CC BY
169
УДК 801:316 ББК 81.001.2 М 18
С.А. Малахова Семантическая структура концепта «стыд» в русском поэтическом дискурсе
(Рецензирована)
Аннотация:
Статья посвящена представленности концепта «стыд» в поэтическом дискурсе. Цель статьи - исследование понятийной составляющей концепта. Задача -проанализировать литературные примеры, которые помогают расширить семантику концепта. Исследование понятийной компоненты концепта «стыд» на материале текстов русской поэзии показывает, что этнокультурная специфика концепта сосредоточена, прежде всего, в его «эссенциальной» семантике, связанной с набором сложившихся в социуме взглядов и представлений на природу и сущность стыда.
Ключевые слова:
Концепт «стыд», эмоция, семантика слова, поэтический дискурс, гендерный аспект, поэтическое сознание, этнокультурные черты.
Проблема выявления и описания культурных концептов в современной лингвистике достаточно актуальна. Это обусловлено последовательной антропоцентрической направленностью филологии как системы наук, имеющих своей целью осознание действительности в сопряжении с человеком в его повседневном, историческом и духовно-нравственном бытии. Предметом рассмотрения в настоящей статье служит семантика концепта «стыд», представленного в русском поэтическом дискурсе.
Этическая категория «стыд» в современных исследованиях рассматривается как первичное проявление нравственного сознания, выступающее в виде формы переживания своего несоответствия перед лицом других. Ощущение и переживание стыда возникает всякий раз в ситуации, когда человек понимает, что не имеет морального права пользоваться нравственным признанием и уважением. На эмпирическом уровне эта элементарная функция нравственного сознания проявляется при порицании человеком своих безнравственных (с точки зрения окружающего его общества) действий и переживается им как стыд. Стыдящийся чувствует себя объектом оценки; его собственные субъектные силы и потенции скованы стыдом, парализованы им. Не случайно Ж.-П. Сартр связывает феномен стыда с самой нашей «объектностью», которая возникает под взглядом Другого, обращенного к нам извне: «Пасть в глазах окружающих - одна из самых больших морально-психологических бед» [1: 106]. Важно отметить, что стыд как эмоция занимает существенное место в человеческих отношениях, хотя и не так тщательно изучен, как, например, гнев или страх [2: 342].
Анализ лингвокультурного концепта «стыд» предполагает исследование его понятийной компоненты. При этом «понятийная сторона концепта есть его языковая фиксация: обозначение, описание, признаковая структура, дефиниция, сопоставительные характеристики данного концепта по отношению к тому или иному ряду концептов» [3: 10-11], что, в свою очередь, предполагает установление обыденноязыковых концепций стыда в русском языке. Обыденное сознание проявляется в бытовом и художественном дискурсе. Различия между ними носят скорее формальный характер. При этом дискурс художественный отмечен доминированием «поэтической функции» как преимущественной ориентации на форму словесного воплощения смысла [4: 80]. Как отмечает С.Г.Воркачев, «поэзия использует концептуарий обыденного сознания,
воплощенный в повседневном языке» [Там же]. Поэзия дает возможность более полно представить семантическое значение исследуемого концепта, проникнуть в языковой мир этноспецифически эксплицируемых смыслов, позволяющих получить картину переживания окружающего мира языковой личностью. «Пытаясь постичь значения слова, мы, так или иначе, приходим к сути языкового образа мира, закрепленного в культуре»
[5: 26].
В основу исследования положены материалы поэтических текстов русских авторов XVIII - начала XX вв. Описание чувства стыда является одним из устойчивых топосов в образном арсенале русской поэзии, при этом в качестве дефиниционного признака имеются прямые указания на то, что стыд - это чувство, которое «чувствуется»: «Он чувствовал тяжелую тоску, / И даже стыд...» (Гиппиус).
Кроме того, словарные значения концепта определяют стыд как «чувство сильного смущения от сознания предосудительности поступка, вины» [6: 766], поэтому как эмоция стыд связан с отрицательными переживаниями, и в литературных примерах слову стыд часто сопутствует страх, а переживание стыда сравнивают с болью, пыткой или даже казнью: «Пощади, не довольно ли жалящей боли, / Темной пытки отчаянья, пытки стыда!» (Гумилев); «И боль жестокую, и стыд, / Неутолимый и бесстрастный, / Который медленно томит, /Который мучит сладострастно». (Гумилев); «Примирялся с непонятой жизнью невольно, / Хотя было и стыдно, и больно «(Минский); «Я теперь томлюсь от боли и стыда...» (Надсон); «С бесстыдством страх стыда желая согласить / Ты доказал, вдвойне кривнув душою,..» (Вяземский); «... А вы ребята, подлецы, - / Вперед! Всю вашу сволочь буду / Я мучить казнию стыда!..» (Пушкин).
