чув. кёрше «пескарь» [1. Вып. VII, с. 298]; Кирилл - Кёркке [1. Вып. VII, с. 291] и чув. кёркке «форель»; Протас - Партас [1. Вып. IX, с. 114] и чув. партас\парттас «название рыбы головль, язь» [1. Вып. IX, с. 114]; Созон - Сасан [1. Вып. XI, с. 76] и чув.сасан «название рыбы сазан»; среди чувашских дохристианских имен тоже встречается имя, в основе которого название рыбы: яз.и.м. Уланкй [1. Вып. III, с. 207] и чув. уланкй «окунь».
Русские личные имена при переходе в чувашский язык могли обрести связь с нарицательными чувашскими существительными, подчеркивающими особенности внешнего вида, характера, привычек, душевных качеств. Причем это могла быть характеристика: и пейоративная, и мелиоративная, и нейтральная. Рассмотрим личные имена, омонимичные словам с пейоративной характеристикой. «Многим народам были свойственны имена с ярко выраженной отрицательной окраской. Например, в древности у русских употреблялись такие имена, как Горе, Грязнуха, Захворай, Мертвой» [13, с. 31]. У чувашей тоже встречаются подобные имена, вызванные к жизни суеверием: мужское имя £уппи (чув. дупё «мусор, соринка»), мужское имя Хйрйм (чув. хйрйм «сажа, копоть»), многочисленные имена с компонентом мин «родимое пятно», например, имя Минкке давали, чтобы исчезло родимое пятно [1. Вып. VIII, с. 245]. В нашем материале данные имена скорее всего прозвищного характера, а не охранные, вызванные суеверием: Александр > Саша - £атти [1. Вып. XII, с. 77] и чув. датта «хулиган, драчун, шарлатан, озорник» [1. Вып. XII, с. 77]; Василий
- Ватик [1. Вып. V, с. 184] и чув. ватек «заика»; Григорий - Кукур, Кокор [1. Вып. VI, с. 261] и чув. «кукйр - 1) кривизна, кривой; 2) окольный, дальний; 3) угол, место; 4) перен. неправда, кривда» [17, с. 190]; Иларион - Ларкка, Ларкки [1. Вып. VIII, с. 52] и чув.разг. ларкка «лодырь, бездельник»; Иларион - Лйркка [1. Вып. VIII, с. 123] и чув. лйркка «ворчун, брюзга»; Селиван - £илихван [1.
Вып. XII, с. 153] и чув. дил-хйван «ветрогон; бездельник, легкомысленный» [1. Вып. XII, с. 152]; Тимофей - Тахха [1. Вып. XV, с. 118] и чув. тяхха «безнравственный, хулиган, непослушный» [1. Вып. XV, с. 118]; Филимон - Хйливан [1. Вып. XVI, с. 317] и чув. хйли «никудышный» [1. Вып. XVI, с. 317], хйли-хали «кое-как» [1. Вып. XVI, с. 317] и др. Эти формы личных имен могли возникнуть как прозвища в процессе речевого употребления.
Примеры личных имен, омонимичных словам с мелиоративной характеристикой, - это личные имена, на освоение которых оказали возможное влияние чувашские нарицательные слова, означающие положительные качества в чувашском сознании: Вячеслав - Числех [1. Вып. XV, с. 215] и чув. числйх «опрятность, чистоплотность, аккуратность, вежливость» [1. Вып. XV, с. 214]; Иван > Ивашка - Ййвашка [1. Вып. V, с. 45] и чув. ййваш «кроткий, тихий, смирный, спокойный»; Пафнутий - Пахматти [1. Вып. IX, с. 146] и чув. пах-мат «отчаянный, смелый» [1. Вып. IX, с. 146]; Савелий - Савканей [1. Вып. XI, с. 13] и чув. савакан «любящий»; Фадей - Хйватей [1. Вып. XVI, с. 311] и чув. хйват «сила, мощь, крепость» [1. Вып. XVI, с. 310] и др.
