CC BY
48
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 17 (232).
Филология. Искусствоведение. Вып. 55. С. 55-58.
Е. з. имаева
семантическая полифункциональность языка в тексте
В статье показаны фигуральные осмысления в прозе Б. Пастернака, семантическая полифункциональность языка в прозе Г. Джеймса и комедии У. Шекспира. В тексте факторы семантической неопределенности, полисемантизма выступают как взаимосвязанные. Смысл текста понимается как конфигурация связей и отношений между элементами ситуации деятельности и коммуникации, которая создается ими или восстанавливается человеком, воспринимающим текст сообщения. Освещаются ситуации освоения смыслов текста неявного смыслообразования.
Ключевые слова: проза, синоним, актуализация, импликация, смысл, омонимия, рефлексия, реалистический, неявный смысл, интерпретация, понимание.
Ранее при исследовании художественной прозы основное внимание обращалось на синонимию. По мнению Е. И. Замятина, расстановку слов, выбор синонимов нужно изучить, почувствовать и постараться передать в рассказе или повести1. В настоящее время центр тяжести семантической теории перешел с синонимии, бывшей в 60-70-е годы базовой категорией семантики, на полисемию. Сменились методологическая установка, общий взгляд на феномен языкового значения (в частности, смысл, согласно идеям Р. О. Якобсона, понимался как инвариант синонимических преобразований2).
В отрывке из рассказа Б. Л. Пастернака «Апеллесова черта» фигуральное осмысление словосочетания ‘косить наотмашь’ опирается на уже принятые значения:
«В один из сентябрьских вечеров, когда пизанская косая башня ведет целое войско косых зарев и косых теней приступом на Пизу...
Пизанская башня косила наотмашь, без разбору, пока одна шальная исполинская тень не прошлась по солнцу. День оборвался»3.
Во всем фрагменте на прямые значения слов и словосочетания наращиваются их фигуральные осмысления, связанные с ситуацией военных действий («ведет целое войско... теней приступом на Пизу», «косила наотмашь, без разбору»). Одно и то же слово ‘косить’ представлено в двух значениях, один раз в прямом, второй - в переносном.
В следующем отрывке из романа «Доктор Живаго» Б. Л. Пастернак наращивает на общелитературные значения слов и словосочетаний дополнительные смысловые оттенки и интонации:
«На свисающие ветви елей, осыпая с них иней, садились вороны. Разносилось их карка-
нье, раскатистое, как треск древесного сука. С новостроек за просекой через дорогу перебегали породистые собаки. Там зажигали огни. Спускался вечер.
Вдруг все это разлетелось. Они обеднели»4.
Семантическая полифункциональность языка встречается и в сценической речи, которая выступает как средство воздействия на аудиторию. Во фрагменте из комедии У. Шекспира «Как вам это понравится» (сцена 2) мы наблюдаем одновременную (симультанную) импликацию, в которой два содержательных яруса текста развиваются параллельно. Эти два параллельных смысловых потока предполагают полутона, намеки, приобретают множество оттенков и нюансов и переходят в едва уловимые сентенции:
Enter Orlando (with a paper)
Hang there my verse, in witness of my love, And thou thrice-crowned queen of night, survey
With thy chaste eye, from thy pale sphere above,
Thy huntress’ name, that my full life doth sway.
O Rosalind, these trees shall be my books,
And in their barks my thoughts I’ll character, That every eye which in this forest looks,
Shall see thy virtue witness’d everywhere.
Run, run Orlando, carve on every tree The fair, the chaste, and unexpressive she5. Входит Орландо с листком бумаги Виси здесь, стих мой, в знак любви моей.
А ты, в тройном венце царица ночи,
На имя, что царит над жизнью всей, Склони с небес свои святые очи.
О Розалинда! ... Будут вместо книг Деревья: в них врезать я мысли буду,
Чтоб всякий взор здесь видел каждый миг
Твоих достоинств прославленье всюду.