Поэтические тексты дают яркие примеры, указывающие на сопряженность чувства стыда с предощущением близкой смерти, идущей как бы изнутри («отрава стыда», «жгучий яд стыда») и охватывающей всего человека [7: 554]. Таким образом, стыд играет роль своеобразного «внутреннего» наказания [8: 185]. Подчас человеческое страдание, связанное со стыдом бывает так сильно, что стыд ассоциируется со смертью: «Был темный стыд, как смерть неотвратимый, / Который горше смерти тяготит... » (Гумилев); «Тогда, Кронион, суд исполни / И гибелью покрой мой стыд: / Пусть, опален зубцами молний, /Паду к ногам Океанид» (Брюсов).
Между психическим состоянием человека и физиологическими процессами его организма существует, как отмечает Н.Д. Арутюнова, «некий таинственный механизм взаимодействия». Эти процессы могут «выходить на поверхность, складываясь в систему внешних симптомов, заметных наблюдателю и им интерпретируемых» [9: 59]. Так, чувство стыда вызывает у человека покраснение лица. При этом в художественном дискурсе широко используются имена цветов, производные от них глаголы, а также температурная и «огневая» лексика (вспыхнуть, запылать, сгореть и т.д.) [10: 372-373; 7: 366,469,554]. Например: «Сгораю / Я, вспоминая, от стыда...» (Майков); «И пребыли тогда наедине / Ассурский вождь с еврейскою женою, - / Он - на пурпурный одр поверженный вином, / Она - пылавшая и гневом и стыдом...» (Мей); «Я б жил одной тобой, дышал твоим дыханьем, / Горел твоим стыдом, болел твоей тоской!» (Надсон); «...и ужас, точно льдом, / Сковал мне грудь, - лицо горит стыдом» (Минский); «Ужели ты не видишь, / Как щеки у меня горят, как трудно / Мне говорить об этом пред тобой? /Мне стыдно!» (Гумилев).
Поскольку от стыда краснеют, то в контексте ряда выражений слово краска относится именно к красному цвету: «И на лице твоем грустном / Вдруг выступала тогда, / Горьким рожденная чувством, / Яркая краска стыда» (Никитин); «И твой лукавый смех из-за густых ветвей / С любви их не сорвал предательскую маску, / Не бросил им в лицо стыда живую краску?» (Майков ); «Мы не вспомянем никогда /Ни этой тьмы, ни этой грязи / Без краски гнева и стыда!..» (Жемчужников); «Шепот, ропот, неги стон, /Краска темная стыда, ...» (Хлебников).
Анализируя тексты русской поэзии, мы видим проявление в языке зависимости
оттенка цвета от эмоционального стимула. Например, розовеют чаще всего от смущения, а не от стыда. Даже если используется выражение «порозовел от стыда», мы понимаем, что стыд в данном контексте синонимичен робости, застенчивости или смущению: «И много стыдливости, розовой, зыбкой, / В девическом лике, не знавшем страстей, / С его полустертой смущенной улыбкой, /Без знания жизни, судьбы и людей» (Бальмонт); «Ты хочешь, чтоб была я смелой? / Так не пугай, поэт, тогда /Моей любви, голубки белой /На небе розовом стыда» (Гумилев); « ... розовый цвет их подобился цвету стыда: как будто девицы, когда вдруг увидят мужчину купаясь, в таком уж смущеньи, что белой одежды накинуть на грудь не успеют» (Лермонтов).