На наш взгляд, в качестве нейтральных можно привести личные имена, ассоциирующие с внешним видом: Александр > Шура - Шурук [1. Вып. XVII, с. 231] и чув. шурй, шур «белизна, белый»; Владимир - Олайкка [1. Вып. III, с. 207] и чув. ула, ола «пегий, пестрый»; Гавриил - Керле [1. Вып. VI, с. 191] и чув. керле «карлик» [1. Вып. VI, с. 191] и с приобретенным социальным статусом: Арсений - Урдда [1. Вып. III, с. 287] и чув. урда, орда «вдовый, вдовец» [1. Вып. III, с. 287].
При освоении русских личных имен чувашским языком могли быть ассоциации и с глаголами: Елена - Йелке [1. Вып. IV, с. 268] и чув. диал. елке- «сочиться, просачиваться», Иван - Ййван [1. Вып. V, с. 43] и чув. ййван- 1) «падать, валиться», 2) «опрокидываться, перевертываться», 3) «наваливаться, облокачиваться», 4) разг. «залечь, завалиться спать», 5) «катиться; ползти, медленно двигаться», 6) разг. «валить» [17, с. 118]; Иосиф > Осип - Удйп [1. Вып. III, с. 313] и чув. удйп «открою» (форма 1 лица ед.числа будущего времени от глагола уд-«открывать»); Пётр - Питёр [1. Вып. IX, с. 243] и чув. питёр- «запирать» и др.; и с наречиями: Алексей - Елли [1. Вып. III, с. 13] и чув. элле «неизвестно; или; может быть; разве» [1. Вып. III, с. 12]; Зосима - Саддим [1. Вып. XI, с. 80] и чув. саддим «совсем» [1. Вып. XI, с. 80]; Семен - Темми [1. Вып. XIII, с. 288] и чув. темме «почему-то» и др.; и с числительным: Евдокия > Авдотья - Ултутти, Ултуть [1. Вып. III, с. 225] и чув. улттй «шесть».
Имеющиеся в чувашском языке звукоподражательные слова тоже могли оказать влияние на освоение русских личных имен: Александр > Саша - Чашша [1. Вып. XV, с. 168] и чув. чашш «подр. шипению воды на углях или вообще на горячем предмете» [1. Вып. XV, с. 168]; Егор < Георгий - Ййкйрай [1. Вып. V, с. 51] и чув. ййкйр «подр. - о скольжении, стекании»; Киприан, нар. Куприян -Кйпйрйан [1. Вып. VII, с. 163] и чув. кйпйр «1) подражание звуку, возникающему при рассыпании гороха, орехов и т.п., 2) подр. - о дроблении, разбивании вдребезги; чул ~ саланса кайрё «камень разлетелся вдребезги» [17, с. 161] и др.
Возможны ассоциации на базе словосочетаний, например: Владимир - Ула-тимёр, Олатимёр [1. Вып. III, с. 207] и чув. ула «пестрый» и тимёр «железо»,
букв. «пестрое железо»; уничижительное имя Никанор - Тихамор [1. Вып. XIV, с. 82] (срв. тиха морё, т.е. «мор на жеребят») [1. Вып. XIV, с. 82]; также под влиянием отдельных компонентов дохристианских личных имен, например, женских имен с компонентом -пи, как определяет М.Р. Федотов, -пи - «аффикс-компонент, образующий женские языческие имена», представляющий собой сокращенную форму от персидского биби «госпожа» [16, с. 23-24]: Евлампия -Елемппи [1. Вып. III, с. 11] и чув. элем «флаг» + -пи; Олимпиада - Калймпи [1. Вып. VI, с. 39] и чув. калйм «весенний праздник язычников-чувашей, совпадающий с пасхой» + -пи; Олимпиада - Олймпи [1. Вып. III, с. 231] и чув. улйм «сынок» [1. Вып. III, с. 231] + -пи, содержащееся в данных русских женских именах сочетание -пи- связывается с уже имевшимся дохристианским компонентом -пи, что приводит к семантическим изменениям.
В длинных именах возможно переосмысление каких-то отдельных частей слова, чаще всего вначале: Александр - Елёксантйр [1. Вып. IV, с. 101] и чув. ёлёк «раньше»; Василиса - Вёделук [1. Вып. V, с. 378] и чув. вёд - 1) «конец», «конечный, концевой», 2) «край, оконечность, окраина», 3) «вершина, верх» и вёд- 1) «летать, лететь», 2) «вздыматься, клубиться», 3) перен. «нестись, мчаться», 4) «развеваться», 5) «исчезать» [17, с. 76]; Ксенофонт - £ынахвун [1. Вып. XII, с. 107] и чув. дын «человек» и др.