Пиши, Орландо, ты хвалы скорей
Прекрасной, чистой, несказанной - ей! (Уходит.)6.
В первой строчке Орландо обращается со словами любви и к Розалинде, и к стиху: “Hang there my verse, in witness of my love ”. Мы видим два параллельно текущих смысловых потока. Подтверждением нашей мысли служит и определение “That my full life doth sway ” (влияющее на всю мою жизнь), то есть стихи воздействуют на всю жизнь поэта. В первой и последней строках нет актуализации пропозиции, потому что используется повелительное наклонение ‘hang’, ‘run’, ‘carve’. Это становится условием возникновения смыслов.
Но самым важным словом, подтверждающим нашу гипотезу о том, что это текст о любви к стиху, является прилагательное ‘chaste’, которое обычно употребляется при характеристике стиля и переводится как ‘строгий’, ‘чистый’ стиль. Здесь выдвигается качество неодушевленности.
Как известно, всякая пьеса - это произведение искусства. Блеск данного монолога Орландо помогает зрителям заинтересоваться не только пьесой, но и ее архитектоникой, построением и содержанием. Дополнительные смысловые оттенки придают монологу неповторимую индивидуальность. И как бы это парадоксально ни звучало, самыми успешными пьесами сегодня (мы думаем, как и во времена У. Шекспира) являются совсем не те пьесы, в которых все ясно, громогласно и понятно.
Теперь рассмотрим смысл выражения ‘отождествление сознания человека с письменным текстом’ в прозе. Фрагмент из повести Г. Джеймса «Дейзи Миллер» написан в манере «двойного повествования» или «двойного текста»:
“And as regards this young lady’s face he made several observations. It was not at all insipid, but it was exactly expressive, and though it was eminently delicate, Winterbourne mentally accused it
- very forgivingly - of a want offinish ”7.
«Так и тут - приглядевшись к молоденькой девушке, он сделал кое-какие выводы. Это лицо никто не назвал бы незначительным, однако ему не хватало выразительности. Оно радовало глаз изяществом, тонкостью черт, но Уинтерборн отметил в нем, великодушно прощая этот недостаток, некоторую незаконченность»8.
В основе соотношения двух смыслов в данном тексте лежит антиномия. В трудах В. Гумбольдта вопрос антиномии или общенаучного принципа дополнительности связывался с возможностью изменения языка: «Время через возрастающее развитие идей, возвышенную мыслительную силу и более глубоко проникающую способность восприятия часто вводит в язык то, чем тот прежде и не обладал. Тогда в ту же самую оболочку вкладывается другой смысл, под тем же чеканом дается что-то отличное, в согласии с теми же законами сочетания проступает иначе расчлененный ход идей»9.
Г. Джеймс опирается не на предметные значения слов, а на значения, рождающиеся в данном контексте «текстуализации мира» (по принципу дополнительности). Слова и словосочетания ‘insipid’, ‘exactly expressive’, ‘accused of a want of finish’ насыщаются дополнительным смыслом. Здесь сознание отождествляется с письменным текстом. Основные. вещественные значения слов затемняются, а непредметные - оттеняются. Ключом к смыслу «текстуализация мира» является словосочетание ‘of a want of finish’, которое тяготеет все-таки больше к неодушевленному существительному, нежели к героине Дейзи.
Иногда в именах существительных наблюдается переход между категориями одушевленности-неодушевленности. Для языковой метонимии предпочтительнее употребление одушевленного вместо неодушевленного (автор вместо произведения, владелец вместо принадлежащей ему вещи, производитель вместо товара). Однако встречаются случаи употребления неодушевленного как замещения одушевленного, как в нашем примере, в таком случае мы говорим о речевой метонимии, и типы, и функции которой отличаются от языковой.