Слово румянец не имеет отрицательной коннотации и в сочетании с лексемой стыдливость (стыдливый) указывает на переживание таких чувств, как робость, смущение: «Властитель твой - он стал лишь самозванцем, / Он уловлен стыдливости румянцем, « (Грибоедов); «Таить в душе своей глас совести и чести, / Румянец робкия стыдливости терять / И, раболепствуя, на жертвенниках лести /Дары небесных муз гордыне посвящать» (Жуковский); «Стыдливости румянец невозвратный, / Он улетел с младых твоих ланит...» (Тютчев); «Все твое я вижу сердце / И румянец твой стыдливый!» (Бунин). В современном толковом словаре паронимов русского языка лексема стыдливость отмечается со следующим значением: «способность легко приходить в смущение, испытывать неловкость от чего-либо; застенчивость, стеснительность» [11: 422].
Таким образом, в поэтическом дискурсе цвет служит дифференциации эмоциональных стимулов. Но, как отмечают некоторые исследователи, «от стыда не всегда краснеют, это не обязательный симптом физиологического проявления эмоции» [2: 344]. Поскольку стыд связан со страхом, то от стыда можно и побледнеть и похолодеть: «...Их совесть ужасом объемлет. / Пот хладный страха и стыда / Пробьет на их челе угрюмом, / И честь их распадется с шумом / При гласе правого суда» (Вяземский). У поэта Д. Бурлюка встречается редкое определение - студеный стыд. От стыда так же, как и от холода, можно дрожать: «Я дрожу от стыда - я смеюсь! Вы солгали мне, тени! «(Брюсов).
Возможно, эти примеры подтверждают этимологическую связь стыда с холодом. Первоначально стыд - «холод», затем, в результате метонимических и метафорических переносов, - физическое (неприятное) ощущение холода, которое испытывает лишенный одежды человек, - чувство сильного смущения, раскаяния от сознания предосудительности своего поступка, - позор, бесчестье. В «Этимологическом словаре русского языка» М.Фасмера слово стыд родственно глаголам стынуть, стыгнуть и связано чередованием гласных с лексемой студа. «Значения стесняться, стыдиться и стынуть являются родственными» [12: 789].
В русском поэтическом сознании представлен и такой фактор стыда, как желание скрыться от взгляда другого, спрятаться, например: «Я в тоске недоумелой /Отвожу стыдливый взор ...» (Иванов В.); «Ты сам, родитель вод, свидетель всех времен, / Ты сам, до наших дней спокойный, величавый, / С падением народной славы / Склонил чело, увы! познал и стыд и плен... «(Батюшков); «И сами видим без труда, / Как Дездемона наша, мило / Лицо закрывши от стыда, / Чтоб побледнеть, кладет белила» (Апухтин); «Тот день сожжет, тот день тебя спалит. / Ты будешь, мучась, плакать об измене, / В подушки прятать свой позор и стыд, /И, схвачен вихрем ужаса и страсти, /Всем телом биться о ступени плит! « (Брюсов); «Стыдясь пылающего дня, /На крае ложа рокового / Сидишь ты, голову склоня» (Баратынский); «И вдруг, закрыв лицо руками /Стыдом и ужасом полна, /Ты разрешилася слезами, / Возмущена, потрясена, - ...»(Некрасов); « Закрыв лицо и грудь, горящие стыдом, /Как серна, бросилась в другую половину, ...» (Полежаев).
Переживая стыд, человек прячет взгляд, прикрывает глаза. Американский психолог К.Э. Изард в своем исследовании человеческих эмоций ссылается на Ч. Дарвина, который
«полагал, что именно глаза были исконным средством выражения стыда: они, как правило, опущены, веки прикрывают глаза, иногда глаза полностью закрыты» [2: 343]. Стоит, однако, отметить, что присутствие в контексте прилагательного стыдливый (взор, взгляд) говорит о робости субъекта, чувстве смущения, которое нуждается в преодолении. Если речь идет о девушке, то избегание прямого взгляда в историческом прошлом говорило о девической скромности и воспитанности: «Влюбленному всего дороже скромность / И робкая оглядка у девицы; / Сам-друг она, оставшись с милым, ищет / Как будто где себе защиты взором. / Опушены стыдливые глаза, /Ресницами покрыты; лишь украдкой / Мелькнет сквозь них молящий нежно взор»(Островский); Она стыдливо под венцом / Стоит с поникшей головою, / С огнем в потупленных очах, / С улыбкой легкой на устах» (Пушкин).
Откровенный и прямой взгляд(«глаза в глаза») автор называет «бесстыдным»: «Снегурочка, беги от Леля! Солнца /Любимый сын-пастух, и так же ясно, /Во все глаза, бесстыдно, прямо смотрит, /И так же зол, как Солнце» (Островский).