Заимствованные онимы сближаются не только с нарицательной лексикой, но и приобретают связь с уже имевшимся чрезвычайно богатым дохристианским антропонимиконом. Многие семантические изменения русских личных имен в чувашском языке вызваны влиянием дохристианских антропонимов. Согласно Л. П. Петрову, в чувашском дохристианском именнике следует различать несколько лексических пластов: во-первых, исконные или собственно чувашские имена, например: £уппи (<чув. дупё «мусор, соринка»), Юман (<чув. юман «дуб»), Чёкед (<чув. чёкед «ласточка»), Шйнкйрч (<чув. шйнкйрч «скворец») и т.д.; во-вторых, общетюркские антропонимы исконно тюркского и мусульманского происхождения, усвоенные в основном тюркскими народами Поволжья из арабского и персидского языков, например: муж.и. Илмурат (< тюрк. ил «родина, отечество,страна, государство» + араб. морат «цель, желание, мечта»), жен.и. Кёлпике (< перс. гюль «цветок» + тюрк. бикэ «госпожа», «хозяйка») и др.; в-третьих, имена, вошедшие из русского источника еще до начала христианизации: Алешка Байбулатов, 1665 г., дер. Алешкино; Алешка Чакин, 1665 г., дер. Тумаево; Данилко Ахтубанов, 1665 г., дер. Тумаево и др.; в-четвертых, имена финно-угорского происхождения, например: мужское имя Маска (Магн., 56), Моска (Магн., 59) < мар. маска «медведь»» [12, с. 74-75].
Следует заметить, наиболее обширен общетюркский пласт. «После образования Казанского ханства Чувашия вошла в его состав. По всей Чувашии местная власть переходит в руки татарской феодальной аристократии. Среди чувашей распространяется мода на мусульманизированную татарскую культуру, в том числе и на личные имена. <...> Чувашский антропонимикон в основном перестраивается по татарскому образцу. <...>Только с середины XVIII в., в связи с массовым крещением чувашей, процесс татаризации чувашского антропонимикона постепенно затухает» [6, с. 97].
Однако переход от традиционных личных имен к новым происходил не так просто. Согласно В.А. Никонову в России борьба церковных и нецерковных имен длилась семь столетий и «только к концу XVII в. правительству и церкви удалось полностью запретить нецерковные имена» [10, с. 55]. Подобное наблюдалось и среди чувашского населения. В.Д. Димитриев различает 4 этапа христианизации чувашей. По его словам, после вхождения чувашей (и остальных народностей) в состав России отпадение в ислам стало для них формой выражения социального протеста против эксплуатации русских светских и церковных феодалов [5, с. 84]. Даже на последних этапах христианизации (третий - 17201775 гг. и четвертый - 1775-1861 гг.) почти все чуваши носили дохристианское и официальное христианское имена. Кабаков в книге «Тегешево - далекое и близкое» в приложении № 3 приводит архивный материал «Скаски государственных крестьянах Шигалеевской волости Свияжского уезда» от 20 июня 1762 года: «Улей Токтамышев по крещени Алексей Матвеев, у него жена по крещени Матрена Иванова Девече двадцети лет., Пангихда Салабеев по крещени Павел Матвеев, у него жена по крещени Орина Матвеева Таврина...» [8, с. 138] и т.д. Таких примеров много. Как замечает Н.И. Егоров, «среди чувашей-язычников, живущих в основном в татарском окружении, влияние татарской антропоними-ческой системы продолжается вплоть до 40-х годов XX века» [6, с. 97].