В отчужденной речи происходит также смена лексико-грамматического разряда существительных. В естественном языке обычно происходит переход от абстрактного к конкретному. Антропологический взгляд на мир определяет тот факт, что конкретные объекты более значимы, чем абстрактные понятия, поскольку они доступны для непосредственного восприятия. Но если актуализируется смысл, связанный с переживаниями, которые вызывает этот объект, то в тексте происходит переход от конкретного к абстрактному.
Ч. Филлмор10, говоря о грамматике неотчуждаемой принадлежности, особенно под-
робно останавливается на существительных, выражающих такие понятия, которые в основе своей являются отношениями. Только в данных существительных, связанных с «неотчуждаемой принадлежностью», падежные формы фигурируют в описаниях перифрастических отношений. Примером таких имен-отношений в английском служит ‘face’ (лицо). Если говорящий может сказать, что он видел просто лицо, более типичным будет все-таки употребить это слово, говоря о «его лице» или «твоем лице».
Здесь внутреннее и внешнее пространства соотносятся между собой как «лицевая и изнаночная стороны». Аналогичное построение текста находим в романе Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго» и произведениях его современников (В. И. Гнедова, К. К. Олимпова,
В. В. Хлебникова), варьировавших мотивы мира, появляющегося из человека. В этой связи И. П. Смирнов11 приводит слова В. Иванова
о том, что тождество ‘человек-универсум’ воспроизводилось как две пространственные конфигурации, конгруэнтные и на всем протяжении имеющие общую границу.
Во фразе “It was exactly expressive”» очевидным образом выражается положительная оценка, в то же время оценочный компонент, присутствующий в толковании этой фразы, является слабым и выражается по умолчанию. Эта фраза очевидным образом омонимична: она может значить либо похвалу лицу Дейзи, либо похвалу мастерству описания (текста). В первом случае ей синонимична фраза: “It was very expressive ”. В область действия попадает в первом случае оценочный, а во втором случае
- акциональный компонент толкования.
В формировании неявного смысла принимают участие также и ситуативные категории. Если назывные слова выделяют объекты в опоре на эмпирические признаки, то дейктические слова используют для этой цели словесные указания, характеризуя объекты по их роли в процессе общения, либо по их отношению к наглядно-чувственной ситуации, в которой осуществляется общение. Например:
“Stevens, do you know what is happening at this very moment as we sit here talking? What’s happening just several yards from us? ...Do you know why his lordship has brought these gentlemen here tonight? Do you know, Stevens, what is going on here?”12
Таким образом, ситуация в данном примере рассматривается в роли непредставительной, несамодостаточной, не могущей служить при-
вилегированным и изолированным предметом описания. Поэтому адекватное постижение мира будет осуществлено лишь тогда, когда ситуация будет осознана как результат взаимодействия, сотрудничества противоречивых начал и элементов, которые образуют единый сложный механизм.
В заключение хотелось бы остановиться на ритме как средстве пробуждения рефлексии читателя. Мы считаем, что в прозе факторы семантической неопределенности, полисемантизма и ритма выступают как взаимосвязанные. Фрагмент из повести Г. Джеймса «Дейзи Миллер», благодаря ритму, не воспринимается как известие, связанное с трагическими событиями. Здесь слово лишено благоговейности и пиетета, а также трагической серьезности. В прозе, как только возникает ритм, появляется стиль. Слова, несомые ритмом, звучат по-новому и значат не совсем то, что они значили раньше: “She gave me a message; she told me to tell you. She told me to tell you that she never was engaged to that handsome Italian ”13. В этом отрывке мы усматриваем всю парадигму бытия нашей героини - театрализацию действительности персонажем. Соответствующий смысл опредмечен (наряду с другими средствами) в сломе ритмической экспектации. В тексте неуместное высказывание (точнее неуместный амфибрахий) становится главным. Амфибрахий делит предложение на однообразные куски, показывая тем самым нереальность изображаемого.