С другой стороны, прямой и откровенный взгляд может говорить и о чистой совести: «Но все идут и глаз не опускают, / Глядят вперед уверенно и просто, / Как те, кому не следует стыдиться /Измен, предательства и вероломства» (Гумилев).
Как правило, присутствие наблюдателя (наблюдателей) усиливает переживание стыда, придавая ему публичность: «Я со стыда не могла показаться... /Ведь все меня знают, / Любят - и вдруг обо мне в городе говор пошел (Майков); «Остановился, смотрит вниз: / «Ужасно стыдно, отвернись! (Цветаева); «В пещеру, / Скрыть от людей свой несносный стыд» (Цветаева); «Она стыдится глаз людей, / Ее занятье -нищета!» (Хлебников).
Отсутствие же свидетелей позволяет человеку поступать так, как он никогда бы не поступил «на людях»: «Ты помнишь детские года: / Слезы не знал я никогда; /Но тут я плакал без стыда. / Кто видеть мог? Лишь темный лес / Да месяц, плывший средь небес!» (Лермонтов).
В русском поэтическом дискурсе часто встречается указание на «место обитания» эмоции стыда. Это сердце или душа: «И стыдно стало грезы / Тут сердцу моему « (Анненский); «...Я кровь от рук твоих отмою, / Из сердца выну черный стыд ...» (Ахматова); «Душа полна стыда и страха, / Влачится в прахе и крови» (Мережковский); «Душа несчастная! Как Ева, / Полна ты страха и стыда... «(Апухтин); В вашем сердце боязливом / Не угасли стыд и честь; ...» (Плещеев ); «Но голос чести и стыда / В его душе самолюбивой /Таились яростно всегда; ... » (Полежаев); «На душе и стыд и горе: / Как осмелиться богине /Рассказать свою кручину?» (Фет).
Семантика «стыда» способна получать не только отрицательные, но и положительные (причем самые разнообразные и неожиданные) коннотации: «Сладкий, безумный и жгучий, /Пламенный, радостный стыд, / Мститель нетленно-могучий / Горьких обид» (Сологуб). Этот пример касается стыда, связанного со сферой интимных отношений. Герой стыдится своих чувств и желаний, но стремиться испытать их, хотя и осознает свою греховность: «Тихое око бесстрастных лампадок, / Тихой молитвы внезапный припадок, - / Вам погасить мой огонь не дано» (Там же).
В поэтических текстах мы находим указание на гендерный аспект стыда, преимущественно связанный с женской социальной сферой, - женский, девичий стыд, но не мужской. В основном это связано с нормами сексуального и интимного поведения, прежде всего, женщин и девушек. Очевидно, что традиционалистское общество предъявляло к русской женщине особые требования - отсутствие или потеря девичьего (женского) стыда осуждалось и рассматривалось как позор. Об этом достаточно красноречиво говорят следующие примеры: «Я женский стыд переборола: / - «Пустите переночевать!» (Цветаева); «Страна - под бременем обид, /Под игом наглого насилья - / Как ангел, опускает крылья, /Как женщина, теряет стыд» (Блок); «Принцессы, горожанки ... /Для вас любовь всегда была забавой! /Вам было непонятно слово «стыд»!
(Брюсов); «Он улестит, он упросит, / Стыд девичий она бросит! (Брюсов); «И грозил ей, - да что!.. значит, волю взяла! /Женский стыд, божий гнев позабыла! (Никитин); «Могу ль, забыв свой род и стыд девичий, / Соединить судьбу мою с твоею, ...» (Пушкин); «Кабы только не этот мой девичий стыд, /Что иного словца мне сказать не велит, / Я тебя, прощелыгу, нахала, /И не так бы еще обругала!» (Толстой А.).