Параллельное бытование дохристианских (в кругу семьи) и христианских (в официальных документах) имен, по-видимому, нередко приводило к замене христианского имени дохристианским, подобное наблюдалось и в русском языке: «Очень интересны подмены церковного имени похожим на него старым народным дохристианским именем (Любава вместо Любовь)» [11, с. 45]:
Афанасий - Авад, Авадка, Авадди [1. Вып. I, с. 42] и «Аваз п.м. (а.) «замена» [2, с. 121]; аллоформы данного русского имени могли появиться в результате замены христианского дохристианским именем; хотя не исключается и фонетическая причина - стяжение основы;
Валентин - Валем, у Даниловой читаем: «. его христианское имя Валентин дедом и бабушкой было заменено созвучным языческим именем Валем» [3, с. 49], в «Словаре чувашского языка» Н.И. Ашмарина есть «Валем-худа, Валём-худа, название почитаемого существа» [1. Вып. V, с. 162]; скорее всего, образовано от Вали- < «Вали ЦаП а.м. «друг, близкий [Аллаху]», «святой»» [2, с. 137] + -йм\-ём, аффикс категории принадлежности;
Владимир - хр. Олайкка [1. Вып. III, с. 207] и личн.яз.и.м. Улай [1. Вып. III, с. 206], несомненно влияние языческого имени на освоение данного русского онима.
В «Словаре чувашского языка» Н.И. Ашмарина нехристианские личные имена даются с пометой «языческое имя женщины», «языческое имя мужчины». Информаторами Н.И. Ашмарина, «поставщиками» личных имен были известные в свое время любители старины, учителя и священники, хорошо знавшие как устный, так и письменный чувашский язык. Но часто неузнаваемо измененные при адаптации формы личных имен приводили их в недоумение. Поэтому одно и то же имя подается разными информаторами по-разному: и как христианское, и как языческое. Данный факт, скорее всего, объясняется существованием омонимов. Антропонимы русского и тюркского
происхождения могли совпадать по звучанию, что, по-видимому, способствовало лучшему усвоению христианских имен. А.В. Суперанская замечает: «Одинаковая звуковая последовательность в разных языках может означать совершенно разные вещи. Поэтому в именах собственных часто явление омонимии. Например, имя Милий можно объяснить как происходящее от слав. слова мил («милый») или от греч. Мелиос/Милиос («мелосский»)» [15, с. 74]. Нами выявлено значительное количество случаев омонимии христианских и дохристианских личных имен, приводим некоторые из них:
Агафия > Аганя - хр. Акак>к>а [1. Вып. I, с. 87] и дохр. <«Акання (< Ак- + -ання < Атна- + вокативный суффикс -ай > Акатнай > Аканнай > Акання) «благородная праздничная девушка», букв. (девушка) белой кости, родившаяся в праздничный день - пятницу» [6, с. 103]; Ак- < Aq т. «благородная»;
Агафия > Агася - хр. Акад [1. Вып. I, с. 88] и дохр. «Акад (< Ак- + деми-нутивный суффикс -ад\ -ед ~ тюрк. -ч) «благородненькая» » [6, с. 103];
Агафия > Агася - хр. Акуд [1. Вып. I, с. 91] и дохр. <«Акуд (< Ак- + деминутив-ный суффикс -уд) «благородная», «благородного происхождения» » [6, с. 104];
Азарий - хр. Асар [1. Вып. II, с. 99] и дохр. Асар «Азар Adar п.м. «огонь»» [2, с. 121];
Варвара > Варюта - хр. ВарИа, Варттук [1. Вып. V, с. 178] и дохр. ВарИа - Варт- < араб. Вард «роза»; Варттук - Варт- < араб. Вард «роза» + деминутивный суффикс -ук, «розочка» [7, с. 62];
Василий > Васик - хр. Вадик [1. Вып. V, с. 181] и «Васик 1 - 7atiq а.м. «уповающий, полагающийся»; Васик 2 - 7atiq а.м. «крепкий, прочный»» [2, с. 137];
Гавриил - хр. Кари [1. Вып. VI, с. 91] и «Кари - Qan п.м. (а.) «чтец Корана»» [2, с. 156];
Игнатий > Игоня - хр. Икуъа [1. Вып. III, с. 91] и дохр. Икуъа, Данилова рассматривает его как образованное от перс. Йегане «единственный» [4, с. 7];
Игнатий - хр. Наттир [1. Вып. IX, с. 14], ласкат. имя; и «Надир 1. Nadir п.м. «редкостный, необыкновенный», Надир 2. Nadir а.м. «предостерегаю-щий»»[2, с. 174];
Максим > Максюта - хр. Макдут [1. Вып. VIII, с. 175] и «Максуд -Maq§ud а.п. т.м. «желанный»» [2, с. 161];
Софья - хр. Сахви, Сахвийе, Сахйе [1. Вып. XI, с. 87] и «Сафия §afiia а.ж. «чистая, непорочная», «избранница»»[2, с. 189] и др.