Объяснение техники слома экспектации находим в статье Г. И. Богина «Слово в тексте как средство пробуждения рефлексии»14. В ней он обращается к известной работе Л. Н. Толстого «Кому у кого следует учиться писать...»15, в которой описываются способы написания сочинений у Семки и Федьки. Федьке удается создать текст не только реалистический, но и духовный. Гениальное предложение Федьки «Кум надел бабью шубенку» «изящно» описывает фрагмент «неизящного» мира. Художественная идея данного предложения дана самим Л. Н. Толстым средствами прямой номинации: «Кум, в бабьей шубенке, невольно представляется вам тщедушным, узкогрудым мужиком, каков он, очевидно, и должен быть. Бабья шубенка, валявшаяся на лавке и первая попавшаяся ему под руку, представляет вам еще и весь зимний и вечерний быт мужика. Вам невольно представляется, по случаю шубенки, и позднее время, во время которого мужик сидит при лучине, раздевшись, и бабы,
которые входили и выходили за водой и убирать скотину, и вся эта внешняя безурядица крестьянского житья, где ни один человек не имеет ясно определенной одежды и ни одна вещь своего определенного места». Г. И. Богин добавляет к этому пониманию свою характеристику средств текстопостроения. Усмотрению тщедушности и узкогрудости кума, его суетливости и бестолковости помогает средство слома ритмической экспектации. Сначала текст читается как начало хореического стиха, затем все предложение читается как дактилическое (размер медлительный). Г. И. Богин завершает интерпретацию замечанием, что так поступают люди, легко переходящие от одной манеры поведения к другой.
Таким образом, техники понимания запрограммированы в риторической программе продуцента. Инициальный сегмент произведения призван формировать на кратчайших участках текста инерцию восприятия всего произведения.
Примечания
1 Замятин, Е. И. О языке // Новый журн. 1964. Кн. 77. С. 112.
2 Зализняк, А. А. Феномен многозначности и способы его описания // Вопр. языкознания. 2004. № 2. С. 20-45.
3 Пастернак, Б. Л. Апеллесова черта // Пастернак, Б. Л. Доктор Живаго. Повести. Статьи и очерки / сост. Е. Б. Пастернак и Е. В. Пастернак. М. : Слово, 2000. С. 463.
4 Пастернак, Б. Л. Доктор Живаго // Там же.
С.238.
5 Shakespear, W. As you like it. L. : Collins edition, 1998. P. 72.
6 Шекспир, В. Как вам это понравится // Левик, В. В. Избранные переводы : в 2 т. М. : Худож. лит., 1977. Т. II. C. 39.
7 James, H. Daisy Miller. L. : Wordsworth Classics, 1995. P.121.
8 Джеймс, Г. Повести и рассказы / предисл. и пер. А. А. Елистратовой. М. : Худож. лит., 1974. С. 216.
9 Гумбольдт, В. Внутренняя форма языка // Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию. М. : Академия, 2001. С. 106.
10 Филлмор, Ч. Дело о падеже // Зарубежная лингвистика / под общ. ред. В. Ю. Розенцвейга, В. А. Звегинцева, Б. Ю. Городецкого. М. : Прогресс, 1999. Т. III. С. 138.
11 Смирнов, И. П. Мегаистория : к исторической типологии культуры. М. : Аграф, 2000. С. 120.
12 Ishiguro, K. The Remains of the Day. L. : Faber and Faber, 1989. P. 167.
13 James, H. Daisy Miller. L. : Wordsworth Classics, 1995. P. 124.
14 Богин, Г. И. Слово в тексте как средство пробуждения рефлексии // Разноуровневые характеристики лексических единиц. Смоленск : Изд-во СГУ, 1999. Ч. 4. С. 16-17.
15 Толстой, Л. Н. Кому у кого учиться писать : крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят? // Толстой, Л. Н. Собр. соч. : в
2 т. М. : Худож. лит., 1983. Т. 15. С. 218.