В текстах XVIII - XIX вв. встречается устойчивое совместное употребление слов «стыд» и «честь», отражающих константы сословного мышления русского дворянства и аристократии. В некоторых случаях можно даже говорить об аналогии стыда и чести, например: «Но вскоре слуха Кочубея / Коснулась роковая весть: / Она забыла стыд и честь, / Она в объятиях злодея! Какой позор!»; (Пушкин). Слова «стыд» и «честь» сближаются по значению, и лексема стыд в представленных контекстах имеет положительную коннотацию, если речь идет о так называемом внутреннем стыде, охраняющем честь индивида. Чувство стыда выступает как нравственная норма, присущая человеку: «Ему не нужен праздник шумный, / Куда не входят стыд и честь, / Где суесловят вольнодумно /Хула, злоречие и лесть»(Языков ); «В вашем сердце боязливом / Не угасли стыд и честь; / Знаю я, благим порывам / и теперь к вам доступ есть» (Плещеев); «Ну, есть ли стыд в тебе и честь?» (Никитин).
Стыд (честь) не позволяет поступать недостойно, удерживает от недостойных действий. Отсутствие стыда и чести осуждается (ср.: бесчестный и бесстыдный). Бесстыдный, бесстыдник или бесстыдница чаще всего употребляются, когда отсутствие стыда выражено в сфере интимных отношений: «Вот, проводи с ней дни и ночи: /Смотри, она стройна, как та. / Она исполнит всё, что хочешь: / Она бесстыдна и проста» (Блок); «Это - храм похмелья и разврата, / Храм бесстыдных и продажных дам» (Сологуб); «Бесстыдный! старец нечестивый! /Возможно ль?.. нет, пока мы живы, /Нет! он греха не совершит. / Он, должный быть отцом и другом / Невинной крестницы своей... / Безумец! на закате дней / Он вздумал быть ее супругом» (Пушкин). Как уточняет Н.Д. Арутюнова, «бесстыдный соблазнитель ведет себя крайне неделикатно со своей жертвой, а бесчестный соблазнитель поступает с ней неподобающе для человека его сословия» [13: 62].
Бесчестный / бесчестье означает потерю чести, прежде всего, в сфере сословного поведения, утрату статусности: «А ныне: уж и чернь пускается в печать! /Нет! нет! дворянских глаз бесчестить я не буду. / Другой тебя читай: я чести не забуду, ... «(Вяземский); «Не лучше ль / Предупредить разрыв потока бурный / И самому... Но изменить присяге! / Но заслужить бесчестье в род и род!» (Пушкин).
Таким образом, в поэтическом дискурсе преимущественно XVIII - начала XX в. стыд - это не только «чувство сильного смущения от сознания предосудительности поступка», внутренняя эмоция, направленная на самоосуждение, но и чувство, которое сдерживает индивида от предосудительных поступков, не вписывающихся в социальноэтические нормы поведения в разных сферах жизни. Среди проанализированных текстов наиболее полно представлен блок, где стыд - сильная негативная эмоция, а также примеры, в которых выражено телесное проявление стыда. Значительное число концептуальных описаний стыда в русской поэзии составляют семантические признаки, связанные с указанием на гендерный аспект стыда и место обитания эмоции в антропологической модели человека, характерной для русского языкового сознания. Исследование представленности концепта в поэтическом дискурсе позволяет расширить дефиниционные определения стыда, более полно раскрыть семантику слова через язык русской поэзии.
Примечания:
1. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм // Сумерки богов. М., 1989. 398 с.
2. Изард К.Э. Психология эмоций. СПб., 2002. 464 с.
3. Карасик В.И. Аспекты языковой личности. // Языковая личность: Проблемы когниции и коммуникации: Сб. науч. тр. Волгоград, 2001. С. 172-183.
4. Воркачев С.Г. Любовь как лингвокультурный концепт. М., 2007. 284 с.
5. Бартминьский Е. Языковой образ мира: Очерки по этнолингвистике. М., 2005. 528 с.
6. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1961. 900 с.
7. Иванова Н.Н. Словарь языка поэзии (образный арсенал русской лирики конца XVIII - начала XX в.). М., 2004. 666 с.
8. Ильин Е.П. Эмоции и чувства. СПб., 2002. 752 с.
9. Арутюнова Н.Д. О стыде и стуже // Вопросы языкознания. 1997. № 2. С. 59-70.
10. Апресян. Ю.Д. Избранные труды. Т. П: Интегральное описание языка и системная лексикография. М., 1995. 766 с.
11. Красных В.И. Толковый словарь паронимов русского языка. М., 2007. 589 с.
12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 3 / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. М., 2003. 832 с.
Арутюнова Н.Д. О стыде и совести // Логический анализ языка. Языки этики. М., 2000.