Причиной семантических изменений является и переосмысление христианских личных имен под влиянием отдельных компонентов чувашских дохристианских имен. Подобное наблюдается и в русском языке. В. А. Никонов предполагает, что «форма Ярофей к личному имени Ерофей - вариант не только фонетический, вызванный яканьем, а и семантический - переосмыс-ленье 1-го компонента греческого iepo- < (iepoq - «величественный, священный») по-древнерусскому яр-, отразившемуся в имени языческого божества Ярило, а также в славянских личных именах Ярослав, Ярополк, Яромир» [10, с. 71]. «В древнерусских летописях встречались сложения христианских имен со славянскими именными компонентами: Петромир, Павлослав, Андрисвят, Любомарья. Подобные сложения сохраняются до сих пор у южных славян (Петрослав), но полностью исчезли у русских» [15, с. 22].
Как было сказано выше, чувашские дохристианские имена в основном общетюркского происхождения, в большинстве случаев они являются сложными и состоят из двухкомпонентных конструкций (Ян-тукан < перс. жан «душа» + тюрк. туган «родственник»), реже - трехкомпонентных (Янсупай < перс. жан «душа» + тюрк. су «вода» + тюрк. бай «богач») [12, с. 74-75]. Благодаря этому во многих из них легко вычленяются отдельные компоненты и используются при освоении христианских имен. Контаминацию христианских личных имен с дохристианскими именами наблюдаем в следующих примерах:
Аггей - хр. Елкей [1. Вып. III, с. 12], начальное Ел- в данном имени, хотя и обусловлено фонетическими причинами, но могло образоваться под влиянием первого компонента многих дохристианских имен Ел-«др.-тюрк. И/е1 «племенной союз, племенная организация, народ, государство; административная единица» (ДТС, 168-169, 207)» [16, с. 51]: яз.и.ж. Елпикке - Ел- + -пикке, яз.и.м. Елтирек - Ел- + -тирек [1. Вып. III, с. 12] и др.;
Александр - хр. Елекке [1. Вып. III, с. 10], в данном случае на фонетическое оформление личного имени, по-видимому, влияет не только закон слогового сингармонизма, но и яз.и. Елекей [1. Вып. III, с. 9], скорее всего, образованное от Еле- < «Ала ‘А’1а а.м. «высший»» [2, с. 123] в результате упереднения гласной [а-,-а ], + -к- (аффикс уменьшительности) + -ай/-ей (вокативный аффикс); Г.Е. Корнилов считает, что «в большинстве случаев финальное звучание -кай/кей создавалось благодаря присоединению к основам на -г-/-к- показателя зва-тельности -ай/-ей; в чистом виде -кай/-кей вычленяется в сложениях на базе прозрачных апеллятивов не на -г-/-к- типа Азнакай, Муллакай и т.п.», «с точки зрения исторической морфологии тюркских языков довольно уверенно можно предполагать, что и обособившийся в своем самостоятельном употреблении суффикс -кай/-кей по происхождению сложный, состоит также из сросшихся суффикса уменьшительности -к- и вокативного -ай/-ей» [9, с. 179];
Алексей - хр. Елентей [1. Вып. III, с. 11], возможно влияние языческого «Алам ‘А’1ат а.м. «знающий лучше всех»» [2, с. 123], Данилова пишет, что при освоении арабо-персидских элементов в чувашском антропонимиконе «в области вокализма отмечается упереднение гласной [а-, -а-, -а]: араб. Ахмад ~ чув. Ехмет [II, 201], араб. Ахмар ~ чув. Ехмер[Ш, 42]» и др. [4, с. 5]; араб. Алам > чув. Елен- + -тей (аффикс-компонент языческих имен); в данном случае переход -м> -н- - результат регрессивной ассимиляции по месту образования, по Г.Е. Корнилову |н| перед |т| всегда вторично;
Афанасий > Афонька - хр. Хупкка [1. Вып. XVI, с. 168], много нехристианских имен с первым компонентом Хун>-, восходящим к тюркскому хан «хан; царь; правитель»: Хуптер, Хуптийер, Хуптимёр, Хуптирек [1. Вып. XVI, с. 168] и др., также возможна ассоциация с чувашским нарицательным хун> «тесть» [1. Вып. XVI, с. 166];
Герасим - хр. Карадйм, Караддйм [1. Вып. VI, с. 91], начальное кара- могло возникнуть под влиянием компонента тюркских имен «Кара - т.м. «могучий, сильный, великий» [2, с. 155]; вполне возможна контаминация с дохристианскими именами типа Карабай, Карабаш и др.;
Корнилий - хр. Курмилле [1. Вып. VII, с. 11], в данном случае, возможно, произошла контаминация с дохристианскими именами с компонентами мин-,
минлё-; так как в составе имени встречается компонент милле < минле < минлё «с красным пятном на лице» [1. Вып. VIII, с. 243], компоненты мин- «красное пятно на лице» или «родинка», минлё- «с родинкой» часто встречаются в дохристианских мужских и женских именах: яз.и.м. и яз.и.ж. Минкке [1. Вып. VIII, с. 245], Минпикке [1. Вып. VIII, с. 246], яз.и.м. Минлёпай [1. Вып. VIII, с. 245], яз.и.ж. Миннипикке [1. Вып. VIII, с. 246]; «очень распространенный компонент татарских личных имен» [16, с. 73];
Самуил - Самула, Самулла [1. Вып. XI, с. 43], конец слова, скорее всего, изменился под влиянием компонента языческих имен -мулла; у Федотова к яз.и.м. Мулли [1. Вып. XIII, с. 263] дано объяснение: «перс.м.и. (араб.) Мулла искаж.ф. Мавла «ученый, служитель» (Гаф.ИИ, 168); тат.м.и. Мулла, уйг. Мол-ла, азерб. Мулла, узб. Мулло, перс. Моула; араб. Мавло «господин, господь» (Дан. ДШ, 1980, с. 135)» [16, с. 77] и др.
Зафиксировано несколько имен древнееврейского присхождения, пришедшие и через русский язык, и через тюркское посредничество (в «Словаре чувашского языка» Н.И. Ашмарина одни аллоформы этих имен даны как христианские, другие - как языческие):
Измаил - хр. Исми [1. Вып. III, с. 149] (следует заметить, в «Словаре русских личных имен» Суперанской дается оно как русское имя: «Измаил, др.-церк. Измаиль, церк. Исмаил, ст. календ. Исмаиль, разг. Измайло - др.евр. йиш-маэл «услышит Бог»» [15, с. 194]), языческие: Исмаил, Исмай, Исмайлй, Исмал, Исмал [1. Вып. III, с. 149] (у Гафурова это же имя дается как арабское:«Исмаил
- ‘Ьта ’И а.м. Измаил (др.-евр.) «бог слышит» [2, с. 153]);
Илья - хр. Илйа [1. Вып. III, с. 115] («Илья, церк. Илия, ст. календ. Илиа - из др.-евр. элияху «бог мой Яхве»» [15, с. 195]) и дохр. Илйа, Илйас [1. Вып. III, с. 115] («Илйас, Ильяс - ‘Иру а.м. Илия (др.евр. «сила божья») [2, с. 151]);
Соломон - хр. Сйламан [1. Вып. XI, с. 245], Селиман [1. Вып. XI, с. 90] («Соломон, Саламан, ст. календ. Саломон, разг. Соломан - из греч. Соломон/Саломон: др.-евр. шеломо «здравствовать, быть в благополучии» [15, с. 304]) и дохр. Сйламан, Селиман («Сулейман, Сулайман БиЩтап а.м. Соломон (др.евр.) «мирный, защищенный» [2, с. 192)].
Многие семантические изменения антропонимов вызваны тем, «что человек всегда, сознательно или бессознательно, ищет значение имени собственного, пытается истолковать его так, чтобы непонятное, чужеязычное или устаревшее слово своего языка стало понятным и доходчивым, а вместе с тем легче запоминающимся» [13, с. 12]. Так и в чувашском языке заимствованные из русского личные имена сближаются с лексикой принимающего языка, в результате чего создаются определенные экстралингвистические ассоциации с окружающими человека различными явлениями, предметами. Многие русские личные имена становятся омонимичными нарицательным чувашским существительным, глагольным формам, звукоподражательным словам и т.д.
Как было сказано выше, заимствованные русские онимы сближаются не только с нарицательной лексикой, но и приобретают связь с уже имевшимся чувашским дохристианским антропонимиконом. Некоторые христианские имена даже заменяются дохристианскими, но в большинстве случаев фонетические и морфологические изменения русских личных имен в чувашском языке являются
результатом семантического переосмысления под влиянием отдельных компонентов сложных дохристианских имен, нередко даже всего имени, о чем можно предположить по сохранившимся и в основном отраженным в «Словаре чувашского языка» Н.И. Ашмарина мужским и женским языческие именам.
Литература
1. Ашмарин Н.И. Словарь чувашского языка. Чаваш самахёсен кёнеки: В 17 вып. Вып. I-XVII. Казань; Чебоксары: Чувашгосиздат, 1928-1950.
2. Гафуров Алим. Имя и история. Об именах арабов, персов, таджиков и тюрков. Словарь. М.: Наука, 1987. 221 с.
3. Данилова Л.В. Усвоение русских имен в чувашском языке и его диалектах // Диалекты и топонимия Поволжья / Чуваш. ун-т. Чебоксары, 1977. С. 41-50.
4. Данилова Л.В. К изучению арабско-иранских элементов в чувашской антропонимике // Диалекты и топонимия Поволжья / Чуваш. ун-т. Чебоксары, 1979. С. 3-15.
5. Димитриев В.Д. Распространение христианства и чувашские народные массы в период феодализма // Проблемы религиозного синкретизма и развития атеизма в Чувашской АССР. Сб.статей ЧНИИ. Чебоксары, 1978. Вып.86. С 81-120.
6. Егоров Н.И. Женские личные имена низовых чувашей-язычников // Культура и быт низовых чувашей. Чебоксары: НИИЯЛИЭ при Совете Министров Чувашской АССР, 1986. С. 88104.
7. Егоров Н.И. Женские личные имена низовых чувашей-язычников II // Вопросы фонетики грамматики и ономастики чувашского языка. Чебоксары: НИИЯЛИЭ при Совете Министров Чувашской АССР, 1987. С. 54-71.
8. Кабаков Г.Г. Тегешево - далекое и близкое. Краткая история деревни. Чебоксары, 2001. 240 с.
9. Корнилов Г.Е. Топонимия республик Поволжья (Башкортостан, Коми, Марий Эл, Мордовия, Татарстан, Удмуртия, Чувашия) - VII: А-анлаутные географические названия // Вестник Чуваш. ун-та. Гуманитарные науки. 2005. № 1. С.140-179.
10. Никонов В.А. Русская адаптация иноязычных личных имен. // Ономастика. М.: Наука, 1969. С. 54 - 79.
11. НиконовВ.А. Имя и общество. М.: Наука, 1974. 278 с.
12. Петров Л.П. Этимология чувашских дохристианских имен I // Вопросы фонетики грамматики и ономастики чувашского языка. Чебоксары: НИИЯЛИЭ при Совете Министров Чувашской АССР, 1987. С. 72-79.
13. Суперанская А.В. Структура имени собственного (фонология и морфология). М.: Наука, 1969. 208 с.
14. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973. 366 с.
15. Суперанская А.В. Словарь русских личных имен. М.: ЭКСМО, 2003. 544 с.
16. Федотов М.Р. Словарь чувашских нехристианских личных имен. Чебоксары: Чувашский государственный институт гуманитарных наук, 1998. 148 с.
17. Чувашско-русский словарь / Под ред. М.И. Скворцова. М.: Русский язык, 1985. 712 с.
ЛЕОНТЬЕВА АННА АНТОНОВНА родилась в 1962 г. Окончила Чувашский государственный педагогический институт им. И.Я. Яковлева. Заведующая лабораторией лингвоконкретики при кафедре общего и сравнительно-исторического языкознания, аспирант кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания. Область научных интересов - ономастика. Автор 5 статей и соавтор двух словарей.
